Сергей Бунтман - Персонально ваш - 2019-09-21
21.09.2019
М. Наки
―
Здравствуйте. И сегодня это «Персонально Ваш» и наш – Сергей Бунтман, первый зам. главного редактора «Эхо Москвы».
С. Бунтман
―
Добрый день.
М. Наки
―
Накануне отпустили Павла Устинова. Самая громкая фигура последних недель.
С. Бунтман
―
Прекрасно. Потому что весь акцент был на него, поскольку появилась щелочка и возможность как-то добиться изменения меры пресечения. Уж очень идиотично как мне кажется, для всех звучал приговор. И само обвинение. Идиотично и хорошо, что эту идиотичность и несуразность учуяли. Причем некоторые сразу, а некоторые через некоторое время. Когда сразу такая знаковая фигура из театрального цеха – это Александр Калягин. Когда Александр Калягин написал, и я понял, что все уже на мази. Отпустили под подписку о невыезде. Это еще не победа, но вот победа какая-то промежуточная есть.
М. Наки
―
Он уже успел дать интервью и сказать, что никогда не интересовался политикой и в целом не планирует менять…
С.Бунтман: Это стопроцентный коктейль Золотова
С. Бунтман
―
Хорошо. Ну и хорошо. Ну и какая разница.
М. Наки
―
Многие разочарованы.
С. Бунтман
―
Я знаю. Вчера Сергей Пархоменко об этом говорил достаточно много. И очень справедливо. И просто как всегда снял с языка, что Лаврентий Берия не английский шпион. Какая разница, что и о чем думает человек, также никакой разницы не должно быть, ОМОН и Росгвардия о чем думает человек, говорящий по телефону посреди Пушкинской площади. Точно также и тем, кто протестовал коллегам и не только коллегам Павла Устинова, кто протестовал против приговора и ареста. Никакой разницы нет, о чем думает человек. Дело в том, что он никому не вывихивал руки, не делал ничего. И даже не участвовал. Вот не состоял, не участвовал. Как в анкетах писали раньше. И поэтому что он будет делать дальше, очень справедливый пост написала Ольга Романова. С большим знанием дела. Я напомню, если кто забыл, что Ольга Романова – не только коллега журналист, а и «Русь сидящая». Она не человечески много сделала для узников. И она говорит, что совершенно неважен его морально-политический облик, а важно то, что был несправедливый арест и несправедливый приговор. Вот и все.
С.Бунтман: Само обвинение. Идиотично и хорошо, что эту идиотичность и несуразность учуяли
М. Наки
―
Скажите, пожалуйста, на ваш взгляд это все-таки приговор, арест это была какая-то чудовищная ошибка, скажем так, или в принципе системы. То есть без всей театральной цеховой солидарности, без людей, которые обратили внимание. Отпустили бы, исправились бы или так уехал бы сидеть на 3,5 года.
С. Бунтман
―
Понятия не имею. Скорее всего, уехал бы. Потому что ошибок таких полно. И главное – это, грубо говоря, ткнуть физиономией в эту ошибку. И в этом задача всех, задача общества – ткнуть физиономией. Иногда физиономия отворачивается. Не хочет видеть то, что наделали. Ну, как собаки бедокурят дома, иногда бывает. Это очень нужно ткнуть. И по всем делам. Я надеюсь, что никого не забыли. Ни одного человека, который сейчас сидит. По тому или иному аспекту дела «московского». И правильно ткнули. Откуда я знаю действительно, отпустили бы они так, вообще не признают своих ошибок и считают, что лучше ее замазать и упорствовать в ней. Если уж никто не теребит. А за какие части тела теребить – надо пробовать за все. И мне чем понравилась эта история вплоть до Анатолия Кучерены, что теребили за все части этого большого и тучного государственного тела.
М. Наки
―
И в итоге государство признало свою ошибку?
С. Бунтман
―
А черт его знает. Признало, не признало, посмотрело, уже полная чушь и лучше не связываться. И выступил Золотов и сказал, что тут вот…
М. Наки
―
Год условно.
С. Бунтман
―
Вот я бы то, написали бы, иск бы предъявили. А дальше совершенно поразительное дело, действительно состояние мысли. Это стопроцентный коктейль Золотова. Абсолютный. А это перевести на другого человека.
М. Наки
―
Не пропадать добру же.
С. Бунтман
―
Ну конечно. Ну сделан же приговор. Не пропадать же.
М. Наки
―
Я напомню, что идет Ютуб-трансляция на «Эхо Москвы», можете писать ваши вопросы в чат, а также на телефон +7-985-970-45-45
С. Бунтман
―
Чат приветствую. Я его не вижу сейчас, но приветствую. Обычно в то время я его вижу.
М. Наки
―
Присылайте ваши сообщения. Это освобождение Павла Устинова - все, конец…
С. Бунтман
―
Не знаю.
М. Наки
―
Или есть еще «московское дело».
С. Бунтман
―
Как конец? Конец чего, Майкл?!
М. Наки
―
Общественного резонанса.
С. Бунтман
―
Я даже не буду предполагать, что это конец общественного резонанса. Это подстава какая-то, если это конец общественного резонанса. Или какая-то мечта или какая-то фобия. Как может быть конец общественного резонанса, если все колеблется. Резонанс – это что? – когда совпадают в плюсе или минусе частоты. Мне кажется, что это не может и не должно утихать. Это большая надежда тех мерзавцев, которые придумывают приговоры. Тех, кто штампует, не хочет видеть улики. Не хочет видеть вещественные доказательства. Которые доказывают мистические явления такие как биолокация. То есть существование одного и того же человека и одного и того же объекта в двух, не связанных местах. Как Измайловский суд в связи с Дубновым это решил. Бились мистики 200 лет, а теперь судебное решение есть. Или чудеса боевых искусств, бумажные стаканчики. Шаолиньские монахи. Это не должно быть. Ну что значит всё. Ну как мы можем сейчас сказать, всё или не всё. Мы никак не можем этого сказать. Все зависит от людей.
С.Бунтман: А за какие части тела теребить – надо пробовать за все
М. Наки
―
А что должно произойти, чтобы остальных фигурантов «московского дела» в широком смысле, потому что уже нет никакой единой статьи, чтобы их тоже отпустили. Потому что у многих из них складывается ощущение, что настолько же справедливый приговор, как приговор Устинову.
С. Бунтман
―
Мне кажется, что здесь совершенно неправильный посыл у нас получается. Что нужно сделать, чтобы… Нужно делать. И никогда не предусматривать, что сейчас, не рассчитывать, что если я выйду сейчас сюда или подпишу письмо среди книжников и фарисеев или не знаю кого, и вот это возымеет такое действие. Предполагать это неправильно. Надо надеяться на это и думать, что я не могу не подписать, я не могу не сказать, не могу не выйти. И причем это везде от самых мелких проблем до самых больших мне кажется. Почему выходят люди на улицу. Потому что не могут не выйти. Это именно здесь вопрос - не зачем, а – почему. И само по себе, да, мы выдвигаем требования, когда выходим. Журналисты выходят, когда попирают свободу слова и наши профессиональные свободы. Мы выходим, вот здесь ее попирают, здесь зажимают, здесь цензура, здесь пятое, десятое. Но мы выходим, потому что у нас нет сейчас под рукой других способов – первое. А если есть другие способы, то почему бы ни использовать дополнительные такие как улица, как протест. Такие как… Не понимает своего счастья государство, что протест абсолютно мирный. То есть здесь нужны не цели, а причины. А причин полно. И вот надо осознавать причины и вот причины должны побуждать. Потому что так нельзя.
М. Наки
―
В чате спрашивают про причины отчасти. «Вы всерьез верите, что Галкин и Ургант без разрешения сверху выступили?»
С. Бунтман
―
Ургант – да, и Галкин – да. Я думаю. А с одной стороны, что такое разрешение сверху. Товарищ майор звонил Галкину оттуда у себя из башенки. Чудесной совершенно. Заставка Уолта Диснея такая. Он из башенки звонит, говорит Алле Пугачевой, чтобы она громко не пела, и он звонит и говорит: товарищ майор, можно ли мне выступить в поддержку. Мне кажется, что это не так. И люди просто с какого-то момента перестают об этом думать. Если думали. И вообще мне кажется психологическая картина в зависимости и вне зависимости от государства, от цензуры, от товарища майора, она немножко другая. Просто человек, когда бывает так, я не буду здесь связываться, не буду тут связываться, у нас передача о другом, у нас спектакль идет. Как замечательно в театре. У нас спектакль о другом. Мы актеры, наше дело – каботинствовать.
М. Наки
―
Не вмешивайте нас в политику.
С. Бунтман
―
Да. Когда люди понимают по тем или иным причинам, что для некоторых сразу невозможно существовать иначе, надо сразу выступить в поддержку, как многие сделали. И тот же Константин Райкин тут же, что это, ребята, за фигня такая. Что тут такое происходит. Но Константин Райкин, мы уже его, извините, товарищи, замечали за такими делами. Когда он нас предупреждал об изменении ситуации, и никто его к этому не побуждал. Но есть другие люди, у которых когда доходит идиотизм и его массовое сознание до какого-то предела, до какой-то точки, здесь он понимает, что и я, ребята, не могу молчать. А вот вы сейчас, товарищ Ургант, пожалуйста, пошутите у нас на эту тему. Шутку мы вам писать не будем. До этого мы не дойдем. Сами напишите поудачнее. Мне кажется, это даже в советское время не особенно действовало.
С.Бунтман: Мы выходим, потому что у нас нет сейчас под рукой других способов
М. Наки
―
А почему все постоянно, по крайней мере, многие публичные люди видят: ага, вот здесь Александр Паль был замечен в связях с АП, или вот Галкину позвонили сказали выступить. Почему такое конспиративное сознание постоянно. У вас есть ответ на этот вопрос?
С. Бунтман
―
Вообще конспирологическое сознание мне кажется с одной стороны это такое ответвление гиперкритического сознания, что все врут. Дыма без огня быть не может, ну и так далее. Что есть люди, которые на этом построили целую свою жизнь. Тьерри Мейссан. Такой есть исследователь: ага, теракт. И пишет такой кирпич о том, как это было все на самом деле. Соединяет все со всем, не буду здесь говорить, запрещено. Что с чем соединяют и получается вот такая книга. Я сам такую читал про 11 сентября.
М. Наки
―
Там много написано.
С. Бунтман
―
Тьерри Мейссан был один из первых. И эти документы мелким почерком. Которые не разберешь. Какой-нибудь Юрий Мухин, который все совершенно не так. Есть журналисты, наши коллеги, просто у меня такое ощущение, это тоже теория заговора, которые утром встают, просыпаются, смотрят, как все говорят о том или ином событии. Ну что же я идиот что ли, чтобы говорить так же как все. Я скажу по-другому. Противоположное. И вот все его знают, такой интересный оригинальный ум. Мне кажется это привычка к оригинальничанию и умствованию. Вот умствование это особенно для умов сухих и праздных, которых очень и очень много, мне кажется, что это любимое занятие. Вот об этом мы и говорим. И поэтому существует, нельзя быть глупым, чтобы сказать, что человек захотел и выступил. Нет, он ходил там по коридорам. Это как фотографии Венедиктова с Песковым. А, тут, Господи, при всем честном народе. Венедиктов выходит с пакетом из центра Министерства обороны. Ага, он вышел с пакетом. Причем из парадных ворот. Парадная решетка. Вот он, оказывается, где. Это желание быть умным. Это очень пагубное желание.
М. Наки
―
Возвращаясь ненадолго к делу Устинова, не столько к делу Устинова, а сколько в целом к реакции власти. Вот было дело Голунова и там было просто преступление со стороны сотрудников, которые попробовали подкинуть…Но до сих пор не привлечен никто из них.
С. Бунтман
―
Ни в коем случае не привлечен.
М. Наки
―
И также по делу Устинова из того, что мы можем уже сейчас уверенно говорить, если он невиновен и все такое, складывается впечатление у многих, что он невиновен. То получается, что росгвардейцы, которые в суде выступали, они лжесвидетельствовали.
С. Бунтман
―
Абсолютно лжесвидетельствовали.
М. Наки
―
Да, то есть тоже преступление. Будет ли для них на ваш взгляд какое-нибудь наказание?
С. Бунтман
―
Давай поставим вопрос так. Будет ли общество требовать для них наказания.
М. Наки
―
Будет? Ли.
С. Бунтман
―
Должно мне кажется. Будет ли наказание? – вряд ли. Что здесь главное – то, что Устинов отпущен. Давайте так аккуратно скажем, под подписку о невыезде. До того как апелляция сработает или не сработает. Что кстати может повернуться в любую сторону.
М. Наки
―
От чего это зависит?
С. Бунтман
―
Ну какая муха кого укусит, как они сообразят, что им в данный момент выгоднее. Они заблуждаются очень часто в том, что им выгодно сейчас. Но это такое сборище подростков. Не надо об этом забывать.
М. Наки
―
Что вы оскорбляете подростков.
С. Бунтман
―
Подростков я не оскорбляю. Потому что подростки по возрасту, они имеют шанс пройти этот тяжелый период своей жизни. А у меня это было давно, у тебя недавно, это достаточно тяжело, когда тебе кажется, что все тебя обижают. Что все на тебя косо смотрят. Никто тебя не понимает. Я вас ненавижу, потому что я вас обидел. Начинается. Достоевский очень хорошо это писал. Все у тебя не так, ты не мальчик, но и еще не мужчина. И физически не особенно. В общем, неудобно себя чувствуют. А есть люди, которые из этого состояния не выходят никогда.
М. Наки
―
И они все во власти, судя по всему.
С. Бунтман
―
Ржешь над всем. И как бы кто ни подумал, что ты трус или что ты слабый. И это будут смеяться товарищи по классу или уличные твои приятели. Будут над тобой смеяться. Это самый главный критерий.
М. Наки
―
Какой-нибудь Трамп похихикает вслед.
С. Бунтман
―
Ту Трамп он же этот, Трамп тоже подросток, между прочим.
М. Наки
―
Из соседнего двора.
С. Бунтман
―
Трамп из соседнего двора из другого. Которого ненавидят, потому что он еще из богатой семьи.
С.Бунтман: Трамп из соседнего двора из другого. Которого ненавидят, потому что он еще из богатой семьи
М. Наки
―
Двор у них лучше.
С. Бунтман
―
Двор у них вообще заперт на замок и там охрана стоит. Это не у нас в подворотне. И вот это мерение всем чем угодно, всеми достоинствами. Не надо забывать, что они подростки и может втемяшиться, что над ними посмеются здесь. Они могут мстить исподтишка. Поймать кого-нибудь в школьном сортире и избить. Потому что не добил кого-то вчера.
М. Наки
―
Чтобы этого не происходило, что должно оставаться - общественное внимание приковано?
С. Бунтман
―
Нам взрослеть. Обществу взрослеть. Обществу не бояться, что над тобой будут смеяться. Или что твои усилия не каждый день заканчиваются успехом. Это, например, взрослости тоже признак. Один из.
М. Наки
―
Это программа «Персонально Ваш» с Сергеем Бунтманом, первым зам. главного редактора «Эхо Москвы». На Ютуб-канале идет трансляция, подключайте туда. Там можно писать в чат, ставить лайки. А также телефон для sms +7-985-970-45-45. Твиттер аккаунт @vyzvon. Мы вернемся к вам после выпуска новостей.НОВОСТИ
М. Наки
―
13.35. Напоминаю, что идет трансляция, подключайте туда. А я хочу вас спросить про шамана немного, который называл себя шаманом и называет.
С. Бунтман
―
Он, говорят, раньше был не шаман. А вообще даже наоборот.
М. Наки
―
Да, что у него какая-то случилась трагедия, он увлекся мистицизмом. Шаманы его за своего не принимают.
С. Бунтман
―
Самопровозглашенный шаман.
М. Наки
―
Его задержали. Потом вроде отпустили. И он записал видео, где говорит, что все хорошо, все по закону.
С. Бунтман
―
Очень хорошо. Замечательно. Ну что он пойдет дальше?
М. Наки
―
Вопрос.
С. Бунтман
―
Я не знаю, к нему вопрос. Пойдет дальше изгонять. Это такой большой общесоюзный «Pussy Riot». Большой дяденька, дядя «Pussy Riot». Потому что они же тоже, мне очень интересно мистическое самосознание этих всех людей, которые боятся этого или что, чего они хотят. Чего они боятся. Те, которые сажают шамана, девочек преследовали «Pussy Riot» не потому, что они нарушили порядок или что-то. Их по очень серьезным делам. У меня полное ощущение, что там некоторые товарищи религиозные они просто боялись, что Богородица услышит. Да вообще они не должны бояться этого. Не то, что бояться. Они должны предполагать, что Богородица услышит, когда к ней обращаются. Причем обращаются не где-то на улице, где тоже Бог присутствует вообще-то, а в главном храме РФ. Главном храме русского православного мира во многом. И там должна по идее услышать. Чего они хотели, боялись, что услышит, что Богородица пойдет на поводу у каких-то хулиганок. Точно также здесь. А вдруг. Это как партийный товарищ, который все-таки хотел, его крестили, у него ребенка крестили. А вы не можете его раскрестить. Он просил. Ну какая вам разница, если вы верите. Коммунист, атеист. Вот можно ли раскрестить. И вот это удивительное странное атавистическое отношение ко всему. А может он подействует…
М. Наки
―
Может настоящий шаман.
С. Бунтман
―
Может он придет в Москву, ударит в бубен и все это развалится.
М. Наки
―
Рухнет Кремль. В ту же секунду.
С.Бунтман: Столько комичного до идиотизма во всем этом
С. Бунтман
―
Я не понимаю. Столько комичного до идиотизма во всем этом. Можно было бы смеяться сколько угодно над здоровенными росгвардейцами, которые говорят, что ай, бо-бо. Как дети просто. Потому что ему сказали. И позорятся. Было бы смешно, если бы людям ноги не ломали. Если бы не сажали неизвестно за что.
М. Наки
―
И самому шаману теперь экстремизм какой-то клепают. Что он якобы…
С. Бунтман
―
Ему клепают еще экстремизм? Я не знаю. Призывал, конечно, экстремизм, что я хочу, как может такое словосочетание, будь ты шаман или кто угодно. Как может существовать на свете такое сочетание: я хочу изгнать Путина. Как это можно сочетать слова «изгнать» и «Путина». Причем если человек например, нормальная ситуация - баллотируется в президенты. И говорит: я хочу изгнать Путина.
М. Наки
―
Получается так.
С. Бунтман
―
И вот когда здесь, предположим, будет кто-нибудь от демократической партии: я хочу изгнать Трампа из Белого дома. Это нормально. Это не значит, что я…
М. Наки
―
Звучит как политический лозунг.
С. Бунтман
―
Это нормальный политический лозунг. Или я хочу изгнать Собянина из мэрии. Значит, тебе не нравится, что-то нравится, что-то нет, но у тебя есть альтернатива. Ну какой это экстремизм.
М. Наки
―
Получается экстремизм.
С. Бунтман
―
У нас экстремизм такой вот резиновый. Это мы все знаем. Сколько лет эти законы существуют и написаны так, чтобы никто ничего не мог понять.
М. Наки
―
Скажите, пожалуйста, о силовиках хочу немножко поговорить. Те, кто задерживают, тех, кто бьет, кто вывихивает, если можно так сказать себе плечи от бесконтактного боя, и у нас постоянно два типа новостей есть про силовиков. Это либо они кого-то задержали, вдвадцатером задерживают одного несчастного шамана посреди дороги.
С. Бунтман
―
Хорошая операция, кстати.
М. Наки
―
Очень эффективно они работают, раз нужно 20 на одного человека.
С. Бунтман
―
Как он бубен поднимет…
М. Наки
―
Тогда и сотни не хватит.
С. Бунтман
―
Такое случится.
М. Наки
―
А второй тип новостей – постоянно какие-то новости, на этой неделе уже вторая, что там у них что-то происходит. Полицейский, который застрелил двух своих коллег, например. Сегодня у нас новости про то, что самоубились два росгвардейца достаточно высокопоставленных. И вот общая картина силовых ведомств она какая-то очень мрачная складывается. По крайней мере, у меня. А вы как видите?
С. Бунтман
―
Я, честно говоря, сколько я живу в нашей стране и редкие какие-то ощущения у меня были светлые, может быть в раннем детстве. От силовых ведомств. Может быть, когда Дядю Степу читал в детстве. Когда в принципе у меня все детство во время «оттепели» прошло, и конечно такое, и про милиционеров, которые ищут пропавших людей. И вообще чудесные светлые борются с плохими милиционерами. У меня никогда не было ощущения какой-то нормальной жизни там. Я, конечно, не связываю ни убийства, ни самоубийства, могут быть всевозможные трагедии. И совершенно как себе представляли, что может быть бытовое убийство во время войны. Может быть. Или человек может умереть от воспаления легких на самом деле, а не в лжедиагнозе НКВД. Может. Или от сердечного приступа. Что это бывает. И я всегда удивлялся, когда читал газету «Известия» 1938 года, у нас целая передача была поучительная кстати. Когда ты все время видишь некролог и проверяешь, от чего человек умер. Или судьбу проверяешь ты избранного члена Верховного совета или президиума Верховного совета, от чего он умер. И с большим удивлением я видел, что иногда они умирали своей смертью. Или были на бытовой почве, убийство или самоубийство. Бывало и это. Мы увидели, как работает Росгвардия и ОМОН. На улицах сданного нашего города. Просто я удивлялся одному и моя крупнейшая обида по отношению к Собянину – то, что он сдал город. И я удивлялся, что нет белых флагов. Что на мэрии надо было поднять белый флаг. И пригласить Золотова на Поклонную гору, Золотова хотя бы, можно и выше. И вручить ему ключи. Те самые ключи, которых так долго ждал Наполеон. На Поклонной горе. Город наш сдали. На это время. Взять его назад трудно.
М. Наки
―
Сейчас не взяли пока назад город?
С. Бунтман
―
У меня нет этого ощущения. У меня есть только подозрение, что многие так ощущают. Вот интересно, как ощущают студенты, для которых много чего сделано. Для нормальных умных ребят вроде тебя и помладше. Вот которые если появляются в городе, то с какими-то своими делами, своими развлечениями. Я увидел город уже несколько лет назад при всем, скажем, своеобразии проектов «Моя улица», всяких преобразований. Выкапываний и закапываний бордюров. То я увидел город, где можно жить.
С.Бунтман: Улица Лафайет и здесь перегорожено, тут перегорожено
М. Наки
―
У вас даже был уголок собянинского прихвостня.
С. Бунтман
―
Абсолютно. Так как меня очень много обвиняли, что я поддерживаю то, поддерживаю се, и деревья мне не нравятся, извините, на Новом Арбате. И они прижились, сволочи, эти деревья. Извините меня. Все же говорили, что не приживутся. А они прижились, собаки. Вот надо же, наглость какая. Тут провокация. Это заговор, конечно, я понимаю. Но я себя ловлю на том, извините меня, но я три года, по-моему, сидел в комиссии общественной, которая Мосгорнаследие. И да, действительно спасли массу всяких вещей. Я заметил, что совершенно по-другому сейчас хожу по городу. И я вижу, что очень много просто нормально, здорово, хороший город. Вполне. И я очень много хихикал над тем, что приезжают в город Париж, уж извините, пожалуйста, и там то же самое. Улица Лафайет и здесь перегорожено, тут перегорожено, не проедешь вообще, копают. Деньги свои мэрия парижская закапывает. И все происходит. Сейчас у меня ощущение обиды не проходит. Потому что вот, сделав праведно, не праведно, воруй или не воруй, это уже другие истории, сделав какой-то город для жизни, его сдают. А теперь, товарищи, мы впускаем сюда карательные силы. Отдаем на 3 дня, на 5 дней как взятый город. И мне кажется, что это очень большая беда. Можно сколько угодно говорить, как человек, который зависит от вертикали больше, чем от своих жителей. Как чиновники назначенные и хоть и выбранные и с такой поддержкой, как это происходит. Как люди боятся за свое место. Но мне кажется, что для своей судьбы мэр Москвы мог сделать бы очень большое, если бы как минимум промолчал.
М. Наки
―
Не сдавал бы город.
С. Бунтман
―
Да. А если бы сдал, то с боями. Хотя бы с арьергардными боями своими бюрократическими, да, чиновными боями.
М. Наки
―
Что может вернуть вам ощущение этой безопасности, ощущение города, в котором мы живем.
С. Бунтман
―
Стоп, безопасности это что такое? Здесь это неправда. Это не ощущение опасности. А ощущение я бы сказал отвращения ко многим местам. Прекрасный Камергерский, замечательный Столешников. Чудесная Никольская, если только эти фикстуляции оттуда бы срезали. Сверху. Было бы очень здорово. Хорошо, отлично отремонтированы. Но это то место, где берут мальчика, подошедшего к пикету, это то, где бьют в Камергерском, это уже места боев для меня.
С.Бунтман: Выбегает парень по своим совершенно делам, ему одну ногу хрусть пополам
М. Наки
―
И они такими и останутся.
С. Бунтман
―
Надолго, я думаю. Потому что здесь это уже сдано. И я не знаю, что будет завтра. Мовчан предлагает не провоцировать, не призывать выступать. Потому что сейчас они как тетенька, которая боится мышей, власть, а потом она может просто и мышиную отраву положить.
М. Наки
―
Это блог Андрея Мовчана, можете на сайте «Эхо Москвы» посмотреть.
С. Бунтман
―
Который меня очень озадачил. Мне кажется дело не в этом, а потому что очень многое, вот эти молодые люди они ни неоткуда появились. И я знаю, например, одного мальчика школьника, который до того как его извините меня, привлекли (были такие дела), он занимался тем, что ездил на велосипеде, всерьез принимал все объявления, если вам не нравится знак, который загорожен деревьями. Или вы видите колдобину на колдобине – пишите. Или эскалатор увидите. Он писал всюду. И не потому что он хотел выкаблучиваться или хотел, например, чтобы как-то выстраивал свою политическую жизнь. Нет, просто не нравится колдобина. Сказано звонить, он звонит. Дисциплинированный мальчик, и он точно также собирал подписи, участвовал в сборе подписей, и видел этот человек с блестящими способностями по математике. Он видел, что не может быть, чтобы было вот так, как нам говорят. Простая ведь вещь. Не какая-то ах-ах-ах. Не может быть. Значит, так нет. Я видел, замечательный был опрос родителей, просто великолепный родителей и задержанных. И ребята им говорили, особенно родители задержанных сборщиков подписей. Им ребята говорили: смотри, мама, папа. Вот это так. Тут не может быть. Я списывал, списывала паспортные данные. Вот так не может быть. И они выходят. И вот сейчас у меня ощущение, и они выходят в свой город. В свой город, в свои пешеходные улицы и, понимая, например, как на Тверскую выходили, которые перегорожены, им все время говорили, что это из-за реконструкции непохожего Юрия Долгорукова. Да, мы выходим, мы понимаем. Мы тут не переходим ничего. Начинается вся история с того, что выбегает парень по своим совершенно делам, ему одну ногу хрусть пополам, другую, слава богу, нет. Это что такое. Это чьи провокации. Это об этот бордюр, прекрасно сделанный для того, чтобы удобно было сходить. Не парковаться здесь, не залезать на тротуар и так далее. Об этот бордюр ему ломают ногу. Как я могу смотреть на плитку и бордюры, о которые ломают ногу и руки. Как я могу на это смотреть.
М. Наки
―
С отвращением. Тот же Мовчан пишет, что реальная угроза студентов, артистов и сварщиков, он перечисляет, не знаю, почему сварщиков, кстати, Мовчану виднее. Этой власти нет. И угроза как раз появляется оттого, что чем больше выходят какие-то студенты или артисты, тем сильнее власть отвечает. И вот таким образом как-то, видимо, он имеет в виду, что не надо никуда выходить. И вообще все эти, кто выступают, кто участвует в политике, кто с чем-то не согласен, никакой роли они не играют. Пораженческий немного пост.
С. Бунтман
―
Дело не в этом. Или провокационный. То есть провокационный в том смысле, что он на слабо берущий.
М. Наки
―
То есть такой хитрый ход.
С. Бунтман
―
Нет, ну, ребята, зачем это делать. Вот для того чтобы подумать, зачем это делать. Это для того чтобы подумать. Это такой, называется преподавательская провокация.
М. Наки
―
Чтобы назло Мовчану все…
С.Бунтман: Власть должна быть все время опровергаема и подтверждаема
С. Бунтман
―
Кстати говоря, Антон Красовский в нашем эфире любит такие… Майкл сам прекрасно знает. Входивший в бесконечную просто полемику без начала, без конца с Антоном Красовским. Да, стоит задуматься. Здесь мы о ком думаем. И о ком думает общество. О том, что не дай Бог не раздражить что ли. Мы начали сегодня, Майкл, с тобой с того, что говорили, что тыкать в ошибки. Вот сами там исправляют, сами исправляют с помощью общества или без помощи общества. Свои косяки кошмарные. Мы говорили об этом. Так как же так не тыкать в ошибки. А мальчик, который на велосипеде ездит и колдобины смотрит. Лучше не надо?
М. Наки
―
От греха подальше, видимо, не надо ничего говорить. Если следовать логике…
С. Бунтман
―
Я не очень смотрю на это. Просто как призыв к тому, чтобы сидеть тише воды, ниже травы. Вы могли бы ничего не говорить на самом деле. Почитал книжку детям, пошел домой. Нормально. Было бы.
М. Наки
―
Кстати, Сергей говорит, что вы и сдали город Собянину, который потом сдал город силовикам.
С. Бунтман
―
Это замечательно. Я, во-первых, именно из принципа, что касается выборов того, что власть должна быть все время опровергаема и подтверждаема. И то, что она должна быть в принципе сменяема. И то, что я говорю, что мне нравится, как сделаны парки при двух, например, главах департамента культуры, мне нравится, сейчас пролетел камень или что-нибудь еще, фекалия какая-нибудь, мне нравится, что делают с транспортом. Мне нравится. И дело не в этом. Я говорил то, что мне нравится. И говорю, что просто удар не неожиданный, но подтверждение чиновничьего и вертикального характера всей власти и невыборного, даже если она не так плохо работает, - это сдача. Мне надо было, вот Сергей говорит, мне надо было говорить, что все дерьмово, простите меня за французский. Что все дерьмово в городе для того, чтобы не быть ответственным за то, что Собянин сдал город силовикам.
М. Наки
―
Москвичи же вроде как выбирали мэра. Правильно?
С. Бунтман
―
Москвичи ответственны.
М. Наки
―
Получается.
С. Бунтман
―
Да, очень хорошо. Замечательно. И не ответственны только те, кто 20 с чем-то процентов голосовали за Навального…
М. Наки
―
Это тогда еще. За Кумина голосовали.
С. Бунтман
―
Вот они не ответственные? Ответственные тоже.
М. Наки
―
Все, получается ответственные.
С. Бунтман
―
Но дело в том, что мы-то свою ответственность за это, не за это, дело в том, что мы говорим об этом. Кто-то выходит на протесты и мне хочется, чтобы была нормальная городская дума. Она маленькая. Ты представляешь себе, в государстве, которое насчитывает столько миллионов людей, сколько в Москве был бы парламент в 45 человек.
М. Наки
―
Это дико.
С. Бунтман
―
А когда она была 35 – ну вот вы же хотели, давайте 45. А вот зачем нам такая штуковина как Моссовет был. Сколько у него было депутатов. Не меньше сотни. Нужен, конечно, именно для того чтобы все подвергалось контролю. Для того чтобы мэр единолично не мог сдать город.
М. Наки
―
Кстати, раз вы заговорили, как вам Мосгордума. Вот она выбралась, заседание даже провели.
С. Бунтман
―
Никак. Я рад, что в Мосгордуме есть Митрохин, что в Мосгордуме есть Бунимович. Я очень этому рад. Я смотрю как фамилия этого товарища. Никак не могу запомнить, который великий победитель Касамары.
М. Наки
―
Яндиев – что-то такое.
С. Бунтман
―
Великий победитель Касамары. Который очень любопытно пишет, я читаю замечательный ресурс The Вышка, студенческие ресурсы и в Telegram читаю. И так далее. Они замечательные совершенно. Выбрали, ну тут же все, что надо поддержал. Тут же начал, например, проверять, давайте-ка я приму от вас ключи и отмычки тоже. Так как он теперь все-таки заместил, тумбочка сдал, тумбочка принял. Вот он тумбочка принял. И он на этой тумбочке хочет проверить все гвозди и весь клей и всю краску. И даже давайте мы соберемся и посмотрим, что там с Вышкой кстати. Это очень интересные такие протуберанцы, я бы сказал «умного голосования». И эта кампания, кошмарная кампания, когда будь все кандидаты или всех бы проверили, кто собирал подписи. Одинаково. Или бы допустили. Что мог сделать ЦИК, например. И была бы у нас кампания, и мы тихо-спокойно может быть выбрали бы какую-нибудь более действенную московскую думу. А сейчас она с некоторыми яркими и достойными депутатами есть, без многих действенных депутатов, которые могли бы быть свободно выбраны. В том числе и от власти, кстати говоря, действеннее депутаты в спокойной обстановке. В конкуренции. И она опять ничто. Так мы больше будем о ней знать от Митрохина, Бунимовича и некоторых других.
М. Наки
―
Это был Сергей Бунтман, первый заместитель главного редактора «Эхо Москвы» в программе «Персонально Ваш». Запись есть на Ютуб-канале «Эхо Москвы». Всего доброго.