Екатерина Котрикадзе - Персонально ваш - 2020-01-02
Я.Широков
―
Яков Широков и Маша Майерс в студии. Добрый день!
М.Майерс
―
Привет, добрый день!
Я.Широков
―
Всех с прошедшим новым годом. И наш сегодняшний гость, эксперт — Екатерина Котрикадзе, руководитель информационной службы RTVi. Здравствуйте!
Е.Котрикадзе
―
Здравствуйте, с Новым годом!
Я.Широков
―
Ну что, у нас пока у всех новогодние праздники, мы поговорим о спорте. Вот спорт и политика — они совместимы или их надо разводить?
М.Майерс
―
Искусственным или естественным образом.
Е.Котрикадзе
―
Слушайте, это, мне кажется уже неизбежность. И такие риторические вопросы, мы можем ими задаваться бесконечно и, в том числе, 2 января, это несложно. И одновременно с этим нам надо понимать, особенно как журналисткам, что есть вещи неизбежные и неизменные.Вот мы ничего не можем сделать с тем, что политика и спорт — это совершенно связанные явления и процессы. И от этого никуда не деться. Когда мы говорим об Олимпийских играх, когда мы говорим о больших соревнованиях, когда мы говорим о футболе. Ведь мы не можем избежать того, что национальное самосознание, патриотизм в хорошем или нехорошем смысле — не важно — всё это сопровождает игры, соревнования, сопровождает эмоции.
Когда играют страны, у которых сложности в отношениях, то вы же чувствуете, вы понимаете накал страстей на трибунах, вы понимаете, что к спортивным каким-то достижениям и спортивным целям добавляется еще вот это: «Давайте порвем врага на части, на куски!» И ты от этого никуда не денешься, независимо от того, провоцирует ли государство такие эмоции. Даже если оно ничего не будет делать, люди на трибунах, болельщики и игроки, уж простите, будут все равно исходить из того, что на поле с ними находятся представители вражеского государства, вражеской страны. И поэтому от этого уже все пляшут.
М.Майерс
―
Но это же убивает спорт. Какой спорт? Ты же, наверное, этот вопрос задал в связи с историей с боксером. Где здесь место спорту? То есть давайте тогда скажем: спорта нет, есть некие условные соревнования на таблетка, простите, или там на инъекциях, искусственные и очень условные соревнования, где красные должны порвать белых, условно говоря. Тогда давайте признаем, что нет никакого спорта. Есть уйгуры, есть китайцы, есть боксеры, есть вся эта история…
Е.Котрикадзе
―
Давайте расскажем, что с ней произошло…
Я.Широков
―
Собственно, наш боец Артур Бетербиев, чемпион по версии ABF и WBC в полутяжелом весе по слухам пока — это сообщает американское издание Boxing НРЗБ — он отказывается ехать на поединок (кстати, это должен быть важный поединок) в Китай, объясняя это тем, что в Китае притесняют мусульман уйгур. Вот правильно ли это?
Е.Котрикадзе
―
Есть еще одна важная штука, которую мы должны для себя принять, и ничего с этим не сделаешь. Большие спортивные соревнования, поединки такого уровня, да вообще на самом деле любого выше среднего уровня — это всегда отличный способ высказаться, донести свою мысль и мысль, возможно, группы людей до широких масс.И это выступление спортсмена, на мой взгляд, может быть, субъективный, правильная совершенно штука ровно потому, что если кто-то из болельщиков российского спортсмена, который отправляется сейчас в Китай, не знал о притеснении, об этой проблеме вообще, то теперь он, может быть, заинтересуется, возможно, он хотя бы прогуглит.
Я.Широков
―
То есть из-за чего он будет лишен праздника.
Е.Котрикадзе
―
Кто?
Я.Широков
―
Болельщик.
Е.Котрикадзе
―
Ну да, извините. Возможно, это важнее. Их же чуть ли не убивают эту несчастную группу населения.
Е.Котрикадзе: В Ираке сейчас сложно найти мирные группы населения, которые протестуют с белым флагом
М.Майерс
―
Так все важнее, я прошу прощения, но все важнее. Потому что спорт — это эрзац. Любые реальные процессы важнее, чем то, как два человека выходят и прыгают, кто дальше прыгнет. Вы так выйдете во двор и прыгайте там.
Е.Котрикадзе
―
Мы на самом деле, конечно, можем говорить о том, как жаль болельщиков. И тезис «О спорт, ты — мир», и это должен быть такой pure happiness — чистое счастье для определенного круга людей, которые болеют, хлопают и получают эмоции, некое наслаждение. Но в современном мире слишком много, извините, проблем, слишком много людей подвергается насилию, притеснению, преследованиям и так далее. Спорт, который привлекает огромное число людей — это редкое явление — это идеальный способ донести до кучи народа, который не хочет ничего знать о тех проблемах, информацию. И да, мне кажется, это правильно.
М.Майерс
―
Я вами абсолютно согласна, только мне кажется, что не осталось уже никакого спорта. Ну, просто там спорта нет. Там есть все на свете. Там есть заявления, там есть политика, там есть поединки между врагами, там есть нацизм. Чего там только нету.
Е.Котрикадзе
―
Спорт остался в каких-то локальных своих проявлениях. Он есть, конечно. И если мы захотим пойти на какую-то игру высшей лиги национального чемпионата…
М.Майерс
―
Мы сначала выслушаем 5 политических высказываний на заданную тему, а потом доберемся до стадиона.
Е.Котрикадзе
―
А потом все-таки видим, как классные парни гоняют мяч. Но, к сожалению, такова реальность. Мир, к сожалению, довольно неприятные, и все друг с другом как-то спорят, воюют, и куча народа, повторяюсь, подвергается насилию. Но надо спасать людей. И да, спорт тоже классно, если для этого остается место.
Я.Широков
―
А если теоретически от этого поединка от его поездки зависит него спортивная карьера, может ли он себе позволить такое?
Е.Котрикадзе
―
Вообще, его спортивная карьера в цивилизованном мире не пострадает точно, потому что в западном мире подобные выступления приветствуются. И если он хочет быть успешным боксером, например, там, где зарабатываются хорошие деньги, простите мне этот цинизм, но раз уж вопрос про карьеру, то, пожалуй, подобное высказывание ему только в плюс. Потому что я уверена, что в Европе, в США на это обратят внимание и скажут спасибо. «А теперь приезжайте к нам, дорогой спортсмен. Смотрите, какие классные у нас есть соревнования, награды и карьерные перспективы». Так что нет. Слушайте, во всех смыслах это правильная история, в том числе, и лично для молодого человека, сделавшего заявление.
Я.Широков
―
То есть политика здесь — хорошо.
Е.Котрикадзе
―
Вообще, политика иногда бывает хорошо, если ты выступаешь за добро. Если ты борешься за хорошие, правильные вещи, то ты классный и иногда это правильно отражается на твоей карьере. Китай же, понятно, что когда ты что-то делаешь такое…
М.Майерс
―
Я предлагаю повернуть. Мне кажется, мы дошли до классного уровня таких риторических обобщений про добро, про спасение мира и про то, что лучше сделать, чем не сделать, про правду и про истину. Вот люди, которые, исходя из своих убеждений и несогласия, штурмуют американское посольство в Багдаде, они про что? Они тоже про добро, про свою правду, про попытку донести. Ну, вот они не чемпионы мира по боксу, они всего лишь простые багдадские жители.
Е.Котрикадзе
―
НРЗБ и сравниваете, наверное, высказывание спортсмена в защиту притесняемой группы людей и вооруженных до зубов злобных, готовых к агрессии, готовых к разрушению всего, попадающегося на пути, ненавистников США.
М.Майерс
―
Не-не-не, подождите. Они говорят, что они пошли туда, потому что до этого был авиаудар, погибло 25 шиитов.
Е.Котрикадзе
―
Погиб американский гражданин.
М.Майерс
―
Это лодку можно качать до бесконечности.
Е.Котрикадзе
―
Да, конечно, мы можем бесконечно говорить о то, кто в ответ на что действует и кто на что злится и обижается. Но одновременно с этим мы понимаем, что, во-первых, Багдад, Ирак, иранское участие во всем этом тоже мне представляется хорошо очевидным. Это очень сложный регион. Он сейчас, вообще, весь про кровопролитие и про выступления одних групп против других групп.Мы все понимаем про то, что в Ираке сейчас сложно найти мирные группы населения, которые протестуют с белым флагом и требуют каких-то добрых вещей и выступают за все хорошее против всего плохого. Там очевидно совершенно иранское участие в этих протестов у посольства США. И совершенно очевидно, что Ирак сейчас является площадью, где сталкиваются интересы Вашингтона и Тегерана. И это такой хрупкий баланс, который иракскому правительству удавалось держать в последние годы, когда они дружили и с США и Ираном, он сейчас нарушается. Это было совершенно неизбежно, это было понятно.
И те люди, которые чуть не ворвались в здание — но это было на самом деле невозможно, надо все-таки это подчеркнуть; там огромное число охранников у посольства США именно в Багдаде, там, мне кажется, чуть ли не рекордное число людей, которые охраняют именно это здание именно в этой стране по понятным причинам, но одновременно с этим они довольно много успели сделать. Там какие-то здания, которые находятся перед посольством, все-таки попали в них и слишком близко оказались от защищенных сооружений посольства США. И это, конечно, страшно и это опасно для людей, которые находились внутри. Сейчас это все стихло, но столкновения были довольно серьезные. И это естественным образом распространяется и является частью американо-иранского противостояния, которое сейчас набирает обороты, и будет точно набирать обороты, и от этого мы никуда не денемся.
М.Майерс
―
Катя, уточняющий вопрос. Вы несколько раз подтвердили, что это очевидно. А на основании чего вы делаете… То есть мы примерно представляем на верхнем уровне, что есть столкновение интересов, и, в общем, единственная фактическая деталь, фактура, которые мне позволяет судить об иранском косвенно участии, это то, что там шииты и там шииты. Может быть, я чего-то не знаю. Вы так несколько раз подчеркнули, что это очевидно. На основании чего вы делаете вывод об этом?
Е.Котрикадзе
―
США бомбили, собственно, объекты, которые поддерживались Ираном. И сейчас люди, которые туда идут, исходя из того, что они говорят — я не могу цитировать, к сожалению, не могу переводить. — исходя из того, что пишут независимые СМИ, в том числе Associated Press, Reuters, — там едва ли не прямо признается то, что они отстаивают интересы Ирана.
М.Майерс
―
Это просто спровоцирует какую-то новую волну конфликта? Война в заливе? Что из этого может быть?
Е.Котрикадзе
―
Нет, ну это же давно уже. Волна конфликта началась довольно давно. И вот сейчас Дональд Трамп и Хаменеи обменялись прекрасными совершенно спичами, сообщениями, где Трамп сказал: «Еще один шаг и вам конец!», а аятолла Хаменеи ответил, что «Вы не сможете сделать ничего против Ирана, — сейчас я смягчаю очень сильно тон духовного лидера страны».Это давно происходит, это продолжается уже который месяц — обмен вот этим угрозами. Трамп сказал: «Это даже не предупреждение, это угроза», — написал он в своем Твиттере. Помните, он пытался начать нанесение авиаударов? В итоге за 10 минут до он остановился. Он сказал, что «нет, я передумал, потому что мне сказали, что 150 человек будут убиты». Каким образом он подсчитал эти 150 человек, никто не понял.
Но в любом случае Дональд Трамп находится в том положении, когда он должен, конечно же, отвечать, он должен угрожать, должен писать эти твиты и принимать какие-то меры. Но, к счастью, в посольстве никто не погиб и никто не пострадал — это важно. Иначе пришлось бы делать что-то более масштабное. Это во-первых, а, во-вторых, ему не нужно сейчас воевать с Ираном, ну точно. Он сейчас находится не в том положении, когда надо начинать какие-то боевые действия с этой страной. Это огромная проблема. Это повлечет миллиард последствий, чудовищно сложных для США и региона, и для Израиля в первую очередь. Америке это не надо и Израилю-то на самом деле по большому счету не надо, хоть Израиль и часто повторяет, что пора бы уже уничтожить эту раковую опухоль на теле человечества и планеты.
Не то сейчас время, чтобы Дональд Трамп, президент США на пороге выборов в США (в 2020 году ему надо переизбраться), чтобы устраивать сложнейшую, непредсказуемую войну с этой очень непростой страной, скажем прямо. Поэтому, я думаю, это будет постоянно: твит: «Ах, скотина, я тебя сейчас уничтожу!» — «Да ты мне ничего не сможешь сделать». — «Да сейчас я тебя!..».
И обратите внимание, что сейчас противостояние происходит не на территории Ирана, оно происходит на территории Ирака, все-таки. Это очень важно понимать. Потому что там, в Америке очевидно проще разбираться Ираном. Это территория, где Вашингтон что-то контролирует. И поэтому там понятно, что вот он Иран, здесь иранцы, вот здесь есть прямой к ним доступ, прямой к ним контакт, вот здесь мы можем махать кулаками, а дальше — нет. И в Сирии, естественно, да.
Е.Котрикадзе: Дональд Трамп находится в том положении, когда он должен отвечать, он должен угрожать
Я.Широков
―
А вообще, существует ли такой защитный механизм, который убережен нас всех от конфликта в данном регионе, что ни одна из сторон не сумеет преодолеть последнюю черту?
Е.Котрикадзе
―
На самом деле, нет, конечно, такого механизма. Есть только здравый смысл, разум в головах людей, принимающих решения. И в первую очередь, этот здравый смысл должен находиться в голове президента США, потому что это его ответственность и его ошибка, если что-то произойдет. Совершенно точно.
М.Майерс
―
Как вы думаете, возможен ли второй срок для Трампа?
Е.Котрикадзе
―
Конечно, возможен.
Я.Широков
―
Реален.
Е.Котрикадзе
―
Очень реален.
Я.Широков
―
А почему?
М.Майерс
―
Вот прям как Путин, вот прям как Лукашенко. Вот прям встал и пошел.
Е.Котрикадзе
―
Нет, вы, понимаете, тут есть небольшая разница. Она заключается в том, что второй срок — и всё. Третьего срока быть не может. Сколько бы мы не пытались сравнивать с Путиным — нет. Вот прямо без вариантов.
Я.Широков
―
А откуда такая уверенность?
Е.Котрикадзе
―
У меня нет уверенности, что будет он. Но я вам могу сказать, что шансов на переизбрание у Дональда Трампа много. Они крайне высоки. И его оппоненты от Демократической партии сделали для этого примерно всё, чтобы так сложилось.
Я.Широков
―
Демократической?
Е.Котрикадзе
―
Конечно.
Я.Широков: А
―
а…
Е.Котрикадзе
―
Ну, потому что то, что сейчас происходит в Америке, те кандидаты, которые выставлены против Дональда Трампа — это слезы и стыд.
Я.Широков
―
Блумберг прекрасно выглядит вроде бы.
Е.Котрикадзе
―
Смотрите, какая история с Блумбергом. Он мне очень нравится, вообще. Он очень классный, простите мне этот эпитет, но он человек из Нью-Йорка, он абсолютно либеральных взглядов. Одновременно с этим он умеренный. Он был в свое время даже членом Республиканской партии. Потом он перешел в Демократическую партию. Он человек очень… крепкий хозяйственник. Бывший мер, очень популярный мэр, очень жесткий, когда ́то нужно. Но сколько ему лет!..
Я.Широков
―
А Трампу?
Е.Котрикадзе
―
Сколько лет Байдену? Сколько лет Берни Сандерсу. Хотя Берни Сандерс по мне так это катастрофа и ни в коем случае нельзя допускать приходит такого политика к власти в США. Самый молодой из наиболее вероятных кандидатов от Демпартии сейчас — это Элизабет Уоррен, которая очень бодрая, сильная, активная, у которой совершенно обалденная кампания в социальных сетях. У нее потрясающе крутые ребята работают. В Инстаграме она, например, фантастически круто набирает обороты. И она относительно молода, и видно, что она энергична.
М.Майерс
―
Но относительно ей сколько? Это какое поколение?
Е.Котрикадзе
―
Я думаю, ей лет 65…
М.Майерс
―
Ух, ты!..
Е.Котрикадзе
―
Слушай, по американским меркам…
М.Майерс
―
По американским меркам это уже прямо роскошь. Я думала, вы сейчас скажете — 40.
Е.Котрикадзе
―
Надо прогуглить, конечно. Я могу сейчас ошибаться, но примерно так. По американским меркам она просто девочка. И видно, что она хорошо выглядит, и она большая молодец. Но это с точки зрения активности. А с точки зрения идеологии Элизабет Уоррен — это социалистка. Берни Сандерс — это социалист (Мы сейчас отнимем у богатых и раздадим). Когда я это слышу, меня начинает колотить просто, потому что я демократ вроде и либерал абсолютно очевидный, но это просто убивает совершенно.Вот как раз Блумберг и Байден — это люди, которые должны, по идее, представлять интересы всех американцев. То есть они такие умеренные центристы, они люди, которые мыслят правильными категориями, американскими категориями, которые не впадают в крайности, и которые должны, по идеи, привлечь ту аудиторию, у которой немного уже начинается, знаете, такой тик при виде радикалов, которые уже не могут видеть Трампа, несущего ахинею бесконечно и абсолютно непредсказуемого президента США, который может завтра вступить, например, в какую-то войну с Китаем, Ираном или с кем-то еще.
Это так выглядит, он себя так позиционирует: «Я сейчас решаю. Вот я проснулся в 6 утра. Сейчас я в Твиттере чего-нибудь напишу…».
Я.Широков: В 17
―
00 — война.
Е.Котрикадзе
―
И ты не знаешь, что, вообще… И, естественно, во-первых, он передумает 10 раз, но от этого мир немножко покачнется туда-сюда. Но в любом случае это непредсказуемый, странный, радикально настроенный не политик, а нечто иное, некий феномен. А вот эти люди оба — и Байден и Блумберг, — они должны обеспечить предсказуемость, простите мне это слово, стабильность обеспечить, но стабильность в хорошем смысле, не в российском.Но что-то идет не так. У Блумберга недостаточно пока популярности. И он все-таки не федерального масштаба человек, он все-таки нью-йоркский. И очень мало шансов, что он понравится и его изберет даже на праймериз американская глубинка, то есть регионы. Они скорее понимают про Байдена, который бывший вице-президент он узнаваемость себе обеспечил очень высокую, и он понятный. Но Байден как-то очень сдал, друзья. Если вы послушаете, что он говорит, то иногда это понятно, четко — есть и посыл и так называемые месседжи и очевидный ход мыслей и логика, и обещания понятные, — а то вдруг онг , — а то вдруг он начинает говорить и даже не заканчивает фразу…
М.Майерс
―
То есть он как-то плохо себя чувствует?
Е.Котрикадзе
―
Непонятно. Эксперты, которые Байдена давно изучают, говорят, что у него это было всегда, что он просто не то чтобы силен в риторике и в ораторской такой деятельности. Он скорее про действие, а не про разговоры. Но сейчас с учетом его возраста возникает подозрение, что что-то как-то он слабоват. И очень многие сейчас задумываются о том, нужно ли голосовать за Байдена, который все-таки не совсем понятно, куда поведет страну и насколько у него хватит сил.И вообще, это проблема для американской политической ситуации, для американской элиты, вообще, для американских избирателей. Им не из кого выбирать.
М.Майерс
―
А почему? Подождите, мы сейчас имеем политическую элиту самой мощной мировой державы 75+. Ну, там 72, 74…
Е.Котрикадзе
―
78, 77…
М.Майерс
―
Речь идет о том, что эти люди еще 4 года будут управлять страной. То есть мы укатываемся уже к или за 80. Если, условно говоря, переносить это на российские реалии, то мы начнем топать ногами и кричать: «Дайте Навальному возможность — он перевернет мир». Дайте ему точку опору, и он поступит ровно как Архимед. В Америке-то в чем проблема? Притом, что вот он только что, вот он свежачок — Обамушка наш, свет очей, понимаете, которого все теперь вспоминают как идеального лидера.
Я.Широков
―
Проще говоря, где молодая шпана?
М.Майерс
―
Ну, а чего? А куда она делась-то?
Е.Котрикадзе: Кандидаты, которые выставлены против Дональда Трампа — это слезы и стыд
Е.Котрикадзе
―
Это удивительный американский парадокс, Маша, вы совершенно правильный вопрос задаете, потому что это парадокс американской политической реальности. Смотрите, например, от Демпартии выдвигалось какое-то рекордное совершенно число кандидатов и до сих пор выдвигается. Кто-то уже снялся, кто-то еще снимет свою кандидатуру в пользу более популярного кандидата. Но мы видели Бето О'Рурк, видим и других кандидатов молодых — Камала Харрис все еще, кажется, есть, еще какие-то люди. Они молодые, но, черт возьми, не работает!
М.Майерс
―
Значит, нужно что-то еще. Харизма, политический капитал.
Е.Котрикадзе
―
То есть ли этим молодым не хватает ровно этой харизмы. Ведь, действительно, очень многие на того же Бето О'Рурк делали ставку. Обама тот же делал на него ставку. Он говорил: «Вот человек, который объединит. Нам нужна свежая кровь». Но как-то почему-то избиратель не верит тем людям, которые… свежачок такой, понимаете. А, с другой стороны, он же жалуется — этот избиратель, — что умирающий, одной ногой в могиле кандидат.
М.Майерс
―
А вот феномен Зеленского возможен в Америке? Вот чтобы из Голливуда…
Я.Широков
―
Об этом мы сейчас поговорим после новостей и рекламы.
М.Майерс
―
Опять ты всё испортил.
Я.Широков
―
В студии — Маша Майерс и Яков Широков. Наш гость сегодня — Екатерина Котрикадзе, руководитель информационной службы RTVi. Не переключайтесь .мы вернемся через несколько минут.НОВОСТИ
Я.Широков
―
Маша Майерс и Яков Широков в студии. Наш сегодняшний гость, наш эксперт — Екатерина Котрикадзе, руководитель информационной службы RTVi. Про Зеленского.
М.Майерс
―
Собственно, когда ты стал говорить про Зеленского, я имела в виду не феномен Рейгана или еще что-то такое, а я имела в виду, возможна ли какая-то внезапная свежая кровь появиться на американском небосклоне и все такие: «Вау! Вот он наш будущий президент!»
Е.Котрикадзе
―
Да. Но так было ровно с Обамой. Ведь именно это и белы такая фантастическая история взлета звезды, человека, который покорил сердца и при этом еще афроамериканца. Но при этом надо понимать, что еще Обама прошел путь, он прошел длинный путь. У него была карьера. Он получил высшее образование очень хорошее. Потом он работал в конгрессе США. То есть у него был очень стремительный, но все-таки пусть стандартный. Он последовательно прошел этот путь до позиции президента. И может ли в Америке появиться человек с улицы, который вчера играл в сериале или ситкоме а сейчас уже заседает в Овальном кабинете, — ничего на самом деле нельзя исключать.Но мы должны понимать, что эта история про пожилых людей в политике, про людей, достигших пика и сейчас участвующих в дебатах, она ровно про то, что преодолеть эту системность и традиционный подход к политическому процессу в Америке очень трудно, Дональд Трамп, он почему в итоге стал президентом в 2016-м году? Потому что для огромного числа американцев эта система, эта бесконечно одинаковая история про одинаковых кандидатов, одинаковые заявления, одинаковых заместителей…
М.Майерс
―
Клановость.
Е.Котрикадзе
―
Это всё про то, что всегда предсказуемые люди предсказуемо побеждают, предсказуемо сидят, и всё можно про них понять в зависимости от того, какую партию они представляют — вот это надоело американскому избирателю. Им захотелось свежего, не элитарного, не вашингтонского подхода.
Я.Широков
―
Фрика.
Е.Котрикадзе
―
Им захотелось, возможно, такого фрика искреннего, честного. Другой вопрос, что Дональд Трамп немного другой человек. Он сейчас не Зеленский, а он из большого бизнеса пришел, понимаете? И он исходит из позиции бизнесмена, человека, который делал деньги и исходил только из того, как сделать деньги.И если вы обратите внимание на то, как себя ведет президент США Дональд Трамп, вы сможете на самом деле сделать вывод, что каждый его шаг, большинство из его шагов, они про бизнес, про деньги, про то, где как заработать, и где выгоднее с его точки зрения для страны. И часто это бывает ошибочно ровно потому, что он не учитывает огромное число сложных факторов, потому что не умеет.
М.Майерс
―
Как же так может быть, что вот мы сказали о свежести, о фриковости, об ошибках — как же второй срок? Потому что все остальные еще хуже? Или у него есть какой-то наработанный политический багаж, который может сейчас представить избирателю и победить.
Е.Котрикадзе
―
У него просто слабые конкуренты — повторюсь. Если бы сейчас против Дональда Трампа выступил молодой политик Барак Обама, то я уверена, совершенно, что он бы победил на этих выборах.
М.Майерс
―
В связи с этим у меня еще один вопрос. Вы сказали тоже фразу, когда начали говорить об Обаме — покорил сердца. Я не могу тут просто не доставить самой себе удовольствие порассуждать о пиаре. Потому что ну да, хорошие фоточки, хорошо выглядит. Лучше быть богатым и здоровым, и красивым… И эту темы мы сейчас продолжим, потому что очень хочется и поговорить о том, как выступил Зеленский во своем новогоднем обращении. И все рыдали, у меня вся лента Фейсбука рыдает, насколько он прекрасен… И здесь остается вопрос…
Е.Котрикадзе
―
Я рыдала.
Я.Широков
―
Вы рыдали…
Е.Котрикадзе
―
Я рыдала.
Я.Широков
―
Вы поверили словам человека, который артист.
Е.Котрикадзе
―
Вы знаете, ведь мы все с вами журналисты тут сидим, и у нас у всех есть многолетняя карьера в этой самой журналистике, в профессии, где надо порой, а, может быть, и регулярно включать цинизм, профессии, где мы смотрим на политиков и сразу, априори фильтруем их и понимаем, где, скорей всего, соврал, а вот эту фразу написал спичрайтер для такой-то группы населения, а вот эту улыбку ему прямо нужно было репетировать перед зеркалом и, очевидно, он репетировал. Мы все это понимаем, мы много работали с политиками, мы их изучаем и так далее.Но вот с Зеленским какая-то удивительная вещь. Как я верила Бараку Обаме, и вот до эфира Маша как раз говорила, что похожие очень эмоции у многих. Я вот я удивительным образом ощущаю примерно одно и то же. Вот когда я приехала в Америку и слушала выступление Обамы, например, когда он добился принятия федерального закона о легализации ЛГБТ-браков, как он тогда говорил, покорило совершенно меня и еще миллионы. И то, как выступил Владимир Зеленский.
Притом, я, конечно, понимаю, что есть спичрайтеры, есть пиарщики, есть, например, затянутые моменты в его выступлении новогоднем, и понятно, почему на нем водолазка, а не галстук. Да, господи, мы всё это прекрасно понимаем. Понимаем, как смонтированы там некоторые моменты, когда он говорит «о наших солдатах», и там трогательные объятия жен с мужьями, которые дождались их с Донбасса и так далее.
Но я не могу допустить, как и в случае с Бараком Обамой, что слова, который произносит этот человек и приоритеты, который он для себя расставляет, что это фейк. Он мог бы… Вот Яков, вы послушайте меня. Он актер? Актер. Класс. Поэтому он классно держится, хорошо выглядит. И, действительно, лучше быть молодым, красивым и здоровым, чем бедным и больным. Но одновременно с этим он бы мог сказать спичрайтерам: «А напиши мне текстик, где мы будем говорить о том, как колосится пшеница», потому что он считает, что это хорошая идея.
Вот послушайте, Владимир Путин тоже может попросить своих спичрайтеров написать такой или сякой текст. Он может посовещаться со своими помощниками и решить, что приоритет в этом новогоднем поздравлении должен быть отдан детским садам, демографии еще чему-то или каким-то другим приоритетам. А там человек сел и сказал: «Я хочу вот такой направить месседж своим избирателям. Я хочу сказать, что для меня не важно — ты вата, ты москаль, ты кто-то там еще…
Я.Широков
―
Укроп.
Е.Котрикадзе
―
…Ты болеешь за одну команду, за другую, ты говоришь по-русски, по-украински или на каком-то другом языке — ты гражданин Украины, и мы должны быть едины. И это, черт возьми, круто. И это он решал, какой будет посыл. Я уверена в этом. Потому что он в это верит. А если бы он в это не верил, то он бы не смог без заранее написанных текстов, без заранее спланированных съемок говорить примерно то же самое на тех или иных мероприятиях, встречах, которые мы тоже видим. Он как бы верит в это, понимаете?
Я.Широков
―
Я просто объясню. Потому что я перед этим смотрел «Слугу народа» и мне показалось, что я вижу кадры из этого сериала.
Е.Котрикадзе
―
Я смотрела тоже «Слугу народа» специально ровно для того, чтобы себе сказать: «Так, Котрикадзе, возьми себя в руки, перестань балдеть от этого человека, хватит уже. Давай посмотрим». Я посмотрела.
М.Майерс
―
Катя, я предлагаю нам с вами убедить Якова Широкова в том, что женщины любят ушами.
Я.Широков
―
Я не сомневаюсь.
М.Майерс
―
Я пытаюсь как раз отделить журналиста циничного от эмоционально воспринимающей контент женщины. И могу вам сказать, что вы сейчас говорите ровно, как эта целевая аудитория, которая попала в фарватер Зеленского.
Е.Котрикадзе
―
Возможно.
М.Майерс
―
У Путина другая ЦА, просто она другая. У них, в общем, сложившиеся имиджи плюс-минус. Если у Зеленского не как у президента, то как у артиста точно. Он работает с той публикой, которая может купиться...
Е.Котрикадзе
―
Но кто сказал, что у Путина эта ЦА?
М.Майерс
―
Его слушают силовики, его слушают государственники. Он в обращении, в послании говорит про нашу военную мощь, про наших…
Я.Широков
―
Про 75 лет Победы…
М.Майерс
―
Подождите, сейчас я процитирую. Что-то было про бурлящее, неспокойное, что-то еще…
Е.Котрикадзе
―
Непростой год. Слова меняются, но мысль остается. Я уже который год не смотрю.
М.Майерс
―
Вы не смотрели?
Е.Котрикадзе
―
Нет.
М.Майерс
―
А что вы делали ровно в 12?
Е.Котрикадзе: Подростки нынешние в России, они, конечно, вообще не понимают, кто, вообще, там в Кремле сидит
Е.Котрикадзе
―
В 12 мы пили шампанское с семьей.
М.Майерс
―
Но куранты-то были?
Е.Котрикадзе
―
Нет.
М.Майерс
―
Понятно.
Е.Котрикадзе: А
―
а, были, были. У нас не было никаких телеканалов вообще. Куранты кто-то включил из моих родственников. Но не смотрели. Я просто считаю, Маша, искренне, что во многом аудитория целевая и ее приоритеты определяются тем, что говорит этот самый президент в эфире в полночь 31 декабря или в любое другое время, что произносится с экранов федеральных телеканалов и прочее. И приоритеты этой целевой аудитории, ее мысли, ее надежды и чаяния, прости господи, во многом определяются тем, что им предлагают люди, который целевая аудитория избирает, которым она доверяет.Вот до тех пор, пока мы вот эти удои и пшеница и бурлящий год будем повторять — ну, значит, будем сами верить, что наша целевая аудитория такова, она это хочет слышать. Мы думаем, что она это хочет слышать по какой-то причине. Возможно, нам так удобнее, возможно, мы не хотим меняться просто. Мы не хотим признать, что выросло целое поколение, миллионы людей, которые просто перестали включать это обращение. Понимаете, я не знаю вокруг себя никого, кто бы включил обращение. Я не знаю, я вы включали обращение?
М.Майерс
―
Я была в большой компании. Телевизор работал, но мы не слушали. А раньше, действительно же, замирали с бокалами и слушали.
Е.Котрикадзе
―
Конечно. Мы тоже замирали у меня в семье.
М.Майерс
―
Было важно понять, что скажут.
Е.Котрикадзе
―
Я, может быть, еще не пила, но у меня был бокал с соком, возможно, но были времена, когда мы слушали, Яков, ну правда. А сейчас как бы мы, повторюсь, сидящие в Кремле спичрайтеры и люди, помогающие строить пиар и так далее, почему-то не хотим видеть реальность и огромное число людей, которые от Зеленского рыдают, даже если они умные, образованные и циничные, реалистично настроенные, какие угодно граждане этой страны, которые постят и репостят бесконечное число этих восхищенных отзывов о Зеленском.Я вот думаю, неужели никто из принимающих решение не видит, что происходит в соцсетях и не задумывается: «Черт возьми, может быть, мы что-то делаем не так?» Когда у нас в 155-й раз на одинаковом фоне в одинаковом костюме одинаковые слова… И это просто никто не хочет видеть.
Я.Широков
―
Там, может быть, просто потому, что никто не слушает теперь уже. Все ждут курантов.
М.Майерс
―
Вы сейчас меня можете абсолютно на той же ноте пафосной убеждать в том, что никто не слушает Аллу Пугачеву или, условно говоря, не смотрит «Голубой огонек».
Е.Котрикадзе
―
Просто этих людей становится всё меньше.
М.Майерс
―
Да. А Путин не будет жить вечно, у него не такой гигантский горизонт планирования. У него есть сложившаяся система управления государством. Есть абсолютно консервативная и уже закостенелая политическая элита, которая очень боится транзита. Он работает ровно на сохранение этого, назовем его ближнего круга, на то, что эти ресурсы государственные остаются под контролем этого ближнего круга. Зачем Путину сейчас заигрывать, условно говоря, с соцсетями? Ему это зачем?
Е.Котрикадзе
―
Ну вот зачем они приглашали в каком-то там году — не помню, это был 15-й, 16-й — видеоблогеров в Государственную думу, помните? Это было, по-моему, после массовых акций протеста, после фильма «Он вам не Дион».
Я.Широков
―
2017 значит.
Е.Котрикадзе
―
Я, может быть, сейчас что-то путаю, но, по-моему, это было тогда, когда они вдруг осознали, что есть молодая аудитория, которая не смотрит ни «Голубой огонек», ни выступление президента в Новый год, ни что-либо похожее. А давайте поработаем с молодежью. Тогда были такие попытки. Создаются какие-то объединения, какие-то комитеты по работе с молодежью. Создаются какие-то кампании. И огромное число инициатив государственных, что давайте будем предлагать молодежи социальные лифты и прочее.Я это всё внимательно слушаю и обозреваю, смотрю на наших государственных деятелей и понимаю, как же далеки они, черт возьми, от этой самой молодежи. И предлагают они все глупости, и не будет это никогда в жизни работать.
Я бы просто посоветовала нанять людей из круга этих молодых прогрессивных, которые могут советовать, предлагать, но тогда надо раскрыться немного. Это правда, Маша. Тогда надо немного приоритеты свои изменить, надо понять, что в системе, когда мы закрываемся от всего, когда мы не способны на работу над своими ошибками, над собой, над своим внешним видом, над своими тезисами, которые мы транслируем, когда мы не понимаем, что такое настоящая демократия, это, конечно, трудно.
Но тогда надо заставить себя меняться, если мы хотим сохранить некую связь с молодым поколением. Я не уверена, Маша, что нет желания эту связь сохранить, вернее настроить. Я думаю, желание такое есть. Потому что ведь можно сколько угодно себя обманывать, но одновременно с этим невозможно не признать, что, к сожалению, пожилые люди стареют…
М.Майерс
―
Меняются, по крайней мере .
Е.Котрикадзе
―
Меняется время, меняются поколения. И меняются приоритеты у людей, выросших при Путине. И когда эти люди вдруг слышат, что и могут где-то что-то ограничить в интернете, а за репост их могут посадить — вот тут начинается строительство огромнейшей страны стремительное, которую сломать будет гораздо сложнее. Уже очень сложно…
М.Майерс
―
Она уже построена?
Е.Котрикадзе
―
Она в процессе. Мне кажется, что подростки нынешние в России, они, конечно, вообще не понимают, кто, вообще, там, в Москве, в Кремле сидит.
Я.Широков
―
Да им и неинтересно, мне кажется.
Е.Котрикадзе
―
Возможно, неинтересно. Но им начинает быть интересно ровно в тот момент, когда их права начинают ограничивать.
М.Майерс
―
Именно поэтому они вышли на улицы летом 19-го года?
Е.Котрикадзе
―
Именно поэтому они выходили в 19-м, именно поэтому они будут выходить еще. Им не страшно. Это тот случай, когда мы знаем — журналист — и, наверное, понимают, хотя не уверена, я не знаю, что там думают люди, принимающие решение в этой стране, государственные деятели, — но возможно, они понимают, что чем больше их пытаться зажимать, тем хуже будет. Это не тот случай, когда от репрессий или от попытки как-то загнать в гол люди заткнутся. Нет, они точно не заткнутся. Это не тот случай.Я просто говорю про то, что это нужно как-то осознать руководителям прекрасной России. И если они чего-то хотят в дальнейшем, если они хотят развиваться, если они хотят продлить себе, извините, жизнь, то вот то, что мы видели 31 декабря в полночь — ну, кто-то видел, но не мы; я видела фотки в Фейсбуке: все то же самое, — то им стоит переоценить, мне кажется, происходящее и написать себе новую стратегию: как мы себя ведем, что мы говорим, как мы принимаем законы и как выглядит наша Государственная дума, например.
М.Майерс
―
Я думаю, что эту новую стратегию должны написать новые люди.
Я.Широков
―
Давайте немножко в Европу уйдем. Вам слово «Голландия» не жалко?
Е.Котрикадзе
―
Ой, вы знаете, нет, не жалко.
Я.Широков
―
Такое хорошее было слово.
Е.Котрикадзе
―
Я просто думаю, что много будут путать, и мы будем периодически бить по рукам корреспондентов, которые будут писать Голландия, позабыв, что надо писать только Нидерланды.
М.Майерс
―
Просветите темную. Отменено, в каком смысле?
Я.Широков
―
Ну, всё. Нидерланды отменили слово «Голландия», потому что ассоциируется с наркотиками, проституцией. Теперь будут только Нидерланды.
Е.Котрикадзе
―
И улицы разбитых фонарей.
М.Майерс
―
Красных. Не важно.
Е.Котрикадзе
―
У меня, видите, ассоциации с детства.
М.Майерс
―
А тюльпаны как же, а сыр? А мореплаватели, в конце концов, великие — это кто, по-твоему? Что значит, отменили? Ребята, вы там отменяйте, что хотите…
Е.Котрикадзе
―
Смотрите, история в том, что власти этой страны сказали, что в преддверии Евровидения — у них же Евровидение будет проходить — им нужно исправить имидж, репутацию государства, и пусть государство ассоциируется с тюльпанами, с прекрасной природой, архитектурой, историей этой страны, которой много сотен лет. И хорошо бы всем, наверное, ее изучать, потому что это действительно интересно. А не думать исключительно о том, что в Голландию, в Нидерланды можно приехать, накуриться, еще раз накуриться, потом еще съесть каких-то пирожков и пирожных…Я понимаю, потому что я тоже про Нидерланды всё, что я слышала от своих знакомых и друзей — я там никогда не была — это про то, как мы купили в одном кофешопе какую-то штуку, потом в другом еще другую штуку… Это, конечно, обидно, я понимаю власти Нидерландов. Теперь у них будет изменен символ страны. Там будет как раз тюльпан. И для них важно, чтобы вот именно Нидерланды произносилось. Ну, О’кей.
Я.Широков
―
Ну, а как же малые голландцы? Малые нидерландцы? Не звучит.
М.Майерс
―
Я думаю, что они сущностно ничего не меняют, меняют только название, то словно Нидерланды обрастет все теми же признаками через очень коротких промежуток времени.
Е.Котрикадзе: Грузины неоднократно задумывались над тем, не предложить ли миру называть Сакартвело эту страну
Е.Котрикадзе
―
Они же не запретили марихуану, каннабис у себя на территории. Возможно, это бы помогло.
М.Майерс
―
Слушайте, а как этот вопрос в Грузии решается? Мягко говоря, Не чужая вам страна, родная ваша страна. И там с неймингом тоже большие проблемы.
Е.Котрикадзе
―
Там с неймингом вечные проблемы. Грузия вечно расстраивается, что в России ее называют Грузией, что в Америке и на Западе ее называют Джорджия, а сама она Сакартвело. И грузины неоднократно задумывались над тем, не предложить ли западным партнерам и вообще всему миру называть Сакартвело эту страну, не важно, как не важно, где, но именно так. И на самом деле это, конечно, очень стоит дорого. Об этом же никто не задумывается. Дорого стоит.
М.Майерс
―
Спасибо большое! Мы благодарим нашу гостью. Программа «Персонально ваш». Екатерина Котрикадзе, руководитель информационной службы RTVi. Это Яков Широков и Маша Майерс.