Ева Меркачева - Персонально ваш - 2021-01-26
Е.Бунтман
―
Добрый день, в студии Евгений Бунтман, и персонально наша сегодня – Ева Меркачева, журналист газеты «Московский комсомолец», член Совета по правам человека при президенте России. И член ОНК Москвы. Здравствуйте, Ева.
Е.Меркачева
―
Здравствуйте.
Е.Бунтман
―
Давайте сначала разберемся с задержанными после Московской акции. Вы их посещали?
Е.Меркачева
―
Смотрите, на самом деле, сейчас ситуация пока сложная, потому что их должны развезти по спецприемникам. Но по последним данным некоторые спецприемники не принимают. Связано это с тем, что у них нет мест. Конечно же, никто не думал, что у них будет столько задержанных.
Е.Бунтман
―
1500 почти, да, я напомню.
Е.Меркачева
―
Речь о помещении в спецприемники идет только тех, кому вынесен административный арест судом. То есть, суд принял решение, что они нарушили закон. Собственно, вот тогда их отправляют в спецприемники. А разные сроки, нам даже Мосгорсуд предоставил данные, что в среднем это 7 суток, кому-то – 10 суток, есть 15 суток. Из чего исходили – сложно сказать, наверное, вкупе обстоятельства учитывали. Кто на сколько, по мнению судьи, провинился. В любом случае, повторюсь, среднее – это 7 суток. В принципе, это немного. Тем не менее, провести их в спецприемнике человеку, который никогда ранее не задерживался, весьма сложно, поэтому мы будем их обязательно навещать.У нас несколько в Москве спецприемников. Самый известный, наверное, №1 и №2. Кстати, в одном из них был Навальный, мы несколько раз навещали его, когда его задерживали. Будем надеяться и верить, что с ними все будет благополучно.
По итогам прошлых наших посещений спецприемников у нас был ряд претензий. В первую очередь речь касалась того, что питьевой режим не был обеспечен. В одном из спецприемников были… Я даже не знаю, как их назвать, кроватями их сложно назвать, но это и не нары… Такие лежанки, я помню, на которых просто торчали гвозди.
Е.Бунтман
―
Питьевой режим – это что? Вернемся…
Е.Меркачева
―
Питьевой режим – это то, что административно арестованные могли в любой момент пить нормальную воду, не из-под крана. И для этого подразумевается, что им должны выдавать кипяток, хотя бы кипяток. Но с кипятком там были проблемы, и мы зашли на одну из кухонь, где грелся кипяток. Честно говоря, были в шоке, что это происходило в таких кастрюлях… Я не знаю, из какого они века, из какого года эти кастрюли, на которых накипь была размером… Не знаю, толщиной не с палец, а гораздо больше. Мы обратили на это внимание, попросили их почистить эти кастрюли, а лучше – купить новые. И вообще лучше не кастрюли, а чайники.Е.Меркачева: Им никуда не будет деться от проверки и возбуждения уголовного дела
Е.Бунтман
―
Купили новые?
Е.Меркачева
―
На самом деле – да, стали покупать. Сначала жаловались, что у них нет на это бюджета. Но мы… Все время нужно говорить о публичности. Я помню, когда мы все это дело обнародовали, пошел процесс замены кастрюль на чайники. Не везде это произошло, будем откровенны, но, по крайней мере, сейчас где-то наливают чайники.Зачастую проблема этого питьевого режима бывает… Не знаю, как сказать мягко. По большому счету, если откровенно говорить, то это лень сотрудников, которые на любое обращение административно задержанных не спешат реагировать. Если человек говорит: «Принесите мне кипятка, я заварю чай», то это совсем не означает, что его ему сейчас принесут.
Е.Бунтман
―
Это лень или намеренная жестокость?
Е.Меркачева
―
Это не жестокость. Мне кажется, это такое халатное отношение просто само по себе. Конечно, у них там много забот, забот полон рот, разумеется. Тем не менее, мне кажется, первое, что нужно обеспечивать – это как раз вода. И вообще, дико, на мой взгляд, что у нас нет кулеров. А они могли бы быть в каждой камере. В больших камерах, по крайней мере. Это нормально совершенно. Я не считаю, что это дорого, что бюджет бы не потянул эту воду в кулере, к которой подходил бы административно задержанный и наливал бы себе столько, сколько нужно, воды.Ну вот, к сожалению, кулера у нас нет практически нигде. Это одна проблема. Повторюсь, кровати были не всегда в таком хорошем состоянии. И напомню про эту лежанку, я начала рассказывать, там из нее торчали гвозди. Причем торчали на такое достаточно большое расстояние, ощущение было, что там йоги должны спать, иначе не назовешь. Это было, честно говоря, настолько удивительно, что позволяли таким кроватям существовать. Мы тоже на это обращали внимание. Я помню, начальник этого спецприемника, женщина, сказала: «Вот, что же я буду делать, неужели мне самой нужно молотком эти гвозди вбивать?». Но это, на самом деле, не ответ руководителя. А руководитель должен искать решение. И я не верю, что наше ГУВД не может справиться с такой проблемой. Это, конечно, ерунда. Но повторюсь, это такая халатность, человеческий фактор, который есть везде.
Е.Бунтман
―
Вы говорили про спецприменики. Но большинство людей, очень многие задержанные после субботней акции, они до сих пор находятся в ОВД…
Е.Меркачева
―
Это разные категории, давайте определимся…
Е.Бунтман
―
Гораздо в худших условиях, спят на полу, не пьют, не едят…
Е.Меркачева
―
Давайте расскажу вам про разницу между этими учреждениями. Во-первых, всех задержанных доставляли только в ОВД, и ОВД-Инфо говорит, что это было около 1400 человек. Сложно было нам, членам ОНК, было вести такую статистику. И, наверное, действительно это было проще делать какой-то организации, которая занимается этим профильно. Разумеется, наши ОВД не были готовы к такому наплыву. Никогда у нас одномоментно столько не задерживалось. В ОВД есть специальные помещения для задержанных. Обычно при каждом ОВД это три таких комнатки, и в каждой комнатке может быть не больше трех человек.
Е.Бунтман
―
Обезьянники, как их называют?
Е.Меркачева
―
Назовем их так. Они называют их по-другому. Ну, это нормально. По большому счету, больше и не нужно, нет такого конвейера по задержаниям, слава богу. Я помню, мы пришли недавно с Бабушкиным Андреем Владимировичем, членом президентского Совета по правам человека, он и член Общественного совета ГУВД. В одно из отделений пришли, проверяли помещение для задержанных. Там не было никого. Мы так обрадовались. Хотя ОВД было по Арбату. Как бы центр Москвы, стоило ожидать, что там будет какое-то количество людей. Все комнатки были пустые! Мы были счастливы, повторюсь. А сейчас, представляете, вот этот наплыв. И они в каждую комнату пытались засунуть как можно больше людей, потому что просто невозможно было никуда распределить.Е.Меркачева: Увидели, что нет воды, а люди сидят уже несколько часов – ну придумайте что-нибудь
Разумеется, по всем ОВД пытались веерно размещать, другого выхода не было. Но все равно не хватало мест. И в итоге в некоторые комнаты набивалось по 10 человек.
Е.Бунтман
―
А почему иного выхода не было? Ведь нет никакой необходимости административно задержанных содержать 48 часов подряд в ожидании суда? Можно же протокол, отпустить через два часа…
Е.Меркачева
―
Вот эти все люди, о которых я говорю, они содержались до составления протокола. И мы как раз просили полицейских поторопиться с этим составлением.
Е.Бунтман
―
Не 48 часов же составлять протоколы.
Е.Меркачева
―
Смотрите, на 48 часов оставляли только тех, кто не имел при себе документов. И формулировка тогда была «для установления их личности». Они имеют право на 48 часов задержать. И те люди, которые непосредственно привлекались за нарушение. Либо за организацию митинга, либо за неправильно поведение во время митинга, либо за нападение сотрудников. И вот по этим статьям КоАП они привлекались, они остались там. Остальные все были выпущены практически в тот же день после составления протокола.
Е.Бунтман
―
Ну как, ОВД проспект Вернадского, там держали… Около полутора суток, по меньшей мере, без всяких нападений.
Е.Меркачева
―
Как они объясняют, что часть из них была без документов, поэтому они устанавливали личность. И, как они, опять же, говорят – не успевали из-за того, что много людей, просто эти протоколы писать. Представляете, там конвейер такой…
Е.Бунтман
―
Это все равно под копирку пишут.
Е.Меркачева
―
Ну а даже если под копирку, представьте, рука устанет писать. У нас же в общей сложности в суды попало на сегодняшний день 500 дел. Соответственно, 500 протоколов. Вот попробуйте их написать.
Е.Бунтман
―
Извините, что я перескакивая с одного на другое. Вы говорили, что у вас есть сведения, которые предоставил Мосгорсуд, сколько дел на нынешний момент.
Е.Меркачева
―
Смотрите, на нынешний момент… Они говорят, что поступило 440 дел об административных правонарушениях. Это статьи 20.2 и статья 19.3 КоАП. И они говорят, что к этому моменты суды арестовали 30 человек – это те, которые поедут в спецприемники. Спецприемники, специально созданные для административно арестованных людей. То есть, это не те, кого просто задержали, а по кому вынесено решение об аресте. Так вот, 30 человек – это уже, что называется, «клиенты» этих спецприемников. И еще там сказано про то, что вынесли штраф, причем очень варьируется сумма, там от 5000 до 250 000. Вынесли штраф… Я сейчас смотрю то, что пишет нам суд – 88 дел, я так понимаю. Нет, 64 человека получили вот эти штрафы. Разные штрафы. Говорят, что средний составил 10 000 рублей…
Е.Бунтман
―
Это штрафы без суток или в сочетании?
Е.Меркачева
―
Без суток. Это обычно… Они обычно делают или штраф, или административный арест. Там были ситуации, когда человек говорил: «Дайте мне лучше 10 суток, чем платить штраф в 50 000, я его не потяну». И это было объективно, потому что человек не работал. Или человек – студент. Ему проще отсидеть эти сутки… Кстати, это было всегда. Мы находили в спецприемниках людей, которые говорили, что они попали туда потому, что признались честно, что у них нет денег, и штраф платить они никакой не могут, и проще им побыть в спецприемнике.
Е.Бунтман
―
Что с несовершеннолетними задержанными? Столько было разговоров, что там одни дети пятилетние выйдут на митинги…
Е.Меркачева
―
Никаких пятилетних детей, конечно, не было. Совершенно, конечно, это не так, я не знаю, откуда это пошло. Были подростки. Средний возраст – лет 15, наверное.
Е.Бунтман
―
Сколько? Есть данные?
Е.Меркачева
―
Количество детей не могу вам сказать… Там же был особый порядок, и протоколы составлялись в первую очередь… Связывались с родителями полицейские, потом приезжал следователь из Следственного комитета, общался и с родителями, и с детьми, после чего их отпускали. А у нас как правозащитников какие были претензии, что все равно очень долго держали. В среднем это занимало 6 часов. Я помню, мы приехали 23 числа в ОВД Фили, нас туда не пустили. Но мы стояли у входа, и пока мы стояли – выпускали подростков. И мы с ними могли общаться. И с ними, и с их родителями, потому что одних их не выпускали. И все они рассказывали, что задержали их в два часа дня, а отпускали где-то часов в 8-8:30. Это много. 6-6,5 часов.Е.Меркачева: Никогда у нас одномоментно столько не задерживалось
Ну вот мы с ними общались… В принципе, подростки как подростки. Были 14-летние, 16-летние. С родителями их общались. Они все говорили… Наверное, так и есть. Но я, конечно, подвергаю сомнению. Все они говорили, что шли мимо, что просто прогуливались. Не всегда можно было поверить их рассказам…
Е.Бунтман
―
У них презумпция невиновности, во всяком случае, есть.
Е.Меркачева
―
Конечно. По крайней мере, рассказ двух девочек, которых задержали, мне показался достаточно объективным. И мама это подтверждала. По их словам, мама работает в ГУМе, и они шли к ней. Причем была договоренность, что они погуляют по магазину, купят каких-то себе вещей, посидят. И они прогуливались как раз с этого места окаянного, как его называют, и до места работы мамы, и по дороге их задержали. Мама даже показывала переписку, что вот они писали: «Мама, мы идем к тебе»… По крайней мере, так она говорит. И маме пришлось закрыть магазин, она говорит, что ее после этого, наверное, с работы выгонят, потому что она помчалась в отделении полиции, чтобы забирать двух девочек.Вот их позиция такая, хотя, по словам полицейских, в протокол это внесено, одна из девочек, скажем так, не по-доброму посмотрела на сотрудника Росгвардии. Вот это говорят родителям.
Е.Бунтман
―
И он был травмирован этим, по всей видимости.
Е.Меркачева
―
Я не знаю, видимо, какой она ему моральный вред нанесла. Вряд ли физический взглядом.
Е.Бунтман
―
Кто знает. За такое уголовное дело дают, за недобрый взгляд.
Е.Меркачева
―
Это было внесено в это постановление, в протокол. Но вот мама девочек активно защищала, считала, что они попались под горячую руку. Были другие истории..
Е.Бунтман
―
Ева, я вас хотел спросить про одну конкретную историю. В ОВД Мещанское попал мальчик 15 лет, я только знаю имя Саша проскакивало, не знаю, так это или нет, которого не отпускали, потому что у него родители в отъезде. Известна ли вам его судьба.
Е.Меркачева
―
То, что отпустили – это однозначно. Во-первых, передавали все вот эти сигналы о несовершеннолетних, мы в тот же день передали уполномоченному по правам ребенка. И там действительно выезжала она, забирала, выводила детей. Так что, думаю, никаких проблем с этим не было. Но действительно были ситуации, когда выяснялось, что родители в данный момент либо заняты, кто-то ушел в смену дежурить…
Е.Бунтман
―
Там мальчик проживал с бабушкой, а у бабушки истек срок доверенности, так бывает, такой был случай.
Е.Меркачева
―
Знаете, сейчас надо заняться этой историей и проверить. Потому что может быть – я надеюсь, что этого не произошло – его поместили в центр для несовершеннолетних. Такое случается, когда родители не приезжают, и тогда дети дожидаются решения по их поводу в подобных центрах. Но, надеюсь, что нет.
Е.Бунтман
―
Ну ОНК, я тогда попрошу вас проверить…
Е.Меркачева
―
Жалко, что фамилию мальчика не знаем.
Е.Бунтман
―
Я в любом случае не могу ее в эфире говорить, потому что речь идет про несовершеннолетнего.Е.Меркачева: Любой может написать любому сидельцу Кремлевского централа письмо, оно быстро достаточно дойдет
Е.Меркачева
―
Но если вдруг узнаете – говорите, тогда, мы проверим. Но что мне в данном случае понравилось, на задержание детей очень быстро реагировали все наши ведомства, службы. И когда мы обращались, говорили, что там еще остались дети, скорее всего, тут же была какая-то реакция. Но, повторюсь, это отнюдь не отменяет то, что держали в некоторых ОВД по 6 часов. Вообще мы выделили ряд ОВД, которые, на наш взгляд, очень нехорошо себя проявили.
Е.Бунтман
―
Давайте их назовем.
Е.Меркачева
―
Давайте. ОВД Фили-Давыдково, Головинский ОВД, кстати, тот самый ОВД, где там жуткую историю рассказали. И фигурант этой истории не хочет, чтобы его фамилия вспывала, хочет поскорее это забыть. Когда его привезли на суд, он нам сообщил, что он очень хочет в туалет. И его не водили в туалет, поэтому он терпеть не может. Судья даже немножко обалдела от этой информации. Но я вот как бы… Почему они это сделали? Вряд ли это намеренная жестокость. Я сомневаюсь.
Е.Бунтман
―
Халатность опять?
Е.Меркачева
―
Я не знаю. В данном случае не знаю. Просто я уже слышала про это ОВД очень много всего нехорошего. Из чего следует сделать вывод, что там как-то распоясались сотрудники. И смотрите, мы заметили такие системные проблемы, которые в обычном порядке незаметны. То есть, задерживают человека, он один сидит в этом помещении и более-менее не жалуется, принесут сухпаек ему – и все нормально. А тут, когда массово был наплыв, все заметили, что нет ни матрасов, ни подушек, чтобы переночевать. Мы поняли, что если не поторопить с этими сухпайками, никто кормить вообще не будет.
Е.Бунтман
―
Это не в первый раз. После летних протестов то же самое было.
Е.Меркачева
―
Да… Ну, не так, наверное, это было очевидно. И мне почему-то казалось, что на этот раз, я так думала, что все понимали, что будет 23 января, полицейские подготовятся. Они, как мне показалось, получили установку на вежливое обращение. И по сравнению с прежними нашими акциями они обращались сейчас лучше. По крайней мере, так говорили мне задержанные.
Е.Бунтман
―
С уже задержанными, вы имеете в виду?
Е.Меркачева
―
Да. Они обращались максимально корректно. Не было тыканий, каких-то оскорблений. Это не означает, что так везде было. По крайней мере, с теми, с кем я пообщалась, мне говорили вот так. Но при этом они халатно поступили, не обеспечив свои отделения водой, не проверив, сколько у них сухпайков, матрасов, подушек. То есть, все бытовые условия не смогли привести в надлежащий вид. Наверное, потому что как бы руководство про это не сказало, а они не подготовились. Всегда очень плохо, когда у нас нет… Способности самостоятельно мыслить руководителям подразделений, руководителям конкретных ОВД, быстро принимать решения. Вот увидели, что нет воды, а люди сидят уже несколько часов – ну, придумайте что-нибудь. Я помню, в прошлые разы у нас была там даже совершенно, мне кажется, милосердная история про то, как полицейские побежали в магазин и сами купили бутилированную воду. И раздавали ее. Вот это действительно по-человечески. Неважно, кто, за что задержан. Вот люди сидят давно, хотят пить – дайте им попить.А в этот раз в некоторых ОВД говорили: «Пейте из крана». Воду из крана.
Е.Бунтман
―
Возможно, это было показательно, опять же?
Е.Меркачева
―
Не думаю. Мне кажется, просто потому, что они не получили каких-то установочных данных. И они очень боятся проявлять такую самостоятельность в решении каких-то проблем, поскольку история серьезная… И они решили, что они вот… Ровно по приказу будут действовать. Раз не сказало начальство ничего про сухпайки, воду и матрасы – значит, это неважно. Значит, другое важно. Вот начальство сказало говорить вежливо – давайте на это бросим силы. Всегда у нас как-то не до конца все проработано. Но, я думаю, что по итогу мы составим такой отчет. И все-таки… Не знаю, нагоняй дадут тем, кто вовремя не сообразил и тем, кто держал задержанных без воды, еды, без спальных мест.
Е.Бунтман
―
Или, наоборот, нагоняй дадут тем, кто… Вы знаете, тут такая история последних нескольких часов с господином Хинштейном, который сначала вступился за гражданку Юдину, которую ударил… Все видели, наверное, это видео. Жестоко ударил ногой полицейский. И потом Хинштейн написал, что забрал свое заявление, дескать, был прав – опасность исходила, возможно, от этой женщины. И так далее. Вот ваше отношение к этой истории?
Е.Меркачева
―
Слушайте, он поступил как политик. Не больше, не меньше.
Е.Бунтман
―
Одернули, наверное? Позвонили и одернули.
Е.Меркачева
―
Либо же сам подумал. Понимаете, по моим ощущениям сейчас идет битва.
Е.Бунтман
―
Между кем и кем?
Е.Меркачева
―
Мы даже не будем сейчас говорить, мы все всё правильно понимаем. И как бы в таких боях все средства хороши. Поэтому считается… Некоторые вообще говорят, что всего одна женщина на всю страну – этого мало. Если сравнивать с прошлыми акциями, наверное, этого действительно мало, потому что тогда у нас было много избитых людей…Е.Меркачева: На все, что нам говорят силовики, мы говорим: «Покажите нам доказательства»
Е.Бунтман
―
И сейчас их много, сейчас среди них есть журналисты…
Е.Меркачева
―
Собираем данные, пока не имеем точной картины. Из того, что мои коллеги, что я видела, у нас был мужчина, у которого был то ли вывих руки… Причем он говорил точно, что он получил, когда его тянули полицейские, но руку он вывихнул. И надо сказать, что полицейские его отвезли в травмпункт, отвезли еще в больницу, наложили все, что можно. И когда мои коллеги просили с учетом того, что человек получил травму, отпустить его, не составлять никакие протоколы, полицейские пообещали это сделать. То есть, они как бы нормально отнеслись, по человечески. И таких как бы жестких историй не было.
Е.Бунтман
―
Глава СПЧ, я вас в нескольких ипостасях буду спрашивать. Сначала ОНК, а теперь мы перешли к ипостаси СПЧ. Господин Фадеев сказал, что не видит вообще никаких нарушений со стороны правоохранителей. Избитые журналисты, коллеги наши, в Москве, не только в Петербурге, получали дубинками. Разбитые головы, кровища, в том числе…
Е.Меркачева
―
Он же до сих пор не собрал еще полностью информацию…
Е.Бунтман
―
Но поторопился заявить об этом, тем не менее.
Е.Меркачева
―
Не знаю, как это произошло. Скорее всего, просто позвонили и сказали: «Скажите, прокомментируйте хоть что-то». Мы до сих пор сейчас еще дополучаем информацию, она доприходит. Мы не имеем полной картины. И я не исключаю, что в ОВД люди сидят еще, которых мы не знали… Не те, о которых мы заявили, о которых знаем ОВД-Инфо, а совершенно еще дополнительные. Поэтому нам еще для того, чтобы создать полное восприятие реальности, надо еще день или два. Тогда будет понятно. Но самое главное, когда людей по спецприемникам развезут, мы тогда сможем с ними поговорить и уже у них непосредственно выяснить. Смотрите, в спецприемники попадают, повторюсь, те, кого суд туда отправил. Соответственно, у них нарушения такие достаточно грубые по сравнению с остальными. И как раз у тех, кто совершил грубые нарушения, у них и больше всего претензий. Вот они обычно показывают синяки, сломанные руки или что-то еще. Вот пообщавшись с ними, мы поймем, все ли с ними в порядке. Может быть, у них не будет никаких претензий. Скажут: «да, не согласны…».
Е.Бунтман
―
Поправлю: те, кого обвинили в том, что они совершили нарушение. Вы же знаете, что по-разному бывает.
Е.Меркачева
―
Но по практике говорю, когда мы после подобных акций идем в спецприемники, вот там мы получаем основное количество жалоб. Они обижены, во-первых, если остальными как-то прошло, поговорили и отпустили, то их поместили, арестовали на 10 суток, 15… А вдруг еще кому-то помимо ареста вдогонку и штраф дали. Они, конечно же, обижены, они заявляют обо всех нарушениях, которые происходили. Вот тогда мы будем иметь полную картину. Пока с этим всем работаем…Я еще вернусь к своей ипостаси как члена ОНК, что мне кажется, мягко говоря, странным… А если уж откровенно говорить, это нарушение серьезное, мы будем требовать ответа от ГУВД, от МВД. Мы приезжали в некоторые подразделения, а нас туда не пускали, членов ОНК, говорили, что там план «Крепость» введен. Непонятно было вообще, что это за план «Крепость», потому что одно дело – если бы мы приехали и увидели, что там толпа людей стоит, которая осаждает это ОВД, что-то скандирует.. Не знаю, что-то такое должно происходить.
Нет, никого не было. Были члены ОНК, были депутаты Мосгордумы, были еще муниципальные депутаты. Больше никого. Приходили иногда родственники.
Е.Бунтман
―
Вас обязаны пускать по закону в ОВД?
Е.Меркачева
―
Так вот…
Е.Бунтман
―
Обязаны?
Е.Меркачева
―
Я говорю, закон об ОНК ничего не говорит о том, что нас могут не пускать в какие-то… Во время каких-то плановых мероприятий. То есть, объявить они могут какой угодно план, но пустить они нас должны. Мне кажется, даже если захвачено ОВД террористами, члены ОНК имеют право прийти и попробовать провести переговоры. Мы же общественники. Мы те самые третейские судьи, которые пытаются помирить, с одной стороны, одних и других. Какой-то диалог чтобы был налажен.
Е.Бунтман
―
Жаловаться будете?
Е.Меркачева
―
Напишем обязательно в ГУВД, потому что я считаю, что на план «Крепость» не должны распространяться действия членов ОНК. Мы должны проходить. Мы ничем бы не навредили полиции. Это глупо. Мы наоборот зачастую указываем. В некоторые отделения когда приходили, полицейские к тому времени не подумали, что можно раздать сухпайки. Потом они согласились, что прошло больше 3 часов, человеку полагается поесть. И нашлись эти сухпайки, у некоторых их было даже достаточно. И они их раздали. То есть, если бы правозащитники не напомнили, то полицейские бы думали, что им не полагается, задержанным людям, никакая еда.
Е.Бунтман
―
Да, Ева, простите, пожалуйста, нам нужно прерваться на несколько минут. Ева Меркачева, журналист газеты «Московский Комсомолец», член Совета по правам человека при президенте России у нас в эфире. Через несколько минут продолжим и про задержанных, и про Навального, и про Ярмыш, и про всех остальных будем говорить.НОВОСТИ
Е.Бунтман
―
Это программа «Персонально ваш» и ее гость Ева Меркачева, , журналист газеты «Московский Комсомолец», член Совета по правам человека при президенте России. Мы обещали поговорить про журналистов, и поговорим, потому что были журналисты… Избивали и в Москве журналистов, журналистов задерживали безосновательно в Петербурге, там совсем была дичь, конечно, в Петербурге, где требовали аккредитацию. Что с этим, какая ваша общая оценка?
Е.Меркачева
―
Смотрите, на самом деле мы несколько раз заседали, у нас есть профильная комиссия по свободе слова и правам журналистов при СПЧ. И мы несколько раз заседали, говорили на тему прав журналистов при освещении митингов. И тут какая проблема. Знаете, что нам говорит полиция и Росгвардия? Если журналист, в общем, смешивается с толпой и выкрикивает какие-то лозунги, то его права как журналиста заканчиваются, говорят они. На него не распространяется закон о СМИ, он становится обычным гражданином. Поэтому журналисты должны себя отделять от тех, кто шествует, от митингующих…Е.Меркачева: Не исключаю, что в ОВД люди сидят еще, которых мы не знали
Е.Бунтман
―
Окей, но журналисты, которых били и задерживали, там были жилеты даже желтые. Камеры, жилеты.
Е.Меркачева
―
И мы как раз обращались накануне всех события, говорили: «Товарищи журналисты, старайтесь, чтобы у вас было при себе редакционное удостоверение, заявка от редакции на выполнение вашей работы…».
Е.Бунтман
―
Она не обязательна, если что, по закону. Удостоверение прессы, никакой заявки не нужно.
Е.Меркачева
―
Конечно. Это так, на всякий случай, от дурных правоохранителей, есть и такие. Чего уж скрывать, есть разные. Тем не менее, мы увидели, что нарушения были. Самая жесть была – журналист «Медузы» Кристина Сафонова, которая два удара получила. Травма у нее, кстати, засвидетельствована, насколько я понимаю. И это теперь в распоряжении ее издания. И журналист «Новой газеты» Елизавета Кирпанова.
Е.Бунтман
―
Она тоже получила удар дубинкой.
Е.Меркачева
―
Я сейчас перечислю города, которые, на наш… По результатам нашего мониторинга, в которых были нарушения прав журналистов во время освещения митинга. Это Питер, Хабаровск, Москва, Махачкала, Псков, Ставрополь, Курск, Самара, Уфа, Воронеж, Новосибирск, Владивосток, Казань, Благовещенск, Красноярск, Чебоксары и Ярославль.
Е.Бунтман
―
Проще перечислить там, где не было.
Е.Меркачева
―
Может быть. Но я все-таки назвала эти города, потому что там были сложные ситуации. Всего в Питере задержали 16 журналистов, то есть, Питер у нас – лидер…
Е.Бунтман
―
И они прямо были в жилетах, есть видео, где Давида Френкеля, нашего коллегу из «Медиазоны» задерживают…
Е.Меркачева
―
Получается, что нарушения были практически… в 40, по-моему, городах… А, нет, прошу прощения, мы посчитали – 40 нарушений было. 40 персоналий, 40 представителей разных изданий в итоге считают, что их права были нарушены. Что мы сделали? Мы, на самом деле, подготовили обращение официальное. Даже это не обращение, а заявление от нашей профильной комиссии при СПЧ в Росгвардию и в МВД. Мы просим, во-первых, првоерить эти два случая, которые произошли с журналисткой «Медузы» и «Новой газеты», на предмет уголовного состава.
Е.Бунтман
―
Воспрепятствование деятельности журналиста.
Е.Меркачева
―
И плюс, нет, всех остальных тоже на воспрепятствование журналистской деятельности. Это тоже, кстати, статья Уголовного кодекса, 144. Что касается двух журналисток, которые избиты, там уже не только 144 статья, там, на самом деле, надо будет исходить из тех травм, которые они получили.
Е.Бунтман
―
Превышение полномочий, нанесение телесных повреждений.
Е.Меркачева
―
Да, там все гораздо серьезнее. Пока мы ответа не получили. Мы это отослали, мы все вместе совещались единогласно по поводу того, что журналистов, конечно, не просто трогать нельзя… Знаете, нас обвиняют, что мы считаем, что журналисты – это какая-то особая каста. На самом деле, я считаю, что журналисты – это особый вид власти, как раньше четвертой властью называли. По крайней мере, народ, общество их делегировало для того, чтобы они освещали, что происходит. Поэтому журналист при исполнении – это такой объект, на который никто…Е.Меркачева: Столько видеокамер, сколько было на этих мероприятиях, не было никогда
Е.Бунтман
―
По петербургскому опыту мы выяснили, есть видеозапись, где задерживают журналиста как раз, потому что он не принадлежит ни к Первому каналу, ни к ВГТРК, ни к «Комсомольской правде». И, по всей видимости, разные журналисты бывают, потому что не знаю, как вам показалось, мне показалось, что это была установка – задерживать журналистов целенаправленно.
Е.Меркачева
―
Я не думаю, что была установка, на самом деле. Я прямо уверена, что этого не было. Но опять же, нам говорят, что некоторые из тех 40 задержанных вроде бы сливались с толпой и сами что-то кричали, скандировали.
Е.Бунтман
―
Ну это прям ложь, там видно, что они…
Е.Меркачева
―
Тут надо разбираться. И мы априори стоим на защите прав журналистов, и на все, что нам говорят силовики, мы говорим: «Покажите нам доказательства». Мне кажется, столько видеокамер, сколько было на этих мероприятиях, не было никогда. Обратите внимание, снимали все.
Е.Бунтман
―
Они скажут что-нибудь про запотевшее забрало опять.
Е.Меркачева
―
Снимали из окон домов, снимали сами полицейские, снимали росгвардейцы. Все все снимали. Поэтому мне кажется, видеоматериалов, чтобы доказать преступление если оно есть, достаточно.
Е.Бунтман
―
История с омоновцем, который в Петербурге ударил ногой женщину, ваша оценка личная? Как члена СПЧ?
Е.Меркачева
―
Совершенно жутчайшая история, и сейчас все обсуждают тот факт, что он пришел, извинился, представился он все-таки. Говорят, что до сих пор его имя неизвестно. Он представился. Сказал, что его зовут Коля.
Е.Бунтман
―
Это не очень представление. Сама Юдина в более поздних интервью говорит, что он был в маске, и она не может понять, он был это или нет.
Е.Меркачева
―
В маске сейчас все, понимаете. Коля, может быть, боялся ее заразить или заразиться сам.
Е.Бунтман
―
Колю нужно наказать?
Е.Меркачева
―
Может быть, Коле было стыдно. Слушайте, на мой взгляд не нужно гадать и не нужно никаких проверок, чтобы понять, что он превысил абсолютно точно свои должностные полномочия, что он нанес вред. И не исключено, что там есть какие-то тяжкие травмы. Насколько я понимаю, еще будет обследование. Вдруг там повреждены какие-то органы, грудная клетка и так далее. То есть, это серьезная история. Извинился он, не извинился, это уже дело десятое. У нас есть ряд статей, по которым принесение извинений недостаточно для того, чтобы уголовное дело не возбуждалось. Поэтому я думаю, что здесь серьезная история. И им никуда не будет деться от проверки и возбуждения уголовного дела. Опять же, решать это следствию, мы на этом примере посмотрим.Понимаете, наша задача – отследить нарушения и преступления с обоих сторон. Вот чтобы с обоих сторон все было в итоге по-честному. Чтобы и те, кто нападали на сотрудников, если кого-то избили из сотрудников жестко, чтобы по их поводу была проверка и, если надо, возбуждение уголовного дела. И тех, кто нападали на людей митингующих – тоже. Неважно, кто совершил преступление – это преступление. Нам все время пытаются внушить, что дело зависит от страны, от того, кто и при каких обстоятельств. Нет, это ерунда все. Преступление – оно и есть преступление. Убийство – оно и есть убийство. И неважно, кто в этот момент был, в толпе был или наблюдал за толпой, разгонял толпу… Слава богу, у нас без убийств обошлось. Я просто в качестве примера вам говорю. Поэтому – это преступление.
Е.Бунтман
―
Ева, а вы общались с людьми, которым сейчас предъявили уголовное обвинение? Вдруг вы общались… Вот есть Есенов, не знаю, как правильно ударяется фамилия, которого называют одним из людей, против которых возбудили уголовное дело.Е.Меркачева: Судья даже немножко обалдела от этой информации
Е.Меркачева
―
По нашим данным – возбудили, но пока еще точно неизвестно. Он находится на Петровке. Сейчас, чуть ли не в этот момент, я понимаю, будет вынесено решение по его поводу Пресненским судом. Тогда мы поймем. Если будет возбуждено уголовное дело, его в спецприемник не отправят, он останется в ИВС, и ему будет избираться мера пресечения. В лучшем случае его отправят домой под подписку, под домашний арест, в худшем случае – поместят в СИЗО.
Е.Бунтман
―
Давайте в оставшиеся 20 минут по персоналиям пройдемся. С Алексея Навального начнем. Он сейчас в «Матросской Тишине». Что о нем известно об условиях содержания? Есть ли какие-то новости?
Е.Меркачева
―
Новостей никаких нет. В СИЗО жизнь однообразна, она проходит совершенно всегда спокойно. Могу сказать, что выбор именно этого изолятора был, наверное, самый правильный и ожидаемый.
Е.Бунтман
―
Правильный для кого?
Е.Меркачева
―
Для всех. На мой взгляд, это лучшее СИЗО в стране, это я говорю по итогам девятилетнего мониторинга…
Е.Бунтман
―
Из области «есть и хорошие новости»
Е.Меркачева
―
Ну, грустные и хорошие новости. Я мониторю 9 лет наши места принудительного содержания, и я скажу, что это лучший изолятор. Он маленький, в нем есть эта замечательная особенность, когда изолятор такой компактный, там даже сотрудники знают всех поименно, привычки этих заключенных. Они знают сложности, с которыми те сталкиваются, их истории болезни. И это очень хорошо, в большом изоляторе подобного ожидать ни от кого не приходится. А там порядка 80 человек. В свое время в этом изоляторе сидел патриарх криминального мира Япончик, там сидел наш такой…
Е.Бунтман
―
Ходорковский там сидел.
Е.Меркачева
―
Да. Там сидел бизнесмен Полонский, там сидел блогер Эрик Давидыч. Там сидел министр экономики Улюкаев, там его навещали. Огромное количество персонажей, чьи дела были знаковые для современной криминальной России, они оказывались там. Это люди со статусом, люди с, так скажем, с заслугами перед Родиной. Многие там были с научными степенями. Поэтому там такая публика, я вам скажу, интересная.
Е.Бунтман
―
Не уверен, что Алексея Анатольевича это утешает.
Е.Меркачева
―
Ну, мы говорим как есть. Камеры там все одинаковые. И поэтому про то разговоры, что есть камера похуже какая-то адская, а есть ВИП-камера – это все ерунда. Я прошла Кремлевский централ от начала до конца, благо, что он маленький. И там совершенно одинаковые камеры. Они стандартные, в каждой есть телевизор, холодильник. Они одинаковые. Нет такого, что в одной камере огромный экран, а в другой камере – старенький приемничек, который у наших бабушек можно найти. Нет, все стандартные, все хорошего качества. Камеры чистые, светлые. Не знаю… Есть библиотека, есть спортзал, что замечательно. Он работает, заключенные могут записаться в очередь. Услуга платная. Не помню, сколько стоит, но это какие-то приемлемые деньги.В этом изоляторе работает «электронное письмо», это очень здорово.
Е.Бунтман
―
А почему письма Навальному не приходили так долго?
Е.Меркачева
―
Там был сбой. С чем он связан…
Е.Бунтман
―
С Навальным, видимо.
Е.Меркачева
―
Да-да-да. Произошел технический сбой. И если бы вы попытались отправить через сайт ФСИН отправить электронное письмо, вам выходила бы такая… Такое объявление, что «из-за технического сбоя пока временно отправка невозможна». То ли был большой наплыв желающих написать письмо, то ли специально так сделали, чтобы это наплыва не было. Понимаете, как это все обрабатывать? Центр там один. Если цензору придется тысячи писем в день, и он их будет читать… тем более, что письма могут быть однообразные. Но все остальные заключенные, которых 80 человек, они тоже хотят письма из дома получить. Так вот, они из-за того, что цензор будет увлечен этой перепиской, не сможет прочитать их письма. Это не выход. Все письма должны в равный промежуток времени…
Е.Бунтман
―
У меня не получается пока пожалеть цензора, к сожалению.Е.Меркачева: Мы выделили ряд ОВД, которые, на наш взгляд, очень нехорошо себя проявили
Е.Меркачева
―
Собственно, да, это их проблема. Я тоже считаю, что если нужно, должно быть 2-3 цензора. Но там есть свои сложности. Всякие технические вещи, не буду углубляться. Но, видимо, провис из-за количества… Либо специально.
Е.Бунтман
―
Сейчас восстановилась функция?
Е.Меркачева
―
Восстановилась функция. Поэтому любой человек может написать любому сидельцу Кремлевского централа письмо, оно быстро достаточно дойдет, если только следовать НРЗБ постановлению о том, чтобы вся переписка проходила через него. Такие истории у нас были, пример с Фургалом, который в Лефортово не получал обычных писем. Кстати, в Лефортово нет услуги электронного письма, там только почтовые. Он не получал их только потому что следователь принял на себя функции цензора. Такая история тоже бывает. Я не знаю, как будет в случае с Навальным, но адвокат, наверное, в ближайшее время скажет, сколько писем он получает. Если он их не получает, значит, цензором выступает следственный орган. Не очень понятно в данном случае, какой следственный орган. Но я думаю, что письма доходят.Библиотека там, повторюсь, неплохая. За счет чего она формировалась? За счет тех очень продвинутых сидельцев, которые там были. Каждый из них, когда уезжал, оставлял всю свою библиотеку, которая накопилась у него, те книги, которые им родные пересылали, которые он сам покупал через электронную услугу. Все они оставляли эти книги, поэтому там замечательная библиотека, прямо уникальная.
Так что, что там можно делать? Можно читать. В каждой камере есть настольные игры. Даже если где-то нет, можно попросить, приносят шашки, шахматы. Здесь все зависит от сокамерника. В ближайшее время он у него появится.
Вообще в таких изоляторах, как бы…
Е.Бунтман
―
Может, не появится. 28 – апелляция на арест..
Е.Меркачева
―
Как бы хороши ни были сами СИЗО, все определяет тот момент, кто у тебя сосед. Вы все время с ним на очень крошечной территории, все время находитесь вместе. Там все, все звуки, которые издает сосед, все запахи, когда он просыпается, как он ест, какой он любит канал смотреть, плачет ли он, шумит. Это все сказывается. Обычно в Кремлевском централе сидят по трое. Будет два соседа еще. И вот надо, чтобы они между собой не конфликтовали, в первую очередь. А во вторую очередь – нашли общий язык. Если находят – можно сидеть достаточно продолжительное время, и это не будет уже мучительно. Не знаю, как будет с соседом Навального, как получится. В любом случае, выбор изолятора, на мой взгляд, правильный, потому что это лучшее СИЗО, условия там действительно приемлемые. Плюс там все современные услуги, которые только есть у нас в следственных изоляторах, там присутствуют.
Е.Бунтман
―
Про Киру Ярмыш я хотел спросить. К ней приходят сотрудники Следственного Комитета в последние два дня и пытаются ее допросить без адвоката, адвоката не пускают к Кире Ярмыш, пресс-секретарю Навального.
Е.Меркачева
―
Смотрите, она же не в СИЗО?
Е.Бунтман
―
Она в спецприемнике, она получила 7, если мне изменяет память, суток.
Е.Меркачева
―
Сразу скажу, я не юрист, поэтому не знаю, как должна проходить процедура допроса и опроса в спецприемнике.
Е.Бунтман
―
С адвокатами, как любые процедуры.
Е.Меркачева
―
Да, как любые процедуры. Поэтому я уж тут не знаю. Знаете, как иногда они делают, следствие. Они говорят, что оповестили адвоката, но он откликнулся или не посчитал нужным прийти. Всех обстоятельств не знаю в данном случае. У нас вообще с адвокатами была проблема в последнее время, потому что из-за ограничений…
Е.Бунтман
―
Как раз хотел спросить. У вас вышла вчера большая статья, у МК на сайте появилась. Про снятие ограничений, которые со вчерашнего дня произошли. Какая сейчас обстановка?
Е.Меркачева
―
Ограничения сняли со вчерашнего дня, слава богу, потому что все, что было – это жесть. Люди в большом напряжении были, адвокаты нервничали, правозащитники переживали. Смотрите, что у нас было до этого. Все общения адвокатов, следователей и членом ОНК проходили в комнатах краткосрочных свиданий через стекло. И было удивительно, когда мы устали принимать жалобы от следователей, никогда не было такого. Сидели недавно в Бутырке, разговаривали с человеком, который к нам обратился. А в соседней «будочке» сидят адвокат и следователь, они друг к другу жмутся, у них следственные действия. И следователь выходит, женщина, говорит: «Это невозможно, как мы можем следственные действия проводить». Общаются они через телефонную трубку, там даже два стекла. Она говорит: «Сначала я говорю в трубку заключенному, потом передают трубку защитнику, защитник говорит с ним, потом опять трубку ей…». И в итоге они не поймут, кому он неправильную информацию передает. Он адвокату может сказать одно, ей сказать другое. Просто не понимают, о чем они говорят. Действительно, это невозможно.Тем не менее, следственные действия они не отменяют, в таком режиме они общаются. Тем более, невозможно в этой будочке вдвоем находиться. И эта женщина-следователь была так расстроена… И то, к чему мы призывали, что не произошло, но по-прежнему актуально. Мы просили, чтобы на период, когда введены ограничения, чтобы приостановили следственные действия, уголовные дела, людей выпустили на это время и вообще рассмотрение уголовных дел приостановили.
Е.Бунтман
―
Если не тяжкие дела – нормально.
Е.Меркачева
―
Конечно, речь не о тяжких. Вот давайте, раз сплошные ограничения, давайте этих людей отпустим под домашний арест, под подписку. И приостановим расследование преступлений, в которых они обвиняются. Это нормально. Я не говорю о том, что ряд совершенно не тяжких преступлений не обязывал никогда арестовывать этих людей, тем не менее, они арестованы непонятно почему.Я недавно писала про пранкера, который пошутил насчет коронавируса. В московском метро в вагоне…
Е.Бунтман
―
Известная история, тяжкое наказание.
Е.Меркачева
―
Слушайте, он год сидит в той же Бутырке. Год. Я сначала, когда увидела, глазам не поверила. Год расследуется вот это хулиганство! Год. Никто не пострадал, ничего не произошло. Да, шутка неуместная, шутка глупая, кто-то называет ее жестокой. Но год сидеть в СИЗО… У него ребеночек дома маленький только родился перед его арестом, он его не видел. Нет свиданий, звонков, ничего нет. Он сидит год за эту шутку. Слушайте, это несоразмерно. Кто-то сказал: «Это теперь следствие над ним так пошутило». Давайте будем думать о том, что все должно быть соразмерно. И да, мы таким образом напугаем каких-то пранкеров, они не посмеют шутить на тему коронавируса. Но достаточно было гораздо меньшего наказания. Задержали бы, в спецприемник бы посадили, в СИЗО побыл бы месяц – все, отпустите. Год. Непонятно, когда это закончится еще.Е.Меркачева: Я не верю, что наше ГУВД не может справиться с такой проблемой
Е.Бунтман
―
Навальный оказался в «Матросской Тишине» по обвинению, которое не предусматривает вообще примерно ничего, там же дырка в законе.
Е.Меркачева
―
Тут сложно сказать, это же идет сейчас большой замес.
Е.Бунтман
―
Не имеющий никакого отношения к кодексам очень часто.
Е.Меркачева
―
Идет большой замес. Наше, мне кажется, с вами такое право – смотреть на это свысока, что называется. И просто следить за нарушениями прав конкретных граждан, чтобы не пострадали люди, которые не столь известны, о которых не говорят, за которых точно никто не вступится. Только мы с вами можем их обсудить в эфире.
Е.Бунтман
―
Известных и неизвестных в равной степени. Так что можно со вчерашнего дня? Что открылось в СИЗО?
Е.Меркачева
―
Давайте по пунктам. У нас разрешены краткосрочные свидания. Они были запрещены, сейчас разрешены. Но имейте в виду, что такие свидания проводятся после того, как на них дал добро следователь. Это огромная проблема. Сегодня я получила удивительное письмо, мне прислали как члену СПЧ коллективное письмо от женщины из 6-го изолятора. Его же они направили Володину и Матвиенко. И там подписалось огромное количество женщин, и они говорят про свидания. Они говорят, что следователи не разрешают свидания, потому что обычно это происходит в качестве… такого торга. Они говорят: «Признаешь вину – звонки разрешу, не признаешь вину – так и будешь без звонков и свиданий». И они описывают, что следствие иногда идет годами, и они все это время не могут общаться со своими близкими. Отсюда эти нелегальные телефоны.У нас недавно была история, когда женщину из 6-го изолятора посадили в карцер за телефон. У нее нашли в камере телефон, бросили туда. К ней пришли, стали разбирать на комиссии: «Как же так, нехорошо, вы нарушили закон». Она говорит: «Да, я нарушила закон. Знаете, я сейчас из карцера выйду… Я согласна на карцер, чего уж там, виновата. Но я из карцера выйду, и я сделаю все возможное, чтобы достать новый телефон, потому что у меня дома трое детей маленьких, и я должна знать, что с ними происходит. Следователь свидание не разрешил». И звонить детям он ей не разрешил. «Я из кожи вон буду лезть, но мне нужно знать, что дети живы, что они не болеют». Вот об этом они нам написали.
Когда была пандемия, даже те редкие свидания, которые разрешал следователь, например, тем, кто соглашается. Или ситуация совсем в зоне публичного внимания, и тогда следователь, чтобы не выглядеть садистом, разрешал. Так вот, они были невозможны из-за введенных ограничений, все было приостановлено. Вот сейчас их вернут. Я призываю следователей давать на фоне этого разрешения на свидания.
Можно теперь вывозить заключенных в суды. Они очень жаловались по этому поводу, потому что либо было через ВКС, либо их даже не вызывали, не информировали, что у них заседание по продлению ареста. Автоматически судьи продлевали. Это безобразие, потому что человек хочет сказать что-то суду, хочет быть на суде, в глаза посмотреть всем. Это нормально.
Разрешены теперь передачки. Передачки были под запретом. Был период, когда и посылки были запрещены, и это ужасная история. У нас тогда многие худели, многие практически ничего не ели, особенно, когда речь шла о вегетарианцах. У нас в Лефортово есть вегетарианка… И когда были запрещены посылки и передачи, в интернет-магазина в Лефортово нет, то вот она сбросила какое-то жуткое количество килограммов. И мы, когда ее увидели, мы ее просто не узнали. Сейчас все в порядке, слава богу.
Теперь передачки разрешены, но передать их можно, записавшись в электронную очередь. Там с промежутком в полчаса.
Разрешены будут общение членов ОНК с заключенными без стекла. То есть, мы будем в амуниции, но это без стекла хотя бы. Потому что со стеклом через телефонную трубку невозможно.
Е.Бунтман
―
Адвокатам тоже можно будет?
Е.Меркачева
―
Судя по всему – да. Это будет распространяться и на адвокатов, и тогда, наконец, будет закон об адвокатуре соблюдаться. Есть же адвокатская тайна. Как ее можно соблюсти, когда вы разговариваете в трубку телефонную? И все разговоры про то, что эта трубка не прослушивается – это разговоры в пользу бедных. Мы прекрасно понимаем, что это ерунда полная.Надеемся, что адвокаты тоже будут нормально общаться.
И самое, конечно, интересное касается прививок. Мы на прошлой неделе написали письмо от СПЧ во ФСИН, в котором просили вакцинировать заключенных, которые изъявят желание, чтобы не было принудительно, чтобы у них была такая возможность. На самом деле, идею подал Фургал, который, сидя в Лефортово, сказал, что очень хотел бы вакцинироваться, потому что очень переживает, что заразится. А у него проблемы с легкими, в его семье один человек уже погиб от коронавируса. Он заболел, у него сразу тяжелая форма, он умер. Он переживает и говорит, что хотел бы вакцинироваться. Но это не только он. Очень многие такое желание изъявляли, в период нахождения в СИЗО сделать вакцинацию. Мы написали. И в новом постановлении санитарного врача сказано, что вакцинироваться могут и сотрудники, и заключенные. Государство берет на себя такую функцию как проведение этих прививок и просвещение всех сидельцев на предмет того, что принесет прививка, какие могут быть побочные эффекты и так далее. Надеюсь, что это все заработает и надеюсь, что у нас не будет каких-то принудительных вакцинаций и указиловок, чтобы каждое СИЗО вакцинировало, например, 90%...
Е.Бунтман
―
Как тем дела у бывшего схиигумена Сергия?
Е.Меркачева
―
Схиигумен, слава богу, ест, потому что мы жутко переживали. Я помню, когда… Сначала я его видела в СИЗО №7, это СИЗО, которое принимало и будет принимать новых заключенных, потому что работает в режиме карантина. Но там человек находится две недели, у него берут все анализы и отправляют в одно из других СИЗО Москвы. Схиигумен был в седьмом СИЗО, когда объявил голодовку. Сначала постился, потом объявил голодовку в знак протеста против действий следователя, считая, что он не должен находиться в изоляторе и можно избрать другую меру пресечения. Он там говорил о домашнем аресте, что угодно. А когда его перевели в больницу «Матросской Тишины», он продолжил голодовку. Причем выяснилось, что она у него сухая.
Е.Бунтман
―
Почему прекратил?
Е.Меркачева
―
Мы, когда пришли к нему, он сказал, что в тот же день к нему пришел адвокат и сообщил, что обратились к нему старцы со Святого Афона и сказали… В общем, обращение было такое, что они благословляют его на прием пищи. И говорят, как он выразился, что он теперь волю свою обрезает и слушается тех своих наставников, духовников, которых всегда слушался. Так что это было его решение, он сказал, что будет потихонечку выходить. Сначала пить воду, потому что до этого он не пил воду, и уже потом – принимать пищу. Сейчас он принимает, сейчас он в СИЗО №3. Надеюсь, что все будет хорошо. Кстати, надо в ближайшее время навестить его, буедиться, что с ним все в порядке, поскольку, конечно же, он – особый персонаж. Он… Это не к тому, что он ведет себя как-то не так. Но он просит всегда, чтобы его все время держали одиночно, он не хочет с кем-то общаться, потому что…
Е.Бунтман
―
Ева, почему? Нам…
Е.Меркачева
―
Потому что он молится, ночью просыпается – молится, с утра молится, читает специальные акафисты и так далее. Все это может быть громко, он переживает, чтобы он кому-то не навредил.
Е.Бунтман
―
Спасибо большое, Ева Меркачева у нас была в гостях, журналист газеты «Московский комсомолец» и член СПЧ. Спасибо большое и всего доброго.