Андрей Макаревич - Персонально ваш - 2019-06-19
19.06.2019
А.Нарышкин
―
Добрый день! 15-06. Алексей Соломин и Алексей Нарышкин ведут этот эфир.
А.Соломин
―
Здравствуйте!
А.Нарышкин
―
Привет. А у нас в гостях — Андрей Макаревич, музыкант.
А.Макаревич
―
Привет!
А.Нарышкин
―
Здравствуйте! Прежде всего, хочу отметить, что у вас насыщенный год. Я так понимаю, что следующий год, несколько даже лет насыщенными, потому что у вас крупный такой гастрольный тур. И центральный концерт у вас в Москве в июне будет. Расскажите.
А.Макаревич
―
Центральный концерт будут 29 числа, через 10 дней ровно на стадионе «Спартак» — «Открытие Арена», куда вас всех зазываю, потому что будем стараться, так скажем.
А.Соломин
―
Это очень большая площадка.
А.Макаревич
―
Всё на свете относительно. Я был несколько дней назад на группе Muse. Так вот «Лужники» в два раза больше.
А.Соломин
―
Сразу скажу, что наши слушатели… скажем так: две пары наши слушателей получат уникальный шанс побывать на этом концерте. Для этого нужно правильно ответить на один вопрос. Приготовьте сейчас только мобильные телефоны, чтобы мы могли вас быстро обнаружить и объяснить вам, как на концерт попасть.Именно с мобильных телефонов ответьте на вопрос правильно: «Как называлась первая пластинка «Машины времени» вышедшая в США»? +7 985 970 45 45. После середины часа мы подведем итоги. Первые два номера, ответившие правильно получат по два билета на этот концерт. «Открытие Арена» 29 июня.
Но в Москве это не единственный ваш концерт сейчас.
А.Макаревич
―
У машины времени единственный. Все-таки тут надо событийность-то сохранить.
А.Соломин
―
Понятно. Я увидел у вас в Фейсбуке сейчас объявление о благотворительном концерте.
А.Макаревич
―
Это не «Машина времени». Это JAM Club. Это джазовый мой клубик. К сожалению, ушел Сережа Остроумов очень неожиданно. И мы в воскресенье устраиваем джейм-сейшн его памяти и такую благотворительную историю, чтобы что-то собрать. Очень хорошие будут музыканты играть: будет Яша Окунь, Женя Борец, Манукян Сережа, Сергей Хутас. В общем, я приду. Даже если вы не знали, кто такой был Сережа Остроумов, стоит этих ребят послушать все равно. Это в это воскресенье.
А.Соломин
―
Андрей Вадимович, 50 лет группе «Машина времени»…
А.Макаревич
―
Да.
А.Соломин
―
У вас, кстати говоря, есть — у музыкантов — обозначение, вы знаете, как свадьба: есть бриллиантовая свадьба, есть... У музыкантов есть какое-то понятие, которое обозначает этот срок.
А.Макаревич
―
Не слышал об этом ничего.
А.Соломин
―
Ну, потому что не многие музыканты, видимо, 50 лет работают…
А.Макаревич
―
Наверное.
А.Соломин
―
Вы сколько правителей пережили уже?
А.Макаревич
―
Мы это подсчитывали, по-моему, лет десять назад, только с тех пор ничего не изменилось. А можем сейчас на пальцах подсчитать.
А.Соломин
―
Давайте.
А.Макаревич
―
Начали мы в 69-м — это уже Был Леонид Ильич.
А.Соломин
―
Хрущева не успели.
А.Макаревич
―
Нет, Хрущева я только помню так, по школе. После Леонида Ильича был Андропов. Потом был Черненко, потом был Горбачев, потом был Ельцин. И вот шестой. Шестой переживает нас.
А.Нарышкин
―
Медведева не обижайте.
А.Макаревич
―
Дмитрий Анатольевич, простите! Семь.
А.Соломин
―
Но хорошая цифра.
А.Макаревич
―
Хорошее число, да.
А.Нарышкин
―
Я не знаю, обсуждали ли вы и с Путиным и с Медведевым музыкальные вопросы. Мне кажется, Медведеву ваши вопросы и, вообще, рок-музыка гораздо ближе и понятнее, чем Путину.
А.Макаревич
―
Начнем с того, что с Владимиром Владимировичем я на эту тему не разговаривал, потому что не приводилось случая. А с Медведевым да, была беседа, где он делился своими воспоминаниями юношескими.
А.Нарышкин
―
Видите. А вы его даже считать не хотите.
А.Макаревич
―
Простите, Дмитрий Анатольевич, это у меня голова уже…
А.Нарышкин
―
Смотрите, а то вернется еще.
А.Макаревич
―
Пускай.
А.Соломин
―
А как вы к этому относитесь, когда властитель мира, кто-то из…, допустим, приходит к вам и говорит, условно: «Я вырос на ваших песнях», или: «Я женился под песни «Машины времени»?
А.Макаревич
―
Я к этому совершенно спокойно отношусь. Это по-человечески принято, потому что все они люди, и ничто человеческое им не чуждо, что бы мы не говорили и не думали.
А.Соломин
―
Это я всё клоню к известно истории, которая живо обсуждается в Фейсбуке. Обсуждалась. К сожалению, были события, которые, конечно, собой многое затенили. Ваше выступление на Дне России, которое должно быть состояться у стен Кремля, я правильно понимаю?
А.Макаревич
―
Ну, на Красной площади, где мы много раз играли, надо сказать.
А.Соломин
―
Вот я об этом. А как вы думаете, почему в этот раз так много людей вас осуждали за то, что вы собирались?..
А.Макаревич
―
Я вообще об этом не думаю, вот честно. Потому что пришел к выводу: чего бы я сейчас не сделал… Вот сейчас я у вас тут сижу — найдутся люди, которые меня осудят. Не приду я к вам — найдутся люди, которые осудят меня за это.
А.Нарышкин
―
Струсил, не пришел.
А.Соломин
―
Но так ведь не всегда было.
А.Макаревич
―
Но, вообще, жизнь меняется. Раньше и интернета не было, и Фейсбука не было. И мы даже не могли себе представить, что это такое.
А.Соломин
―
То есть вы связываете это исключительно с тем, что стало больше возможности высказать мнение?
А.Макаревич
―
Нет, здесь несколько есть причин. Во-первых, все, конечно, дерганые. Во-вторых, огромное количество юных и совершенно безграмотных мальчиков и девочек, которые считают себя журналистами разных, в основном интернет-изданий, им нужен какой-то хайп любой ценой. Они же получают свои копейки за то, что они делают материал. И очень удобно. Чего там у Макаревича? Мальчик без скандалов. Что там в Фейсбуке? А-а, на Красной площади… Вот, это же тема. Давай-ка мы его сейчас. Смотри, не будет играть. Давай мы…Ну, дай им бог здоровья. Ну, они этим кушают, что называется.
А.Макаревич: Для меня было важное событие, когда мы на 25 лет играли на Красной площади и концерт длился 8 часов
А.Соломин
―
На самом деле я видел среди комментаторов и людей, которые явно не попадают под определение журналистов разных интернет-изданий. В вашем Фейсбуке тоже многие наши коллеги, они не осуждали вас ни в коем случае, но они говорили, что даже, может быть, и лучше, что вы не будете играть там.
А.Макаревич
―
Ну, вот сыграли на «Дожде» вместо этого. Всё было мило, по-моему, очень. В этот же день.
А.Нарышкин
―
А вам за участие в концерте 12 июня что-то обещали, какой-то гонорар?
А.Макаревич
―
Сначала шла речь о каком-то условном гонораре, как я понимаю, для всех участников. Потом последняя была информация, что, оказывается, нет денег, все будут работать бесплатно. На что наш директор сказал: «Раз все бесплатно — и мы бесплатно. А чего?»
А.Соломин
―
Но когда вы готовились к этому выступлению 12 июня…
А.Макаревич
―
Мы не готовились. Нам выйти и сыграть две песни — нам для этого готовиться на надо.
А.Соломин
―
Когда вы согласились на это выступление, положим, для вас это было все-таки важное событие с точки зрения символической?
А.Макаревич
―
Абсолютно нет.
А.Соломин
―
Просто работа.
А.Макаревич
―
Для меня было важное событие, когда мы на 25 лет играли на Красной площади и концерт длился 8 часов — вот это было главное. Когда мы на 35 лет играли там же. И мы понимали полностью всю нашу ответственность за то, получат люди радость или не получат. А в сборном концерте выйти и сыграть две песни…
А.Соломин
―
Не знаю, стать частью какого-то общественного движения…
А.Макаревич
―
Не-не, никто не становится. Какое там общественное движение? Ну, праздник — это праздник, хорошо.
А.Нарышкин
―
Соломин не прав. Готов уточнить. Если бы вы там участвовали, вы бы стали частью этого какого-то патриотического угара.
А.Макаревич
―
Я так не воспринимаю. Человек выходит на сцену и говорит какие-то свои слова. Он отвечает за свои слова, совсем не за те, которые он будет говорить после него. Это совершенно нормально.
А.Нарышкин
―
А вы хотели там как-то высказаться по текущей ситуации?
А.Макаревич
―
Нет. Еще не хватало. Ну, зачем же превращать концерт в митинг.
А.Нарышкин
―
Ну, это трибуна.
А.Макаревич
―
Нет. Трибуна трибуной, сцена сценой. Я не люблю… Мухи отдельно, котлеты отдельно.
А.Соломин
―
А многие музыканты так делают.
А.Макаревич
―
Пусть делают.
А.Нарышкин
―
Тогда у вас получается такой прагматизм. Если вы каждый раз будете выходить на таком сборном концерте и кроме музыки еще некие политические, может быть, вещи вводить, вас будут реже звать.
А.Макаревич
―
А так часто зовут?
А.Нарышкин
―
Я не знаю.
А.Макаревич
―
Вот и я не знаю.
А.Нарышкин
―
Я не ваш концертный директор.
А.Макаревич
―
Первый раз позвали. Мы, вообще, очень не любим сборные концерты только по той причине, что там страшная головная боль со звуком, потому что все втыкаются в один и тот же аппарат. Еще у кого-то там фанера, у кого-то живье, всё на нервах. Гораздо приятнее самим выйти и от начала до конца сделать свое дело.И там я очень не люблю начинать какие-то читать… Помните, замечательно видео было, когда на симфоническом концерте в Лондоне, по-моему, дирижер, который был арабом, вдруг решил высказать несколько каких-то ультраисламских идей? Музыканты, молча, положили скрипочки и ушли со сцены. Это уникальное было зрелище. Не надо. Ты пришел дирижировать — дирижируй. А потом высказывайся все остальных 23 часа. Не надо одно использовать на пользу другого. Это некрасиво, мне кажется, вообще.
А.Соломин
―
Я у вас опять же в Фейсбуке прочитал, что кто-то кому-то позвонил, и, собственно, поэтому выступление…
А.Макаревич
―
Ну, как правило, в нашей стране только так и бывает. А что еще могло произойти?
А.Соломин
―
Вам неизвестно больше, больше информации?
А.Макаревич
―
Мне неинтересно даже.
А.Соломин
―
Не разбирались?
А.Макаревич
―
Абсолютно.
А.Соломин
―
А решение сыграть на телеканале «Дождь» — это было тоже спонтанным решением?
А.Макаревич
―
Дело в том, что, вообще, вся эта история с Голуновым началась на следующей день после того, как отменилось наше выступление на площади. Здесь искать какие-то параллели не надо, это точно совершенно. Мне позвонила Синдеева просто и говорит: «Вот мы устраиваем эту штуку». И то так стремительно развивались события, что пока этот концерт готовился, его уже отпустили, чего никто не ждал, честно сказать. Но все равно сыграли.
А.Соломин
―
Сейчас мы, наверное, про эту историю с Голуновым отдельно поговорим.
А.Нарышкин
―
Напомню только: у нас в студии Андрей Макаревич, и трансляция идет на канале «Эхо Москвы» в YouTube.
А.Соломин
―
Перед тем, как это всё завертелось, закрутилось, я видел вас в программе «Вечерний Ургант» на «Первом канале» в составе, кстати, всей группы. Группа «Машина времени» была. А как вы думаете, так получается, что концерт нельзя — на Кремле, а на «Первом канале» у Урганта можно? Это разные люди принимают решение или что?
А.Макаревич: В 80
―
м, 81-м году нас уже начали топтать в Росконцерте, нам нельзя было играть в Москве ни под каким видом, постоянно нас вызывали на какие-то худсоветы. В это же время мы снимались на Мосфильме в фильме «Душа» с Софией Ротару (вместо Пугачевой). И фильм этот вскорости вышел и собрал невероятное количество зрителей. Вот как это получается? У меня нет ответа на этот вопрос.
А.Нарышкин
―
Так это разные башни, как сейчас говорят.
А.Макаревич
―
Именно так. Я думаю, что ровно то же самое и происходит сегодня.
А.Соломин
―
А есть ли у вас какая-то симпатия к одной башне, а к другой антипатия?
А.Макаревич
―
Я не знаю, кто в какой сидит, честно. Вообще, у меня нет времени на всякую конспирологию.
А.Соломин
―
Вы делили сцену на «Дожде» с другими исполнителями, в том числе, любимыми молодежью, в том числе, и критикуемыми часто специалистами в области шоу-бизнеса. Рэпер Face, например. Как вы отнеслись к тому?..
А.Макаревич
―
А никак. Я его не знаю, честно вам скажу. Это та же история, что с концертом на Красной площади.
А.Нарышкин
―
Так он перед вами выступал. Вы наверняка слышали.
А.Макаревич
―
Не перед нами, они место нас. Перед нами группа «Порнофильмы» выступала, которых я тоже, кстати, не слышал ни разу.
А.Нарышкин
―
Вы затыкали уши…
А.Макаревич
―
Нет, мы сидели в комнате, и туда не очень хорошо долетали звуки. А потом мы вышли и сделали свое дело по возможности хорошо.
А.Нарышкин
―
А вы себя закрываете от этих модных, популярных исполнителей?
А.Макаревич
―
Нет, абсолютно себя ни от чего не закрываю. Просто перед тем, как ты должен пойти на сцену, сидеть и кого-то слушать — это не очень комфортно.
А.Нарышкин
―
А Фейса послушаете? Ну, он популярный, очень популярный.
А.Макаревич
―
Для меня это не критерий. Ну, это интересно… Я вообще не люблю рэп. Я даже американский рэп не люблю, а уж про наш…
А.Нарышкин
―
Наш — это совершенно другое дело.
А.Макаревич
―
Да?
А.Нарышкин
―
Да.
А.Макаревич
―
НРЗБ еще хуже.
А.Соломин
―
На самом деле в большинстве, скажу я как недоэксперт в области рэпа, это такая калька с западного.
А.Макаревич
―
Ну, точно так же, как рок-н-ролл вначале русский был калькой. Потом все-таки он видоизменился несколько, потому что сам язык и сама мелодика это диктовали как-то.
А.Соломин
―
И появилось понятие «русский рок».
А.Макаревич
―
Появилось такое понятие, хотя до сих пор не очень знаю… Я, вообще, не знаю, что такое рок, честно. Что такое рэп я более-менее догадываюсь. Это когда читают такие сложные ритмические конструкции на простой, примитивный ритм и больше ничего не нужно. Вот так, если грубо говорить. А вот, что такое рок, я не знаю.
А.Соломин
―
Но одно из неотъемлемых частей и рока и рэпа сегодня стала политика. Может быть, не у всех…
А.Макаревич
―
Не у всех и далеко не всегда.
А.Соломин
―
Но считается такой нормальной вещью, когда рок-музыкант или рэп-музыкант пишет о политике текст.
А.Макаревич
―
Ну да. Но не все этим занимаются. Масса людей талантливых продолжает писать про любовь, и никто их за это не осуждает.
А.Соломин
―
Просто, видимо, для рок-музыкантов и рэп-музыкантов про любовь это такая сентиментальное что-то.
А.Макаревич
―
Не готов на это ответить. Любимая моя группа Led Zeppelin политики, в общем, не касалась. Да. Они сделали революцию, но это была культурная революция, эстетическая.
А.Соломин
―
Возвращаясь к истории с Голуновым…
А.Нарышкин
―
Да, вас удивило, что так за несколько дней удалось его освободить?
А.Макаревич
―
Удивило и порадовало. Я предполагал, что будет история, как с Дмитриевым такая: длинная, затяжная и бессмысленная.
А.Нарышкин
―
Но Дмитриев, кстати, сидит. Вы про Юрия Дмитриева, который…
А.Макаревич
―
Да-да, я про него. Это тоже кошмар…
А.Нарышкин
―
А почему сейчас за Дмитриева никто не заступается?
А.Макаревич
―
Заступаются.
А.Нарышкин
―
Ну, мы же не видим митингов.А.Макаревич: В 80-м, 81-м году нас уже начали топтать в Росконцерте, нам нельзя было играть в Москве ни под каким видом
А.Макаревич
―
Подождите. Не знаю. Я участвовал несколько дней назад в концерте, где собирали какие-то средства. Это было в Сахаровском центре. Это было всё ему посвящено.
А.Нарышкин
―
РБК, «Ведомости» — я не хочу упрекать коллег, — не знаю, ну, даже «Эхо Москвы» — нигде не висят сейчас баннеры «Я Дмитрий…».
А.Макаревич
―
Вот и повесьте. Что вам мешает?
А.Соломин
―
Многие также отмечают, что один раз Дмитриева отбили.
А.Макаревич
―
Да, они передохнули и взялись по новой.
А.Соломин
―
А почему сейчас это не работает?
А.Макаревич
―
Не знаю. Это тоже для меня загадочная история. Кому он конкретно так насолил, что не хотят с него слезать просто.
А.Соломин
―
Многие также воспринимают то, что случилось с Голуновым, как некую уступку власти, после которой она больше не сдаст назад ни шагу. Как вы к этому относитесь?
А.Макаревич
―
Я не готов гадать. Неблагодарное занятие.
А.Соломин
―
Но вы не считаете это уступкой. Может быть, здравый смысл победил. Мне, вообще, хочется как-то всё время верить в лучшее.
А.Нарышкин
―
Вы 80-е годы вспоминали в связи с тем, что ограничивали вашу концертную деятельность? Вы сейчас лучше понимаете, что делает власть и куда движется, чем тогда?
А.Макаревич
―
Я не очень об этом думаю.
А.Нарышкин
―
Но вы же живете сейчас — ну, невозможно не думать об этом.
А.Макаревич
―
У меня столько дел…
А.Нарышкин
―
Нет, вы можете сказать, что вы не смотрите телевизор, не слушаете радио, не читаете Фейсбук, только пишите туда…
А.Макаревич
―
Какие-то новости надо знать: не началась ли Третья мировая, грубо говоря…
А.Нарышкин
―
Вроде нет.
А.Макаревич
―
Ну вот. Спасибо, вы меня утешили. А чтобы вот следить за каждым поступком каждого человека в нашей власти — у меня только на это время будет уходить. И зачем это всё?
А.Соломин
―
А как вам, таким образом, попадают новости, например, про Голунова?
А.Макаревич
―
У меня в телефоне есть такая функция, которой в предыдущем телефоне не было, когда всё направо сдвигаешь — там выскакивает лента новостей с довольно причудливым набором источников. Я не составлял этот список. Это как-то они сами определяют. Что-то там с моей фамилией связано, что-то с агентствами информационными. Вот я это быстренько просмотрел и понял, что катастрофы пока не случилось.
А.Соломин
―
А как вы понимаете, что вот это важная история, которую вы должны изучить, в которой вы сами должны, собственно, поучаствовать?
А.Макаревич
―
Исходя из собственных ощущений. У меня еще мозги не совсем отказали в силу возраста. Я чего-то пока соображаю.
А.Нарышкин
―
Вот из-за того, что у вас такой ограниченный информационный поток, который вы получаете, вы не боитесь сами как человек, лидер мнений пропустить какую-то важную историю?
А.Макаревич
―
Я не хочу быть никаким общественным лидером, я не хочу ездить на этих историях как наездник. Я хочу заниматься тем, что я люблю. Я люблю музыку, я люблю литературу хорошую.
А.Нарышкин
―
Людей вы любите?
А.Макаревич
―
Ну, какую-то их частью, безусловно.
А.Нарышкин
―
А бороться с несправедливостью?
А.Макаревич
―
В силу своих способностей и возможностей. Мне кажется, что хорошая музыка — это уже борьба с несправедливостью.
А.Соломин
―
А вы знаете, что на Ивана Голунова сейчас многие нападают?
А.Макаревич
―
Не знаю.
А.Соломин
―
Вот я вам расскажу просто.
А.Макаревич
―
Не знаю. Это часть дурдома, который нас окружает сегодня. И я не хочу вообще это знать.
А.Нарышкин
―
Я завидую Андрею Макаревичу.
А.Соломин
―
Ну, потому что Андрей Макаревич может это сказать: «Я не хочу это знать».
А.Макаревич
―
Ну, потому что если бы я работал на вашем месте на «Эхе Москвы», я был бы вынужден за этим следить, независимо от того, приятное это занятие или неприятное.
А.Соломин
―
Вы не устали от Фейсбука, от реакции людей иногда ведь странные?..
А.Макаревич
―
Да никто не заставляет всё это читать, во-первых. Во-вторых, лента моя состоит из небольшого количества моих друзей, каждого из которых я знаю. Я никого практически вот так наугад в друзья не включил. Поэтому я редко там получаю негативные оценки. Я очень легко могу поделиться информацией с друзьями, если что-то происходит, как вот концерт в воскресенье, например. И мне этого вполне достаточно.
А.Соломин
―
Были случаи, когда вы убирали из друзей близких вам людей из-за их какой-то позиции?
А.Макаревич
―
Нет. Каких-то незнакомых ботов убирал. Ну, появляется какое-то хамство — я его быстро нахожу, если он вообще существует, что тоже не всегда, и ставлю ему бан на автомате уже на автомате двумя движениями.
А.Соломин
―
А если кто-то из ваших давних приятелей…
А.Макаревич
―
Нет, не было.
А.Соломин
―
…Допустим, поддерживает власть, открыто призывает голосовать за Путина…
А.Макаревич
―
Я буду решать вопросы по мере их поступления.
А.Соломин
―
Для вас это не является изначально как бы таким…
А.Макаревич
―
Нет, не является. Взрослые все мальчики. Если ему нравится Владимир Владимирович, пусть он за него голосует, ради бога. Это его право, его выбор.
А.Нарышкин
―
Я уж не знаю, вы знаете про историю с храмом в Екатеринбурге?
А.Макаревич
―
Знаю, конечно.
А.Нарышкин
―
Вы там на чьей стороне?
А.Макаревич
―
Меня поразило, как все набросились на Шахрина, у которого, кстати, 50-летие на днях. Ну, человек как житель города, ничего плохого в голое не имея, сказал, что «мне кажется, мог бы стоять в этом сквере храм». Боже, какое же говнище в него полетело!..
А.Соломин
―
Но он не только это сказал. Он сказал еще про каких-то людей, которые руководят ́этим протестом…
А.Макаревич
―
Этого я не видел. Этого у меня не было. Вообще, это на него не похоже, честно вам скажу, вот совсем. А то, что ему показалось, что может здесь стоять — ну, ему показалось, что здесь может стоять. И что? Давайте мы его сейчас растопчем.
А.Нарышкин
―
Если ты выступаешь за строительство храма, значит, что ты поддерживаешь РПЦ. РПЦ — это как филиал государства. Ты поддерживаешь государство, ты за Путина… И так далее.
А.Макаревич
―
Я за толерантность и за здравый смысл. Я очень хочу, чтобы градус в обществе снизился немножко. Ну, во-первых, не повредит с точки зрения здоровья. А, во-вторых, это поможет более объективно, более спокойно и более трезво смотреть на вещи. Потому что вы прекрасно знаете, что эмоции — это первый враг логики.
А.Соломин
―
Но, к сожалению, у людей этого не отнять. Люди всегда эмоционально могут реагировать.
А.Макаревич
―
Да, только градус разный бывает.
А.Соломин
―
А как его понизить, что делать?
А.Макаревич
―
Что-то с телевизором сделать в первую очередь. В первую очередь. Когда там перестанут орать натри голоса в каждом ток-шоу… Ну, ребята, это очень мощная психотерапия такая. Причем это продолжается уже лет пять.
А.Соломин
―
Много, да.
А.Макаревич
―
Это не может не остаться незамеченным. Уже имеем результаты. Хорошо, что молодые не смотрят.
А.Соломин
―
Но ведь эмоционально реагируют и те люди, которые не смотрят телевизор.
А.Макаревич
―
А мы не знаем, что делают. Очень модно говорить, что «я не смотрю телевизор». А придешь к нему — а он работает. Он его не смотрит, но он включен как кондиционер.
А.Нарышкин
―
Он его слышит.
А.Макаревич
―
Для света.
А.Соломин
―
Как раньше радио включали, чтобы думали, что дома…
А.Макаревич
―
В парикмахерской. И работал.
А.Нарышкин
―
Вы не ответили все-таки про храм. Вы рассказали про Шахрина, что вы ему сочувствуете в этой истории. А на самом деле вы в этом конфликте понимаете суть?
А.Макаревич
―
Суть заключается в том, что даже храм — это был повод. Я думаю, что горожане — а в Свердловске, вообще, люди такие, горделивые живут (это я с хорошим говорю окрасом) — им очень не понравилось, что без них, как бы не спросив, решают, что тут ставить в центре, где чего ломать.
А.Нарышкин
―
Но там же есть дума местная, есть мэр. Они сами это могут решить. Невозможно же каждый вопрос выносить на это обсуждение.
А.Макаревич
―
Это достаточно серьезный вопрос, особенно если предполагалось, что не все единодушны в этом вопросе.
А.Соломин
―
Я напомню, что у нас в студии музыкант Андрей Макаревич. Мы задавали вопрос на викторину. Сразу после новостей и рекламы я подведу итоги, назову победителей. 29 июня концерт на стадионе «Открытие Арена», концерт «Машины времени». Вот эти два счастливчика смогут со своими спутниками или спутницами туда пойти. +7 985 970 45 45 — вопросы ваши присылайте. В чате на YouTube идет прямая трансляция. Мы сейчас сделаем короткий перерыв и вернемся в эфир.НОВОСТИ
А.Нарышкин: 15
―
33. Мы продолжаем наш дневной эфир. Это программа «Персонально ваш». Здесь Алексей Соломин, Алексей Нарышкин. Гость — Андрей Макаревич.
А.Соломин
―
Я обещал победителей. Сейчас я вам скажу, кто одержал победу. Итак, мы задавали вопрос: Как называлась первая пластинка «Машины времени», вышедшая в США? Правильный ответ «Охотники за удачей». Вы подтверждаете?
А.Макаревич
―
Точно.
А.Соломин
―
Правильно. Нашему продюсеру Никите Василенко огромное спасибо, это он придумал вопросы. Вот, как оказалось, сам тоже правильно на них ответил.У нас два победителя: Дмитрий, чем телефон заканчивается на цифре 4008 и Екатерина, чей телефон заканчивается на цифре 1541. Обязательно наши коллеги с вами свяжутся, расскажут, каким образом попасть на концерт. У вас будет плюс 1 у каждого победителя, не переживайте.
А.Нарышкин
―
По паре билетов получите. А билеты-то, вообще, еще есть в продаже. Мы не последние сейчас разыграли?
А.Макаревич
―
А я не знаю. Наверное, если уж там 30 тысяч мест, еще есть.А.Макаревич: Я вообще не люблю рэп. Я даже американский рэп не люблю, а уж про наш…
А.Нарышкин
―
Поместятся. В общем, спешите 29-го числа.
А.Соломин
―
Событие уникальное: 50 лет исполняется не каждый день.
А.Макаревич
―
Какой ужас…
А.Нарышкин
―
Вы в перерыве — наши зрители в YouTube слышали отрывок этой дискуссии — начали рассказывать, что смотрите сериалы. С удовольствием и «Чернобыль» посмотрели.
А.Макаревич
―
Конечно.
А.Нарышкин
―
Расскажите, как оно вам?
А.Соломин
―
Тоже ведь вызывало дискуссию.
А.Макаревич
―
Я буду банален, наверное.
А.Нарышкин
―
Постарайтесь не быть банальным.
А.Макаревич
―
А не получится, потому что об этом все говорят. Фантастически воссоздана эпоха, фантастически. Я думаю, вот сейчас выйдет «наш ответ Керзону», и, мне кажется, что там будет значительно менее достоверная атмосфера этих 80-х. Это я помню.
А.Нарышкин
―
В воссозданная эпоха, она в чем — в каких-то декорациях?..
А.Макаревич
―
Помимо декораций, помимо быта, помимо общих планов, пейзажей, очень трудно добиться лиц. Вот мы знаем, какие были прически, какие были лацканы у пиджаков — это всё понятно...
А.Соломин
―
Очки.
А.Макаревич
―
Очки, часы. А лица не получаются. И вот у Спилберга это однажды получилось в «Мюнхене: Возмездие». И вот это второй случай. Когда это, вообще, не наши актеры, ребята. Это фантастически поймано… Щербину замечательно играет этот известнейший актер, сейчас не вспомню его фамилию. Но вот это кисло-надменное выражение настолько… вот секретарь обкома, ЦК — это так точно сделано всё.
А.Нарышкин
―
А дух того времени, именно разговоры — это похоже?
А.Макаревич
―
Это всё очень похоже. Ну, конечно, можно ловить блох. Не так часто говорилось слово «товарищи». Довольно смешно смотрится гвардеец с карабином у входа в Кремле. Или Иван Грозный, убивающей своего сына. Но это можно простить. Не в этом же… ну, за деревьями надо лес видеть все-таки.
А.Соломин
―
А если говорить о самой катастрофе, восприятие этой катастрофы сейчас через этот сериал, который повторяет дух эпохи и восприятие тогда, оно сильно отличается у вас?
А.Макаревич
―
Я вам жуткую вещь скажу. Если бы не этот фильм, я думаю, процентов 70 молодых на вопрос «Что такое Чернобыль» вообще бы не знали, что ответить.
А.Соломин
―
А вы помните, когда это случилось?
А.Макаревич
―
Я помню прекрасно, потому что я там был, во-первых, спустя 3 месяца после аварии, пел для ликвидаторов. Во-вторых, у нас концерты в Киеве были тоже где-то совсем близко после этого.
А.Соломин
―
Ой, а расскажите, как вы ездили перед ликвидаторами выступать. Вы знали о том, какая угроза?
А.Макаревич
―
Всё знал прекрасно. Мы были на Припяти. Это 30-километровая зона. Там стояли такие дебаркадеры, стояли палатки. Там ребята жили. Стояли, естественно, эти кабинки по дезинфекции. Постоянно проверялась радиация. Я оттуда приехал как елка, увешанный этими счетчиками. В общем, в этой зоне всё было в пределах допустимого.
А.Нарышкин
―
А вы туда поехали почему — потому что понимали: это долг?
А.Макаревич
―
Во-первых, меня позвали выступить. Во-вторых, мне просто стало интересно, потому что столько вранья было. Мне рассказывали с выпученными глазами, что там растут помидоры до 4-го этажа, там страшные мутации. Я говорю: «Да, ребята, ничего там…». — «Да мне… вот сам ездил парень, видел, понимаешь…». Ну, я поехал посмотреть.
А.Нарышкин
―
Что вы увидели?
А.Макаревич
―
Ну, тогда, конечно, никаких мутаций не было абсолютно. Был брошенный город. И были ребята, которые пахали, строили этот колпак, саркофаг. Молодые ребята со всей страны.
А.Соломин
―
Неужели не было страшно?
А.Макаревич
―
А чего должно было быть страшно? Вот у меня счетчик в руке. Что там еще что-нибудь взорвется?
А.Соломин
―
Даже небольшие дозы радиации — непредсказуемы последствия, чем обернутся через 10 лет…
А.Макаревич
―
У нас в некоторых районах Москвы не меньше фон, чем тогда был там — 25–30 где-то.
А.Соломин
―
Вы тогда этим себя успокаивали?
А.Макаревич
―
А я себя не успокаивал. Чем мне успокаивать?
А.Соломин
―
Ну, например, я бы тысячу раз подумал, прежде чем ехать туда.
А.Макаревич
―
Я и подумал и поехал.
А.Соломин
―
Поэтому я и спрашиваю, не было ли страшно?
А.Макаревич
―
Нет.
А.Соломин
―
Давайте к другой теме перейдем. +7 985 970 45 45 — если вы хотите какой-то комментарий оставить. Андрей Макаревич сегодня в нашей студии.
А.Нарышкин
―
Я можно вас верну в Екатеринбург и в церковную тему? А нет ощущения, что церковь наглая, РПЦ? И конкретное проявление этой истории в Екатеринбурге.
А.Макаревич
―
Некоторая заносчивость проскальзывает, да, по моему ощущению. Я, вообще, люблю, когда деликатность проявляют на всех уровнях. Насколько проскальзывает. И 3 храма в день — это, конечно, чудесно. Но, мне кажется, что раз у нас так хорошо живет церковь, ей богу, есть в стране проблемы, на которые эти деньги было бы истратить гуманнее и логичнее.
А.Нарышкин
―
Мы же можем рассматривать церковь в этом смысле как такую частную организацию. Вот им приносят какие-то спонсоры деньги, и они вольны распоряжаться этим как хотят.
А.Макаревич
―
То-то и оно, что это их выбор.
А.Нарышкин: А
―
а, то есть это скорее моральное требование к ним.
А.Макаревич
―
Дело в том, что храм помимо всех духовных начинаний, это еще такая штука для сбора денег, и не для кого это не секрет, и ни для кого не секрет, что есть план по сбору денег.
А.Соломин
―
В церкви?
А.Макаревич
―
Да. И этот план надо выполнять. А вообще говоря, есть еще люди больные, бездомные, есть районы без клиник у нас, без врачей, без дорог.
А.Нарышкин
―
Так это же не к церкви в первую очередь упрек?
А.Макаревич
―
А они не живут у нас в стране?
А.Нарышкин
―
Вот послушайте, Андрей Вадимович, они могут так же помочь клиниками и дорогам так же, как вы, Соломин и Нарышкин.
А.Макаревич
―
Да.
А.Нарышкин
―
Ну, так этим, наверное, в первую очередь государство должно заниматься.
А.Макаревич
―
Если мы будем считать, кто в первую очередь будет этим заниматься, ничего не будет происходить. Надо брать и заниматься, особенно если другие не очень хотят этим заниматься.
А.Нарышкин
―
Так мы, получается, будем подменять собой государство.
А.Макаревич
―
Будем. А что делать.
А.Нарышкин
―
У них будут деньги идти налево и направо, а мы будем с вами брать в руки лопаты…
А.Макаревич
―
Да. У них в любом случае будут идти деньги налево и направо. А мы или поможем или не поможем.
А.Нарышкин
―
А не лучше ли от них требовать?
А.Макаревич
―
А вот это уже конкретная вещь. А есть вот этот мальчик, у него тяжелая болезнь. Надо собрать ему…Вы же прекрасно знаете, «Эхо» этим занимается каждый день. И я этим занимаюсь.
А.Нарышкин
―
И не только «Эхо».
А.Макаревич
―
И не только «Эхо». Я тоже знаю, что это такое. Знаешь, как древние евреи говорили? «Тот, кто спас одного человека — спас человечество.
А.Соломин
―
Теория малых дел — это всё сюда, в эту историю?
А.Макаревич
―
Ну да. Малые дела — это тоже дела.
А.Соломин
―
Но хочется, чтобы и большие дела…
А.Макаревич
―
Хочется. Но надо делать то, что в твоих силах.
А.Соломин
―
И хотел с вами поговорить о полиции, как ни странно. Вот это история с Голуновым и протесты в Екатеринбурге, они в очередной раз нас заставляют думать о том, что для нас все-таки полиция: это символ защиты или это символ произвола? Сегодня вы как ответите на этот вопрос?
А.Макаревич
―
Я очень давно на личном уровне с полицией не сталкивался. Я помню, что в конце 70-х они нас вязали постоянно…А.Макаревич: Я не хочу быть никаким общественным лидером, я не хочу ездить на этих историях как наездник
А.Соломин
―
Вязали?
А.Макаревич
―
Ну, конечно, вязали. Каждый второй концерт закрывался.
А.Соломин
―
Разгоняли просто всех?
А.Макаревич
―
Ну, они приходили, брали, кого могли взять. Выясняли, кто организовал, кто делал билеты.
А.Соломин
―
А по какому подозрению? Тунеядство какое-нибудь?
А.Макаревич
―
Ну, видимо, незаконная коммерческая деятельность, скажем так. Все-таки на идеологию мы тогда, слава богу, не тянули, как они считали. Поскольку мы не печатали билеты и не организовывали концерты, нас обычно отпускали вечером или на утром на следующий день. Потом какое-то время полиция нас охраняла, потому что мы ездили по стране, мы уже были артисты Росконцерта. Во дворцы спорта ломились люди.
А.Соломин
―
То есть уже государство зарабатывало. Поэтому защищали.
А.Макаревич
―
Да. 700–800 человек милиционеров приходило. И мы их увещевали, что не надо никого хватать, не надо заламывать руки, «и вообще, ведите себя как-то мягче, достойнее». Не всегда получалось. Не всегда они прислушивались к этому делу. Но мы старались. А последнее время как-то полиция существует сама по себе, а я сам по себе.
А.Нарышкин
―
Но вы же знаете, что полиция делает?
А.Макаревич
―
Да, знаю. Читаю, вижу иногда, да.
А.Нарышкин
―
Что полиция может делать с участниками шествий, что полиция может делать у себя в отделениях…
А.Макаревич
―
Ужасно, да. Выполняет приказы. Это очень скверно. Что я могу еще сделать? Я точно так же негодую, как и вы. Говорю об этом, не стесняясь.
А.Нарышкин
―
Ну, негодовать мало…
А.Макаревич
―
А что, надо идти бить полицию? Что вы предлагаете?
А.Нарышкин
―
Я не знаю.
А.Макаревич
―
И я не знаю.
А.Нарышкин
―
Я вам подскажу.
А.Макаревич
―
Так.
А.Нарышкин
―
Завтра «Прямая линия» с Путиным. Давайте обращение запишем?
А.Макаревич
―
Мне надо туда пробраться?..
А.Нарышкин
―
Давайте обращение запишем втроем. Я не знаю, вас могут пригласить, а могут…
А.Макаревич
―
А вам не кажется, что это смешно, нет?
А.Соломин
―
Сама «Прямая линия» или обращение ваше к Владимиру Путину?
А.Макаревич
―
Недавно же, по-моему, Кудрин сказал, что Путину это тоже не нравится всё, он вот говорит силовикам, а они не слушаются. Понимаешь, какие нехорошие? Вот говорит президент — а они непослушные такие. Ну, что тут поделаешь?
А.Соломин
―
Наказать, в угол поставить.
А.Макаревич
―
Надо как-то, да.
А.Соломин
―
А никто не делает это.
А.Макаревич
―
Только Путин и может.
А.Соломин
―
Но не делает.
А.Макаревич
―
Не делает. Мягкий человек очень.
А.Соломин
―
Как вы относитесь к такому формату, как «Прямая линия»: как к шоу, как к какой-то пустой вещи, или, наоборот, важная история, когда прямой контакт с населением?
А.Макаревич
―
Я думаю, что это попытка поддержания и повышения рейтинга. Я убежден, что людям с какой-нибудь глухой окраины нравится, что он «Ой, подарил какой-то девочке из деревни компьютер. Какой президент у нас хороший». Мне это несколько смешно. Потому что, вообще говоря, хороший поступок, но не этим президент должен заниматься.
А.Нарышкин
―
Это же людей хуже характеризует, чем Путина или того, кто придумывает этот формат.
А.Макаревич
―
Люди у нас тоже не все Сенеки, знаешь?
А.Нарышкин
―
И что делать с людьми?
А.Макаревич
―
Ничего. Я не собираюсь ничего делать с людьми.
А.Нарышкин
―
Нет, я вас не призываю куда-то идти и вправлять им мозги.
А.Макаревич
―
Нет, и другим советую ничего с людьми делать. Люди сами живут, набираются ума-разума, иногда позднее, чем надо, иногда вовремя. И не надо этот процесс как-то пытаться регулировать.
А.Соломин
―
Пусть на собственном опыте убеждается, что хорошо, что плохо…
А.Макаревич
―
Кто на собственном, кто на чужом. Хотя и то и другое довольно бессмысленно.
А.Нарышкин
―
Кстати, только что вы говорили про телевизор, про пропаганду. Это же люди телевизор включают и не выключают его, когда заканчивается передача о животных.
А.Макаревич
―
А попробуй его не включить, если кроме него у тебя ничего нет.
А.Нарышкин
―
Почему? Интернет, телефон.
А.Макаревич
―
У всех? У каждой бабушки сейчас интернет, по всей стране? Ну, ребята, о чем вы говорите?
А.Соломин
―
На самом деле, практически у каждой бабушки есть спутниковое ТВ, даже в отдаленных селах просто дешевле поставить спутник, чем…
А.Макаревич
―
Ну, значит, что-то меняется. Я знаю, что рейтинг, вообще, федеральных каналов, он неуклонно падает. Это нормальный, объективный ход вещей.
А.Соломин
―
А это, кстати, не приведет к неуправляемости? Да, может быть, сейчас власть использует телевидение в своих целях каких-то странных… Но, что государство будет таким эклектичным, что ли…
А.Макаревич
―
По мне лучше неуправляемость, чем такая управляемость.
А.Соломин
―
Да?
А.Макаревич
―
Да.
А.Соломин
―
Еще одна тема, кстати, есть. Вот вы сказали по поводу собственного опыта каждого гражданина. Наркотики. Сейчас тоже об этом много говорят. И вы, наверное как рок-музыкант…
А.Макаревич
―
Что, рок-музыкант — это что, особо приближенная к наркотикам профессия? Вот таксисты — нет, а рок-музыканты — да.
А.Соломин
―
Такой имидж у рок-музыки.
А.Макаревич
―
Ну, знаете, если мы от этого имиджа будем плясать. Я наркотики, например, не употребляю и вам не советую.
А.Нарышкин
―
И не употребляли?
А.Макаревич
―
Нет. Ну, чего-то пробовали все в молодости, когда было интересно. Очень давно. Но не моё. Я выпью с удовольствием с хорошим человеком. А всё остальное не мое. Сейчас речь идет не о наркотиках, мне кажется, а о том, как этой статьей пользуются, чтобы кого-то упечь. Вот это очень противно, и с этим, конечно, надо что-то делать.
А.Соломин
―
20% сидельцев сидят по 228.
А.Макаревич
―
Да. Я сильно сомневаюсь, что все они сидят за дело. Сильно.
А.Соломин
―
Вот эти инициативы пересматривать сейчас все эти уголовные дела, вы поддерживаете?
А.Макаревич
―
Ну, можем поддержать еще полет на Марс завтра. Боюсь, не полетит.
А.Соломин
―
То есть невозможно просто.
А.Макаревич
―
Но что-то делать все равно надо.
А.Нарышкин
―
Обращение к Путину. Я вам еще раз предлагаю.
А.Макаревич
―
Ну, да… Завтра напишут в Фейсбуке: «Макаревич опять обратился к Путину! Опять продался. Прогнулся под изменчивый мир!»
А.Нарышкин
―
Уже напишут сейчас: «Макаревич отказался писать обращение к Путину».А.Макаревич: Храм помимо всех духовных начинаний, это еще такая штука для сбора денег, и не для кого это не секрет
А.Макаревич
―
Ну да.
А.Соломин
―
Опять прогнулся под изменчивый мир, получается — будет эта формулировка. Вы упомянули Кудрина Алексея Леонидовича, который сейчас глава Счетной палаты. Недавно он тоже прославился в новостях своим заявлением, что в стране уровень бедности может привести к социальному взрыву. Я хотел с вами поговорить об этой возможности социального взрыва. Есть ощущение того, что в скором…
А.Макаревич
―
Это всё из области прогнозов опять. Я не люблю прогнозы, но вообще говоря, взглянув на историю прошлых столетий, именно понижение уровня жизни к этому и приводит.
А.Соломин
―
Мы сегодня с вами перечисляли, при скольких правителях вы уже играете. При этом ведь сколько режимов уже поменялось за это время, сколько таких, очень сложных моментов. И те самые социальные взрывы вы уже пережили. Сейчас вы больше хотите спокойствия или изменений?
А.Макаревич
―
Я хочу здравого смысла. И я по нему очень тоскую.
А.Соломин
―
Его становится меньше?
А.Макаревич
―
Его не становится больше, к сожалению. Ну, нельзя в конфронтации со всем миром поднимать уровень жизни народа, крича о собственном величии. Ну, не получится, ребята. Мы сегодня не в таком мире живем. Это сто лет назад могло получиться и то уже вряд ли. Уже пароходы плавали и самолеты полетели. Сегодня это просто смешно и грустно.
А.Соломин
―
Но ведь есть запрос снизу определенный. Люди хотя видеть — по-разному можно к этому относиться, — но люди хотят видеть.
А.Макаревич
―
Людей накачали очень хорошо. Люди это увидят, когда они поймут, что они стали жить лучше, они стали жить достойнее, благодаря власти, которую они выбрали, они стали жить богаче, и вот тогда они увидят, что наше величие приблизилось к реальному.
А.Соломин
―
Какой-нибудь пример из других стран вам внушает доверие? Можете с чем-то сравнить, где хорошо?
А.Макаревич
―
Слушайте, везде есть свои проблемы. И в Америке сейчас огромное количество проблем. И в Европе. Рая на земле нету. Но давайте от дерева танцевать. Вот есть уровень жизни просто, качество жизни, и они пока несравнимы. Вот и всё. А дальше можно говорить, что там гей-парады, то-сё. Это всё уже семечки. Давайте дойдем просто до уровня благосостояния хотя бы. А потом будем насчет гей-парадов рассуждать.
А.Соломин
―
Но видите, президент тоже дает указы, говорит: «Вдвое снизить бедность в стране» — а его опять не слушают.
А.Макаревич
―
Что-то в консерватории не так, значит.
А.Соломин
―
В смысле с директором консерватории?
А.Макаревич
―
Или с преподавательским составом, я уж не знаю.
А.Соломин
―
Знаете вы такого персонажа Игорь Стрелков, слышали?
А.Макаревич
―
Да, конечно.
А.Соломин
―
Вот сегодня его называют одним из главных ответственных — Нидерландский суд — главным виновником сбитого «Боинга»…
А.Макаревич
―
Если вы помните, просто в день этой истории, когда самолет упал, везде были опубликованы его переговоры, где он рассказывал, что «птичку сбили».
А.Соломин
―
В социальных сетях написал.
А.Макаревич
―
Потом ему отвечают ребята: «Да это гражданский какой-то…». И на этом всё обрывается. Ну, и чему вы удивляетесь?
А.Соломин
―
Вот для вас этот человек — кто?
А.Макаревич
―
Никто. Я знать не знаю. Я его не знаю и знать не хочу.
А.Соломин
―
Из-за него погибли…
А.Макаревич
―
Ну, масса есть людей, из-за которых погибли. Много. Я не знаю их.
А.Соломин
―
Ну, это зло или… нет?
А.Макаревич
―
Не думаю, что это добро. Вот не думаю.
А.Нарышкин
―
А Путин в этой связи, он лучше Стрелкова или хуже? Потому что Стрелков — это, например, 1 «Боинг», а Владимир Путин — это как будто бы это, в принципе, Донбасс, весь конфликт.
А.Макаревич
―
Ну, некорректное сравнение. Я не готов так…
А.Соломин
―
Какую он должен нести ответственность, как вы думаете?
А.Макаревич
―
Я думаю, что во-первых, нужно доказать его вину так, чтобы никто вякнуть не смог. А дальше в соответствии с законом он должен нести ответственность. У нас тактика отрицания всего, она со времен Советского Союза не изменилась. Вот сколько бы нам не представляли доказательства — я ни я и лошадь не моя. Это не мы. Так было со Скрипалем, так было с этим самолетом. И тысяча еще примеров.Я не знаю, почему они такую тактику применяют. На мой взгляд, гораздо логичнее было сказать: «Ну да, это Гиркин, понимаешь, — я условно сейчас говорю, — вот он обделался. Не наше руководство, так вышло». Сдать человека это называется. Тем более, что он, по-моему, уже и не входит в обойму тех…
А.Соломин
―
Уже продает медаль свою за Крым.
А.Макаревич
―
Ну да.
А.Соломин
―
Спасибо большое! Музыкант Андрей Макаревич в эфире радиостанции «Эхо Москвы». 29 июня «Машина времени» играет концерт больше на стадионе «Открытие Арена». Обязательно приходите. Алексей Соломин, Алексей Нарышкин провели этот эфир. Спасибо вам, Андрей Вадимович, большое!
А.Макаревич
―
Спасибо!