Михаил Идов - Персонально ваш - 2019-02-25
С.Крючков
―
Добрый день, дорогие друзья! 15-06 в российской столице. Наш гость сегодня — журналист, режиссер, бывший главред российского GQ Михаил Идов. Почему представляю вас как режиссера — потому что мы в преддверии большой премьеры находимся.
М.Идов
―
Здравствуйте! Очень приятно здесь быть. Действительно, 1 марта выходит мой первый фильм в качестве режиссера «Юморист».
С.Крючков
―
Марина Максимова и Станислав Крючков проведут эту программу. Собственно говоря, о кинематографе пока о мировом, а к вашей картине еще вернемся. В Голливуде прошла минувшей ночью 91-я церемония вручения премии «Оскар». И главную награду ожидаемо для многих получила картина «Зеленая книга». На ваш взгляд, это торжество предсказуемости? Вообще, достойна картина? По ощущениям, с чем мы здесь имеем дело?
М.Идов
―
У меня нет каких-то сильных эмоций по этому поводу. «Оскар» — это не кинофестиваль, это, скажем так, индустрия, которая каждый год пытается понять, что в ней лучше всего работает. И было решено в этом году, что лучше всего работает вот это. Вот, собственно, и всё.
М.Максимова
―
А это — это что?
М.Идов
―
Мягкая, удобная история, которая никого особенно не царапнет, не требует особых умственных затрат и гладит по голове может быть прогрессивных белых людей, уверяя их в том, что расизм — это решенная проблема.
С.Крючков
―
Там же еще приз за лучший оригинальный сценарий был дан. И по большому счету эта история взаимоотношений, антагонизм белого итальянца и черного — это такое торжество стереотипов, что ли. На ваш взгляд, в плане сценарного решения здесь все гладко и нормально?
М.Идов
―
Именно, что гладко. Нет, просто я отношусь к тем людям, которым немножко поднадоели фильмы про так называемого белого спасителя, то есть когда история темнокожего человека или представителя любого другого меньшинства рассказывается при помощи введения в эту историю главным героем человека, с которым, как думает Голливуд, будет ассоциировать себя большее количество народу. Хотя последние примеры — потрясающий, скажем, успех «Черной пантеры» или в каком-то более скромном формате невероятный всемирный успех фильма Crazy Rich Asians, в котором нет как бы белых людей в касте вообще, — они, конечно, показывают, что это необязательно.И если вы хотите рассказывать историю, например, о притеснении темнокожих, то необязательно вводить туда перевоспитавшегося белого, можно просто рассказывать его с точки зрения темнокожего. Но для этого больше темнокожих должны попасть в режиссеры, а для этого больше темнокожих должны попасть на руководящие позиции в студиях, вот и всё.
С.Крючков
―
А для это по-прежнему остаются какие-то преграды?
М.Идов
―
Да, конечно.
С.Крючков
―
И это преграды сугубо технологического свойства, то есть им ставят какие-то барьеры?
М.Идов
―
Нет, это обычно. Постепенно меняются поколения. Речь же не о том, чтобы в каждом фильме обязательно должны быть представители меньшинств. Эта такая карикатура политической корректности, которую обычно миру пытаются продать. И есть люди, которые, действительно, начинают предъявлять Стивену Спилбергу — почему у него слишком много белых персонажей. Это абсурд. Потому что людям нужно дать рассказывать свои истории. Не нужно заставлять условного Стивена Спилберга говорить за кого-то другого. Просто нужно искать — темнокожего, азиатского, гея и так далее — Стивенов Спилбергов. В конце концов, женщин, по поводу которых хотя бы что-то начинают делать.
М.Максимова
―
Спасибо! «В конце концов…».
М.Идов: Если хотите рассказывать историю о притеснении темнокожих, необязательно вводить перевоспитавшегося белого
М.Идов
―
Нет, в конце концов, мы сейчас просто говорим о меньшинствах. Женщины не приходят в голову, потому что они не меньшинство, просто это почему-то половина человечества, к которому относятся как к меньшинству. Расизм же не в том, чтобы кого-нибудь ненавидеть. И вообще предубеждение не в том, чтобы кого-то ненавидеть. Предубеждение — это считать, что моя история универсальная и ей будут сочувствовать все, а история любого человека как бы небелого мужчины, она маргинальна и ей должны сочувствовать только представители этой же категории людей. Но, слава богу, это уже не так. И все будет хорошо, короче.
С.Крючков
―
И история с Кевином Хартом, который должен был стать ведущим, которого обвинили в гомофобии, после чего он отказался от роли конферансье, она лишь только подтверждает, что эта система отныне функционирует таким образом: всем сестрам по серьгам и вот тишь, гладь, благодать. Спокойно наблюдаем дальше. Раздаем статуэтки, пожинаем плоды, идем вперед.
М.Идов
―
Нет, не совсем. Это мучительный, сложный период сейчас. Какая тишь, какая гладь, какая благодать? Мы присутствуем при очень тяжелом рождении нового консенсуса вообще по правилам человеческих отношений. Никто из нас не знает, как всё это будет выглядеть через 10–15 лет. Видно только то, что мы находимся в ранних стадиях больших перемен.
С.Крючков
―
А насколько мы далеки здесь, в России от того, чтобы войти хотя бы частью в этот консенсус, стать его элементом?
М.Максимова
―
Что нужно, вообще, российскому кинематографу, чтобы получать там награды?
М.Идов: О
―
о! Перестать задаваться этим вопросом. Это же вопрос маленькой, неуверенной в себе культуры.
М.Максимова
―
Я тут раскрою небольшую тайну внутреннюю. Мы сейчас на службе информации, на которой мы, разумеется, рассказываем об «Оскаре» в новостях, когда готовили эту тему, и наши референты собирали комментарии, пытались нашим режиссером звонить с вопросом «Как вам «Оскар?» И не будут называть фамилии, выдавать тайны не буду, но несколько человек сразу сказали: «Мне это неинтересно, я уже сто лет как не смотрю, не интересуюсь».
С.Крючков
―
Это были фигуры первой величины в российском кино.
М.Идов
―
Но я тоже вам честно скажу, что я не смотрел, потому что мне, во-первых, сон дороже. То есть я первые минут 15 посмотрел и пошел спать. Просто потом утром прочитал, кто что выиграл, пожал плечами и пришел к вам в эфир. Как известно, никакие награды не имеют никакого значения, кроме тех, которые выигрываем мы.
С.Крючков
―
А в этом перечне, который там присутствовал, какие картины вас заинтересовали? Вот мы про «Зеленую книгу» поговорили. «Богемская рапсодия», она какую-то интригу оставила вас — актерскую?..
М.Идов
―
Не смотрел. У меня проблема в том, что я всю жизнь был абсолютно равнодушен к песням группы Queen…
М.Максимова
―
Ай-яй-яй!
М.Идов
―
То есть я слышу как бы там виртуозный вокал, но я никогда не понимал, в чем, в принципе, прелесть с детства. Поэтому, я боюсь, что я просто настолько нецелевая аудитория, мне настолько все равно, какие перипетии в жизни были у Фредди Меркьюри, что мне тяжело…У меня есть, разумеется, явный фаворит, а точнее, фаворитка — это фильм «Фаворитка», который я считаю абсолютно гениальным, притом, что я не большой фанат Йоргоса Лантимоса. Это первый его фильм, который мне по-настоящему понравился, я от него просто в щенячьем восторге.
С.Крючков
―
Актерская игра Оливия Колман, которая получила статуэтку за лучшую женскую роль?
М.Максимова
―
Говорят, что это было несколько неожиданно.
М.Идов
―
Нет, ну, это tour de force абсолютно. Это неожиданно, может быть, было по предварительным каким-то подсчетам букмекеров, но это абсолютно заслуженно. Как была бы заслуженна статуэтка и за главную роль, собственно, Эмми Стоун и Рэйчел Вайс.Что интересно, вот эта путаница — кто из них в главной роли, кто во второстепенных… Моя жена Лиля сегодня заметила очень хорошо, чем выгодны фильмы про традиционные ценности и традиционные семьи — легче номинировать сразу как бы его и ее. Когда в фильме все женщины, приходится придумывать какие-то странные схемы и как-то довольно арбитрарно решать, кто из них главный, кто второстепенный.
М.Идов: Мне всегда казалась странной монополия КВНовская на советский юмор. Не люблю превращение искусства в конкурс
С.Крючков
―
Вы можете присоединяться к нам в нашей трансляции на YouTube. Уже сейчас ее смотрят порядка 700 человек. Также традиционные средства связи для вопросов и реплик нашего гостя. Здесь — Михаил Идов. +7 985 970 45 45 — сообщения в эфир. Чат основного канала на «Эхе Москвы», аккаунт vyzvon в Твиттере.Ну, и, наверное, Рами Малек. Не посмотрели вы. Но, тем не менее, актерское дарование за этим актером какое-то…
М.Идов
―
Он прекрасный актер, совершенно магнетический и очень интересный. Просто я его смотрел в других фильмах и буду смотреть в других фильмах. Я, наверное, и «Богемскую рапсодию» посмотрю в какой-то момент.
С.Крючков
―
Скорее раньше, чем позже? В порядке поступления?
М.Идов
―
Как только он… Я ее богемной называю. Потому что это бред, что она — богемская. Это же не про Чехию, правильно? Короче Bohemian Rhapsody выглядит как один из фильмов, которые очень долго будут показывать во время рейсов на экранах самолетов. Там-то я ее и найду.
С.Крючков
―
Давайте еще об одном конкурсе. «Евровидение» тут вновь в центре, во всяком случае на нашей родной почве, некоего скандала или близкого к нашей родной почве.
М.Идов
―
Ой-ей-ей… Я вообще ужасный для вас гость, потому что я ничего не знаю про «Евровидение».
М.Максимова
―
А мы вам расскажем.
С.Крючков
―
Есть такая украинская певица MARUV. Ей предложили отказаться на родине от гастролей по России ради возможности представлять свою страну на песенном конкурсе. Об этом в Фейсбуке сначала написал пиар-директор Национальной общественной телерадиокомпании Украины. Затем уже, собственно, и сама MARUV: «Ну, коль скоро так, то да, не буду я выступать в России». Ну, и сложности с участием в «Евровидении» каким-то образом должны быть разрешены.У меня вопрос такого порядка: Зачем нужны конкурсы, которые ограничивают творческие возможности художника, ставя его в какие-то рамки: Вот здесь не выступай, а тут выступай? Или все-таки политика настолько плотно присутствует в этих конкурсах, что никуда от этого не уйти?
М.Идов
―
Понятно, что не нужны. Здесь я просто говорю опять-таки как человек, который ни разу в жизни не включил «Евровидение». Просто в Америке его вообще никто не смотрит. И я больше 20 лет прожил в Штатах. А когда до этого жил в Латвиии, то о «Евровидении» ничего не знал… Оно было, но его не транслировали. Поэтому я честно просто не знаю, о чем идет речь.Я вообще не люблю искусство как командный спорт. И, в том числе, не люблю юмор как командный спорт. Поэтому мне всегда казалась странной вот эта монополия КВНовская на советский юмор. Вообще я не люблю превращение искусства в конкурс нигде и никогда. А когда за этим еще маячит какая-то политика, это вообще, мне кажется, уже бред. Поэтому не знаю, что сказать. Всё это для меня одинаково абсурдно. Простите ради бога.
С.Крючков
―
По поводу того, как юмор и политика друг с другом взаимодействуют иной раз таким, превратным образом…
М.Максимова
―
Мы к этому еще перейдем. Но вот вы сказали, что эти все конкурсы… например, вы были бы способны отказаться, условно, от проката вашей картины в России, чтобы выпали в какой-то список «Оскара»?
М.Идов
―
Так не должно работать. Это немыслимая ситуация.
М.Максимова
―
Почему? Вот девушка оказалась в такой ситуации, когда ей нужно отказаться от гастролей в определенной стране, чтобы попасть на какой-то конкурс.
М.Идов
―
Но, видите, здесь есть какое-то странное государственное измерения, судя по всему, в «Евровидении», насколько я понимаю.
М.Максимова
―
Но мы живем сейчас с вами тоже в стране…
С.Крючков
―
То есть либо мы принимаем правила этой игры, по которым существует «Евровидение», либо…
М.Идов
―
Сейчас вы пытаетесь автоматически перенести на какую-то очень странную гипотетическую ситуацию с «Оскаром».
М.Максимова
―
Нет, я пытаюсь понять, как бы вы поступили в такой ситуации?
М.Идов
―
Ситуации девушки, которая выступает на «Евровидении?»
М.Максимова
―
Ради продвижения того, что вы делаете, отказаться от, допустим…
М.Идов
―
Опять же это типа: Вы готовы были бы удушить живую белочку, чтобы вам дали шарф? То есть я не понимаю связи между этими вещами.
М.Максимова
―
Хорошо. Мы посмотрим, как поступит певица, которая оказалась в ситуации, НРЗБ.
М.Идов
―
Давайте.
М.Максимова
―
А что касается вообще конкурсов, тут наши слушатели говорят, что да, вот режиссерам «Оскар» неинтересен до те пор, пока они не попадут в списки.
М.Идов: Юмор вводит анархию в мир. Хороший юмор должен бить снизу вверх. Шутить надо над всем, не переходя на унижения
М.Идов
―
Абсолютно верно. Так и есть. Тогда, конечно, буду обсессивно каждую секунду обновлять все приложения и все браузеры, которые у меня есть. Ну, а как? Человеческая природа так работает.
С.Крючков
―
По поводу юмора, о чем уже начали говорить. Тут внук убитого в концлагере советского генерала Карбышева обратился ни много ни мало к председателю главы СК Бастрыкину с просьбой возбудить уголовное дело в отношении Comedy Woman о шутку о своем деде. Мы знаем эту трагическую историю с тем, как погиб Карбышев.
М.Идов
―
А расскажите мне, как.
М.Максимова
―
Смотрите. Обливаемый холодной водой человек замерз буквально. И тема не много ни мало была поднята в свое время Михалковым в программе «Бесогон», тоже вашим коллегой, на YouTube-канале. Он высказался о Comedy Woman, довольно жестко прошелся по ним и реплики в их сторону допустил такие, весьма низкого, на мой взгляд, свойства.Но сценка там выглядела так. Три актрисы что-то обсуждают между собой, и одна из ни что-то вспоминает про замерзший дух генерала Карбышева в контексте рекламы средства для свежести дыхания и прочее.
М.Максимова
―
«Чувствуете, как холодок по спине пробежал? Это замерзший дух генерала Карбышева подошел к тебе сзади и приобнял».
М.Идов
―
Это, кстати, неплохо, между прочим.
С.Крючков
―
Возбудить уголовное дело. Это же не край?
М.Идов
―
Что вы хотите, чтобы я сказал? Это полный бред. Существует примат свободы слова. Также должны существовать суды, в том числе, гражданские. Если что-то переходит за грань допустимой свободы слова и является личным оскорблением кого-то, этот человек может подать в суд на большую сумму денег. все механизмы для этого есть.То есть во всей этой ситуации меня нервируют только слова «позвонил Бастрыкину». Потому что такие вещи должны решаться не людьми, а правилами. Правила эти есть, Конституция есть, придумывать ничего не надо. Те нарушения Конституции и закона о свободе слова, которые мы видим каждый день, никого не удивляют, и чем больше их спускать с рук, тем больше их будет.
С.Крючков
―
Но если не о писаных правилах, а о таком нравственном законе внутри меня по-кантовски рассуждая, должны ограничители какого-то рода в отношении таких случаев существовать в юмористическом поле, для тех, кто играет на этой поляне?
М.Идов
―
Личный вопрос для каждого. Потому что все-таки одна из функций юмора — это вводить анархию в мир, это поддевать слабых. Весь хороший юмор должен бить снизу вверх. Юмор — это как бы защита слабых от сильных. В принципе, шутить можно и нужно абсолютно над всем. Но если это переходит грань персональных атак и личного унижения или оскорбления, то на это, скажем, есть не уголовные, но судебные механизмы.
С.Крючков
―
Благо, что российский суд, он сначала дурака валяет, а потом разбирается. Вот в Новосибирске на повторном процессе отклонили иск прокуратуры, которая просила признать экстремисткой знаменитую картину Васи Ложкина «Великая прекрасная Россия». Вы так визуально представляете?
М.Идов
―
Да-да, я ее помню.
С.Крючков
―
Вот в вас лично это полотно какие-то эмоции вызывает — оскорбленность или что-то другое?
М.Идов
―
Опять же, смотрите, неважно, что это вызывает во мне. И это нехитрая мысль, которую я годами пытаюсь как-то озвучить — то, что у людей, которые считают себя либералами, а вообще-то, у всех людей, которые считают себя законопослушными гражданами, — потому что это вписано в Конституцию — должна быть возможность чем-то возмущаться, блевать от чего-то прямо, при этом, не думаю, что это нужно запретить.То есть очень многие вещи противным не лично, но мне в голову не приходит — на каком-то законодательном или уголовном уровне за ними гоняться. И вот это отсутствие зазора между «мне не нравится» и «этого не должно быть» — это одна из бед общества сейчас вообще.
С.Крючков
―
То есть это вопрос в конечном счете, в отсутствие некого критерия вкусового в нашем обществе сегодня — я правильно вас понял?
М.Идов
―
Нет. Еще раз: если что-то кому-то не нравится, автоматически отсюда не следует, что эта вещь должна быть запрещена. То есть вещи, особенно относящиеся к свободному выражению, к искусству, к пародии, они всегда будут кого-то обижать. Но вещи, которые людей обижают, не обязательно сразу должны исчезать из поля зрения. Это, кстати, к Америке тоже относится.
С.Крючков
―
Режиссер Михаил Идов персонально ваш. Вы были соавтором сценария фильма «Лето» Серебренникова. Там в деле «Седьмой студии» назначена новая комплексная экспертиза. Следите за тем, что происходит в суде?
М.Идов
―
Слежу, конечно. Просто остается надеться, что в результате новой экспертизы всё это недоразумение будет как-то решено и Кирилл Семенович окажется на свободе.
С.Крючков
―
Когда недоразумение, в конечном счете, фактически вырывает полтора года творческой жизни человека, с этим разве можно смириться?
М.Идов
―
Нет, конечно. Но, с другой стороны, все же смирились. Никто же не атакует никакие органы из-за этого. То есть все поговорили, все ресурсы подключили. Макрон что-то сказал. Меркель что-то сказала…
С.Крючков
―
И, как говорится, как с гуся вода.
М.Идов
―
Все смирились, все ждут просто какого-то очередного поворота кулуарной политики, которая все это решит. Но я предпочитаю верить в том, что все-таки закон восторжествует и будет нормально проведена экспертиза, нормально проведен суд, без нарушений, и будет выявлено, что там состава преступления нет.
С.Крючков
―
Прямо верите на уровне ощущений или на уровне такого наивного восприятия, или у вас есть какой-то инсайд, может быть?
М.Идов
―
Надежда — это не наивное восприятие. На уровне надежды. Наивность — это то, что циники называют любую веру во что-либо положительное. Я считаю, что нужно держать такие вещи в уме. И, конечно, стоит надеяться.
М.Максимова
―
А события последние, которые происходят у нас в стране не оставляют места для этой надежды?
М.Идов
―
Оставляют, конечно. Всё нормально в том плане, что мир вообще ужасный. То есть Россия никогда не была исключительно ужасной в контексте этого мира. И всё более-менее устаканится. Как говорил Мартин Лютер Кинг и цитировал Обама, «дуга моральной вселенной длинна, но в итоге склоняется к правосудию». Просто очень, скотина, длинна.
М.Максимова
―
Даже если она очень-очень длинная, становится бесконечной.
М.Идов
―
На самом деле нет, потому что последние 150 лет, если посмотреть с достаточно длинной оптикой, являют собой один непрерывный марш к большей свободе личности, просто с некоторыми, знаете, довольно кровавыми такими осечками по ходу дела.
С.Крючков
―
Прозвучало слово «марш». Вы не принимали участия в марше памяти Немцова?
М.Идов
―
Виртуозный переход! Нет, не принимал, я дома был.
С.Крючков
―
Тем не менее, вас эта тема…
М.Идов
―
Тема — что не нужно убивать политиков?
С.Крючков
―
Тема памяти, я бы так сказал.
М.Идов
―
В смысле?
С.Крючков
―
Адвокаты родственников семьи Немцова настаивают на том, что в следствии такая мощная пробуксовка идет, и, видимо, это свидетельство того, что точка не будет поставлена. И общественное внимание к этой теме оно не столь велико и в значительной степени угасает. На ваш взгляд, поднимать эту тему вновь и вновь такие акции способствуют? И о чем свидетельствует значительное число людей, приходящих на них. Вчера было более 10 тысяч.
М.Идов
―
Ну, в таком случае отлично. Нет, разумеется, нужно продолжать, пока к какому-то устраивающему все стороны заключению не придут. О чем речь?
М.Максимова
―
А вообще, акции протеста вы считаете эффективным средством? Просто недавно вы говорили, что все смирились…
М.Идов
―
Акции протеста 11-го, 12-го года были крайне эффективными в обострении конфликта, в результате которого мы видим всё, что видим сейчас. То есть они не были эффективны в плане принесения каких-то плодов, на которые надеялись выходящие на улицы люди, но они были крайне эффективны в принесении всего от Украины до санкций и антисанкций, запретительных законов и прочего. Если речь идет об обострении конфликта, то были крайне эффективными. Просто опять же мы в какой-то первой из 5 или 10 глав этого романа, так что…
С.Крючков
―
Режиссер Михаил Идов. Прервемся на новости на «Эхе Москвы»НОВОСТИ
С.Крючков
―
Мы продолжаем. Здесь — Марина Максимова и Станислав Крючков. И наш гость сегодня — режиссер, бывший главред GQ Михаил Идов. У нас тут первого числа выходит в прокат ваш филь «Юморист».
М.Идов
―
Есть такое.
С.Крючков
―
Это история вымышленная, как я понимаю.
М.Идов
―
Конечно, да.
С.Крючков
―
Прототипа у вашего героя Бориса Аркадьева не существует?
М.Идов
―
Нет, наоборот, у него существует слишком много прототипов, чтобы говорить, что это просто про какого-то конкретного человека. Это собирательный образ советского юмориста 80-х годов. В нем есть, конечно, какие-то поверхностные черты Михаила Жванецкого и Михаила Задорного и Семена Альтова, возможно, и Ефима Смолина, и Геннадия Хазанова.
С.Крючков
―
Чем вас эта эпоха заинтересовала, именно этот срез ее, именно этот пласт культуры?
М.Идов
―
Мне просто хотелось сделать именно эту историю. Она меня очень интересовала. И поговорить о свободе слова, свободе творчества, о компромиссах, на которые идут успешные люди, чтобы не растерять этого успеха. И это волнующая меня тема. И мне для этого необходим был Советский Союз как антураж. Но после сериала «Оптимист», над которым мы очень плотно работали более двух лет, хотелось бы все-таки не какими-то книжными исследованиями заниматься, а обратиться к собственной памяти, к чему-то, что про Советский Союз помню. А что я помню? Я как рижанин 76-го года рождения помню начало 80-х в Латвии. И именно там основная часть действия и происходит.
М.Идов
―
А именно этот образ памяти из середины 80-х и сопоставление его с нынешней российской реальностью, он вас убеждает в том, что то время было более свободным?
М.Идов
―
Нет, конечно. О чем вы? То время более свободным? То время, в которое нужно было получить буквально печать и подпись, чтобы рассказать шутку со сцены? В то время, когда нужно было пойти на работу в Москонцерт, в мастерскую разговорного жанра, чтобы тебя засчитали профессионалом и не стали штрафовать и сажать за тунеядство?
М.Идов: Россия никогда не была исключительно ужасной в контексте этого мира. И всё более-менее устаканится
Корреспондент
―
В время, в котором через несколько лет стала возможна перестройка. В нашем сегодняшнем времени мы примерно предполагаем, что будет и в 24-м году и так дальше.
М.Идов
―
Так нет, время, в котором через лет стало возможно кардинально другое время… Это немножко странная постановка вопроса, согласитесь. То есть понятно, что это конец эпохи. Но у меня действие как раз не в брежневские годы происходит, а в этот один единственный черненковский год, когда уже само состояние страны превратилось в дурной анекдот про «вы таки будете смеяться, но нас опять постигла невосполнимая утрата». Потому что, конечно, люди, которые помнят это — я не очень хорошо помню, я разговаривал с людьми, которые помнят эти три государственных катафалка за два года — то есть на третий раз люди уже нервно смеялись.
М.Максимова
―
А что касается компромиссов, на которые приходится идти. Ситуация сейчас, она такая же?
М.Идов
―
Эта ситуация не изменилась совсем, конечно. Про это, собственно, и фильм. И вообще, когда люди говорят, вот это ретро-сюжет, какие рифмы есть с сегодняшним днем… Это не рифмы. Эти люди живы, здоровы, Аркадьев жив-здоров.Это просто про недавнее прошлое вполне себе современных героев. Если человеку за 60, это не значит, что он живет в прошлом. И представители органов, которые помогают и мешают главному герою по ходу фильма, они тоже никуда не делись, они как раз абсолютно с неразрывной преемственностью власти продолжают править страной и не делают из этого абсолютно никакого секрета.
Я тут ничего такого крамольного не говорю. Разумеется, история отношения художника и госбезопасности вообще никак не менялась. Так что не рифма. Слово не может рифмоваться само с собой.
С.Крючков
―
Шути, пока можешь — у вас такой слоган…
М.Идов
―
Шути, пока можно.
С.Крючков
―
Пока можно… А вот что задает для художника, для юмориста в данном случае, границу этой возможности? Это внутри него или внешние, государственные, социальные, общественные ограничители?
М.Идов
―
Вот про это и фильм. Просто я все-таки чуть-чуть расскажу, наверное, про фильм слушателям. Это история успешного юмориста по имени Борис Аркадьев, которого все очень любят за одну суперхитовую юмореску, которую ему страшно надоело рассказывать и который постепенно начинает ощущать себя не на своем месте, подозревает, что его любят не за то, что он должен быть любим; считает себя серьезным писателем. И из-за этого начинает, собственно, мучить всех вокруг и себя самого, в первую очередь.Так вот у Аркадьева там есть друг по имени Сема Гринберг, который маленькую роль играет в фильме (его играет мой друг и прекрасный актер Гоголь-центра Сема Штейнберг. По совпадающим фамилиям вы видите, что роль была написана непосредственно для него), — который как бы как Аркадьев, но лузер. То есть у него ничего, собственно, нет. И они пишет на 16-ю полосу литературной газеты. Его не пускают в телевизор. И он подан как бы в комическом ключе, но на самом деле его присутствие чрезвычайно важно для фильма, потому что оно показывает, что можно жить в Советском Союзе и можно шутить, не играя в те игры, в которые играет Аркадьев. Всё, чем нужно для этого поступиться — это успех, деньги, слава и так далее.
Вопрос: для кого эта цена оказывается слишком большой? Вот Гринберг смог. И несмотря на то, что мы его показываем как лузера, на самом деле это человек, который принял гораздо более смелое решение, чем Аркадьев. Так что коллаборация всегда на совести коллаборатора.
С.Крючков
―
А чтобы в последующем вписаться в систему общественной жизни… Ну, вот Советский Союз рухнул. Где оказался в итоге Семен Гринберг, если заглядывать в будущее своих героев, и где оказался Аркадьев, на ваш взгляд?
М.Идов
―
Кстати, еще важная деталь как раз с именами. Понятно, что Борис Аркадьев — это довольно прозрачно русифицированное имя, он даже называет свою настоящую еврейскую фамилию в какой-то момент — Аронзон. А Гринберг, разумеется, это не сделал. Я как человек, который и Идов и Зильберман тоже, видите, как-то посередине этого конфликта.По поводу того, где они оказались, — я хотел бы это оставить на совести… фантазии зрителя. Потому что ситуации могли быть самые неожиданные. Я не могу сказать, что эта история прямо запрограммирована, что Гринберг сейчас ведет программу на «Эхе Москвы», а Аркадьев выступает во Дворце съездов. Может быть, наоборот, кстати.
С.Крючков
―
Вы здесь творчески сотрудничали с рэпером Фейсом еще, насколько я знаю. Он вам написал целый саундтрек.
М.Идов
―
Ну, саундтрек… в смысле одну песню, не весь саундтрек. Саундтрек к фильму написал прекрасный композитор Дэвид Мэйсон американский.
С.Крючков
―
Как это вторжение, скажем так, сегодняшней музыки в эпоху 30-летней давности?
М.Идов
―
А вы фильм не смотрели еще?
С.Крючков
―
Я, если честно, ознакомился с просмотровой копией.
М.Идов
―
А, ну, отлично. Тогда вы знаете, что она не вторгается. Сейчас не буду спорить, что в конце происходит некий слом, который меняет правила игры и с эстетической точки зрения и с сюжетной.
М.Максимова
―
Нужно сказать, кстати, слушателей предупредить, что фильм еще не вышел.
М.Идов
―
Да. Фильм выйдет 1 марта.
С.Крючков
―
Мы всех, наверное, зовем активно.
М.Идов: Я
―
то — точно.
С.Крючков
―
А каким числом копий он будет идти?
М.Идов
―
Насколько я понимаю, будет где-то между 350 и 500 копий — это зыбкий вопрос. Но у нас очень хороший прокатчик, дистрибьютор фильма Юморист Central Partnership. И они, мне кажется, хорошо изучили рынок, и фильм выйдет в тех местах, где он точно должен найти своего зрителя.
С.Крючков
―
Режиссер Михаил Идов сегодня гость программы «Персонально ваш». Вопрос сугубо визуального ряда. Алексей Агранович, который исполняет главную роль в этом фильме, роль Бориса Аркадьева в некоторых из своих ракурсов…
М.Идов
―
Похож на мистера Бина.
С.Крючков
―
Да. Это что такое: заигрывание с аудиторией, с узнаваемыми образами или это сугубо такое наблюдения человека, который не вдавался в детали сюежта и просто цепанулся взглядом?
М.Идов
―
А как может то, как выглядит человек, быть заигрыванием с аудиторией? Я же не делал ему грим, чтобы он был больше похож на мистера Бина.
С.Крючков
―
Именно поворот камеры…
М.Идов: Идеи, которые естественным образом приходят в голове на русском языке, и должны выражаться на русском
М.Идов
―
Вы сейчас разговариваете с человеком, который последние два года беспрерывно смотрит на крупные планы Алексея Аграновича, потому что мы сначала фильм снимали, потом монтировали, потом раскрашивали, поэтому я большой эксперт по его лицо.У него уникальное, совершенно удивительное лицо, которое в разных ракурсах дает очень разные ассоциации. Есть моменты, где он, на мой взгляд, похож на Дастина Хоффмана, есть сцена, где он на Леонарда Коэна похож. Есть ракурсы, в которых он на Венсана Касселя почему-то похож. А есть и мистер Бин. И это прекрасно, потому что этот фильм — это портрет человека по большому счету, и я знал, что в нем должен сыграть человек, за которым за полтора часа вам не станет скучно следить. И опять же за лицом Аграновича я слежу уже два года, и мне пока не скучно.
М.Максимова
―
А еще, кстати, задумки есть на ближайшее время?
М.Идов
―
Да, конечно. У меня уже заявлен и запущен следующий проект в качестве сценария и режиссера. Это англоязычный фильм, который будет делаться в Канаде, Франции и Ирландии. Он чуть-чуть более жанровый. Это такой триллер. Параллельно с этим мы с моей женой Лилией, с которой мы писали вместе фильм «Лето» и «Оптимисты», мы пишем такую романтическую комедию (на русском языке), которую тоже хотелось бы снять самому. А так мы пишем немецко-американский сериал Deutschland-89 — Amazon. Это наше основное занятие на данный момент.
С.Крючков
―
Вы приоткроете немножко завесу секретности, о чем там пойдет речь?
М.Идов
―
В третьем сезоне Deutschland? Нет, мы такие бронебойные бумаги подписали о неразглашении. Но, поскольку называется Deutschland-89, то вы, по крайней мере , если вспомните, что произошло в Дойчаленде в 80-м году, то магистральное направление сюжета можно угадать.
М.Максимова
―
Скажите, в чем отличие… вам удобнее работать на русском языке? Снимать картину на русском языке или английском?
М.Идов
―
Не знаю. И так и так. Зависит от идеи. Если идеи, которые естественным образом приходят в голове на русском языке и должны выражаться на русском. Есть идеи, которые приходят в голову на английском, и тогда естественней будет — на английском. Хотя «Юморист» при том, что это русский сценарий и российские артисты, площадка была англоязычной просто по необходимости, потому что это латвийско-чешско-российская копродукция. У нас была чешская операторская группа и латвийская административная группа. Поэтому там, в принципе, пять языков звучало на площадке, и, конечно, официально всё было на английском.
С.Крючков
―
А какую-то поправку вы делаете на ту аудиторию, которая станет основным потребителем вашего кино?
М.Идов
―
А какая это аудитория?
С.Крючков
―
Будь то российский потребитель на Западе. Или текст кинематографический понятен и там и там?
М.Идов
―
Знаете, я в данном случае вообще позволил себе роскошь не думать, для кого это. Когда этот сценарий писался, я не думал ни кто его будет снимать, ни кто в нем будет играть, ни для кого я его пишу. Он был написан в стол, без заказа. Это не продюсерская история. Мне просто очень повезло, что я нашел продюсера Артема Васильева, который поверил в этот сценарий и, что еще более важно, поверил в то, что я смогу его снять сам. И нашел других продюсеров, уже в первую очередь чешских, латвийских, евросоюзовских, которые дали на это денег.
М.Максимова
―
А вот, кстати, вопрос финансовый в данной ситуации. Вся эта история с Baring Vostok и заявлениями наших властей, что никак не влияет на инвестиционную составляющую в нашей стране. Вам же приходится искать деньги на фильмы. Скажите, в такой ситуации стало сложнее или проще?
М.Идов
―
Тут, мне кажется, нет связи. Просто кинофонды, они существуют как бы по немножко другим, отгороженным от рынка правилам.
М.Максимова
―
То есть они прямо, действительно, за такой вот загородкой?
М.Идов
―
Наш фильм — это не какое-то российское предприятие, на которые мы просим западные деньги. Это немножко не так работает. Слава богу, я не очень даже знаю, как это работает. Это опять же большая привилегия — об этом не думать.
С.Крючков
―
Это для вас радикальная смена занятий была — от журналистики прийти сначала к кинодраматургии в режиссуру? И вы планируете здесь надолго и плотно остаться?
М.Идов
―
Да, 100%. У меня же кинообразование. Это я, скорее, скатился в журналистику и лет 15 в ней пробыл, пока не выкарабкался обратно при помощи как раз прекрасных российских коллег, с которыми познакомился, когда жил в Москве.
М.Идов: Все поговорили, все ресурсы подключили. Макрон что-то сказал. Меркель что-то сказала…
С.Крючков
―
И что-то вас убеждает в том, что сегодня, здесь это возможно и, может быть, действительно, столь продуктивным, как в случае предстоящего выхода фильма «Юморист»?
М.Идов
―
Продуктивно, в каком плане?
С.Крючков
―
Продуктивно — что это история, которая может продолжаться творчески дальше и дальше, и этому не будет поставлено какого-то барьера.
М.Идов
―
Вы имеете в виду усиление цензуры или что?
С.Крючков
―
В том числе, да.
М.Идов
―
Ну, значит, будет андеграунд. Значит, все будут снимать фильмы, как мой чрезвычайно отважный коллега и друг Алексей Красовский, который снимает их за 3 копейки и показывает в таком полуанархическом режиме просто на любой платформе, с которой его не скинут. Это заслуживает большого уважения.
М.Максимова
―
Наш слушатель Дмитрий Бармин спрашивает вас про принципы, с которыми вы сотрудничали с Федором Бондарчуком довольно-таки бывшими в духе пропаганды.
М.Идов
―
А какие принципы? Дело в том, что я сотрудничал, когда я работал в Art Pictures, я работал 6 месяцев, если не ошибаюсь с июня-июля 2014 года до января 2015, так что мы ничего толком не успели сделать. Я еще был соавтором фильма «Духлес-2», которую тоже Art Pictures, компания Бондарчука делала.А в целом есть такая вещь как свобода слова, и очень странно судить о своем работодателе, что у него нет права на какие-то взгляды. Если у него проправительственные взгляды, если он не требует от меня, чтобы я их разделял, то я не могу требовать от него, чтобы он их не разделял.
Поэтому это немножко бессмысленное упражнение в софистике. Потому что, например, есть Руперт Мёрдок, которому принадлежит весь Fox. Давайте представим себе, что все сериалы, написанные для Fox — «Симпсоны», «Секретные материалы», — что они все написаны и сняты, сыграны людьми, которые не поддерживают консервативную точку зрения Мёрдока. Причем не только точку зрения, а Мёрдок реально много объективного зла, вообще-то натворил — развалил, в общем-то, с помощью Роджера Эйлса американский политический дискурс. Но вы не видите такого, чтобы Мэтт Грейнинг внезапно стал снимать в YouTube свои новые серии «Симпсонов», потому что его не устраивают взгляды Руперта Мёрдока. Так что это все немножко такие, схоластические ситуации.
М.Максимова
―
До истечения полугода у вас никаких конфликтов не возникало?
М.Идов
―
Нет, у меня был один конфликт, потому что в тот момент разрабатывался сериал «Спящие», с которым я не хотел иметь никакого дела, потому что он меня оскорблял как американского подданного. Я сразу просто проговорил это, что я не хочу иметь дело с конкретно этим проектом.Опять же это решается не на уровне, нравятся ли мне чьи-то взгляды, а на уровне оскорбляет ли меня что-то, над чем я должен или не должен работать. Соответственно, у меня была договоренность, что я вообще никак не отношусь к сериалу «Спящие». И даже все его обсуждения проходят без меня.
Но это длилось всего 6 месяцев. Немножко неестественное, конечно, тоже положение было. Ну, и, собственно, таким образом, это мне помогло немножко защитить свою психику от подобных проблем.
М.Максимова
―
Тогда вопрос: полгода это длилось, потому что это была вынужденная вещь? И уже закончить тогда этот вопрос.
М.Идов
―
Вынужденная в каком плане?
М.Максимова
―
Почему вы там были только полгода?
М.Идов
―
Я просто понял, что меня на тот момент интересовали только свои проекты, которые у меня с ним были, и я не очень хотел работать над чужими, потому что я понимал, что сейчас начну распыляться и стану немножко халтурщиком.Мы поехали с друзьями, соавторами дописывать сериал «Лондонград» в Таиланд, сидели там несколько месяцев и писали. И пока я там был, я взял отпуск, из которого, принял решение, не возвращаться. И ушел в вольные художники. Я понимаю, в принципе, что это была последняя моя работа-работа.
М.Максимова
―
Ходить в офис.
М.Идов
―
Да. То есть, получается, что я с января 15 года фрилансерствую. На финансовом положении это довольно хреново сказалось, но на качестве сна — хорошо.
М.Максимова
―
У нас закончилось время. Это был Михаил Идов, режиссер, сценарист, бывший журналист, который только 15 лет был скатившимся в журналистику — это мне очень понравилось. Итак, персонально ваш Михаил Идов. Марина Максимова, Станислав Крючков. Мы прощаемся с вами минут на десять. Спасибо, до свидания!