Андрей Мовчан - Персонально ваш - 2021-04-01
И.Воробьева
―
15 часов и 6 минут в Москве. Всем здравствуйте! Это программа «Персонально ваш». Сегодня эту программу ведут два человека. Меня зовут Ирина Воробьева и я вместе с Алексеем Венедиктовым.
А.Венедиктов
―
добрый день!
И.Воробьева
―
У нас сегодня в гостях — Андрей Мовчан, финансист, основатель группы компаний по управлению инвестициями Movchan's Group. Андрей, здравствуйте!
А.Мовчан
―
Добрый день!
И.Воробьева
―
Андрей, скажите, пожалуйста, вот Алексей Навальный вернулся в Россию, а вы, напротив, уехали отсюда. Как вам кажется, кто из вас поступил верно?
А.Мовчан
―
Не надо сравнивать меня и Алексея Навального. Мы заняты немножко разными вещами. Алексей — политик, борец, пассионарий, человек, который видел себя в планах своих и президентом России и лидером оппозиции. А я ростовщик, я занимаюсь маленьким еврейским бизнесом по управлению активами…
И.Воробьева
―
Маленьким.
А.Мовчан
―
Относительно маленьким. В этом смысле у нас и задачи разные и тактика разная, и стратегии разные. Я, наверное, на месте Алексея Навального, а не на своем, в Россию бы тоже не поехал. Но это же я. Я человек другой национальности, значительно более робкий, осторожный, аккуратный. Так что тут очень сложно сравнивать.
А.Венедиктов
―
Андрей, скажите, пожалуйста, а вот история, которая случилась с Алексеем и продолжается сейчас здесь — я имею в виду арест, в таком виде осуждение, история с ФСИН и с медициной, — она вам что-то новое в России открыла? Вот вы смотрите издалека. Все-таки вы не столько эмоциональные, сколько мы здесь. Издалека вам кажется, что это что-то новое или это что-то ожидаемое?
А.Мовчан
―
Вы знаете, для меня что-то новое в свое время открыла история с Михаилом Ходорковским и даже скорее с Алексаняном. Вот тогда это было новое. И по здравому размышлению я себе долго потом говорил, что не надо быть дураком, в этом тоже ничего нового нет. Всё это, в общем, тоже старое. Но тогда я был на 20 лет моложе, и мне казалось, что произошло серьезное изменение, контрреволюция случилась за несколько дней. А с тех пор ведь ничего толком не изменилось. С тех пор погиб Магнитский. С тех пор огромное количество людей в тюрьмах, с тех пор научились сажать тех, кого надо сажать и случайно, кого посадили по дороге, тоже сажают. Так что чего здесь нового? Ничего нового.
И.Воробьева
―
Андрей, возвращаясь к моему первому вопросу — конечно, я не сравниваю вас с Алексеем Навальным, но сейчас, когда он находится в тюрьме, и мы знаем, что с ним происходит, я понимаю, что оценивать поступки другого человека тяжело, но, тем не менее — вы бы сейчас как сказали, он поступил неправильно, вернувшись в Россию, неправильно просчитал?
А.Мовчан
―
Вы же хотите однозначного ответа на очень сложный вопрос. Он неправильно просчитал — что? Мы же не знаем, что он просчитывал или не просчитывал. Может быть, у него есть тонкий расчет, что отсидев, скажем, 10 лет в тюрьме, он выйдет и станет президентом России, и он на это готов. Мы же не знаем, что будет через 10 лет, правда? Я не готов предсказывать такие вещи. Я могу сказать только одно, что, пытаясь поставить себя на его место, размышляя о том, где бы я как один из крупных оппозиционных лидеров и идеолог оппозиции режиму Путину принес бы больше пользы, я бы, наверное, остался за границей. Но нельзя исключать в данном случае моего субъективизма, меня с моим характером, с моей логикой, с моими идеями.
А.Венедиктов
―
Ну, мы все субъективны, это же очевидно. Но вам кажется, есть ли какие-то механизмы, скажем, в вашей линии, экономически санкционные, которые могут заставить российскую власть облегчить… или вообще выпустить Навального? Или это негожий инструмент?
А.Мовчан
―
Я думаю, что нет. Думаю, что даже это более-менее бессмысленная попытка оценки, потому что это совершенно разные плоскости. Санкционные механизмы, они длинные, они медленные, они немножко как удав действуют: они могут потихоньку удушать экономику. И то не для такой страны, как Россия, потому что Россия обладает очень большим сырьевым потенциалом. Он нужен на Западе, тут ничего не сделаешь. Даже более мелкие и менее самодостаточные страны типа Филиппин, понимаете, не реагировали на санкционные режимы, отлично расправляясь с оппозиционерами. Да, собственно, никто и не будет вводить какие-то революционные санкции из персоналий. Это делали по совершенно другим причинам. Так что я бы даже не дискутировал на эту тему.
И.Воробьева
―
Еще про Навального. Вот в январе вы писали большой текст о том, кто такой Алексей Навальный с разных точек зрения. Сейчас изменилось, с вашей точки зрения, отношение к Навальному значительной части населения, или властей, или элит, или еще кого-нибудь?
А.Мовчан
―
Вы знаете, мне кажется, к сожалению — я совершенно искренне говорю — к сожалению, всё, что мной говорилось, подтвердилось в реальности. Ничто из идей моих горячих оппонентов, которые писали: «Да нет, ты не понимаешь. На самом деле Навального поддерживает большинство населения России. Это герой, который должен свергнуть диктатуру», — ничего из этого не сработало. Вы видели, как мало людей выходило на митинги, как быстро сошла эта волна. Сейчас, если не считать некого голосования по поводу нового митинга, вообще говоря, никаких акций не проводится, и тема Навального поддерживается в СМИ только на уровне очередного политзаключенного с известной фамилией, у которого есть проблемы в тюрьме. То есть если предполагалось, что у него приезд что-то изменит в политическом ландшафте страны, этого не произошло.Здесь опять же дело не в моем плохом или хорошем отношении к нему. Тут вопрос в объективной оценке ситуации.
И.Воробьева
―
Давайте немного уточню. Вы писали, в том числе, что ментально Навальный воспринимается значительной частью населения не как борец с властью, а как борец за место во власти. Вот из тюрьмы с больной ногой, с больной спиной это довольно сложно. Может быть, это поменялось?
А.Мовчан
―
Я не знаю. Мне нужно проводить какие-то замеры общественного мнения, которые я, естественно, не провожу и не могу проводить, я не социологическая служба. Меняются такие вещи достаточно медленно, впрочем. И потом, опять же борец за власть — это не обязательно победитель. Борец за власть может быть проигравшим. Он может быть посажен в тюрьму, он может даже погибнуть в тюрьме, оставаясь борцом за власть. Я не думаю, что сама посадка в тюрьму заменит концепцию представления о человеке. Другое дело, что в России всегда человек страдающий всегда пользовался поддержкой определенной и популярностью в силу его страданий. И в этом смысле, конечно, можно ожидать, что отношение к Навальному в этой ситуации будет улучшаться в целом как к персоналии, как к человеку. А вот относительно того, будут ли его считать борцом за справедливость, за власть и народной счастье, это мне сложно сказать.
А.Венедиктов
―
Так герой или мученик?
А.Мовчан
―
А в России, по-моему, это одно и то же. Здесь героев не мучеников не бывает, и мучеников не героев практически тоже.
А.Венедиктов
―
Наш зритель слушательница Ириска пишет: «Он ошибся в российском народе». Видимо, имея в виду Навального. Разделяете?
А.Мовчан
―
Я не знаю. Это надо спрашивать у него.
А.Мовчан: Санкционные механизмы, они длинные, они медленные, они немножко как удав действуют
А.Венедиктов
―
Или у российского народа.
И.Воробьева
―
Смотрите, вы же сами говорите, что мало людей вышло на улицы, в том числе, 23 января и так далее. Получается, действительно, может быть, Алексей ошибся в российском народе, думая, что когда с ним все это произойдет, на улицы выйдет гораздо больше людей?
А.Мовчан
―
Возможно, ему говорили это советники. А, возможно, у него какие-то другие взгляды, а, возможно, он действует, исходя из своего представления о чести и совести, и сознательно шел на Голгофу своего рода, потому что он не мог иначе. Я не знаю, я же не могу влезть в его голову. Я могу только сказать, что это не работает, если предполагать, что это должно было вызвать политические перемены в стране.
А.Венедиктов
―
Мы, может быть, еще вернемся к этому. Напомню, Андрей Мовчан в эфире «Персонально ваш». Ирина Воробьева и Алексей Венедиктов это ведут. Мы пока уйдем на другую тему — тему вакцинации. Вы укололись, как принято у нас о тут говорить — извините за наш русский — AstraZeneca.
А.Мовчан
―
Да, мне английское правительство не предоставило выбора.
А.Венедиктов
―
То есть, Андрей? Это не добровольно?
А.Мовчан
―
Нет, уколоться, конечно, добровольно. Более того, я ждал, я даже звонил пару раз в GP c вопросом — когда же? Но какую вакцину колоть мы здесь не выбираем. Ты приходишь в центр — тебе говорят: «Сегодня такая вакцина». «Сегодня бананы — берите бананы. Завтра — арбузы». Была AstraZeneca — укололи AstraZeneca.
И.Воробьева
―
А не страшно было с учетом всего происходящего с AstraZeneca, точнее с учетом всех сообщений об этом?
А.Мовчан
―
Вы знаете, очень тяжело всё время всего бояться. У нас столько поводов для страха. Да, известно, что AstraZeneca вектор, который в основе, он вызывает реакцию, он очень реактогенен. И у меня самого была реакция трое суток. Я знаю людей, у которых реакция была значительно дольше и серьезней. Но если взвешивать легче, чем заболеть ковидом. И, с другой стороны, выбора не много. «Спутник» вызывает такие же реакции. Это просто векторные вакцины.
И.Воробьева
―
А сейчас, когда вы привились, есть ли у вас там, в Лондоне какие-то в связи с этим привилегии? Может, вас из дома выпускают почаще?
А.Мовчан
―
Нет, нас из дома выпускают сколько угодно, ходите — не хочу. Здесь всё достаточно свободно. В Лондоне эпидемия быстро сходит на нет. Очень мало осталось уже случаев. И в общем, это связывают с быстрой вакцинацией, конечно. В отличие от Франции, которая через пролив. Они сегодня закрылись на локдаун, потому что у них нет практически вакцинации.Но привилегии все впереди. Пока еще ничего не сделано, пока еще нам всем обещают паспорта прививочные и возможность свободно путешествовать с этими паспортами. А в то время, как люди без таких паспортов будут продолжать сдавать тесты и сидеть на карантинах. Но на сегодня мы равны со всеми. Точно так же ходим в масках в магазины, без маски на улице, и не собираемся больше 6 человек.
А.Венедиктов
―
Андрей, а все-таки привилегии и дискриминации. Мне Иры вопрос понравился. Необходимость дискриминации для тех, кто не привился, даже, может быть, с точки зрения рынка труда. Ну, грубо говоря, предположим. учителя, которые должны войти в класс. Кстати, во Франции закрыли школы и детские сады, всё полностью. Так вот учителя, предположим. Вы себе представляете, чтобы в Англии было сказано так: «Те, кто не привился — ну, ребята, либо увольняйтесь, но в класс вы не войдете» — учителям?
А.Мовчан
―
Я думаю, здесь будут огромные проблемы. Англия — это страна английского права и судов. Люди не могут быть дискриминированы с точки зрения труда, в том числе ни по какому признаку. Здесь придется придумывать какие-то меры государству. То есть они могут, как дискриминировать? Они имеют право заставить вас тест сдавать каждый день. Вот идите и сдавайте тест каждый день, в том числе, за свои деньги, кстати. Это тоже не дискриминация. Пожалуйста, вы свободны: идите и сдавайте тест за свои деньги, приходите с бумажкой и работайте. И это ожидаемая мера. Может быть, не каждый день, но раз в неделю, скажем.Меры по запрету на профессию нет. Я думаю, что это не устоит ни в каком суде.
А.Венедиктов
―
Сегодня Верховный суд России начал рассмотрение вопроса о законности требования ношения масок. Как вам кажется, кто должен выиграть этот процесс?
А.Мовчан
―
Я же не знаю, как выглядит заявление стороны…
А.Венедиктов
―
Я понимаю. Тоже юристы. С ними разговаривать невозможно.
И.Воробьева
―
Ну, конечно. Неточность формулировки — всё.
А.Венедиктов
―
Давайте вы как обыватель. Смотрите, некая власть города (страны) ввела обязательное ношение масок в определенных местах. И люди дошли до Верховного суда с требованием отменить это правило. Вот такая история.
А.Мовчан
―
Смотрите, здесь есть очень простой ответ с ходу. Дело в том, что у нас давно и прочно, наверное, с истоков развития цивилизации существует требование определенной одежды в определенных местах. Даже, например, в пансионате в столовую вы не можете придти в плавках. Везде написано, что вход в плавках запрещен. Я уж не говорю, в метро — в грязной одежде или в офис — в цветных бермудах. И это работает, это существует, это устоявшийся стандарт цивилизационный. И пока милиция вас будет арестовывать в плавках и в акваланге в метро, запрет на хождение без масок будет стоять, потому что он ничем не отличается в данном случае. Он обусловлен санитарно-эпидемиологическими норами и обстановкой, чрезвычайными требованиями ситуации и соответствует общественной морали и нравственности. То есть я бы ставил здесь на защитников масок.
И.Воробьева
―
То есть здесь вопрос даже не столько в эпидемических каких-то причинах, а в этических, культурных?
А.Мовчан
―
Здесь вопрос, несмотря на то, что у нас право кодовое, на не прецедентное, все равно вопрос прецедента. То есть теоретически существуют подобные запреты в природе и являются ли общественно принятыми? Да, существуют и являются. И, более того, есть странные, где женщина не может выйти с открытым лицом в общественное место — и ничего себе, существуют эти страны. То есть эти запреты приняты в разных законодательных системах, выглядят по-разному, принимаются законодательными органами, никаких референдумов никто для этого не проводил. Поэтому еще один запрет законодательных органов будет выглядеть как один из ряда.
А.Венедиктов
―
Андрей, тут один из наших пользователей Маугли подводил нашу с вами дискуссию, если можно ее назвать дискуссией, следующим образом: «Демократии никто не хочет. Все хотят справедливости». Прокомментируйте.
А.Мовчан
―
Я этого больше замечаю в России.
А.Венедиктов
―
Так это он из России и пишет.
А.Мовчан
―
Мои первые впечатления от жизни в Англии состоят в том, что здесь люди хорошо понимают, что такое демократия и легко поступаются ради этого справедливостью.
А.Венедиктов
―
Вот так вот даже?
А.Мовчан
―
Действительно, именно такая логика. То есть, с одной стороны, неприкосновенность частной собственности. Какая уж там справедливость? Есть потомственная собственность и так далее. А, с другой стороны, налоги по 48% на твой доход, если он большой. И здесь какая справедливость? Вроде рядом с тобой человек ничего не платит, потому что не работает, а ты работаешь круглые сутки и платишь половину, чтобы его содержать. Это не справедливость, но это демократия — так проголосовали. Так выбрали правительство.
И.Воробьева
―
Так что лучше: демократия или справедливость?
А.Венедиктов
―
О, как!
А.Мовчан
―
Мне кажется, что предельной формой борьбы за справедливость была Гражданская война 100 лет назад в России, поэтому я предпочту демократию.
А.Мовчан: Тема Навального поддерживается в СМИ только на уровне очередного политзаключенного с известной фамилией
А.Венедиктов
―
И тоже — О, как! — у меня тот же возглас теперь вам, Андрей. Это, конечно, да.Скажите мне пожалуйста, не уходя далеко от истории с эпидемией. Вот сегодня пришел опрос «Левада-Центра», который принужденно называют иностранным агентом, вот они провели опрос: «Верите ли вы в искусственное происхождение вируса?» отдельно у врачей и отдельно у населения остального. (это февраль-март). Врачи 57% верят, что вирус искусственный. Население 63% верят, что вирус искусственный. Вот сейчас уже по прошествии — вот он искусственный? Вы где: в большинстве, меньшинстве?
А.Мовчан
―
Знаете, я нигде. Меня 30 лет инвестиционной деятельности приучили не иметь мнения по вопросам, по которым я не знаю правильного ответа?
А.Венедиктов
―
А это не важно?
А.Мовчан
―
Да, это абсолютно не важно. Какая нам разница сейчас: искусственный — естественный? Что это изменит.
А.Венедиктов
―
Что-то сегодня цитатами Андрей Мовчан говорит, которые хочется цитировать.
И.Воробьева
―
Как же это не важно? Если он природный, значит, мы где-то накосячили с летучими мышками — мы в смысле человечество. А если он искусственный, значит, накосячил человек, который захотел, по сути, остановить планету, условно говоря… не имел, может быть, такой мысли. Но это же вопрос на будущее, это же вопрос о том, как дальше.
А.Мовчан
―
Мне кажется, что это — простите, если я скажу не слишком вежливо — два совершенно безосновательных суждения. Во-первых, не надо быть несколько антропоцентричными. Не мы накосячили с летучими мышками, а господь бог. Он создал таких летучих мышек, которые так болеют. Мы этого не делали. Мы люди, мы живем на этой планете, мы потребляем ресурсы, периодически мы целуемся с верблюдом или кушаем летучую мысль. Коровье бешенство идет от коров. Коров тоже прекратить есть? Не получится. С другой стороны, если мы говорим об искусственном происхождении вируса, это не значит, что Доктор Зло решил остановить планету. Это просто значит, что где-то, как это часто бывает в жизни и в мире, не сработала система техники безопасности.Вот самолеты падают. Контейнеровозы встают поперек Суэцкого канала. А вирус иногда убегает из лаборатории. Если у нас есть лаборатории, которые изучают вирусы — а лаборатории эти нужны не только для того, чтобы делать биологическое оружие и не столько, а на самом деле чтобы спасать миллионы жизней людей, изучая эти вирусы. То где-то когда-то может возникнуть утечка. Я думаю, как раз очень хорошо, что сейчас есть возможность бояться такой утечки на основании такой эпидемии и пересматривать алгоритмы и протоколы безопасности в таких лабораториях. И, конечно, это делают по всем лабораториям мира.
И эта безопасность выйдет сейчас на новый уровень, и такой риск станет меньше. В этом смысле бессмысленно говорить о том, что случилось. Давайте из того, что могло случиться, думать, как это предупреждать на будущее. И наверняка эти вопросы сейчас стоят. Если вы хотите цитаты, я могу сказать цитатой. Будда же в свое время говорил: «Если вам в ногу попала стрела, то не надо думать, откуда она прилетела, надо думать, как ее вытащить».
А.Венедиктов
―
Основательный Андрей Мовчан отвечает дважды безосновательной Ирине Воробьевой. Ты будешь теперь ходить как Ирина Воробьева — безосновательная.
И.Воробьева
―
Поскольку меня так назвал Андрей Мовчан, я с радостью.
А.Венедиктов
―
Еще один наш слушатель Сергей Мамай пишет про Андрея Мовчана: «Аполитичный. Деньги важнее политической позиции. Русская буржуазия не меняется. Какой была 100 лет назад, такой и осталась». Андрей, это к вам. Прокомментируйте.
А.Мовчан
―
Мне кажется, это комплимент, во-первых. Русская буржуазия 100 лет назад была очень неплохой. Во-вторых, я не то чтобы аполитичный, я скорее объективный. Меня, кстати, очень много раз, я в Фейсбуке видел, как мне пишут: «Так все-таки, на чьей же вы стороне?» Как будто бы обязательно человек должен быть на чьей-либо стороне. В Америке есть понятие - двухпартийный, двухсторонний подход. Я стараюсь его придерживаться просто для того, чтобы понимать, что на самом деле происходит. В конце концов, каждому свое: кому-то заниматься политикой, кому-то заниматься бизнесом. Хотел бы я посмотреть на политиков, если бы не было бизнесменов — что бы он кушали?
И.Воробьева
―
Андрей, простите, мы не в Америке, поэтому, на чьей вы стороне. Здесь слишком большая полярность между условным Навальным и условным Путиным.
А.Мовчан
―
Я, честно, ни на чьей. Из этих двух людей я бы не выбрал никого. Я не стороне Андрея Дмитриевича Сахарова, если хотите.
А.Венедиктов
―
Но его нет уже с нами.
А.Мовчан
―
Я как бы на стороне таких людей, даже если их нет. Я не выбирают лучшую сторону из имеющихся. Я могу себе это позволить. Я жду, пока появится хорошая сторона.
А.Венедиктов
―
Стойте-стойте, вы гражданин России, я правильно помню?
А.Мовчан
―
Безусловно.
А.Венедиктов
―
Будут выборы, я правильно помню, Ира?
И.Воробьева
―
Да, осенью.
А.Венедиктов
―
Вы будете принимать участие в голосовании?
А.Мовчан
―
Я думаю, что нет.
А.Венедиктов
―
А вы принимали раньше участие в голосовании.
А.Мовчан
―
Принимал.
А.Венедиктов
―
Значит, вы делали выбор. Я иду по вашей логике.
И.Воробьева
―
Вы даже за Навального голосовали, я помню.
А.Мовчан
―
Я голосовал за Путина 20 лет назад, я делал тогда выбор такой.
А.Венедиктов
―
Молодой Мовчан — за молодого Путина.
А.Мовчан
―
Да, я голосовал за Медведева в свое время, я помню. Я голосовал за Навального, безусловно…
А.Венедиктов
―
То есть вы делали выбор, Андрей. А что для вас в политическом выборе тогда? Вот вы сейчас перечислили — для слушателей. У нас сейчас много идет обсуждений в связи с выборами предстоящими: идти — не идти, как идти, что делать. А вот для вас, что было важно? Первая развилка: я принимаю участие — не принимаю участие. И вторая развилка: если я принимаю участие, я голосую за этого. Можете нам рассказать про ваше видение, как надо, как вам кажется?
А.Мовчан
―
Я принимал участие в двух случаях: в случае, если я реально думал, что я на что-то влияю (это давно закончилось); и в случае, если я считал необходимым продемонстрировать свою позицию.
А.Венедиктов
―
Кому продемонстрировать?
А.Мовчан
―
Себе, окружающим. Иметь право что-то сказать, сказав, я ее выразил, не просто ее заявил. В ситуации, скажем, с выборами мэра Москвы, когда голосовал за Навального, я прекрасно понимал, кто будет мэром, это было очевидно. При этом хотелось продемонстрировать свою позицию, что я имею право голосовать не за того человека, который рекомендован властью и хочу поддержать идею того, что много голосов может получить кто-то, не рекомендованный властью.И в данном случае меня не очень интересовала сама личность Навального. Понятно, было, что я ничем не рискую.
А.Венедиктов
―
То есть вы сделали «Умное голосование» еще в 13-м году.
А.Мовчан: Вот самолеты падают. Контейнеровозы встают поперек Суэцкого канала. А вирус иногда убегает из лаборатории
А.Мовчан
―
Такое, персональное.
А.Венедиктов
―
Персональное «Умное голосование». ПУК — Персональное умное голосование. Ира…
И.Воробьева
―
Скажите, вы сейчас произнесли эту фразу, что идете голосовать, что если только от вас что-то зависит, но это закончилось. А когда оно закончилось?
А.Мовчан
―
Я думаю, что оно закончилось до того, как я начал голосовать, но я об этом не знал очень долго.
И.Воробьева
―
А для вас тогда, когда закончилось? Когда вы узнали?
А.Мовчан: В 12
―
м году.
А.Венедиктов
―
Андрей, почему? Непонятно. Медведев…
А.Мовчан: 12
―
й год — это рокировка.
А.Венедиктов
―
Ну, ушедший Медведев.
А.Мовчан
―
Да, ушедший Медведев. И не пришедший… тогда же много говорили о том, что мы же выстраиванием теперь систему смены. Вот Шувалов был следующим кандидатом и так далее. И тогда казалось, что все значительно проще и примитивней. Стало понятно, что ничего это не работает и работать не будет. Но я был человеком молодым и наивным.
А.Венедиктов
―
Но, тем не менее, в 13-м году вы пошли уже и протестно проголосовали за Алексея Анатольевича на выборах мэра.
А.Мовчан
―
Конечно.
А.Венедиктов
―
А сейчас потому что вы далеко, и на вас эти выборы вообще никак, или все-таки что-то глубинное?
А.Мовчан
―
А сейчас на этих выборах, мне кажется вообще не будет никого, на ком можно что-то продемонстрировать. Всё настолько стерилизовано.
А.Венедиктов
―
А чего они так рубятся тогда все?
И.Воробьева
―
А как же «Умное голосование»?
А.Мовчан
―
«Умное голосование» за коммунистов»? Увольте!
А.Венедиктов
―
Но есть же там «Яблоко», зеленые… Партия зеленых, «Новые люди» какие-нибудь еще.
И.Воробьева
―
И еще какие-нибудь.
А.Венедиктов
―
И еще какие-нибудь.
А.Мовчан
―
Вот давайте посмотрим на еще каких-нибудь и подумаем. Я пока не готов.
И.Воробьева
―
Огласите весь список, пожалуйста…
А.Венедиктов
―
Слышала, изменил позицию в ходе, понимаешь? Это важно. Как тут пишут: «Приятно разумный». Я напоминаю, что у нас в «Персонально ваш» — Андрей Мовчан. Во второй части после новостей мы вернемся в студию и поговорим, как вы тут просите «поговорите с экономистом об экономике, что вы привязались к этому… к тому?..» Мы привязались к Андрею… а у вас фамилия склоняется, извините?
А.Мовчан
―
Да, я же мужского рода.
А.Венедиктов
―
К Андрею Мовчану́ или Мовча́ну?
А.Мовчан
―
Я не знаю.
А.Венедиктов
―
И я не знаю. Если не знает про себя, то уж как мы будем знать? У нас новости на эхе. Мы вернемся в студию, поговорим, что происходит в экономике.НОВОСТИ
И.Воробьева
―
15 часов, 35 минут в Москве. Продолжается по-прежнему «Персонально ваш». Ирина Воробьева и Алексей Венедиктов. И наш гость — Андрей Мовчан, финансист, основатель группы компаний по управлению инвестициями Movchan's Group.
А.Венедиктов
―
Локдаун как экономический фактор. Я имею в виду большой локдаун, как сейчас во Франции, как был у нас в Москве апреле-мае. Насколько это страшилка, что локдаун лишает людей рабочих мест, резко падает жизненный уровень, возможности и так далее, и соответственно, наносит удар по всему остальном, или все-таки это страшилка?
А.Мовчан
―
В общем, страшилка. Мы имеем по России минус 9% доходов населения. Причем это такая температура по больнице, а в специфических секторах, которых остановилась жизнь в связи с тем, что остановился сервис, там, конечно, значительно больше падение доходов. И это абсолютно реальная вещь. Если у вас встал ресторан — у вас встал ресторан. Если вы не получаете компенсации от правительства. То туда деньги просто не пришли. Я могу судить по западным странам, по тому же Лондоне, где, с одной стороны, все рестораны были открыты всё время, и на всех ресторанах были надписи: «Поддержим наше локальное комьюнити. Давайте покупать в ресторанах еду».
А.Венедиктов
―
Как интересно.
А.Мовчан
―
А, с другой стороны, получали компенсации. И бизнес и люди продолжают получать и до сентября будут получать компенсации, несмотря на то, что всё уже вроде ничего. И это, конечно, создает давление на финансовые рынки, потому что, с одной стороны, деньги не пошли в ресторан, я в него не пошел — деньги остались. А, с другой стороны, ресторатор деньги получил. То есть деньги удвоились как бы в пространстве. А, с другой стороны, это дает все-таки людям безболезненно это всё прожить. В России таких платежей было сильно меньшое, насколько я знаю. У меня статистика очень приблизительная. Я видел, что примерно одна треть малых и средних предприятий закрылось за 20-й год. Наверное, если хотите, по бизнесу за счет этих локдаунов в России.
И.Воробьева
―
Андрей, а можно я попрошу вас объяснить тогда следующую цифру. Потому что мне тут написали в чате, что «Воробьева, вы не способны про экономику говорить». Я буду в том же ключе: я не способна…
А.Венедиктов
―
Ты кому доказываешь? Когда есть Мовчан, как мы можем говорить про экономику?
И.Воробьева
―
Нет, я способна только спрашивать глупые вопросы. Вот объясните мне, пожалуйста. Число миллиардеров во всем мире достигло рекордных каких-то цифры: 3 228 человек по состоянию на 15 января 2021 года. Выросло совокупное состояние богатейших людей планеты на 32%. Как так вышло, что планета остановилась, все потеряли, а миллиардеров стало больше и совокупное состояние это тоже стало большое?
А.Мовчан
―
Понимаете, здесь же вопрос в том, как считают состояние миллиардера. У нас в мире, чем человек богаче, тем у него больше инвестиций в акции, давайте я так примитивно скажу (там немножко сложнее картинка, конечно). Вот представьте себе некого миллиардера, он владеет, скажем, 80% компании, которая стоит теперь 300-400 миллиардов долларов. Может ли он продать эту компанию за 80% от 300-400 миллиардов долларов? Нет, конечно, не может продать — никто не купит.Может ли он продать по этой оценке чуть-чуть себе на жизнь? Да, конечно, может, потому что есть рынок, там есть оборот. Но его состояние считается, исходя из этой фиктивной цифры. Откуда берется эта фиктивная цифра? Я только что сказал, как удвоились деньги в экономике. Вот эти удвоенные деньги, они куда идут? Они куда-то должны идти. В условиях низких цен на кредит, практически нуля ставки… Вот мы управляем деньгами, в том числе, через банк UBS. Он он нам дает кредит под 0,6% годовых в долларах, то есть почти ничто. Эти деньги пустые, которые оказались на рынки, которым деваться некуда, которые залегли в банках — а в Америке норма сбережения выросла на 30% за этот год…
А.Венедиктов
―
Андрей, а а «норма сбережения» — это что, простите?
А.Мовчан
―
Это доля сбережений в доходах. Если вы зарабатываете 100 рублей — сколько из этого вы в сберкассу заплатите.
А.Венедиктов
―
Понятно.
А.Мовчан
―
И всё это, естественно, оказалось на фондовом рынке, потому что очень низкая стоимость кредита, и за счет такой низкой стоимости кредита все понесли деньги на фондовый рынок, взяв их в кредит — все брокеры, игроки и так далее. И всё это разгоняет, естественно: у вас больше денег на рынке — больше спрос, значит, больше цена. Это классическое, из учебника экономики соотношение. Цена активов выросла, особенно выросла цена таких смешных активов, как криптовалюта, например; сильно выросла цена акций определенных компаний; даже на долги выросли цены, на коммодитис выросли цены. Соответственно, выросло состояние это, как бы посчитанное, всех этих людей, причем выросло много быстрее, чем у бедных, потому что у бедных акций нет, а у богатых акции есть.А теперь насколько это насколько эта неэффективная картинка — большой вопрос? Потому что если завтра все упадет, то их благосостояние упадет таким же самым образом.
А.Мовчан: Хотелось продемонстрировать позицию, что я имею право голосовать не за того, который рекомендован властью
И.Воробьева
―
То есть у них и падать будет больше.
А.Мовчан
―
Конечно, у них и падать будет больше.
А.Венедиктов
―
Ира, а ты мне рассказывала историю с каким-то миллиардером. Может, Андрея спросишь? Она ко мне пристала с каким-то миллиардером — почему он разорился. Я говорю: Слушай, у нас через 15 минут Мовчан, я даже фамилию этого миллиардера не знаю, а ты ко мне пристала, почему он разорился. Задай, пожалуйста.
И.Воробьева
―
Да, Андрей, подскажите, если вы знаете. Потрясающая же история с Биллом Хвангом — вот это крах Archegos Capital Management, когда человек буквально за сутки обанкротился, еще обрушил вслед за собой всё. Как такое вообще возможно, что такие многомиллиардные спекуляции — наверное, так можно назвать — могут еще происходить в нынешнем мире. До этого был Greensill. Это далеко не первое явление в этом году. И дальше их будет намного больше. Поскольку рынки плохо предсказуемы, рынки очень волатильны.Так что происходило в Archegos? Менеджер, который работал до этого в Tiger Management долго и считал себя очень опытным, он строил свою стратегию управления на том, что он с большим плечом покупал хорошие акции и продавал плохие. То есть если вы читаете, что Яндекс лучше, чем Google, то вы покупаете Яндекс на очень большую сумму, значительно больше, чем у вас есть, а чтобы это компенсировать, продаете Google, получая за это деньги. Продаете Google, который вы еще не поставили, у вас его нет. Вы его продали в короткую, вы только обещали его поставить и получили деньги.
В 20
―
м году у него всё шло отлично, потому что работал очень простая логика: технологические акции — акции, которые выигрывают в пандемию, быстро росли; акции, которые проигрывают в пандемию, проигрывали. Он зарабатывал, он был популярен, он собирал деньги. У него плечо достигло 10-кратного размера, то есть он построил позиции в 10 раз выше, чем его капитал. А потом пришел момент, когда кривая доходности стала в дальнем конце расти, и все эти акции роста, они же будут расти в будущем, когда-то, а там требуемая доходность стала сильно выше. И рынок стал их переоценивать — они стали падать по сравнению со старыми надежными, прочными акциями, которые как раз стали выбираться наверх, потому что ситуация стала исправляться. А он этот момент прозевал, у него возникли убытки. А когда у тебя возникают убытки, у тебя главное желание — увеличить позицию в ту же сторону, чтобы отыграться побольше. Он ее увеличил в ту же сторону еще больше. А убытки стали таким, что его брокеры не выдержали, испугались и стали распродавать его позиции и фактически закрыли его позиции принудительно, понеся при этом сами убытки просто для того, чтобы дальше убытков не нести.
И.Воробьева
―
То есть брокеры спровоцировали такой каскад, они выбросили на рынок какие-то не очень дорогие акции топовых компаний.
А.Мовчан
―
Да, именно так.
И.Воробьева
―
И обрушили, соответственно им всё.
А.Мовчан
―
Брокеры испугались. Так же, как в отношении Greensill месяц назад испугалась страховая компания. То есть мы в очередной раз видим, как на рынок влияют чьи-то эмоции. Если эмоции сильные, то они очень сильно двигают рынок.
А.Венедиктов
―
Андрей, тут вопрос всё время про Россию, естественно. И я собрал несколько вопросов, которые шлют ютуберы, эсэмэски: В чем глубинная ущербность экономической политики Путина в локдаун, в пандемию?
А.Мовчан
―
Я бы не сказал, что у Путина была глубинная ущербность экономической политики. Здесь всё зависит от того, как вы смотрите на цели этой политики. Если вы предполагаете модель социального, частного государства, когда во главе угла частное лицо, то политика эта, конечно, была неправильная, потому что она позволила резко упасть доходам населения и в частном секторе значительно больше, чем в целом. А если вы будете смотреть с позиций Кремля на эту страну, как на государственную корпорацию, в основном специализирующуюся на экспорте ресурсов, у которой есть некоторый объем социальных обязательств, то политика была абсолютно точной и абсолютно правильной. Потрачен минимум ресурсов. Страна удержана от каких-то бы то ни было масштабных возмущений, пертурбаций и проблем. И экономически власть только укрепилась за это время.
А.Венедиктов
―
То есть в данном случае исходим из угла зрения команды Путина долгосрочного, который он давно ведет: госкорпорация, социальные обязательства — так?
А.Мовчан
―
Социальные обязательства плюс-минус выполняются. Потенциальный источник недовольства и независимого капитала только ослаб из-за пандемии, и это выгодно государству. Система всё больше и больше замыкается на государство, которое вполне управляет этим процессом.
И.Воробьева
―
Андрей, скажите, а вот государство, российские власти потратили в прошлом году довольно много денег на медицину, на карантин, какие-то выплаты, на много чего. Вот как вы думаете, где они теперь будут брать эти деньги, как они будут возмещать? Есть ощущение, что сейчас прижмут весь бизнес, и будут суды, налоги, всё-всё… Они будут отнимать у оставшегося в живых бизнеса.
А.Мовчан
―
У оставшегося в живых бизнеса не так много денег. И бизнес никогда, нигде и, в том числе, в США не является основным источником доходов правительства, государства. Конечно, у бизнеса будут брать денег больше и, конечно, тренд на суды, отъемы и так далее будет, но скорее будет в силу того, что невозможно будет контролировать действия силовиков. Так машина сама себя раскручивает. А деньги берутся из увеличения долговой нагрузки. У нас государственный долг не большой. Деньги берутся из резервных источников, у нас резервы очень большие. С другой стороны, можно же манипулировать немножко курсом рубля, например — то, что у нас делается, когда нужно: немножко опустили рубль — у вас затраты уже по сравнению с экспортом нефти уменьшились. Сейчас бочка нефти стоит 5 тысяч рублей — это совершенно рекордная цифра. То есть сегодня правительство находится в условиях, когда основной источник денег — да, не стопроцентный, но основной — самый дорогой за всю историю страны.
А.Мовчан: Цена активов выросла, особенно выросла цена таких смешных активов, как криптовалюта
А.Венедиктов
―
То есть? Не понял.
А.Мовчан
―
Основной источник денег у правительства — это все-таки доходы от минеральных ресурсов, от нефти — от добычи и продажи. Нефть сегодня самая дорогая за всю историю страны в рублях.
А.Венедиктов
―
В рублях, я услышал — в рублях, да.
А.Мовчан
―
В этом смысле у правительства не то чтобы было много проблем. Они справятся.
А.Венедиктов
―
Они справятся, — говорит Андрей Мовчан. Это такая, да…
И.Воробьева
―
Звучит, конечно, оптимистично, но…
А.Венедиктов
―
Можно я про свои IT-гиганты? Андрей, вот про IT-гиганты. Вчера пришла новость о том, что Google, Amazon, кто-то еще собирают на рынке США 90% рекламы — такой показатель. В интернете 90% рекламы. А на всем рынке уже больше 50% рекламы. То есть IT-гиганты — это монополии новые?
А.Мовчан
―
Вообще очень интересный исторический экономический вопрос: все ли рынки в обязательном порядке олигополизируются. На эту тему дискуссия идет полторы сотни лет как минимум. И доминирующее мнение состоит в том, что все рынки необходимым образом роинрпроищизируются со временем. По очень многим причинам: удельные издержки, кривая обучения, возможность лоббирования и так далее.Ну, посмотрите рынок безалкогольных напитков — это же классическая олигополия. Там 3 игрока фактически, 2,5 во всем мире. И если вы посмотрите на рынки авиаперевозок, на какие угодно рынки. Если только нет географических, физических барьеров… Вот рынок булочек, например, не олигополия.
А.Венедиктов
―
Надо об этом подумать.
И.Воробьева
―
Потому что очень быстро надо есть, когда из печки достанешь?
А.Мовчан
―
Да, потому что печь надо на месте. При этом рынок суши-баров, например — это уже тоже олигополия. Рынок ритейла — олигополия. Ничего с этим не поделаешь, так устроено.
А.Венедиктов
―
Но IT-гиганты — это новое на рынках, они несут на себе, как мы видим, еще политико-идеологическую историю. Вы знаете, что в России российское государство пытается побороть, вернее, загнать под национальные правила этих IT-гигантов. Но, собственно говоря, и в США ведутся дискуссии. Как вам кажется, если слон залезет на кита, кто кого сборет, грубо говоря?
А.Мовчан
―
А кто здесь слон, а кто говорит?
А.Венедиктов
―
А вот кто сборет? Сборют ли IT-гиганты, если они создадут альянс, государственное регулирование — неважно, какое: американское или российское — или все-таки государство с применением разных своих возможностей заставит их играть по каким-то придуманным ими новым правилам?
А.Мовчан
―
Здесь есть абсолютно два мира принципиальных. Мир американский устроен так, что в нем все медиа очень жестко регулируются.
А.Венедиктов
―
Несмотря на первую поправку.
А.Мовчан
―
Нет-нет, ровно из-за первой поправки. Там, в принципе, конечно, нет никакой свободы слова, потому что слово должно быть таким, чтобы за него заплатил читатель или зритель.
А.Венедиктов
―
В этом смысле. Понятно.
А.Мовчан
―
Да. Там никто не будет писать то, за что не заплатят. Не в буквальном смысле, что пришли и денег дали, а в целом то, что тебе рекламных бюджет создает… как бы рекламодатели тебе платят, но платят за тех, кто смотрит рекламу. Если ты будешь писать то, что они хотят видеть, они не будут смотреть рекламу. Поэтому там никакого государство в это не полезет, потому что государство выбрано народом, и что читать, выбирает тот же самый народ, поэтому СМИ и государство всегда одной волне.А что касается России, ситуация совершенно обратная, потому что здесь есть некое государство, которое решает, что народ должен читать и видеть. И это может вполне отличаться от того, что народ сам хочет смотреть и видеть. Но российский рынок небольшой, и я не думаю. что Google, Amazon, Facebook, Twitter будут идти на компромисс и конфронтацию со своими базовыми читателями и зрителями в той же самой Америке для того, чтобы соответствовать интересам автократической власти маленького рынка, с которого они вполне в состоянии уйти. Я думаю, они будут достаточно принципиальны.
А пойдет ли наше правительство на то, чтобы объявить войну и закрыть им доступ, как частично это сделал Китай, я просто не знаю. В конце концов, это зависит от того, в Кремле любят смотреть Facebook и читать Google или нет.
А.Венедиктов
―
Ну, Владимиру Ильичу Ленину, если ты не знаешь, тоже печатали один отдельный номер «Правды». Можно для Кремля открыть канал ютубный какой-нибудь или телеграмный или твиттерный.
И.Воробьева
―
Правильный.
А.Венедиктов
―
Единственный даже, я бы сказал. Но вот то, что Маск собирается запускать спутники, которые будут транслировать на весь мир, включая Китай эту самую прессу, которая запрещена на земле, — это же не рынок. Или Маск — это рынок?
А.Мовчан
―
Маск — это дым. Маск продает мечты. Если вы посмотрите, сколько стоит его «Тесла», то он не просто продал свою мечту — он умудрился продать свою мечту за всех своих соседей и друзей.
А.Венедиктов
―
За дорого.
А.Мовчан
―
Русский стартап, в котором только прототип одного автомобиля разместился за 14 миллиардов долларов на рынке.
А.Венедиктов
―
Ух, ты!
А.Мовчан
―
Совсем недавно русский предприниматель создал… там у него есть картинка нарисованная, из картона склеенная машинка — 14 миллиардов долларов. Потому что электромобиль Илона Маска.
А.Венедиктов
―
Где была картонка, у меня здесь валялась, ребята?
И.Воробьева
―
Еще и картинка в кабинете висит.
А.Венедиктов
―
И картинка в кабинете.
А.Мовчан
―
Вот-вот. И в этом смысле все эти системы спутниковой связи — это тоже некоторая часть продажи мечты, в которой Маск — профессионал. Он отлично это делает, зарабатывая на этом деньги.
А.Мовчан: Нефть сегодня самая дорогая за всю историю страны в рублях
А.Венедиктов
―
Андрей, это пузыри?
А.Мовчан
―
Нет, подождите. С точки зрения трансляции интернета, конечно, нет. Это действующая, работающая система, которая будет работать. С точки зрения потенциальной рыночной оценки, конечно пузырь.
А.Венедиктов
―
Ишь, ты!
И.Воробьева
―
А пузырь почему? Потому что Маск?
А.Мовчан
―
Потому что мечта, потому что мечты стоят дорого сегодня, если их продавать.
А.Венедиктов
―
Мечта — это пузырь вроде бы, да?
А.Мовчан
―
Потому что когда мечта реализуется… Слушайте, мы все с вами немолодые люди, мы знаем…
И.Воробьева
―
Ну, Ира молодая, ну ладно!
А.Мовчан
―
Ну, хорошо... опытная.
И.Воробьева
―
Спасибо, Андрей!
А.Венедиктов
―
Но бессмысленная.
И.Воробьева
―
Необоснованная.
А.Мовчан
―
Мы знаем, что когда мечта реализуется, возникает легкое чувство досады. Обычно, когда мечта реализуется в экономике, там тоже возникает легкое чувство досады. И... падает.
И.Воробьева
―
. Андрей, мы тут, если честно, с Алексеем Алексеевичем до эфира, когда обсуждали, что мы будем у вас спрашивать и как будем вас мучить, мы решили, что мы поговорим с вами, в том числе, и про новую этику, потому что вы находитесь в Лондоне. Там новая этика… вообще в европейский странах, она более развитая. И тут возникает вопрос, как вы себя чувствуете в этой новой сфере? Чувствуете ли вы приближение новой этики к себе или это заметно только тем, кто этим интересуется или кто… я даже не знаю — близко к женщинам чужим подходит?
А.Мовчан
―
Вообще, надо сказать, что Великобритания в этом смысле отличается, на мой взгляд, невероятной здравостью. Притом, что в Британии уже лет 40, наверное, впрямую, с точки зрения общественного сознания, действует этика абсолютной толерантности и равенства. Да, это, действительно, всерьез; они очень болезненно пережили, надо сказать свои старые, консервативные законы, в том числе, уголовное наказание для гомосексуалистов, которое было до середины 80-х годов. Это было, действительно, пережито, возникло некое общественное покаяние. И здесь ситуация, действительно, очень равноправная, толерантная, открытая и так далее.Но при этом, когда здесь стали появляться кейсы, при которых какая-нибудь студентка обвиняла профессора в том, что он назвал ее «она», а она в душе «он», то в отличие от Америки, эти кейсы здесь на начальном этапе, на этапе подачи в сам университет отметаются со звоном.
Другой вопрос, что в Англии как в бывшей колониальной стране есть очень болезненная тема расовой сегрегации, расового неравенства. Это известна жуткая история, которая была в Великобритании примерно год назад о том, как журналист, взяв интервью у советника правительства и очень крупного профессора историка, исказил его цитаты, то есть просто переврал его слова и опубликовал в Твиттере. Вырванная из контекста и перевранная цитата. После чего этот человек был уволен с поста советника, не дожидаясь ни выхода статьи, ни проверки цитаты, ничего. Он в течение 9 месяцев умер от рака после этого. Хотя был крайне известным, популярным и уважаемым человеком. Так вот этот журналист, который даже после его увольнения в том же самом Твиттере опубликовал свою фотографию с бутылкой шампанского и с надписью, что он победил, после того, как было всеми доказано, что он оклеветал человека, всего лишь бы понижен в должности со старшего журналиста до обычного журналиста.
То есть вот такие проблемы здесь, безусловно, есть. Британия — часть сегодняшнего развитого мира. Это, к сожалению, встречается. Но еще раз: тех карикатурных проблем, о которых часто пишут в России, про 258 полов, про запрет мальчикам играть с машинками и так далее — здесь ничего подобного не существует. Мальчики мальчиками, девочки девочками. У меня сын учится в школе. У них достаточно много говорят об этике взаимоотношения полов, и должен сказать, что говорят, в общем, про гетеросексуальные отношения, вскользь упоминая, что бывают и другие. Здесь нет никакого безумия.
А.Венедиктов
―
А вот с расовой точки зрения, это вы правильно заметили: бывшая колониальная держава. Помним, что уже нельзя говорить «негры», надо говорить «черные», даже уже «черные», по-моему, говорить нельзя. Надо еще чего-то говорить…
И.Воробьева
―
Афроамериканцы.
А.Венедиктов
―
Афроамериканцы, афроанглгичане и так далее. Насколько пережито это колониальное прошлое или эти истории межрасовые возникают болезненно?
А.Мовчан
―
Мне очень сложно говорить про Британию в этом смысле, потому что я живу в Лондоне.
А.Венедиктов
―
Давайте про Лондон.
А.Мовчан
―
Лондон — это мегаполис. В Лондоне невероятно пестрый состав обитателей. Здесь бессмысленно говорит про расовую рознь, потому что здесь люди перемешаны так, что тебе просто не с кем будет объединиться в этой расовой розни, потому что ты всегда стоишь между четырьмя людьми других рас, а человек твоей расы отстоит от тебя на некотором расстоянии. И то, что я вижу, что есть проблемы с бедными районами и с преступностью. Расовый состав этих бедных районов отличается от расового состава районов более богатых. Но внутри конструкта, условно говоря, одного района, одной работы, одной страты я ни разу не видели ни малейшей тени какого-то расового отчуждения. Здесь все говорят на плохом английском, честно говоря, все друг друга спрашивают: «А откуда вы приехали?» Если вы скажете: «Я здесь родился» — это будет удивительно. И, в общем, не обращают никого внимания на национальность.
И.Воробьева
―
В общем, в Москве было по-другому, хотя здесь очень похожая, мне кажется, история — нет?
А.Мовчан
―
В Москве значительно более однородный состав, чем в Лондоне.
А.Венедиктов
―
Буквально позавчера президент Путин начал говорить о том, что в демографии коренные русские сокращаются, имея в виду жителей России, не имея в виду этнос. А вот мигранты, приезжают, дети мигрантов, которые не говорят по-русски, классы наполняются этими детьми, которые не говорят по-русски. И родители забирают детей из этих школ, то есть вдруг появилась проблема, о которой здесь не говорилось, Андрей. Почему-то она стала публичной. Это значит, она настолько острая или это только сейчас заметили?
А.Мовчан
―
Мне очень сложно сказать. Мне кажется, что у власти в России повестка связана не с проблематикой, а с консенсусом. Власть в России работает популистски, работает на общество. Если общество задает такую повестку сейчас — хорошо ли это, плохо, неважно, адекватно или неадекватно, неважно, — то власть будет на это реагировать.
А.Венедиктов
―
Консенсус.
А.Мовчан
―
К обществу надо выходить с чем-то, чего общество хочет слышать.
А.Венедиктов
―
То есть Путин — популист?
А.Мовчан
―
Конечно, естественно.
А.Венедиктов
―
А что вы называете популистом? Потому что нам говорят, что Навальный — популист, а я говорю: А Путин тоже популист. Что вы называете популистом?
А.Мовчан
―
Я бы определил популизм как стремление в своей политической риторике следовать чаяниям населения, не с точки зрения выгода и пользы, а с точки зрения их об этом представлении. То есть отказ от проведения своей логики, риторики, предложения своей позиции и отозеркаливания тех тем и тех идей, которые существуют в обществе.
И.Воробьева
―
Это скорее больше похоже не гибкость — нет?
А.Мовчан
―
Русский язык богат. Можно много синонимов подобрать.
И.Воробьева
―
То есть популистов мы можем называть просто гибкими политиками. Почему бы и нет, с другой стороны? Всё, у нас, к сожалению, времени больше нет. Спасибо большое! Это была программа «Персонально ваш». У нас в гостях был — Андрей Мовчан, финансист, основатель группы компаний по управлению инвестициями Movchan's Group. Этот эфир для вас вели: Алексей Венедиктов и Ирина Воробьева.После 16 часов в программе «Быль о правах»: «Склонен к побегу» — тема очень понятная. Ведущие Алексей Кузнецов и Калой Ахильгов. Поле 17 часов в программе «Особое мнение» — Виктор Шендерович. А после 19 — Максим Шевченко.
А.Венедиктов
―
И Борис Акунин в 21 в «Тузах». Андрей, спасибо!