Дмитрий Губерниев - Персонально ваш - 2021-08-19
А.Орехъ
―
15 часов 7 минут и даже, я скажу, 40 секунд. Вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы». «Персонально ваш». В эфире у нас — Маша Майерс и Антон Орехъ.
М.Майерс
―
Добрый день!
А.Орехъ
―
А в гостях у нас с вами сегодня — надо тут сейчас немножко повысить голос, я думаю — Дмитрий Губниев! У меня даже близко… жалкая пародия будет — Дмитрий, телеведущий, комментатор «Матч ТВ», в общем, вам хорошо известный человек. Дмитрий, добрый день!
Д.Губерниев
―
Здравствуйте! Не забываем про канал RT тоже. И не обязательно кричать. Давайте чуть слышно.
А.Орехъ
―
Давайте негромко, давайте вполголоса…
М.Майерс
―
Перейдем на интимный шепот. Международная федерация не нашла нарушений в судействе Авериной в Токио — это новость последних минут. Удивлены?
Д.Губерниев
―
Вы знаете, на самом деле нет. Это такая, тяжелая история и для нашего спорта сестричек Авериных и даже для нашей группы в гимнастике. Потому что, действительно, когда мы говорим, великая спортивная…гегемон, и уже запланированные, гарантированные эти медали, которые начинают вешать художницам, синхронистками и, собственно, больше уже никому не вешают, потому что, я бы сказала, это два таких фундаментальных вида спорта. Но практика показывает, что нам в таких субъективных историях, когда мы очень долго и много выигрываем, а, например, наша групп в синхронном плавании не знает поражений вообще никаких с 97-го года, когда мы взяли кубок мира, а потом, в 98-м выиграли мировой чемпионат, а больше мы не проигрывали, в дуэте, соответственно, с 2000-го. То есть можете себе представить, менялись команды, менялись коллективы, неизменным было одно — есть победа!В художественной гимнастике ситуация была похожа. Но, понимаете, Антон — которого я люблю, не так сильно, конечно, Маша, как вас, но читаю его прекрасный Телеграм-канал и отдаю должное его знаниям спорта, — здесь, видимо, в художественной гимнастике, переводя стрелки на футбол, нам мало забить на один мяч больше, чем соперник, нам нужно забивать на 5, на 7, на 10 мячей больше, чтобы, действительно, одержать победу. Потому что гегемония одной страны — не обязательно это может быть Россия, а какая угодно любая другая страна — она, конечно, подспудно надоедает и судьям и, может быть, даже болельщикам и так далее. И для того, чтобы быть по-настоящему сильным, понимая прекрасно, что при прочих равных условиях, а, может быть и не очень равных — появиться какая-нибудь израильтянка, выронит предмет, но судьи как-то вот закроют на это глаза и — бац! — она олимпийская чемпионка…
Вот то, что показали наши синхронистки, потому что, действительно, глядя на это феноменальное выступление и дуэта, где, кстати, и музыка прекращалась, и нашей группы… потому что я синхронное плавание, так или иначе, больше 20 лет комментирую, но когда Пацкевич блистательная наша в составе группы изобразила Гагарина, я просто обалдел. То есть там вообще ни у кого язык… я не знаю, поворот головы и так далее, не мог даже и решить и подумать о том, что кто-то может выиграть золотую медаль, кроме как наши замечательные золотые, теперь уже даже платиновые русалочки.
В истории с Авериными, все, с одной стороны, сложнее, а с другой стороны легче. Потому что мы, действительно, глядя на все, что происходит, просто, наверное, обязаны делать значительно лучше, значительно сложнее и впечатлительней для болельщиков и судей для того, чтобы одерживать победы, только и всего. История, конечно, тяжелая. Я тоже считаю, что израильтянка, мягко говоря, не совсем чемпионка. И мне безумно жаль и Дину, ее замечательную сестру. Но ведь мы тоже должны понимать. Они близняшки, они кровиночки, и когда не получается у одной, мы понимаем, что другая, может быть, более сильная спортсменка на данный период времени, она тоже это через себя проносит. Потому что все-таки ярко выраженные солистки и в художественной гимнастике в том числе, я не думаю, что, вспоминая других наших великолепных прим и так далее, — они друг с другом никогда не дружили, они были соперницами, они выходили на помост, на ковер с желанием победить. Это такое здоровое спортивное эго, потому что вид спорта личный, хотя две представляют одну страну. Поэтому конечно, много факторов такого обидного, с моей точки зрения, и, все-таки, наверное, несправедливого поражения.
М.Майерс
―
Знаете, Дмитрий, вы меня простите, я просто пытаюсь считать главную мысль того, о чем вы сейчас говорили, и мне так послышался незначительный будто бы, в виде намека, но все-таки упрек в адрес Авериных, что они не смогли быть на три ступени выше, чем все прочие спортсменки…
Д.Губерниев
―
Боже сохрани, мы не можем упрекать, Маша…
М.Майерс
―
Но вы не сказали ничего ни в адрес судейства, ни в адрес, допустим, израильтянки так, очень ласково, но при этом вроде как если бы они были выше на три ступени израильтянки, но у судей не повернулся бы язык в чем либо понижать балл.
Д.Губерниев: Конечно, много факторов такого обидного и все-таки, наверное, несправедливого поражения
Д.Губерниев
―
А нам ничего не остается, понимаете? Мы обсуждаем отдельно взятый момент. Как Андрей Александрович Миронов говорил: «Обидеть артиста может каждый, а помочь материально — никто». Мы с вами что, судьи в художественной гимнастике? Нет. Мы говорим про израильтянку. Она тут вообще не при чем. Она очень хорошая спортсменка, она пыталась бороться, она выжимала максимум из этой ситуации, и она олимпийская чемпионка, так или иначе. Но мы говорим про другое, мы говорим про то, что, действительно, степень готовности нашего спортсмена вот к в таком виде спорт для того, чтобы не было вопросов уж совсем никаких, она должна быть космического масштаба. То же самое касается… я не знаю, возьмите американское плавание. Возьмите Женю Рылова, горячо любимого мною и вами и всеми нашими зрителями и слушателями. Когда 30 лет практически мужская «спина», престижнейший олимпийский вид принадлежит США, когда т Америка боги выступали, когда там Пирсол, Крайзельбург и все остальные. Появляется русский парень из подмосковного Видного, выбивает почву из-под ног и так далее.Поэтому гегемония, она когда-нибудь заканчивается. И для того, чтобы попытаться максимально продлить это всё на фоне десятилетий, на фоне того, что все другие страны очень сильно хотят, нужно, действительно, готовить программы невероятного уровня, потому что при прочих равных условиях возможен вариант, когда судьи скажут: «Ну, послушайте, тут одна страна… А давайте будет чуть-чуть другая» при прочих равных условиях. Но израильтянка предмет уронила. Я понимаю прекрасно, что к ее программе есть вопросы и и судейского корпуса и у Ирины Александровны Винер, у всех нас. Вот и всё.
А.Орехъ
―
У меня какое еще в этом смысле соображение. У нас было очень много эмоций и переживали, и, действительно, девчонки хорошие обе Аверины, правда, симпатичные девчонки, близняшки, очень трогательная история по-человечески. Очень много было эмоций, очень много такой обиды, что «наших бьют», а детального профессионального разбора… Ну, хорошо, украли у нас золотую медаль, но это говорили же и так,— украли медаль, похитили, воспользовались, а профессионального разбора — вот где украли, вот разложите эту табличку. Это, наверное, скучнее.
М.Майерс
―
Ну, так тебе достаточно вот этого вывода международной федерации, которые ровно эти и занимались? Они сели для того, чтобы профессионально разбирать…
А.Орехъ
―
Ну, сейчас кто будет там…
М.Майерс
―
Профессионалы, наверное, будут.
А.Орехъ
―
Они вынесли вердикт и вынесли. Мы же тут сидели, спорили, смотрели. Вот сказать: Вот тут украли, а тут вот не украли. Выходят профессионалы. Мы не специалисты. Дмитрий, несмотря на то, что много лет комментирует, все-таки в художественной гимнастике тоже не специалист. Полно людей в телевизоре, которые возмущались, тоже не специалисты. Мы вынесли свой некий общественный вердикт, а вот профессионального разбора мне лично не хватило, чтобы просто понять.
Д.Губерниев
―
Мне тоже его не хватило с точки зрения, что, конечно, должны обсуждать и рассуждать на заданную тему судьи. Не российские, может быть, международной категории. Мы можем на грани эмоций что-то говорить, мы можем возмущаться, можем радоваться, можем отдавать должное одной, другой и так далее. Но, действительно, сейчас, вспоминая, как я иногда шучу, Чипа и Дейла Карнеги, этих братьев-близнецов. Достался нам лимон — давайте попробуем на будущее, во всяком случае, сделать лимонад для того, чтобы нам дальше не наступать на собственные грабли. Ну, еще строже подходить и к выбору ближайшего резерва, конкуренцию создавать. Ничего другого нам не остается, поймите.Вы представляете ситуацию. Наступит день — сейчас скажу страшное, — очень надеюсь, что не при нашей жизни, но наступит день, когда наша группа в синхронном плавании проиграет. Ну, не может одна команда 50, 10, 150 лет выигрывать. При каких обстоятельствах это произойдет? Нам важно этот момент не то что оттянуть, но, понимая прекрасно, что и как надо делать, мы должны в этом футбольном матче не выигрывать 2:1 о чем я говорил, наша задача выиграть 7:0, 10:2, чтобы вот эти мячи, мячи — это была пропасть между нами и нашими соперницами. Другого нам ничего не остается, хотим мы или нет.
М.Майерс
―
Уважаемые мужчины, Дмитрий Губерниев персонально ваш. Вы удивительно сдержаны в оценках. Потому что лобовой вопрос, который напрашивается, не то, что судьи должны разбирать, а есть там политика или нет там политики. Прокомментируйте тогда, Дмитрий, следующую историю. Легкоатлетки Ласицкене и Сидорова, наши любимые, не примут участие в этапе «Бриллиантовой лиги», потому что власти США не дали девушкам визы. Это что такое? Есть здесь политика или нет здесь политики? Или вы мне сейчас скажите, что надо разбираться в тонкостях визового законодательства и работы дипломатических миссий США?
Д.Губерниев
―
Это назло мамам в штате Алабама люди, которые принимали решение, отморозили себе уши. Ну, вот кому от этой ситуации стало лучше? Это свинство, это неуважение к болельщику. Давайте так скажу, это неуважение к американскому болельщику, влюбленного в легкую атлетику, потому что американский спорт он зиждется и на плавании и на легкой атлетике. Это краеугольные камни олимпийского движения. Две суперзвезды мирового спорта. Одна — Марина Ласицекене не просто олимпийская чемпионка, она единственная высотница и высотник, если говорить еще про мужчин, которая трехкратная чемпионка мира. Никто никогда не выигрывал высоту у мужчин и женщин на чемпионатах мира трижды. У нее забрали одну олимпиаду. Она героическим образом выиграла еще одну. И Анжелика Сидорова, которая с американками конкурировала, завоевала серебряную награду.Кому они сделали хуже — спортсменкам? Да. Себе, организаторам «Бриллиантовой лиги»? Ну, конечно, да. Поэтому что свинское решение. Там зрители придут. Там по телику будут смотреть разные люди, которые, безусловно, хотят видеть наших суперзвезд. Простите меня, конечно, потому что так же, как я, комментируя плавание, ту же, кстати, легкую атлетику, я очень хочу видеть лучших, не знаю, спринтеров, шестовиков из США. Должны быть классные соперники. А так, кому вы сделали хуже? Причем там фирма производитель, какие-то спонсоры, все шли навстречу, министерства и так далее. Но если вы, ребята, проводите международные соревнования, обеспечьте визовую поддержку.
Я точно так же с трепетом на самом деле жду, когда через пару сезонов очередные этапы кубка мира по биатлону пройдут в США. Вот там пару лет назад, когда были предыдущие, мы визу получали в Варшаве. И до последнего момента было непонятно, дадут или нет. Ребята, ну вы проводите международные соревнования. Мы чего туда едем, по аутлетам ходить? Ха-ха! Мы туда зайдем, давайте не будем кривить душой. Потому что 47-х размеров кроссовки далеко не везде я могу купить.
Д.Губерниев: Это назло мамам в штате Алабама люди, которые принимали решение, отморозили себе уши
А.Орехъ
―
Дмитрий, я понимаю вас. 47-е мне тоже… Поедите в Америку, на мою долю возьмите парочку. У нас один размер.
Д.Губерниев
―
Да, то, что там у них стоит 40 долларов, у нас это может стоить 4000. Но дело не в этом. Речь идет, прежде всего, про работу, понимаете? Если вы проводите соревнования, пускайте туда спортсменов. Не надо быть свиньями, — вот так я хочу сказать. Вы наказываете, я хочу сказать, самих себя. Помимо того, что наши девчонки лишатся возможных призовых, помимо того, что российский зритель, европейский зритель, американский… Вот с этим, мне кажется, надо что-то делать. Проводите соревнования — обеспечьте визовую поддержку. А иначе, ребята, отдайте это другим всё.
А.Орехъ
―
Вот так вот! Дмитрий, давайте еще немного пробежимся про олимпийским впечатлениям. Публика во многом далекая от спорта, конечно, очень обсуждала эту историю с участием трансгендера Лорел Хаббард. На самом деле, кстати, она не одна была такая. Необычная спортсменка или спортсмен. Как вы вообще к этому относитесь? И в перспективе не с той точки зрения половой, сексуальной ориентации, а с точки зрения чистого спорта. Потому что бывший мужчина идет поднимать штангу наравне с женщиной. Не получает ли он преимущества? Или женщины, у которых повышенный уровень тестостерона, бегут наравне у которых он обыкновенный, девичий и выигрывает эта 18-летня бегунья на 200 метров, серебро пробежала. Вот с точки зрения чистого спорта, а не всяких скабрезностей если посмотреть, как вам вся эта ситуация? В этом же новинка была этой олимпиады.
Д.Губерниев
―
Мне на самом деле не нравится то, что мы сейчас в угоду рейтингам и так далее, хотя я вас прекрасно понимаю, обсуждаем то, что мы уже обсуждали много-много раз. Давайте так: я за гендерное равенство изначально. И я очень рад тому, что сейчас в греблю академическую вернулась еще одна лодка, например, женская четверка без рулевого. Как бы мне не было жалко мужскую четверку легкого веса. Но теперь 7 плюс 7, 14 комплектов наград. Я, в принципе, женский спорт люблю больше, чем мужской. Я вообще, знаете, как Александр Анатольевич Ширвиндт, мы счастливые люди, представители той самой старой доброй, такой старомодной сексуальной ориентации. Мы радуемся. Но значит ли это, когда эта истерия вокруг Томаса Дейли, замечательного британского спортсмена, что вот он такой-сякой, вяжет что-то мужу своему и так далее. Том Дейли, в принципе, вырос на моих глазах. Он мне как ребенок, потому что я все его победы комментировал с 13-14-летнего возраста, когда он только что в сборную Великобритании попал. Он на моих глазах рос, мальчишка. И мне, хотя я люблю сообщать людям о людях разные истории, глубоко наплевать, есть ли у него муж или у него есть жена. Потому что сэра Элтона Джона я люблю за его творчество, понимаете. Вот это sacrifice, эта жертвенность, которую я бросаю на алтарь этим чувствам. Это первое.Второе. Но элементы того, что мы можем зайти далеко в этом во всем, они, конечно, присутствуют, потому что да, ребята, вы меня, конечно, простите, уровень тестостерона, когда на одной дистанции он вроде как работает, для другой не работает. 200 ты бежать можешь, 400 ты бежать можешь… Должен быть абсолютно четкий, выверенный медицинский контроль. И то, что в плане трансгендеров ситуация будет изменена — об этом МОК сказал — это совершенно точно. Потому что приехала эта подруга из Новой Зеландии. То ли она давления не выдержала, то ли какой-то пиар-ход — три попытки забаранила. Обсуждаем мы черти что. Мы не обсуждаем наших героев-борцов из Беслана. Вот эти труднейшие судьбы. Мы не говорим про победу Ласицекене, потому что это, действительно, если хотите, в спорте сродни полету Гагарина, ни много ни мало. Потому что она подлинный гений — вот так собраться. И когда мы будем впоследствии — и уже я начала это делать в вашем эфире, — когда мы говорим о героях спорта. И у нас Брумель и Лев Яшин и Ячеслав Веденин и так далее. И вот в этом списке величайшем будет, безусловно и Марина Ласицекене. Так же, кстати, как и Женя Рылов.
Я еще раз хочу сказать, при всей моей любви к биатлону, но уровень конкуренции в легкой атлетике и в плавании, где почти 200 стран, где все бегут, и все прыгают в высоту и все плывут. А нам важно обращать внимание на то, например, что, скажем, в том бассейне, где тренируется Женя Рылов, видно, — там 25 метров. Чтобы наш эфир послушали люди в правительстве области, я не сомневаюсь, чтобы губернатор Воробьев построил там олимпийский бассейн 50-метровый. И глядя на выступление Ласицекене, чтобы мы обратили внимание: а дети-то наши, которые занимаются легкой атлетикой, они ни флага, ни гимна не видели. Вот что нам нужно сделать для восстановления страны, престижа. Мы испили эту чашу до дна допинговую. Давайте сейчас мы будем пытаться, действительно, договориться. И что еще важно, вот наш олимпийский стадион легендарный в Лужниках, ведь он же стал футбольным. А где у нас классный легкоатлетический стадион в Москве? А где в других городах у нас по-настоящему хорошие, мирового класса олимпийские легкоатлетические арены? Чтобы глядя на Ласицекене, на Сидорову, на всех остальных, приходили тренироваться дети наши. Вот о чем мы должны думать. Мы мы обсуждаем уровень тестостерона. Да без нас там разберутся.
М.Майерс
―
Минуточку, нет, не соглашусь.
Д.Губерниев
―
Маша, ребята, давайте заниматься собственной страной, я всегда говорю. Мы спорим: а вот Америка, а вот Украина. Давайте займемся…
М.Майерс
―
Я вам отвечу, что вы делаете. Слушайте, все неправильно. Попробуй поспорь с Дмитрием Губерниевым, если он целый «персонально ваш», а ты всего лишь ведущая. Я хотела сказать, что вы архаичны. Потом подумала, что, понимаете, риторика эта, она связана с тем, — вот эти мечты, которые должен впитать в себя ребенок, зритель, который сначала просто пялится в телевизор вместе с родителями, должен заразиться эти духом олимпиады, а вы, товарищи наверху, в олимпийских комитетах, на федеральных каналах, в правительствах или в посольствах, в дипмиссиях — хорошо, вас вывела за скобки, — вы меня затаскиваете в свои грязные политические разборки, используете в спорте такие элементы, как некачественное судейство, как невыдачу виз, как ограничения для спортсменов, как допинговые скандалы, как отказ от флага, от гимна, причем со всех сторон. Вы меня превращаете из человека, который мог бы мечтать о спортивных победах в того, кто даже уже не смотрит эти ваши олимпийские игры. Дмитрий, что у вас с рейтингами в этом году, скажите?
Д.Губерниев
―
Маша, вот знаете, в чем сейчас ваша ошибка.
М.Майерс
―
В чем?
Д.Губерниев
―
Мы такую трибуну сейчас имеем. Во всяком случае, от моих слов хоть польза есть какая-то, потому что я в каждом эфире об этом говорю. Вместо того, чтобы поддержать сейчас, сказать: Да, ребята, и мэрия Москвы, и правительство области и другие регионы, давайте посмотрим вокруг, а что у нас там с легкой атлетикой? А вы рассказываете: вот вы там наверху сидите НРЗБ.
М.Майерс
―
А во что превратились олимпийские игры — это вы мне скажите?
Д.Губерниев
―
Маша, НРЗБ, пока все остальные болтают, я работаю. Что там вот старик Шендерович тут у вас говорил НРЗБ…
М.Майерс
―
Задача Воробьева благоустраивать Подмосковье — пусть благоустраивает. Ему мой посыл не нужен для этого.
Д.Губерниев
―
Еще раз говорю, ребята, я горжусь тем, что я имею возможность, имея площадки для того, чтобы говорить о проблемах, об этом говорю. Вы мне рассказываете про судейство. Я что, судья по художественной гимнастике, что ли, Маша?
М.Майерс
―
Я к вам обращаюсь со своей болью, можно сказать.
Д.Губерниев
―
С какой вы болью обращаетесь? Я вам сейчас пас дал, как классным ведущим, высокорейтинговым…
М.Майерс
―
Ну, что вы хотите, чтобы я вместе с вами на Воробьева наезжала? Господи, у меня есть миллион поводов наезжать.
Д.Губерниев
―
НРЗБ чтобы они на него наезжали. Они максимум делают, пытаются. Но, Сюзанна, в любви всякое чересчур все равно недостаточно, понимаете? Вспоминая опять же классика. Ну, что вы!
М.Майерс
―
У меня ощущение, что меня этой любви просто лишают, понимаете? Потому что меня лишают мечты. Потому что, когда я вижу, как эти девчонки бьются, и как, условно говоря, их конкурентка, которая теряет ленту, становится олимпийской чемпионкой. И в этот момент я говорю: Черт, во что вы превратили спорт? Во что сейчас превратилась Олимпиада? Кстати, правда, что рейтинги ниже значительно у этих олимпийских игр даже по сравнению с корейскими, например?
Д.Губерниев: Мы испили эту чашу до дна допинговую. Давайте сейчас мы будем пытаться, действительно, договориться
Д.Губерниев
―
Это не ко мне, а к телевизионным начальникам. Слушайте, с зимой сравнивать сложно. Потому что мы все-таки зимняя страна и с учетом такой мощной, повальной, я бы сказал, любви к биатлону, к лыжам, к хоккею, к фигурному катанию, здесь, конечно, эта компактность зимы, не исконно русские виды спорта, поэтому я не удивлен. Я рейтингами вполне доволен, собственно говоря, как журналист. За всем остальным — к моим телевизионным начальникам. Выхлоп огромный. И я хочу сказать, что, действительно, эти истории, когда я много раз говорю, ребята, мы страна-то не спортивная, я много раз говорил, что мы не любим наших спортсменов. Даже когда ты сталкиваешься с определенным хейтом в интернете и так далее, огромное количество людей. их интересует лыжник Большунов, биатлонист Логинов и так далее. Вот ты вышел на старт — и потом ты финишировал. А что до, что после, вообще не интересует. Потому что а, спортсмен, беги, в лицо мы тебя не знаем. И так далее. И это на самом деле опрос ВЦИОМ и еще такой укор и упрек мне, потому что а что мы сделали или точнее даже не сделали для того, чтобы спортсменов узнать, хотя я, на самом деле, каждый раз стараюсь по максимуму рассказать о людях. Людям интересны люди.
А.Орехъ
―
Дмитрий, мы с вами прервемся на три минутки на новости. Потом продолжим. Дмитрий Губерниев у нас персонально наш.НОВОСТИ
А.Орехъ: 15
―
33 в нашей столице. Персонально ваш Дмитрий Губерниев, в студии — Маша Майерс и я, Антон Орехъ.Ну что, Дмитрий, давайте немного и про жизнь поговорим. Вы у нас 1974-го года рождения, правильно?
Д.Губерниев
―
Да. При раннем Брежневе все началось.
А.Орехъ
―
И в 1991 году было вам 17 лет.
Д.Губерниев
―
Я очень хорошо помню 30-летие. Потому что я приехал от бабушки из города НРЗБ в город Сходня к другой бабушке. И, собственно говоря, в электричке так — шу-шу-шу. Ехал рано, часов в 10 утра. А потом три дня жил практически с радио «Эхо Москвы» и видел, как мама моя собирает, будучи фармацевтом, огромный чемодан разных медикаментов, и пока собирались передать защитникам Белого дома, Путч уже закончился.
М.Майерс
―
Какое настроение? Эмоции помните свои в тот момент?
Д.Губерниев
―
Я очень хорошо помню, потому что я тогда… почему тогда? — я всегда стою на ярко выраженных демократических позициях, поэтому это было для меня огромный удар под дых. Я был ужасе. И для меня самое большое разочарование было, когда мы с парнями собирались числа 20-го играть в футбол, а я, действительно, не спал все эти три дня, и очень хотелось поехать, но вроде и страшно и демократия зовет, имеется в виду защищать. Поэтому я там просто спал с приемником в обнимку с «Эхо Москвы» и слушал, смотрел все эти безумные пресс-конференции, трясущиеся руки. Видел смелый сюжет в программе «Время» Сергея Медведева про Ельцина и так далее.Так вот я пришел играть в футбол с парнями вечером, и мы там что-то 5 на 5, у нас принципиальное соперничество. Я говорю: «Парни, представляете, сегодня, может быть, самая тревожная ночь, защитники Белого дома…». И все 9 человек сказали: «Дима, ты дурак, что ли? Какая, в принципе, разница?» Я говорю: «Ребята, вы что, демократия в опасности. И на меня все посмотрели: «Просто уже давай в футбол поиграем». Потом проходит несколько дней, может быть, несколько недель и несколько лет, и вдруг понимаешь, а, может быть, они правы были? Но, с другой стороны, ведь погибли люди. Усов, Кричевский и Комарь, правильно же?
А.Орехъ
―
Да, 3 человека, сейчас почти забытые уж, к сожалению.
Д.Губерниев
―
Абсолютно точно. Усов, Кричевский и Комарь, я помню слезы Ельцина. Ребята погибли, и светлая им память на самом деле. И я точно так же, отматывая назад, вспоминаю, как мы были на сбора в Тирасполе, тогда Молдавская СССР, и проходил как раз референдум о сохранении Советского Союза. Все было преисполнено того, что будет СССР и так далее. Мы часто даже и с Венедиктовым в юбилей Горбачева, которого я горячо поздравлял и у себя в социальных сетях, потому что я к нему, действительно, отношусь с огромным уважением. Я даже когда постил у себя на страничке, перефразируя: «Он пришел дать нам волю», — написал я. Потом, конечно, столкнулся с огромным хейтом и все такой прочее. Но я в любом случае Михаилу Сергеевичу желаю много лет и передаю горячий привет, потому что его фигура, она по-настоящему мощна, и нам предстоит еще, поскольку большое видится на расстоянии, многое переосмыслить. Но, конечно, эта кадровая политика, когда, допустим, мы же помним, ведь ему рекомендовали Нурсултана Назарбаева в качестве вице-президента. И его предупреждали, например, что Валентин Павлов, он склонен к горячительным напиткам. Когда Рыжков свалился с инфарктом, по-моему, на тот момент.Я очень хорошо все помню и чувствую, но он же назначал этих людей, которые его предали. Крючков, который, извините, Александру Яковлеву, фронтовику, который ранение получил на фронте — а Крючков-то кем был? На комсомольской работе — потом рассказывал кто там кому враг России. Поэтому не надо сейчас… Другой вопрос, что какие-то вещи из завоеванного, они быстро были поглощены воровством, номенклатурой и все прочее. Поэтому сейчас, конечно, на все это смотреть, чуть проще, может быть, чуть более горько, может быть, наоборот, весело.
Д.Губерниев: Фигура Горбачева по-настоящему мощна, и нам предстоит ещё многое переосмыслить
А.Орехъ
―
Смотрите, тут всегда опросы разные социологические службы проводят. Один опрос говорит нам о том, что 78% если не больше вообще не могут расшифровать эту аббревиатуру КГЧП.
М.Майерс
―
Поколения сменились, что ты хочешь?
А.Орехъ
―
А по другому опросу значительная часть людей не то чтобы уже не помнит, а уже никак не оценивает, никак к этому не относится. Ну, борьба за власть между какими-то группировками. Ничего особенного и не произошло. То есть какое-то яркое негативное или яркое позитивное отношение к тем событиям, оно у очень небольшого процента людей. Основной массе, в общем, уже все равно. Это с вашей точки зрения, нормально, потому что время прошло? Или мы должны об этом помнить, как-то вспоминать, не только в круглые даты, но и в обычные дни? Вот и про эти трех парней и про все остальное.
Д.Губерниев
―
У нас, у людей память-то короткая. Мы видим, как меняется сейчас отношение к Сталину, не будем уже этих историй касаться, но они тоже для меня имеют такой, горьковато-трагический я бы сказал, оттенок. Поэтому память у людей короткая, поэтому все, что я хочу сказать. И, конечно, люди проецируют свою собственную жизнь, сегодняшнюю непростую на какие-то события, которые были раньше, еще раньше, может быть, пытаются всколыхнуть в себе это забытое чувство Родины, страны.Потому что, знаете, я такой прогрессивный ретроград. Иногда ты наткнешься на какой-нибудь фильм своей молодости, да какой молодости? — детства. «И это всё о нем», «Анискин и Фантомас», «И снова Анискин», «Премия», такая с Леоновым была и с прекрасными другими артистами.
А.Орехъ
―
Что характерно, я тоже помню все эти фильмы.
Д.Губерниев
―
И ты читаешь потом в YouTube комментарии и все говорят: «Ой, вот Леонид Ильич… И какое было безмятежное время». Ребята, о чем вы вообще говорите? Какое безмятежное время? Конечно, было безмятежное, потому что ты пришел к бабушке, поел блинов с сахаром, потом съел борщ и так далее.Но, извините, я очень хорошо помню, когда мы собирались к моей тетке в деревню Абакумово Торжокского района Калининской области, и мы покупали в Москве конфеты с непростым названием «Радий» за 4.50, потому что в деревне их не было никогда ни в 60-х, н в 70-х, ни в 80-х, не было ни черта. Конечно, счастливец тот, кто жил у Елисеевского гастронома. Но моя, например, судьба — я много об этом рассказывал — решилась на протяжении двух суббот, когда на Сходне — город, где я до сих пор живу, — где не было ничего и никогда кроме хлеба, молока и тухлой колбасы, и все люди ездили на этих колбасных автобусах и электричках в Москву, — и мама в очереди за колбасой на метро Речной вокзал в универсаме познакомилась с тренером по академической гребле Людмилой Балтрук, которая меня взяла заниматься. Она встретила ее дважды подряд в течение двух суббот в эти колбасных магазинах, где Людмила Павловна покупала своей матери, жившей тогда на Сходне дефицит, который нужно еще было достать. А что за дефицит. Сыр, колбаса и так далее.
Мама моя до сих вспоминает счастливые мгновения Московской Олимпиады, когда ты приезжаешь в магазин «Ленинград» рядом с Речным, заходишь: «Господи! Хвала тебе, Суоми Олимпиада! Есть Viola».
М.Майерс
―
Дмитрий, скажите, пожалуйста, вы сказали, что вы сторонник демократии, что называется, до мозга костей. В этом смысле, как вы относитесь к тем частым утверждениям, звучащим со стороны демократического лагеря, что уроки 91-го года не выучены и что фактически все достижения 91-го года уже фактически… их не существует, они обнулены? Что за эти 30 лет мы ничего не научились.
Д.Губерниев
―
Ничему мы не научились. Я вспоминаю очень хорошо тогда, я только-только поступил в Институт физической культуры центральный, потом он стал академией, сейчас университетом. И, конечно, все это обсуждали. Потом, дальше, когда пошли… расстрел Белого дома и прочее. Но было ощущение, что пришли те же самые ворюги, которые отсиживались в обороне, комсомольские работники, и ничего не происходило.Но другой вопрос, мы же тоже должны понимать, что страна работала, электрички ходили, были, конечно, и какие-то советские дрожжи, но еще и российские, тем не менее. И мы опять-таки не будем вспоминать, а в те годы сколько у нас нефть-то стоила, долларов 6, наверное? Я думаю, что если она стоила тогда 60 или, например, 120, что даже при масштабах того же воровства и с историями, связанными с переделом собственности страны, всем остальным должно бы немножко хватить.
М.Майерс
―
А если сравнивать с сегодняшним днем, не ранние 90-е с поздними 90-ми, а с сегодняшним днем, вот что-то осталось от 91-го года или все уже?
Д.Губерниев
―
В каком смысле вы имеете в виду? Какие-то завоевания? Ну, конечно, осталось
М.Майерс
―
В политическом смысле, в общественном смысле.
Д.Губерниев
―
Безусловно, осталось.
М.Майерс
―
Потому что мы с вами с ностальгией вспоминаем те достижения демократии, которые происходили у вас на глазах, я была чуть моложе, но я тоже помню эти времена, и при этом мы сегодня каждый день на «Эхе Москвы» говорим…
Д.Губерниев
―
Знаете, здесь же тоже обманка происходит. Потому что мне вот 16 лет (я в 6 лет пошел в школу), я поступил в институт. И «О, как жаль, но всему виной мечты»,— поет группа «Ария» и Валерий Кипелов. Поэтому ты тут в любом случае проецируешь на себя, когда эта атмосфера первой влюбленности, какие-то нюансы, связанные о спортом. На самом деле я вот вспоминаю сверстников своих многих и в секции по гребле академической и ребят во дворе — и вообще не интересовало то, что происходит, вот опять возвращаясь к тому футбольному матчу. То есть они, в принципе, плыли по течению, но прекрасно понимая, скажем, если ты хоть чуть-чуть задумывался, что было дальше, что как раз эта смена эпох, перелом, когда нужно получать образование, например. Я, скажем, по известным причинам — я об этом много раз говорил, — когда не стал, скажем, великим спортсменом, заболел желтухой и все прочее, как Леша Щербаков, в «Что было дальше» вот это ля-ля-ля котлета, которую я тогда сожрал. Но что-то мне подсказывало, что нужно учиться, получать образование, потому что оно в любом случае тебе поможет, как бы ни развивалась страна.
М.Майерс
―
Дмитрий, я все пытаюсь от котлеты вернуть вас в сегодняшний день. Я задаю вам вопрос. Вот мы с вами с такой ностальгией и, в общем, схожими эмоциями вспоминаем 91-й год, достижения. Мы с вами разговариваем в 21-м году. Я журналист «Эха Москвы». Вы журналист федеральных каналов. Мы с вами видим, как сворачиваются медийные проекты, как общественные организации объявляются иностранными агентами, экстремистскими, террористическими, нежелательными организациями и так далее. Я пытаюсь настроения сегодняшние… То есть спроецировать настроение 91-го на сегодняшний день. Услышать от вас, к чему мы пришли.
Д.Губерниев
―
Знаете, я могу говорить только за себя сейчас.
М.Майерс
―
Конечно, за себя.
Д.Губерниев
―
Витает ли дух свободы в каждом из нас — вот то, что мы приобрели? Безусловно, да. На самом деле да, но каждый начать с себя в данном случае. Я еще раз возвращаюсь к тому, о чем мы говорили. Если есть возможность изменить ситуацию, которая находится рядом с тобой — я сейчас опять же буду возвращаться к развитию спорта в стране, во всяком случае — надо, безусловно, это делать. Я сейчас не готов обсуждать, потому что я просто информацией владею не так сильно, как вы по поводу закрытия одного, закрытия другого. Но я точно так же вижу, как горячо любимая мною «Большая перемена», например, с фантастическим количеством талантливых невероятно детей, как она развивается. Я вижу, как развивается волонтерское движение. Я еще раз хочу сказать, в 10-м году в Ванкувере, когда мы идем, время 7-20 утра, дождь, плюс 3 и уже работать не хочется, и этот ужас, все промозгло, а еще там две гонки и так далее. Будут ли у нас победа, неизвестно. И стоит канадская бабушка, которая божий одуванчик, ей 90 лет, и она говорит: «Вы откуда? Вы чего такие хмурые?» — «Мы из России, но вот дождь идет…». Она говорит: «Да вы что! Посмотрите, как классно. Вокруг Олимпиада. Я вот здесь стою, я волонтер». Я говорю: «А вы что-нибудь заплатили?» — «Да вы что? Мне вот тут куртку дали. Я тут мерзну за Канаду и чтобы вам было хорошо».Я не мог представить, что в стране так будет развиваться волонтерское движение, и спортивное, кстати говоря, и волонтеры Победы и всякие люди, которые помогают. Но вот здесь опять же история какая интересная возникает. Потому что я тоже часто так… разговоры, нерадивые местные власти и какие-то еще: «А зачем нам вкладывать деньги, когда придут волонтеры и сделают что-то бесплатно». О-о, ребята, вот так не надо. потому что есть обязанности, которые, безусловно, органы власти должны выполнять. Вот это тоже очень важно.
Поэтому, знаете, говорить о том, что все закрывается и так далее… «Сатрапы! Душители свободы!» — Эльдар Александрович Рязанов вспоминается. Но я тоже смотрю, какие-то молодежные организации на спорт или на что-то еще. Я вижу, что на самом деле дыхание-то есть, есть дыхание. Конечно, если мы сейчас будем углубляться в политику, это вы будете обсуждать другими гостями. Я то, что вижу, с чем я соприкасаюсь, за то я могу спокойно и говорить. Вот сейчас «Ликвидацию» пересматриваю, блистательную. Картина маслом!
А.Орехъ
―
Вы любитель тяжелой музыки, это известная история. Как вы к Тиллю Линдеманну - немецкий музыкант - относитесь?
Д.Губерниев
―
Я не люблю Rammstein. Не моя история от слова «совсем». Вы знаете, в Германии есть другие прекрасные…
А.Орехъ
―
Я просто сейчас к чему. Потому что этот фестиваль «Спасская башня» он приедет, а он же еще недавно, в День Победы перепел эту известную фронтовую песню…
М.Майерс
―
Любимый город.
Д.Губерниев
―
Она не совсем фронтовая. Она была в фильме «Истребители». 39-й год.
А.Орехъ
―
Да, военная, до войны написана, но в войну пели и после войны, так или иначе, ассоциируется с этим временем.
М.Майерс
―
И теперь он на «Спасской башне» после клипа порно за который посадили сторонников Навального, если ты помнишь.
А.Орехъ
―
Там тоже было: человек перепостил — и попал в эту историю. Как вам весь этот винегрет: Линдеманн, «Любимый город», «Спасская башня»…?
Д.Губерниев
―
НРЗБ, чем занимается Линдеманн. Я, может быть и узнал-то о нем, когда у него что-то было Лободой. Я вообще никак от слова Rammstein, потому что есть другие прекрасные русские народные коллективы, представляющие Bundesrepublik, Running Wild, Accept Scorpions, Victory Bonfire и так далее. Я могу сейчас продолжать.Кстати, еще раз хочу сказать, вспоминая путч и все, что предшествовало — я много раз об этом говорил — вот знаете, ошибки Горбачева, когда мы говорим про… Янаев, а не Назарбаев и так далее, я до сих пор не понимаю, почему Михаил Сергеевич Горбачев мог принять в кремле блистательную, любимую мной и вами группу Scorpions, но не мог вручить звание Героя Социалистического труда тяжело больному Льву Ивановичу Яшину. Вот где те люди, которые могли бы подсказать генсеку, тогда уже президенту? Сказать: «Михаил Сергеевич, Лев Иванович, он как Гагарин, как академик Лихачев, если хотите, даже как академик Сахаров», вот если мы сейчас будем вот так людей на все времена перечислять. Что уж там Рафик Нишанов, боже ты мой, приехал вручать…
А.Орехъ
―
Я хотел сказать, приехал домой, Яшин умер после этого через неделю, к сожалению.
Д.Губерниев
―
Как бы это было красиво. Боже мой, Михаил Сергеевич, это должен был сделать ты! — говорил я еще в 90-х годах в начале. А приехал Нишанов. К Льву Ивановичу Яшину, понимаете? Где Яшин — а где Нишанов.
М.Майерс
―
Дмитрий, а вы стендапом интересуетесь? Ну, Rammstein вы не любите, а как у вас с этим жанром отношения складываются?
Д.Губерниев
―
НРЗБ Послушайте, посмотрите, как мы работаем в кадре. О чем вы говорите? Вот сейчас скажи мне что-нибудь сделать — я сделаю. Я сегодня читал, что вышел этот парень, который что-то там сказал. Я в лент пробегал, но, я, честно говоря, не слышал, что он там сказал. Мне сложно обсуждать то, что я не знаю.
М.Майерс
―
Понимаю. Но там весь пафос истории сводится к тому, можно ли сажать человека в тюрьму за шутки или нельзя. Там было, вообще, честно говоря, для стендапа довольно типичное, резкое, с использованием мата, но в интернете, некое высказывание. Там ребята сидели, обсуждали, как сегодня не славянин — а Идрак Мирзализаде, он человек восточный с азербайджанской, насколько я понимаю, кровью — как не славянин сегодня снимает квартиру. Ну, такая типичная бытовая зарисовка.
Д.Губерниев
―
Маша, мен сложно сейчас об этом говорить, потому что я должен не из ваших уст прекрасных… После программы посмотрю, послушаю.
А.Орехъ
―
Смысл в том, что наказание за шутку, наказание за песни, вообще, наказание за творчество. Вот кому-то это показалось неуместным, грубым, с матом…
М.Майерс
―
Написали донос.
Д.Губерниев: Что касается этой цензуры, когда «им бы понедельники взять и отменить», - я все время думаю: а кто вот те люди?
А.Орехъ
―
Или как с Моргенштерном постоянно тягают, ищут в его текстах какие-то штуки. Как вам кажется, это все-таки должно быть за пределами уголовной ответственности?
Д.Губерниев
―
Песни песням рознь и высказывания высказываниям тоже рознь. Но, безусловно, то, что касается этой цензуры, когда «им бы понедельники взять и отменить». Я все время думаю, а кто вот те люди? Я тоже с этим сталкивался. Я много читаю про трагедии великих режиссеров, Эфроса того же. Слава богу, что хоть благодаря Бузовой вот этой истории удалось немножко встряхнуть общественность, которая слыхом не слыхивала, что был такой не футбольный тренер, а знаменитый театральный и не только, кстати говоря, режиссер, один из фундаментальных, вместе с Товстоноговым, Любимовым, Завадским и так далее.
М.Майерс
―
Но вы были жестоки, Дмитрий.
Д.Губерниев
―
Я был великолепен.
М.Майерс
―
Вы были великолепно жестоки, да.
Д.Губерниев
―
Любовь может быть жестокой, а Марс такой одинокий. Но все равно я тебе желаю счастья… Ребята, я против цензуры. Вот те люди, которые… а судьи кто? Творческий человек… Возникают какие-то комиссии. А вот давайте мы посмотрим на это, давайте посмотрим на то. Можно будут люди сами решать? Я против того… Я не знаю, я ни одной песни не слышал Моргенштерна, потому что это я не слушаю…
М.Майерс
―
Вот обращайтесь, я вам поставлю. А то в цитируете какую-то ерунду. Я вам поставлю.
Д.Губерниев
―
Я столкнулся… Маша, я сидел на уроке труда в начале 86-го года, когда у нас одноклассник — у меня даже тогда магнитофона не было, я только деньги на него копил на «Электронику»-302. Он принес кассету с только что вышедшим альбомом группы Scorpions «World Wide Live», где знаменитое турне, США и там песня Big City Nights, мировой хит, русская народная песня. И идет представление ее, когда на концерте Клаус Майне кричит: «Калифорния!» И Калифорния — «Да!» И директор тоже горячо любимый мной, Галина Борисонв Любушкина (моя школа), она это услышала, она сказала: «Я вам сейчас покажу Калифорнию!» И отняла эту кассету. Мы ее там с помощью родителей потом и так далее. Что за бред!А знаете историю, как у меня мамина подруга тетя Света в 79-м году съездила в ФРГ?..
М.Майерс
―
Какая у вас потрясающая память, Дмитрий!
Д.Губерниев
―
Она привезла герб Bundesrepublik и так далее. Я с ним пришел в детский сад. НРЗБ фашист бродит по сходнинским коридорам детсада. И моя мама с трудом убедила, что сейчас нынешняя, на тот момент не самая дружественная ФРГ все-таки далеко не наследник тех ужасов, которые были.
Д.Губерниев: Германия - это и локомотив Евросоюза, но это наш огромный торговый, стратегический и тактический партнер
М.Майерс
―
Вот прекрасно, особенно в контексте предстоящего визита Ангелы Меркель в России и встречи с Владимиром Путиным. Уже понятно, что так или иначе, будет затрагиваться контекст, связанный с судьбой Алексея Навального. Как бы вы поступили?.. Как вам кажется, российская власть должна с ним поступить? Может быть, его отдать или отпустить или что-то такое?
Д.Губерниев
―
Кого «его отдать»?
М.Майерс
―
Навального.
Д.Губерниев
―
Ну, это как-то странно. Он что, вещь? Здесь должны быть какие-то нормативные истории. А что касается визита Меркель я внимательным образом слежу, что происходит в Германии. И, находясь в Тюрингии в Оберхофе дней 8-10 в году, я так тоже нет-нет, да и спрашиваю своих немецкий друзей: «А что же у вас эти ребята альтернативщики на выборах побеждают, а потом их Ангела отменяет? Потому что эти настроеница-то у вас живы, получается». И все такие: «Нет, нет Димитрий. Нет-нет, конечно, нет, nein nieht sein bereit — immer bereit» — говорят они, наследники Шрайбикуса и всех остальных, так сказать, ротфронтовцев. Поэтому я этот визит тоже жду с увлечением. Понять, что там будет в отношении Навального или не Навального. Потому что Германия, как ни крути, это и локомотив Евросоюза — Макрон, понятное дело будет возражать, — но это наш огромный торговый, стратегический и тактический партнер в конечном счете.Я Германию очень люблю, я туда с удовольствием приезжаю, потому что два биатлонных этапа проходит только в Германии. И вообще, я хочу сказать, что ребята, Германия, она должно в спорте в любом — и в летнем и в зимнем — выглядеть блестяще и здорово. Потому что когда немецкие спортсмены выступают хорошо, тогда появляются спонсоры из Германии, и тогда мы можем приезжать туда, где Германия проводит соревнования и нет-нет, а у этих немецких спортсменов выиграть. Вот это будет счастье.
А.Орехъ
―
Именно у немецких спортсменов это важно?
Д.Губерниев
―
У немецких, я не знаю, у американских, у любых других. В честной спортивной борьбе без помощи судейства. Показать себя во всей красе. Вот сейчас посмотрите, что происходит вокруг Олимпиады в Пекине, когда американцы там и так далее… Ну, послушайте, хватит уже вот это… когда кто-то из американских баскетболистов брякнул по поводу уйгуров и чего-то такого, потом вся лига извинялась, потому что Пекин говорит: «Хоп, ребята! А мы разрываем контракт на показ Национальной баскетбольной ассоциации». И потом вся лига извинялась, потому что там убытки 250 миллионов долларов. И они: «Ой-ой, мы не это имели в ввиду». Поэтому, О’кей, ребята, у вас начинается с Китаем какая-то торговая, промышленная — что-то такое — война, поэтому, давайте мы не поедем на олимпиаду. Опять какие-то деды из конгресса будут решать, стоит ли Сьюзен Данкли, биатлонистке из сборной США поехать. Нет, мы все это проходили. Послушайте, мы это проходили. Я знаком с огромным количеством людей, у которых маразматики из Политбюро отняли возможность поехать в Лос-Анджелес на Олимпийские игры. Такие же бублики решали в отношении 80-го года, когда они к нам не приехали. А страдают спортсмены и страдают люди, которые окружают спортсменов, в том числе широкая аудитория, вспоминая о том, что случилось вчера с Ласицекене и с Сидоровой.
М.Майерс
―
Тем не менее, у нас еще две минуты. Как-то вы изящно меня увели от темы переговоров Путина с Меркель, в том числе, которые могут затронуть судьбу Алексея Навального.
Д.Губерниев
―
Я что, мидовец, что ли? Будут переговоры Путина с Меркель — будем следить. Маша, прекрасно. Я Ангеле отношусь с симпатией. Она молодец.
М.Майерс
―
Я это поняла. А как вы относитесь к Алексею Навальному? Он интересен к вам, как политик?
Д.Губерниев
―
Я слежу за тем, что происходит в моей стране. Я слушаю «Эхо Москвы». Я слежу за тем, что происходит вокруг судьбы Навального, вокруг судьбы Иванова, Петрова и Сидорова.
М.Майерс
―
А разделяете ли вы точку зрения, что российская власть современная сегодня предпринимает особенные действия для того, чтобы разгромить несистемную оппозицию. И этом смысле вам, соответственно, следить просто скоро будет не за чем?
Д.Губерниев
―
Во-первых, насколько я могу понять, что касается системной и, тем более, уж несистемной оппозиции, заходя на какие-то YouTube-каналы или читая то или иное, «Медузу», например…
М.Майерс
―
Признанную в России иностранным агентом.
Д.Губерниев
―
Или что-то еще, ты понимаешь, что все-таки это есть. И уж коль скоро, Маша, мы сейчас с вами во всесоюзных Ютьюбах, в Яндекс.Дзенах республиканских, мы можем об этом говорить, ты понимаешь, что, черт возьми, этот воздух, этот wind of change, вспоминая I follow the Москва down to «Горький парк» listen to the wind of change, как там Клаус Майне пел. Поэтому есть это все, никуда это особо не делось. Послушайте, мне не нравится, что только Орех, горячо любимый молчит. Сейчас почитаю, что он в Телеге своей написал. Он иногда там мудрые мысли пишет.
А.Орехъ
―
Я просто заслушался уже вашей попыткой, конечно… Ну, хорошо, ладно, спасибо вам Дмитрий.
Д.Губерниев
―
Спасибо вам! Помните, что наши спортсмены всех победят.
А.Орехъ
―
Я очень в это верю и очень на это надеюсь, иначе нечего будет нам в Телеграм-каналах писать.
М.Майерс
―
Если их пустят, правда же? Если визу дадут.
А.Орехъ
―
Пустят, пустят. Это будет уже большой бизнес и деньги. Дмитрий Губерниев.
М.Майерс
―
Дмитрий Губерниев, комментатор спортивного телеканал «Матч ТВ», и телеканала «Россия» в нашем эфире персонально ваш. Маша Майерс и Антон Орехъ были в этой студии.