Андрей Васильев - Персонально ваш - 2021-07-30
30.07.2021
А.Венедиктов
―
Андрей Васильев, многолетний шеф-редактор издательского дома «Коммерсантъ», продюсер проекта «Гражданин поэт» и сам по себе господин хороший у нас в эфире с Ириной Воробьевой! Андрей, добрый день!
А.Васильев
―
Привет!
И.Воробьева
―
Андрей, добрый день! Скажите, а если бы вы сейчас в России работали в журналистике, вы бы уже пополнили список иностранных агентов?
А.Васильев
―
Какая-то очень странная история. Я чего не работают в журналистике, чего мне в журналистике не нравится. Я просто в свое время ушел из власти вполне сознательно, в общем, предвидя… Такую жуть я предвидеть не мог, естественно, но в общем, понимал, что не надо мне больше работать в журналистике, вот и всё. Тогда не было слова «иностранный агент», между прочим.
И.Воробьева
―
То есть вы считаете, что вы бы уже пополнили список?
А.Васильев
―
Так, может быть, я уже и список каких-нибудь зэков пополнил. Тут, получается, вообще, кстати сказать, Миша Ефремов сидит за всех нас троих.
А.Венедиктов
―
Но не за то он сидит, Андрей.
А.Васильев
―
Но за того парня, получается. Потому что если бы мне чутье бы изменило, мы бы, может быть, продолжали это бесчинство в YouTube и, хрен его знает, может быть, всех втроем нас бы и приняли на самом деле.
А.Венедиктов
―
А как кажется, почему вдруг так повернуло на холод? Что такое случилось, что нужно было вот в свое время журнал «Коммерсантъ», затем «Гражданин поэт», «Гражданин хороший» — там такое было! Что сейчас и не предвидел. И ничего, и кушали, и добро пожаловать и перчику подсыпьте. А сейчас…
А.Васильев
―
Это правда. У нас же, кстати, ни одного концерта не было запрещено, кстати, за все это время. Последний концерт был весной позапрошлого года или осенью.
А.Венедиктов
―
Что случилось?
А.Васильев
―
Господи, вам виднее тут, ребята. Я тут, в Латвии сижу.
А.Венедиктов
―
А как кажется? Мнение-то…
А.Васильев
―
Я думаю, на самом деле, там, конечно, было много политических причин серьезных. Но, сейчас, по-моему, вся эта репрессивная система работает сама на себя. Она по по законам демографии сама себя множит. Но это обычные вещи. Ментам надо галочки ставить, Минюсту тоже надо чего-то запрещать. Думе — тем более, чем-то заняться. Да и, наверное, администрации хочется что-нибудь более убедительное, чем борщевой набор обсуждать и в правительстве. Вот люди сами себе подыскивают работу, я думаю, и ее множат.
И.Воробьева
―
Но вы же сами сказали, Андрей, простите, что в какой-то момент почувствовали, что журналистикой в России больше заниматься не стоит. Вот когда это было? А что происходило-то тогда?
А.Васильев
―
Ну, например. Я не знаю, это была чуйка некоторая. Ну, в принципе, когда… Я возглавляю «Коммерсантъ». Мне утром приносят стопку газет, ну, полкило ежедневно, по крайней мере. Макс Ковальсий, наверное, приносили еженедельно какие-то издания. Когда ты читаешь это перед редколлегией, чтобы кого-нибудь оштрафовать за то что почему в этой газете есть а у нас нет. И было такое ощущение, что все газеты пишут про одну страну, а «Коммерсантъ» — про другую. А я вам должен сказать, что это стремненько, когда все идут не в ногу, а ты один в ногу. И было такое, хреновенькое, надо сказать, чувство. И в какой-то момент я понял… я не знаю, какие у меня были преференции, что мне дают делать то, что я считаю нужным, но я понимал, что это всё лопнет и, черт его знает, лучше уйти без скандала, в том числе, лучше для моих же сотрудников. Я финансово мог себе позволить уйти. А многие же не могут. У кого-то ипотеки, детские садики, школы и так далее. Но в любом случае это кончилось все равно хреново.
А.Венедиктов
―
А вот как меняется институция, понятно, как она становится более несгибаемой или негибкой. А вот хорошие знакомые наши, Андрей, Алексей Громов, Сергей Кириенко, — с ними-то что происходит?
А.Васильев
―
Ой, я тысячи лет их не видел.
А.Венедиктов
―
Но их видел же тогда.
А.Васильев
―
Тогда видел.
А.Венедиктов
―
При Борисе Николаевиче-то.
А.Васильев
―
В общем-то я видел. И надо сказать с Громовым у меня был вполне конструктивный, кстати сказать, диалог. И даже когда я сказал, что, в общем, пора заканчивать клоунаду, я пошел, он сказал: «Ты что, с ума сошел, что ли? У тебя свобода слова кругом. Я по шее каждый день получаю». Но это правда искренне было сказано. В результате мой дембельский аккорд длился месяцев 9 или 8, если я не ошибаюсь. То есть не то что я в одночасье ушел. Готовился уход. То есть тогда было вполне конструктивно. Да я прекрасно понимал, что я получаю зарплату в одной кассе, они получают в другой кассе. В общем, как-то находили мы НРЗБ. И когда я получал зарплату в кассе Березовского — на минуточку! — а это сколько было? До 2006 года, — ничего, как то мы вполне конструктивно работали. Не без неприятностей, конечно, но, в принципе, неприятности были, Алексей Алексеевич, вы же знаете, неприятности для журналиста, как поливка чернозема. Так что этим ничего не удивишь. В конце концов, мы, в том числе, за это и деньги получаем, за неприятности.
А.Венедиктов
―
А что с ними случилось-то? Как они сейчас в этой системе, такой негибкой должны себя чувствовать или участвовать в ней?
А.Васильев
―
Очень трудно… Сколько лет прошло? Лет 15, наверное. И люди же меняются. Они не только в юности меняются, они все время меняются. И зависит от среды. Условно говоря, рыба какая-нибудь водилась в пресной воде, потом ей пришлось жить уже в морской. Так она либо приспособится, либо сдохнет. Если она приспособится к морской воде, наверное, она будет другая рыба вообще — вкус у нее будет другой, жабры какие-нибудь вырастут, зубы, я не знаю, очки будут на носу.
А.Венедиктов
―
Андрей, а если говорить о Путине. Мы же помним, ты и с ним, молодым президентом, довольно свободолюбиво общался, помнится мне, на моей памяти. Видел в нем одну фигуру.
А.Васильев
―
Сочи. Сочи…
И.Воробьева
―
Боже, расскажите эту историю. Перестаньте друг другу улыбаться загадочно.
А.Венедиктов
―
Носки надо носить на встречи с президентом, понятно?
И.Воробьева
―
Серьезно? Андрей!..
А.Васильев
―
Нет, там не так, тоньше было. Потому что поскольку мы, как обычно, ждали там часа два Путина, если не больше, В Сочи.
А.Венедиктов
―
Четыре.
А.Васильев
―
А у него в приемной был бар…
И.Воробьева: А
―
а, ну всё, можно дальше не объяснять.
А.Васильев
―
Нет. Кстати, нормально, я даже там вопрос задавал. Просто в тот момент мне сказали, что лето — и без галстуков. И я пришел в тапочках. И когда меня Алексей Алексеевич увидел: «Я тебя в тапках не пропущу!»
А.Венедиктов
―
Это Громов, это не я, другой Алексей Алексеевич.
А.Васильев
―
Да, да. Я говорю: «Спокойно, Алексей. Я опытный чиновник. У меня видишь, в рюкзак есть и ботинки и носки». И я надел и ботинки и носки и прошел к президенту как родной.
А.Венедиктов
―
Так что с ним-то происходит, Андрей, как ты думаешь? Как вы думаете?
А.Васильев
―
Ну, наверное… опять же это мое очень умозрительное… Я тысячу лет с ним не виделся, только то, что вижу по телевизору. Мне кажется, в какой-то момент он осознал, что у него выхода другого нет, только быть президентом и иметь какой-то внутренний иммунитет и международный. Ты, конечно, больше знаешь, чем я, но о своих врагах больше всех знает Владимир Владимирович Путин. И если он лишится этого иммунитета, то, я думаю, что до Гааги не доберется. То есть это самое безопасное для него будет место. Ну, он это знает лучше всех.И когда человек, получилось, сам себя загнал в угол, и в этой ситуации уже происходят какие-то свои психологические изменения. Есть такая четкое понятие, что если крысу загнать в угол, она может наброситься на собаку, например. Ну, это так, самое элементарное. Но там какие-то изменения происходят, когда у человека нет выхода никакого. И привет. И тогда уже начинаешь дуть на воду. Строго говоря, вот я никакой опасности в настоящий момент для его структуры не вижу, к сожалению, не вижу. Другой разговор. Ни изнутри, ни снаружи. Но не вижу. А он видит. Потому что — у кого глаза велики?
А.Венедиктов
―
Ну да, у страха.
А.Васильев
―
Как-то так. Ну, может быть, такая красивая история.
А.Венедиктов
―
Андрей. А чем ему так насолил Навальный? Почему он даже имя его не произносит? Ну, мало ли кто там. Байдена произносит, Талибана* произносит.
А.Васильев
―
Имя он не произносит, по-моему, по той же причине, по которой шамана Габышева заперли в психушку.
А.Венедиктов
―
Ну, ладно! Ну, ладно.
А.Васильев
―
Это одна из причин, потому что, мне кажется, что он очень суеверный человек. И, не, чего ему не вынести Ленина из Мавзолея? Он-то это может сделать легко. Ельцин боялся, условно говоря, коммунистов. Ну, было чего бояться. Сейчас щелкнул пальцами — никакого Ленина в Мавзолее нет. А это сакральная какая-то история. Пусть лежит. Мне кажется, Такие вещи.А, во-вторых, насчет Навального, почему он имя не произносит. А так, наверное, на фоне прошлогодних летний событий в Беларуси посмотрел Владимир Владимирович в окно, почесал затылок — он, все-таки, опытный политик, и, наверное, понял, что если бы у них было какой-нибудь опытный глава или штаб ярко выраженный, то никакого Лукашенко уже в помине не было и забыли, как его зовут. И он и его политическое окружение прекрасно это чувствуют. И в этом смысле, конечно, белорусские братья сослужили, конечно, нам фиговую службу. Но есть хорошая новость. Если бы они, например, свергли бы Лукашенко, у нас бы еще хуже было.
А.Васильев: Это стремненько, когда все идут не в ногу, а ты один в ногу
И.Воробьева
―
Внезапно. Про Лукашенко, раз уж вы сами заговорили. Вы ним, в общем, давно знакомы, с Александром Григорьевичем тоже. А он, как вам кажется, вечен? В смысле до конца своей жизни президентом будет?
А.Васильев
―
Ну, может быть, его какой-нибудь инсульт достанет.
И.Воробьева
―
Нет, до конца своей жизни…
А.Васильев
―
Но у него выхода-то тоже нет, ау!..
А.Венедиктов
―
Подождите, Андрей. Вы же вроде бы покушались на него.
А.Васильев
―
Я покушался. Я не знаю, по их версии, может быть, я до сих пор покушаюсь. Вот «Новой газете» рассказывал…
А.Венедиктов
―
Вот я поэтому и говорю.
А.Васильев
―
Сообщил, что дело закрыто. Не знаю.
А.Венедиктов
―
А у вас фамилия Инсульт была, кличка?
А.Васильев
―
Не знаю, как они меня называли. Я, может, проходил под ником Инсульт, я не знаю, Миокард или Кондратий. Но у него точно так же выхода нет. Ну, какой у него может быть выход, ну какой? Сметут его. Мирный белорусский народ.
И.Воробьева
―
Так не смели же, Андрей. Ну, вот же, в прошлом году. Не смели, не смогли, хотя сколько было людей на улицах.
А.Васильев
―
Если бы был выстроенный штаб и какой-то, действительно, лидер. При всей моей симпатии к Тихановской, она все-таки не лидер. Она символ, она картинка на знамени, но, конечно, не лидер. А если бы был настоящий лидер, то на третий день все было бы кончено, я думаю. Собственно говоря, с Януковичем на какой день было кончено? На четвертый, предположим, или на пятый.
А.Венедиктов
―
Но там тоже лидеров не очень было, на Майдане. Там их много было… НРЗБ.
И.Воробьева
―
Янукович слабее был просто.
А.Васильев
―
Да. Но и люди были настроены более радикально, конечно. Может, это какая-то национальная черта, черт его знает. И там, во всяком случае, оппозиционная политика была уже опытная, выстроенная. Да она была реально. И был опыт.А у Беларуси-то никакого не было. Какой там опыт? Правильно? А главное, не было лидера. И все это понимают.
А.Венедиктов
―
То есть если бы условный Алексей Навальный приехал в Беларусь и возглавил бы движение, белорусский народ снес бы Лукашенко во главе с Навальным?
А.Васильев
―
Ну, если не в одночасье, но если бы к этом готовился, то, я думаю, да, конечно.
И.Воробьева
―
Какой Алексей Навальный, оказывается, страшный человек для всех…
А.Васильев
―
При чем здесь страшный? Человек знает что делать, человек достаточно отмороженный. Это же очень много качеств. Он прирожденный политик. Опять же я повторяю, он очень отмороженный, он дико бесстрашный. А еще тут есть качество, которое почему-то никто не упоминает, что человек, который не опускает руки. Потому что сколько лет он вел эти адские расследования — и что происходит? И ничего. И нормальный человек начинает курить бамбук, пить пиво и на кухне ругаться на то, что никто меня не слышит, не понимает. А он, как эта лягушка, которая взбивала молоко, делала дело. Чисто профессионально в данном случае снимаю шляпу. Это не о смелости речь. Речь о том, что человеку просто не западло бить в эти точки, несмотря, как бы на нулевой результат. А в результате такие результат был будь здоров у него!
И.Воробьева
―
А мне показалось, или вам нравится отмороженность Алексея Навального?
А.Васильев
―
Не могу сказать, нравится — не нравится. А, по-моему, это профессиональное качество политика должно быть, во всяком случае, оппозиционного политика, давайте так.
А.Венедиктов
―
А отмороженность Лукашенко?
А.Васильев
―
Я сказал, оппозиционного политика.
А.Венедиктов
―
Но когда-то Лукашенко был оппозиционный политик, мы помним, до избрания. И был отмороженный ой-ей-ей!
А.Васильев
―
Насколько я помню, не такой он был и отмороженный. Он все-таки опирался на народ. Он понимал, какие надо аргументы предъявлять людям в тот момент и так далее. То есть не был отмороженным. И больше того, ему же ничего тогда не угрожало ему. Ну, проиграл бы он. И пошел рушить свой совхоз. Ничего. Так что нет, тут ставки совершенно другие.И в этом смысле мы можем сто раз рассуждать, правильно вернулся — неправильно вернулся. Я, действительно, считаю, что он больше бы пользы принес, если бы сидел в своей Германии. Ну, правда. Но я тоже потребитель какой? Я же тоже потребитель информации, я же не революционер. Для меня это казалось гораздо полезней. А он считал, что ни фига: политик должен быть на родине. Даже Ленин в свое время, кстати, приперся, хотя мог бы присесть легко. Просто Временное правительство испугалось, в общем, сажать, а вообще НРЗБ. Многие отговаривали, наверное.
И.Воробьева
―
По вашим словам политик за рубежом может заниматься своей деятельностью. А журналист вне России может быть российским журналистом?
А.Васильев
―
Конечно. При нынешних технологиях только так. И вообще, я считаю, что и правильней гораздо.
И.Воробьева
―
Вы хотите сказать, что это не искажает понимание российской действительности — нахождение за границей?
А.Васильев
―
Ну, это как сказать. Например, у нас подруга давняя Женя Альбац, когда она у вас на канале из Америки делала свою же «Полный Альбац», мне казалось, что это было интересней, потому что ее взгляд был все-таки отстраненный и более парадоксальный, что ли. Сейчас она попала в себя. Мне кажется, что немного растерялась. Ну, когда все эти уши можно потрогать руками. А другому журналисту надо быть в гуще событий, особенно если он репортер. И так далее. Но это уже чисто профессиональная история, которую можно обсуждать.
А.Венедиктов
―
Андрей, скажите мне, пожалуйста, вот эта расследовательская журналистика, которая возникла на фоне небольших сначала проектов в интернете: базы, сравнения, полет. Эта новая журналистика. Когда был шеф-редактором «Коммерсанта», публиковал бы вот так?
А.Васильев
―
Просто дело в том, что, Алексей, у нас же такого формата в газете не было. В журнале «Деньги», кстати, были расследования. Очень прикольные расследования были. Например, расследование вышло сколько люди платят взяток по всей России, чтобы уберечь детей от армии. Если бы это перевести на официальную основу — вот тебе платная армия. Ну, например. Это было настоящее расследование. И так далее. В журнале «Власть» этого не было. Может быть, знаете, почему? Исходя из бюджета. Это все-таки довольно дорогая история.
А.Венедиктов
―
А сейчас публиковал бы такие вещи?
А.Васильев
―
Это, кстати, имело бы смысл, да. Наверное, бы имело смысл сейчас. Но тогда была как бы правильная констатация, честная констатация действительности. То есть приминительно к газете вчерашнего дня. Она уже была очень актуальна, пользовалась большим спросом и так далее. Ну, в свое время Глеб Пьяных делал неплохие расследования на заре. И, кстати, в моем же журнале, который назывался тогда не «Власть», а «Коммерсантъ-Weekly». Он делал, да.А.Васильев: Я финансово мог себе позволить уйти. А многие же не могут
А.Венедиктов
―
У меня немножко вопрос в другом. Вопрос в том, что эти расследования связаны с изучением баз. Big data.
А.Васильев
―
Ну, наверное, было.
А.Венедиктов
―
То есть это не работа с людьми, не разговоры, не поиски источников информации. Это другое качество, это что?
А.Васильев
―
Нет, в принципе, то же самое. Это изменились технологии просто вот и все. Потому что сейчас из баз можно гораздо интересней все узнать, и не сказать, что это оторвано от жизни. Bellingcat абсолютно актуален, нормален, жизнеспособен. Живые расследования-то, живые, нее мертвые. Просто изменилось время, изменились технологии. Чем там неделю бегать за каким-нибудь чиновником, который будет к телефону не подходить, лучше перехватить его какие-то биллинги, выяснить. Ну, например. Правильно?
И.Воробьева
―
Может быть, и с этим как раз и связано такое участившееся и усиленное давление на журналистов? Потому что много стали раскапывать?
А.Васильев
―
Мне кажется, что это следующий шаг. Просто он растянут по времени. Когда я в какой-то момент понял, что журналистика, условно говоря, для Кремля, для власти, она превратилась в обслуживающий персонал. Они так это воспринимали. Это очень просто. Зачем выяснять отношения с таким неприятным человеком, как я или Алексей Алексеевич, предположим, когда можно вызвать начальника к себе (хозяина) и сказать: «Ты хочешь, чтобы у тебя отняли какое-нибудь месторождение? Ну, давай. Всё. И, таким образом, этот закон о печати был убит. То есть он где-то существовал, но он был никому нее нужен. И журналистика воспринималась, во всяком случае, как обслуживающий персонал: хороший официант, плохой официант. С этим официантом можно, например, даже пошутить или пофамильярничать, если ты его хорошо знаешь, а этот быстро положил ложки, вилки и ушел. Вот так. А следующий превратился во вражескую нежелательную профессию.
А.Венедиктов
―
Нежелательная профессия.
И.Воробьева
―
Это цитата, конечно.
А.Васильев
―
И уже на грани экстремистской, кстати.
А.Венедиктов
―
А у нас слово «нежелательная» хуже, чем экстремистская по закону, чтобы ты понимал.
И.Воробьева
―
По последствиям.
А.Венедиктов
―
Да, по последствиям.
А.Васильев
―
Вот и всё. Это просто следующий шаг. И уже тут в ход пошла и Дума, и законы какие-то, правила Минюста внесудебные и так далее или Роспотребнадзор.
А.Венедиктов
―
И Роспотребнадзор тоже.
И.Воробьева
―
И Роском и Роспотреб.
А.Васильев
―
И используется такой квазизакон инструментарий. Хотя если разобраться, то к закону, очевидно, не имеет отношения, даже закон, кстати сказать. В общем, это последовательное движение. И вообще, изначально, кстати говоря, если совсем вернуться давно, когда Путин неожиданно стал преемником, премьером, он прекрасно понимал, благодаря кому и чему он так со свистом выиграл выбор и перед этим «Единство» ну почти выиграло выборы. Он это прекрасно понимал. Почему и затачивать с самого начала не Ходорковского, а затачивать стали НТВ и ОРТ.А.Васильев: Речь о том, что человеку просто не западло бить в эти точки
А.Венедиктов
―
Ну, правильно, инструментарий же. Опасное оружие в руках врага.
А.Васильев
―
Конечно. Вот, кстати, тоже интересно, сейчас вспомним. Например, НТВ тогда выступало против «Единства» сильно и против Примакова, Лужкова. А ОРТ было прямо за «Единство». И чего? Загасили и тех и других.
А.Венедиктов
―
Я расскажу историю одну довольно забавную, когда была история с программой «Куклы». И когда исполняющий обязанности прокурора генерального зашел к Борису Николаевичу Ельцину Алексей Илюшенко докладывать: закрыть «Куклы», замочить, издеваются. И так далее. Меня позвали. Я был в приемной. Была сцена. Распахивается дверь. Выходит Илюшенко с папкой, за ним выходит Борис Николаевич, чего никогда не было. Оглядывает всё это царским взором. Там был я и еще три, по-моему, журналиста. Смотрит на нас тяжело, и, не глядя на Илюшенко, нам говорит: «Я терплю. И вы терпите. Понятно я сказал?» И ушел.
И.Воробьева
―
И тогда программу «Куклы» не закрыли.
А.Венедиктов
―
«Куклы» остались, несмотря на то, что это было очень болезненно.
А.Васильев
―
Можно я после перерыва сделаю неполитическое заявление?
А.Венедиктов
―
Неполитическое заявление? На «Эхе Москвы»? Много просишь. Как говоря мои друзья, дорого встанет. Хорошо, после новостей сделаешь.
А.Васильев
―
Ну, по блату.
И.Воробьева
―
Через несколько минут вернемся и послушаем неполитическое заявление Андрея Васильева.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
Продолжается программа «Персонально ваш». Алексей Венедиктов, Ирина Воробьева. И Андрей Васильев, многолетний шеф-редактор издательского дома «Коммерсантъ», продюсер проекта «Гражданин поэт» и «Господин хороший». И его неполитическое заявление.
А.Васильев
―
Неполитическое заявление. Сегодня исполнился 91 год — в духе «Поля чудес» — моей маме Светлане Викторовне. Моя мама Светлана Викторовна, она фанат «Эха» с самого начала и верный подписчик «Новой газеты». И, поэтому, наверное, она зимой перенесла ковид не в бункере, не в больнице, а даже на ногах практически. И выздоровела. И поэтому, мама, если тебе ковид не страшен, то Путин тем более. Нам не страшен серый Вовк. И, мама, Long Live Rock’n’Roll!
А.Венедиктов
―
Светлана Викторовна, здоровья и долгих лет слушания «Эха Москвы».
И.Воробьева
―
Мы поддерживаем неполитическое заявление.
А.Венедиктов
―
А мы за вашим сынком будем приглядывать, как и положено, и прислушивать
А.Васильев
―
Пусть уж лучше вы.
А.Венедиктов
―
Так я про «мы».Про Украину, Андрей. Долго работал, во всяком случае, профессионально и упорно. Вот то, что сейчас происходит не в военной области, а в области этой перебранки, я бы сказала, между президентми, между элитами, один народ, не один народ. Как ты все это ешь? Как ты все это съедаешь? Что ты понимаешь?
А.Васильев
―
Я спокойно это съедаю. Понятно, что Зеленский все-таки шоумен профессиональный. В общем, у него получается поизящней. Но сама по себе перебранка, на самом деле это не политическая история. в принципе, о на дешевевовато выглядит. Ну, это чисто эстетически. А так, ну, наверное, когда там Путин в статье лишний раз объясняет, что никакой Украины нет и народа тоже никакого нет, — ну, Зеленский отвечает, как ему кажется, остроумно. Но, в принципе, это не cool, не фига не cool. Самое было крутое — у нас даже номер был в «Гражданине поэте», когда мы сравнивали инаугурацию Путина и инаугурацию Зеленского. Вот это было прямо так наглядно. Даже я там хронику делал перед номером. В это был, действительно… Пришел чувак. Понятно, что будет непонятно, какой он будет президент когда он пришел. Но это было настолько позитивно. Он шел там, целовался, фоткался, руки жал. Веселый, клевый парень. Или когда у нас, как из фильма «Убить дракона» по пустой Москве едет вот эта фигня еще под такую талантливую озвучку «Первый канал» сделал, очень грозную.
И.Воробьева
―
Вот смотрите, президент шоумен звучит так себе, но это лучше, чем многолетний президент или хуже?
А.Васильев
―
Ну, то, что президент бесконечнолетний — это в любом случае хуже.
А.Венедиктов
―
Пусть он будет бесконечно зимний. Ну, хорошо. Осенний…
А.Васильев
―
Это просто потому что это, в общем, нарушение… хрен с ним, с законом, хрен с ним с конституцией — здравого смысла нарушение просто. А какой он там президент — хороший, плохой — это надо мне опять переехать «Коммерсантъ» в Украину, выпускать там газету. Потому что я там смело комментировал и на телевидении, и на радио. Но был в повестке, естественно.
И.Воробьева
―
А, может быть, вы планируете?
А.Васильев
―
А сейчас мне рассуждать о том, эффективный он президент или нет, ну это не профессионально.
И.Воробьева
―
Андрей, планируете в Украину и там «Коммерсантъ Украина» снова? Давайте!
А.Васильев
―
Старенький я уже. Без меня, кстати, есть, вот из моей команды, по крайней мере, 5-6 человек работают в журналистике и довольно серьезные люди. Они, если бы захотели, могли сделать эту газету. А я бы с удовольствием приехал как почетный дедушка Мазай и еще им бы там…
А.Венедиктов
―
Еще бы Зайцева привез им. Как ты воспринял закрытие Зеленским трех каналов, которые были обвинены в том, что они работают на Россию? Телевизионных каналов.
А.Васильев
―
Ну, как. Я уверен, что и ты плохо воспринял.
А.Венедиктов
―
Я плохо воспринял, это известно слушателям.
А.Васильев
―
Закрывать каналы надо… это либо серьезный суд публичный, по-моему, так. Хотя я, конечно, ни один из этих каналов никогда в жизни не смотрел, вполне возможно, помойная яма, допускаю. Но у каналов этих были зрители, и если их будут закрывать беззаконно, то это плевок в сторону зрителей, наверное. Но я рассуждаю сейчас чисто профессионально. Это не политическая моя оценка. И я ни один из этих каналов никогда в жизни не смотрел.
А.Венедиктов
―
Ты находишься в Латвии. И здесь появляется информация. Я не могу за ее точность ручаться, но ты меня поправишь, что русскоязычные каналы подобные тем трем, наверное, которые работают в сторону России, тоже закрываются регулятором латвийским. Это так?
А.Васильев
―
Я это слышал. Точно так же слухи. Но там вообще проблема с русскоязычной прессой. У меня, например, близкий друг старый. У него был издательский дом «Петит», самый крупный издательский дом «Петит». И он давно закрылся. Но там была, скорее, не политика, скорее это были политические причины, но…
А.Венедиктов
―
Да-да, спор хозяйствующих субъектов. Мы это знаем, мы здесь слышим.
А.Васильев
―
Нет, там не так было. Просто грохнулось всё. Но дело не в этом. Не бывает же экономики без политики. Но, в принципе, у русскоязычных изданий, действительно, проблемы какие-то вялотекущие или остро текущие — это правда. И я считаю, что это неправильно. И, кстати говоря, еще при мне, когда Ющенко принял закон, как-то ограничивающий русский язык, ну, например, что Владимир Зеленский нужно в кино дублировать кино на мову, либо…
И.Воробьева
―
Субтитры.
А.Васильев
―
Это было настолько идиотское. Я даже им сказал об этом: «Как вам не стыдно. Вы же считаете себя демократом, но людей сегрегировать по их родному языку — ау!.. Кстати, ничего он мне не ответил внятного.
А.Венедиктов
―
Но сейчас зато Зеленский ответил. Сейчас уже субтитрами не обойтись. Обязательное дублирование на украинский язык. Иначе штраф кинотеатру.
А.Васильев
―
С другой стороны, он же не Путин. У на него, наверное, тоже какое-то давление оказывается, надо считаться. Вообще, если такой, честный, более-менее президент, более-менее настоящий, это довольно сложная профессия, надо отдать должное. Довольно неприятная
А.Венедиктов
―
Да ладно, Андрей!.. Сиди, ленточки разрезай, бумаги подписывай.
И.Воробьева
―
Улыбайся.
А.Венедиктов
―
Улыбайся.
А.Васильев
―
Я же сказал, что если это настоящий более-менее президент. Тогда очень фиговая профессия, очень на любителя.
И.Воробьева
―
Мне понравилась задавать вопрос: «Андрей, вы же в Латвии». А тут Лукашенко сказал, что готов размещать в Беларуси российские вооруженные силы, ели понадобиться для безопасности союзного государства. Вы чувствуете, как к вам все ближе и ближе Россия подкатывает?
И.Воробьева
―
Сапог российского солдата!
А.Васильев
―
Нет. Я хочу сказать, что на самом деле как раз угрозы никакой не чувствую. И вообще, что там говорит Лукашенко — бла-бла-бла — чушь собачья в основном. Но надо сказать, что то, что произошло такое отдаление Латвии от России, то, с одной стороны, мне, конечно, очень печально, кстати, и экономическое отдаление, и эка Латвии очень пострадала из-за того, что с Рей были прерваны какие-то контакты. Ну, элементарно «Новая волна» накрылась, а она официально приносила Юрмале 17 миллионов евро в год, А для Юрмалы это очень много. А неофициально, наверное, в два раза больше. И так далее. в общем, сами они виноваты с «Новой волной».А.Васильев: Я действительно обосрался прихода коммунистов. Единственный раз, когда я голосовал
Но, с другой стороны, конечно, российская власть и лично Владимир Владимирович Путин дает основания, скажем так, антироссийским силам внутри Латвии разыгрывать какие-то карты. Они ведь на самом деле это делают — не то что они Россию не любят. Они, таким образом, какие-то очки набирают. Там же есть такая партия, я забыл, как она называется, она неофициально называется «нацики». Но это, конечно, не нацизм. Вот они ездят по хуторам и пугают хуторян: «Вы что сейчас хотите, чтобы приехали сейчас китайцы к вам и заставили по-китайски говорить? На полном серьезе. Я не очень шучу.
И.Воробьева
―
А почему китайцы-то?
А.Васильев
―
А так хуторяне. Откуда китайцы? Там болота. Но люди, они хуторяне. Они говорят: «Ну, тогда будем за вас голосовать, чтобы китайцы не приехали на наше болото». Ну, такая бывает тема.
И.Воробьева
―
У каждой страны свой жупел.
А.Васильев
―
Ну да. Но надо сказать, что Россия давала основание тем не менее людям, которые пугают народ Россией. Конечно. Оснований немало. Но это тоже очень сложный двусторонний объективный процесс. Но надо сказать, что я не углубляюсь в латвийскую политику. Я здесь пенсионер. Я даже вида на жительство не имею.
А.Венедиктов
―
Ой!..
А.Васильев
―
И сижу, курю бамбук.
А.Венедиктов
―
Бамбук — это важно. Андрей, наблюдая как пенсионер, за российской политикой, мы видим, что одни и те же люди, которые возглавляют одни и те же политические структуры, снова идут на выборы: Зюганов, Миронов, Жириновский, Явлинский (я поставлю в этот ряд).
И.Воробьева
―
Явлинский не идет на выборы.
А.Венедиктов
―
Но ведет партию на выборы. Меня интересует взгляд Андрея на институцию. Почему молодые волки из партии Жириновского не сносят Жириновского. Из партии Явлинского не сносят Явлинского? Из партии Зюганова не сносят Зюганова? Просто картинка уже… Что происходит в том российском болоте политическом?
А.Васильев
―
Это, в общем, таки как бы копии, клоны. Партия «Яблоко» — это такая маленькая администрация президента, 4-го сорта. А КПРФ — это тоже такая же структура кремлевская, но второго сорта. Откуда у нас может меняться? И когда это началось. Не регистрировали партии. Сколько партий вполне легитимных либо были запрещены Минюстом, либо Минюст не пропускал эти партии. То есть изначально конфигурация должна быть очень привычная, комфортная. Вот и всё. Откуда они возьмутся?А внутри партий есть маленький Путин такой — Явлинский, есть маленький Путин — Зюганов. На фига ему молодые волки?
И.Воробьева
―
Давайте через запятую тогда. И тогда маленький Путин — Навальный?
А.Васильев
―
А его и не пустили тогда никуда в политику.
И.Воробьева
―
А это не важно. Важно, что он тоже есть в политике.
А.Васильев
―
Он не в политике, а в тюрьме. Ау!.. Именно потому, что там могли бы появиться молодые волки, и, действительно, реальная альтернатива. Поэтому их и не пускают. И с их точки зрения, правильно делают. А как? Нафига это надо? Даже когда единичные депутаты, например, в заксобрании Петербурга или в Мосгордуме, и их адское меньшинство, но они как портят картину-то? Будь здоров, портят картину. Зачем это надо.
А.Венедиктов
―
Интересно мнение. Ты голосуешь, не голосуешь?
А.Васильев
―
Нет. Я сто раз говорил, я один раз голосовал в 96-м году.
А.Венедиктов
―
Как я.
А.Васильев
―
Потому что я действительно обосрался прихода коммунистов. Единственный раз, когда я голосовал.
И.Воробьева
―
Смотрите, Алексей Алексеевич Венедиктов в этот раз пойдет голосовать. Может быть, вы тоже в этот раз как-то проголосуете. Можно электронно, например.
А.Васильев
―
Электронно? Ага. Нет. Пусть ко мне придут какие-нибудь с урной. Я же пенсионер. Имею право.
А.Венедиктов
―
Тебе обеспечить явку? Скажи, как ты относишься к такому инструменту, как «Умное голосование?»
А.Васильев
―
В принципе, есть логика. Конечно, «Умное голосование», если бы был дееспособен этот штаб Навального* по «Умному голосованию», наверное, это вполне действенная история была бы. Сейчас я сильно сомневаюсь. Тем более, что они уже поняли… я думаю, что все голоса уже посчитаны, нарисованы. Единственно, может быть, они не допустят, как в Саратове на 100 избирательных участках по 62,5%. Хотя, может быть, и допустят. И чего?
А.Венедиктов
―
А зачем это Путину надо? Дума какая-то. Колышутся люди какие-то.. Вы кто?
А.Васильев
―
Ну, он все-таки любит, наверное, какие-то правила. Даже Ходорковский это назвал лоялист или как это?..
А.Венедиктов
―
Легалист.
А.Васильев
―
Легалист, да. Ну, наверное, ему прикольно. А его холуи, они знают, что ему прикольно, и они обеспечивают это дело. Другое дело, что когда 62,5% на 100 участках — ну, я чего-то не видел, чтобы кто-нибудь хотя бы строгий выговор получили.
А.Венедиктов
―
Или с занесением.
А.Васильев
―
Не было даже устного выговора.
А.Венедиктов
―
Занесение было, а выговора не было.
А.Васильев
―
Ну, может быть так, да
И.Воробьева
―
Андрея, я тут общаюсь с разными людьми, которые в политике, в журналистике давно. И, в общем, многие говорят, что то, что происходит сейчас, — это самое худшее, что происходило за последние 20 лет или даже больше. Вы как считаете?
А.Васильев
―
Конечно, самое худшее. Но, я думаю, что еще через годик мы потом: «Как же мы хорошо общались с вами в прямом эфире. Нормально. Что вы! какие времена были, мама дорогая!».
И.Воробьева
―
Я смотрю, оптимист Андрей Васильев.
А.Васильев
―
Свобода слова! Какой оптимист? Я говорю, что через год о сегодняшнем дне будем вспоминать и плакать.
И.Воробьева
―
Это сарказм.
А.Васильев
―
Нет, я сейчас совершенно не шучу, я на полном серьезе. Можно припомнить какие-нибудь истории из нулевых годов. На минуточку, кстати, сказать, когда я вернулся с Украины, Березовский же продал «Коммерсантъ»…
А.Венедиктов
―
Напомни, это 6-й год?
А.Васильев: 6
―
й год, конечно. Он продал. И меня таки вернули в «Коммерсантъ». Я вообще даже не ожидал. Я даже задал вопрос в высоком кремлевском кабинете: «На фиг я вам сдался? Я что делал, то и буду делать». — «Да-да. Нормально». Ну вот, например.
И.Воробьева
―
То есть сейчас, если вы вернетесь, то этого, конечно, не случится.
А.Васильев
―
Да куда я там вернусь? Я оптимист. Я вернусь, надеюсь, маму проведать — не арестуют, может быть.
А.Венедиктов
―
Не надейся.
А.Васильев
―
Ну, хочется помечтать.А.Васильев: Даже Ленин в свое время приперся, хотя мог бы присесть легко
А.Венедиктов
―
А возглавить, как ты когда-то возглавлял, информационную дирекцию «Первого канала»?
А.Васильев
―
Смешно, да?
А.Венедиктов
―
Да. Андрей Васильев возглавлял информационную дирекцию «Первого канала».
А.Васильев
―
И знаешь, какая задача была? И когда мне предложили, я вообще офигел. Я говорю: «Ничего, что я Betacam не знаю, куда втыкать? Реально». Мне сказали: «Да ладно, не балет. Учиться 11 лет не надо». Но Березовский мне четко сартикулировал тему. Он сказал: «Понимаешь, после выборов 96-го года наши журналисты в предынфарктном все состоянии, потому что их же затачивали очень. И ты должен вернуть людей в журналистику». Такая была четко поставлена задача. Я и возвращал. Поэтому меня месяцев через 5 оттуда поперли
А.Венедиктов
―
Неправильно понял задачу. Не все слова понял правильно. Запятые не заметил.
А.Васильев
―
В тот момент я понял правильно как раз, но потом я, как понял, так это и исполнял. А задача изменилась. А вот это я уже не понимал.
А.Венедиктов
―
Знакомо.
А.Васильев
―
Вот такие были дела. Так что о сегодняшнем нашем разговоре мы еще через полгода будем вспоминать вообще как о сладком сне.
А.Венедиктов
―
Ну, не полгода. Полгода тому назад не было так применено закона об иностранных агентах, об экстремизме. Этого не было в декабре, этого не было в ноябре. А потом приехал Алексей Навальный — и все изменилось. Все было хорошо, пока не приехал Навальный, как говорит Екатерина Винокурова.
А.Васильев
―
Леша, у нас осенью 19-го года было, по-моему, 6 концертов в Москве, Питере. Понимаешь, да? И никто… Всё. Люди покупали билеты, аплодировали. На выходе никого не ждали воронки. Мы зарабатывали деньги. Когда это было? Осень 19-го года — ау!.. Сейчас я могу себе представить.
И.Воробьева
―
Но осень 19-го года можно вспоминать и с точки зрения коронавируса. Он ведь тоже очень сильно поменял мир, журналистику и политику.
А.Венедиктов
―
Или нет?
А.Васильев
―
Журналистику он не очень поменял, мне кажется. Просто появилась новая тема. А политику, например, как он поменял? Коронавирус просто — подарок российской власти, просто подарок. Путин всегда был везунчик: то нефть растет и так далее, а тут коронавирус обломился, за что мы его победили…
А.Венедиктов
―
Я придумал, Андрей: коронавирус пришел на замену Трампу. Подарок — Трамп, а потом подарок — коронавирус.
А.Васильев
―
Конечно. Так что политика, конечно, изменилась, потому что у них появился офигенный инструмент. Сколько Соболь, два года сейчас?..
А.Венедиктов
―
Запросили, да.
И.Воробьева
―
Ограничение свободы, да.
А.Васильев
―
Ну вот. Офигенный инструмент! По этому медицинскому дело сколько людей проходит.
И.Воробьева
―
Санитарному, да.
А.Васильев
―
Десяти или около того. Ну вот. Политика изменилась, а журналистика — конечно, нет. Это с коронавирусом никак не связано. Опять же потому что новые технологии. Потому что не то что наш юркий редакционный «газик», подпрыгивая на ухабах, едет в село Кукуево. Это уже не обязательно.
А.Венедиктов
―
То, что вы сейчас описали в качестве изменившейся политики, — это просто репрессии изменились. Просто нашлись новые поводы.
А.Васильев
―
Репрессии уже просто вошли в набор…
И.Воробьева
―
Борщевой
А.Васильев
―
Применяемых нормальных, каждодневных политических инструментов. Борщевой набор все-таки экзотичнее, чем репрессии. Но репрессии — набор власти, властных структур. Конечно, репрессии.
А.Венедиктов
―
Андрей, а как кажется, люди в целом банально, они к этому относятся равнодушно, к этим репрессиям, за исключением тех, кого касаются?
А.Васильев
―
Судя по количеству просмотров на YouTube и «Эха», «Дождя», «Редакции», то говорить, наверное, о тотальном равнодушии нельзя. Я, кстати, вспомнил классный момент, когда мы были у Соловьева на НТВ. Там программа была, дуэль какая-то. И мы были с Мишей Фридманом. Причем была тема достаточно неприятная, конфликтная.
А.Венедиктов
―
Судебная.
А.Васильев
―
И я проиграл Фридману, причем честно проиграл. И мне кто-то умный человек сказал: «Вот видишь, журналистов в этой стране ненавидят даже больше, чем банкиров.
А.Венедиктов
―
Не забывай, что «русских журналистов» и «еврейских банкиров», тебе сказали. Я это помню. Русский журналист Васильев проиграл еврею олигарху Фридману в народном голосовании. Как это может быть! Я помню этот разговор.
И.Воробьева
―
Меня больше впечатлило, что вы все были у Соловьева.
А.Венедиктов
―
Я не был. Я чист.
А.Васильев
―
Сейчас в этом смысле изменилось, конечно. Потому что на контрапункте с официальными каналами информационными людям просто хочется знать, что происходит, это даже независимо от их политических взглядов. Но когда они смотрят какую-то пургу, и вот они переключают… и видят, что происходит. Конечно, это притягательная вещь.
А.Венедиктов
―
Андрей Васильев не любит пургу.
А.Венедиктов
―
Ну, а нам приходится заканчивать эфир. Спасибо большое! Андрей Васильев, многолетний шеф-редактор издательского дома «Коммерсантъ», продюсер проекта «Гражданин поэт». Светлана Викторовна — мама — с днем рождения! Отличный был у вашего сына сегодня эфир! До свидания!
*
деятельность запрещена на территории России