Вася Обломов - Персонально ваш - 2021-02-05
Л.Аникина
―
15 часов и почти 9 минут в Москве. В студии Лиза Аникина. И наш сегодняшний гость — Вася Обломов, музыкант. Здравствуйте!
В.Обломов
―
Здравствуйте все, дорогие друзья! Привет всем, кто слушает по радио, привет зрителям YouTube!
Л.Аникина
―
Да, я напоминаю, что можно смотреть нас в YouTube, Яндекс.Эфире. Я слежу за комментариями в YouTube, пишите в чат, сообщения на номер: +7 985 970 45 45.Скажите, вы на протесты ходили?
В.Обломов
―
Нет.
Л.Аникина
―
А почему?
В.Обломов
―
Меня не было в Москве, у меня уважительная причина.
Л.Аникина
―
Только поэтому.
В.Обломов
―
Я правильно понимаю: вы спрашиваете про те самые незаконные протесты?
Л.Аникина
―
Именно те самые несанкционированные акции.
В.Обломов
―
Несанкционированные акции, которые не были санкционированы государством, где полиция жестко разгоняла несчастных людей.
Л.Аникина
―
Била журналистов, арестовывала.
В.Обломов
―
Била журналистов. Где запотело у человека забрало случайно. Я внимательно следил за тем, что происходит, но меня не было в Москве, поэтому даже возможности подумать на тему того, стоит ли там появляться, у меня, к сожалению, не было.
Л.Аникина
―
Если внимательно следили, какие у вас впечатления?
В.Обломов
―
Самые негативные впечатления у меня. С тяжелым сердцем, если отбросить шутки, наблюдал я за происходящим. Всё это наводило большую печаль и тоску — действия полиции. И, на мой взгляд, единственной угрозой, как мне кажется, на улицах города в те дни протеста были как раз работники силовых структур. Непонятно, почему они так себя вели. Видимо, им дали приказ так себя вести, так действовать по отношению к тем людям, которые вышли на улицы своего города. Мне очень жаль, что так случилось. И я ни разу их не поддерживают.
Л.Аникина
―
Ну, вот Песков же объяснял, что там были, как он сказал, агрессивные молодчики, и от них нужно было срочно защищать город, потому что иначе они бы всё разгромили, перевернули и устроили полный хаос.
В.Обломов
―
Вы хотите, чтобы я полемизировал с Песковым?
Л.Аникина
―
Наверное, нет.
В.Обломов
―
Просто можете эти слова подложить под любое видео задержания любого человека на этих митингах. Прямо вот подложите, чтобы на соответствие действительности кто-нибудь из зрителей это проверял. У Пескова работа такая так говорить. Я сам вам могу то же самое наговорить. Это на самом деле очень несложно. Просто ты всё отрицаешь и всё.
Л.Аникина
―
Ваши ощущения разнятся как-то по сравнению с тем, что было в 19-м году или с тем, что было еще раньше, во время Болотной, например?
В.Обломов
―
Разнятся, конечно. Что вы имеете в виду?
Л.Аникина
―
Стало ли хуже, страшнее, тяжелее, ощущение безысхгодности…
В.Обломов
―
Мне кажется, что в 11-м, 12-м году, когда это всё было в начале, когда я еще выступал на митингах, мне казалось, что полиция и власть вели себя совершенно иным образом. Не было такой агрессии в деятельности правоохранительных органов. Никто не выходил туда во всем обмундировании, как будто вышел на войну. Я помню тот день на Сахарова зимой, было холодно. Полицейские стояли, охраняли подходы, как это обычно сделано, периметр огородили, типа здесь митинг. Ну, они стояли и стояли. Пришли люди. И, в общем, от тех митингов, насколько я помню, никто не пострадал, никто никого не ударил ни дубиной, ни палкой. И полиция людей не била, и люди не били полицию. И никто ни с кем, насколько я помню, воевать не планировал. Да и, в общем, сегодня, насколько я могу судить по тем видео и сообщениям в интернете и рассказам друзей, с полицией воевать не собирался. То есть какую угрозу представляли вышедшие на улицу люди, я искреннее не понимаю.
В.Обломов: Я не использую мат в социальных сетях, к сожалению. Мне не прикольно
Другое дело, что полиция выглядела так, как будто она вышла на войну. Она все эти годы готовилась, тренировалась, было видно, что они отрабатывают эти приемы: выбежать, забежать, схватить человека, унести его. У одних полицейских, я видел, зеленые квадратики на голове, у других красные треугольнички на каске. У них целая схема взаимодействия. У них обмундирование — забрала… То есть они одеты, как будто они идут воевать.
Л.Аникина
―
Система явок и паролей: «Брянск» — «Север».
В.Обломов
―
Да. Нам же пресс-секретарь президента не рассказывает о том, что рассказывалось ОМОНу, какие инструкция получал ОМОН, к чем готовился на самом деле. Никто же знает этого. Кроме того, к чему они готовились, если акция на согласована? Значит, ничего и не должно быть. Значит, зачем перегораживать весь город? Единственный, кто перегораживал весь город, это же была полиция. Выставили заборов кучу. Если никакой акции нет, на фига все эти заборы?Я по-прежнему пытаюсь найти логику в сюжете и не всегда ее замечаю. Многое из происходящего, помимо того, что вызывает печаль, грусть и сожаление, — несчастные люди, которые оказались в застенках, которых сейчас судят, которые пострадали от действий полиции, излишне жестоких, помимо всего я не вижу логики того, что происходит. Это нелогично и непонятно, зачем бить людей.
Они говорят типа, что вот дети выйдут на митинг, они подвергаются опасности, потому что их будут бить. Во-первых, чтобы не бить детей, нужно просто не бить детей. Это же очень просто: не надо бить детей.
Во-вторых, в законе о полиции написано, что полицейские не имеют права бить детей. Почему он должен бить детей. Вот закон о полиции. Там очень много всего написано, типа, что нельзя бить детей. Почему вы тогда говорите, что дети в опасности. У нас полицейские добрые, они законопослушные, по идее. Их же Медведев переименовал в полицию — всё изменил. Они теперь полицейские. Они не должны быть детей. Почему вы говорите, что дети подвергаются…? Вообще, причем здесь дети?
Л.Аникина
―
Потому что там через Тик Ток призывают на акции, призывают нарушать закон, выходить на улицы.
В.Обломов
―
Это всё непонятно, для кого рассказывается.
Л.Аникина
―
У вас свои внутренние объяснения есть тому, что происходит? Кто-то говорит, что власть однозначно боится. Кто-то говорит, что, наоборот, власти нечего бояться. Они просто показывают, что могут делать всё, что хотят.
В.Обломов
―
Всё, что я говорю, это, собственно, является моими ощущениями, интерпретацией. Если кто-то из слушателей с этим не согласен, это его проблемы. Если пресс-секретарь президента это услышит, он тоже может с этим не согласиться. Но, мне кажется, что власть действует таким образом, что действует как бы на упреждение. Мне кажется, что ничего они не боятся. Это всё мантра для повторения: Вот они нас боятся. Я слышал эту историю еще 10 лет назад.
Л.Аникина
―
Так всё сильнее и сильнее боятся. Вон сколько полиции выгнали на улицы.
В.Обломов
―
Ерунда полнейшая. Никто никого не боится, мне кажется. Едва ли полицейские боялись. Это же видно по ним. Как они боялись? Полицейский, которого толкнула женщина животом в ногу, он же не боялся.
Л.Аникина
―
Напала, набросилась.
В.Обломов
―
Это не про страх история совершенно. Мне кажется, что полиция действует так, как ей приказали. Полицейские не действуют здесь на свое усмотрение. Это не про это история. Всё, что они делают, все допущения, которые они делают — наклеил он себе скотч непрозрачный на номер на свой — это не же не иностранный дипломат приехал, ему наклеил, это же не дети из Тик Тока прибежали, ему наклеили, чтобы его скомпрометировать. Это же кто-то ему наклеил. Это же они договорились, что так надо сделать. А почему они скрывают? Они там говорят: «Мы проверяем, кто ударил журналиста палкой по голове». Но если бы у него был номер, как это должно быть по закону о полиции опять-таки, то не было никакого труда найти этих людей. Как их вообще искать, непонятно. Человек в черной маске с черным забралом ударил черной палкой по голове журналиста и убежал. «Мы будем проверять». А как вы проверите, как вы их найдете?Тетка, которая пострадала от действий полицейский, с ней случилось несчастье…
Л.Аникина
―
Маргарита Юдина.
В.Обломов
―
Да, женщина, она же рассказывала — я видел интервью, — что она так и не поняла, это тот парень или не тот. Она так и не поняла, кто перед ней был. И я вообще не исключаю, что они не знают, кто это был. Что вообще никто не знает, кто это был. Ну, бегает типа ОМОН, всех забирает, ну и всё.
Л.Аникина
―
Ну, одного ударил, другого ударил. Какая разница?
В.Обломов
―
Типа да. Значит, была такая задача. Дело в том, что все эти парни не являются инициаторами того, что они делают. Они делают в тех рамках дозволенного, которые им заявило их руководство. И вопросы о происходящем должны быть исключительно к руководству. Почему вы дали приказ так действовать? Почему они действовали именно так? Почему во время эпидемии переполненные автозаки с людьми, переполненные камеры? Это разве не попадает под ваши собственные правила, что вы создаете эпидемиологическую угрозу и прочее? Одни и те же вопросы.
Л.Аникина
―
Почему?
В.Обломов
―
А я то… Это же вопросу президенту, это же он должен мудрые ответы найти, которые устроят жителей России. Я-то могу их только задавать. Я же сказал, очень много того, что вызывает недоумение. Это странно.
В.Обломов: Режим политический любой — небольшой ликбез от Обломова — занимается тем, что себя защищает
Л.Аникина
―
Учитывая все эти жесткие задержания, переполненные спецприемники, людей, которые в автозаках провели по многу часов, кто-то даже много суток…
В.Обломов
―
Бедные, несчастные люди.
Л.Аникина
―
Административные, уголовные дела. Насколько вообще нужно было выходить на эти митинги?
В.Обломов
―
Не знаю. Я же не могу отвечать за всех людей, кто вышел на эти митинги. Я лишь могу констатировать то, что я видел, свои ощущения. Люди, видимо, считали, что происходит несправедливость, что это единственный способ попытаться как-то власти донести, что они не согласны. Потому что в условиях действующего законодательства, которое власть выстроила, у людей, которые не согласны с тем, что происходит, я думаю, не осталось никаких возможностей. Как человек, которые не согласен, должен показать, что он не согласен? Он подает заявку, ему говорят: «Нет, извини. У нас фестиваль варенья». Он на выборы идет — там никто не представляет его интересы. Это ни для кого не секрет, что очень много в нашей стране людей, независимо от их отношения к действующему президенту, едва ли они все считают, что депутаты Государственной думы представляют их интересы.Я лично проводил такой опрос на собственном канале YouTube. Кстати, девочки и мальчики, подписывайтесь. Мне просто было интересно, может быть, есть люди, которые скажут: «ЛДПР представляет мои интересы, и я молодец». Или какая-нибудь там «Справедливая Россия». Нет, ни фига, нет никаких интересов. Огромное количество людей пишут, что «мои интересы никто не представляет». То есть повлиять через Государственную думу, через депутатов люди не могут.
Едва ли предполагаем, что если допустить, что все депутаты Государственной думы — это избранники народа, то получается, что у нас население хочет только запретительных законов? То есть мы все избрали только для того, чтобы нам все время что-то запрещали? То есть мы все сидим: «Запретите нам еще что-нибудь, пожалуйста! Мало запретов. Еще запретите. Прослушай мой телефон, найди меня по телефону. Разреши полиции меня обыскивать, Росгвардии в меня стрелять разреши, пожалуйста». То есть это что, программа, с которой они на выборы идут? У них даже программы никакой нет. Они там пишут: «За правду!», «За волю!», «За народ!», «За справедливость!» Просто ни о чем. Чем они отличаются, многие из граждан вообще не могут сказать. Просто людей на улице спросите.
Я даже не про себя говорю. Вы просто людей на улице спросите, чем отличается ЛДПР от КПРФ или от «Единой России», чем вообще они все между собой отличаются, если они все поддерживают президента во всем. Вообще непонятно на фига они нужны. Просто чтобы было много людей, которые принимают участие, просто много подписей, большой бюрократический аппарат. Непонятно, зачем. почему они в такой пропорции тогда сидят, если они ничем не отличаются? Это всё риторические вопросы.
И, возвращаясь к митингам. Видимо, люди считают, что нет никакого другого способа высказать свое возмущение, наличие своего возмущения вопиющей несправедливостью. Поэтому, наверное, они выходят на митинги, потому что они так чувствуют — чувствуют несправедливость. Я по-прежнему считаю, что люди не выходят за каких-то конкретных людей, лидеров, они не идут за кем-то. Они идут, потому что у них есть чувство собственного достоинства человеческое. Потому что они считают, что если происходит беззаконие, по их мнению, то оно может случиться завтра со мной, поэтому я иду на митинг, — вот так они думают. Такая конструкция, и многие это декларировали.
Л.Аникина
―
Это для себя решили вы вопрос, как нужно проявлять свое недовольство, нужно ли самому идти на митинг, нужно, помимо того, что вы пишите песни, еще как-то выражать свою позицию?
В.Обломов
―
У меня есть с собой взаимопонимание по этому вопросу. И учить людей жизни, как им проявлять свою гражданскую позицию, я не буду.
Л.Аникина
―
Не учить, рассказать свою точку зрения.
В.Обломов
―
Я всё, что считаю нужным делать со своей стороны, в общем, делаю. Я считаю, что нужно всегда поступать по принципу: быть в согласии со своей совестью. Вот у кого совесть что позволяет, вот на то человек и должен идти. Не идти ни за толпой, ни за кем угодно. Просто если тебе совесть говорит, надо сделать так — идешь и делаешь. Если совесть тебе говорит, не надо делать так — ты не делаешь. Это вопрос внутреннего диалога с самим собой, что бы считаешь правильным и порядочным.Есть люди, которым глубоко безразлично. В обществе, кстати, большинство людей, мои коллеги, скажем так, им безразлично, собственно в разговоре с совестью. Они ее закрыли на замок, она им не мешает жить и прекрасно. Они говорят: «Вот детей плохо в политику втягивать. Вот смотрите, рекламирую вам новый сервис в своем Инстаграме. Подписывайтесь по промокоду, девочки». Поэтому вот так. Всё исключительно в рамках взаимодействия со своей собственной совестью. Если вы считаете, что вы не можете поступить иначе, делайте так, как вам подсказывает ваша совесть.
Л.Аникина
―
Хорошо. По поводу совести. Как вы считаете, насколько правильно это заявление о том, что приостанавливаются митинги, как минимум до весны, и они будут проводиться позже, притом, что многие сейчас говорят, что в самый пик протестной активности люди начали выходить, сколько людей за это получили побои, штрафы…
В.Обломов
―
Это вызывает недоумение, у меня тоже. Я читал внимательно это заявление, которое выпустили ребята, о которых вы говорите, и я не понял. Есть такой смайлик… Там была интересная фраза: «Это не то, что хочет от вас Алексей Навальный». Ну, пардон… Там так написано дословно. Большинство людей выходили не потому, что так хотел Алексей Навальный вообще. Конструкция была такая: люди посчитали, что с человеком случился несправедливый суд, что то, что с ним случилось, это не соответствует — глупость — даже существующему закону. И что хватит это терпеть, мы требуем справедливости, справедливого суда и всё прочее. Вот из-за этого люди вышли, а не из-за того, что Алексей Навальный сказал: «Идите за мной туда, куда я скажу». Это не было вообще. Я не знаю, кому он говорил и как.И теперь людям говорят: «Не надо больше говорить». То есть люди вышли. Получили дубиной по голове, попали на много суток в следственный изолятор, полиция сейчас шьет уголовные дела. Машина судопроизводства работает на полную катушку. То есть государство агрессивно отвечает на эти незаконные, по мнению государства, митинги. И потом эти люди говорят: «Не-не, стоп! Идем домой!» То есть все, кто получил по голове и сел в тюрьму… То есть я задаю вопрос, не понимаю ответ: они что, это сделали зря?
Л.Аникина
―
Можно и с другой стороны на это посмотреть.
В.Обломов
―
Когда говорят, что это не то, что хочет от вас Алексей Навальный, я не понимаю вообще, а он не хочет справедливого суда к себе? То есть очень много людей декларировали одно и то же, они говорили, что «я могу не поддерживать Алексея Навального, я могу не голосовать на него на выборах, но то, что происходит, это несправедливо, это не суд… в ОВД провели суд — что это такое вообще?» То есть люди вышли из-за творящегося беззакония и несправедливости. Им говорят: «Нет, сиди дома. Хорошо, что вы вышли Молодцы. Идите домой, и потом когда-нибудь вы поучаствуете в каком-то голосовании».
В.Обломов: Митинг — это не парад красоты
Я недоумеваю. Это выглядит… не то, что это было предательством, но я думаю, что очень много людей может не понять, разочароваться и расстроиться по поводу случившегося, особенно те люди, которые попали сейчас под дубинки полицейских.
Л.Аникина
―
Можно с другой стороны зайти. Вышли на митинги люди, давайте скажем, организаторы, которые говорили, что нужно выходить на митинги, они на это посмотрели и сказали: «Какой трындец творится, какой ужас! Людей бьют, сажают и дальше будет только хуже. Нужно это как-то остановить. Нужно выработать новую стратегию и делать что-то другое, чтобы не было такого количества жертв».
В.Обломов
―
Это надо быть каким-то умственно отсталым, чтобы так думать. В ней нет логики совершенно. Митинг — это не парад красоты. Это ситуация, при которой народ, население страны, любой страны выходит, чтобы показать власти, что они с чем-то не согласны, напомнить власти о ее обязанностях и кто здесь закон и кто здесь власть. Когда люди в Беларуси выходят после сфальсифицированных выборов — это сигнал власти о том, что мы, население Беларуси, видим, что вы сфальсифицировали выборы. И они считают, что нахождение у власти президента Беларуси незаконно, и они говорят, что «во имя законы вы должны уйти — президент, уходи!» И так далее. «Нас много, и мы здесь власть», — говорят люди в Беларуси или где-нибудь еще.То есть они выходят против беззакония и натыкаются в итоге на столкновение с полицией, которая получает зарплату от действующего режима и защищает его. Не предположить, что любой режим будет себя защищать — я даже сейчас не говорю про Россию, вообще просто в теории политологии, исторического процесса, чего угодно — это как-то недальновидно и глупо.
Л.Аникина
―
Это музыкант Вася Обломов о протестах в России. И с вами Лиза Аникина. Мы продолжим после новостей и рекламы.НОВОСТИ
Л.Аникина: 15
―
33. Мы продолжаем нашу программу. Лиза Аникина и музыкант Вася Обломов у нас в гостях. Из того, что вы говорите, у меня создается ощущение, что вы, в принципе…
В.Обломов
―
Я просто еще скажу. В прошлом году же такое было, когда московские протесты были, там выборы в Мосгордуму были. Людей тоже хватали, били, задерживала полиция. Я помню, прошлым летом это было или позапрошлым.
Л.Аникина: 19
―
й год.
В.Обломов
―
Да, позапрошлый. В 19-м году. Тогда же тоже было так же. Пару выходных были митинги, люди выходили на улицы, сражались с полицией, выражали свою гражданскую позицию, были свои гражданские разборки. А потом то же самое. Штаб ФБК* сказал, что типа всё, расходимся. То есть это было точно так же буквально. Я просто помню, что такое было. И когда я услышал, что в этом году они сказали то же самое, я не понял. То есть я провел параллель, что я уже это слышал и примерно от тех же людей, и не понял, почему так. То есть, я думаю, что администрация президента и Дмитрий Песков в эти выходные могут спать спокойно и благодарить за это ФБК*, персонально всех. Могут отправить им цветы, сказать: «Спасибо вам большое! Вы решили за нас проблему».Более того, они сказали, что «мы будем санкциями внешними давить, чтобы Алексея Навального освободили». Они еще большую проблему решили. Теперь можно сказать: «Смотрите, они саморазоблачились! Они иностранные агенты. Видите, чьи они агенты? Мы вам все время твердим, что они действуют под дудку Запада. А что они сейчас говорят? Они даже в России ни с кем не хотят иметь дело, потому что у них вообще сторонников нет. Вон они пошли к Западу, вон уже старик Байден говорит, что надо отпускать Навального. Вот видите, кто на самом деле кукловоды».
ФБК* сам этим заявлением решил все проблемы — и проблемы Маргариты Симоньян, как это всё объяснять, проблемы 1-го, 2-го и всех… 10-х каналов и проблемы администрации президента. И даже ОМОН может пойти, наконец, домой, поспать, снять забрала, доспехи, лечь и насладиться своим отдыхом. И всё это сделал ФБК*.
И для меня, в общем… я говорю, я какой-то понятной логики в этом заявлении не нашел. Для меня выглядит это странно. И я пойму тех людей, которые обидятся, пострадавших несчастных людей на этих митингах, которые обидятся после этого. Я пойму.
Л.Аникина
―
Вы так говорите, словно считаете, что сторонники Навального должны были идти до конца и выходить до тех пор, пока власть Путина не падет или не перейдет всё это в состояние открытого вооруженного конфликта.
В.Обломов: Люди не выходят за конкретных лидеров. Они идут из-за чувства собственного достоинства человеческого
В.Обломов
―
Я не знаю, что они хотели. Учитывая последнее заявление, я не знаю, что они хотели. Они говорят: «Это не то, чего хочет…». Это же та же самая конструкция, которую упомянутый в нашем разговоре президент… Он же уже говорил типа: «Просто верьте президенту, он знает, что делает. Просто верьте нам и всё». То есть то же самое. Они говорят: «Верьте нам. Мы потом вас призовем, когда надо будет. Сейчас у нас есть какой-то план, многоходовочка. Нужно сейчас подождать, а потом мы всё сделаем правильно». Это же то же самое, что говорит россиянам пресс-секретарь президента.В случае, когда, например, непонятно… Помните, когда была история, в Донецкой народной республике провели референдум, что они теперь будут частью России. И они голосовали, участвовали в этом и собирались даже вступить в Российскую Федерацию. И население это поддерживало. И министр иностранных дел тогда сказал: «Мы уважаем ваш выбор на референдуме, но вы — часть Украины». И было примерно то же самое сказано: «Мы будем иметь вас в виду. Пока никуда не вступаем, сидим смирно». И тогда было много людей, которые говорили: «А я же так хотел… Наверное, есть план-многоходовочка та самая. Мы ждем ее».
Это то же самое. Возможно, у людей есть какой-то план и понимание. Я их не понимаю, не понимаю этого поступка. Если ты говоришь, что не надо на улицу выходить и всё очень плохо, ты тем самым лишаешь смысла всё то, что произошло. А зачем тогда люди попали в тюрьму? А зачем люди получили по голове? А зачем Москву перекрывали? Зачем вообще всё это было? Зачем людей избивали в аэропорту, когда прилетел Навальный? Кстати, это вообще непонятно никому, а зачем их избивали, если он летел в другой аэропорт? Зачем весь этот цирк с фанатами Ольгу Бузовой? Многое непонятно.
Л.Аникина
―
То есть нужно было продолжать устраивать митинги, чтобы эти люди продолжали выходить на улицы, получать дубинками по голове, оказываться в автозаках?
В.Обломов
―
Я не организатор этих митингов. Вы же, понимаете, что если я сейчас скажу, как надо было делать, какой-нибудь сотрудник центра «Э» это запись в интернете скопирует и устроит мне суд и скажет: «Ага, Обломов рассказал, как нужно было свергать режим». Вы же это, надеюсь, понимаете, вам главный редактор объяснил, что сегодня ситуация весьма непростая, и надо быть очень точным в формулировках, когда ты говоришь что-либо в СМИ.Поэтому, говоря точно, я не понимаю целей и задач, которые преследовали организаторы этих митингов. Я понимаю мотивы людей, которые шли по зову сердца в них участвовать. Я понимаю те чувства, с которыми они туда выходили. А цели и задачи, которые стояли перед организаторами этих митингов, учитывая их последнее заявление, я не понимаю. Я не являюсь организатором, не являюсь… в координационном совете, не сижу в штабе, не придумываю то, как правильно и нужно действовать и так далее. Я всего лишь могу наблюдать это со стороны и комментировать. Логики, я еще раз говорю, я не увидел. Это максимально, что могу вам сказать.
Л.Аникина
―
Хорошо. О сегодняшнем судебной процессе над Навальным вы логику видите с этим ветераном, которому сейчас стало плохо, и он на заседании даже виртуально не присутствует.
В.Обломов
―
Я смотрел урывками сегодняшнее заседание читал, смотрел, насколько можно было читать. До того момента, как ветерану стало плохо, он уехал. Я не знаю, чем там кончилось. Логику в этом? Ну, типа наказать Навального. А какая еще логика?
Л.Аникина
―
Почему именно ветерана? Я думаю, Навальному можно выкатить огромный список претензий и по любому из них завести какое-нибудь уголовное дело. Оно будет таким же бездоказательным, как, собственно, и это. А тут несчастного ветерана посадили в маске на камеру, мучают зачем-то человека.
В.Обломов
―
Я не знаю. Насколько у них хватает фантазии, ума у всех этих людей, которые занимаются всеми этими делами. Их же там много задействовано. Насколько они креативные, настолько они и придумывают. Они же могли по разным поводам — так они по разным поводам его и напрягают. Я как-то его однажды встретил — я не так часто с ним встречаюсь, — я спросил, как у него дела. Он спросил: «Какое из них?» То есть это же… Я про Навального. У него их много, самых разных уголовных дел. Вот это одно из них. Вот они его делают сегодня. Мы можем наблюдать, как машина правосудия, справедливое, по мнению государства, защищает честь и достоинство ветерана войны.
Л.Аникина
―
А вы не думаете, что это может быть сделано со вполне конкретной целью повлиять на общественное мнение: «Вот посмотрите: святое, обидел же, ветерана оскорбил. Гнусный клеветник».
В.Обломов
―
Режим политический любой — небольшой ликбез от Обломова, как устроен мир, — он занимается тем, что он себя защищает. Главное, что он хочет — он занимается собственной защитой. Что можно сделать для собственной защиты? Можно попробовать посадить тех, кто угрожает тебе, а параллельно можно еще дискредитировать их в глазах общества. Для того, чтобы дискредитировать их в глазах общества, можно распускать слухи, придумывать липовые уголовные дела, чтобы в общественном мнении, которой спокойно и нейтрально, этот человек выглядел плохим: вор, жулик, карманник… воровал шапки…
Л.Аникина
―
Иностранный агент.
В.Обломов
―
Иностранный агент, как угодно. Чтобы от него несло и пахло за милю чем-то, что людям может быть неприятно. Поскольку Вторая мировая война, я допускаю, является в нашем информационном поле гигантским столпом, который всё время обсуждают; наш президент только и делает, что говорит про нее, читает, ходит в музей, как будто он ее выиграл, не знаю, он очень ею интересуется. То есть он Афганом не интересуется, он интересуется Второй мировой войной. Хотя ветеранов Афгана сейчас очень много и о них никто не помнит.Ну, вот решили, что раз эта тема такая популярная, надо сюда ее и примешать. Они же примешала в тему Второй мировой войны и конфликт на Донбассе, хотя он никакого отношения ко Второй мировой войне не имеет, но они же сказали, что всё одно… Видимо, они подумали, что наше население ничего кроме Второй мировой войны едва ли внятно помнит. Поэтому, наверное, они решили, что будем действовать в этих обстоятельствах.
Я не вхожу просто в креативную команду администрации президента или кто так придумывает. Но мне кажется, что всё, что они делают, можно было делать поизящней, поинтересней, потоньше, что ли, я не знаю.
Л.Аникина
―
То есть не очень эффективные действия по дискредитации Навального?
В.Обломов
―
Ну как… я не знаю, это надо говорить с обычными обывателями, россиянами. Я не являюсь референтной группой, на которую это всё рассчитано. То есть они же как-то там рассчитывают, просчитывают, сидят вместе, говорят: «Вот это будет работать хорошо». Пусть будет так работать. На меня это не действует.
В.Обломов: Во-первых, чтобы не бить детей, нужно просто не бить детей. Это же очень просто: не надо бить детей
На самом деле всё должно быть в рамках их собственных законов. Они же их принимают. Они напринимали законы. И все их обвинения должны соответствовать их же законам. Если они приняли закон о полиции, который обязывает полицейского представляться, показывать номерки, не бить детей и беременных женщин, то он должны соответствовать этому. Не несмотря то, что вы запретили митинги, но вы же должны одновременно соответствовать букве закон, который вы приняли — закона о полиции. Это странно, вы же писали его. Написали бы, что полицейский вообще всё может, ему вообще ничего не будет за это. Тогда всё вообще было бы по закону. Вы написали, что люди защищены, и если права их нарушаются, они имеют право писать… адвокатов и так далее. Мы же знаем, как всё устроено.
Л.Аникина
―
Я хотела еще немного поговорить о запрете на мат в социальных сетях. РБК вместе с «Медиалогией» посчитали, что после того, как заработал этот закон, мата стало значительно больше использоваться в соцсетях. Вы что думаете по поводу этого закона? Все-таки он вас, как и большинство россиян затрагивает напрямую.
В.Обломов
―
Меня затрагивает, потому что я не использую мат в социальных сетях, к сожалению. Просто потому, что… Нет, это, в общем, до закона было. Мне не прикольно. А касательно закона. Там же не совсем так. Он не запретил мат. Я читал внимательно, что там написали. Просто закон о запрете мата звучит громок. Они типа обязали социальные сети то ли удалять, то ли удалять контент, который является оскорбительным по принципу мата. То есть если просто спросишь, как дела — ты скажешь: фигово — это не нарушение закона. Насколько я понял, они не запрещают населению общаться матом. Они типа запрещают населению… и то не населению, не пользователям. Они как бы говорят, что пользователи, конечно, могут крыть друг друга трехэтажным матом, но социальные сети должны всё это фильтровать, не допускать оскорблений… Короче говоря, когда есть пострадавшее лицо, то типа да, а когда нет пострадавшего лица, насколько я понял из текста закона, типа люди могут общаться, как они и делают в жизни.Насколько я знаю, на улице же тоже… если ты на улице будешь орать…
Л.Аникина
―
Это будет мелкое хулиганство, если я не ошибаюсь, статья.
В.Обломов
―
Да, как-то там тоже регламентировано, что мы не можем друг на друга матом орать на улице. Ну, они добавили такую норму в закон. Журналистам есть, что написать, в конце концов. Не только про митинги, но и про новый закон.
Л.Аникина
―
А у вас нет ощущения, что это какое-то сгущающееся темное поле цензуры, всё больше и больше нельзя, всё больше и больше поводов за что-то привлечь впоследствии?
В.Обломов
―
Гораздо худший законопроект, который они начинали… Закон про мат — ерунда полнейшая. Там есть закон, где они говорят, что любая деятельность, которая может трактоваться как образовательная, типа лекции читать и так далее — всё должно быть согласовано с государством. Такой закон есть. Там касательно съемок кино и прочего. Про него, в общем, никто и не пишет. Всем очень интересно, можно ли писать слово из трех букв в интернете или нельзя. Видимо, это больше интересует людей, чем возможность получать знания, не прошедшие через сито государственной цензуры.
Л.Аникина
―
Почему же? Там петиция, собственно, работает. Насколько я знаю, собираются сейчас подписи.
В.Обломов
―
Если они собираются, хорошо, если они, действительно, собираются. Я по своему ощущению скажу, что новостей про мат в интернете значительно больше, чем новостей про то, о чем я рассказал.
Л.Аникина
―
А вы не боитесь, что это каким-то образом скажется на вашем творчестве, на том, что будет всё запрещать или блокировать?
В.Обломов
―
А вы не боитесь?
Л.Аникина
―
Я не пишу песни. В моих словах нет обычно нецензурной лексики.
В.Обломов
―
А вдруг они найдут экстремизм в вашем эфире на «Эхо Москвы»? Скажут, что ведущая «Эха Москвы» призывала идти на митинг
Л.Аникина
―
От этого не застрахован никто, будем откровенны.
В.Обломов
―
Ну, так значит, это ответ на наш вопрос. У нас государство может найти на всех всё. Я убежден, что пока, во всяком случае, на данный момент времени режим борется с тем, кто является его врагом. Имеется в виду не просто люди… Типа сидит человек, говорит: «Я считаю, что Путин плохой». Для государства есть такой человек — ну, и есть, он ему безразличен. Но если ты выходишь на митинг, начинаешь участвовать в политической жизни и ставишь под вопрос… или говоришь: «Я хочу быть депутатом Государственной думы и убрать оттуда этих депутатов Государственной думы», — ты становишься врагом режима, можешь стать врагом режима, с которым он будет разными способами бороться. Вот так.До тех пор, пока ты не претендуешь на их место, ты, в общем-то, являешься их критиком, но не являешься их непосредственно угрозой… Когда ты говоришь: «Я хочу быть президентом и сбросить тебя с твоего места» — ты представляешь угрозу, и с тобой могут бороться разными способами.
Л.Аникина
―
Подождите. Сергей Смирнов, главный редактор «Медиазоны» — вот сзади в YouTube видно его изображение на экране, — он же не претендует на место президента, он не претендует на место в Государственной думе, в Мосгордуме, где угодно, по сути, он не сделал ничего.
В.Обломов
―
Он главный редактор. Это СМИ, его много людей читают. И понятно, что к нему прикопались не просто как к человеку на улице.
Л.Аникина
―
Так и вы не просто человек на улице. Вас тоже много людей смотрят и читают.
В.Обломов
―
Совершенно верно. Я и сказал, что прилететь может, в общем, всем. Человеку на улице, в общем, тоже может прилететь, но о нем подумают… На митинге полицейские когда будут работать, они могут…это может прилететь человеку с улицы, в общем-то. Людям… журналистам, правозащитникам, людям общественного мнения, я думаю, что на них очень внимательно смотрят, кто какие стишки пишет в Инстаграме: хорошие или плохие стишки. Очень внимательно смотрят на то, что кто думает по поводу происходящего. Я думаю, что сейчас мониторят, заносят в те или иные столбцы: кто умеренный патриот, кто промолчал, кто высказался против, кто ходил на митинг. Я думаю, что это лотерея. В итоге каждый получит причитающееся, что называется.
Л.Аникина
―
Но вы не собираетесь каким-то образом менять свою позицию, особенно творчестве в связи с этими, я бы сказала, ужесточениями, наверное?
В.Обломов
―
Я считаю, что это определенные ужесточения, но, во-первых, я уже всё, что нужно было, написал. Глупо было бы сказать: «Я не согласен, я песню написал, она неправильная. Я все неправильно сказал».
Л.Аникина
―
Можно просто новых песен не писать такого формата.
В.Обломов: Единственной угрозой на улицах города в те дни протеста были как раз работники силовых структур
В.Обломов
―
Можно вообще много чего делать или не делать. Не знаю. У меня нет пока в отношении самого себя дилеммы: стоит мне делать что-либо или не делать что-либо. В конце концов, это песня, творчество или сатира, так или иначе, живущие по законам жанра, в котором я работаю. Это не журналистика и не инструкция по применению. Я миллион раз говорил, что это даже не статьи просто в интернете, которые что-то объясняют или рассказывают. В конце концов, роман Джорджа Оруэлла, он же не запрещен. Недавно вышел новый перевод. Я прочитал, забавно, было — в какой-то бесплатной газете был рассказ о том, что вышел новый перевод Джорджа Оруэлла с учетом нынешний реалий. Даже непонятно было, что это значит. Но он же не запрещен, в конце концов.
Л.Аникина
―
Ну, это пока не запрещен.
В.Обломов
―
Я думаю, его и не запретят. Статьи Льва Толстого про патриотизм и православную церковь, они тоже не запрещены. Более того, они продаются во всех книжных магазинах. А Лев Толстой является нашим всем. Это один из величайших деятелей русской культуры, столпов. Вся русская литература не запрещена. Произведения школьной программы незапрещенны. А высмеивать и изобличать пороки общества — это одна из традиций русской классической литературы, которую дети проходят еще в школе. И говорить, что нынешние законы ее запрещают… Они запрещают всё, что ли? Не знаю, это очень нелепо и странно.Поэтому я на себя не вижу… Я, во-первых, не люблю применять… НРЗБ. Когда они говорят: «Вот придумали закон». — «А кто в него попадает? Давай узнаем. А ты в него попадаешь? — «Да». — «Похоже, тебе идет. А ты попадаешь? А давай спросим. А я, правда, попадаю под этот закон? А можно я попаду под этот закон? Можно мне звезду нашить? Какого цвета будет звезда? Можно мне желтую?» Это всё выглядит примерно так, когда люди выходят за запретительный закон, говорят: «Давай-давай, меня на него». Это как-то нелепо, глупо и непонятно, зачем это люди делают.
Государство найдет того, кого ему захочется наказать и без наших подсказок.
Л.Аникина
―
Расскажите более конкретно о вашем творчестве, ваших планах.
В.Обломов
―
Мои планы очень простые. Мы сняли недавно клип. И я сейчас занимаюсь тем, что его монтирую. Надеюсь, что через пару недель мы его выпустим. Так же у меня выйдет новый релиз в интернете. Будет новый сингл, новая песня. Я ее тоже написал, нужно будет закончен. 10 апреля у меня планируется концерт в московском клубе «16 тонн». Как только билеты появятся в продаже, пожалуйста, их покупайте, приходите на концерт.Подписывайтесь на мой канал в YouTube, там будет много интересного. Обломов его ведет.
Друзья, берегите себя, не бойтесь жить. И думайте всё время головой. И пусть обойдут вас все невзгоды и горести. Свободу политзаключенным! Свободу всем нормальным людям! И пусть зло не побеждает добро хотя бы чуть-чуть.
Л.Аникина
―
С наилучшими пожеланиями это был музыкант Вася Обломов. С вами была я, Лиза Аникина. После нас в 16 часов будет программа «На пальцах» с Ириной Воробьевым и Андреем Коняевым. В 17 — «Особое мнение» с Николаем Сванидзе. и в 19 — «Особое мнение» писателя Виктора Ерофеева.Подписывайтесь на канал, ставьте лайки, пишите комментарии, всего доброго, досвидания!
*ФБК -
организация, которую власти России считают иностранным агентом