Александр Кынев - Персонально ваш - 2021-03-10
А. Нарышкин
―
15:07. Вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы». Это программа «Персонально ваш». Здесь Алексей Нарышкин и политолог Александр Кынев. Я приветствую вас.
А. Кынев
―
Всем добрый день.
А. Нарышкин
―
Друзья, заходите в Ютюб, смотрите на нас там. У нас идет трансляция на главном канале – на канале «Эхо Москвы». И работает чат. Вы можете подписаться на наш канал, вы можете поставить лайк. И на площадке Яндекс.Эфир мы тоже вещаем.Александр, оцените, пожалуйста, вот эти усилия Роскомнадзора по замедлению Твиттера.
А. Кынев
―
Все что происходит – это подготовка к выборам этого года. Поскольку в современных условиях они прекрасно осознают, что именно свобода информации – это интернет в первую очередь – их главная угроза, конечно, сейчас будут, наверное, все силы брошены на то, чтобы этот сегмент максимально ограничить с точки зрения влияния. Ну вот не зря же принимали соответствующие законы. Поэтому я думаю, что это, конечно, пробный шар. Будут, несомненно, попытки блокировки. Я думаю, что дело Твиттером не ограничится.Мне кажется, что у них сейчас с точки зрения реального влияния на массовое сознание цель №1 – это все-таки Ютюб, поскольку де-факто это такое альтернативное телевидение. Конечно, будут предприниматься дополнительные всевозможные шаги по блокировке, по штрафам, по всему остальному. Я думаю, что это не поможет по одной простой причине – что фарш невозможно провернуть назад. То есть все разговоры про то, что можно превратить Россию в Северную Корею…
Дело в том, что есть такая закономерность. Можно не дать человеку получить какой-то навык, можно не дать человек получить образование, то есть заморозить его развитие на какой-то стадии. Можно общество заморозить на какой-то стадии развития. Но когда навык уже существует, когда человек уже сложился, назад это провернуть нельзя. То есть Северную Корею можно было создать после Второй мировой войны, когда это была аграрная малообразованная страна, просто заперев ее от всего окружающего мира и просто не дать ей возможность перейти в современное общество.
У нас нет ни одного случая, когда страна, которая по факту уже является постиндустриальной, когда она уже интегрирована в мировые сети, можно было назад, все это закрыть, убрать привычку, убрать навыки, убрать умения и так далее. Это все будет невозможно.
А. Нарышкин
―
Но про Китай же говорят, что там «Великий китайский файрвол».
А. Кынев
―
Ничего подобного. Если б они этим занялись лет 20 назад, может быть, что-то у них и вышло, поскольку тогда еще наша страна не привыкла к настолько массовому пользованию интернетом, и это не было такой обыденностью. Китай смог это сделать, потому что сделал это намного-намного раньше, когда только все это начиналось. Это ровно то, о чем я говорю. То есть есть некая временная точка, пропуск которой делает невозможным все последующее. То есть в этом смысле ее в России безнадежно пропустили. Поэтому в современных условиях любые блокировки просто приведут к тому, что оно будет обходиться. Те, кто еще не умеют это обходить, будут искать варианты это обходить и так далее.Мы же все помним Советский Союз. Мы помним, как глушили западные голоса и изымали самиздатом. И что? Это к чему-то привело? Нет, ни к чему. Поэтому сейчас, конечно, после того как они пытаются, с одной стороны, уничтожить инфраструктуру оппозиции офлайновую, то есть это в первую очередь штабы Навального, конечно, в меньшей степени это иные инициативы, теперь они пытаются еще уничтожить попутно инфраструктуру информационную.
Поэтому я думаю, что и попытка замедления Твиттера, видимо, с будущей блокировкой, новый закон о просветительской деятельности – это все звенья одной и той же цепочки, это попытка просто заткнуть рот, запретить любую информацию, которая не лицензирована, которая не одобрена, навесить на нее ярлык иностранного вмешательства. Я не удивлюсь, что они какой-нибудь еще специальный закон примут об иностранном вмешательстве в наши суверенные выборы и так далее. Но, учитывая, что история не может быть повернута назад, то есть нельзя в одну и ту же реку войти дважды, общество уже другое. Поэтому эти попытки вызовут только отторжение, они вызовут просто дополнительные навыки по их обходу.
Конечно, у конкретных политиков, у конкретных структур последствия могут быть очень негативные. То есть я бы здесь разделил судьбу общества и какие-то глобальные тренды. Вот здесь ничего не получится. Что касается судьбы конкретных платформ, может быть, конкретных сайтов, конкретных организаций – да, у них могут быть большие проблемы: сломанные судьбы, разрушенные карьеры и так далее. Но свято место пусто не бывает. То есть одних уничтожат, на их место придут другие. Поэтому в этом смысле я думаю, что очень проблематична, например, судьба Алексея Навального и его сети.
А. Нарышкин
―
Я вас спрошу об этом еще и про Госдуму.
А. Кынев
―
Я думаю, что будут под ударом многие просветительские организации и так далее. Они будут вынуждены как-то менять свою работу.
А. Нарышкин
―
Вы сказали, что у Роскомнадзора это такой пробный шар. Но он же превратился, на самом деле, в блин комом, да?
А. Кынев
―
Да.
А. Нарышкин
―
Это тоже такое известное выражение. Как так получается, что спустя 3 года после начала блокировки Телеграма это ведомство ничему не научилось? Но это же позор. Потому что сегодня было заявлено: «Мы блокируем Твиттер», а параллельно у нас прилегли сайты государственные различные, «Ростелеком» не может в себя прийти.
А. Кынев
―
Я уже смотрел региональную хронику. Из Сибири сообщали, что там перестали работать какие-то отделения «Почты России», потому что у них отрубилась информационная сеть, они не могут оформить корреспонденцию и так далее. Это лишний раз говорит о том, что есть идеологи и есть исполнители. В данном случае я думаю, что Роскомнадзор и иные инстанции – это исполнители все-таки политических решений. Решения принимают люди, которые в этом не разбираются. Все, наверное, уже обсмеяли эту историю, когда там Владимиру Владимировичу показали распечатки с интернета и так далее.То есть у нас, с одной стороны, есть такая уже почти геронтократическая элита, которая мало в этом что-то понимает, но тем не менее дает какие-то приказы, а есть те, кто не может возразить и говорит: «Так точно». Я помню историю про ключи шифрования, которые требовали предъявить, и так далее. Но это все абсурд и глупость. Поэтому в данном случае что остается исполнителям – изображать кипучую деятельность. Они ж не могут сказать, что мы не можем. Тогда вот эти генерала назначат других исполнителей на их место. Поэтому это такая классическая авторитарная история про самодурство и исполнителя, который будет выполнять даже идиотский приказ просто потому, что ему за это платят зарплату.
А. Нарышкин
―
Вы в самом начале сказали про влияние Твиттера на различные процессы у нас здесь в стране. Вы не преувеличиваете это влияние?
А. Кынев
―
Нет, влияние, Твиттера, конечно не большое. Твиттер – это не самая популярная в России, мягко говоря, сеть. Но здесь важен прецедент. Здесь же важно не то, с кого начнут, а кем закончат. То есть это в целом покушение на свободу слова, это покушение на свободу распространения информации. Закон о просветительской деятельности – это тоже покушение на свободу слова, потому что фактически это ставится под сомнение конституционное право граждан выражать собственное мнение.Почему для того, чтобы где-то выступить перед коллегами и что-то рассказать, нужно требовать какое-то специальное разрешение? Это абсурд с точки зрения даже элементарно духа Конституции как минимум. Это в данном случае никого не интересует. И я абсолютно убежден, что глобально это ничего не поменяет, просто приведет к тому, что какие-то вещи будут делаться, может быть, более осторожно, с какой-то, может, большей конспирацией, какие-то платформы будут по предварительной регистрации все это дело проводить и так далее. Но глобально это ничего не поменяет. Это попытка остановить процессы. И никому никогда не удавалось остановить историю. Это бессмысленно.
А. Нарышкин
―
А я правильно понял, что вы считаете, следующим может стать Ютюб?
А. Кынев
―
Я не знаю, кто будет следующим. Но я абсолютно убежден, что главная цель – это, конечно, Ютюб. Потому что по количеству реальных пользователей, по влиянию на общественное мнение, конечно, он важнее, чем все остальное.
А. Нарышкин
―
Александр, там огромное количество развлекательного контента для детей, для взрослых, которые любят готовку. Мне кажется, политический сегмент в нашем русскоязычном Ютюбе настолько мал, что можно не переживать. Тем более, там вместе с оппозиционными деятелями вполне себе комфортно чувствуют различные и провластные персонажи.
А. Кынев
―
Это главная причина, почему до сих пор жив.
А. Нарышкин
―
То есть баланс удается сохранить.
А.Кынев: Свобода информации – их главная угроза, сейчас будут все силы брошены, чтобы этот сегмент ограничить
А. Кынев
―
Да. Но поскольку существует фильм про дворец, у которого больше 100 млн просмотров, и так далее, то поскольку испуг касается уже первых лиц, тут уже не до тех, кто смотрит ролики сугубо развлекательные и все остальное. Поэтому как минимум будут пытаться давить, предлагать какие-то варианты компромисса, может быть, чтобы сеть шла на блокировки каких-нибудь каналов, удаляла какие-то отдельные сюжеты. Но мне кажется, что в современных условиях вряд ли глобальные сети на это пойдут. То есть вот мой прогноз, что они упрутся рогом, и никакого сотрудничества не будет.Скажем так, если на кошках типа Твиттера ничего не получится, может, до Ютюба не дойдет. Но если у них будет ощущение, что ага, тут мы заблокировали, и оно не работает, тогда, несомненно, ручонки потянутся до всех остальных. Поэтому здесь очень простой принцип: бюрократия двигается всегда вперед до тех пор, пока не встречает сопротивление. Как только она видит, что что-то не получается, тут же начинает честь репу и тогда понимает, что дальше, наверное, не стоит, мы уже один раз облажались, зачем нам второй раз попадать в такую же историю, показывать свой непрофессионализм.
Поэтому в данном случае крайне важно защищать каждый следующий рубеж именно потому, что если мы его не защитим, то придут за нами, что называется. И, кстати, могу сказать, что это касается вообще всего. Это касается того же Навального. При всем разном отношении к Алексею Анатольевичу, ведь главное в истории с Навальным заключается в том, что все эти годы Навальный и штабы отвлекали на себя львиную долю внимания и энергии этих репрессивных органов, потому что они обыскивали, изымали, следили, арестовывали и так далее. Но эти люди никуда не делись. Там огромное количество ставок. Им нужно себя чем-то занимать, отчитываться.
Поэтому в каком-то смысле те, кто в эти годы был жертвой прессинга со стороны власти в штабах Навального, они спасали всех остальных, они отвлекали внимание на себя. И сейчас после того, как в значительной степени сеть Навального во многом уже разрушена (но я думаю, что они будут дальше пытаться ее уничтожать), конечно, они на этом не остановятся. То есть в этом смысле то, что под раздачу попадал Навальный – это спасало многих остальных. И теперь будет доходить до них. В этом не стоит сомневаться ни в коем случае.
И мы видим, что это уже происходит и с системными партиями. Мы видим, какая сейчас движуха вокруг КПРФ происходит, когда персональная кампания и травля против отдельных депутатов, активистов, очевидное информационное давление на руководство КПРФ. Им, по сути, прямо намекают, что необходимо избавиться от какой-то части слишком оппозиционной, называются конкретные имена. Если мы посмотрим, как пишутся эти тексты, где они выходят – это очевидные, абсолютно прозрачные намеки, что им надо делать.
А. Нарышкин
―
Политолог Александр Кынев у нас сегодня в эфире. Смотрите нас на Ютюб-канале «Эхо Москвы». Вы вспомнили про фильм о дворце Владимира Путина, 100 млн. Да, мы видели эти цифры в Ютюбе на счетчике. Вчера была другая цифра от «Медузы» – 90 тысяч участников протестов январских со ссылкой не некие закрытые данные ФСБ. Как вы оцениваете вот эту метрику? Можно ли ей доверять?
А. Кынев
―
Оценивать конкретные цифры сложно. Во всяком случае, мы точно знаем, что по многим регионам массовость была действительно рекордной. В таких регионах как Иркутск, например, или Южно-Сахалинск… Были регионы, где были митинги и более массовые типа Хабаровска. Но мы понимаем, в чем там разница. Но в регионах действительно было очень много людей. И в Краснодаре, например, много-много лет не было акций, а тут она произошла и очень массовая.Поэтому я думаю, что сам факт появления подобного сюжета симптоматичен именно с ссылкой на источник. То есть мы понимаем, что из этих органов случайно ничего не утекает. Никаких опровержений, хочу обратить внимание, все-таки не было. Никто не вышел, не обвинил грозно в клевете, не сказал, что это какие-то западные голоса. Тишина. Никто не замечает. Как будто этой информации не было.
А. Нарышкин
―
Так это слив, как вам кажется, или не слив?
А. Кынев
―
Я бы к этому относился именно таким образом. То есть мне кажется, это такой сигнал, показывающий, что внутри тоже не всем все нравится, что есть тоже разные точки зрения на происходящее. Обратите внимание, что там еще одновременно было указано по поводу протестных настроений в самой Росгвардии и так далее. То есть это, мне кажется, вполне себе симптоматичные сигналы из-под ковра, где там кто-то с кем-то борется. Но очевидно, что не всем все нравится.Поэтому я думаю, что и многие расследования, которые мы видели все эти годы, они тоже возникали не просто так. То есть ведь мало иметь талант работать с информационными базами, пробивать биллинги и что-то там еще. Надо еще понимать, где искать и про кого искать. То есть в этом смысле я абсолютно убежден, что значительная часть расследований была бы невозможна либо без прямых утечек, либо без указаний, где искать и так далее, среди заинтересованных сил внутри самой федеральной элиты. И они это тоже понимают.
Кстати, одна из причин этой паранойи, которую мы сейчас наблюдаем – вот эти безумные законы, которые сейчас штампуются пачками очередные – это как раз демонстрация гиперлояльности. Поскольку есть паранойя, что кто-то внутри ведет войну или тройную игру, кто-то подставляет, сливает и так далее, соответственно, как себя защитить тем людям, которые находятся внутри, что это не я, что я самый преданный, что я самый верный и так далее? Нужно принимать какие-нибудь – желательно максимально отмороженные – инициативы. Поэтому я думаю, что вот это творчество запретительное – это самозащита.
Знаете, есть такой феномен во многих странах. Самые ярые националисты, самые ярые фаны – это мигранты первой волны. Им нужно продемонстрировать, что я святее Папы Римского, я настоящий, я не какой-то понаехавший, а я кровь из носу патриот. Мне кажется, примерно то же самое. Это компенсаторика. То есть это демонстрация неуверенности власти, демонстрация неуверенности в собственных рядах. И, соответственно, это ведет к такой ярмарке отмороженности, когда они плодят эти инициативы.
На самом деле, они разрушают систему, они ее дискредитируют, они доводят ее до абсурда. Но внутри нет никого, кто бы мог это остановить. Потому что если кто-то вдруг начнет это останавливать, он сразу вызовет огонь на себя, его тут же могут объявить в нелояльности, в двойной игре, в том, что он миндальничает, в том, что он слишком либерален и так далее.
Буквально тут прошла очередная годовщина смерти Иосифа Виссарионовича. Вот прекрасный фильм «Смерть Сталина». Фильм немножко гротескный, но суть показана верно. Что там происходит, как только умирает великий вождь? Тут начинается борьба проектов либерализации. Берия пишет свой проект либерализации, Хрущев – свой проект и так далее.
А. Нарышкин
―
Я просто напомню слушателям, тот самый фильм, который был снят в показе в России.
А. Кынев
―
Да. Абсолютно прекрасный фильм. Великолепные актерские работы. Очень хорошо показана психология элиты. Какие-то вещи, конечно, понятно, они преувеличены, но дух передан абсолютно точно. Вот сейчас то же самое, только в какой-то момент меняется плюс на минус. В какой-то момент важно конкурировать проектами запретительства, потом, когда движочек в другую сторону, эти же люди побегут с другими инициативами, кто предложит проект реформы отмены всего остального.
А. Нарышкин
―
Я вас к цифрам хочу вернуть. Все-таки 100 млн посмотревших фильм. Мы не знаем, сколько смотрело непосредственно из России. Допустим, большая часть. И 90 тысяч, по данным «Медузы» со ссылкой на ФСБ, вышли на акцию. Мало же. Если мы смотрим на корреляцию, получается, людей не так уж сильно этот сюжет возбудил. Может быть, есть какие-то другие темы, которые людей беспокоят?
А. Кынев
―
А почему мало? Мы можем сравнивать цифры только когда у вас есть ряд цифр. Цифра, которая висит в воздухе без сопоставления, она вам ничего не дает. То есть вам любой специалист скажет, что любая методика измерения показывает что-то, только когда есть некая ретроспекция, когда вы можете, применив ее, создать некий хронологический ряд. А с чем вы будете сравнивать? Потому что, скажем, если бы вот эти утечки касались не одной даты, а касались событий, например, прошлого года, позапрошлого из того же источника по той же методике, тогда мы могли бы о чем-то говорить.
А. Нарышкин
―
А вы можете вывести диагноз этим январским акциям – это было напрасно или это было не напрасно? Только из двух позиций, Александр, выберите.
А. Кынев
―
Смотря для кого.
А. Нарышкин
―
Для оппозиционного движения российского.
А. Кынев
―
Мне кажется, что это абстракция.
А. Нарышкин
―
Есть немножко, да.
А. Кынев
―
Нет никакого единого оппозиционного движения. Для гражданского общества это было полезно, это был полезный опыт. Для структур Навального – мне кажется, что они совершили информационный фальстарт. По тому, что последовало за этим, у меня ощущение, что они все-таки не были готовы к реальной посадке. То есть, видимо, они, мне кажется, все-таки надеялись, что вот эта кампания давления как-то приведет к более мягкому приговору. Это чисто ощущение. У меня ощущение растерянности. Мы видим, что, во-первых, очень резко упало количество тех, кто смотрит «Навальный LIVE». Мы видим, если посмотреть информационную хронику, сама упоминаемость с каждым днем падает.Засчет чего Навальный присутствовал все эти годы в информационном поле? Засчет вот этих постоянных сюжетов, расследований и так далее.
А. Нарышкин
―
Он генерирует новости. Он ньюсмейкер.
А. Кынев
―
Находясь в заключении, генерировать новости очень тяжело.
А. Нарышкин
―
Какая последняя весточка, на самом деле, от Навального из-за решетки? Он передал через адвокатов или через супругу про сухари. И все.
А. Кынев
―
Но это не та информационная новость, которая в состоянии затмить историю с судом, с арестом и всем остальным. То есть это, мягко говоря, труба пониже и дым пожиже. Надо прекрасно понимать, что как только ты становишься резко ограничен в свободе, ты перестаешь генерировать информационные поводы. Человека сопоставимого по уровню личной харизмы и известности внутри ФБК нет. При всем уважении к Леониду Волкову эта роль не подходит. Он человек совершенно другого бэкграунда. И у него нет такого круга фанатов и почитателей и так далее.Возникает информационная пауза. Мы все-таки живем в информационном обществе. Происходит огромное количество новых событий, и происходит информационное замыливание. Кто сейчас помнит про дело Голунова? Прошло всего лишь 2 года. Эксперты помнят, журналисты помнят и так далее.
А. Нарышкин
―
А что с делом Голунова? Голунов на свободе, ну и слава богу. А суд идет как-то там в НРЗБ режиме.
А. Кынев
―
Чтобы велосипед не падал, надо крутить педали. Политика – это тот самый случай, когда вы должны крутить информационные педали. Вы перестаете крутить – вы падаете. И вас уже обгонят, и впереди будут другие. А мы видим, что есть поколение уже следующих лидеров вполне себе энергичных, харизматичных, разных. Есть Николай Бондаренко, коммунист, есть Роман Юнеман, который, кстати, провел вполне себе профессиональную презентацию своей команды. Я был на этом мероприятии. Оно было, на мой взгляд, очень внушительно организовано. И я сегодня смотрел, они там уже проводят какие-то публичные тренинги.
А. Нарышкин
―
Юнеман, который в 19-м году на выборы в Гордуму шел.
А. Кынев
―
Да, которому не хватило 84 голоса для победы в 30-м округе. Молодой совсем парень, выпускник Высшей школы экономики. Вот он тоже в чем-то похож на Навального – тоже такой гибрид либерала с патриотом, каким Навальный себя позиционировал еще в начале нулевых годов. Нечто похожее. И будут еще появляться люди. И когда Навальный, даст бог, выйдет, он выйдет в совершенно другую информационную среду. То есть время не будет стоять на месте. Будут раскручиваться вперед и выходить новые персонажи.
А. Нарышкин
―
А мне показалось или вы как будто сейчас так призываете аккуратно искать новых Навальных?
А. Кынев
―
Я не призываю. Я в данном случае анализирую реальность. Жизнь на месте не стоит. Пространство не будет пустым. Придут новые герои за это время. Они раскрутятся. Власть их сама будет создавать своим прессингом, давлением и всем остальным. Очень легко строить позиционирование на борьбе с кем-то одним. Но когда пройдет 5 или 6 лет, ситуация будет абсолютно другой. Я приведу немножко другой пример.
А. Нарышкин
―
Простите, 5-6 лет. Это как будто вы точно знаете, сколько Алексей Навальный будет сидеть. Поэтому у вас такой горизонт планирования.
А. Кынев
―
Это гипотетически. Это просто. Можно сказать, 7 лет, 3 года, как угодно. Время в данном случае не важно. Важно, что среда вокруг изменится. В начале нулевых годов, когда был губернатором Красноярского края Александр Иванович Лебедь, главным его оппонентом был тогда спикер ЗакСобрания Александр Усс. Вся красноярская политика в это время была борьбой Усса и Лебедя. Но как только Лебедь разбился на вертолете, Усс оказался в таком подвешенном состоянии, потому что весь его имидж был на том, что это антиЛебедь.А когда дело дошло до выборов губернатора, там не было уже никакого Лебедя, потому что он погиб. Там были Глазьев, Хлопонин и так далее. И чем дольше шла кампания, тем рейтинг Усса всю кампанию падал. Хотя если бы выборы прошли сразу после гибели Лебедя, он бы победил. Но в итоге он проиграл, потому что в момент физического исчезновения Лебедя прежний дискурс прекратил смысл. А ничего другого имиджево уже Усс предложить в это время не мог.
Поэтому, на самом деле, надо прекрасно понимать, что имидж Навального как антиПутина, условно говоря, в будущем, скорее всего, может не пригодиться, а придется бороться не с Путиным на выборах уже, а с кем-то совсем другим – с Бондаренко, может быть, с Фургалом, который к тому времени выйдет, и так далее. То есть есть некий набор других персонажей. И реальный выбор будет совсем другим. И большой вопрос, сможет ли вот это старое противостояние и память о том, что Навальный внес большой вклад в борьбу с авторитаризмом, на следующем этапе ему помочь. То есть жизни изменится к тому времени и довольно существенно изменится.
А. Нарышкин
―
У нас минута остается до перерыва. Вы Навального не сильно упрощаете в его политических воззрениях – до просто человека, который себя называет антипутинцем?
А. Кынев
―
Нет, я сейчас не говорю про воззрения Навального. Я сейчас говорю исключительно про политическую ситуацию. Мы же не зря Навального обсуждаем. Они тоже за эти годы менялись. На мой взгляд, Навальный начинал как правый популист, а стал левым популистом де-факто, как бы к нему ни относилась Amnesty International. Я сейчас говорю исключительно с точки зрения имиджа и того, как это воспринимает общество. Общество же не читает программные тексты. Оно воспринимает какие-то символические жесты. И символический жест, что Навальный – это разоблачитель вот этой коррупционной системы, которая сложилась за последние 20 лет. А все остальное – это для журналистов, для экспертов, для тех, кто как-то читает какие-то аналитические тексты и так далее.
А. Нарышкин
―
Давайте перерыв сейчас сделаем. У нас в программе «Персонально ваш» на «Эхе Москвы» сегодня Александр Кынев, политолог. Задавайте свои вопросы. Вернемся через несколько минут.
А. Нарышкин
―
Продолжается прямой эфир «Эха Москвы». Еще раз всех приветствую. Это программа «Персонально ваш». Здесь Алексей Нарышкин, и наш гость на оставшиеся полчаса — Александр Кынев, политолог. Смотрите нас в youtube. У нас идет трансляция на канале «Эхо Москвы», где нам можно поставить лайки, написать в чат ваши вопросы и подписаться на канал «Эхо Москвы». Давайте поговорим про Госдуму и про предстоящие выборы. Понимаете ли вы, Александр, с чем идет «Единая Россия» на эти выборы? Есть ли уже какой-то образ будущего?
А. Кынев
―
Я думаю, что на самом деле она не очень не понимает. Пока есть инерция. То есть пока есть попытка превентивно валить с больной головы на здоровую по принципу «сам дурак». То есть обратите внимание на несколько событий буквально за последнюю неделю. Там есть, значит, попытка в очередной раз поднять тему ответственности за невыполнение обещаний.
А. Нарышкин
―
Это Володин.
А. Кынев
―
Это совершенно бессмысленная демагогия. Это примерно то же самое, что внести ответственность в отношении любого человека. Все прекрасно понимают, что невозможна ситуация, когда все обещания исполняются, просто потому, что будущее всегда непредсказуемо.
А. Нарышкин
―
Надо стараться!
А. Кынев
―
Найдите хоть одного человека, который всегда обязательно делает всё по плану. По плану не бывает. Всегда бывает форс-мажор.
А. Нарышкин
―
Этим человеком мог бы стать депутат от «Единой России», который следует закону, который, правда, еще не принят.
А. Кынев
―
Это утопия, это невозможно. Поэтому такие вещи можно только прокукарекать, исключительно зная, что тебя самого будут в этом упрекать. Поскольку уже есть ролики, сюжеты по поводу кампаний разных лет. Они прекрасно понимают, во что их будут макать. Поэтому это такая превентивная защита.
А. Нарышкин
―
Подождите, хочу заступиться за Володина. Зачем вы говорите, что он, мол, кукарекает. Всё-таки это не последний человек в государстве. Слов на ветер не бросает.
А. Кынев
―
В данном случае это вполне себе глагол, который, мне кажется, в данном случае характерен для многих событий. Смотрите, значит, это первое. Что происходит дальше? Путин, по-моему, как раз сегодня подписал закон, который увеличивает штрафы за агитацию в «день тишины» (это в субботу) и непосредственно в день выборов. Хотя это и так незаконно.
А.Кынев: Для политолога это как раз очень лестно, когда его начинают конспирологически с кем-то склонять
Чем примечательна эта новость? Она примечательна тем, что она подчеркивает, до какой степени сегодня ни на что не влияет Центризбирком. Буквально несколько месяцев назад, когда проходили очередные встречи в Центризбиркоме, Элла Памфилова публично неоднократно говорила, что эти ограничения агитации в «день тишины» бессмысленны. Что их надо отменять, потому что они всё равно не работают и так далее.
Во многих странах мира их нет. В современном обществе это как бы бредятина. Надо сказать, что во всём мире это уже так. Поскольку когда есть глобальная информационная сеть, внутренние информационные ограничения ничего не дают. Скажем, например, во Франции запрещены экзитполы — так они публикуются на франкоязычных бельгийских сайтах и так далее. То есть это не только российская проблема.
Это публичная позиция главы ЦИК. И принимается прямо противоположный закон. В 2019 году была точно такая же ситуация, когда была создана рабочая группа, были рекомендации по переносу дня голосования, по снижению муниципального фильтра. И когда эти законы были внесены в Государственную Думу, они были согласованы. Было несколько совещаний в ЦИК. Как только Дума их внесла, она их тут же провалила.
То есть это говорит о том, что публичная позиция нашего Центризбиркома уже неоднократно демонстративно просто идет в мусорную корзину. То есть это такая публичная демонстрация, что позиция ЦИK сегодня не влияет вообще ни на что.
А. Нарышкин
―
Подождите, это вы сейчас приводите всякие конкретные заявления, примеры — узкие, маленькие. А вот глобально: «Единая Россия», конституционное большинство с чем идет?
А. Кынев
―
Значит, что дальше делает «Единая Россия»? В прошлом году, ничего не меняя в агитации, была попытка усилить мобилизацию админресурса. То есть у нас на сегодня где-то около трети региональных отделений номинально возглавляются губернаторами. Они стали секретарями региональных политсоветов.В чем смысл? На самом деле агитационного смысла нет. Потому что наличие губернаторов в списке партии не требует того, чтобы они внутри самой ее структуры занимали какие-то должности. У нас и в 2003, и в 2007, и в 2011 губернаторы массово были в списке «Единой России». Избиратели приходили, брали в руки бюллетень, видели там эти фамилии и говорили: «Да, я за нашего губернатора проголосую».
Поэтому история про то, что они еще и секретари политсоветов, к бюллетеням не имеет никакого отношения. Эта задача решается абсолютно по-другому. Казалось бы, а зачем было «Единой России» навешивать на губернаторов дополнительные партийные обязанности?
А. Нарышкин
―
Зачем?
А. Кынев
―
Я думаю, что это история чисто бюрократическая. Поскольку Дмитрий Анатольевич Медведев после отставки с поста премьер-министра оказался таким, по сути, министром без портфеля... То есть есть должность с непонятными функциями — замсекретаря Совбеза. И вторая его должность — руководитель партии. Де-факто у нас с 2010 года почти все секретари политсоветов «Единой России» были спикеры региональных парламентов. Ну, руководить спикерами парламентов — это, мягко говоря, такая, в общем, не очень греющая самолюбие история.Поэтому мне кажется, что попытка превратить часть губернаторов в секретарей политсоветов — это чисто компенсаторика со стороны Дмитрия Анатольевича Медведева. Ему нужно надуть собственную значимость в собственных глазах: что я не просто руковожу партийной сетью, а мои подчиненные — это губернаторы. Не напрямую, как премьер-министр, а косвенно, как лидер партии.
А.Кынев: Медведев после отставки с поста премьер-министра оказался таким, по сути, министром без портфеля
Но каковы последствия этого с точки зрения выборов? Последствия будут следующие. Это не про бюллетень. Это про то, что меняется, скажем так, психологическая мотивация внутри самих административных органов. То есть получается, что они будут понимать: мы подчиненные губернатора, и он не просто идет в списке, а он глава партии в конкретном регионе.
То есть это попытка усилить мобилизацию административного аппарата для достижения результатов во имя начальника любой ценой. Дополнительных честных голосов это не дает, потому что эти голоса дает бюллетень. А это может дать только единственную историю — усиление мобилизации админресурса и усиления рисков всевозможных девиаций и фальсификаций в попытке улучшить отчетность.
Потому что это история чисто бюрократическая, а не электорально-имиджевая. Потому что, еще раз, с точки зрения обывателя — ну давайте остановим на улице людей: «Кто секретарь политсовета в вашем регионе?». 99,9% не знают, кто это, потому что к реальному общественному мнению это не имеет никакого отношения вообще. Это бюрократические игры.
Поэтому реально мы видим, что, во-первых, попытка заранее отбиться от обвинений в популизме, в невыполненных обещаниях, что будет очевидно. Мы видим попытку мобилизации админресурса, потому что есть понимание, что с живым рейтингом плохо.
Есть попытка уменьшать долю депутатов по подсписком. Эта история по регионам продолжается — в Новгородской области, в Приморском крае, по-моему, в Псковской уже приняли. То есть уменьшая долю депутатов по подспискам, увеличиваем долю по мажоритарным округам.
Понятно почему. Потому что по мажоритарным округам «Единая Россия» выигрывает, даже занимает 1-е место, пускай с маленьким отрывом, а по подспискам ее результаты на сегодня колеблются 30-40% в зависимости от региона. То есть это попытка менять методику подсчета, по сути дела, понимая, что твой рейтинг падает.
Но скорее всего, это тоже будет низкая явка. Потому что в современных условиях любой независимый избиратель, приходящий на участки, может голосовать непредсказуемо. Соответственно, это риски того, что получится что-то не то.
Кстати, очередные утечки буквально последних дней, что уже появляются списки возможных кандидатов по отдельным округам. Вот в Москве под 8 марта по почтовым ящикам массово были поздравления — уже можно вычислить, кто пойдет по каким округом.
Очень вероятно, что, хотя еще год назад Турчак говорил: «Вот, все кандидаты должны идти от «Единой России» и так далее», скорее всего, на практике мы увидим, что часть административных кандидатов пойдет независимо. Потому что иначе им не избраться по округам, особенно в крупных городах.
А. Нарышкин
―
То есть бренд «Единой России» настолько токсичен, что…?
А. Кынев
―
В крупных городах, таких, как Москва, Питер, Новосибирск, Екатеринбург, я думаю, еще в ряде территорий это будет, конечно, мешать.
А. Нарышкин
―
Но это же надо быть каким-то очень политически недалеким человеком, если ты не можешь отличить конкретного кандидата и выявить какую-то его симпатию по отношению к «Единой России».
А. Кынев
―
В позапрошлом году, когда были выборы Московской городской думы, была попытка. Был активный пиар. Придумали слово «самомедвеженец» под этих независимых самовыдвиженцев. Они могут пойти хитрее. Они могут сделать, например, так. Выдвигать реального кандидата от власти в качестве условно независимого, и выдвигать какого-нибудь заведомо слабого единоросса с тем, чтобы говорить: «Вы что, я не могу принадлежать к «Единой России» — у них же есть вот Пупкин». Какой-нибудь там сантехник. «Вот он и есть настоящий кандидат, а я независимый». И так далее.Подставной снимется под выборы, за несколько дней, а вся агитация будет помогать перенаправлять негатив в другую сторону. То есть могут пойти каким-то таким образом. Но это, опять-таки, будет мешать голосованию за список. Плюс выборы совмещенные. Я хочу напомнить: у нас 39 региональных парламентов вместе с Госдумой.
А. Нарышкин
―
Будут избирать в сентябре?
А. Кынев
―
Да. Заксобрание Санкт-Петербурга — это самое крупное. Кстати, вчера был очередной наезд на Максима Резника, депутата. Обвинили, что его там якобы задержали в какой-то нарколаборатории. К вечеру выяснилось, что всё это неправда. Но мы видим, что это попытки из серии выдать какой-нибудь фейк в расчете, что реально ничего нет, но информационный душок останется, что кто-то где-то что-то слышал и так далее.Московская областная дума. Московская область — это второй регион России по количеству избирателей после Москвы. Тоже будет вместе с Госдумой. Заксобрание Свердловской области, заксобрание Пермского края, Приморского края и так далее.
А.Кынев: Когда есть глобальная информационная сеть, внутренние информационные ограничения ничего не дают
А. Нарышкин
―
А про Госдуму скажите. Александр Кынев у нас в эфире. Насколько себя оправдала схема с конституционным большинством «Единой России»?
А. Кынев
―
На самом деле она уже не нужна. Потому что поправки в конституцию приняты. То есть реального политического смысла в том, что обязательно нужно, нет. Эта история исключительно про отчетность. У нас же бюрократия привыкла обязательно действовать по принципу прошлых результатов — что следующие должны быть лучше предыдущих. А куда уж дальше-то?Вот 2 недели назад был доклад Михаила Виноградова по поводу 3-х концепций: план «Крепость», «Ускользающее большинство» и «Ветер перемен». Условно говоря, борьба любой ценой за конституционное большинство, большинство на грани (как 2011 год) и, может быть, даже отсутствие большинства, когда потребуются партнеры в виде таких малых партий для того, чтобы это большинство иметь. Как бы 3 варианта.
Но пока, конечно, всё идет по 1-му, потому что все жесткие акции, эти запретительные законы, аресты, уголовные дела против потенциальных кандидатов, чтобы они не могли баллотироваться — это всё 1-й сценарий. И губернаторы, которые будут там мобилизовывать голоса — это всё 1-й сценарий. Но на практике может не получиться просто по той причине, что хотеть-то вы можете, но если ваши желания противоречат каким-то объективным закономерностям, у вас ничего не получится. Всё может сработать наоборот.
Мы это уже это наблюдали в Москве в 2019 году, когда мы фактически видели, что, с одной стороны, люди, которые занимались выборами в Москве, изначально реализовывали сценарий гораздо более мягкий — по распылению голосов, регистрировали спойлеров, выдвигали в округах против кандидатов потенциально наиболее опасных. Против Яшина выдвигались спойлера, против Галяминой, против Соболь и так далее. А параллельно с этим другие люди реализовывали жесткий сценарий — чтобы никого не зарегистрировать. Выяснилось, что вот эти более мягкие сценарии оказались не нужны, и их выкинули на помойки. Ну кому нужен спойлер, когда базового кандидата, с кем он борется, нет в бюллетене? То есть это говорит о том, что было 2 разные концепции.
В конце концов была навязана силовая история. И чем она кончилась? Она кончилась тем, что зачищая бюллетени от ярких кандидатов, те, кто реализовывал жесткий сценарий, абсолютно не понимая, как работает общественное мнение, привели к концентрации протеста вокруг тех, кто остался.
При этом административный перегиб без понимания того, как работает общественное мнение, ведет к прямо противоположному результату. В этом смысле будь сценарий в 2019 году в Москве более мягкий, оппозиционеров в Москве было бы гораздо меньше — может быть, 4, 5, 6 человек. Когда кампания начиналась, это считалось успехом. А напомню, что в итоге по «умному голосованию» прошло 20 человек. Мы сейчас говорим не про то, как они себя вели, а про то, каков был публичный результат.
Вот здесь может быть нечто похожее. То есть административный перегиб, слишком сильная стерилизация бюллетеней не приведет к повышению управляемости. Она приведет к тому, что будет меньше кандидатов на выборах, голоса будут меньше распыляться и, соответственно, будет больше рисков того, что любой из оппозиционеров — даже, может быть, никому неизвестный — в каких-то крупных регионах сможет победить просто потому, что он мобилизует часть голосов, которые иначе ушли бы каким-нибудь вторым, третьим, четвертым, пятым кандидатам.
А. Нарышкин
―
Вы сейчас похвалили «умное голосование» 2019 года.
А. Кынев
―
Да, конечно.
А. Нарышкин
―
Но это же такая хитрая история. Каждый раз, когда заходит разговор об «умном голосовании», я об этом начинаю думать. Ведь те люди, которые придумали «умное голосование», сторонники Алексея Навального — им, конечно, всегда выгодно победителя-оппозиционера записывать себе в достижение. Но ведь люди могут голосовать за конкретного оппозиционного кандидата, за противника партии власти, «Единой России», абсолютно не зная, кто такой Навальный, не зная, что есть какое-то «умное голосование», придуманное Навальным, Волковым и так далее.Просто я объясню. Есть же коммунисты, которые, наверное, не смотрят расследования Алексея Навального, а в большинстве смотрят какие-нибудь очередные документальные фильмы про великого и могучего Сталина. И они идут голосовать за условную Елену Шувалову.
А. Кынев
―
Но я хочу напомнить, что в 2018 году, когда была пенсионная форма, никакого «умного голосования» не было. Тем не менее, была мобилизация людей. История победы Фургала, история победы Сипягина во Владимире, история победы Коновалова в Хакасии. Чисто интуитивно люди всё равно проголосовали за самого сильного оппонента, кто в этих регионах был. И тогда никакой массовой кампании не было.
А.Кынев: У нас есть искусственное сдерживание обновления партии. Есть такая замороженность партийной номенклатуры
«Умное голосование» появилось на год позже. То есть в этом смысле люди, даже с точки зрения какого-то здравого смысла, когда хотят голосовать назло, они выбирают самого сильного из остальных, исходя из каких-то своих представлений.
А. Нарышкин
―
Так вот и получается, что «умное голосование» — это немножко переоцененный проект. Потому что люди и так всё знают.
А. Кынев
―
Оно изначально воспользовалось вот этой объективной склонностью людей голосовать за самую сильную альтернативу и просто попыталось этому помочь технологически. То есть дополнительная часть людей, фанатов Навального, часть тех, кто, может быть, так бы до этого не додумался — благодаря вот этому эти голоса были получены. Мы видим, что в Москве в 2019 году оно дало дополнительно 10-15% по округам, где были его кандидаты.Понятно, что степень влияния зависит от региона. В основном там, где электорат Навального — это крупные города, образовательные центры, где выше доля образованных людей, выше доля молодежи. Поэтому да, там эффект будет более высоким. Понятно, что на выборы в каком-нибудь условном Тамбове, или в Чебоксарах, или в Костроме это всё окажет микроскопическое влияние — ну, может, 1-2%. С другой стороны, эти 2% даже в каком-нибудь аграрном регионе тоже могут быть важны, потому что если, скажем, где-то будет вестись кампания на равных, то каждый голос может иметь значение.
Знаете, поскольку говорили про выборы, собрание Карелии будет разбираться вместе с Госдумой. Так вот в Карелии единственный одномандатный округ 5 лет назад выиграл депутат от «Яблока» Андрей Рогалевич — в Сегежском округе. Он выиграл с перевесом в 2 голоса.
А. Нарышкин
―
И?
А. Кынев
―
Он стал депутатом. Но перевес над кандидатом от «Единой России» — 2 голоса. Всего 2 штуки, 2 бюллетеня был перевес!
А. Нарышкин
―
И что это значит?
А. Кынев
―
Это говорит о том, что там, где есть реальная конкурентная борьба, каждый бюллетень может иметь значение. Поэтому если «умное голосование» даже в каком-нибудь регионе (это не Москва, не Питер) какому-то кандидату принесет какие-то голоса, очень может быть, что они будут решающими так же, как 2 бюллетеня спасли Рогалевича, и он стал депутатом.
А. Нарышкин
―
Расскажите про коммунистов накануне выборов в Госдуму. Насколько вот эти разные течения, как иногда кажется, созданы в партии искусственно? Потому что есть консервативная часть в лице Геннадия Андреевича Зюганова, а есть такие прямо оппозиционеры внутри коммунистов типа Бондаренко и Рашкина.
А. Кынев
―
Мне кажется, Рашкин всё-таки человек более прагматичный. Он старый партийный волк. Поэтому я думаю, что он понимает, с одной стороны, необходимость получать протестные голоса. Он понимает, что будет «умное голосование», и крайне важно вести себя так, чтобы эти голоса получить. С другой стороны, он не настолько оппозиционен, чтобы сжигать все мосты. Поэтому это, мне кажется, более сложный персонаж. Он не такой молодой и рьяный, как Бондаренко.Но, конечно, группы есть. Надо сказать, что вообще фракционность в политических партиях — это такая многослойная вещь. Есть, кстати, большие политологические работы, исследования по фракционности. Она бывает разных типов. Она бывает идеологическая, она будет персоналистская, она бывает связана, например, с голосованием по каким-то законопроектам и так далее. То есть есть разные типы. Они могут совмещаться и так далее.
Я думаю, что в КПРФ присутствуют все типы фактической фракционности. Есть личностная борьба между теми или иными персонажами за место в президиуме, за то, кто влияет на решения, кто руководит кампаниями и так далее. За то, кто будет наследником Зюганова.
Есть борьба идеологическая. Она необязательно пересекается с первой, потому что в разных группах могут быть люди разных взглядов. Понятно, что есть ортодоксы, сталинисты. Есть люди, которые вообще никакие не коммунисты, а в КПРФ оказались просто потому, что у них есть льготы — не надо собирать подписи и так далее. Есть вполне себе люди современных социал-демократические взглядов. Есть очень разные люди.
Поэтому внутри КПРФ есть разные типы внутренней фракционности. В чем-то они накладываются, в чем-то нет. Но это не искусственно — это, мне кажется, вполне себе абсолютно естественная вещь для любой политической организации.
Кстати, могу сказать, что зачастую практика больших организаций, где есть более радикальные и более умеренные крылья — всё-таки как правило «золотая акция» умеренных. Ну, наша система в этом смысле не совсем сопоставима с мировыми, потому что у нас есть очень узкий закон о партиях. У нас есть искусственное сдерживание обновления партии. У нас есть такая замороженность партийной номенклатуры.
Но вот буквально пример последней недели на примере США. Вот есть Демократическая партия, где есть, например, такое коалиционное крыло умеренных демократов, которое готово в чем-то смыкаться с республиканцами. Скажем, Джо Байден в истории всегда был умеренным демократам. Есть прогрессисты — Берни Сандерс, Элизабет Уоррен и остальные. Из молодых — Александрия Окасио-Кортес, конгрессменов. И есть умеренная группа. И надо сказать, что сейчас в Сенате 50 на 50 — 50 депутатов от Республиканской партии, 50 от Демократической.
Что произошло? Буквально сейчас формируется новая администрация, проходят назначения. Почти всех утвердили — там осталось несколько министров. Однако одно назначение сорвалось. Байден номинировал на пост… Сейчас полное название не скажу — по-моему, бюджетное управление администрации. Была номинирована такая Нира Танден. Она руководитель центра по прогрессивной политике — такой типичный левак внутри Демократической партии. А учитывая, что у демократов 50, 1 сенатор, такой правый умеренный демократ, отказался и не будет за нее голосовать. А без него большинства уже нет. И она была вынуждена написать письмо и снять свою кандидатуру.
А.Кынев: Административный перегиб без понимания, как работает общественное мнение, ведет к противоположному результату
То есть это говорит о том, что в таких условиях «золотая акция» оказывается у умеренных, у тех, кто готов на компромисс с остальными. Это в нормальной политической системе. У нас, конечно, всё не совсем так. Но я бы сказал так, что в нашей системе это работает с некоторой поправкой. То есть есть некая номенклатура внутри самой партии, которая обеспокоена выживанием, портфелями, зарплатами и всем остальным. Они сторонники просто статус-кво.
Поэтому если переносить это на нашу почву, то в случае с КПРФ у нас есть радикалы, есть такие более консервативные просоветские, а есть просто такое номенклатурное болото, для которого главная задача — это, с одной стороны, получить голоса, а с другой стороны, не потерять должности. И в результате вот это срединное болото может блокироваться то с более консервативными, то с более радикальными, оппозиционными, в зависимости от того, какие задачи оно решает сейчас, кто в этот момент сильнее давит.
Если, например, начались какие-то массовые акции протеста, тогда может побеждать то крыло, которое более оппозиционно. Если массовых акций протеста нет, но силовое давление — уголовные дела против депутатов, их родственников, тогда может побеждать такое более консервативное, более провластное крыло.
А. Нарышкин
―
Анна Суслова пишет нам в YouTube: «Неправда то, что говорит Кынев. За Фургала мы голосовали по рекомендации «умного голосования»».
А. Кынев
―
Я советую вашей читательнице немножко посмотреть хронологию. «Умное голосование» появилось в 2019 году. Фургал был избран 2018. Он к этому времени уже год был губернатором. «Умное голосование» играло на выборах Законодательной думы края, когда эти выборы были — в сентябре 2019 года.
А. Нарышкин
―
Наиля интересуется: «Кынев состоит в какой-нибудь партии?».
А. Кынев
―
Нет, Кынев не состоит ни в какой партии. Когда-то давным-давно, в своей юности, с 1996 по 2000 я работал в центральном аппарате «Яблока». Но это известный исторический факт. Иногда бывают какие-то дискуссии, пишут, что я из «Яблока». К «Яблоку» я уже 20 лет не имею никакого отношения.У меня нормальные отношения со многими — и с Алексеем Анатольевичем Навальным, и с моими бывшими коллегами из «Яблока», и так далее. Но я независимый политолог, и я высказываю то, что считаю нужным и правильным, исходя из своих взглядов, представлений и знаний.
А. Нарышкин
―
Вы кого-то консультируете сейчас?
А. Кынев
―
В настоящий момент я дописываю книгу про региональные парламенты. У меня есть 2 монографии. Первая посвящена избирательной реформе начала нулевых годов. Потом есть вторая книга — продолжение, период 2009-2013. Сейчас — я почти ее закончил — она посвящена периоду 2014-2020: всё, что было после Крыма.Там будет общая часть — как за эти 6 лет менялась избирательная система, и так же, как в двух предыдущих книгах, портрет каждого региона. Вот я сейчас заканчиваю эти региональные портреты. Там будут описаны все кампании, которые были за эти годы — кто с кем против кого в каком регионе, какие были основные технологии. Я думаю, что в ближайшие 2 месяца она будет опубликована.
А.Кынев: Это такая публичная демонстрация, что позиция ЦИK сегодня не влияет вообще ни на что
А. Нарышкин
―
Я смею предположить, почему насчет вас вопрос о вашей партийной принадлежности. Я вижу, что в Телеграме, который, к счастью, не заблокирован (эта история уже вроде отошла в куда-то прошлое), вас очень часто упоминают в связи с партией «Новые люди». Говорят, что вы чуть ли не обслуживаете их интересы, получаете оттуда деньги и за счет этого можете позволять себе совершать различные вояжи.
А. Кынев
―
Знаете, за мою жизнь я чего только про себя не читал. В свое время, когда избрали Ройзмана в 2013 году, писали, что я консультировал Ройзмана. Я с огромным уважением отношусь к Евгению Вадимовичу, но я с ним познакомился 2 года спустя, в 2015. Я буквально сегодня упоминал, что 2 недели назад, например, я был на презентации нового проекта и старта думской кампании Романа Юнемана.Поэтому я к этому отношусь абсолютно спокойно. Я к этому привык. Наоборот, мне кажется, для политтехнолога, для политолога это как раз очень лестно, когда его начинают конспирологически с кем-то склонять. А что касается «Новых людей», на мой взгляд...
А. Нарышкин
―
В каких вы отношениях с «Новыми людьми»?
А. Кынев
―
У меня с «Новыми людьми» абсолютно нормальные отношения. Я выступал у них на съезде, читал им лекцию. Я считаю, что у них при нынешнем раскладе очень неплохие перспективы. Особенно на фоне того, что происходит со «Справедливой Россией», очень может оказаться, что умеренным избирателям во многих случаях голосовать территориально не за кого.Но давайте всё-таки дождемся кампании. Пока нет списков, нет кандидатов. Будет день — будет пища. Поэтому я думаю, что расклад нужно будет анализировать тогда, когда будут выдвинуты конкретные кандидаты. Я не удивлюсь, что в некоторых регионах, например, придется разделять позицию, поддерживая, скажем, одну партию на выборах в Государственную Думу, а другую на региональных выборах.
А. Нарышкин
―
Последние два слова вашим хейтерам: коммерческие отношения с «Новыми людьми» у вас есть?
А. Кынев
―
Я не являюсь сотрудником штаба партии «Новые люди».
А. Нарышкин
―
Деньги от них получали хоть раз?
А. Кынев
―
Поскольку я не являюсь сотрудником штаба, как я могу получать деньги?
А. Нарышкин
―
Не знаю, в конверте.
А. Кынев
―
По поводу конвертов я думаю, что если у вас есть какие-то подобные вещи, то пожалуйста, мне было бы интересно об этом прочитать. Я уже упомянул про Ройзмана, с которым мы познакомились 2 года спустя. Что касается всех остальных, вы знаете, я могу сказать, что я, например, в 2010 году читал лекцию начальникам региональных штабов КПРФ.
А. Нарышкин
―
Много у вас, богатая биография. Спасибо огромное! Александр Кынев, политолог, в нашем эфире.