Сергей Смирнов - Персонально ваш - 2018-09-06
06.09.2018
Я. Широков
―
Яков Широков и Нателла Болтянская в студии.
Н. Болтянская
―
Здравствуйте!
Я. Широков
―
Добрый день! И сегодня с нами наш эксперт, главный редактор «Медиазоны» Сергей Смирнов. Добрый день!
С. Смирнов
―
Добрый день!
Я. Широков
―
Начнем с основной темы последних дней. Насколько я понимаю, «Медиазона» очень тщательно следила за вчерашним выступлением Мэй и вообще правоохранительных органов. Какие детали бросаются в глаза в деле со Скрипалями?
Н. Болтянская
―
У вас есть алиби, кстати?
С. Смирнов
―
Не, у меня алиби нет. И поэтому не могу ничего более подробно комментировать, раз у меня нет алиби. На самом деле, по-моему, было людям, которые за этим делом следили, все относительно понятно, исходя из того количества камер, из того количество вот этих средств, которые можно обнаружить, чем это кончится. Честно говоря, было понятно, что каких-то людей вычислят и рано или поздно объявят. Вот вчера это произошло. Ну какие детали? Мы пока, на самом деле, не так много знаем. Мы знаем их внешность, как они приезжали, куда они приезжали, где они были рядом.
Я. Широков
―
Стиль одежды – кэжуал.
С. Смирнов
―
Стиль одежды. И кроссовки «Нью Бэланс». Да, на это особенно хочется обратить внимание, безусловно. Вот эти легенды с их паспортами. Насколько я понимаю, британцы тоже не до конца знают, кто это такие и не смогли это вычислить. Показательна реакция…понятно, что будет делать Москва. Вообще, все это производит впечатление такого дежавю. Мы тоже самое уже примерно видели в «деле Литвиненко».
Н. Болтянская
―
Да и до этого много раз видели.
С. Смирнов
―
Да. Но тут просто совсем очевидная связь. Когда Москва говорит: «Ничего нет. Никаких доказательств нет. Кто эти люди мы не знаем».
Н. Болтянская
―
Шкурный вопрос можно? Понятно, что расследование, исследование и понимание того, что происходит, еще впереди. А что с этого нам? Вот уже пошла информация о том, что Лондон может прибегнуть к кибератакам против России.
Я. Широков
―
Санкции.
Н. Болтянская
―
Да, да, да. Санкции, запрет на въезд отдельных граждан. Все понятно.
С. Смирнов
―
Если честно, это может очень цинично прозвучать, мне кажется, нам никак на это. Это очень странно звучит, потому что все-таки я не думаю, что Британия начнет убивать за границей сотрудников спецслужб, и это приведет к реальному обострение. Это все-таки явно не стиль, не 21-й век. Столкновение 19-го века с 21-м произошло, мне кажется. И мало того, мне-то кажется, нашей политической элите скорее нравятся все эти обвинения. Они будут делать такое каменное лицо и говорить: «Ну а вы докажите, что это мы. Ну вот расскажите, что это мы».У меня вчера какая мысль была… Мне это, в принципе, вчера очень напоминало историю, простите, с покушением на Чубайса. Была целая группа людей, которые говорили: «Правильно, правильно… Квачков все сделал правильно. Я тоже покушался на Чубайса, но Квачков не причем».
Н. Болтянская
―
Что ж правильно?
С. Смирнов
―
Это говорили люди одновре… То есть у них была одновременно такая мысль. «Я тоже покушался на Чубайса» и «Квачков невиновный».
Я. Широков
―
Je suis Квачков?
С. Смирнов
―
Да. То есть, в принципе, мысль о том, что это не мы; это Скрипаля неизвестно кто, - вполне себе уживается с мыслью, что ну и правильно его убили, - одновременно.
Я. Широков
―
Ну, не убили.
С. Смирнов
―
Ну, я имею в виду, покушались, конечно.
Н. Болтянская
―
Но тренд такой, в общем, печальный.
С. Смирнов
―
Печальный.
Н. Болтянская
―
К изоляционизму. Вот продолжающийся, расширяющийся. Все превосходные степени.
С. Смирнов
―
Да-да, это правда. Но я, честно говоря, не вижу тут какого-то возможного разворота. Он и был таким. И политическая элита, мне кажется, сама подталкивает к этому изоляционизму. И, в общем-то, просто такая атака демонстративная на территорию другого государства. А если она еще будет хорошо доказана… И тем не менее, мне кажется, Кремль такой смотрит и говорит: «Ну и что? Мы еще одного человека вот так отравили. И что вы нам сделаете дальше? Вы все равно только обеспокоенность можете вызвать».
Н. Болтянская
―
Ужас!
С. Смирнов
―
Но это правда.
Я. Широков
―
Сейчас еще Совбез ООН же будет.
С. Смирнов
―
Ну и что? Мы все заблокируем. И что?
Я. Широков
―
Санкции?
С. Смирнов
―
Видели мы эти санкции уже 4 года. И дальше что? Ну как сидят люди…знаете, называется – «И что вы нам сделаете? Я в другом городе».
Н. Болтянская
―
Сергей, а вы вот на себе лично ощущаете санкции?
С. Смирнов
―
Ну конечно я ощущаю санкции, потому что…
Н. Болтянская
―
То есть вы ощущаете, Яша ощущает, Света ощущает, я ощущаю. Мы все ощущаем санкции.
С. Смирнов
―
Да.
Н. Болтянская
―
А им плевать?
С. Смирнов
―
Конечно. Да. Это одна из особенностей феодализма. Феодалы под санкции не попали. Я думаю, они как пользовались благами, так и продолжают пользоваться, кроме поездок за границу. Конечно, они, я думаю, очень обеспокоены этим.
Я. Широков
―
Лечение за границей. Помните, как все про Кобзона рассказывали, что он просил в Италию пустить?
С. Смирнов
―
Ну конечно. Лечение за границей – это оно. Это одна все-таки история. Мне не хотелось бы даже распространять эти темы. Гуманитарное надо выносить. И лечение, мне кажется.
Я. Широков
―
Детей за границу не отдать на учебу.
Н. Болтянская
―
Нет. Ну, подождите. С другой стороны, извините меня за злобность, но ребята, вы сами совершаете шаги, которые ведут к этому изоляционизму. Ну так кушайте результаты. Нормально.
С. Смирнов
―
Так сказывается в большей степени на нас, чем на них. Мне кажется, они от этого не очень сильно страдают. Если что, им напечатают нужные загранпаспорта, посетят они какие-то страны. Сколько было сообщений, что и Сурков ездил в Евросоюз после объявления санкций? Если им очень надо – они придумают схемы, по которым съездят за границу. Это крайне печальная мысль, но что с этим сделать…
Я. Широков
―
А с другой стороны, Сулейман Керимов поехал за границу и сколько он там провел? Полгода.
С. Смирнов
―
Ну, нормально. Зато в Франции. Лучше, чем в Дагестане всяко, мне кажется.
Я. Широков
―
Мы же не знаем, кстати, чем закончилась сделка Керимова.
Н. Болтянская
―
А с Абрамовичем мы знаем, чем закончилась сделка.
Я. Широков
―
Гражданством Израиля.
Н. Болтянская
―
Да, да, да.
С. Смирнов
―
Ну и не сказать, что с ним все плохо.
Н. Болтянская
―
Ну, в общем, да.
С.Смирнов: Осталось мало статей для суда присяжных. Сколько видели судов присяжных в последнее время? Мало объективно
Я. Широков
―
Насколько, на твой взгляд, Сергей, правдоподобны те данные об этих двух подозреваемых, которые приводит «Фонтанка»: вот паспортные данные, что один из них работает с микробиологическими какими-то препаратами? Насколько это все правдоподобно?
С. Смирнов
―
Ну, это одна из легенд. Я думаю, там, конечно, есть легенды. Будем смотреть, понимать дальше. Просто, проблема такая, что, конечно, с точки зрения данных, если они засекреченные сотрудники и что-то делали, - крайне сложно будет здесь в России докопаться. Ну, не легко. Хотя мне кажется, легче, чем было раньше. Много открытой информации. Опять же, много камер. Не факт, что они летали только в Лондон. Могли быть и в других странах. Сегодняшняя система наблюдения гораздо лучше, и они развиваются. Спецслужбы обмениваются информацией. Давайте смотреть. Я думаю, что британцы еще не все выложили, что знают об этих людях.
Я. Широков
―
Мне кажется, все-таки в «деле Литвиненко» быстро очень назвали подозреваемых, и они быстро сами проявились. Здесь как-то тянулось очень долго.
С. Смирнов
―
Я думаю, они очень быстро знали подозреваемых.
Я. Широков
―
Что ж молчали?
С. Смирнов
―
Я думаю, собирали информацию о них. Потому что по камерам, я думаю, что они это вычислили довольно быстро – возможный круг лиц. Это просто, честно говоря, мне кажется, исходя из камер не настолько сложно делается, как, наверное, нам представляется.
Н. Болтянская
―
А вас убеждают те тезисы, которые предъявляет Британия, например, в данном случае?
С. Смирнов
―
Пока да. Пока убеждают.
Н. Болтянская
―
Тогда следующий вопрос. До какой степени вот дойдет? Меня больше всего, конечно, изоляционизм беспокоит. Вот как бы тут мы говорим: «Да, мы не причем, но правильно все произошло». Вот цитируя вас. Куда мы дальше? Вот до какой плотности железного занавеса мы можем дойти? Вы можете спрогнозировать это?
С. Смирнов
―
Вы знаете, я, честно говоря, не знаю. Тут же еще какая есть особенность? Железный занавес – это ж тоже такая очень относительная, эфемерная, как мне кажется, такая материя. Потому что железный занавес 45-го – 50-го года – это не железный занавес сейчас. Ну, что мы отрубим интернет? Отрубим ли мы интернет и закроем ли свои границы? Я, честно говоря, не думаю, что это произойдет. В конце концов, в самых закрытых странах и интернет есть, и относительно…
Н. Болтянская
―
Ну зачем закрывать интернет? Дать по башке парочке провайдеров в прямом и переносном смысле.
С. Смирнов
―
Имеется в виду, контролировать трафик. Это, конечно, можно к этому идти. Но это большие деньги. Это очень большие деньги. Сейчас что-то я не уверен, что огромные деньги будут выделять на проект…интернет какой-то. Угрозы прямой нет. Через интернет нельзя собрать 5 миллионов на площади в Москве.
Н. Болтянская
―
То есть будет такая вялотекущая шизофрения.
С. Смирнов
―
А я уверен, что это вялотекущая такая вот эта действительно шизофрения будет медленно…и будут периоды обострения. Как сейчас с Британией, очевидно, период обострения. Потом будет какой-нибудь период смягчения, когда мы скажем: «Ну, ладно. Окей. Мы зато давайте какой-нибудь мирный процесс подтолкнем. На Донбассе выборы проведем зато. Видите, вам в ответ».
Н. Болтянская
―
А знаете, какой очень «хороший» способ подтолкнуть мирный процесс? Большой, серьезный теракт. Вспомните 9/11.
С. Смирнов
―
Большой, серьезный теракт – тоже один из вариантов. Тем более Россия всегда одной из первых выражает соболезнования.
Н. Болтянская
―
А я про что!
С. Смирнов
―
Конечно. Есть же особенность, что, конечно, все равно на Западе продолжают Россию считать частью такой борьбы против потенциального исламского терроризма, который, мне кажется, все-таки воспринимается с гораздо большим опасением, чем Россией, несмотря на все ее, как, я думаю, на Западе считают, закидоны вот эти все. Вот эти иллюзии, что у нас новая Холодна война, что мы новая сверхдержава. Они смотрят на процент экономики – «Что? Чо там? 2%? Какая сверхдержава? Вы чо?». Иран делает такие же заявления, КНДР делает такие же заявления. В общем, серьезно их не воспринимают.
Н. Болтянская
―
А как же наша гордость?
С. Смирнов
―
Которая из? Балет?
Н. Болтянская
―
Да нет. Ну прям сразу!
Я. Широков
―
Космос.
Н. Болтянская
―
Вставание с колен я имею в виду.
С. Смирнов
―
Вставание с колен продолжается. Судя по курсу особенно валют.
Н. Болтянская
―
2%.
С. Смирнов
―
2%. Зато стабильно.
Н. Болтянская
―
На 2% стабильно встаем с колен.
С. Смирнов
―
Да. Почему-то про 2% хочется про экономику процитировать телеведущего Соловьева. Он тоже говорил про эти 2% в мировом масштабе. Ну, это реальность. И Россию не будут воспринимать как угрозу, несмотря на все эти фильмы, несмотря на что, несмотря на это убийство даже в том числе. Там по своим каналам будет каким-то образом все объяснено. Люди извинятся. Скажут, что все, мы проработаем, эксцесс исполнителей, все прочее. Я думаю, наши тоже не захотят настолько серьезно разрывать. Знаете, как, это же такой типичный стиль: подойти к какому-то краю, погрозить кулаком, а потом посмотреть на соотношение сил…
Н. Болтянская
―
Торжественно отступить.
С. Смирнов
―
…И такие: «Не, мы же за дружбу. Мы нормальные. Мы хотим общей борьбы с исламским терроризмом. Есть гораздо большие геополитические вызовы». Это вот такое балансирование будет. И, честно говоря, я не вижу, кто на Западе смог бы переломить ситуацию. И намного жестче.
Н. Болтянская
―
То есть им тоже не нужна конфронтация. Им тоже обострение не нужно.
С. Смирнов
―
И другая элита. Это не элита Холодной войны. Они считают: «Ну да, конечно, плохо. Это ужасно и все чудовищно». Но бросать все силы сейчас на борьбу с Россией, на борьбу с их какими-то, опять же, еще раз повторяю это слово, закидонами.
Н. Болтянская
―
Ну, в Холодную войну тоже не все силы прям бросали. Ну, не надо.
Я. Широков
―
У них, наверное, сейчас разобщение еще по части торговых войн.
С. Смирнов
―
Не, имеется в виду, Россия не воспринимается как СССР сейчас. При всех попытках, при всем вмешательстве в выборы и все прочее… Ну, Россия была к 2010-му году на 50-м месте по списку интересов Запада. Ну, не возвращаются так быстро, несмотря на все эти события.
Я. Широков
―
Я напоминаю, что это программа «Персонально ваш». Сегодня персонально ваш Сергей Смирнов, главный редактор «Медиазоны». В студии Яков Широков и Нателла Болтянская. А вот интересно, какая версия ближе. Патриоты говорят, что не могли наши разведчики так наследить. А кто-то говорит, что ну, не могли же британцы своего крота раскрыть в наших спецслужбах. Вот какая версия ближе все-таки?
С. Смирнов
―
Что значит, не могли так наследить? Это 2018-й год. Тут, по-моему, вообще невозможно не наследить, когда ты совершаешь такие действия. Мало того, я думаю даже в ЦАР мы узнаем какие-то подробности убийства наших коллег.
Н. Болтянская
―
Да, мир гораздо проницаем сейчас.
С. Смирнов
―
Абсолютно. Несмотря на полное отсутствие камер и того, что там нет мобильной связи даже между городами. Я думаю, даже там мы сможем узнать какие-то подробности. Я уже не говорю про Британию, где все напичкано всеми этими средствами связи, где постоянные геотеги, - все эти вещи. Они там могли выключить мобильные телефоны и сделать сколько угодно, но идут по улице, попадают в поле зрения 100 камер. Ну как это все…? Это у нас только в центре Москвы вдруг записи с камер куда-то исчезают. В Лондоне так не происходит.
Я. Широков
―
Или мусоровоз закрывает.
С. Смирнов
―
Ну, мусоровоз – это такая конспирология. Но тем не менее, я имею в виду это только у нас можно сослаться на то, что… А так, мир очень серьезно прозрачен. Что значит «наследить»? А где они не наследили в последнее время? Я вообще не помню этих случаев. Убийство Яндарбиева – поймали. Литвиненко – подозреваемые более-менее понятны.
Н. Болтянская
―
Установлены.
С. Смирнов
―
Да. И понятное расследование. Где не наследили? Сейчас с каждым годом все сложнее так делать.
Я. Широков
―
Это не я говорю. Это говорят наши патриоты.
С. Смирнов
―
Я скорее к тому, что… Мало того, невозможно было провести вот эту спецоперацию (в кавычки хочется взять это слово), не попав в поле зрения камер. Это просто невозможно в 2018-м году.
Я. Широков
―
А крот британский есть в наших спецслужбах, который бы выдал вот это все? Как кажется?
С. Смирнов
―
Не могу судить, честно говоря. Тут я довольно плохо разбираюсь по поводу кротов-не кротов. Но могу допустить, что все это есть. Это тоже возможная версия. Но в конце концов разведки продолжают работать. Они вообще живут своей жизнью. Кстати, когда я говорил о том, что вот Холодная война…это не отражается, конечно, на разведке. Они продолжают жить своей жизнью.
Я. Широков
―
Реалиями Холодной войны?
С.Смирнов: Нас больше возмущает, когда не сажают, дела не возбуждают. Но в отличие от остальных, их сажают еще меньше
С. Смирнов
―
Вот они, кстати, реально продолжают. Знаете, как своя субкультура вот этих внешних разведок. У них серьезно: разведка, контрразведка.
Н. Болтянская
―
Мир спецслужб, понятно, он другой.
С. Смирнов
―
Абсолютно другой. И я думаю, они как раз постоянно все это делают, это у них есть, обмен информацией.
Я. Широков
―
Ну да. Засветившиеся агенты, не засветившиеся. Кого-то вышлют, кого-то не вышлют.
С. Смирнов
―
Да конечно, это все есть. Высылают-не высылают. На самом деле, в «деле Скрипаля» главный вопрос – почему он именно при такой ситуации? Откуда это убийство? Это на самом деле самый главный вопрос, на который у меня четкого ответа нет. Все равно вот это убийство выглядит странно. Попытка убийства, конечно. Еще раз оговариваюсь.
Н. Болтянская
―
Сергей, голубчик, ну есть же бэкграунд, огромный бэкграунд, что делают с ренегатами спецслужб.
С. Смирнов
―
Таких людей много. Их далеко не один Скрипаль.
Н. Болтянская
―
Да, безусловно.
С. Смирнов
―
Тем более, их довольно много.
Н. Болтянская
―
Так это месседж. Это месседж в конверте.
С. Смирнов
―
Тут такой момент. Действительно, что делают с ренегатами спецслужб – это одна история. Но с другой стороны, довольно важный момент – так не принято делать в последние годы.
Н. Болтянская
―
Ой!
С. Смирнов
―
Нет, не принято. Ну, а какие были в последнее время именно такие убийства? Попытки убийства. Еще раз оговариваюсь. Потому что это была, конечно, задумка на убийство.
Я. Широков
―
Загадочная смерть человека, выдавшего нашу сеть в Америке несколько лет назад.
С. Смирнов
―
Загадочная. Но иногда она загадочная. То есть мы можем подозревать, мы можем много о чем говорить загадочное, но все-таки, опять же, не совсем это в стилистике. Перебежчик, но он же был официально обменян. Это, конечно, вопрос. Там какая-то своя… У меня-то есть версия. Она просто крайне странная.
Н. Болтянская
―
Давайте.
С. Смирнов
―
Я уже несколько раз говорил. Я думаю, там вообще немножко по-другому. Это, конечно, может быть, тоже своеобразно. У меня такое ощущение, что, во-первых, они там сам заразились тем, что Россия теперь сверхдержава.
Я. Широков
―
И давай устранять по своей НРЗБ,
С. Смирнов
―
Не, не, не. Это первое. Второй момент. Они себя возомнили такой суперспецслужбой, которая может быть наравне. Все они начитались воспоминаний наших разведчиков: Судоплатова и всех прочих.
Я. Широков
―
В первую очередь его, да.
С. Смирнов
―
Конечно. И вот они сидят, выпивают в какой-нибудь бане и говорят: «Слушайте, а вот как круто было в 30-х. Какие мы были молодцы. Они все нас боялись. Может, давайте так же. Вот и сейчас чтобы нас боялись», выпили еще по водочке, - «Слушайте, а, может, нам что-нибудь такое замутить? А давайте-ка».
Н. Болтянская
―
Провокацию.
С. Смирнов
―
Да не провокацию, а покажем, какие мы супергерои, супредиверсанты.
Я. Широков
―
Но выбрали не самого очевидного.
С. Смирнов
―
Не самого очевидного. И как раз в этом вопрос. У меня есть совершенное разные версии, что они хотят запугать и все прочее.
Н. Болтянская
―
То есть вы хотите сказать, что демонстрация мускулов – штука очень заразная.
С. Смирнов
―
Абсолютно.
Н. Болтянская
―
В конце концов народ начинает верить, что есть мы поводим мускулами, значит у нас что-то есть.
С. Смирнов
―
Конечно.
Н. Болтянская
―
А есть?
С. Смирнов
―
В реальности – особо нет. Опять же, исходя из возможностей и всего прочего. Но отдельные вещи – да, происходят. Как мы видим в Сирии, как мы видим с убийством Скрипаля, что Россия какие-то вещи, безусловно, выполнять может и в состоянии. Другое дело, что на полноценную Холодную войну и такое полное противостояние ресурсов нет. А на отдельные тактические выпады – вполне есть. И это довольно грустно. В том смысле, что некоторые тактические выпады воспринимают как полноценную Холодную войну.
Я. Широков
―
Ну, кстати, и сегодня наш коллега Виталий Рувинский выложил отрывок из «ТАСС уполномочен заявить», где прямо говорится, что применение отравляющего вещества на территории страны – это террористический акт. Почему они не смотрят свои же фильмы пропагандистские?
С. Смирнов
―
Ну, потому что кто смотрит «ТАСС уполномочен заявить» там в 4-й серии…
Н. Болтянская
―
Ну это когда было!
С. Смирнов
―
Да не. Ну, он очень длинный. Я помню, этот фильм очень длинный. Он очень динамичный сейчас смотреть. Или книжки читать. Ну кто сейчас смотри кино?
Н. Болтянская
―
Ну, может, это такая «разведомания»?
С. Смирнов
―
Есть, конечно. Безусловно. Проблема такая, что, опять же, политическая элита…
Н. Болтянская
―
Все играют в этих солдатиков.
С. Смирнов
―
Абсолютно.
С.Смирнов: В реальности же все осталось. И самое главное, что палочная система как была, так она и осталась
Н. Болтянская
―
Белый дом потихоньку публикует информацию про Трампа. Видели, да, эту новость?
С. Смирнов
―
Да, конечно.
Н. Болтянская
―
Свежачок. То есть везде все лихорадочно играют…
С. Смирнов
―
Да, скучно.
Н. Болтянская
―
Берут игрушечные автоматы и «ты-ды-ды-ды-ды».
С. Смирнов
―
Скучно без войны многим стало, да.
Я. Широков
―
Слушайте, давайте вернемся теперь к российским реалиям от британских. Вал дел о репостах и экстремизме. Что это такое? Я не могу понять, почему происходит сейчас. Или это просто стали обращать внимание на это.
С. Смирнов
―
Стали обращать внимание. Дел всегда было достаточно много. Просто стали обращать внимание. Попало в удобную почву, когда люди оказались более-менее готовы. Дел всегда было довольно много. И дел абсурдных.
Я. Широков
―
А что значит «готовы»?
С. Смирнов
―
Готовы к восприятию этой информации. Потому что вдруг оказалось…вот по этой девочке Матузной из Барнаула, что она такой же пользователь Твиттера и может те же самые треды вести про «один лайк – один твит». И вдруг люди, которые сидят в Твиттере, поняли, что такого как они сейчас пытаются посадить за репост и за оскорбление чувств верующих. И это, конечно, воспринято было очень болезненно.
Н. Болтянская
―
Вот скажите, пожалуйста. А если посмотреть на ситуацию глазами родителей, которые просто-напросто боятся, что их ребенок залезет в интернет и увидит там что-нибудь эдакое-переэдакое. Я вчера буквально разговаривала по телефону с бывшим диссидентом (7 лет сидел за свою деятельность; не в России живет). Он мне говорит: «Вы знаете, на мой взгляд, безграничная свобода – это чересчур». И я не знаю, что ему ответить.
Я. Широков
―
Безграничная свобода и безответственность – это…
Н. Болтянская
―
Вот репост – это что, безграничная свобода?
С. Смирнов
―
Да нет, конечно.
Н. Болтянская
―
Нет, конечно.
С. Смирнов
―
Просто, я думаю, человек размышляет исходя из плохого знания, что такое интернет, во что он превратился. Тут проблема именно в не очень большом понимании технологии. Или вчерашняя история с уголовным делом на феминистку…
Н. Болтянская
―
Ну да.
С. Смирнов
―
Которая постила мемы.
Я. Широков
―
На мужчин.
С. Смирнов
―
Это что вообще такое? Никакого юмора не осталось. Понятно, для чего это делалось.
Я. Широков
―
Чувства юмора. Юмор остался.
Н. Болтянская
―
Это «провокативность селекции» называется. Вот мой друг и товарищ Сергей Адамович Ковалев всегда мне говорит: «Это провокативная селекция. Нужно воспитать тот социум, который надо, чтоб боялись». Я не права? В смысле, Ковалев.
С. Смирнов
―
Я думаю, действительно, чтоб боялись. Это действительно есть, такое подразумевается. Причем это формулируется там, конечно, по-другому, но это подразумевается. Но тут же очень сложно, потому что сам рунет (русский интернет), он политизирован общественно-политической частью. Он весь примерно такой. Там можно на каждого второго что-нибудь найти и посадить. Это довольно сложно. Это очень сложно вымыть. Это практически невозможно вымыть. Это миллионы людей, которые примерно в таком стиле ведут социальные сети.
Н. Болтянская
―
Кстати, у меня такое ощущение, что следующий шаг за социальными сетями – как обезопасить своих пользователей. Если, например, мы с вами, друзья, на том же Фейсбуке. Вы какое-нибудь паскудство опубликовали, а я пишу: «Читайте Сергея Смирнова». И что мне сделают? Ничего не сделают.
С. Смирнов
―
Это с одной стороны. С другой стороны, не надо думать, что там за Фейсбук совсем нет дел.
Н. Болтянская
―
Да есть, понятно. Но вот форма репоста.
С. Смирнов
―
Да. Конечно!
Н. Болтянская
―
Я об этом и говорю.
С. Смирнов
―
Я и говорю, русский интернет он такой, что все тут же найдут выходы, когда это можно не прямо постить. Мало того, на самом деле, я очень не люблю в этом плане что-то говорить про власть. Власти тоже понимают, что они немножко перегнули палку. Но им очень трудно с силовиками. Они силовикам дали полную свободу…
Н. Болтянская
―
А теперь что?
С. Смирнов
―
Да. Типа, сначала им говорили…
Н. Болтянская
―
Сначала «фас», а потом «сидеть»? Так – некрасиво.
С. Смирнов
―
Так – некрасиво. И нехорошо. Это нарушение договоренностей. у них же там свой общественный договор между ними. И они такие: «Ну, слушайте, давайте как-то помягче». Я думаю, они там пытаются… Вот эти все демонстративные шаги, что мы обсуждаем отмену уголовной ответственности, что мы выступаем за и все прочее – это, в принципе, знак силовикам – «Слушайте, ну хватит такой совсем уж дурости». То есть на надо нас в идиотов совсем превращать. Что часть лоялистов защищает тех же девочек из «Нового величия» и ту же Марию Мотузную.
Н. Болтянская
―
Но понимаете, если вы сегодня выступаете здесь с тегом «у советских собственная гордость». Извините за такую ностальгию.
С. Смирнов
―
Ну, это правда.
Н. Болтянская
―
Но с другой стороны, вот недавняя новость о том, что Россия отказалась обменять своих граждан, осужденных на Украине, на украинских политзаключенных. То есть что?
С. Смирнов
―
Это другая история. Это совсем иная вещь. И это не совсем, мне кажется, про «у советских собственная гордость» и все прочее, потому что, во-первых, украинские заключенные гораздо известнее, чем российские. Всегда вопрос такой: «А назовите 5 известных российских граждан, кто сидит сейчас в украинских тюрьмах». Кто эти люди?
Я. Широков
―
Вишневский, Агеев…ну, пожалуй, наверное, еще Степанов, если не ошибаюсь.
С. Смирнов
―
Ну понятно, да. Все раз в таком некотором ступоре. Действительно главред «РИА Украина» самый известный. Но он один из последних задержанных. Это тоже понимать.
Н. Болтянская
―
А как же спасти рядового Райана?
С. Смирнов
―
Это все сложнее. Мало того, я уверен, что в Кремле расценивают уголовное дело против главреда «РИА» как такое, что они взяли заложника для обмена, что очень не любят.
Н. Болтянская
―
И даже известно, у кого они эту идею взяли.
С. Смирнов
―
Не-не, понятно. Это называется – «никаких переговоров с террористами». Такой общий тезис. Общий тезис и месседж, мне кажется, довольно понятный. И в этом отношении поэтому идет такая долгая торговля. Люди не считаются равноценными. Вот серьезно. Это не в оправдание. Я как раз за то, чтобы обменять всех на всех максимально быстро и всегда.
Н. Болтянская
―
Спецтариф, так?
С. Смирнов
―
Да.
Я. Широков
―
Мы сейчас прервемся на несколько минут. Напоминаю, что в студии Яков Широков, Нателла Болтянская. И наш гость сегодня – Сергей Смирнов, главный редактор «Медиазоны».НОВОСТИ/РЕКЛАМА
Я. Широков
―
Яков Широков и Нателла Болтянская в студии. Сегодня наш гость, наш эксперт – главный редактор «Медиазоны» Сергей Смирнов. Мы говорили об огромном вале дел, посвященных репостам и лайкам. И у нас есть, кстати, новость что называется из другой области. Вчера в Перми суд присяжных оправдал человека по статье об экстремизме. Но причем статья такая непростая.
Н. Болтянская
―
Речь шла об…
Я. Широков
―
Отрицании Холокоста.
С. Смирнов
―
Да, там статья была, которая попала под суд присяжных в том числе не об экстремизме, не 282-я, а 354-я, о реабилитации нацизма. И поэтому он попал под суд присяжных. Да, Роман Юшков из Перми.
Я. Широков
―
Ну, вот у нас есть пример обратной истории.
С. Смирнов
―
Да, это поразительный совершенно вердикт. Причем со счетом 5-3. То есть, в принципе, 5 – за оправдание, 3 – против. Это довольно хороший счет. В том смысле, что даже не 4-4. Обращаю внимание, что 8 присяжных. Это говорит о том, что немножко расширился спектр дел для присяжных, но при этом сократилось их количество.
Я. Широков
―
Сколько их сейчас?
С. Смирнов
―
Это довольно важный вопрос. Теперь присяжных стало либо 6 в обычном суде, либо 8, если речь идет о суде более высокой инстанции (например, в Областном или Краевом). Теперь их 8.
Я. Широков
―
Уже законодательно, да?
С. Смирнов
―
Да, с 1-го июня.
Я. Широков
―
Ого!
С. Смирнов
―
Да-да. Законодательно с 1-го июня у нас больше нет 12 присяжных.
Н. Болтянская
―
Так.
С. Смирнов
―
Всё. Почему это сделано?
Я. Широков
―
Михалкову придется фильм сократить.
С.Смирнов: Мне-то кажется, нашей политической элите скорее нравятся все эти обвинения. Они будут делать каменное лицо
С. Смирнов
―
Надо обрезать просто героев. Мне кажется, это не так сложно.
Н. Болтянская
―
Может быть, такое количество более удобоваримо?
С. Смирнов
―
Нет. На самом деле, главная проблема, с которой они столкнулись – это набрать присяжных. Просто, мы это видим многократно и очень много раз, когда, знаете, могли по 5, по 6 раз собирать всех людей коллеги и она не собиралась. Это правда очень затягивает процесс. И никто не хочет идти в присяжные. В присяжные, кстати, попадали в основном люди…потому что люди с обычной и хорошей работы не идут в присяжные. Понятно, почему – терять время. Непонятно, какое время, их с работы не отпустят и все прочее. Это сложность. Пенсионеров всех нельзя.То есть это проблема даже в наборе присяжных возникла. И отсюда, я думаю, они сократили количество. То есть так несколько поводов было для сокращения. Но в том числе потому, что очень тяжело собирать. Второе. Все-таки 6 или 8 человек контролировать попроще и работать с ними попроще, чем с 12-ю.
Н. Болтянская
―
Ну а я про что! Я аккуратно так задала вопрос.
С. Смирнов
―
Конечно-конечно. Все-таки, мне кажется, главное – это сложность с набором присяжных. Потому что 12 правда очень сложно собрать. Я помню сколько «приморских партизан» набирали этих присяжных. Могу ошибиться: с 8-го или 9-го раза.
Я. Широков
―
По Немцову сколько было с присяжными.
С. Смирнов
―
По Немцову – быстрее. Все равно долго. Оно всегда долго.
Я. Широков
―
Выбывали там же присяжные. Выбывали, выбывали до критической черты.
С. Смирнов
―
Именно. А самое опасное, когда присяжные начинают вылетать. Суд затягивается, присяжные начинают вылетать. И проблема такая. Суд может идти полгода, доходит до какой-то точки, когда вот-вот уже прения сторон… Уходит присяжный – распускать коллегию, набирать новую. Всё. Я думаю, что это все-таки главной было причиной, а не попытка контролировать. Хотя, конечно, сказать, что попытка контролировать была главной, удобней, понятней и легче объяснима.
Я. Широков
―
А еще ты говорил про то, что стало больше дел, которые могут рассматривать присяжные.
С. Смирнов
―
Да, это очень интересный момент. Например, статья о реабилитации нацизма, по которой вчера судили Юшкова – раньше не было в компетенции суда присяжных. Там же с судом присяжных у нас как произошло? Сначала им отдали значительное количество дел, а потом раз и забрали некоторое время назад. Вот в рамках укрепления вертикали власти у присяжных последовательно отнимали статьи. И осталось совсем мало статей для суда присяжных. Ну сколько мы видели судов присяжных в последнее время? Совсем мало, объективно.
Я. Широков
―
По громким делам только если.
С. Смирнов
―
Очень редко. Да, Немцов, «дело БОРН»... Какие еще дела?
Я. Широков
―
Политковская.
Н. Болтянская
―
Политковская.
С. Смирнов
―
Политковская. Но мало.
Я. Широков
―
Ничушкин, по-моему. Этот битцевский маньяк.
С. Смирнов
―
Тем не менее, совсем мало дел. И сейчас расширили круг статей. Не очень сильно, но расширили. Довольно важно теперь, что в Районные суды уходят дела по убийствам и тяжким телесным под суд присяжных при желании обвиняемого. И мне кажется, это в целом может оказать (это странно может прозвучать) относительно позитивное влияние как бы там ни было следствию, понимая, по делу об убийствах и по делу о тяжких телесных придется работать получше. Потому что в любом случае риск оправдания судом присяжных, как бы ты его ни контролировал, выше, чем обычным судьей. С обычным судьей гораздо проще договориться, чем с этими 6-ю присяжными.
Н. Болтянская
―
Сергей, я с этого начала, что удобнее.
С. Смирнов
―
Не, не, не. Все-таки немножко не так.
Н. Болтянская
―
Вы не это вкладываете?
С. Смирнов
―
Нет, нет, нет. Удобнее с одним судьей договориться. Все равно, 6 присяжных…риски оправдать гораздо выше. То есть риски для них. Для силовиков же это страшная история. Оправдание – это просто катастрофа.
Н. Болтянская
―
А вот позвольте с упорством, достойным лучшего применения, спросить вам о самом предмете – о юшковском предмете. На сегодняшний день инвентаризация Холокоста все более актуальной в России становится. На ваш взгляд, это случайно или не просто так?
С. Смирнов
―
Не, не, не. Я лично вообще не стал бы какой-то тут… Все-таки, мне кажется, Холокост, несмотря на все какие-то выпады, все прочее и актуализация, и попытки с этим заигрывать… Все-таки я думаю, никакой альтернативной версии истории, которой очень увлечена Россия, все-таки речь не идет. Я думаю, это такие не на государственном уровне.
Н. Болтянская
―
Это случайно попал.
С. Смирнов
―
Да, это случайно попал. С Юшковым вообще сложнее история. Он же не писал какую-то статью. Он дал ссылку.
Н. Болтянская
―
Ну да.
С. Смирнов
―
Это как раз в контексте, что дал ссылку. Это же опять, дал ссылку – не значит, полностью согласен. Это довольно важная…
Н. Болтянская
―
Ну, понимаете, ссылку тоже можно дать со словами «ой, какая прелестная гадость» или «ой, вот почитайте».
С. Смирнов
―
Это, безусловно, понятно. Но, просто, опять же, с точки зрения контекста, что его судили за 282 и за…то есть одновременно за две статьи и все прочие вещи. Я, конечно, очень настороженно отношусь к любым таким судам и к любым обсуждениям, потому что Холокост, мне кажется, все-таки не главная тема, по которой людей сейчас обвиняют. И отнюдь не самая главная. Мы видели там совершенно бредовые дела в той же Перми. И по реабилитации нацизма куча бредовых дел.
Н. Болтянская
―
Да один музей политзаключенных, который сейчас стал музеем вертухаев.
С. Смирнов
―
В том числе. Или история про то, что СССР и Германия одновременно участвовали во Второй мировой войне. Вот эта попытка пересмотреть всю историю Второй мировой войны, она выглядит совершенно нелепо. Мне кажется, Холокост – тут не главная тема. Как бы там ни было, при всей болезненности, это не главная тема в российских судах и в российской повестке.
Н. Болтянская
―
Яша, а дозволено ли будет вернуться на шаг назад? Мы перед новостями начали обсуждать российско-украинские взаимоотношения. Какой у нас там, 116-й день голодовки Сенцова?
Я. Широков
―
Да. Сегодня, кстати, проходят одиночные пикеты у Администрации Президента.
Н. Болтянская
―
Никого не задержали еще?
Я. Широков
―
Пока не было сообщений. Я, просто, по «Новой газете» слежу.
Н. Болтянская
―
Вопрос-то вот в чем. Вот тупо. И уже не надо, чтобы он умер?
С.Смирнов: Сколько сообщений, что Сурков ездил в Евросоюз после санкций? Если им надо –придумают схемы, чтобы съездить
С. Смирнов
―
100% не надо. Мало того, я уверен, что поставлена задача руководству колоний, а значит руководству всего ФСИН, а значит руководству региона, чтобы этого не дай бог не произошло.
Н. Болтянская
―
Ну, вы понимаете, да, что согласно опыту многих людей, которые держали голодовки за историю, например, Советского Союза, вот это принудкормление – это настолько небезопасная штука, это настолько штука, которая потом аукается по здоровью и так, и эдак, и наперекосяк.
С. Смирнов
―
А им наплевать, что будет аукаться по здоровью через некоторое время. Я думаю, это довольно важно для понимания. Им главное, чтобы он во время голодовки не умер, и чтобы он у них не умер в тюрьме. Я думаю, они для этого приложат максимум усилий, привлекут хороших специалистов медицинских.
Н. Болтянская
―
И сколько он будет в таком состоянии?
Я. Широков
―
Прогнозы: когда они его выдадут или обменяют?
С. Смирнов
―
Я вообще пока не стал бы… Столько раз уже строили эти прогнозы. Мне кажется, пока речь об не идет из-за позиции президента Путина, который, мне кажется, твердо уверен, что это террорист, который готовил теракты и организатор терактов в Крыму. И уж террористов и организаторов отпускать нельзя ни по каким соображениям. Мне кажется, такая очень жесткая, точная, твердая позиция. Или, вернее, если отпускать, то взамен на какие-то очень серьезные уступки, конечно же, от Запада. Я думаю, Киев он не воспринимает равноценным партнером.
Я. Широков
―
А почему на вот эту историю с тюменским спикером Тюменской Думы, который убил двух человек на машине и отделался легким штрафом, у нас сейчас такого нет резонанса? Лето?
С. Смирнов
―
Ну, не только лето. Опять же, убил двух человек. Это, конечно, очень хорошо звучит, но все-таки есть статься о ДТП. Она все-таки другая, чем статья об убийстве. Можно как угодно и сколько угодно говорить про убийство, но все-таки эта статья о ДТП. Там гораздо другие сроки и все прочее. Плюс родственники, которым он явно заплатил компенсацию, выступали против осуждения.
Я. Широков
―
Пишут, что как раз обещали чуть ли не 4 миллиона, а дали 800 тысяч.
С. Смирнов
―
Ну, это всегда такой вопрос торга. Нам важно, что они не выступали за какое-то жесткое решение. И в принципе, к сожалению огромному, Уголовный кодекс именно так трактует процессуальные эти положения, что… Конечно, приговор крайне незначительный и все прочее, но он не выходящий за рамки разумного, к сожалению. Ну, ДТП, да… Он там трезвым был. То есть нет отягчающих обстоятельств.
Я. Широков
―
Мы просто помним, что в похожей ситуации, если не ошибаюсь, глава Омского Избиркома ушла в отставку, когда ее родственница сбила насмерть.
С. Смирнов
―
Да. Но, опять же, все ситуации бывают разные. И очень важна позиция в том числе потерпевших.
С. Смирнов
―
Резонанс был.
Я. Широков
―
Все настолько привыкли, по-моему, ко всем этим вещам, что такое смертельное ДТП уже не считается чем-то из вон…
Н. Болтянская
―
Ну, вы понимаете, как водитель, могу предположить гипотетически, что всякое бывает, с одной стороны.
С. Смирнов
―
Конечно,
Н. Болтянская
―
С другой стороны, внутренняя ответственность – это дело исключительно собственной нравственности.
Я. Широков
―
Собственной этики.
Н. Болтянская
―
А с третьей стороны, извините за грубость: ты, не дай бог, сбил кого-то на машине – ты пойдешь повеситься. Что это изменит? Кроме того, что еще тебя не будет. То есть у меня такое ощущение, что разговор о какой-то компенсации родственникам – он не то что этичен, он разумен. Вот исходя из всего того, что я сказал.
Я. Широков
―
Если сумма справедливая. Но пишут люди в социальных сетях, которые с этим общаются, что сумма, во-первых, ниже значительно, а во-вторых, он ни разу с ними не встретился сам.
С. Смирнов
―
Это уже этические моменты. Просто, не надо удивляться такому, условно говоря, приговору. Это не что-то прямо…
Н. Болтянская
―
Сверхъестественное.
С. Смирнов
―
Сверхъестественное на сегодняшний день. Увы.
Я. Широков
―
А еще одна резонансная история. Не могу не спросить. Я, кстати, напоминаю, что это программа «Персонально ваш». В студии Яков Широков, Нателла Болтянская. И главный редактор «Медиазоны» Сергей Смирнов – наш сегодня эксперт. Почему сейчас стихла история с пытками в колониях? Вроде бы появляется что-то новое, какие-то новые данные. Замылили?
С. Смирнов
―
Не, не, не. Ну, нельзя постоянно поддерживать градус напряжения во всем абсолютно максимальный. То есть невозможно весь ад держать на максимуме.
Н. Болтянская
―
А у меня лично было бы другое объяснение. Вот что думаете по поводу того, что всегда нужно иметь возможность вбросить какую-то новость для того, чтобы держать баланс. Сегодня мы обидим вот этих, завтра мы обидим вот этих. И все службы будут сидеть в позе суслика и смирно ждать, когда до них дело дойдет. Нет?
С. Смирнов
―
Да, мы пишем о колониях уже 4 года и как бы…
Н. Болтянская
―
И что изменилось?
С. Смирнов
―
Ну, во-первых, к сожалению, мало что меняется. Это очень большая проблема. Хотя, на самом-то деле, осужденных сотрудников ФСИН достаточно. Уже фсиновцев сажают гораздо чаще.
Я. Широков
―
Сколько примерно?
С. Смирнов
―
Слушайте, их много довольно сажают. Не надо думать, что совсем не сажают. В том числе за пытки сажают и в Элисте, и Белореченске.
Я. Широков
―
В Элисте скостили срок, потому что невеста беременная.
С. Смирнов
―
Да, это правда. Но тем не менее посадили. Не надо забывать. И вот в Белореченской колонии посадили вообще всех. В колонии для несовершеннолетних там вообще все сели. То есть фсиновцев, кстати говоря, все-таки сажают, как бы там ни было. Понятно, что нас больше всего возмущает, когда не сажают, когда дела не возбуждают. Но в отличие от остальных, остальных сажают еще меньше.
Я. Широков
―
Так почему не искореняют причину, а не последствие?
С. Смирнов
―
Кстати говоря, потому что это очень сложно искоренить.
Я. Широков
―
После Евсюкова хотя было что-то похожее на реформу полиции.
С. Смирнов
―
Вот именно, что что-то похожее. В реальности же все осталось. И самое главное, что палочная система как была, так она и осталась. ФСИН – очень сложно. Почему? Потому что фсиновцы говорят: «А как нам контролировать заключенных?». Это огромное количество людей, которые склонны к какому-то опасному поведению. Надо их как-то контролировать с помощью какой-то дисциплины. А многие считают вот эти меры буквально профилактикой. Это очень грустно и очень плохо. Но они приходят и объясняют: «Слушайте, а мы по-другому не можем контролировать». Как-то надо это делать. Раньше были понятия…и всякие «воры в законе» и все прочее, которые баланс поддерживали и отвечали за дисциплину внутри. Потом эта система была уничтожена где-то в конце 90-х – начале 2000-х в России.И теперь все должны были жить по распорядку. Прямо уничтожалась она. И теперь они считают, что они таким образом поддерживают дисциплину. Это совершенно чудовищно звучит и выглядит, но все вот эти пытки они рассматривают как буквально профилактику каких-то правонарушений, всего прочего. Они запугивают. Вот что мы и говорили по поводу репостов и всего прочего – они так запугивают, чтобы у нас все было спокойно.
Н. Болтянская
―
Вот сию секунду. Потому что огромное количество есть исследований, которые показывают, что человек, который однажды попал в колонию, на 90% он оттуда выйдет с усилившимся криминальным фоном, а не со слабеющим.
С. Смирнов
―
Да потому что ФСИНу наплевать на это глубоко. У них главная цель – чтоб у них в колонии и в их регионе все было спокойно. Не дай бог пресса о чем-то не написала.
Н. Болтянская
―
А вот завтра он выйдет и убьет кого-нибудь – это уже не наше дело. Да?
С. Смирнов
―
Абсолютно наплевать! Это же классика наших… Вот когда убьют – тогда и приходите. Да, это так все и работает. Увы. У каждого силового ведомства свои задачи, которые они решают. И плевать они хотели на задачи других.
Н. Болтянская
―
Да, понятно.
Я. Широков
―
Еще немножко времени остается. Вот история с убийством полицейского на станции метро «Курская» недавно. Нет ничего странного в ней? Мне кажется, есть какие-то звоночки тревожные.
С. Смирнов
―
Есть тревожные звоночки. Я бы подождал тут все-таки дальше экспертиз и прочих каких-то…
Я. Широков
―
Ну хотя бы немножко. На что обращается в первую очередь…?
С.Смирнов: Люди не считаются равноценными. Это не оправдание. Я за то, чтобы обменять всех максимально быстро
Н. Болтянская
―
У вас.
Я. Широков
―
В «Медиазоне», да.
С. Смирнов
―
Сходу разные версии. Бросаются в глаза разные версии. Первая версия, что пришел – застрелил. Потом оказалось, что оружие…
Н. Болтянская
―
Рикошетом тройного.
С. Смирнов
―
Рикошет в глаз. Во-первых, все может быть. Как совершенно мне говорили, теоретически, все может быть. Главное. Почему сразу сказал, что застрелил? Нашли полицейского и какого-то задержанного рядом. Какая первая версия? Полицейский с пулей в голове. Но, безусловно, первую версию они по-другому не могут озвучивать. Это будет версия, что его убили. Просто правда. Другое дело, что вторая версия с рикошетом. И особенно я обращаю внимание на некую проломленную голову кастетом.Это немножко странно выглядит уже, потому что они должны были сразу понять, что есть какие-то еще повреждения и что-то еще есть. Ну, во-первых, посмотрим. Тут должна быть экспертиза. Важно, что они сказали, что это стрелял не обвиняемый, а потому что, возможно, уже есть результаты экспертизы на следы пороха на руках. Если их нет – им будет невозможно доказать, что это он стрелял.
Н. Болтянская
―
Ну да.
С. Смирнов
―
Я вот тут посмотрел, потому что будут разные экспертизы, разные версии. Проблема вот в чем, что очень грустно. Я очень боюсь вот чего. Мы много раз наблюдали одно и то же, когда громкие заявления делали силовики, что они раскрыли какое-то преступление и что-то есть, вот они найдены. Я помню эту историю с бэйсджамперами на высотке.
Я. Широков
―
Да.
С. Смирнов
―
На третий день было понятно, что это не они, всем кроме полиции. А полиция ничего не делала. Довела дело до суда почему? Потому что они очень высокому начальству доложили, что поймали тех, что их столько-то. И что делать обратно? И как сдавать обратно? Вот это одно из самых чудовищных проявлений среди наших силовиков. Вот это: когда они кого-то берут; понимают через некоторое время по экспертизам, по действиям, что это не он…но дело есть, начальству доложили.
Я. Широков
―
Надо склонять к признаниям.
С. Смирнов
―
Прийти сказать начальству: «Ой, мы ошиблись», - это писать месяц объяснительные, не получать премии.
Н. Болтянская
―
Может, в порядке бреда…как это…меньше прессовать несогласных, а больше заниматься уголовными делами? Что у нас там с Навальным опять?
С. Смирнов
―
Слушайте, а по уголовным делам же все, к сожалению, очень грустно. И не менее грустно, чем с политическими. Я объясню, почему. Потому что они же раскрываются по одному принципу: признание в первые 24-48 часов.
Н. Болтянская
―
Ну да.
Я. Широков
―
Царица доказательств.
С. Смирнов
―
Царица доказательств. И потом остальное спустя рукава. Олег Навальный мне сказал довольно такую хорошую вещь и показательную. Говорит: «Я сидел…ну, судя по тому, что рассказывают и то, что я понимаю в контексте…80% людей, которые сидят, они совершали те дела, за которые их посадили». Но почти у всех это плохо доказано. У всех процессуальные нарушения.
Я. Широков
―
То есть поймали за то, но доказать не смогли.
С. Смирнов
―
Поймали за то. Нет, плевать хотели опять.
Н. Болтянская
―
Принцип законности это называется, по-моему, да?
С. Смирнов
―
Они, типа: «А зачем доказывать…». У меня такое ощущение, что у нас силовые структуры периодически руководствуются принципами – «Ну и так все понятно. Что нам время терять на дополнительные экспертизы, на всякие там очные ставки и все прочее. Как-нибудь проведем. Что-нибудь сделаем. Формально дела отдадим в суд. И все будет хорошо». То есть не надо думать, что политические дела сильно отличаются от обычных уголовных.
Н. Болтянская
―
Ну, это «модус операнди». Это все понятно.
С. Смирнов
―
Конечно.
Я. Широков
―
И на этом мы заканчиваем нашу сегодняшнюю передачу. Напоминаю, что сегодня гостем был главный редактор «Медиазоны» Сергей Смирнов. В студии были Яков Широков, Нателла Болтянская. Ну я, кстати, поздравлю «Медиазону». У них 4 года недавно исполнилось.
С. Смирнов
―
Спасибо!
Я. Широков
―
Чтоб еще столько же и в 10 раз больше.
Н. Болтянская
―
Удачи!
С. Смирнов
―
Спасибо!