Алексей Уминский - Персонально ваш - 2019-09-23
С.Крючков
―
15 часов, 6 минут. Здесь Марина Максимова и Станислав Крючков. Лето закончилось. Уже почти пролетел первый осенний месяц. Зато начался новый сезон дилетантский чтений.Уже 30-го сентября в Государственном историческому музее Алексей Венедиктов, главный редактор нашей радиостанции выступит с лекцией на тему «Полтава», чему будет посвящен свежий номер журнала «Дилетант», а он уже вышел. Само мероприятие проведет наш бессменный ведущий Сергей Бунтман. И это всё мифотворчество вокруг переломной битвы, которое началось сразу после завершения, будет развенчано, наверное, путем дискуссии, доводов и фактов.
Билеты уже можно приобрести в кассах музея или по ссылке на сайте Tickets, который вы найдете в описании нашей YouTube-трансляции. Кстати, присоединяйтесь, она уже идет. И число наших подписчиков близится к 400 тысячам. Это большое число. Пишите, если вы еще этого не сделали.
А с нами сегодня Алексей Уминский, протоиерей, настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохлах. Добрый день, Алексей Анатольевич.
М.Максимова
―
Добрый день!
А.Уминский
―
Здравствуйте.
С.Крючков
―
Отец Алексей, вы один из подписантов открытого письма в защиту фигурантов дела о так называемых «массовых беспорядках» 27 июля Москве на акция в поддержку независимых. Правда ли, что вы были даже одним из инициаторов его написания?
А.Уминский
―
Нет, я не был, к сожалению, инициатором этого письма, могу так сказать. Я подключился к подписанию письма, когда сама идея была уже сформирована, но я какую-то редактуру в сам текст, уже практически готовый, вносил, конечно.
С.Крючков
―
В связи с этим текстом, этим обращением, наверное, есть два аспекта. Во-первых, содержательный: о чем там идет речь, о позиции той группы священнослужителей, которые вступились за людей осужденных или находящихся под следствием. А, с другой стороны, всё то, что связано в последующем с дискуссией внутрицерковной, наверное, и вышедшей на более широкую плоскость — как на это было отреагировано? Чего вы добивались, ставя свою подпись или с чем вы выражали солидарность? И как было это воспринято церковной администрацией.
А.Уминский
―
Ну, чего мы добивались — мы хотели сделать то, что мы, собственно, сформулировали в письме, обращаясь к судебной власти, к судам, к судьям конкретно, к людям, которые обличены обязанностью общественный порядок хранить и быть гарантами нашей защиты с тем, чтобы они, внимая своему долгу и своей присяге, не применяли силу сверх меры и не пользовались своей властью в качестве жестокости.Мы обращались к тем людям, которые дают показания по делу, в котором, как нам известно, собственно говоря, из консультаций с адвокатами людей по этому делу, о тех, кого обвиняют и дают такие сроки, нет никаких конкретных причин для таких серьезных приговоров и вообще приговоров. Там не в чем обвинять.
И суд обвиняет аргументы защиты, отвергает доказательства невиновности подзащитных. Но было бы неправильным сужать это всего лишь до так называемого «московского дела», до этих двух людей, о которых мы сказали — это Константин Котов и мой прихожанин Алеша Меняйло. Конечно, наше обращение носит, в том числе, всеобщий характер. Потому что то, что происходит с нашими судами, то, что происходит с нашими правоохранительными органами, вызывает величайшую тревогу и величайшее опасение, в том числе, за стабильность нашего государства.
Я считаю, что стабильность государства лежит в основе на справедливых судах и на правоохранительных органах, которым можно доверять и которые защищают, к которым можно обратиться за помощью и не получить в ответ чего-то, скажем, странного.
Как был, например, недавно случай в Крыму, когда был конфликт у одного московского священника (я сейчас не буду называть его по имени), который защищал своего ребенка. Ребенок сел на лавочку. Оказалось, что эта лавочка «принадлежит» какому-то уличному музыканту, который грубо сбросил ребенка с этой лавочку. Отец, находящийся рядом — он был в светском, никто не знал, что он был священник, — стал своего сына защищать и ему сломали нос. Когда он обратился в правоохранительные органы за помощью, ему стали угрожать заведением уголовного дела на него.
М.Максимова
―
По какой статье, почему, за что?
А.Уминский
―
За то, что это, оказывается, развязал драку и тому подобное. То есть один из случаев, которые всем известны. Мы прекрасно знаем, в каком ужасном состоянии находятся наша правоохранительная система, исходя просто из ленты новостей, когда совсем недавно один из полицейских расстреливает своих товарищей по оружию. Я уж не говорю о других делах.В том числе, я бы хотел сегодня в эфире «Эха Москвы» сказать, что это письмо, в том числе, в поддержку Николая Каклюгина, нашего православного активиста, который занимается реабилитацией наркоманов, который является психотерапевтом, психиатром, на которого заведено уголовное дело. Ему тоже подбросили наркотики, и он сидит у СИЗО уже больше года. О нем никто не знает.
А.Уминский: Всё, что сейчас происходит вокруг нас — это такой саморежисируемый театр
И мы хотим, чтобы это имя тоже прозвучало, чтобы за него вступились все люди, чтобы те люди, которые обличены властью, устыдились того, что они делают. Поэтому мы обращаемся к ним как священники, потому что эти люди являются во многом людьми, крещенными, людьми, которые считают себя православными, которые носят на себе крест, которые ходят на исповедь. И при этом христианство, их вера не то что себя не проявляет, но просто он поступают, нарушая заповеди божьи.
Это наш посыл, это наше желание обратиться к людям, напомнив им о том, что есть не только совесть, но и заповеди божьи, которые говорят о справедливости и милосердии, которые говорят о милости, которые говорят о том, что нельзя силу применять против слабейшего, использовать ее с жестокостью. Это обычные, совершенно нормальные вещи. Ничего такого особенного мы не сказали. Совершенно банальные истины прозвучали в этом письме.
С.Крючков
―
Вы упомянули о конкретном случае Каклюгина, который, казалось бы, вокруг себя мог сплотить гораздо больше число священнослужителей, запустив такую кампанию, которую продемонстрировали актеры, которую продемонстрировали журналисты. Но, тем не менее, даже внутри церковного сообщества появляются комментарии. Вот Легойда сказал: «Равно как и саму возможность для священников, выступать с такими заявлениями, мы не то что ставим под сомнение, но высказанные оценки как минимум неоднозначны и не разделяются всеми».
А.Уминский
―
Ну, например, что неоднозначно в высказанных оценках, например? Вот мне бы хотелось услышать серьезную критику конкретных слов. Нас обвиняют, конечно, во многом сейчас. Нас обвиняют даже в том, что мы подрываем само патриаршество. Это официальный человек, зам Легойды Александр Щипков, государственный советник третьего ранга, профессор, занимающий официальную должность в церкви как спикер, впрямую обвиняет нас, что мы собираемся подрывать основы патриаршества.
М.Максимова
―
Этим письмом, да?
А.Уминский
―
Да. Иначе, как доносом это назвать нельзя.
С.Крючков
―
Там же одним из пунктов в этой критике выступает то, что вы употребили слово «печалование», которые является концептом из социальной теории, социальной доктрины РПЦ, у истоков формирования которой стоял нынешний патриарх еще в 90-е.
А.Уминский
―
Конечно.
С.Крючков
―
Почему не готовы церковная администрация с этим в достаточной степени солидаризироваться?
А.Уминский
―
Церковная вертикаль построена таким образом, что все строится на таком управленческом моменте: все должны знать, кто что делает и что от чего ожидать. Соответственно, наше письмо было неожиданностью большой для отдела по СМИ и взаимоотношения церкви и государства и поставило их, я уверен в этом, в очень неудобное положение перед нашим священноначалием, потому что он не ожидали, не знали, как реагировать. Потому что настолько всё было спокойно, настолько всё уже было как бы запланировано. То есть все вещи у нас запланированы или, как говорит Владимир Романович, у нас есть такое печалование непубличное, такое вот тихонькое печалование, «ах, печалка!» — это называется, когда как-то кто-то кое где у нас порой, незаметно по каким-то каналам за кого-то начинает заступаться.Я вот не знаю, заступаются ли нашего собрата во Христе Николая Каклюгина. Я несколько раз свои видеобращения выкладывал по этому поводу. По поводу Николая Каклюгина выступала Ирина Прохорова, выступал Александр Архангельский. Я по этому делу выступал на радио «Радонеж».
Но почему сам отдел по защите нас, православных нечего не сделал до сих пор в защиту Николая Каклюгина?
М.Максимова
―
Можно уточняющий все-таки вопрос. Вот, например, протоирей Дионисий Кузнецов в одном из интервью говорит, что подписал письмо без благословения. Потому что, по его мнению, для того, чтобы поступать по совести не нужно спрашивать разрешения. А вот по поводу благословения — оно нужно?
А.Уминский: Жизнь иногда учит людей, в общем, достаточно серьезно. Это так
А.Уминский
―
Для того, чтобы поступать по совести, я думаю, что нет. Я думаю, что отец Дионисий в этом смысле замечательно ответил на такую реакцию пугливого архиерея, потому что очевидно, что архиепископы все напугались — а что же будет дальше, а не надают ли им по клобукам, а не спросят ли с них строго? А не переведут ли их с места не место? Потому что у нас каждый Священный синод… там можно как ставки на тотализаторе делать. У нас такие перемещения, такие ротации епископов… Все смотрят на Синод как на такое, что… ух, а что сейчас будет — вот интересненько? И поэтому епископы находятся в довольно тяжелом положении.Потом, существуют, конечно, ситуации, в которых где-нибудь на местах, в глубинке на епископа могут просто надавать из местного ФСБ, сказать: «Что это у вас? Ну-ка разберитесь, владыка!»
С.Крючков
―
Но каким образом? У нас же церковь отделена от государства.
А.Уминский
―
Ну, сами понимаете, о чем я говорю.
С.Крючков
―
А вот эти объяснительные, которые все мы наблюдали — скрины, фотографии документов якобы об объяснении своей позиции, — это общая практика или, как вы называли, перегибы на местах?
А.Уминский
―
К сожалению, это не то чтобы общая практика, но это некий общий дух, в который поставлено наше духовенство — в полное подчинение епископату, в полную практически крепостную зависимость от личной воли архиерея. Вот что ни так — без всяких объяснений священника можно перевести с прихода на приход, отправить его за штат, отправить его за какую-то малейшую формальную провинность под запрет. Поэтому здесь священники находятся в очень уязвимом положении, без сомнения это так.
М.Максимова
―
Вы пока на себе ничего не почувствовали?
А.Уминский
―
Я настолько уже давно говорю о разных вещах, и это делаю, то я, собственно говоря, понимаю, что с людьми известными и публичными вряд ли что-то стоит делать, потому что себе дороже будет — иногда так случается.А вот письмо подписало почти 200 священников, из них огромное количество совершенно неизвестных молодых священников, решившихся на этот мужественный по-настоящему поступок. Я, конечно, понимаю, что они все, когда подписывали это письмо… А ведь огромное количество людей, которые отказались подписать письмо, но были с ним согласны именно по той причине, что они рисковали своим семьями, говорили о том, что они не могут это сделать.
Я просто скажу, что несколько священников мне говорили, что они подписали письмо, но потом у них были очень тяжелые разговоры с их женами, которые упрекали их за это, которые говорили: «Что же ты не думаешь о нас, о детях, как мы будем кормить семью? Как мы будем дальше жить, если с тобой что-то случиться?»
То есть это реальные страхи. Потому что, если, скажем, учитель, подписавший письмо, он тоже будет часто испытывать давление от директора и его уволят, но учитель может найти работу в другой школе. И как учитель-профессионал, он может использовать свои профессиональные навыки в других сферах. А священник куда пойдет после запрета, после лишения сана? Что он может.
М.Максимова
―
А вы же, кстати, тоже преподаватель французского языка?
А.Уминский
―
Ну, хорошо, что касается меня, у меня есть профессия. Но у огромного количества священников нет профессии и нет достаточного образования, которое не было бы богословским. И это очень большая проблема для всех для нас, потому что священник оказывается страшно зависимым в этой системе.
С.Крючков
―
А у вас есть чувство, что нарастает какой-то ропот по этому поводу внутри церковного сообщества, той системы, которую вы описали?
А.Уминский
―
Я думаю, что то, что многие священники решились подписать это письмо, несмотря на серьезный страх и опасение, это сделали — мы понимаем, что сейчас уже все, кто хотели подписать, практически подписали это письмо, — не так много священников, кто-то подсчитал, что полпроцента. Но, тем не менее, полпроцента — это много. Потому что вот из подписавших учителей — кто-то подсчитал — это 0,17%. То есть нас, священников в процентном отношении оказалось даже больше, чем учителей. И, я думаю, что это свидетельство для очень многих других людей, что можно быть человеком достойным, что не страшно свое достоинство отстаивать и не надо бояться поступать по совести даже без благословения архиерея.
С.Крючков
―
С нами протоирей Алексей Уминский. Алексей Анатольевич, а вот те перемещения внутри высшего священноначалия церковного, о которых вы сказали, и недавняя отставка или фактически увольнение Александра Волкова с поста главы пресс-службы патриарха, они как-то связаны, это связь общей цепочки?
А.Уминский
―
Мне очень трудно комментировать те вещи, которые происходят в очень закрытом обществе архиереев, а, тем более, в Священном синоде. И аргументы, по которым происходят эти перемещения, снятие архиереев с кафедр, смена постоянно ректоров наших высших учебных заведений и тому подобное — абсолютно эти причины мне неизвестны. Мне самому интересно, честно говоря.
С.Крючков
―
Поступать по совести. Неоднократно уже сказали, эта формула, она естественная для многих. Но свобода совести вроде бы есть и декларируется, но, тем не менее, часто находятся вполне конкретные формулы в законодательстве, которые пресекают всё на корню. И вот мы не раз с вами говорили и в этом эфире о «Свидетелях Иеговы» (организация запрещена в России
). В Саратове суд вынес реальные сроки 6 участникам этой религиозной организации, и теперь люди сидят. Что с этим делать? И не пору ли уже церкви сформулировать свою позицию?
А.Уминский
―
Опять-таки, церковный отдел по СМИ и отношениям с государством считает, что это дело не клириков, не печальников, не тех, кто должны это делать без благословения, а своего священноначалия. Я вот сейчас тогда обращаюсь из редакции радиостанции «Эхо Москвы» как раз к тем, кто уполномочен заниматься правозащитой, если это не мы. Потому что это уже деятельность правозащитная. А нас упрекнули, что мы занимаемся правозащитной деятельностью, хотя ́то не так.Так вот, чтобы не заниматься правозащитной деятельностью, я обращаюсь сейчас этому отделу, чтобы дать оценку, как вдруг в этой стране, в которой мы сами как крупнейшая религиозная организация пользуемся этим законом о свободе совести и уверяем всех, что сегодня церковь свободна как никогда, на наших глазах происходит, конечно же, преследование некой религиозной организации по религиозному принципу, просто по принадлежности к религиозной организации, которая объявлена экстремистской, которой по сути она не является. Мне кажется, на этот вопрос мы можем подождать ответа, в том числе, от официальный представителей церкви.
С.Крючков
―
Духовное управление мусульман переизбрала в седьмой раз Равиля Гайнутдина на пост главы Совета муфтиев. А сам он заявил о том, что число мусульман в столице как минимум более чем за десятилетие фактически десятикратно возросло с 400 тысяч до 3 миллионов. Сегодня он называл цифру в 2,5 миллионов приверженцев ислама.Как выстраиваются взаимоотношения? Вот со «Свидетелями Иеговы» (
организация запрещена в России
) мы определились. Тут, более-менее, понятно, хотя споры там тоже есть относительно христианства и так далее. А с мусульманами? И с чем вы связываете этот рост?
А.Уминский
―
Рост мусульман в Москве, очевидно, связано приливом иммиграции из среднеазиатских республик, потому что это дешевая рабочая сила, которой активно пользуется сегодня Москва и не только, тем, что это люди, которые работают нашими дворниками, кстати говоря, очень хорошо работают, таксистами, строителями на огромном количестве строек.О количестве мусульман не ничего не известно. Я думаю, что здесь все-таки должны быть официальные сведения, на которых можно основываться — 3 миллиона или их, может быть, сотни тысяч. Я не знаю. Но уверен, что речь идет об этносе, об этнических мусульманах, нежели о мусульманах практикующих. Хотя среди мусульман-мужчин молодых, конечно, значительно выше процент практикующих верующих, чем среди, скажем, исконно русского населения, который записывает себя в православные, но таковыми, по сути, не являются.
И поэтому, конечно, у нас довольно много мусульман. И мне приходится иногда в пятницу днем проезжать по Минскому шоссе мимо мечети, и там всегда невозможно проехать из-за того, что огромное количество людей, молодых мужчин идут на пятничную молитву, они переходят шоссе в неположенном месте. Ради них выходят регулировщики, которые специально останавливают движение. Их очень много. Поэтому, действительно, число мусульман в Москве растет. Это не число, надеюсь, приверженцев каких-то экстремистских организации, запрещенных в России.
А.Уминский: Нравственный стержень закладывается в семье. То, что мама с папой научили, что такое хорошо, что - плохо
Но по моему общению с мусульманами, в том числе НРЗБ нашим, я вижу в них очень добрых и хороших людей всегда, очень воспитанных, надо сказать, с большим уважением относящихся к прохожим, здоровающимся, между прочим, с каждым, кто мимо них проходит, что давно утеряно среди наших соотечественников, к сожалению — просто поздороваться.
А что касается официальных отношений с исламом, у нас они традиционно хорошие. Официальные отношения с исламом у нас традиционно хорошие.
С.Крючков
―
Но для того, чтобы эти люди практиковали свою религию, им же нужны молитвенные учреждения, мечети.
А.Уминский
―
Без сомнений.
С.Крючков
―
Их должно быть больше?
А.Уминский
―
Наверное, да.
С.Крючков
―
Не вносит ли это некой конкуренции, позвольте, я так скажу, за территории, за места, за бюджеты, если хотите?
А.Уминский
―
Представления не имею. Я не вижу в этом никакой конкуренции. Потому что хотя мы и являемся авраамическими религиями, у нас очень много все-таки различий, чтобы понять, что мы по-разному верим в бога и по-разному эту веру исповедуем.
М.Максимова
―
Я хотела вернуться к этому письму. Там, в том числе, говорится про всю эту историю, что, тем не менее, «Правозащитному центру Всемирного русского народного собора было поручено озаботиться изучением материалов этих дел на предмет возможного нарушения прав этих людей, в случае необходимости оказать им квалифицированную правовую помощь». Здесь какое-то продолжение этой истории есть?
А.Уминский
―
Мне о нем неизвестно. Но я могу узнать у адвокатов Алексея Меняйло и у адвокатов Константина Котова, обращались ли к ним правозащитники из Русского народного собора. Если они обращались, я буду очень рад, если еще одна структура нашей церкви или даже общественная организация (это не церковная организация, а общественная) подключилась к этому делу. Могу быть только рад.
С.Крючков
―
А среди ваших прихожан бывают, кстати, судьи, вот у вас в приходе?
А.Уминский
―
В основном адвокаты.
С.Крючков
―
Вы чувствуете, что прямо вот люди бьются и переживают?
А.Уминский
―
Люди бьются и переживают.
С.Крючков
―
Алексей Уминский, протоиерей, настоятель храма Святой Живоначальной Троицы в Хохлах сегодня гость программы «Персонально ваш» на «Эхе Москвы». Здесь Марина Максимова и Станислав Крючков. Мы вернемся в эту студию после новостей и рекламы на «Эхе».НОВОСТИ
С.Крючков
―
Мы продолжаем. С нами Алексей Уминский. Крестный ход детей прошел накануне в Екатеринбурге. И есть здесь какая-то печальная составляющая, с другой стороны, вполне естественная. Ну, крестный ход и крестный ход, и всё бы ничего, но, тем не менее, под дождем и как-то вот за хорошие оценки. Вы как такие мероприятия расцениваете?
А.Уминский
―
Я, во-первых, первый раз это услышал от вас. Я не видел этой новости. Когда вы сказали «крестный ход детей», мне послышалось «крестовый поход детей» — только одна ассоциация, жутковатая немножечко! И не только, исходит из книги Курта Воннегута, но и из исторических реалий.Я не знаю, зачем это, почему это. Я не в курсе про само событие. Мне трудно комментировать, что было на самом деле. Поэтому если дети замерзли, простудились, и их выгоняли туда за оценки, как вы сейчас сказали, это, конечно, очень плохо.
С.Крючков
―
Нет, ну что вы — выгоняли? Церковно-приходские школы 1300 человек. Екатеринбургская митрополия. И вот крестный ход к Ганиной Яме.
А.Уминский
―
Если это воскресные школы, то уже явно не за оценки. Если это было согласовано с самими детьми и родителями, в конце концов, может быть, и крестный ход, конечно. Но детей надо жалеть. Это понятно, что если есть погодные условия, которые не позволяют ходить, в моем представлении, лучше такое мероприятия перенести на более подходящее время.
С.Крючков
―
Еще одна тема, накануне прозвучавшая очень громко и связана с именем протоирея Дмитрия Смирнова, который дал совет, как отучить ребенка от мата (то ли в шутку, то ли всерьез — во всяком случае, что это было в шутку считает Вахтанг Кипшидзе), — о том, что нужно дать по морде — и прекратит ребенок ругаться матом.Было это забавно, с одной стороны, если бы не появившаяся сегодня большая публикация в «Новой газете» о том, как обстоит дело с семейным насилием в свете декриминализации недавней, о том, что многие фактически уходят от ответственности за происходящее в семьях.
Вот в праве ли священник давать такие конкретные советы…
А.Уминский
―
Пацанские такие, да?
С.Крючков
―
Да, подчас не вполне себе очевидные для многих.
А.Уминский
―
Во-первых, по повод шутки, я думаю, что это как бы совсем не шутка, исходя из того, что отец Дмитрий Смирнов был одним из не то чтобы инициаторов, но всячески поддерживал закон о декриминализации домашнего насилия. Это его прямо идея, что, конечно, нельзя ни в коем случае, потому что никто не имеет право вмешиваться в дело семьи. Подумаешь, дали подзатыльничек — а из-за этого у родителей могут отнять ребенка. Ну, подумаешь, в ремень взял руки отец — а из-за этого будет семья преследоваться. Нет, мы против.У него была очень жестко сформулированная позиция по поводу этого закона о декриминализации. Поэтому шуткой это называть уже никак нельзя. Это очевидная позиция отца Дмитрия, которые не видит в этом никакой беды — в том, что ребенка можно называться таким жестоким и жестким образом.
Причем, если я не ошибаюсь, отец Дмитрий приводит в пример самого себя, что когда-то, лет 5 назад кто-то из мальчишек…
М.Максимова
―
Ругался, да…
А.Уминский
―
Понимаете, если это речь идет о приюте…
С.Крючков
―
Приюте…
А.Уминский
―
То есть это о сиротах идет речь?
М.Максимова
―
Да, детский дом «Павлин».
А.Уминский
―
О тех, к кому никто из родителей не придет и не потребует о отца Дмитрия ответ за то, что он вдруг ударил ребенка по лицу за то, что он ругался матом. И поэтому я не вижу в этом ничего смешного в отличие от Вахтанга Кипшидзе. Вот если Вахтанг Кипишдзе посмеялся над этой милой шуткой отца Дмитрия, то мне совсем не смешно.
С.Крючков
―
А если говорит о том, что с точки зрения отца Дмитрия это действенная метода…
А.Уминский
―
Вы знаете, у отца Дмитрия всего один ребенок уже взрослый, это дочь. И поэтому отец Дмитрий, я так понимаю, он все время воспитывает каких-то не своих детей и дает советы подобные, которые никогда к его семье и к его собственной жизни не относятся.
А.Уминский: Стабильность государства лежит в основе на справедливых судах и на правоохранительных органах
С.Крючков
―
Если к священнику приходят за советом, ваша позиция, вот вас бы спросили, как отучить ребенка от мата?..
А.Уминский
―
Сначала, вообще-то, лучше с ребенком поговорить. Это первое, что должен сделать любой человек и родитель и священник — просто поговорить.Я работаю преподавателем в православной школе и являюсь духовником православной школы. И там веду Закон Божий. И наши православные дети, к сожалению величайшему, тоже иногда грешат подобные вещами, то есть используют нецензурную брань. Почему? Да потому что все кругом используют нецензурную брань. Это настолько засоренный просто наш эфир, то есть где бы ребенок не находился, где бы не ехал в транспорте в общественном, он все время слышит, как мы на мате разговариваем.
Поэтому это совершенно понятно, что это не злая воля ребенка, а просто то, что он воспринимает своими ушами и впитывает в ту атмосферу, в которой мы все живем.
Просто так его от этого отучить нельзя. С ним надо разговаривать, объяснить, почему это плохо. Вообще-то, с этими вещами ребенку не очень легко бороться, потому что если это становится привычкой и ребенок понимает после разговора, что это плохо, что он не хочет, но у него уже засело, понимаете?
Ну, конечно, ударить ребенка по морде и думать, что он после этого матом не ругается — на да, может быть, отец Дмитрий после этого не услышит, как он ругается, но это не значит, что он исцелился после этого. Это значит, что его напугали очень сильно, это значит, что ему нанесли травму определенную.
Но я знаю, что детям не так легко бывает от привычки отучиться. И очень многие подростки приходят ко мне на исповедь — это я сейчас не тайну исповеди говорю, потому что это общее понимание, — и искренне каются, что они хотят отучиться от этого и это с большим трудом с ними происходит. Это очень серьезный, долгий процесс борьбы как процесс борьбы со всяким злом, которое внутри нас существует. Всякий раз выдавливать из себя что-нибудь гадкое — это не очень просто дело как для ребенка, так и для взрослого. Поэтому это педагогический процесс. Здесь надо помогать ребенку.
М.Максимова
―
А в этот педагогический процесс могут быть включены какие-то подзатыльники или еще что-то?
А.Уминский
―
Вы знаете, я не могу об этом никак судить. Я священник, я никому из родителей не имею права давать совет подключать к этом ремень, подзатыльник, удар по роже и прочее. У меня как у священника достаточно много способов рассказать о том, как это делается с любовью и с миром, нежели как с ремнем. Собственно говоря, поэтому мы и священники, а не надзиратели в трудовых колониях.
С.Крючков
―
Еще один сюжет минувшей недели, тоже отчасти имеющий религиозную окраску: казус православного шамана или человек, который называл себя…
А.Уминский
―
«Казус православного шамана»! В конечном итоге он оказался православным.
С.Крючков
―
Это его биография НРЗБ
М.Максимова
―
Он говорит, что он верующий и у него две религии.
С.Крючков
―
Бывает такое?
А.Уминский
―
У нас, к сожалению, как вы видите, чего у нас только не бывает: православные судьи, православные росгвардейцы, православные шаманы. У нас все теперь православные, только вот христиан среди этих православных по пальцам пересчитать.
С.Крючков
―
Так вот эта тележка, которую от 3 тысячи километров катил из Якутска до Улан-Удэ, и всё в итоге задержанием завершилось. Отправили в Якутию обратно ближайшим рейсом.
М.Максимова
―
И дело…
С.Крючков
―
Дело рассматривается.
А.Уминский
―
Это, конечно, ужасно совершенно.
С.Крючков
―
В психиатрическую больницу направили.
А.Уминский
―
Всё по-советски, конечно, по-старому.
С.Крючков
―
Собственно, убеждения — в них психиатры должны разбираться?
А.Уминский
―
Я не знаю. В каких-то… ну, да, можно сказать, что часть религиозного сознания может вполне существовать на границе с психиатрией. Существуют религиозные бреды, существуют какие-то визионеры, которые видят какие-то видения и растолковывают их как видения с небес. Бывают шизофренические голоса какие-то больных психически людей, которые они воспринимают как голоса с неба, как голоса ангелов или еще кого-то. Всё это может быть связано, в том числе, с психиатрией. Я не знаю, я не специалист в этом. Лучше спросить психиатра.Что касается этой истории, это, конечно, совершенно точно сказал у вас в эфире Максим Шевченко, что это такой Форрест Гамп настоящий. Это абсолютно так.
А, с другой стороны, я вспомнил прекрасную книгу Бодрийяра «Фатальные стратегии», чудесную книгу, которая, мне кажется, про сегодняшний день написана, в которой он говорит, что театр как таковой перестал существовать, потому что он обесценился. Вся театральная сцена — это сцена, в которой мы живем. И всё, что сейчас происходит вокруг нас — это такой саморежисируемый театр.
С.Крючков
―
Который не может остановиться.
А.Уминский
―
Он не может остановиться. Он всё больше и больше себя воспроизводит. Мне кажется, это одно из таких явлений.
М.Максимова
―
А вы не допускаете возможности, действительно… Вот он объясняет, что пока не пришли, как он говорит, русские, «которые сделали нас православными, но при этом мы не забыли свои традиции». Поэтому вот у них шаманизм в всё прочее. Это может сочетаться в человеке? Вот вера каких-то предков, традиции, которые идут от бабушки, от дедушки…
А.Уминский: Ну, подумаешь, ремень взял руки отец — а из-за этого будет семья преследоваться. Нет, мы против
А.Уминский
―
Так на самом деле и происходит во всех этих отдаленных республиках — в Ханты-Мансийске, где-нибудь, в Якутии — там, конечно, существует двоеверие. И мне это самому приходилось наблюдать…
М.Максимова
―
А это абсолютно искренне?
А.Уминский
―
Да, абсолютно искренне. Потому что природное язычество этих людей — это очень большая часть и чувствование природы как матери и отца, как некоего потенциального кормителя твоего или наказателя, в том числе. Такая примитивная языческая природная вера. Но тем не менее христианство очень много дало этим людям, потому что они принципы добра и зла по-другому уже воспринимают. Например, в Ханты-Мансийске есть праздник черной вороны, который происходит ровно в Благовещенье.
С.Крючков
―
Неспроста.
А.Уминский
―
Это очень важный праздник для всех православных хантов и манси. Они в день Благовещенья также празднуют праздник черной вороны. Мне об этом рассказывал местный митрополит. Что поделаешь? Надо людей уважать.
С.Крючков
―
И никак это не искореняют. А вот в Чечне взялись серьезно за вопрос. Там обнаружили троих колдунов и заставили извиниться за всё, показав в эфире местного телеканала.
А.Уминский
―
Ой, хорошо не сожгли.
М.Максимова
―
Подождите, еще не всё закончилось.
С.Крючков
―
Извинения — это такая традиционная там практика.
М.Максимова
―
Это что?
С.Крючков
―
Это свидетельство о том, что христианские регионы России чуть более терпимы к этим местным традиционным…
А.Уминский
―
Христианство в последнее время, скажем так — не буду загадывать в средние века — а все-таки сейчас, в XXI веке, конечно, стало гораздо более веротерпимым. Хотя христианство тоже исторически развивалось по-разному. Мы все прекрасно это знаем. Хотя и внутри христианства существует масса радикальных течений, и вы это тоже прекрасно все знаете.Существуют церковные каноны, которые, конечно, отлучают от церкви всех тех, кто занимается колдовством. Но исконное язычество как архетип человека религиозного, он существует везде. И под видом православных обрядов и освещения города Твери с вертолета против пьянства и наркомании, понимаете…
М.Максимова
―
Ну вот что это такое?!
А.Уминский
―
Вот это на самом деле, как ни крути, а иначе чем как язычеством, обличенным в православную одежду называть это невозможно.
С.Крючков
―
Кстати, я обратил внимание на эту новость тверскую. Кстати, это у них такая, часто встречающаяся практика. Они это практически ежегодно делают. Но вот тут в связи с публикацией в ряде СМИ со ссылкой на Министерство здравоохранения информация о так называемой безопасной дозе алкоголя появилось сообщение от Координационного центра по утверждению трезвости и противодействию алкоголизму синодального отдела по благотворительности о том, что такой дозы не существует. И всё это на фоне недавнего сообщения о том, что РПЦ лицензировало производство собственной алкогольной марки некой.
М.Максимова
―
Вина.
С.Крючков
―
Нет тут никакого противоречия?
А.Уминский
―
Ох, не знаю. Вероятно, вот такая несогласованность отделов. Правая рука не знает, как говорится, что творит левая. А сам я, конечно, к этому сообщению отнесся с большим воодушевлением. Мне кажется, что это даже очень хорошо. Существует же Шатонеф-дю-Пап какое-нибудь замечательное из папского замка вино, воспетое Мандельштамом. Почему же патриаршего замка вино не воспеть? А чего нет? Мне кажется, замечательно.
М.Максимова
―
Мы говорили про алкоголь. Сейчас про лекарства. У нас в новостях сейчас постоянно идет, в том числе, про некий фризиум, который необходим детям. У нас, к сожалению, его до сих пор, несмотря на этот скандал, который идет, не получают. Не знаю, может быть, есть смысл как-то вам выступить в поддержку?
А.Уминский
―
Если я есть возможность сделать сейчас, то я выступаю в поддержку всех матерей и отцов, у которых на руках находятся неизлечимые дети. И мне приходится видеть эти семьи очень часто. Еженедельно я приезжают в семьи, которые находятся на попечении московского хосписа Детского дома с маяком для того, чтобы причащать детей. Вот в ближайшую субботу эти семьи придут к нам в храм, потому что раз в месяц мы проходим литургии, молебны и беседы, и мастер-классы с семьями и с этими несчастными детьми.Я прекрасно понимаю, в каком жутком состоянии находятся эти родители, которые бьются за своих детей. И поэтому если есть хоть какая-то возможность, наше дорогое Министерство здравоохранения, облегчить участь этих родителей, пожалуйста, как можно скорее примите все возможные действия для того, чтобы лекарства у этих семей были.
С.Крючков
―
Это формальные такие вещи. А если внутрирелигиозную составляющую здесь затронуть, почему всякий раз сталкивается с бюрократией нечто, напрямую касающееся тысяч детей, и тут же мы встречаем молитвенных ход за хорошие оценки, как так его не назови. Почему не провести молитвенный ход за преодоление российской бюрократии? Или это опять-таки сталкивается со стеной священноначалия и администрирования?
А.Уминский
―
Понимаете, наши крестные ходы и наши публичные шествия всегда носят такой, очень благостный характер. Вот за всё хорошее против всего плохого, очень неконкретно. Гораздо проще выливать литры святой воды с небес на землю, думая, что это остановит наркоманию и пьянство, нежели просто по-настоящему, целенаправленно заниматься этим делом, что, кстати, очень много делают в церкви. В том числе, отдел владыки Пантелеимона, о котором вы упомянули, он очень много делает для этого, действительно так. Тут можно только похвалить тех людей, которые этим занимаются.
С.Крючков
―
Накануне в «Московском космомольце» вышло больше интервью министра обороны Сергея Шойгу. Там ряд таких, весьма занимательных и неоднозначных тезисов, на мой взгляд, прозвучало о том, что Запад всегда хотел поработить Россию. И среди прочего — странно было бы слышать от министра обороны иное — «хочешь мира — готовься к войне», — факт вот так я интерпретирую то, что там было сказано.
А.Уминский: Число мусульман в Москве растет. Это не число, надеюсь, приверженцев каких-то экстремистских организации
А вот, на ваш взгляд, если ты хочешь мира, ты должен милитаризироваться или все-таки ты должен искать пути обретения этого мира?
А.Уминский
―
Я все-таки думаю, что для людей, которые думают о нашем государстве и ответственны за его безопасность… А понятно, что каждое государство, любое государство стремиться иметь достаточно оснащенную, сильную армию, которая является гарантом как раз ненападения на эту страну и гарантом сохранения определенного баланса среди всех милитаризованных стран в мире, в котором мы, к сожалению, живем. Это мне понятно.Но готовиться к миру можно все-таки и иными способами. И поэтому Евангелие словами нашего господа Иисуса Христа говорит: «Блаженны миротворцы, ибо они сынами Божьими нарекутся» — вот те, которые призывают к миру, которые примиряют людей, которые ищут компромиссы среди всевозможных обостренных отношений, те, которые разводят по стороны конфликтующих людей.
Сколько лет мы уже ждем, когда воцарится на Донбассе мир, сколько лет каждый из нас, священников… каждая служба молится об этом мире. И хотелось бы, конечно, чтобы появились такие люди очень ответственные и очень авторитетные, которые бы взяли на себя функцию миротворцев, разводящих конфликты, уводящих этих людей от войны.
Я не могу не привести здесь пример. Я видел это видео: папа римский целующий ноги конфликтующим сторонам в Судане. Человек, который идет не к иноверцам, между прочим, не к православным людям, которые друг другу противостоят в политическом и национальном каком-то озлоблении, а к ужакам и просит их, умоляет не проливать кровь. Даже если этот жест не приносит за собой каких-то колоссальных изменений и не воцарится этот мир во всей земле, но это пример того, как можно поступать, в том числе, и нам, христианам и просто людям земли.
Не только потому, что мир хранится исключительно потому, что у нас сильная армия. Он хранится не только поэтому. Потому что рано или поздно любое ружье, как Антон Павлович нам всем уже это объяснил, висящее на стене в первом акте в последнем выстреливает. Это так. А вот эти люди — миротворцы — все-таки Христос о них говорил.
М.Максимова
―
Как говорит Сергей Кужугетович, что служба по призыву… то есть мужчина, который идет на служба, получает «нравственный стержень».
А.Уминский
―
Может, получает, а может, не получает. Я не знаю. Нравственный стержень, он закладывается все-таки не в армии. Он закладывается в семье. Нравственный стержень — это то, что мама с папой научили, что такое хорошо, что такое плохо.
М.Максимова
―
А если не научили?
А.Уминский
―
Тогда уж и в армии, я боюсь, что это не получится. Хотя всякое бывает. Жизнь иногда учит людей, в общем, достаточно серьезно. Это так.
С.Крючков
―
По вашим ощущениям, возвращаясь к вашим словам о Донбассе, мы сейчас стали немного ближе к достижению этого мира.
А.Уминский
―
Думаю, да. После обмена заключенными — конечно же. Это такой колоссальный шаг, это такая радость, что совершился, наконец, этот обмен заключенными между Украиной и Россией. Я думаю, что очень важный миротворческий шаг. И я очень надеюсь, что новый президент Украины и наш президент будут идти именно этим путем.
С.Крючков
―
Пролетел этот час. Гостем нашей программы сегодня был Алексей Уминский, протоиерей, настоятель храма Святой Живоначальной Троицы в Хохлах. Алексей Анатольевич, спасибо вам большое!
А.Уминский
―
И вам спасибо!