Ирина Прохорова - Персонально ваш - 2019-07-19

И.Баблоян

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

Я считаю, что это представление о том, что ничего не было отродясь и вдруг опять, наверное, это наша собственная ненаблюдательность. Мы, наверное, как-то плохо отслеживаем изменения, происходящие в обществе.

Во-первых, мы всегда зациклены на московских событиях, и долго игнорировали какие-то очаги протеста и, вообще, изменение общества в каких-то других местах, в других территориях. А потом вдруг: «Боже! Откуда что взялось?» На самом деле ниоткуда ничего не берется. Это долгий процесс, с одной стороны, эволюции общества, с другой стороны, деградации власти. и в какой-то момент происходит то, что происходит.

И.Прохорова: Начинают понимать, что как раз низовые инстанции значительно более важные в каком-то смысле для людей

История с Мосгордумой, она мне кажется удивительной, с одной стороны. Но, с другой стороны, не будем забывать, что относительно недавно был успех муниципальных депутатов. И целый ряд оппозиционных кандидатов, в общем, смогли выиграть эти выборы и попасть в муниципалитеты. И тогда все говорили, что это первый успех оппозиции, когда грамотно кампанию сделали, получили неожиданную поддержку.

Но, я думаю, это звенья одной цепи. Наверное, на каком-то этапе мы наблюдаем процесс взросления общества, которое стало понимать важность защиты институциональных структур. Раньше, как мы представляем, люди вообще не верили — такое наследие советского — не верили в институции. Выживание было индивидуальным. Бороться за что-то — за сохранение независимой Государственной думы, суда и так далее — никому вообще и в голову не приходило. Этим занималась узкая группа правозащитников, людей, которые пытались объяснить, как это важно, как важны свободные выборы.

Но люди ходили выбирать президента. Есть ощущение, что это главный момент, это какая-то игра, но все-таки это приобщение к чему-то большому, а всё остальное — дума, муниципалитеты — это всё что-то не про нас.

И вот, я думаю, здесь происходит очень интересный момент, когда вдруг начинают понимать, что вообще-то это важно, что как раз низовые инстанции значительно более важные в каком-то смысле для людей, живущих на данной территории, чем, возможно, какая-то далекая верховная власть.

М.Курников

И.Прохорова

И проживание людей в этом драматическом, часто несправедливом и трагическом даже обществе и, тем не менее, с другим набором возможностей в какой-то момент срабатывает. Но наши люди вообще чемпионы по выживанию. Они очень быстро адаптируются к сложностям, преодолевают их. И новый жизненный опыт дает им какое-то новое понимание ситуации.

М.Курников

И.Прохорова

И в данном случае, конечно, эти молодые люди все равно выросли уже в не советской стране. И, несмотря на всю эту ностальгическую волну по никогда не существовавшей стране, многие даже системы протеста как бы выражаются этими утопическими идеями вот общества равенства, справедливости. Мы прекрасно понимаем, что к Советскому Союзу это никак не относилось. Но даже под этими утопическими знаменами они высказывают какие-то очень важные и новые критерии.

И для меня это очень позитивный знак, потому что, если это идет уже снизу, если любая инициатива местных депутатов как бы подпитывается желанием людей помочь… Понимаете, эти же сферы не отделены от других. Например, огромное количество общественных фондов возникает. Люди помогают друг другу. Они посылают деньги, они подписывают петиции. Это же всё то же самое. Это вдруг ощущение себя… в каком-то смысле это пробуждение гражданского чувства. Человек больше не считает себя подданным. Вот что начальство сказало — мы так и пошли. Люди начинают чувствовать себя гражданами. Это наша земля, это наш город, это наша деревня. Мы знаем, что мы хотим. Мы хотим, чтобы с нами считались.

Вот кто-то пустил эту очень хорошую фразу «революция сознания, революция достоинства». Вот я думаю, это точно. И обратите внимание, что слово «достоинство» стало таким маркером. Люди возмущаются иногда не просто потому, что кто-то хочет что-то построить, а возмущаются тем, что с ними не хотят советоваться, что никто не прислушивается к их просьбам.

Ведь вся история в Екатеринбурге, она не про храм, а про то, что власть считает нужным здесь вот это поставить, не спросив людей. Вот это интересный эксперимент, который невозможно сейчас произвести. Но, например, если бы власть была более гибкая, не была столь распущенная, уверенная в своей безнаказанности. Предположим, захотели бы поставить этот храм. Не буду даже обсуждать, хорошей он архитектуры, плохой, нужен о там, не нужен, даже, предположим, что нужен. Если бы это было вынесено в публичное обсуждение, если священники, священнослужители, городская власть, интеллектуалы рассказывали, как это важно, как это будет красиво, может быть, люди согласились.

М.Курников

И.Прохорова: Человек больше не считает себя подданным. Люди начинают чувствовать себя гражданами

И.Прохорова

Понимаете, столкновение куда более свободного общества с такой архаической системой власти, которая рассматривает публичное пространство как свою вотчину: «Я тут хозяин. Я ту сожгу, а тут поставлю. Здесь я брошу мусор. Здесь я поставлю. А вы молчите, утритесь»… И общество эволюционирует: «Нет, мы не холопы. Нет, это наша страна, это наш город и извольте с нами считаться». А власть никак не понимает, что происходит.

И эти все эксцессы, их можно было легко избежать, совершенно безболезненно. Но чуть большая гибкость в этой модели государственности вообще не заложено. Отсюда нарастание агрессии с обеих сторон. И это очень тревожная история. Это поляризация общества, это нарастание недовольства населения. И здесь вопрос не только бедности, что само по себе… Уважение достоинства иногда важнее этой сугубо монетарной истории. И не всегда удается людям заткнуть рот деньгами или бонусами какими-то, моргнуть, намекнуть и так далее. Потому что это какое-то очень важное гражданское чувство, которое в обществе зреет, меняет и настраивает на некий оптимистический лад.

И.Баблоян

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

Я думаю, эта система ценностей особенно молодых людей больше не работает. Конечно, они свободней не только потому, что есть доступ к информации, а просто они, действительно, выросли в другом обществе, все-таки в постсоветском обществе при всех недостатках и сложностях.

И потом, опять, знаете, сколько мы будем повторять это советское заклинание, что 500 человек — это мало. Я считаю, что это много, что это начало. Ну, не могут быть манифестации миллионные. Это начало какого-то важного процесса. Недавно вообще никто не выходил. Я думаю, ни один депутат бы и трех человек не привел на подобного рода протесты, а сейчас несколько тысяч человек приходят на Трубную, на Пушкинский сквер, и даже понимая, что люди могут попасть под удар, их могут кинуть в автозак, сломать им жизнь и ребра, что происходит довольно регулярно, люди считают своим долгом прийти.

Я считаю, что как прецедент это важнейшая история. Значит, разговор о правовом сознании, о требовании примата права, соблюдения властью собственных законов, пусть они даже несовершенны, но законы существуют — это новая страница в жизни общества.

До этого это говорила горстка людей 60-х годов, полтора десятка людей, которые говорили о том, что, вообще-то, проблема советской власти в том, что она даже собственные законы не хочет выполнять. Она над законом, это сакрализация власти, она что хочет, то и творить: быку не дозволено, то есть обществу, а вот Юпитеру дозволено. И вдруг ситуация такая, что народ говорит: «Нет, какой там Юпитер? Никакого Юпитера. Это вот люди, которых выбирают. Они должны наши интересы отстаивать. Мы хотим этих людей. Кого вы нам суете? Что это такое — скрывающиеся единороссы, которые притворяются независимыми?»

И я уже неоднократно говорила, вот сам факт… Ну правда, Салтыков-Щедрин бы рыдал от счастья, если бы он видел такую ситуацию. Партия власти, стремясь удержать власть, делает вид, что это не ее кандидаты, и им разрешено ругать эту самую власть Вам не кажется, что это полный кризис, это полный маразм?

М.Курников

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

Интересно, что когда есть такая форма авторитарной власти, которая не допускает ну никакого отклонения от генеральной линии, такие невинные вещи — десяток независимых депутатов — порождает панику.

М.Курников

И.Прохорова

Значит, эта система несколько хрупкая, что она не выносит никаких вариаций. Понимаете, в свое время, когда много обсуждалось, почему рухнул Советский Союз в 91-м году, и кто-то очень правильно сказал, что Советский Союз погубила свобода. Что достаточно было дать свободу прессе относительную хотя бы, где просто стали рассказывать о реальных проблемах, не только о преступлениях сталинизма, что тоже было важно — и это была, кстати, невероятная травма для общества, потому что многие просто ничего об этом не знали, — и просто стали серьезно писать о всех жутких проблемах, которые были в обществе. И всё, и система не выдержала этого.

И.Прохорова: Эти 16-летние подростки и есть граждане России, за которыми будущее

И это вопрос о хрупкости такой системы. В других странах выдерживает, и ничего. Ну, извините, уж Трампа поливает вся демократическая пресса, не знаю, это две трети, наверное — и ничего, жив-здоров как огурчик, огрызается, еще нападает. Ничего, система работает. Там свои проблемы. А где их нету? И ничего не рухнуло.

Вот если от 3–4 прошедших депутатов, власть боится, что всё рухнет, тогда простите, это что, колосс на глиняных ногах? При такой системе репрессивной, при Росгвардии, при тех, при всех и так далее, что эти депутаты сделают? Ведь на самом деле, если бы не было такой старой традиции громоздкой, неуклюжей, неповоротливой системы управления, это бы только очень даже позитивно повлияло. Это пришедшая кровь, это как бы позволило всему этому аппарату работать более тонко.

Да, действительно, какие-то вещи изменились. Но ничего, в принципе, не изменилось бы.

М.Курников

И.Баблоян

М.Курников

И.Прохорова

Но почему это необходимо делать, бороться за это? Потому что если мы не хотим той самой революции, которая грозит нам опять полным распадом страны, кошмаром, уничтожением многих позитивных начинаний (и никогда не известны последствия всей этой истории), если мы хотим эволюции, а не революции, то власти приходится учитывать нарастающее недовольство людей и пусть представители этой группы людей имеют свой голос. Потому что в этом консенсусе можно находить какие-то правильные решения.

Что происходит на историческом отрезке последних столетий в такой тоталитарной, авторитарной системе? Накапливаются проблемы. Представительских органов, которые способны реагировать, нету.

Но что такое единовластие, самодержавие, автократия? Главное лицо, которое в этом смысле, получается, ответственное за всё на свете, потому что самодержец не хочет делегировать часть полномочий, снимая с себя много обязательств, которые он не может выполнить, потому что в сложно устроенном современном обществе модерном не может один человек в ручном управлении… вот хоть гений всех времен и народов. Если нет парламента, правительства, которое хорошо привязано к общественным потребностям, тогда эта система может быстро реагировать. Вот здесь накипело — нужно срочно как-то менять. Одними танками, знаете, и расстрелами ничего не поможет — кончается плохо, как мы знаем. Всё «кровавые воскресенья» заканчиваются печально. Значит, придется что-то поменять, как-то учесть и так далее.

Но как говорили англичане, надо менять так, чтобы ничего не менялось. В данном случае, если мы говорим о государственной власти, о принципе государственности Великобритании, — почему их монархия не рухнула в отличие от многих монархий? В XX веке полетела большая часть монархий. Почему? Потому что после славно революции 1688 года, когда одному королю отрубили голову, монархия сообразила, что да, волей-неволей она отдавала и отдавала полномочия. Да, королева царствует но не правит, но она (или король) все равно остается очень важным символическим способом объединения нации, влиянием на целый ряд вещей, но царский дом существует. Зато все проблемы решаются в другом месте.

И вот эта структура, такая примитивная, авторитарная в сложном современном обществе она не имеет возможности… Потом это докопится до того, что дальше начинается коллапс. И никто этого коллапса-то не хочет по большому счету — ни оппозиция, ни сама власть, потому что мы знаем, все эти коллапсы. Вот 91-й год, сколько людей пострадало, сколько и сколько выживает…

М.Курников

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

И.Прохорова: Вы сколько законов не издайте, если вы ведете себе подобным образом, добиться уважения невозможно

Поэтому очень много зависит от целого ряда обстоятельств: консолидации людей, от элементарного остатка здравого смысла у власти, которая, например, воздержится от каких-то кровавых разбирательств, не сдадут нервы у каких-то местных омоновцев или росгвардейцев, которые начнут стрелять или еще что-то. Сценарии всегда в любой ситуации бывают разные. Вот мы в такой проблематичной ситуации.

Но если мы видим какие-то начатки консолидации общества, и если это дальше пойдет, мне кажется, что могут быть и не катастрофические сценарии. Обратите внимание, что все-таки власть, если она уже изображает, что это не «Единая Россия» — это уже уступка обществу.

М.Курников

И.Прохорова

Ну, согласитесь, что это какой-то полный распад системы управления. Это как себе можно представить? А дальше как они себя будут вести? Потом эту власть защищать? То есть они себя ставят в идиотское положение совершенно. Это уже о многом говорит — что игнорировать недовольство невозможно. А уж методы — ну, вот как умеем, что изобретем.

М.Курников

НОВОСТИ

М.Курников

И.Баблоян

М.Курников

И.Прохорова

В данном случае пока ситуация, известная мне — если вам известно что-то еще, я с вами сразу же солидаризируюсь, — что дело не в том, что провластные они или не провластные. Мы не знаем, как дальше будут вести себя депутаты, которые пройдут, и кто из них станет оппозиционером, а кто соглашателем, дело не в этом, а в том, что есть четкий закон. А нежелание кого-то пропустить рождает жуткие злоупотребления, потому что мы видим, как проверяльщики специально искажают имена для того, чтобы машина им выдала, что такой человек не существует, что он мертв, хотя он жив здоров и приходит с паспортом и доказывает.

Относится ли это только к оппозиционным кандидатам или не к оппозиционным, дело не в этом. Просто оппозиционные кандидаты открыто выражают несогласие, а те, которые не оппозиционные, их не слышно и не видно.

М.Курников

И.Прохорова

М.Курников

И.Баблоян

И.Прохорова

Это же такой тренд, тоже понятный: всё, что неподконтрольно и независимо, у такой системы управления вызывает подозрение. Это типично советское. В Советском Союзе вы не только не могли выразить свое несогласие публично и плохо вам потом бы было — даже, между прочим, и восторг не могли выразить, если он не был санкционирован. То есть, грубо говоря, если вы пришли на Красную площадь с криком «Да здравствует Советский Союз!», вас, скорее, забрали бы в милицию, потому как вам начальство скажет, когда кричать «ура!», а нечего самим тут верноподданнические чувства… Вы порождаете ненужные, несанкционированные восторги, которые неизвестно, к чему приведут.

Поэтому господин Патрушев, который, конечно, советский человек и у него в системе, в которой он работает, она работает исключительно на запреты. Ему кажется, что во всем виноваты НКО, а не неэффективное управление, что раздражает и молодых людей и немолодых людей. Поэтому это такая наивная история, что если мы сейчас все НКО прихлопнем, а будем создавать мертворожденные, то все проблемы разрешатся, — это такой утопизм.

Не пущать и стращать — старая тактика, которая, в общем, довольно неэффективна. Более того, она большое количество вполне лояльных людей начинает отталкивать от власти — вот в чем вся проблема.

Конечно ужасное наводнение. Люди остались без всего. Им говорят, что ничего компенсировать не будут, вот вам 10 тысяч рублей, живите как хотите.

М.Курников

И.Прохорова

И.Прохорова: Не на оппозицию смотрит власть, она смотрит на недовольство людей

И.Баблоян

И.Прохорова

И что сейчас происходит? Эти самые НКО собирают деньги, туда едут волонтеры. Пытаются хоть элементарные вещи — еду, одежду, — чтобы люди как-то могли выжить. Ну, давайте всё это прекратим и вообще оставим людей умирать в открытом поле. Такая практика всегда существовала в советское время. Только я хочу заметить, что наше общество другое. Оно изменилось все-таки. Это не те безгласные, испуганные, травмированные и невежественные люди, НРЗБ ходили неграмотные, которые этот ужас терпели и то не терпели. Мы знаем большое количество протестов в советское время, которые подавлялись, и никогда об этом не говорилось.

Вот опять это неуважение к людям, это попытка найти виноватых не там, где они есть — «пятые колонны», враги, США — весь этот старый арсенал. Он, конечно, работает какое-то количество времени, но проблемы он не решает. А проблемы скапливаются.

Поэтому ну, сказал господин Патрушев. Он же не истина в последней инстанции. Я надеюсь, что у других ветвей власти хватит здравого смысла, чтобы внимания на слова господина Патрушева все-таки не обращать. Я на это надеюсь.

М.Курников

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

Вот уже приходят какие-то методички или даже заявки на какие-то гранты, где в обосновании гранта, что нужно дать грант на замечательный проект, там написано: «Духовно-нравственное развитие или гармония человека». Вот как только я это вижу, у меня содрогание. И это пишут часть вполне себе молодые люди, потому что это существует. Это всё вокруг порождает. Культурная память, она очень долгая, она работает довольно эффективно, и непонятно, откуда берущаяся.

Я сейчас не берусь рассуждать про однополые пары. Вообще я не вижу проблемы. Вся эта история с сексуальными меньшинствами — высосанная из пальца проблема ровно для того, чтобы не решать реальные проблемы. Это всё тоже поиски внутренних врагов. Долгое время люди вообще не знали, никто внимания не обращал. Ну, живут себе однополые пары спокойно, тихо, и никого это не касается по большому счету.

Вопрос здесь заключается в следующем. Я просто читала некоторые высказывания, что это искажение картины мира, что ребенок будет травмирован. А теперь, во-первых, надо посмотреть, насколько травмированы дети — я думаю, прекрасно себе живут. А нахождение в детском доме не травмирует детей? Видимо, там духовно-нравственная гармония просто торжествует. Уж, я думаю, никого убеждать на надо, что эти бедные дети в детдомах будущего не имеют, они выходят, их подхватывает криминал. Как правило, большая часть мальчиков уходит в криминал. Девочки вообще непонятно, чем занимается.

И однополые родители, если это нормальные, достойные люди — это лучше, чем вообще отсутствие родителей. Интересно, какое представление о семье можно создать в детском доме? Вот строго говоря, концепция семьи как там может вообще донестись, когда дети там вообще живут без родителей?

М.Курников

И.Прохорова

И.Баблоян

И.Прохорова

И.Баблоян

И.Прохорова

И представляете себе судьбу этих бедных детей. Их сейчас вернут обратно в эти интернаты. Вот там они, действительно, просто обогатятся духовностью выше крыши. И вообще, НРЗБ такой-сякой, все вымрут. У нас без этого вымирают прекрасно. Вы, ребята, вот наводнение — помогите людям, чтобы они не вымерли. А потом мы будем решать духовно-нравственные ориентиры, которые вы предлагаете детям. И эти категории нравственности тоже надо было бы посмотреть, что вы предлагаете в качестве апофеоза духовности.

Вот это высосанные, еще раз говорю, проблемы, которые канализируют гнев людей не в ту сторону. Это недаром же суд над Дмитриевым, что опорочение людей, которые борются за память репрессированных людей, всегда пытаются связать с сексуальными якобы преступлениями, потому что, конечно, это эмоционально на людей действует значительно больше, чем другие обвинения.

М.Курников

И.Прохорова

И.Баблоян

И.Прохорова

И.Прохорова: История с сексуальными меньшинствами — высосанная из пальца проблема, чтобы не решать реальные проблемы

И.Баблоян

М.Курников

И.Баблоян

И.Прохорова

Я бы сказала так: для меня важно, чтобы хотя бы людей вытащили из тюрьмы и дали возможность вернуться в Украину. У нас моряки сидят украинские, по поводу которые постоянные сигналы. Сенцов сидит уже сколько лет и встречает очередной день рождения в тюрьме. Сделать обмен и выпустить всех политзаключенных было бы уже замечательно хотя бы с человеческой точки зрения.

Если есть возможность — я не знаю, как это сделать, но тем не менее, — хоть как-то погасить конфликт с Украиной и с Грузией, я просто как человек живущий здесь, как гражданин была бы счастлива. Потому что я все равно говорю одно и то же. Мы пока говорим о геополитических историях и кто там в чем виноват, кто у кого чего отнял территориально — я даже вообще в это входить не будут, это вообще печальная история. И понятно, что происходит — что пытаемся пыжиться, какую-то империю раздувать, претендовать на какие-то земли, в общем, мы будем брать эту тему, — вопрос здесь в другом. То, что игнорируется, о чем я всё время говорю, что наше бывшее советское государство было не интернациональное, конечно, потому что ксенофобии было очень много, но, вообще, население очень перемешалось, количество межэтнических, межкультурных браков было колоссально.

Так вот все эти эксперименты неоимперские проводя, менее всего вспоминают о том, что огромное количество людей страдает из-за того, что родственники, друзья, семьи, кланы оказываются под ударом. А таких людей… ну, у каких наших семей нету родственников, скажем, из бывших союзных республик, из других культурных ареалов и так далее? Да ну везде. Это было абсолютной практикой.

И вот, решая какая-то свои задачи и странные амбиции, порожденные утопическим сознанием о великой империи, совершенно забывают о том, что нагнетается агрессия внутри страны, потому что люди вынуждены решать ужасные вещи. Он украинец, а она русская или наоборот. Начинаются скандалы. Как семье существовать, что говорить своим детям? Что говорить родственникам в Украине? Что говорить родственникам здесь? И мы знаем количество драм, которые происходили и происходят. Это никак не способствует нормальной жизни.

Более того, в итоге это порождает страшное недовольство по принципу: «Надоели! Дайте жить!» И это, кстати, крик общества: «Да отвяжитесь вы от нас! Мы как-то сами себе поможем. Дайте вздохнуть. Ну, надоели». Вот эта проблема. И, мне кажется, если это понимает государство, и оно видит напряжение, то, конечно, стоило бы идти на какие-то уступки, отказаться от каких-то ненужных амбиций, нормализовать отношения.

Ведь был период, когда были прекрасные отношения со всеми бывшими республиками, которые стали самостоятельными государствами. Люди спокойно ездили, развивалась экономика, туризм. Эта интеграция людей оставалась, потому что это все-таки поле культурное и какое-то прочее. Оно не было так разорвано.

В конце концов, какая разница, ну, другое государство — Украина или Грузия — я всегда могу туда поехать, меня там радостно встретят. Людей не интересовало. Это не наши проблемы.

А вот эта система подмен, когда нам рассказывают, что нам это выгодно — война и прочий ужас, — да нет, конечно. А кому охота воевать на Донбассе? А за что мы там воюем? За что там гибнут наши ребята по большому счету, за какие высокие идеалы?

И если вы говорите, и мы видим, что есть какое-то потепление…

М.Курников

И.Прохорова

Я считаю, я уже неоднократно об этом говорила, что спрос на гуманизацию среды очень силен, прежде всего, в российском обществе. О других не знаю, мне трудно судить. Думаю, что так есть везде. И, кстати, не считаться невозможно. Люди хотят достойно жить, быть уважаемыми, чтобы дети и они сами были в безопасности от произвола властей, чтобы власть их защищала и не преследовала. И это чем дальше, тем больше нарастает. Поэтому, вот, пожалуйста, давайте гуманистические нотки и не только нотки, а какие-то действия.

М.Курников

И.Прохорова

М.Курников

И.Прохорова

Мне не очень понятно, я человек наивный, зачем нужно брать на себя грехи и вину советской власти? Мы не Советский Союз. Мы живем в России. И, наверное, было бы правильней со стратегической точки зрения вовсе не пытаться говорить, что мы наследники и правопреемники. Потому что если правопреемники, значит, все грехи отцов и дедов ложатся на вас, грубо говоря, прежде всего, на власть. Там были преступления. Понятно дело, что Вторая мировая война началась — это известно — с раздела Польши в 39-м году. Это не сильно украшает, конечно, ситуацию войны. И, тем не менее, это был Советский Союз.

И.Прохорова: Для меня важно, чтобы хотя бы людей вытащили из тюрьмы и дали возможность вернуться в Украину

Во время перестройки все злодеяния войны были осуждены. Это хороший, нормальный старт. Мы теперь строим новое общество, справедливое и так далее, мы это осудили — общество — мы это преодолели, и больше это не повторится.

С моей точки зрения, это позволяло бы нам совершенно спокойно говорить о печальных страницах нашей истории, продолжая говорить о светлых историях, но при этом не нести этот груз вины, который, действительно, же не на нас. Мы можем признавать, что это безобразие, но в данном случае мы это преступление не совершали. Но раз вы сказали А, то говорите Б. И дальше начинается дурная бесконечность, где надо постоянно оправдываться, фальсифицировать, говорить, что в Сандармохе нет, не лежат останки репрессированных убитых. Там какие-то финны, еще кто-то… Как будто расстрелять без суда и следствия даже финнов — тоже правильно. А те, кто этим занимается, они какие-то не такие, безобразные. Всё. И дальше мы пошли по этой «разоренной смоленской дороге», из которой выхода нету.

А все равно память-то есть об этом. И, более того, чем больше вы говорите, что Сталин — великий вождь и не было преступлений, тем больше поднимается протестная волна, тем больший интерес к этой теме. И всё, и это бесконечное столкновение, кризис, шум, дополнительная агрессия. И еще, к сожалению, печальные такие высказывания.

В данном случае это вопрос к нам как к обществу найти правильный баланс разговора о печальном прошлом, ничего не скрывая, но при этом давая надежду людям на какой-то проект будущего небезнадежный, и некоторую ответственность за принятия решений.

М.Курников

И.Баблоян