Вася Обломов - Персонально ваш - 2019-07-10
А.Нарышкин
―
15 часов и 6 минут. Всем, здравствуйте! В эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Персонально ваш». Алексей Соломин и Алексей Нарышкин здесь. Добрый день. И наш гость на ближайший час — Вася Обломов. Приветствую вас!
В.Обломов
―
Здравствуйте, миллионы слушателей, неравнодушных граждан России!
А.Нарышкин
―
Вот смотрите, у вас же, как у каждого популярного исполнителя, куча гастролей. Вы расскажете о ближайших, наверняка, выступлениях в Москве. Но мне просто интересно, есть ли у вас в планах какие-то концертные туры по Грузии? Ну, вы понимаете, о чем я говорю.
В.Обломов
―
Острый вопрос. К сожалению, нет. Но нам давно пишут из Грузии различные известные и неизвестные люди с благодарностями и, мол, приезжайте… И я знаю, что в Грузии нас слушают.Есть такой композитор, наверняка аудитория «Эха Москвы» знает — Гия Канчели. Он несколько раз передавал через разных людей благодарность мне за творчество. И даже у меня приятели встретили его в Тбилиси. Он записал ролик, где сказал спасибо за песни и всё такое прочее.
Мы знаем, прекрасно относимся к этой стране. И если нас туда пригласят на гастроли, мы туда съездим. Но до сегодняшнего дня нам не поступало оттуда предложений.
А.Нарышкин
―
А вот эта ситуация, о которой вы прекрасно знаете, она в вас желание поехать в Грузию пробуждает или, наоборот, охлаждает?
В.Обломов
―
Нет. Мне, в общем, плевать на эту ситуацию. Я не ней не имею никакого отношения.
А.Нарышкин
―
Подождите. Ну как! А то вы не знаете. Вы включаете российский телевизор, и сразу становится ясно, что в Грузии развелось огромное количество русофобов.
В.Обломов
―
Нет, я давно не включал. Ну, говорят, наверное. Просто там много ситуаций было. Был грузинский журналист, был запрет рейсов. Я просто в этот момент в отпуске был. Что-то, видимо, происходит нехорошее. Но ко мне это отношения никакого не имеет.
А.Нарышкин
―
А если все-таки проанализировать тот массив информации, который сейчас…
В.Обломов
―
Вот из трех предложений. Сначала российская власть говорит: «Давайте запретим перелеты в Грузию». Потом она говорит: «Не надо делать ничего, что бы шло вразрез…».
А.Нарышкин
―
Нет, ну, полеты запретили.
В.Обломов
―
Она запретила, а потом говорит: «Не надо делать ничего, что бы шло… не навредить грузинскому народу… нашим взаимоотношениям…».
А.Нарышкин
―
Подождите. Власть власти рознь. Потому что Государственная дума-то, они как быки настоящие, сказали: «Давайте санкции!»
В.Обломов
―
Давайте запилим вопрос на тему самостоятельности нашей Государственной Думы, насколько они самостоятельны.
В.Обломов: Мнение президента о Грузии меня не волнует, никак не влияет на мое желание поехать в ту или иную страну
А.Нарышкин
―
Давайте. Какой результат будет?
В.Обломов
―
Какой результат? Они чего-то готовят?
А.Нарышкин
―
Санкции? Нет. Но Путин же их остановил.
В.Обломов
―
Ну, всё, значит, не будет никаких санкций. На самом деле неизвестно, будет или нет. Завтра проснется, скажут — будут. Ну, и они будут.Опять-таки мнение президента России о происходящем в Грузии меня не волнует на самом деле, никак не влияет на мое желание или нежелание поехать в ту или иную страну. Вообще никак. Если нас туда приглашают на гастроли, значит, нас туда приглашают. Значит, там есть люди, которые будут рады нас видеть, даже заплатят денег, чтобы мы туда приехали. Почему нам туда нельзя ехать? Я не вижу в этом…
А.Нарышкин
―
А вы с тем самым журналистом, которое, по-моему, все осудили за редким исключением, вы по, скажем так, по сути, согласны? Не по форме… НРЗБ.
В.Обломов
―
Я смотрел этот ролик. Увидел его поздно ночью в Фейсбуке. Во-первых, я не увидел крупного плана, я не понял, это вышло, не вышло в эфир…
А.Нарышкин
―
Вышло.
В.Обломов
―
Ну, какой-то плохой эфир.
А.Соломин
―
Я так понимаю, что потом просто из YouTube стали это удалять.
В.Обломов
―
Просто если это телевидение, то это как-то снято по-дурацки, потому что человека показывает все время одна ездящая камера…
А.Нарышкин
―
Как сняли. Так снимают на грузинском телевидении.
В.Обломов
―
То есть если бы было желание оскорбить человека, то можно было сделать как-то иначе. Не знаю, я чувствовал неловкость, когда это смотрел.Я не испытываю симпатию к президенту России. Едва ли я вхожу в число его поклонников. Я его не люблю. Могу понять неприязнь к нему лично на разных уровнях. Но по тексту, конечно, слабый, плохой текст.
А.Нарышкин
―
Вы бы лучше сделали.
В.Обломов
―
Если бы я был в той ситуации, я бы сделал лучше, конечно. Если человек хотел оскорбить, то можно это было сделать изящно, красиво. Это было нелепо. Я не знаю, я последний раз слышал такие разговоры в 93-м 92-м году — школьники друг друга так оскорбляли.
А.Нарышкин
―
Может быть, этот персонаж просто во времени застрял.
В.Обломов: Если человек хотел оскорбить, то можно это было сделать изящно, красиво. Это было нелепо
В.Обломов
―
Может, застрял. Не знаю. По форме вообще мимо. По сути… Я не знаю, любит он не любит… Я не знаю этого журналиста. Я вне контекста. Я увидел…Есть просто люди, которые любят что-то сказать, чтобы поднялась буря какого-то бурления. Есть такие НРЗРБ, что-то, что бы начали сразу все обсуждать — а ему кайфово. Может быть, это такой человек, а, может быть, нет. Может быть, у него день плохой был. Я не знаю
А.Нарышкин
―
Вам не кажется, что Грузия в связи с последними событиями может скоро не без поддержки наших властей превратиться в Украину в том смысле, что там тоже начнутся появляться какие-то списки артистов российских, которым не надо приезжать, которые приезжали в Абхазию и Осетию. Был случай с Ерофеевым, которого просто на границе завернули и сказали, что не надо в Грузию приезжать, потому что в эти непризнанные республики…
В.Обломов
―
Это случится в России или это случится в Грузии?
А.Нарышкин
―
В Грузии.
В.Обломов
―
В Грузии — понятия не имею. Я вообще вне контекста того, что происходит в Грузии. Российское телевидение уже рассказывает подробно, какие там есть политики, партии, какие силы? Потому что про Украину все всё известно — россиянам. А вот про Грузию всё известно или еще нет?
А.Нарышкин
―
Мне кажется, недостаточно.
А.Соломин
―
Пока есть только русофобия.
В.Обломов
―
А, просто какая-то одна. Вот эта самая, она теперь там.
А.Нарышкин
―
Не-не, она везде.
А.Соломин
―
После выходки этого журналиста резко поменялся том. И складывается невольно такое ощущение, что это стало поводом, чтобы Россия проявила некоторую мудрость.
В.Обломов
―
Российские власти.
А.Соломин
―
Российские власти, точнее, президент…
В.Обломов
―
Российские власти — мы же и говорим.
А.Соломин
―
Он публично, во всяком случае, демонстрирует, что он не оскорбился и, вообще, ему дела нет до этого проходимца, а с нардом Грузии хочет дружить.
В.Обломов
―
Ну, ведь это же вот он — мудрый Дэн Сяопин. Ну, так.
А.Соломин
―
Не складывается ощущение…
В.Обломов
―
Он вроде и с украинским народом дружить собрался.
А.Соломин
―
Но как-то вот…
В.Обломов
―
Он же все время говорит: народ-то хороший, а вот политики — хунта или кто там? — то хунта, то фашисты, то проходимцы, то русофобы, то черти кто — а народ везде хороший.
А.Соломин
―
Просто сначала-то ввели эти меры против людей обычных, правильно?
В.Обломов
―
Они потребовали россиян домой. Не против людей обычных. Они против россиян. Они сказали: «Россияне, домой!» Они не против грузин. Мы же говорим про отношения между странами. Они говорят: «Россияне, домой!»
А.Соломин
―
А грузин обычных лишают заработков. Ведь около 20%, если я не ошибаюсь, бюджета складывается из туристического…
В.Обломов
―
А вот так взяли и наказали.
А.Нарышкин
―
Володин вчера в Охотном ряду как раз называл какие-то цифры. Действительно, подготовился человек.
В.Обломов
―
Они вот реально решили наказать правительство Грузии. Я не знаю. Ну, что-то хотят от них. Сохранить сферу влияния, как это обычно они хотят делать. Я не думаю, что посеять хаос… Чтобы были там пророссийские какие-нибудь политики и так далее, чтобы свои какие-то интересы отставивать…
А.Нарышкин
―
Почему всегда это грубо, почему с агрессией?
В.Обломов
―
Потому что они не очень профессиональные в этом.
А.Нарышкин
―
Как, не очень профессиональны? Если мы берем Путина и его окружение, — ну, там люди не меняются годами. Нет, ну какое-то обновление, наверное, происходит незначительное, но сам Путин как главный человек, который определяет внешнюю политику, он 20 лет уже.
В.Обломов
―
Ну да. Вопрос-то в чем? Почему у него так не получается?
А.Нарышкин
―
Почему, если мы хотим, чтобы Украина, например, осталась — как 5 лет тому назад мы хотели — в сфере нашего влияния, то надо было на нее надавливать, шантажировать, деньгами заманивать.
В.Обломов
―
Для того, чтобы захотеть, чтобы люди жили твоим образом жизни, нужно его создать, чтобы люди хотели его защищать, прославлять — сами люди. Но его же никто не создает. Все же просто хотят сохраниться у руля.У нас же как. У нас президент и его компания занимаются внешней политикой. Это очень интересная работа на самом деле, очень классная. Я считаю, ему интересно. Он просыпается — у него там с тем, с тем… Внутренняя политика никогда не интересовала действующую власть в России, на мой взгляд.
А.Нарышкин
―
С ней всё хорошо.
В.Обломов
―
Ну, они отдавали как-то на откуп то Суркову, то еще… чтобы где-то выборы прошли, всё нормально, чтобы всё спокойно было. Это просто уныло и скучно. Ну что, заниматься облагораживанием какого-то города, мусорную свалку…Вот сами посмотрите, он приходит на «Прямую линию», — ему же скучно. Ему говорят — мусор не вывозят, дорог нет…
А.Нарышкин
―
20 лет подряд всё одно и то же.
В.Обломов
―
Ему говорят: «Вот всё плохо, зарплату не платят на заводе. Денег нет, доходы падают…». Он говорит: «Нет, растут». Он всё время одно и то же отвечает. Ему скучно. Ему неинтересно этим заниматься. И он этим вообще никогда не занимался. Он даже обещаний не делал. Уникальный президент, который не говорил тебе, что «проголосуй за меня — будет то и то».
А.Соломин
―
У него другая форма, я согласен.
В.Обломов
―
Одно время было…
А.Соломин
―
Что нам нужно сделать…
В.Обломов
―
«Нет времени на раскачку», да.
А.Нарышкин
―
Мне нравится, как еще одна: «Нам нужен прорыв».
В.Обломов
―
Прорыв, скачок… Была тема в один момент: политологи придумали, что есть некий план Путина. Они все время по телеку это говорили: «План Путина…есть план Путина». Они все обсуждали, экспертов собирали в студию.Интересно другое — что планов, в общем, не существовало. И раздавали брошюрку на улицах — я даже ее взял, где-то валяется, просто самому было интересно — а что это?..
В.Обломов: Путин приходит на «Прямую линию», — ему же скучно. Ему говорят — мусор не вывозят, дорог нет…
А.Нарышкин
―
Открывали — а там пустые страницы.
В.Обломов
―
Там типа Россия должна стать хорошей, всё будет хорошо, всё будет отлично. Выборы тогда-то, избирательный участок такой-то. Вот весь был план в этой брошюрке с российским флагом.
А.Соломин
―
А что ожидали?
В.Обломов
―
Я ожидал план. Ну там… либерализация цен… какие-то истории…
А.Нарышкин
―
Мало написать про либерализацию.
В.Обломов
―
Конечно. Надо же что-то делать.
А.Нарышкин
―
Либеральная идея умерла.
В.Обломов
―
Мы это все знаем, конечно — либеральная идея умерла. Кстати, это еще Гитлер, если не ошибаюсь, говорил, что… там была такая фраза, что либеральные свободы заставляют чувствовать обывателя себя покинутым. Он не знает, что с ними делать и чувствует себя покинутым…
А.Соломин
―
Одиноким.
В.Обломов
―
Одиноким. Там была такая фраза небрежная на эту тему, что зачем он нужен?
А.Соломин
―
Вот вы смеётесь, а план-то сформулирован.
В.Обломов
―
Конечно.
А.Соломин
―
Он сформулирован в майских указах. В майском указе нынешней итерации. Вам говорят — нужно бедность сократить вдвое. Чем это не план?
В.Обломов
―
Я сейчас прямо… нужен саундтрек для того, чтобы… Наступает май каждого года. И начинаются майские указы. Они говорят: «Нужно бедность сократить двое! Запретить нищету! Улучшить жизнь! Отменить визы на Мальдивы. Россия — мирная страна! Доходы — растут! Всё хорошо. Благосостояние населения увеличивается. Российская армия — миротворцы, мы — герои! Верьте лидеру — он не будет врать».
А.Соломин
―
Ответ понятен.
А.Нарышкин
―
Вася Обломов в нашем эфире.
А.Соломин
―
Я в таком случае чуть-чуть сменю тему. Вы сказали, что приглашают артиста, значит, его хотят видеть. Его же приглашает не власть страны, правильно?
В.Обломов
―
Я, кстати, пограничникам так отвечал украинским, когда мы приехали на президентские выборы, мы прямо в день выборов прилетели в Киев.
А.Соломин
―
На концерт.
В.Обломов
―
Да, у меня был концерт в день выборов. Несколько русских мужчин прилетели в Киев выступать. Вот 31 марта мы прилетели, у нас был концерт. И они, в общем, да, спрашивали: «Чего это вы прилетели?» Мы сказали: «Нам, в общем, бабки заплатили. Мы не просто прилетели — нас купили. Мы приехали».
А.Соломин
―
Вас заказали.
В.Обломов
―
Да, заказали. Они сидели смешные такие типа «А что у них еще спросить?» — по-украински. Но мы-то понимаем.
А.Нарышкин
―
А это унизительно на границе украинской эти допросы, не допросы… процедуры.
В.Обломов
―
Ну, это глупо. В нашем случае это было нелепо, я не знаю, как в других случаях. Но в одном случае я просто видел, что девушка или парень начали грубить пограничникам… Но я такое видел в Германии тоже, когда они спросили его о цели визита, он сказал: «Не ваше дело». Они сказали: «Да? Ну, отправляйся в комнату. Будем с тобой общаться».Я такое же видел в Берлине, когда приехал парень с Шенгенской визой. Он стоял в очереди. Его пограничник спросил немецкий типа «Зачем вы приехали? А где вы будете жить?» Тот сказал: «Не ваше дело, пустите меня внутрь. У меня есть виза». Немцы на него так абсолютно холодно посмотрели, сказали: «Отойдите в стороны». И, насколько я знаю, его депортировали домой. Ну, чего-то он совсем плохо был…
А в нашем случае приехали люди… Вот мы дали им приглашение — у нас было написано, сказали, что мы вы уступали даже у вашего тогда еще будущего президента на «Квартале 95», там принимали участие. Они такие типа: «Вот это да!» Они сидели, между собой… смотрят на нас: «А что у них еще спросить?..» — «А где вы живете?» — «А вот тут написано». — «Блин. А в Крыму бывали?» Наш звукорежиссер говорит: «Был». Они такие — оп! — оживились. Он говорит: «10 лет назад». Они говорят: Ну, ладно». Пустили нас. Мы подождали просто, пока все пройдут, потом они пришли к нам. Ну, это выглядело как-то довольно нелепо. Концерт прекрасно прошел.
А.Соломин
―
А Ники Минаж — знаете такую певицу? — вчера заявила, что не поедет в Саудовскую Аравию из-за притеснения женщин, отсутствия демократических свобод. То есть устроила из этого такую…
В.Обломов
―
Ее право.
А.Соломин
―
Как вы относитесь к тому, что звезды, которых ждут поклонники в этих странах, которых ждут деньги в этих странах, они отказываются ехать из-за властей.
В.Обломов
―
Они в данном случае не из-за властей. Она же привлекает внимание к проблеме. И, в общем-то, ее полное право. Она артист, человек публичный. То есть всё, что она сделает, скажет, оно будет… Он является сейчас, как это принято, инфлюенсером. А общество смотрит на то, что он говорит, как он говорит, и как он думает. И некоторые артисты они в праве, да, в общем, не некоторые а все вправе говорить… Если ты считаешь, что в этой стране притесняют женщин, и ты из-за этого не поедешь в ́ту страну выступать…Была же история с Кадыровым какая-то, когда кто-то из западных артистов вернул бабки за выступление. Кто-то слетал в Чечню, а потом узнал, кто такой Кадыров, расстроился и вернул бабки. Там была какая-то история.
Нет, это история абсолютно нормальная и всегда будет.
А.Соломин
―
А есть места, города, может быть, некоторые российские или страны, в которые вы бы отказались поехать по соображениям политического характера.
В.Обломов
―
Российские? Я не поехал недавно на гастроли в один город просто потому, что туда не летает нормальных самолетов. И мы поняли, что ситуация патовая. То есть вроде нас приглашают, и мы вроде готовы. Лететь на непонятно чем невозможно. То есть можно, но страшно, и мы решили, что мы не полетим. Несколько таких случаев было. Недавно был один. Там такой большой город. Но туда не летает нормальных самолетов. И «Аэрофлот» туда не летает.
А.Соломин
―
А вот некоторые артисты, помните, по Дагестану недавно были такие проблемы.
А.Нарышкин
―
Да. Егор Крид, по-моему, хотел в Дагестан как раз…
В.Обломов
―
Хотел, да не получилось.
А.Нарышкин
―
Но не вышло.
В.Обломов
―
Да, не вышло. Но я надеюсь, предоплату-то он не вернул.
А.Нарышкин
―
А это обычно так?
В.Обломов
―
Обычно получаешь предоплату. Когда тебя букируют, вносят предоплату, ты ставишь концерт, а потом вторую часть денег тебе заносят уже… У нормальных артистов обычно по договору несколько платежей. Первый платеж — это букируешь артиста, второй платеж, когда ты уже за неделю до концерта, три дня до концерта или десять платежей, сколько угодно.Но если всё срывается не по вине артиста, а ты же уже эту дату заблокировал под них, ты уже не можешь в нее работать. И в общем, чаще всего люди остаются при деньгах в таких случаях. Ну, не при всех, но какая-то неустойка у тебя остается. Так не только у наших, так у заграничных артистов у всех. Это нормальная практика.
А.Нарышкин
―
Про инфлюенсеров. Вы как инфлюенсер…
В.Обломов: Нужно создавать прецедент. Вот с Голуновым внезапно выяснилось, что полиция может подбросить наркоту!
В.Обломов
―
Конечно, влиятельный инфлюенсер.
А.Нарышкин
―
Вы же спели недавно песню в поддержку «Нового величия».
В.Обломов
―
В поддержку несправедливо осужденных людей, да.
А.Нарышкин
―
А вы считаете, что это работает?
В.Обломов
―
Нет.
А.Нарышкин
―
Зачем вы спели?
В.Обломов
―
Я вообще, считают то, что нельзя говорить по радио, поэтому тяжело всё время выбирать выражения. Но необходимо привлекать внимание. Это опять та же самая история. То есть Таня Лазарева, которая занимается этим вопросом, она погружена, она ходит на суд, она переживает душой сильно, болеет и так далее.Мы же не можем всех подряд спасать. Можно собраться и привлечь внимание к очередному произволу, беспределу и так далее. Потому что без него людей просто закатают в асфальт, и всё закончится очень плохо.
А.Нарышкин
―
Вы правильно говорите, что всех подряд нельзя спасать. Вы сами как для себя определите, почему вот здесь я могу спеть, а здесь…
В.Обломов
―
Нужно создавать прецедент. Вот с Голуновым внезапно выяснилось, что полиция, оказывается, может подбросить наркоту!
А.Нарышкин
―
Шок.
В.Обломов
―
Шок, вообще. Лол. Что это такое! Наркота?
А.Нарышкин
―
Опрос же, кстати, был, по-моему, вчера или позавчера, когда сказали, что две трети россиян и не сомневаются, что полиция подбрасывает.
В.Обломов
―
Люди сказали — это нормально. Да, но был прецедент, в котором вот человека отпустили. Но, правда, история закончилась, конечно, позорно в том смысле, что — а что это были за следовали? А кто подбросил, откуда взялись наркотики? Как шло следствие?Как вот следователь сидит дома, думает: «Я разрабатываю наркотический рейд». У него там дело, которое потом стало делом Голунова. Он сидит, смотрит по этому делу… Потом выходит на Голунова. То есть как шло это дело? Это же Конан Дойль настоящий должен быть. Вышел на Голунова: Он в Ригу ездит — наркотики возит, точно!
Потом они арестовывают его, находят у него вдруг наркоту, приводят его в суд, говорят — 20 лет ему надо дать тюрьмы за это. Судья говорит: «Под домашний арест пока». А потом полиция его отпускает.
У меня вопрос. Судья, когда отправляла его под домашний арест… У нас же как устроено? Суд типа независимый. Обвинение предоставляет обвинение, оно говорит: «Вот такие-то есть у нас подозрения, вот на бумажке все. И мы хотим его на 20 лет». Судья в этот момент должны понять, состоятельны эти обвинения вообще.
А.Нарышкин
―
Насколько он опасен, да.
В.Обломов
―
И отправить его под арест или нет. В этот момент, учитывая, что парня потом отпустили, судья должна была сказать: «Вы что, идиоты? У вас совсем ничего нет. Экспертизы нет, ничего нет. Уходите домой, менты». И так далее.Судья говорит: «Похоже, он опасен. Давайте пока под домашний арест, потом решим». Полиция его отпускает. У меня вопрос: Где закон? Как может полиция отпустить человека, которого суд отправил под арест.
А.Нарышкин
―
Есть понятия.
В.Обломов
―
Они же наркотики зачем подбрасывают? Чтобы было типа по закону. Типа «мы нашли что-то». Они же не говорят: «Ты плохой. Идем…». Или там прокуратура… все люди, которые принимали участие в этой истории, они же все стали как бы невидимыми. Есть только пострадавший, которого отпустили. Но на самом деле это группа лиц по предварительному сговору подбросила наркотики, собиралась посадить человека на 20 лет в тюрьму.
А.Соломин
―
Там уголовное дело не закрыто. По нему Голунов проходит свидетелем сейчас. Потому что наркотики-то есть.
В.Обломов
―
Надо эту тему не отпускать. Интересно, чем закончится, кого ж там найдут. И, кстати, интересно, откуда взялись наркотики. То есть откуда они? Если у Голунова не было, чьи они?
В.Обломов: Надо поддерживать несправедливо осужденных людей, когда система закатывает их в асфальт
А.Соломин
―
Все пляшут от наркотиков, от факта того, что есть в деле наркотики.
В.Обломов
―
Ну, а чьи они, откуда взялись? Неужели у милиции, честных полицейских оказались в руках… Откуда в квартире?.. Непонятно, что это. Или следователь, который давал… Они должны получить разрешение на обыск, чтобы прийти к нему домой. Нельзя просто так прийти домой. То есть должны быть какие-то факты до того, как они нашли формально наркотики.
А.Соломин
―
С марта вроде как они НРЗБ.
В.Обломов
―
Где-то должны быть какие-то свидетельства, которые подтверждают, что нужно сходить домой. То есть не просто фотография Голунвоа и билет из Риги. Должны быть такие и такие связи, наркодилеры, показания свидетелей. Они говорят: «Ну, надо сходить к нему домой, проверить». Это же тоже никто ничего не показал. Полиция не сказала типа: «Ребята, да мы честные. Да вон, блин, дело. Чего вы устраиваете нам?» Всем молчали, все ждали звонка.
А.Соломин
―
Так это устроено.
В.Обломов
―
Вот, а вы спрашиваете, что делать.
А.Соломин
―
Все-таки по поводу «Нового величия» хочется услышать ваше…
В.Обломов
―
Я считаю, что надо поддерживать несправедливо осужденных людей, когда система закатывает их в асфальт.
А.Соломин
―
Они еще не осуждены.
В.Обломов
―
Это уже длится год. Это уже трудно сказать — они не осуждены. Кирилл Серебренников сидел полтора года непонятно за что и непонятно, на каких основаниях.
А.Нарышкин
―
Но и не закрыто дело еще.
В.Обломов
―
И дело, как у Голунова, оно тоже не закрыто. Это всё не закончилось. Нельзя сказать: «Кирилл, мы тебя поздравляем!» На самом деле всё не закончилось. Почему он сидел под домашним арестом. Где, вообще, показания, основания для всего этого? Где закон? Все же хотят законности, справедливости.А у нас типа пожаловался президенту. Что он ответит? Он скажет, можно отпустить, нельзя… Как с грузинами: «Я считаю, можно… Я считаю, нельзя…». Нужно требовать законности. Нужно, чтобы закон был один для всех. Как в том американском ролике про президента Трампа, когда они рассказывали о том, что он связан с российскими всякими людьми, они закончили это тем, что это история о том, что закон должен быть для всех один, в том числе, для президента США.
А.Соломин
―
Вася Обломов в эфире «Эхо Москвы», мы вернемся через несколько минут.НОВОСТИ
А.Соломин: 15
―
33. Мы продолжаем эфир радио «Эхо Москвы», YouTube-канал «Эхо Москвы». В эфире — «Персонально ваш». Алексей Соломин, Алексей Нарышкин. Сегодня наш гость — Вася Обломов, порадовавшийся здесь сообщению с пометкой «молния», в перерыве он ее прочитал…
А.Нарышкин
―
Новость, действительно, радостная.
А.Соломин
―
Владимир Путин сообщил о том, что… Вы сами хотели прочитать?
В.Обломов
―
Уже вы сами начали…
В.Обломов: У нас большинство граждан при виде полицейского переходит на другую сторону
А.Соломин
―
А, всё. Ну, ,давайте сделаем.
В.Обломов
―
Давайте сделаем еще раз. «Молния. Владимир Путин сообщил, что позитивные темпы экономического роста в России продолжаются 13 кварталов подряд», — передает «Интерфакс». НРЗБ
А.Соломин
―
Хотя, в принципе, всё можно под эту музыку делать.
В.Обломов
―
Сохраняющаяся неопределенность омрачают перспективы экономики и после июньского заседания…
А.Соломин
―
ФРС. Только непонятно, чье заседание омрачает перспективы экономики.Мы продолжаем программу «Персонально ваш». Вы можете присылать свои вопрос по телефону: +7 92280065, либо в чате YouTube на «Эхо Москвы».Телефон, кстати, не только для эсэмэсок, но и для сообщений в WhatsApp, Viber.
А.Нарышкин
―
Про ближайшее выступление скажите.
В.Обломов
―
26 сентября в московском ГлавClub Мы сыграем большой концерт. Презентация пластики, называется «Этот прекрасный мир». Мы сыграем большой красивый концерт. Всех приглашаю. Мы их играем не так часто. И в общем, это будет стоить того. 26 сентября в московском ГлавClub, который раньше Б1 он же Yotaspace и так далее.
А.Нарышкин
―
Про инлюенцеров и прецеденты. Еще один случай. Сестры Хачатурян. Домашнее насилие. И знаете, тоже в выходные эта информация дикая появилась про девочку, над которой издевались. И, по-моему, то ли уже пришлось руку ампутировать, то ли стоит сейчас вопрос об этом. Как эту проблему решать?
В.Обломов
―
Эту конкретно?
А.Нарышкин
―
Домашнее насилие. Законы, образование — что? С какой стороны приступить к этому.
В.Обломов
―
Как я уже сказал: в стране должен действовать закон. И он должен быть один для всех. В этом и смысл, кстати говоря, того либерализма, который, к сожалению, как мы знаем, устарел.
А.Нарышкин
―
Закон в случае с Голуновым тоже был, 228 статья называется.
В.Обломов
―
Нет, он был не закон. Потому что оснований для применения 228 не было.
А.Соломин
―
А с сестрами Хачатурян — закон, потому что это не было в порядке самообороны текущей. Вот у нас закон прописывает, что если на тебя напали и ты обороняешься, — это самооборона. А если ты сговорился с сестрами и убил того, кто тебя истязал всё это время…
В.Обломов
―
Закон не работал в том смысле, что они много раз жаловались на тему того, что с ними происходит… То есть результатом не работы системы, закона… Это как полиция, когда звонишь, они говорят: «Что вас как убьют — тогда мы приедем».Или как недавно был ролик, когда женщина в скорой помощи отказалась помогать, сказала: «Вот когда вызовут, тогда приедем». Там кому-то плохо стало, побежали, спросили: «Помогите!..» И бабка закрыла дверь, сказала: «Пошла вот отсюда!» и уткнулась в телефон.
Должна быть система, должна быть работа. Каждый человек, который работает на своей работе, он должен понимать, для чего он это делает. Что менты, они не для того, чтобы подбрасывать наркоту или из кустов выпрыгивать с палочкой дэпээсника. Они должны предотвращать различные правонарушения… Они же называются правоохранительные органы. Вот они и должны этим заниматься. А у нас большинство граждан при виде полицейского переходит на другую сторону. И государству следовало бы сделать так, чтобы этого желания в наших гражданах не возникало.
А.Соломин
―
Как это сделать?
В.Обломов
―
Заставить закон работать. Ну, как.
А.Соломин
―
Полицейские не заставляют закон работать.
В.Обломов
―
В смысле, полицейские?
А.Соломин
―
Ну, там есть суд еще, который тоже имеет к этому отношение…
В.Обломов: Мне предлагается скорбеть о людях, которые делали непонятно что, непонятно, по какому приказу
В.Обломов
―
Говорят, что для того, чтобы нормализовалась жизнь в обществе, нужно начать хотя бы с независимого суда. Как только он станет независимым, всё станут в него ходить, и он — как болезнь — начнет лечить общество. Как только люди поймут, что в суд можно обращаться и что права существуют, и что их можно отстаивать, всё начнет двигаться.Потому что вот эти все митинги и походы с криками «Мы здесь власть!»… Ну, можно спросить у этих людей: «А вы правда считаете, что вы здесь власть?» Я понимаю, что они должны это говорить, что это прямо написано в Конституции. Но искренне просто опросите людей на Новом Арбате, где угодно: «Вы считаете себя властью? Вы власть в этой стране или чиновники и полиция? То есть, кому пенсионный возраст подняли, вам или им? Кому подняли зарплату: вам или им? У кого доходы растут?»
Он, кстати, говорит — доходы растут. У кого-то они, в общем,… насколько я знаю, у силовиков вообще растут доходы, прекрасные доходы. Всё хорошо. Вопрос: «Вы здесь власть или кто?» Как у Достоевкого: «Ты право-то имеешь в итоге или нет?» И ответы будут говорить сами за себя. И как только люди начнут отвечать, что «да, я считаю, что у меня есть права…». В любой развитой стране, если подойти к прохожему и спросить: «У тебя есть права?» — «Конечно, у меня до хрена здесь прав».
Я помню… А, я не будут про Америку рассказывать — начнут опять… Но там просто куча случаев, когда я сталкивался в Америке с какими-то совершенно обычными людьми, у которых понятия о жизни и о своих правах просто несоизмеримы… Притом, что совершенно… работник заправки, ну, типа не супербогатые американцы, у которых, в общем, понятие о собственных правах, о том, «на что я имею права, на что я не имею права» — оно, в общем, в них… я не знаю, может быть, с молоком матери, но они прекрасно отдают отчет, кто они, что они могут, что они не могут.
А.Соломин
―
Говорят, знаете, с чем это связано? Сколько налогов они платят.
В.Обломов
―
Да, они знают, что они платят и за что они платят и за что они платят. У нас говорят: «Давайте брать деньги. Мы сейчас тебе построим нормальную дорогу и будем за нее брать деньги. А если не будет платить, будешь ездить по плохой дороге или не будет вообще ездить». Другой дороги-то не будет. Но ты всё время забываешь, что ты платишь транспортный налог, ты платишь налоги на автомобиль. А эти бабки, в принципе, должны идти на то, чтобы бесплатные дороги, в принципе, были нормальными. А тебе говорят типа, что ты должен привыкнуть, что они плохие. «Мы тебе сейчас построим хорошую новую, ты будет за нее отдельно платить». Это нелогично. А почему те — плохие дороги? Они тоже должны быть хорошие.То есть как только ты начинаешь платить деньги — в принципе, вы правы, что должен платить свои деньги, — начинаешь напрягаться. Вот я же плачу, например, налог на Крым. Его же ввели в 2014 году. Я индивидуальный предприниматель. И с 14-го года ввели такую штуку — ИП, когда Крым присоединился, что если ты зарабатываешь больше какой-то суммы в год помимо всех налогов, которые ты и так платишь, ты должен заплатить еще сверх 1% от этого налога, с этой оставшейся суммы. Ну, типа ты заработал миллион, и ты должен заплатить с него 6%. И с 700 тысяч ты должен заплатить 1% — это отдельно на Крым. Ну, мне не нравится платить за Крым налог. Меня никто не спросил — нужен тебе он, хочешь платить?
А.Нарышкин
―
Вы потому что меркантильный? НРЗБ.
В.Обломов
―
Нет, это не про деньги, это про ответственность и про причинно-следственные связи. Я не принимал участие в присоединении Крыма, в принятии решения о присоединении. Я не принимал участия в учениях подводной лодке, которая по непонятному стечению обстоятельств потерпела аварию и погибли люди. Но мне предлагается скорбеть о людях, которые делали непонятно что, непонятно, по какому приказу.
А.Соломин
―
Нет, никто не заставляют скорбеть.
В.Обломов
―
Меня не заставляют, мне предлагают.
А.Соломин
―
Не хотите — не скорбите. Никто вам не предлагает.
В.Обломов
―
Ну, как? Государство…
А.Соломин
―
Люди погибли НРЗБ.
А.Нарышкин
―
Обслуживающие государство.
В.Обломов
―
Ну, что это был за приказ?
А.Соломин
―
Никто не знает.
В.Обломов
―
А что они делали?
А.Нарышкин
―
Какая разница? Военная тайна.
А.Соломин
―
Государство приказало — государство скорбит. В чем тут проблема?
В.Обломов
―
А государство — это кто? Мы вернулись к людям на улице. Государство — это кто?
А.Соломин
―
Это люди, которые принимают решения.
В.Обломов
―
А, то есть они здесь не власть, вот эти всё остальные, которые ходят…
А.Нарышкин
―
У нас просто с Соломиным рабская психология: Государство — это они, а мы здесь…
В.Обломов
―
Просто по Конституции государство — это сообщество людей, граждан, а не власть. Потому что если это сообщество людей, то мы должны разделять ответственность. (Ну, я типа тоже плачу за Крым, мы все платим за Крым), но мы должны тогда совместно принимать решение. А получается, что решения принимаются… у меня никто не спрашивают. Предположим, мне бы хотелось платить не 1 а 2 процента на Крым, 10% на Крым. Но меня же никто не спросил, сколько я хочу платить. Меня вообще не спросили.Речь идет о принципе: спрашивать или нет. То есть они говорят: «Россияне, давайте исследуем гидросферу Земли». Мы говорим: «Супер! Давай!» Они говорят: «Блин, там трагедия». Мы говорим: «Черный флаг».
Или: «Давайте присоединим Донбасс». Они говорят: «Россияне, он же наш, русский. Но могут быть последствия».
В.Обломов: Есть районы в Москве, где люди не знают, кто там депутат. А формально там подписей собрано столько
А.Соломин
―
Это совсем не связанные и непохожие вещи.
В.Обломов
―
Почему?
А.Соломин
―
Вообще, у нас в течение сегодняшнего дня огромное количество людей точно так же выполняют приказ, подвергают себя опасности.
В.Обломов
―
Жалко, что они выполняют приказ, на который они никак не могут повлиять.
А.Соломин
―
И если они погибают, у меня это вызывает очень чувства сопереживания, во всяком случае.
В.Обломов
―
Давайте я вас спрошу. Не так давно в Сирии американская армия — была новость — убила около 200 наемников из России, частная вот эта контора Вагнера и так далее. Была такая история. Вы тоже чувствовали? Вот сейчас вы узнали — 200 человек. Что вы чувствуете? Прямо сейчас? Что вы чувствуете, когда узнали эту новость? Граждан России…
А.Соломин
―
Неважно, кстати, граждан России или американцев. Погибают на войне — это всегда плохо, это всегда вызывает сострадание, сопереживание, конечно. Люди не должны гибнуть на войне. Не должно быть приказов…
В.Обломов
―
Вы переходите к самой главной теме. И не должно быть приказов — что?
А.Соломин
―
Приказов убивать других людей. В случае с подводкой там не было речи о том, что они выполняли какой-то приказ незаконный или еще что-то.
В.Обломов
―
Там вообще нет речи о том, что они делали. Я знаю только результат.
А.Соломин
―
Я просто не очень понимаю: вообще не нужно этим заниматься?
В.Обломов
―
Чем? Исследовать гидросферу?
А.Соломин
―
Вообще закрыть на замок армию, повесить ключ, забрать с собой, уволить всех военных.
В.Обломов
―
Не-не-не, мы говорили про справедливый суд. Я вам скажу, что, например, в развитой стране — не будем сейчас называть страну, — если главнокомандующий или правительство этой страны сделает что-то, что приведет к массовой гибели армии, например. Просто они дадут какой-то приказ секретный, и там погибнет много людей… Они выполняли приказ, они люди приказа. В общем, трагичная история…
А.Соломин
―
Но в обществе никто вас не заставляет говорить НРЗБ.
В.Обломов
―
Результатом будет то, что правительство и президента общество, скорей всего, обвинит в политике какой-нибудь антиамериканской (антинемецкой, антифранцузской) и так далее. То есть общество отреагирует не так, что Главнокомандующий знает, что делать, а мы просто все грустим. А они скажут: «Ты чего творишь? 200 человек погибло наших граждан. Зачем нам эта война?» То есть они начнут задавать вопросы.
А.Соломин
―
Здесь я с вами согласен абсолютно.
В.Обломов
―
Потому что они там — власть. В нашем случае вы уже объяснили, кто здесь власть. Тогда я и говорю, что проблема в том, что мы никак не можем повлиять на те или иные решения, которые принимают люди, которые правят нашей страной, будь то присоединение Крыма, или они захотят его отдать, они тоже не будут у нас спрашивать.
А.Нарышкин
―
Вы забываете, есть возможность влиять власть и в городе и в государстве в целом, когда выборы происходят.
А.Соломин
―
Я думал, ты про «Активный гражданин».
А.Нарышкин
―
«Активный гражданин» тоже на самом деле работает.
В.Обломов
―
Хороший вариант влиять на власть. Подъезд в удовлетворительном состоянии.
А.Нарышкин
―
Выборы.
В.Обломов
―
Выборы — что?
А.Нарышкин
―
Вот выборы в Мосгордуму, например.
В.Обломов
―
Мне кажется, очень героические люди, которые сейчас собирают эти подписи…
А.Нарышкин
―
Уже всё, уже сдали.
В.Обломов
―
То есть это как играть с жуликом по его правилам.
А.Нарышкин
―
Подождите. Вы такой странный. Вы сначала говорите, что вы хотите, чтобы вас спрашивали, когда принимаются какие-то решения, и при этом не признаете выборы.
В.Обломов
―
Нет, почему?
А.Нарышкин
―
Вы попались.
В.Обломов
―
Всё, я пошел. Выборы признает народ Российской Федерации. Если его устраивает, значит, всё хорошо. У меня есть большие сомнения к системе, которая в данном случае существует.
А.Нарышкин
―
Признают результат или процесс? Это разные вещи.
В.Обломов
―
Процесс и результат. Всё согласны. Всё существует у нас только потому, что народ согласен. Ну, типа да. Они говорят: «Ну, О’кей!» Типа заварили люки пеной — да и…понятно, чего?Выборы. У меня большой вопрос, собирают ли эти подписи в таком же количестве с таким же усердием остальные кандидаты. То есть я не против того, чтобы отсеивали кандидатов, которые там левые подписи… Я лишь за закон. То есть давайте все кандидаты одинаково пройдут через отсеивание неправильных подписей, через сбор подписей.
Мне, вообще, кажется, что есть районы в Москве, где люди даже не знают, кто там муниципальный депутат. А формально по бумагам у муниципальных депутатов там подписей собрано столько… А этих подписей не существует. Это так типа… было…было. С общего молчаливого согласия.
И вот эти несчастные оппозиционные деятели, они пришли, говорят: «Давайте вот мы по вашим правилам… через муниципальный фильтр сейчас я буду проходить, собирать подписи, доказывать вам». И вот они там пишут. Они что думают, что они плюнут нам в лицо? Но, в общем, я думаю, плюнут. Я думаю, конечно, плюнут. А почему нет? Они столько лет этим занимались.
А.Соломин
―
Может быть, в этот раз…
А.Нарышкин
―
Оппозиция, которая пытается на разных уровнях в эту власть все-таки войти и каждый раз набивает себе шишки, она не тем, что ли, занимается?
В.Обломов
―
А чем кончилась история про Голунова? А чем кончилась история возмущения? Кто оказался власть?
А.Нарышкин
―
Было возмущение для чего — для того, чтобы от Голунова отстали. От Голунова отстали.
В.Обломов
―
Не-не-не, стоп! На следующий день, насколько я знаю, полиция вышла на улицу и прямо, доходчиво объяснила, кто здесь хозяин.
А.Нарышкин
―
Да, это правда.
В.Обломов
―
Да, ходить в полицию и просить типа о законности, о соблюдении прав, обо всем — вот история. Притом, что его признали невиновным. Его отпустили, сказали: «Ты теперь свидетель».
А.Нарышкин
―
Ну и всё на этом. По логике власти не надо было тогда выходить — нет повода. Вы боролись за этого человека — мы его отпустили. Расходимся.
В.Обломов
―
То, что случилось на следующий день — мешали проходу граждан или что там…
А.Нарышкин
―
Рецидивисты.
В.Обломов
―
Это классическая история. Они показали, кто здесь хозяин. Это красочная история. Вот он памятник времени. Вот так это выглядит. Вот так выглядит жизнь сейчас в России. Ты думал, что ты здесь власть? Смотри! И после просто «Я собрал подписи…». Это же как ходить в мэрию говорить: «Можно я пойдут бастовать против вас?» — «Нет». — «Почему?» — «Иди в плохой район, на помойку, постой. Иди где-нибудь там, в Зюзино возле рюмочной бастовать». — «Не, не хочу там…». — «Тогда твой митинг не согласован». — «Смотрите, они против закона!»Ну, вы чего, ребята! Вы же на «Эхо Москвы» работаете. Я, честно говоря, устал на это реагировать, потому что это уже очевидно. Мы ходим по кругу, по кругу…
А.Нарышкин
―
И не перестаем удивляться.
А.Соломин
―
Вы на выборы-то пойдете?
В.Обломов
―
На какие?
А.Соломин
―
В сентябре будут выборы в Московскую городскую думу?
В.Обломов
―
Нет, не пойду?
А.Соломин
―
Почему же?
В.Обломов
―
Потому что у меня ростовская прописка.
А.Нарышкин
―
Шах и мат!
А.Соломин
―
Выборов никаких в Ростове нет?
В.Обломов
―
Понятия не имею. У меня в Ростове-на-Дону, помню, какое-то местное издание брало интервью. И они типа: «Мы хотим взять интервью». Я говорю: «Хорошо. Только всё, что вы спросите, вы должны напечатать. Давайте так, по-честному поступим. Если вы подозреваете, что я могу ответить что-то, что вы не можете напечатать — не спрашивайте. Тогда все будем честны перед собой: вы у меня не спросили, а я как бы и не сказал. Я то сам не буду ни о чем говорить…».А у них выборы были впереди. А они возьми меня и спроси про местного мэра и так далее. А я его еще по тем временам помню. Я что-то сказал про него, про то, что тоска там типа… И у них не вышла статья, они честно рассказали, что нам главные руководители издания сказали: «Мы просто поддерживаем его на выборах. Надеемся, что он в Москву уедет. Поэтому мы его поддерживаем и не можем критиковать в нашем издании». Извините, интервью не вышло. Вот вам история.
А.Нарышкин
―
Справочно для вас, Василий: в Ростове-на-Дону пройдут дополнительные выборы депутатов в Городскую думу по одномандатным избирательным округам: 1, 2, 11, 14. Просто имейте в виду.
В.Обломов: Если есть люди, для которых закон не закон, а для других он закон, то мы в какой-то воровской шайке
В.Обломов
―
В Ростове, кстати, несправедливо судят… там был главный архитектор Ростова-на-Дону. Роман Илюгин его звали. Группа «Каста», кстати, за него сильно сейчас впрягается. Пытаются это как-то осветить, помочь. Ему тоже решили придумать дело в обманутыми дольщиками и выставить его виноватым. Жизнь кипит.
А.Нарышкин
―
Последнее хочу спросить как инлфюенцера. У вас нет противоречия? Потому что вы сначала говорите про закон, что вас должны спрашивать, а потом вы здесь, в нашем эфире говорите — да ну их, эти выборы!
В.Обломов
―
Я не говорю.
А.Нарышкин
―
Почему? Ну, хорошо, вы это растянули просто на несколько минут.
В.Обломов
―
Это не выборы, по моему мнению, это не выборы, это не полиция, это не суд, это не журналисты, это не телевидение. Если закон одинаков для всех, то это закон и гражданское общество и правовое государство.А если есть люди, для которых закон не закон, а для других он закон, то мы в какой-то воровской шайке, в какой-то преступной группировке, где близость к руководителю дает тебе определенные карт-бланш нате или иные действия. И все эти разговоры…
Я видел, вчера Андрей Малахов говорил, что мы хотели с Украиной поговорить, хотели рассказать, что мы слышали за эти годы. То есть он хотел, чтобы россияне пересказали жителям Украины в прямом телемосте, что они слышали в российских телеканалах про Украину. То есть пересказать, «что там у хохлов», как бы.
А.Соломин
―
Тем временем телеканал NewsOne как раз распространил заявление, в котором требует от властей Украины прекратить давление на коллектив из-за инициативы о проведении телемоста. Только что агентство РИА «Новости»…
В.Обломов
―
И РИА «Новости» стоит, кстати, запомнить, которое раньше было РИА «Новостями», а теперь управляется Дмитрием Киселевым, носит название «Россия сегодня» со всеми вытекающими из него последствиями. Россия — страна, в которой нужно жить долго. Когда смотришь какое-нибудь издание — его отжимают, и ты думаешь: Да его никто читать не будет. А потом понимаешь, то люди не помнят, а его все продолжают читать по инерции, все забыли уже, что сменилась редакция…
А.Нарышкин
―
Спасибо большое! 26 сентября в Москве, правильно? Вася Обломов был нашем гостем. Счастливо!