Сергей Минаев - Персонально ваш - 2020-05-20
20.05.2020
А. Нарышкин
―
Добрый день. Приветствую всех слушателей и зрителей радиостанции «Эхо Москвы» и канала «Эхо Москвы» в Ютюбе, где у нас началась трансляция. Присоединяйтесь. Меня зовут Алексей Нарышкин. И в программе «Персонально ваш» у нас сегодня Сергей Минаев, писатель, главный редактор журнала «Esquire». Здравствуйте.
С. Минаев
―
Здравствуйте.
А. Нарышкин
―
Я напомню наши средства связи. +7 985 970 45 45 – это номер для ваших СМС, Вотсап и Вайбер. Сергей, вопрос такой. Вы наверняка знаете, что «Роснефть» собирается судиться с «РБК» – не понравилось им то, как изложены обстоятельства сделки по выходу «Роснефти» из Венесуэлы. Что бы вы могли посоветовать «РБК», если бы вы оказались на их месте, если бы вот такая гигантская, извините, фиговина маленькому «Esquire» сказала бы: «Мы будем с вами судиться?
С. Минаев
―
Вы знаете, я бы «фиговиной» «Роснефть», конечно, не называл бы, потому что второй иск последует за этим. Меня слышно?
А. Нарышкин
―
Да, да, да, слышно. Я просто пытаюсь осмыслить это.
С. Минаев
―
Я позволю себе процитировать анонимный Телеграм-канал «Беспощадный пиарщик»: «Что будет дальше с “РБК”? Издание приобретается у Березкина при помощи поэта Демьяна Кудрявцева, который говорит, что купил газету семье, а кредиты ему выдавали совершенно неважно какие банки, да он особо и не разбирался. На должность главреда назначается компромиссный, скажем, Васильев, который после назначения уходит из своего обычного, регулярного запоя в неординарный запой. Затем редакция “РБК” объединяется с редакцией “Ведомостей”. Кудрявцев объясняет это стремлением к еще большей независимости издания. И.о. главреда объединенной редакции становится, конечно же, Андрей Шмаров». Ну разве это не прекрасно?
А. Нарышкин
―
Так, подождите, я пытаюсь себя поставить на место читателей «РБК». Вы мне скажите, исходя из того, что вы прочитали, я потеряю что-то в качестве издания по итогам всех вот этих пертурбаций или нет?
С. Минаев
―
Я думаю, что это, конечно, юмореска и ничего такого не случится. Я думаю, что и суд, наверное, может быть, даже если и произойдет, то какими-нибудь минимальными санкциями штрафными отделается «РБК», и никто их приобретать, конечно, не будет. Я честно вам скажу, вы меня поставили в тупик, потому что я не знаю, из-за чего они судятся. Если вы мне скажете в двух словах, чтобы не отнимать время эфирное…
А. Нарышкин
―
«РБК» описало процедуру и схему, по которой «Роснефть» выходила из венесуэльских активов. Это история весны этого года. И «РБК» написало, что, в общем, там участвовал рязанский ЧОП, через рязанский ЧОП оформляли эту сделку. А сейчас «Роснефть» выходит и говорит: «Вы всё переврали, наша деловая репутация пострадала, потому что все активы принадлежат России. В общем, мы пошли в суд».
С. Минаев: А Чоп
―
то был на самом деле или не было? «Роснефть» что докажет в суде?
А. Нарышкин
―
Это вопрос большой. Будет суд, наверное. Суд разберется.
С. Минаев
―
Слушайте, если не было никакого рязанского ЧОПа, то конечно «РБК» налетит на штрафы и на какие-нибудь извинения публичные. А если ЧОП был, наверное, каким-то образом по-другому они разойдутся.
А. Нарышкин
―
А у вас есть объяснение, почему «Роснефть», мне кажется, самая обидчивая из российских таких гигантских компаний? Потому что вот совсем недавно были претензии у «Роснефти» в «BBC», когда они писали про то, что «Роснефть» будет заниматься генетикой. Там же в этой статье упоминалась предполагаемся дочь Владимира Путина. В итоге было много шума, «мы тоже пойдем в суд» и так далее. А потом, мы знаем, что вышел Владимир Путин и сказал, что «Роснефть» будет заниматься генетическими исследованиями.
С. Минаев
―
Ну, может быть, в «Роснефти» на тот момент еще не знали, что выйдет Владимир Путин и скажет, что…
А. Нарышкин
―
А «BBC» знали.С.Минаев: Я бы не хотел жить на (в) Украине
С. Минаев
―
А «BBC» знали.
А. Нарышкин
―
Понятно.
С. Минаев
―
Это тоже хороший вопрос, кто там равноудален, кто там ближе.
А. Нарышкин
―
Уровень осведомленности.
С. Минаев
―
Вы знаете, меня сегодня, честно… Вот извините, пожалуйста, что я вам сбиваю эфирную повестку.
А. Нарышкин
―
Я готов.
С. Минаев
―
Да. Меня совершенно другой скандал сегодня занимает – это скандал уважаемой организации «Синергия».
А. Нарышкин
―
Это был мой следующий вопрос. Поэтому мы идем с вами по плану.
С. Минаев
―
Тогда по плану.
А. Нарышкин
―
Я только слушателям напомню. «Синергия» – это университет, который, кроме того, что оказывается образовательные услуги, еще в Москву привозит разных специалистов, коучей, Тони Роббинс знаменитый, легендарный. И университет «Синергия» решил судиться с Александром Горбуновым, который больше известен зрителям, слушателям нашим и читателям Телеграма как автор Телеграм-канала «Сталингулаг». Судятся они тоже из-за упоминания в каком-то нехорошем контексте, как им кажется, в нескольких видеороликах у «Сталингулага».
С. Минаев
―
Ну да. Потому что «Сталингулаг» позволил себе насмехаться над фактом, что они получат какое-то там госгарантство, огромные деньжищи, и направят его на развитие предпринимательства. А также он упомянул, что ужасные отзывы от людей, которые там учились. И это не то, что он придумал. Это можно зайти в Гугл, как я сегодня сделал, и проверить это просто тремя кликами. И я с этой точки зрения не понимаю, они же учат предпринимателей, а предпринимателю надо знать, что такое пиар, что такое плохой пиар и хороший пиар.И вот то, что они сегодня сделали – это эффект Стрейзанд. Сегодня написали об этом все СМИ. И даже если они выиграют это судилище, то интересно, что они там у Саши заберут. Вот это кресло что ли его инвалидное отнимут? То есть это такой позорный факт некомпетенции людей. Я понимаю, откуда иск даже родился. Ну карантин же, мы же ничего не делаем, никаких же нет мероприятий, и о нас не пишут.
А. Нарышкин
―
Ну подождите, подождите. А разве это не западный цивилизованный способ решать проблемы, если, действительно, кто-то появляется с таким серьезной аудиторией и говорит про ваше СМИ, про вашу образовательную организацию то-то, то-то, то-то, вы не правы, вы всех дурите и прочее? Ну неужели лучше каких-то гопников присылать и разбираться?
С. Минаев
―
Мы сейчас чуть-чуть о разных вещах говорим. С этой точки зрения вы, безусловно, правы. Конечно, лучше разбираться в правовом поле, чем присылать людей с арматурой. Но одно дело – судиться, например, с вами или со мной, в другое дело – судиться с… Теперь нельзя говорить же слово «инвалид». Вот я могу. Саш, ты меня извинишь, надеюсь, если я тебя этим словом обидел. А другое дело – судиться с «Гулагом». Это с точки зрения меня как профессионального пиарщика глупость несусветная.
А. Нарышкин
―
Смотрите, вы вот только что сейчас попытались эту тему обойти, но в это и вляпались, потому что вы считаете, что мы с вами такие здоровые мужики, с нами можно судиться, а с прикованным к инвалидной коляске Александром Горбуновым судиться нельзя, то есть он какой-то особенный. А зачем вы это сейчас сделали?
С. Минаев
―
Ну потому что мне кажется, что с точки зрения моей личной морали это неправильно. Вот затем я это и сделал.
А. Нарышкин
―
А, так это мораль. Но у нас же здесь разные категории. У нас есть мораль и есть репутация.
С. Минаев
―
С точки зрения правового поля, конечно, вы правы. Слушайте, и «Роснефть», с точки зрения правового поля, абсолютно права. И вообще, все люди, которые идут в суд, а не присылают к визави людей с арматурами, как вы сказали, гопников, они совершенно правы. Это действительно цивилизованный метод. Но судиться по ерунде с человеком, прикованным к инвалидному креслу – это просто идиотизм. Они сегодня получили просто такой удар по репутации своей, что я думаю, даже если они выиграют в суде 5 миллионов, они еще миллионов 10 будут вбрасывать на пиар-мероприятия, чтобы этот эффект сгладить. Ну просто я знаю, как будет.С.Минаев: Лучше разбираться в правовом поле, чем присылать людей с арматурой
А. Нарышкин
―
А это сколько стоит – вот такие мероприятия, которые нужны, чтобы обелить компанию или человека после того, как на него всякое накидали?
С. Минаев
―
В хорошей компании… Если вот они сейчас будут сидеть и думать: «Так, там негатива волна пошла. Надо ее перебить»… Ну, я бы на их месте уже, конечно, этим не занимался, потому что ответные действия вызовут еще более серьезную волну. Ну так, чтобы нанять каких-то профессиональных селебрити, которые бы возвысили свой голос в пользу «Синергии» – пара тройка миллионов рублей. Чтоб все в Инстаграме написали: «Случайно увидел скандал между “Гулагом” и “Синергией”. Конечно, ребята из “Синергии” правы. Я у них работал много раз. Они честные и профессиональные». Вот такой пост обойдется в хорошем Инстаграме тысяч 300-500.
А. Нарышкин
―
А вы допускаете, что может появиться у какого-то такого серьезного, влиятельного человека в Инстаграме вполне себе искренний пост на эту тему? Или если мы подобный текст увидим…
С. Минаев
―
Я не допускаю, что кто-то в здравом уме и трезвой памяти встанет на сторону «Синергии», кроме тех, кто связан с ней дружескими или деловыми отношениями.
А. Нарышкин
―
У нас в эфире Сергей Минаев, писатель и главный редактор журнала «Esquire». Мы с вами месяц назад встречались, по-моему, в эфире и говорили про грядущий День Победы. Как вам в итоге вот этот вот формат новый, в котором мы оказались, в том числе с Бессмертным полком онлайн?
С. Минаев
―
Ну я, честно говоря, не могу сказать, что я пристально следил за этими мероприятиями.
А. Нарышкин
―
А вы не участвовали?
С. Минаев
―
Нет. У меня дома бабушка моя.
А. Нарышкин
―
Песни не пели с балконов?
С. Минаев
―
Нет, не пел я песни с балконов, вы знаете. Я вижу ваш осуждающий взгляд.
А. Нарышкин
―
Я разочарован, да.
С. Минаев
―
Да, да. Вы пели, наверное. Вы какую песню пели?
А. Нарышкин
―
Я на работе был. Мне не разрешили. Венедиктов меня вернул обратно из окна.
С. Минаев
―
Ну а из редакции? Я с Венедиктовым поговорю, потому что у вас как раз очень удачное месторасположение. Могли бы вы спеть просто на весь Арбат.
А. Нарышкин
―
На весь Арбат, конечно. С обеих сторон тем более.С.Минаев: Есть вещи, при которых не учитывается никакая твоя политическая позиция
С. Минаев
―
У меня бабушка моя, которая всю эту войну видела. И, собственно, я всегда это отмечал довольно узко, семейно. И для меня это такой всегда какой-то грустный был праздник. Ну, очень личный. Наверное, вот два праздника, которые всегда в моей семье считались праздниками – это 9 мая и Новый год. Ну а что касается массовых мероприятий, слушайте, ну сделали как могли в этих условиях. Потому что очевидно, что Парад проводить было каким-то, мне кажется, бессмысленным делом. И слава богу, что его не сделали.
А. Нарышкин
―
Не показалось, что все вот эти торжества в этом году такие что ли более искренние, более личные получились как раз из-за того, что не было вот этого большого государственного – я уж не знаю, как назвать – прикосновения ко всей этой истории?
С. Минаев
―
Я, пожалуй, соглашусь с вами, что когда история уходит в квартиры, она становится более личной. Но с другой стороны, я знаю людей, которые выходили на улицы, держа в руках плакаты своих погибших и умерших родственников. Ну а что, их за это осуждать что ли? Вот они так хотели отметить. Разговоры о том, что вот Лукашенко молодец, сделал Парад, я считаю, что ничего в этом молодцеватого нет, потому что мы совершенно не понимали, возвращаясь к нашему эфиру, да и не понимаем, что с этим вирусом творится, кого он поражает, на самом деле. И я до сих пор считаю, что все изоляционные меры были верны.
А. Нарышкин
―
В теме с празднованием Дня Победы чуть останемся еще.
С. Минаев
―
Меня водолазы очень поразили, которые по Оке пронесли эти портреты, то есть по дну реки.
А. Нарышкин
―
А что вот это такое? Как вы это можете кодифицировать?
С. Минаев
―
Я? Я это кодифицировал уже в своем личном блоге как глупость, если мягко говорить, потому что у вас же нельзя ругаться. Ну вот представьте, вы мой начальник, а я ваш подчиненный. Я к вам прихожу и говорю: «Товарищ Нарышкин, вот знаете, такая идея есть у нас с мужиками – мы решили по дну пронести вот эти плакаты дедов». А вы мне говорите, например: «Сергей, вы совсем с ума что ли сошли?». А я вам говорю: «Вы знаете, Алексей, не сошел. Вы не волнуйтесь. Я заламинировал уже плакаты – вода их не разъест». Вот такой же диалог был в кабинете, как вы думаете?
А. Нарышкин
―
Наверное, хорошо, что таких историй не много, в принципе, по России набралось.
С. Минаев
―
У меня просто вопрос: зачем?
А. Нарышкин
―
Зачем?
С. Минаев
―
Да. Вот зачем? Нельзя же сказать, что на этом распилили огромный бюджет, правда? Нельзя. Потому что не стоит поход водолазов по дну речному ничего. Поэтому в коррупции здесь никого нельзя обвинить, как мне кажется. Только в глупости человеческой. Я не знаю, зачем это рвение нужно вообще кому. Для меня, честно говоря, такие вещи, как вот эти водолазы, как Бузова…
А. Нарышкин
―
А Бузова что сделала?
С. Минаев
―
А Бузова сделала клип, в котором она с молодым человеком пела какую-то песню. Ну, естественно, идеальный маникюр, гвозди Cartier на запястье – ну, всё, как было у санитарок во время войны. В форме какого-то чоповца она бегала, взрывы в лесу, она падала, обнималась с молодым человеком с идеальными зубами, который держал в руках винтовку, на которой, несмотря на взрывы, даже кусочка грязи не было. То есть вот такие постановы, мне кажется, дискредитируют всё, превращают всё в какую-то клоунаду. Это мое мнение. Я могу ошибаться.
А. Нарышкин
―
Послушайте, Сергей, Бузову-то каждый может пнуть и обидеть. А что же вы не прыгнете, например, на фильмы наш военные, которые в последние годы снимают?
С. Минаев
―
На какие, например?
А. Нарышкин: «Т
―
34» видели?
С. Минаев
―
Нет. Я не видел эти фильмы.
А. Нарышкин
―
Посмотрите фильм, потом посмотрите обзор, например, Бэдкомедиана (Евгения Баженова).
С. Минаев
―
Нет, я сейчас вот смотрел. Вру-вру, я же вас обманываю, конечно.
А. Нарышкин
―
Как всегда.
С. Минаев
―
Да. Ну конечно, а зачем еще кремлик может прийти на «Эхо Москвы»? Только чтобы обманывать людей. Я смотрел обзор Бэдкомедиана.
А. Нарышкин
―
Где Певцов, да.
С. Минаев
―
Где играл по прозвищу «Зверь». Это, конечно, удивительно. Это просто высший, кристальной пробы ужас, мягко говоря. Нельзя же говорить правильные, честные слова в эфире. Поэтому это плохое кино, конечно. Но самое интересное… Извините, пожалуйста, я же тоже учусь у вас искусству провокации, потому что я-то опыт прямых эфиров подрастерял чуть-чуть, но я на вашем поле сыграю. А как вам Рената Литвинова в этом фильме? Вот она почему там сыграла?
А. Нарышкин
―
Потому что все должны выкручиваться как-то. Рената Литвинова в фильме, на который сделал обзор Бэдкомедиан, она играет там сутенёршу, руководительницу борделя.
С. Минаев
―
Мамку.С.Минаев: Эпидемия показала, что у нас очень плохой менеджерский состав
А. Нарышкин
―
Да, мамку, хорошо.
С. Минаев
―
Зачем вот она играла в этом фильме? Что, денег что ли нет?
А. Нарышкин
―
Не знаю. Вы мне так пытаетесь это предъявить, как будто я должен автоматически заступиться, как будто Рената Литвинова идеологически ближе, чем тот же Певцов.
С. Минаев
―
Конечно.
А. Нарышкин
―
Ну, деньги.
С. Минаев
―
Ну вот, понимаете. Вот зачем? Ну, деньги, да. Здесь хотя бы объяснимо, что «ну, деньги». А вот в акции водолазов нет никаких денег, а есть какое-то рвение непонятное.
А. Нарышкин
―
Так а что лучше – когда ты за деньги это делаешь или когда у тебя рвение, но оно тебя куда-то не в ту степь уводит?
С. Минаев
―
Ничто не лучше, потому что всё это какая-то пошлота. Но за деньги хотя бы человека можно, что называется, понять и простить – деньги были нужны, он в этом поучаствовал. А глупость человеческая… Не то что простить. Здесь нет же греха никакого. На мой взгляд, это дисконтирует праздник, сводит его к какому-то поп-представлению. То есть сегодня дедов поздравили вот таким образом, а завтра – День города. То есть все это называется – вот меткое слово «скоморошество». Вот так это выглядит.
А. Нарышкин
―
Что нужно сделать с четырьмя фигурантами дела о реабилитации нацизма (вот те, которые во время Бессмертного полка пытались фотографии Гиммлера засунуть в эту ленту)?
С. Минаев
―
Они дебилы. То есть это совершенно очевидно.
А. Нарышкин
―
Дебилы – напомните, это статья Уголовного кодекса какая?
С. Минаев
―
Да, да, вы у меня сняли с языка. Нет такой статьи. Но я думаю, что засудят их за что-то, чтоб другим неповадно было.
А. Нарышкин
―
Ну а вообще, как вы считаете, это соразмерное наказание? Будут их судить, назначат им какое-то количество часов обязательных работ в лучшем случае, в худшем – отправят в тюрьму.
С. Минаев
―
Ну и хорошо. В тюрьму, наверное, не надо за это отправлять, потому что это будет чересчур. Исправительные работы – отлично, просто потрясающе.
А. Нарышкин
―
Высечь где-нибудь на площади?
С. Минаев
―
Вы знаете, у нас все-таки еще при Екатерине отменены были телесные наказания. Правда, для дворянства исключительно. Поэтому высечь их не получится. Ну это глупо. А вы как считаете?
А. Нарышкин
―
Слушайте, я даже на эту тему в эфире утреннем рассуждал на прошлой неделе. Я бы их Кадырову отправил на перевоспитание. Да. Ну а что? Я вам более того скажу, мы в эфире утреннем проводили голосование и спрашивали наших слушателей, а что лучше: скажем так, по-бастрыкински обойтись с этими ребятами – их засудить, или все-таки Кадырову отправить? У нас поддержали метод Кадырова.
С. Минаев
―
Конечно, метод Кадырова. Слушайте, ну вы достойный просто ученик Венедиктова. Я вами горжусь.
А. Нарышкин
―
Спасибо.
С. Минаев
―
Вы знаете, не зря ведь моя аудитория, увидев наш эфир, вы понимаете, что несколько отличаются, может быть, взгляды у них, но она очень вас хвалила. И я думаю: «Как удивительно». Действительно, вы реакционер, правильно всё делаете. Я тоже полностью с вами согласен, давайте их отправим Кадырову.
А. Нарышкин
―
Сергей Минаев у нас в эфире. Парада Победы 9 мая не было. И тут идут разные обсуждения, куда же нам его, скажем, засунуть. Все-таки на сентябрь перенести… Но вот сегодня «РБК» сообщает, что, может быть, 24-го июня.
С. Минаев
―
Почему не 22-го?
А. Нарышкин
―
Почему не 22-го?
С. Минаев
―
Да.
А. Нарышкин
―
Не знаю, потому что я не источник «РБК» в Кремле. Там, по-моему, даже 4 источника. 24-го июня и Парад, и голосование по Конституции. Как вам? Зачем? Зачем вот сейчас? Вот говорят, один из аргументов, что это нужно для того, чтобы немножко людей подбодрить.
С. Минаев
―
А почему? Это среда вообще, получается.
А. Нарышкин
―
Ну. Слушайте, когда говорили про голосование в апреле, там тоже был рабочий день. В этом проблем нет.
С. Минаев
―
Там воскресенье было.
А. Нарышкин
―
Нет. 22-е апреля.
С. Минаев
―
Ну как?
А. Нарышкин
―
Так мы сейчас с вами в календаре завязнем, и у нас всё эфирное время пройдет.
С. Минаев
―
Да, извините. Не будем, не будем.С.Минаев: Я на детоксе, и мне это нравится
А. Нарышкин
―
Надо ли эти мероприятия объединять?
С. Минаев
―
Я считаю, что не надо. А каким образом их можно объединить с точки зрения информационной даже волны? Я сейчас рассуждаю как информационщик. То есть если мы делаем голосование, то весь информационный стрим будет направлен на поддержку этого голосования, правильно? А если мы еще в этот день делаем Парад, то еще и о Параде все будут. Нет, это с точки зрения вообще ничего неправильно.
А. Нарышкин
―
Почему? Это укладывается, по-моему, хорошо в вашу вот эту концепцию скоморошества: ты сначала смотришь Парад Победы, а потом на позитиве выходишь и… Но ты же все равно пойдешь гулять! Почему бы не зайти на избирательный участок и не проголосовать?
С. Минаев
―
Ну нет, я не считаю, что Парад – это скоморошество. Почему же это скоморошество-то?
А. Нарышкин
―
Ну а что это такое? Объясняйте тогда, Парад Победы для кого?
С. Минаев
―
Парад Победы – это исторически привычное зрелище не только нам, а всем. Это такой народный триумф. Это триумф победителей. Когда-то Октавиан Август с парадами ходил, Юлий Цезарь и так далее, и тому подобное. И наш Парад 9 мая – это уже исторически привычное зрелище, когда мы отмечаем день нашего триумфа, и войска наши проходят по Красной площади.Я считаю, что это великолепное событие. Это никакое не скоморошество. Вот как раз его я скоморошеством не считаю. Если б вместо этого, например, гимнасты проскакали бы или медведи на воздушных шарах бы полетели, или на велосипедах проехали бы какие-нибудь слоники, тогда бы это было скоморошество. А пока это идут войска, ничего в этом такого я не вижу.
А. Нарышкин
―
А я вам сейчас скажу, почему это скоморошество. Потому что у нас на Параде Победы что поедет? Танки, БТРы, всякие зенитные установки и прочее. Сначала вся страна посмотрит на вот это великолепие, на какие-нибудь «Буки», «Тополи», «Ярсы» они теперь называются. А потом, как только картинка телевизионная прекратится, мы снова оказываемся в нашей российской реальности, мы снова читаем новости про то, как медикам… Уж извините, тут можно сказать, что у меня передергивание.
С. Минаев
―
Конечно, передергивание.
А. Нарышкин
―
Ну как еще… Мы читаем новости про то, что медикам в разных регионах не хватает масок, халатов и прочего.
С. Минаев
―
Вы знаете, давайте так, с этой точки зрения можно сказать про любое государственное деяние таким образом. Зачем вы делаете то-то? Вот, например, зачем у депутатов Госдумы зарплата? Лучше на маски ее отдать. Зачем вообще вот это есть?
А. Нарышкин
―
Но там не так много масок купишь.
С. Минаев
―
Ну, знаете, ведь что-то хоть купишь. Нет, я считаю, что мы сейчас путаем горячее зеленым. Это вещи из разных категорий.
А. Нарышкин
―
Смотрите, Сергей, я сознательно это перепутал. Но вы понимаете, что, в принципе, у людей этот вопрос есть: почему вот на Парад, на картинку, на показуху деньги тратятся (хотя я согласен с вашими аргументами), а на какие-то вещи простые – я даже не говорю про раздачу денег – средств не хватает? Вопрос про приоритеты.
С. Минаев
―
Здесь гораздо более язвительный есть аргумент с вашей стороны, начиная с 90-х или конца 80-х годов я его каждый День Победы слышал – мы тратим деньги на Парад, лучше бы ветеранам купили бы что-то. Сначала говорили – дали бы всем по квартире, потом – по машине, и так далее. Я помню эту диалектику. И ни при одном режиме этого сделано же не было. Ни при коммунистическом, ни при ельцинском никого не одаривали какими-то суперблагами, правда? Хотя, как мне кажется, в принципе, для ветеранов, конечно, что-то делалось.Поэтому эта риторика, безусловно, популистская и легкая к обсуждению. Но, слушайте, это вот такая вот природа вещей. Да, на Парады государство всегда будет тратить деньги, потому что это свидетельство исторической преемственности и культа Победы. Да, мы правда же говорим теперь про культ Победы, потому что для нас это стала культовая дата во многом. Вот и всё. И поэтому ни с какими масками, ни с какими средствами личной защиты и выплатами врачам связывать это совершенно невозможно, потому что это вещи из разных категорий.
А. Нарышкин
―
Ну и про ветеранов-то у нас, мне кажется, вспоминают один день в году. Ну так вот по большому.
С. Минаев
―
По большому счету да, я с вами согласен. Потому что никому из поп-звезд не приходит в голову снять вот такое душещипательное видео не на 9 мая, а на 5 марта, или вспомнить о ветеранах летом. Ну и так далее. Два раза в году мы вспоминаем об этом – это 9 мая и 22 июня.
А. Нарышкин
―
А что вы на поп-звезд сразу всю вот эту историю спихиваете?
С. Минаев
―
Не, я привел это просто, с языка сорвалось. Я не спихиваю это на поп-звезд. Я считаю, что это ответственность и государства. А вы часто лично вспоминаете про ветеранов?
А. Нарышкин
―
Нет.
С. Минаев
―
Ну и я нет.
А. Нарышкин
―
И вы нет. Ну так это ж плохо. А государство в этом смысле не должно пример подавать такого ответственного отношения к ветеранам?
С. Минаев
―
Вот такие мы с вами. Я же не могу нас назвать бесчувственными скотами. Ну, себя, например, могу. Но у нас куча своих дел – у нас родственники, у нас работа, у нас друзья, у нас личные отношения. Вот это для нас важнее. Мы живем сегодняшним днем. Слушайте, ну что нас в этом упрекать? Да, это, наверное, плохо, что мы такие бессердечные. Но правда, вспоминаем 9 мая. А если б не было Парада, то и вообще бы не вспоминали. Вообще бы никогда не вспоминали.
А. Нарышкин
―
Мы сейчас сделаем перерыв на новости и рекламу. У нас сегодня в гостях Сергей Минаев, писатель и главный редактор журнала «Esquire». Про медиков, про карантин, про Собянина, который, как мне кажется, набирает все больше и больше политические очки, поговорим во второй части нашего эфира. Не забывайте, что у нас идет трансляция на канале «Эхо Москвы» в Ютюбе. Там есть чат для ваших вопросов. А для вопросов на СМС, через Вайбер и через Вотсап есть номер +7 985 970 45 45. Оставайтесь с нами. Новости на «Эхе».НОВОСТИ
А. Нарышкин
―
Мы продолжаем наш эфир. Это программа «Персонально ваш». Алексей Нарышкин здесь. Сергей Минаев, писатель, главный редактор журнала «Esquire» в нашем эфире. Хочу вас спросить про Собянина. Как он вам в связи со всей этой борьбой с коронавирусом, с введением ограничений? Кого-то он, может быть, обидел своими вчерашними заявлениями про то, что парикмахерские нескоро откроются, и как бы раньше не умирали без них.
С. Минаев
―
Слушайте, команда Собянина, за которой я слежу, потому что я москвич, мне, откровенно говоря, нравилась всегда. Сейчас они себя показывают как блестящие профессионалы. Я знаю, что сейчас в меня полетят каменья, но, безусловно, я на их стороне. Я всегда защищаю эту команду, потому что она действует профессионально. Она действует, возможно, не без риторических ошибок. Но, ребята, они, как и все, оказались в этой ситуации впервые. И честно говоря, возможность растеряться, возможность удалиться от решения проблем была просто у каждого члена этой команды. То, что люди ходят на работу, что люди не прячутся по дачам, что люди занимаются, в общем, эффективным противодействием этой ужасной болезни - это вызывает у меня только уважение и радость, что у нас в городе есть такая команда.
А. Нарышкин
―
Хотели бы видеть Собянина где-то на уровень выше?
С. Минаев
―
Нет. Я бы хотел видеть его мэром Москвы как можно дольше. Честно. Это абсолютно корыстный интерес.
А. Нарышкин
―
Давайте пофантазируем: Собянин - президент.
С. Минаев
―
А я бы не стал фантазировать.
А. Нарышкин
―
А давайте пофантазируем! Я настаиваю.
С. Минаев
―
Я не хочу фантазировать на эту тему. Потому что такие фантазии в эфире сразу, моментально будут восприниматься как поддержка. Вот Минаев, значит, всегда хвалит Собянина. «Эхо Москвы» тоже близко. Это у них, значит, такой заказной эфир. Значит, они теперь будут гнать повестку о том, что давайте Собянина двинем в президенты. Человеку это нанесет абсолютную репутационную пробоину. Зачем нам это делать? Ну вот правда? Это как бы преамбула.
А. Нарышкин
―
Но это тоже такая странная история: давайте замолчим, не будем высветлять, подсвечивать какие-то хорошие стороны Собянина.С.Минаев: Лукашенко ведет мудрую политику
С. Минаев
―
Это Византия. Собянин работает там, где ему поручил работать президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. Вот пока он там будет работать, он там будет работать. Если будут какие-то другие идеи на его счет, то, наверное, это будет обсуждаться не на эфире «Эха Москвы», а в каких-то других кабинетах. Потому что и я, и вы, вероятно, знаете, как наше византийское...
А. Нарышкин
―
Я понимаю. Почему это так устроено? Я хочу, чтобы мы с Минаевым в прямом эфире, с нашей большой аудиторией это обсуждали: Собянин - президент. Почему так всё устроено? Это когда-нибудь может поменяться?
С. Минаев
―
Понимаете, это никогда не поменяется. Потому что я с удовольствием читаю журнал «Дилетант», и с еще большим удовольствием делаю свои исторические выпуски на YouTube. Возможно, вы о них слышали.
А. Нарышкин
―
Да, я смотрел.
С. Минаев
―
Я сейчас сделал Грозного, доделал Екатерину. В принципе, если бы я сейчас просто изменил местами фамилии, я бы сделал эфир про сегодняшний день. Ничего не меняется! Да, вот так устроена наша с вами Российская империя. Так она функционировала. И немка Екатерина поняла это очень быстро, и научилась этим управлять. Поэтому если вы не хотите публичного вреда человеку, не ставьте его на должность, на которую он не собирается сам. Ну зачем? Вот если у нас будет политическое заявление, будут выборы, мы с вами будем в эфире это обсуждать: кто лучший президент России - Иван Иванович Иванов, Собянин, вы, или, там, Минаев, или кто-то еще. Правильно?
А. Нарышкин
―
Правильно, наверное. 24 июня - вот этот день, который сейчас источники в Кремле предлагают для проведения парада и голосования по конституции. Это тоже среда - так, на всякий случай.
С. Минаев
―
Среда? Ведь выборы же всегда проводятся по воскресеньям. И голосования.
А. Нарышкин
―
Нет. Конституция - это совсем другое, совсем в другом смысле. Уже всё понимает. Даже странно, что вы переспрашиваете. К нашим медицинскими и эпидемиологическим новостям мы, может быть, еще вернемся. Давайте переместимся на Украину. У Зеленского ровно год его президентства. И как?
С. Минаев
―
Ну как - не знаю, что вам сказать. Честно говоря, Украина для меня настолько далека, что я совершенно не слежу за тем, что там происходит.
А. Нарышкин
―
Давайте, я вам помогу. Вот смотрите, вы, как уже ведущий исторического блога, в истории разбираетесь, увлекаетесь. Вы смотрите на российскую модель, где, помимо Нарышкина и Минаева, все вопросы, кто будет следующим, решаются в Москве, в Кремле и так далее. Есть украинская модель, где, пожалуйста - народ, президент, и обратная связь, по-моему, налажена идеально. Что не так - майдан вам или майданчик.
С. Минаев
―
Я бы не хотел жить на (в) Украине. Вот я честно хочу сказать: не хотел бы я там жить. Хотя живу я в России. И честно говоря - извините, я сейчас чуть-чуть дам ведущего федерального канала...
А. Нарышкин
―
Да ради бога, пожалуйста.
С. Минаев
―
Никакая независимая политика государства Украины невозможна - к сожалению, а может, к счастью, я не знаю. Но эта страна просто всегда будет вынуждена примыкать к каким-то лагерям. Либо к лагерю Российской империи, которая, значит, раскинулась такая на востоке, либо к западному лагерю. Потому что такова история, она всегда таким образом развивается. Такая же история у Беларуси, как вы видите. Лукашенко ведет мудрую политику. Я действительно считаю, что он очень мудрый руководитель. Он очень легко лавирует между Западом и Россией, не будучи задушен в объятиях ни одной, ни другой стороной. Но мы сейчас всё-таки говорим про Украину, поэтому извините за мою ненужную белорусскую повестку. Так было и так будет.
А. Нарышкин
―
То есть странам, которые зажаты между Западом и Россией, нужно вот так, как Лукашенко, всегда быть эквилибристами?
С. Минаев
―
Никак по-другому, конечно. Безусловно, так. Это исторический формат. Слушайте, вот он так развивается. Безусловно, сейчас не как при Екатерине Алексеевне. Безусловно, сейчас территории не так важны, как ресурсы, рынки сбыта и мозги. Раньше нужны были территории, потому что на них проживало население, которое платило налоги, возделывало землю и обеспечивало государственную выгоду. Сейчас это совсем не так. Можно зарабатывать деньги по-другому, не будучи большой страной. Но тем не менее, политически большие державы, конечно, будут играть ту роль, которую они сейчас играют. А державы малые будут идти в фарватере. Извините мне вот такую мою проповедь, но я правда так считаю. Если вы не согласны...
А. Нарышкин
―
Знаете, вы мне напомнили о словах Путина. Сейчас я даже специально проверил цитату. Он тут на днях говорил, что Россия - это вообще отдельная цивилизация.
С. Минаев
―
Это правда.С.Минаев: А зачем еще кремлик может прийти на «Эхо Москвы»? Только чтобы обманывать людей
А. Нарышкин
―
Это как будто очень нескромно: мы - отдельная цивилизация.
С. Минаев
―
А что тут скромно или нескромно? Почему мы должны скромничать? Вот Екатерина Великая говорила: «Для меня большая честь быть русской. Я горжусь тем, что я русская». И она действительно считала, что она самая главная в Европе, и ее страна - самая...
А. Нарышкин
―
Раз уж вы солидаризируетесь с Путиным, объясните, в чем тогда эта наша российская цивилизация.
С. Минаев
―
Слушайте, мы же действительно очень другие. Извините, так по-русски не говорят, но мы правда совсем другие. Мы другие по набору принципов проживания. Мы другие по историческому формату, по территории. Конечно, мы похожи на американцев, безусловно. Вот я не был в Америке до 40 лет своей жизни, а потом был несколько раз - мы, безусловно, очень похожи. Совершенно одинаковые в массе своей. Интеллектуалы, конечно, различаются, потому что у них несколько другой формат общественной жизни. А население очень похоже на наше. Конечно, цивилизационно мы совершенно другие. Действительно, мы отдельная цивилизация. Вот такой лежащий в Европе и в Азии огромный монстр, который живет по своим законам. У монстра плохое зрение, но при его размерах это зачастую становится проблемами окружающих. Это вот так. Слушайте, это историческая данность.
А. Нарышкин
―
А вот эта наша российская цивилизация, раз уж вы сравнили с американцами - может, она конвертируется в какие-то блага, как у американской цивилизации? А то вы описываете что-то такое, что нельзя пощупать. То, что в головах, не знаю, в сердцах.
С. Минаев
―
Слушайте, это же и правда нельзя почувствовать. Та самая народная самость или духовность - ее же нельзя взвесить ни на каких весах.
А. Нарышкин
―
Духовность на хлеб не намажешь.
С. Минаев
―
Абсолютно с вами согласен. Конечно же, на хлеб не намажешь. Действительно, мы такие отдельные. И если вы такие отдельные и высокодуховные, почему мы не 1-я экономика мира, а какая там, не знаю... Да, здесь я с вами абсолютно согласен. У меня на этот вопрос ответа нет. Но в любом случае, мы же не можем говорить... Или мы можем говорить всё, что угодно, но я не сторонник говорить, что власть у нас плохая всегда, а народ всегда хороший. Это же не так. Потому что при любом режиме - ну, только когда немцы сюда не приезжали (хотя Екатерина немка) - власть, в общем, всегда была частью русской земли. Я имею в виду, они рождались здесь. Те же русские люди. Конечно, русское дворянство было совершенно другое. Но после революции 1917 года мы исторгаем из себя правителей, которых мы хотим видеть. По-другому не получается. Правда, если бы мы не хотели, чтобы нами управляли эти люди, они бы нами не управляли. Я не верю в это - что вот мы такие, а власть такая.
А. Нарышкин
―
Верну вас к Украине. Вы бы согласились на такой эксперимент: берем условного Галкина в качестве президента (или хотя бы попробуем) или остаемся снова с Путиным?
С. Минаев
―
Слушайте, честно говоря...
А. Нарышкин
―
Я понимаю, что пример сравнения Галкина с Зеленским всем уже надоел, но тем не менее.
С. Минаев
―
Правда, мне кажется, это оскорбительно.
А. Нарышкин
―
Для Галкина?
С. Минаев
―
Нет, просто мы с вами входим в какую-то дешевую риторику: кто лучше - Путин или Галкин? Если не Путин, то кто?
А. Нарышкин
―
Нет, я же не прошу вас сравнивать их по качеству, по уровню их юмора, по объему кошельков и так далее. Галкин - это такая фигура, скажем так, собирательный образ. Мы пробуем что-то новое или мы остаемся в старом, дальше варимся в этом же соку?
С. Минаев
―
А я не знаю, как сейчас. Вот правда, извините меня, что я занимаюсь пропагандой на волнах вашей радиостанции...
А. Нарышкин
―
Опять будете пропагандиста включать?
С. Минаев
―
Но я правда не знаю. Слушайте, мне было бы странно, если бы завтра Владимир Владимирович встал и сказал: «Ребята, слушайте - знаете, я пошел. Что-то я устал, надоело». Я с ужасом представляю этот день, правда. Я просто даже не понимаю, как в этот момент всё здесь будет управляться, как это всё будет существовать. Не берусь предсказывать и с ужасом представляю этот день. Правда. Потому что это кошмар какой-то. Но вы меня спрашивали о Зеленском. Зеленский мне импонирует. То, что я о нем слышал - он человек из шоу-бизнеса, у нас есть какие-то общие знакомые, и все о нем отзывались очень хорошо. Я считаю, что несчастный парень - зачем он полез в эту политику? Выйдет он оттуда с репутационными потерями. Потому что входил он на хайпе. Он очень красиво разорвал своего конкурента в политической кампании. Эта кампания была потрясающе сделана. Но выйдет он, конечно, с потерями.
А. Нарышкин
―
Про журналистику. Дмитрий Гордон, известный украинский журналист, который часто дает интервью у нас на «Эхе», взял интервью у Гиркина-Стрелкова, который как раз воевал на стороне ДНР, украинских сепаратистов. Не будем говорить о сути, потому что там большое интервью, 4-часовое.
С. Минаев
―
Я не видел это интервью.
А. Нарышкин
―
Там дело даже не в интервью. Кстати, ссылка есть на сайте «Эха Москвы», можете пересмотреть.
С. Минаев
―
Во-первых, у меня две вещи. Я не очень люблю Гордона. Мне он не нравится как журналист, потому что это какой-то король подобострастия. И потом, у него еще вот эти напускные маски, как у ведущих регионального телевидения: «Мне тут рассказали одну вещь...». Мне это не нравится. Но оно еще какое-то длинное - 3 часа. Я просто пожалел времени, смотрел фильм про Майкла Джордана. Но расскажите мне, что там.
А. Нарышкин
―
Обсуждают даже не сказанное Гиркиным-Стрелковым в интервью, потому что многие сошлись во мнении, что, в общем, Гиркин периодически дает интервью и в той или иной степени повторяет слова, которые он произносил в этом интервью. Проблема в том, что националисты устроили акцию возле офиса Гордона, и Гордону пришлось оправдываться и сказать, что на самом деле был такой большой замысел: он делал это интервью в содружестве с украинскими спецслужбами. И флешка с интервью со Стрелковым и с Поклонской, которое он делал неделю назад, уже отправилась в Гаагу. Это будет приобщено к делу об аннексии Крыма и так далее.
С. Минаев
―
Он и с Поклонской сделал интервью?
А. Нарышкин
―
Да, на той неделе. Сергей, вы всё пропустили!
С. Минаев
―
Слушайте, вот честно (извините, пожалуйста, я вас прерываю), мне это настолько неинтересно! Я настолько долго в этом варился, когда был ведущим федерального канала. Меня просто тошнит от этого. Я не смотрю дебаты Соболь и Собчак. Мне всё это пустозвоние совершенно неинтересно, вот правда.
А. Нарышкин
―
Вы на детоксе.
С. Минаев
―
Я на детоксе, и мне это нравится.
А. Нарышкин
―
Хорошо, имеете право.
С. Минаев
―
Самое страшное, что даже не смотря эти интервью, эти дебаты, я знаю, что там сказали эти девушки. Давайте вернемся туда, к Стрелкову.
А. Нарышкин
―
Тут две темы для разговора. Первая: можно ли вообще брать интервью с Гиркиным?С.Минаев: Парад Победы - великолепное событие. Это никакое не скоморошество
С. Минаев
―
Можно брать интервью с кем угодно. Мне всё время напоминают мое интервью с Тесаком.
А. Нарышкин
―
Да, был он у вас.
С. Минаев
―
Одна из моих лучших журналистских работ. И честно говоря, была бы возможность - еще бы раз сделал. Надо брать интервью у всех, кто интервью дает. Потому что ты журналист. Это твоя работа. Ничего в этом нет такого.
А. Нарышкин
―
Хорошо. Значит, одну тему мы закрыли. Вторая тема - это как раз вот это содружество с украинскими спецслужбами, про которое сказал Гордон. Можно ли в этом смысле журналисту вступать в какие договоренности с СБУ, как в случае с Гордоном, или с ФСБ, если мы говорим про Россию?
С. Минаев
―
Слушайте, в том, что Гордон сотрудничает с СБУ, я ничего такого не вижу. Думаю, что действительно сотрудничает. А может быть, наврал, чтобы националисты не били ему окна в офисе. С другой стороны, если говорить про государственную позицию, если бы у меня была возможность каким-то образом... Вот есть какие-то враги нашего государства. И пришел бы ко мне товарищ майор с ледяным взором и сказал: «Сергей Сергеевич, слушайте, надо помочь». Я бы сказал: «Да с удовольствием! Слушайте, даже не надо ломать мне ногти, тащить меня на Лубянку. Я с радостью вам в этом помогу, потому что враг нашего государства - мой враг». Поэтому в этом смысле, если Гордон это сделал, он действует исходя из интересов...
А. Нарышкин
―
Подождите, когда товарищ майор к вам придет, и вы согласитесь с ним сотрудничать, разве вы останетесь после этого хорошим журналистом?
С. Минаев
―
Конечно, останусь. Безусловно, останусь. А что же мне не оставаться хорошим журналистом?
А. Нарышкин
―
А что это за такие форматы интересные, когда спецслужба выступает в качестве редакторов и гостевых продюсеров? Где это слыхано и видано?
С. Минаев
―
А что тут такого? Ой, Леша, вы сейчас ступили на тонкий лед. Если бы у вас была возможность с помощью вашего интервью посадить на скамью подсудимых Бен Ладена, неужели бы вы этим не воспользовались и не помогли бы человечеству?
А. Нарышкин: 1
―
0, хорошо.
С. Минаев
―
Я говорю, что иногда всё-таки этот политический формат всплывает у меня в голове. Я вспоминаю дебаты. Но правда же, действительно, Стрелков же для них враг. Они сделают всё, чтобы этого своего врага побольнее укусить. Россия до них враг. Они всё сделают для того, чтобы укусить Россию побольнее. Исходя из своей повестки, Гордон всё делает правильно.
А. Нарышкин
―
Но многим комментаторам, которых я читал, эта история содружества Гордона и спецслужб - может быть, во благо - напомнила историю с убийством и воскрешением Аркадия Бабченко. Потому что Бабченко - человек, который пользуется популярностью в либеральных кругах. Слушайте, я в прямом эфире буквально оплакивал Бабченко. Потому что сначала он был убит - я сидел в эфире. А потом на следующий день, во время прямого эфира с Александром Бауновым - как сейчас помню - Бабченко воскрес, вышел на пресс-конференцию. В этом смысле тоже можно сотрудничать ради какого-то благого дела? Когда ты играешь с чувствами своей аудитории, своих читателей, своих подписчиков.
С. Минаев
―
Я хорошо помню эту историю. Я нет-нет да и почитываю фейсбук Бабченко.
А. Нарышкин
―
Есть такой грех за вами, да?
С. Минаев
―
Есть, конечно, да. Знать врагов в лицо. Конечно же, я помню, что он сказал по этому поводу. Когда ему начали предъявлять: «Ах ты гад, как же ты играл с нашими чувствами?», он сказал: «Знаете, когда ты сидишь месяц, не выходя из дома, потому что получил информацию, что тебя убьют, когда твоя семья тебя уже оплакивает, и тебе говорят: чувак, вот есть такой шанс сейчас засадить твоих убийц и всех организаторов - конечно, я с удовольствием на него пошел». Ну, я не помню, может быть, «с удовольствием» там не было. Поэтому я его очень хорошо понимаю.
А. Нарышкин
―
Вот смотрите, я слежу за вашим инстаграмом. Вы делаете такие серии онлайн-интервью в прямом эфире с абсолютно разными товарищами. Потом это всё выкладываете в YouTube. Продолжая вашу мысль о том, что вы согласились бы сотрудничать с ФСБ. Если бы какой-нибудь товарищ майор пришел к вам, дал конкретные вопросы и сказал бы: «Знаешь, по этому списку, по этому темнику обязательно нужно пройтись, и тогда всё будет хорошо».
С. Минаев
―
А зачем это нужно товарищу майору? Чтобы он пришел ко мне в эфир и сказал: «Сергей, нужно поговорить с Нателлой Крапивиной по темнику». Ну зачем это нужно товарищу майору? Ему делать, что ли, нечего? Сидит товарищ майор...
А. Нарышкин
―
Вот смотрите, Сергей, поэтому вы так просто и рассуждаете о том, что вы бы согласились. Потому что вы не представляете себе ситуацию, в которой товарищ майор пришел бы к вам.
С. Минаев
―
Просто я очень хорошо представляю товарища майора. Я бы сам к нему пришел. Ему бы даже не надо было ко мне приходить. Я бы сказал: «Знаете, товарищ майор, есть возможность посадить террористов». Я бы сам пришел к ним с этой информацией. Честно. Потому что я считаю, что есть вещи, при которых не учитывается никакая твоя политическая позиция. Если бы завтра опасность грозила кому-то из «Эха Москвы» или из людей, с которыми мне политически не по пути, их могли бы убить - я бы сделал всё, чтобы их не убили. Это же какие-то очень простые вещи, чего я их объясняю? Это такие принципы, можно их так назвать. Поэтому, конечно, невозможна ситуация, когда какой-то Нателлой Крапивиной - «какой-то» не в смысле, что я презрительно говорю об этом - какой-то поп-фигурой заинтересовались бы какие-то товарищи майоры. Нет такого. Мы же понимаем, о чем мы с вами говорим.
А. Нарышкин
―
То есть вы клоните к тому, что, в принципе, не надо демонизировать силовиков? Любых, в любой стране. Потому что кроме того, что они про репрессии, они еще и про какие-то полезные дела, и могут спасать жизни?
С. Минаев
―
Ну, послушайте, правда, офицеров ФСБ, этих ребят в год погибает... Не в шикарных мерседесах и не в потрясающих виллах. Эти люди погибают на границах, в городах нашего российского государства. Их дети остаются сиротами, их женам потом собирают...
А. Нарышкин
―
Нет, вот не надо пытаться меня разжалобить - и наших слушателей и зрителей. Есть конкретные примеры, которые потом бросают тень на всю репутацию ФСБ.
С. Минаев
―
Есть такие примеры, конечно. Есть обнальщики, которых потом сажают в тюрьму. Но просто когда вы говорите «не стоит демонизировать, в них есть что-то хорошие» - от них много чего есть хорошего, скажу вам так.
А. Нарышкин
―
А почему они не могут это хорошее как-то больше выпячивать? Почему про них негатив?
С. Минаев
―
Я говорил об этом с товарищами майорами много-много раз. И ваш начальник об этом с ними, я уверен, говорит много раз. У них такая позиция: мы о себе ничего рассказывать не хотим, нам себя пиарить не надо, мы спецслужба. А я считаю, что, конечно, надо. Более того, вы знаете, мне мои знакомые американские продюсеры сказали, что у них абсолютно такие же силовики. Они ничего не любят про себя рассказывать. Правда, они легче ищут консультантов для своих фильмов, потому что у них большие деньги, они могут предложить пенсионерам-отставникам хорошие гонорары. И вообще у них как-то полегче с этим устроено. Но в целом действующие сотрудники ничего не говорят, никак не хотят тебя подсвечивать. Вот у них такая история. Я не знаю - это, наверное, кастовое. Они между собой очень хорошо общаются. Даже во времена железного занавеса или в самый пик санкций офицеры спецслужб, насколько мне известно, общаются между собой лучше, чем журналисты или политики.С.Минаев: Путина интересует только одна обратная связь
А. Нарышкин
―
Конечно, они хотят общаться, потому что им наплевать на это обратную связь. Какая разница, что подумает о них Минаев?
С. Минаев
―
Честно говоря, да.
А. Нарышкин
―
Но это, наверное, беда, это неправильно.
С. Минаев
―
Но они считают, что это не беда.
А. Нарышкин
―
По части обратной связи и Путин же ведет себя примерно так же. Разве нет? Как выходец из спецслужб.
С. Минаев
―
Слушайте, что значит обратная связь? Я думаю, что Путина интересует только одна обратная связь. Давайте будем откровенны и скажем правду. Путина интересует только учебник истории Российской - чего там сейчас у нас? - Федерации. Как он туда попадет - вот это его интересует. Он говорит с историей. Он мнит себя среди Петра, Екатерины и всех прочих жителей исторического Олимпа. И это для него важно. Никакая обратная связь с журналистом Нарышкиным и журналистом Минаевым ему, конечно же, неважна. И я бы на его месте действовал точно так же. Я бы задавал себе вопрос: где буду я?
А. Нарышкин
―
Ну тогда мы с вами обречены. Зачем нам такой руководитель?
С. Минаев
―
А что такая обреченность? Что вас, на Лубянку, что ли, ведут пытать? Вы, Алексей, какой-то странный человек. По темнику вы работать не хотите в прямом эфире. Путина вам навечно нельзя. Ну что такое? Какая-то у вас позиция не гражданская.
А. Нарышкин
―
Хочется, чтобы президент думал о народе, если честно, а не о том, как себя вписать, каким шрифтом.
С. Минаев
―
Но я же утрирую. Во-первых, мы не знаем, о чем он думает. Но он, конечно, думает о народе. Вы правда думаете, что Путин сидит в Кремле, и ему совершенно всё равно, что здесь происходит? Или сидит, там, на ближней даче. Но это же ведь не так. Мы же не можем с вами этого допустить. Это просто не так, потому что я с этим человеком общался несколько раз. И я понимаю, что когда я читаю какие-то вещи про краденые миллиарды, про то, про сё... Когда ты президент России - ну какие краденые миллиарды?! Конечно, он об этом не думает. Вот сейчас у меня была какая-то полемика по поводу этого самого режима ограничения. Вот сидит Путин, и к нему с одной стороны прибегает Нарышкин и говорит: «Владимир Владимирович, мы угробим народ». А с другой - Минаев и говорит: «Владимир Владимирович, мы угробим экономику». И вот он сидит и думает: «Господи, ну что же мне делать-то?». Ну правда, это же тяжелое решение, тяжелейшее решение. Я не знаю, как бы я принимал его.
А. Нарышкин
―
Но вы сказали про миллиарды. Миллиарды, может быть, не у Путина. Миллиарды, в принципе, по России вытаскиваются из разных кошельков, перекладываются в чей-то карман. И здесь уместно вспомнить про выражение «рыба гниет с головы».
С. Минаев
―
Ну, я бы не стал использовать это выражение. Я приблизительно понимаю, как это происходит. Потому что у меня тоже были отношения с моими друзьями, которые потом занимали какие-то позиции в моих бизнесах. Не потому, что они были лучшие (хотя они были неплохие), а потому, что они были мои друзья. А потом с годами они курвились и начинали вытворять глупости. И потом ты не знаешь, как с этим человеком говорить. Поэтому, конечно, со временем всё портится. У всего есть свой срок годности. Но правда, я не завидую Владимиру Владимировичу. На его плечах лежит огромная ответственность. Это, конечно, тяжелейший путь. Честно, не воспримите это как плач Ярославны: господи, как же? Нет, я просто с горечью... Я бы не хотел такой участи. Я бы не хотел себе такой судьбы. Потому что это никому не нужно. Это возвращаясь к президенту Минаеву и президенту Галкину. Это жесткий путь ограничений и жизни вообще непонятно в каком формате.
А. Нарышкин
―
У нас остается 1,5 минуты. По поводу медиков. У вас есть понимание, почему, несмотря на регулярные совещания под руководством Путина, как-то уже несколько недель не удается решить эту ситуацию с надбавками?
С. Минаев
―
Это очень плохо. И я говорил об этом, по-моему, в вашем эфире - что люди и после личных совещаний очень плохо координировались и делали свою работу. Я имею в виду чиновников. А сейчас на режиме изоляции, когда они не видят друг друга очно, они вроде как думают, что этого кулака, этого волшебного пинка больше не существует. Сигналы очень плохо проходят по стране. Это правда. Эта эпидемия показала, что у нас очень плохой менеджерский состав. Очень плохой.
А. Нарышкин
―
А кто у нас отвечает за менеджерский состав, за губернаторов?
С. Минаев
―
Что значит «отвечает за менеджерский состав?». Он же смотрел на человека, когда его назначали в мирное время. Там же нет такого стресс-теста на действия в критической ситуации. Это всё равно что взять сейчас какого-нибудь вашего редактора и посадить со мной в прямой эфир.
А. Нарышкин
―
Справится. Даже лучше меня, уверяю вас.
С. Минаев
―
Если у меня будет задача, чтобы он не справился, он не справится. Дело не в этом. Просто есть ситуации emergency. Мы с вами не работали в этих ситуациях. Теперь работаем. Но честно, слушайте, у меня абсолютно такое же мнение, как у вас. Антикризисный менеджмент плохой... Да, вижу, что мне надо закругляться. Я закругляюсь.
А. Нарышкин
―
Спасибо большое! Сергей Минаев, писатель, главный редактор журнала «Esquire», был сегодня в нашем эфире в YouTube трансляци. На канале «Эхо Москвы» новости. Спасибо!