Игорь Свинаренко - Персонально ваш - 2018-09-04
Е.Бунтман
―
Нино Росебашвили, Евгений Бунтман. Игорь Свинаренко, журналист у нас в гостях. Игорь Николаевич, добрый день!
Н.Росебашвили
―
Всем здравствуйте!
И.Свинаренко
―
Привет-привет!
Е.Бунтман
―
«Москва. Кремль. Путин» Владимира Соловьева теперь еженедельная программа. Это культ личности или это смешно?
И.Свинаренко
―
Это смешно. И это такой цирк, хорошо оплачиваемый, я думаю. Как раньше советские журналисты писали про то, что публика всенародно одобряет какие-то законопроекты... «Новая забота партии»… что больше стало чугуна и стали на душу населения в стране… Я сам писал много заметок типа «На линейке готовности техника перед посевной», «Как живешь, первичка?» - это о жизни первичных комсомольских организаций. Такая чушь собачья это была. Или: «Передовые доярки». Один там у меня был дояр – персонаж, - который ругался с начальством. Его там всячески душили. Это всё подавалось как-то всерьез.А сейчас пишут вот про Путина. А ты говоришь про Соловьева… Так вот у него сегодня день рождения.
Е.Бунтман
―
У Владимира Рудольфовича.
И.Свинаренко
―
Рудольфыча, Рудольфыча. Но мы его так поздравляем, как можем. И я могу рассказать историю, как я учил его быть правильным евреем.
Е.Бунтман
―
Так. И как же?
И.Свинаренко
―
Во-первых, я ему говорил: «Володя…», - ну, когда мы еще общались, и он не был таким…
Н.Росебашвили
―
Каким?
И.Свинаренко
―
Таким пропагандистским, таким казенным. Когда-то он был нормальным парнем. Вот как Норкин тоже был. И я ему говорил: «Володя, вот все тебя считают русским рубахой парнем. Ты такой… с таким носом рязанским, такой весь…». Он говорит: «Нет, при чем тут это? Я же не скрываю, что я еврей. Видишь, я ношу могендовид№. – «Верю, я это вижу. А народ-то как думает? Ты дуришь людей, вводишь их в заблуждение».Он так серьезно к этому отнесся. А я просто прикалывался. Он говорит: «Хорошо, хорошо. Присылай ко мне фотографа. Я прислал из редакции журнала «Медведь» фотографа, какую-то девушку взять у него легкое интервью. И мы дали три или четыре разворота, где он с голым торсом весь накачанный – он же спортсмен. И он так делал… и так, как-то так – и тут могендовид такой…
Н.Росебашвили
―
Простите, он был без рубашки?
И.Свинаренко
―
Я говорю, с голым торсом. Да, без рубашки. Ну, мы это напечатали. Ну, честно, смешно. Он говорит: «Так, у тебя больше нет ко мне претензий?» - «Больше нет».
Н.Росебашвили
―
А вы можете объяснить, почему смешно?
И.Свинаренко
―
Вот это?
Е.Бунтман
―
Это-то понятно, почему смешно.
Н.Росебашвили
―
Нет, почему смешно то, что происходит с Путиным? Вы так легко об этом судите просто, одним словом: «смешно».
И.Свинаренко
―
Вменяемые люди, как мне кажется, к этому не относятся серьезно. Что же мы сейчас начнем создавать культ и утром молиться на портрет Путина?
Н.Росебашвили
―
Нет, никто не предлагает этого делать.
И.Свинаренко
―
А те, кто относится к этому серьезно… Я общаюсь с людьми из разных слоев. Они тоже уже начинают как-то задумываться о том, что так-то все вроде хорошо, приятно, что мы такие крутые и нас боятся, но что-то денег становится меньше и что-то всё дорожает. Вот им это только пойдет на пользу. Пусть они посмотрят на нашего гаранта, красавца тоже с голым торсом часто. Это только идет на пользу, я считаю. Это прекрасное явление. Знаете, довести ситуацию, довести идею до абсурда.
Е.Бунтман
―
А если памятник поставят?
И.Свинаренко
―
Памятник?
Е.Бунтман
―
Ну, когда-нибудь должны поставить. Я всё жду, жду, когда памятники начнут ставить. Вот сейчас от ларьков освободили там площади перед метро. У меня конспирологическая теория, что это для памятников.
И.Свинаренко
―
Ставили же раньше памятники. Бюст дважды Героя Советского Союза на родине героя же. Не помните такую практику?
Е.Бунтман
―
Да-да-да.
И.Свинаренко: Что же мы сейчас начнем создавать культ и утром молиться на портрет Путина?
И.Свинаренко
―
Ставили обязательно где-нибудь в Мухосранске. Кстати, сколькижды Герою маршалу Жукову поставили памятник в деревне Стрелковка Калужской области. Хотя, на самом деле, насколько я помню, он родился в деревне Дураково. То есть некрасиво. Всё это сделали в Стрелково. А в Дураково, на его родине один мой знакомый алкоголик, вылечившийся создал такую колонию. Они там сами работают, у них своя скотина. Рисует иконы и все такие вот алкоголики, которых он держит… И он, наоборот, гордится, что это деревня Дураково: Вот мы какие!Так что с памятником всё в порядке. Я думаю, это позабавит публику. Пусть стоит. Пускай стоит, черт возьми!
Е.Бунтман
―
А потом везде будут памятники. Знаете, когда два ореха – это еще не куча. Три ореха… Вот парадокс кучи. Вот там поставят три памятника, четыре памятника. Будет выходить не еженедельная программа, а ежечасная.
И.Свинаренко
―
Памятники – это не самое плохое, что можно сделать в жизни. Поставил памятник – да и ладно. У нас Ленину сколько стоит памятников, известному людоеду и немецкому шпиону, между прочим.
Е.Бунтман
―
Так то ж Ленину.
И.Свинаренко
―
И ничего. Семь лет мак не родил – голоду не было. Я вам недосказал про то, как быть хорошим евреем, правильным евреем. Это было на шоу «К барьеру». И там сражались Проханов против Гозмана. А я был секундантом Гозмана. Он позвал. Это же речь про Гайдара: вот ставить ему памятник или нет?И в рекламной паузе – вот у вас тоже бывает – я говорю: «Ты знаешь, Вова, я не хочу тебе сказать, что когда скандалят гой и русский националист радикальный Саша Проханов и свой человек тебе аид, я не говорю, что ты должен подсуживать своему. Он слушает. Я говорю: «Но я считаю, что в таком случае ты должен, по крайней мере, судить честно. Вот этот русский «фошизд» - через «о». А это твой еврейский же, фактически брат по крови. И жалко, что тебе это не объяснила твоя еврейская бабушка». И он был очень недоволен. Сказать-то нечего. Он ничего и не сказал. Вот так я выступал фактически с позиций как бы ребе – ребе Свинаренко.
Н.Росебашвили
―
Вот вы сейчас столько говорите про Владимира Рудольфовича. А вообще, в этой программе, которую он ведет, как он вам представляется?
И.Свинаренко
―
Да я и не смотрю никогда.
Н.Росебашвили
―
Совсем? Не интересовались.
И.Свинаренко
―
Нет, я какие-то иногда… кусок какой-то.
Н.Росебашвили
―
Я, безусловно, про программу «Москва, Кремль. Путин».
Е.Бунтман
―
Мы говорим про новую.
И.Свинаренко
―
И новую я не смотрел, Ну их к черту!И сегодня еще день рождения у одного человека, который много сделал для русской культуры, в частности научил меня читать, писать, ругаться матом, пить из горла, кидать ножички. Это мой двоюродный брат Леня Корка, старый шахтер. Живет он в Донбассе. Вот, собственно, как раньше у Якубовича: «А можно поздравить?..» И вот я поздравил.
Е.Бунтман
―
Пользуясь моментом.
И.Свинаренко
―
Да, старого шахтера я поздравил. Но это тема Донбасса. Мы сразу можем перейти к теме Донбасса.
Е.Бунтман
―
Давайте сразу перейдем. С убийством Захарченко. Кому это выгодно? Вот два вопроса: Кому это выгодно? И «Что из этого выйдет? Из того, что это выйдет, мы и увидим, кому это выгодно.
И.Свинаренко
―
И у Лени, тем более, на этой войне погиб приемный сын, танкист, который воевал за ДНР.
Н.Росебашвили
―
Скажите, а как Леня, который живет на месте, относится к происходящему?
И.Свинаренко
―
Он за Советский Союз, и он поддерживает власти и политику ДНР и скорбит там по…
Н.Росебашвили
―
То есть у него убийство Захарченко – это трагедия.
И.Свинаренко
―
Да. И еще я скажу, что и скорбит культурная общественность Донецка, Донбасса.
Н.Росебашвили
―
Просто мы отсюда не очень понимаем, насколько серьезное отношение к этим самопровозглашенным лидерам. Вот федеральные каналы нам показывают и рассказывают, что чуть ли не 120 тысяч человек пришло на панихиду.
И.Свинаренко
―
Да, от 20 тысяч до 200 тысяч я видел оценки.
Е.Бунтман
―
На одном из донецких сайтов я видел – 200 миллионов…
Н.Росебашвили
―
Это народная скорбь самая настоящая или что это?
И.Свинаренко
―
Там я поддерживаю какие-то контакты, обмениваемся мнениями. И даже среди моих родственников есть разделение туда-сюда. Люди перестают разговаривать друг с другом. Говорят: «Мы донецкие патриоты, и мы хотим в Россию и Советский Союз». А другие говорят: «Вы предатели Украины» и уезжают на территорию, которая контролируется киевскими войсками.То есть это то, что мы читали в книжках про гражданскую войну. А вот реально одна сторона считает – ДНР - что это сражение за свободу. Вот как сказал наш гарант, что Захарченко – борец за свободу, за независимость. А с той стороны против них, как они считают, воюют «нацики», и вот они убивают людей.
У меня есть знакомые, которые воевали и с той стороны, с донецкой, кого-то даже убило, есть, кто был тяжело ранен, выжил. Это дети моих знакомых. Я-то уже… мое поколение там не очень… Есть у меня знакомые и со стороны Киева. Там телевизионный продюсер. Мы собирались делать программу. Но дальше началась война, и он всё бросил и поехал воевать в Донбасс.
Ну, красные и белые – невозможно договориться. Они ненавидят друг друга и договориться, собственно, не смогут.
И если мы говорим про то, каким был Захарченко… Когда я сказал, что культурная общественность, часть ее там скорбит… Известный макеевский – ну, Макеевка, как известно, практически пригород Донецка, откуда я сам родом, - арт-дилер Жена Локтионов, с которым мы знакомы много лет, он сообщил, что Захарченко передал музею художественному – большая коллекция – который размещался на первом этаже жилого дома, огромное здание, где раньше было Министерство угольной промышленности Украины. Это самый центр города, где памятник Ленину, как обычно. Это было самое крутое здание, круче, чем сам обком.
И он говорит: «Представляете, сколько было желающих получить эту территорию? А получил музей. И теперь там картины…». И дама, директор музея сказал, что «весь наш коллектив, вся художественная общественность Донбасса скорбит по Александру Владимировичу Захарченко, который вот так вот служил культуре».
Кому это выгодно, я не знаю. Я сам вот думал, кому это выгодно. Киевским? Ну, давно уже шли разговоры, что Захарченко отзовут в Москву, что Москва была им недовольна. Донецкие журналисты пишут о том, что покойный перед смертью говорил: «Ох, застрелят меня, ох, застрелят!» - говаривал он. Какие там финансовые потоки ходят, можно себе представить.
Е.Бунтман
―
Никого же не осталось почти из полевых командиров.
И.Свинаренко
―
Да, почему никого не осталось из полевых командиров?
И.Свинаренко: Давно уже шли разговоры, что Захарченко отзовут в Москву, что Москва была им недовольна
Е.Бунтман
―
Имена кого так были на слуху, наверное, остались буквально человека три, и все они в России.
И.Свинаренко
―
Да. Дээнэровцы говорят: «Это всё киевская разведка, киевские особисты.
Н.Росебашвили
―
А что, они могут сказать по-другому?
И.Свинаренко
―
Подождите, если у вас киевские особисты у вас под носом убивают всех, кого хотят, вот самых модных, самых харизматичных людей – вот кого захотели, тут же и грохнули, - ну, вы что, у вас дети, что ли, отвечают за безопасность? Это ваш НРЗБ, который контролирует Донецк, я извиняюсь…
Е.Бунтман
―
20 человек охраны всегда вокруг.
И.Свинаренко
―
Он что, по-прежнему контролируется Киевом, а это всё оперетта? Или вы неспособны решить такую простую вещь, как прекратить обстрел этих полевых командиров?
Е.Бунтман
―
Моссад просто какой-то, а не киевская НРЗБ.
И.Свинаренко
―
Ребята, давайте… или вы серьезные люди, либо вас облапошивают как детей. Давайте вы решите, кто вы, на чем вы стоите, за что вы отвечаете.Полевые командиры. Представим себе, что они все живы: и Моторола, и Гиви… Значит, Москва должна что-то с ними делать. Они же не могут там сидеть 20 или 30 лет. Их надо забирать в Москву, награждать, давать какие-то должности.
Е.Бунтман
―
Ну, кому они тут нужны?
И.Свинаренко
―
Нет. Можно отправлять в Южную Осетию, которая признала Донецкую народную республику.
Н.Росебашвили
―
Единственная признала.
И.Свинаренко
―
Но там своих таких гавриков полно. Надо с ними что делать, давать должности. Замминистра внутренних дел, например. Но, с другой стороны, и Россия не признала Донбасс, что очень важно. И не признав его, она смотрит, что есть целый букет статей Уголовного кодекса, если уж придерживаться буквы закона, надо привлекать этих «пассажиров». А поскольку и привлекать их неловко и повышать некуда, и зачем они нужны в таком качестве?
Н.Росебашвили
―
Извините, секундочку. Я вас прерву. Вы сейчас долго рассуждали на тему того, зачем Москве и России полевые командиры.
И.Свинаренко
―
Вы спросили.
Н.Росебашвили
―
Какой мы делаем один общий вывод? Что Москва может быть причастна к их устранению?
И.Свинаренко
―
Представим себе ситуацию, что мне поручили курировать Донбасс из Москвы.
Е.Бунтман
―
Хорошо, представим.
И.Свинаренко
―
Представим себе, что я… как доску поворачивают шахматную… Я говорю: что с ними делать? Как командовать этими непризнанными гениями, которые думают, что они безупречные, что они великие? Всякий человек, который командовал хотя бы редакцией, он понимает, что с этими гениями один геморрой. С ними тяжело договариваться. Их куда проще убрать и нанять простых исполнительных людей.
Е.Бунтман
―
Ну, чтобы бороться со всей этой махновщиной и партизанщиной.
И.Свинаренко
―
Да. Вы тоже же работаете в редакции. Вы понимаете.
Н.Росебашвили
―
Мы тоже гении, всё гении.
Е.Бунтман
―
Непризнанные.
И.Свинаренко
―
Я не знаю. Может быть, вы признанные. Это знаете, два признака непризнанного гения – знаете какие?
Е.Бунтман
―
Так.
И.Свинаренко
―
Первое: вы гений. И второе: вас не признали. И, таким образом, корреспондентов, таких вот приблатненных, их куда-то лучше убрать собкорами, я не знаю… А вот если это полевой командир, допустим, ты его сместил, а он говорит: «Да вы с ума сошли! Народ любит меня. На мои похороны пришло 200 тысяч человек. Больше чем на похороны Бабченко» - например.Конечно, исключить нельзя этого. Когда мы говорим: А зачем они пошли в полевые командиры? Я думаю, что они хотели как в Чечне. Они думают: «Вот вчера мы пасли баранов или торговали курятиной, бройлерами как Захарченко». Кто-то там – Моторола, что ли – был в МММ каким-то инструктором или кто-то из них… Они думали: «Сегодня мы будем ездить на джипах с охраной, а потом мы победим…».
Е.Бунтман
―
И будем жить в «Президент Отеле» со «стечкиными».
И.Свинаренко
―
Да, «И будем ходить в Кремль в трениках и в майке, и бриться даже не будем. И главное – бабок давай сюда. Им скажут: «Конечно, ребята, берите!» Возможно, они хотели такого варианта. И у них были основания. Они видели: вот Чечня, там нормально. Или: «Нас присоединят к России. Хорошо. Вот Крым же присоединили». Наверное, у них были такие планы. Я разговаривал с донецкими, когда всё начиналось? Я говорю: «Чего вы хотите?» Они говорят: «Мы хотим пенсии как в России и зарплаты как в России. Если мы присоединимся, у нас сразу всё подпрыгнет».
Н.Росебашвили
―
Но тут, в России, даже вопрос с пенсиями очень неоднозначный.
И.Свинаренко
―
Когда всё начиналось - я сейчас не знаю, как там, какое соотношение - народ жил значительно беднее.
Н.Росебашвили
―
Начиналось – вы имеете в виду все эти украинские события.
И.Свинаренко – 14
―
й год, войну, да. Народ жил значительно беднее, чем в России. Может быть, сейчас это сравнялось, у меня нет свежих данных. Но это закономерное желание. Ты хочешь пенсию больше? Конечно!
Н.Росебашвили
―
Слушайте, но вы так еще Мексику спросите, хочет ли она жить как Америка. Так и Мексика согласится стать частью Америки.
И.Свинаренко
―
Ну вот это часть Донбасса, которая решила, что надо идти к России. Но эти все разговоры о притеснении русского языка мне смешно слышать как человеку с Донбасса, который там прожил 18 лет. Там всё настолько насквозь русскоязычное, что я ходил в книжный и покупал всю дефицитную литературу – кто там был: Камю, Фолкнер, Хемингуэй – всё, все, все. Ніхто не читав на мове, ніхто не купував ті книжки…
Н.Росебашвили
―
Так, у нас сейчас начинается программа «Шо там у них».
И.Свинаренко: Донецкие журналисты пишут о том, что покойный говорил: «Ох, застрелят меня, ох, застрелят!»
Е.Бунтман
―
Мы притесняем русский язык хоть немножко.
Н.Росебашвили
―
На мове не разговариваем с Евгением.
И.Свинаренко
―
Вот я слушаю, думаю: Ну, вы совсем уже охренели! Ну, какое притеснение было русского языка? Боже мой!.. В Донбасс люди понимают украинский язык. Но я один раз только в жизни слышал, чтобы кто-то разговаривал так на улице… Ну, вот я не знаю… мои дед с бабкой, они между собой на украинском, а когда кто-нибудь приходит - конечно, на русском – какие-то там… милиция или почтальон.
Е.Бунтман
―
Давайте перед перерывом на новости успеем чуть-чуть поговорить про пенсии.
Н.Росебашвили
―
Вот в одном из своих прошлых эфиров с большой радостью отметили, что теперь будете получать больше денег как ныне активный пенсионер, я так понимаю.
И.Свинаренко
―
Я получаю пенсию
Е.Бунтман
―
А я не буду получать.
Н.Росебашвили
―
Можно ли сделать вывод, что вы нас с Евгением обворовываете? Вот из-за таких как вы мы с Женей позже на пять лет…
И.Свинаренко
―
Не знаю, может быть, вас кто-то обворовывает. Но я получал бешеные зарплаты белые и платил какие-то отчисления. И теперь я получаю 300 долларов после всего пенсию. Это даже смешно.
Е.Бунтман
―
Мы тоже будем отчислять, но не доживем до этого.
И.Свинаренко
―
Не платите мне пенсию, а вы верните мне ту пенсию, которую я вам заплатил за 44 года работы. Давайте мне их сюда, верните! И дальше… насколько я вас обворовываю…
Н.Росебашвили
―
На перерыве поищу в своем рюкзаке. Вдруг там завалялись деньги Игоря Свинаренко.
Е.Бунтман
―
За последние 44 года, Нино, пожалуйста.
Н.Росебашвили
―
Да, обязательно. Я поищу, конечно. Я напомню нашим слушателям, что в гостях у нас Игорь Свинаренко, журналист. У нас идет трансляция на YouTube-канале «Эхо Москвы».
С.Бунтман
―
Жаловались, правда, что обвалилось, но, по-моему, опять нормально.
Н.Росебашвили
―
И номер для СМС: +7 985 970 45 45.
Е.Бунтман
―
Еще одна тема, если успеем за минуту. Просто на вопрос ответ. Путин многие годы не участвует в траурных мероприятиях, посвященных Беслану. Почему?
И.Свинаренко
―
Не участвует, потому что это был страшный провал, как мне представляется наших спецслужб.
Е.Бунтман
―
Но он же не представлен как провал, во всяком случае, не так представлен как «Норд-Ост». Там же подвергали сомнению расследования, которые публиковались. Общая беда. Почему бы в ней не поучаствовать?
И.Свинаренко
―
Надо участвовать. Безусловно, надо выступить в телевизоре, сказать, что, безусловно, в такой тяжелый день мы скорбим вместе… Но, мне кажется, что осталась у нас старая концепция, что человеческая жизнь ничего не стоит. Это напомнило мне, когда на Украине ввели День памяти по жертвам голодомора, а в России кто-то сказал: «И что они носятся? У нас тоже куча народу умерло в этот же самый голодомор на Кубани и Ставрополье, но мы же не носимся с этим как идиоты с писаной торбой». Миллионы людей были уморены голодом. Украина скорбит, а Россия: «Ну, и чего они? Да нам плевать».
Н.Росебашвили
―
Мы сделаем перерыв на новости. «Персонально ваш». Мы вернемся к вам через несколько минут.НОВОСТИ
Е.Бунтман
―
Персонально наш Игорь Свинаренко, журналист. Перед перерывом начали тему, не завершили ее.
И.Свинаренко
―
Да. Это тема о том, что цена человеческой жизни в России низка. Мы не в силах ее поднять одномоментно указом каким-то или флешмобом. Но, по крайней мере, кремлевские пиарщики, которых слушается наш гарант, могли бы ему подсказать, что «ты не скорбишь – но ты хоть изображай скорбь-то».
Н.Росебашвили
―
Подождите. Слушается?
И.Свинаренко
―
Ну, конечно, слушается. Он же с голым торсом. На каких-то медведях ездит. На автомобиле «Калина Лада» ездил.
Е.Бунтман
―
И те же пиарщики говорили ему, по всей видимости, все эти годы, что не надо, чтобы фигура президента ассоциировалась с какими-то бедами.
И.Свинаренко
―
Тогда надо их поменять. Взять кого-то вменяемого. Сказать: «Утонула подлодка». Ты стой, смахни слезу, например.
Н.Росебашвили
―
А это непонятно.
И.Свинаренко
―
Годовщина голодомора – надо сказать: «Мы скорбим о миллионах людей, которые погибли от голода».
Е.Бунтман
―
Скорбеть – это слабость. Может быть этот аргумент.
И.Свинаренко
―
Можно скорбеть с каменным лицом без слезы. Сказать, что «мы, сука, отомстим! Мы найдем…».
Е.Бунтман
―
Ну, разве что так.
И.Свинаренко
―
Вот на прошлой неделе у вас тут…
Е.Бунтман
―
По Захарченко скорбел, кстати, вполне даже президент публично.
И.Свинаренко
―
Да. Скорбеть-то скорбел, а Донбасс не признал. Это, знаете, такая вот скорбь, которая не подкреплена материальной базой.О цене человеческой жизни. На прошлой неделе у вас выступала моя дочка, рассказывала про выставку «Последний император» в Историческом музее. И, собственно, когда еще в школу не ходил, я спрашивал взрослых: А что это за история такая? Ну, ладно расстреляли царя. Он все-таки полковник. И можно было какую-то базу подвести, сказать: «Ну, что вы хотите». Жену – ну, туда-сюда… Она тоже могла претендовать на престол. Я говорю: «Как же вы, твари, детей-то расстреляли?» Папаша был партийный сел, такой сознательный. Я говорю: «Ну, детей-то в подвале убить…». И папаша и другие взрослые мне что-то такое: «Бу-бу-бу…».
И вот эта тема, что убили, и как потом люди ходили на пионерские собрания, рассказывали… кто там? – Юровский, Белобородов и прочие. И сейчас есть улица Юровского. И никто не сказал, что маньяки эти чикатилы, твари – как они могли убивать детей в подвале? Будь они прокляты! Это вообще никто не сказал. Ну, убили детей в подвале – да хрен бы с ними!
Н.Росебашвили
―
Какое-то раздвоение личности. У нас Поклонская выходит, у нас люди выходят с хоругвями, с портретами. Все скорбят, хотят причислить их лику святых.
Е.Бунтман
―
Не все. Вот Путин же не говорит об этом.
Н.Росебашвили
―
И тут параллельно улица Юровского, например.
И.Свинаренко
―
Вот. И это низкая цена человеческой жизни. И все с этим согласны.Вот еще, что касается пенсий. Люди, которые уже вышли, они расслабились, думают: «Ха-ха! Это вы, молодежь…».
Н.Росебашвили
―
Это вы про себя сейчас?
И.Свинаренко: Ну, какое притеснение было русского языка? Боже мой!
И.Свинаренко
―
Нет, я не про себя. Я вижу серьезную опасность, что тем, кто уже получает пенсии, им возьмут и приостановят выплаты, скажут: «Вот будет тебе 65 через четыре года, тогда иди, обращайся оформлять…». И зная повадки нашего начальства, еще они могут придумать такую вещь: «А вот ты получал. А теперь мы взыщем с тебя это. Мы теперь сейчас оформим ипотеку, и ты будешь с процентами нам возвращать через банк». Так что люди, которые ушли на пенсию и думают, что у них уже всё в шоколаде, они зря расслабляются, еще не настало время расслабления, друзья.
Е.Бунтман
―
Давайте немножко про выборы поговорим, про то, что как выяснилось… не то что прямо очень скрывалось, просто считали…
Н.Росебашвили
―
Можно я свой короткий вопрос по выборам. Вы можете вспомнить всех кандидатов, которые в выборах мэра участвуют?
И.Свинаренко
―
Я обманул девушку. Я не могу их всех вспомнить.
Н.Росебашвили
―
Вот кого вы помните.
И.Свинаренко
―
Там какой-то артист из провинции.
Е.Бунтман
―
Нет.
И.Свинаренко
―
Нет?
Н.Росебашвили
―
Это ваш единственный вариант?
И.Свинаренко
―
Я знаю, что Собянин участвует из Когалыма – Сергей.
Н.Росебашвили
―
И всё? Просто наш маленький соцопрос.
Е.Бунтман
―
Хорошо. У нас же не только в Москве выборы, но еще и в России. Кандидаты, многие из них имеют уголовное прошлое. Каждый пятый… десятый…
Н.Росебашвили
―
Пятидесятый.
Е.Бунтман
―
Пятый – десятый, да. Ну, вот люди вроде отбыли свое наказание как бы – всё, с чистого листа жизнь.
И.Свинаренко
―
У нас Ленин сидел и Сталин. И Сергей Павлович Королев. У нас и Рокоссовский сидел, господи!..
Е.Бунтман
―
У нас за кражи в основном, правда сидели.
И.Свинаренко
―
Рокоссовский?
Е.Бунтман
―
Нет-нет, сейчас, нынешние наши современники.
И.Свинаренко
―
Нынешние… У нас Евгений Ройзман сидел. Ну, что теперь? Это прекрасный человек, отважный, честный. Помогает людям. Ну, сидел и сидел… А если мы говорим о закон, то, вообще, если проходит какое-то время с освобождения – судимость снимается. Ее нету – судимости - просто нету и всё. Человек уже свое отбыл. Может быть, он и сидел-то ни за что или за ерунду за какую-то. Совершенно нельзя с этим считаться.И я помню, как мы на похожую тему дискутировали с Рамзаном Кадыровым нашим…
Н.Росебашвили
―
Прямо лично, с глазу на глаз?
И.Свинаренко
―
Лично, да. Мы с ним встречались несколько раз, разговаривали. Какие-то интервью делал. Безусловно, мне было очень интересно с ним разговаривать. И в Грозном там и здесь. И мы затронули тему Буданова. На тот момент он вышел из тюрьмы. Где он отбывал в Ульяновской области, которой тогда руководил Шаманов, и, возможно, были какие-то были поблажки ему. НРЗБ. И он говорит: «Застрелить как собаку этого Буданова, потому что он убил девушку, изнасиловал…». Я говорю: «Послушай, он отсидел, от вышел. Как это: на свободу с чистой совестью. Вот он честно отбыл. И ты говоришь, убить его как собаку…». Он говорит: «Да, убить его как собаку». Я говорю: «Вот послушай, ты, твои соратники – Делимханов Адам, самая яркая фигура и прочие – вы все были в горах, вы все воевали против федеральных… убивали русских солдат…».
Н.Росебашвили
―
Как вы осмелились Кадырову это сказать?
И.Свинаренко
―
Ну, я не знаю…
Н.Росебашвили
―
У него глаза кровью не налились?
И.Свинаренко
―
Нет. Я опубликовал это огромное интервью в «Российской газете», как ни странно. Оно называлось «Войнах и мир». Хорошее название?»
Е.Бунтман
―
Хорошее, отличное!
И.Свинаренко
―
И я говорю: «И вот чисто боевики… все эти статьи УК – вы не то что не сидели, вас даже не судили, амнистировали. Я не требую крови тебя и твоих братьев. Но ты должен с пониманием как-то отнестись, что вот Буданов тоже кого-то убил, но от отбыл». Он говорит: «Ну и что, что отбыл?» И, как мы знаем его грохнули, полковника Буданова.Я не могу сказать, что я ему симпатизируют.
Е.Бунтман
―
Это другая мораль.
И.Свинаренко
―
Я вообще с ним не был знаком. Я верю, что, действительно, убил. Но, как мне представляется, у него было помутнение рассудка. И его давно надо было отправить в санаторий психиатрический, дать ему отдохнуть от войны. Война разрушает мозги, и мы все это знаем.Вот это: «А-а! Ничего не знаю».
Н.Росебашвили
―
Это вам Кадыров ответил…
И.Свинаренко
―
Кадыров сказал: «Да, он не имеет права жить».
Н.Росебашвили
―
Я просто приведу небольшую статистку: 21% всех этих кандидатов с судимостью, они были осуждены за кражи. И какой-то моральный облик чиновника жуликоватого, который крадет, где-то нарушает ПДД, где-то мошенничает или хулиганит немножечко, витрины бьет – как это может сочетаться с образом человека, который принимает решения, которые напрямую влияют на вашу жизнь? Вот вы готовы, например, чтобы вы жили в районе, где муниципальный депутат бывший карманник, например, хоть и отсидевший, где-то жуликоватый, где-то очень изобретательный?
И.Свинаренко: Когда на Украине ввели День памяти по жертвам голодомора, а в России кто-то сказал: «И что они носятся?
И.Свинаренко
―
Мы же живем в христианской стране. Вы же помните, как два разбойника, которые раскаялись, и Спаситель сказал им: «Первыми нынче же войдете в Царствие Отца моего и будете по-прежнему рядом со мной». Вы помните это? Кто не читал Библию, друзья? Все же читали. Раскаяние, особенно деятельное раскаяние… Я думаю, что это просто какая-то попытка снять активных каких-то людей. Вот придрались к тому, что сидел…
Е.Бунтман
―
Да нет, их снимать даже никто не собирается. Просто нужно указывать эту информацию. И всё, она указывается у всех. А тех, кого не пустили на выборы, скажем, ни Навальный, ни Удальцов не могут участвовать в выборах – это другое дело.
И.Свинаренко
―
НРЗБ кафе «Метелица». Там когда-то бы было казино и вертеп, разврат… И мы там с товарищем вели беседы о делах. И подошли к нам проститутки. А был как раз пост. Я: «Как вы сметете в Великий пост обращаться вот с такими неприличными предложениями!» Одна из них сказала: «Неважно, что человек в пост ест или пьет, неважно, каким он занимается сексом. Важнее другое, - сказала мне проститутка, - чтобы помыслы были чисты». И вот я просто цитирую эту девушку с низкой социальной ответственностью.
Е.Бунтман
―
Раз про чистоту помыслов говорим, хотел к следующей теме перейти. Это тема политуправления в армии. Собираются вводить политуправление. Вы служили?
И.Свинаренко
―
Я отбыл месяц или два в военных лагерях после кафедры.
Е.Бунтман
―
А на кафедре, какая специальность была: агитация и пропаганда или переводчик военный?
И.Свинаренко
―
Ни то, ни другое. Это спецпропаганда. Наша задача была: вести подрывную работу против бундесвера и убеждать бойцов посредством листовок и радиопередач, что им надо сдаться в плен; объяснять им, что, во-первых, неизбежна победа Советского Союза в войне, второе: преимущество социалистического строя, третье: сохранение жизни и возращение на родину после войны. И самое важное, что если по форме чуваку положено холодное оружие, например, кортик, если он морской офицер, или шашка, если он в кавалерии, то он с этой шашкой будет ходить в лагере.
Е.Бунтман
―
Остается личное оружие по Женевской конвенции.
И.Свинаренко
―
Нет, не личное – холодное.
Е.Бунтман
―
Личное холодное оружие. Сейчас нужно политуправление? Что это, вообще, сейчас будет, вы как-то себе представляете?
И.Свинаренко
―
Это какая-то уже агония. Я думаю, что это Захар наш Прилепин, Евгений Николаевич, послужив замполитом на Донбассе в батальоне, наверное, он как-то продавил это решение.
Н.Росебашвили
―
Это личное решение Шойгу было, между прочим. Где Шойгу, а где Прилепин.
И.Свинаренко
―
Военные люди. Оба воевали… Шойгу вообще не воевал, между прочим… И не служил в армии Шойгу. А теперь вот Прилепин… Не зря он покинул Донбасс. Возможно, он…
Е.Бунтман
―
Возглавит политуправление при Минобороны?
И.Свинаренко
―
Ну, вряд ли возглавит. Скорее он там будет неким консультантом почетным. Будет им объяснять. Там же все сидят эти штатские… кто там? – Васильева…
Е.Бунтман
―
В советское время это же полнейшая профанация была уже. Понятно, что институт политруков в Красной армии во время Отечественной войны – это могло быть, может быть, оправдано, а уже, условно говоря, в брежневской армии – это смех один.
И.Свинаренко
―
Уже есть попы военные. А теперь еще будут замполиты. И кто-то уже предлагал, чуть ли не Белковский…
Е.Бунтман
―
Совместить священников и замполитов?
И.Свинаренко
―
Да.
Е.Бунтман
―
Мне кажется, что это Войнович в книжке предлагал.
И.Свинаренко: У нас Евгений Ройзман сидел. Ну, что теперь? Это прекрасный человек, отважный, честный
И.Свинаренко
―
Да, отец Звездоний. Попу - погоны, или чтобы замполит ходил с крестом большим нагрудным. И к нему чтобы подходили: «Благослови, товарищ майор». И он подает лапку, ее целуют…
Е.Бунтман
―
И политинформацию можно проводить тоже с кадилом.
И.Свинаренко
―
Да. Покайся же, сын мой, покайся, негодяй! Это какая-то уже агония политической надстройки, какая-то чушь собачья – вот что я вам могу сказать. Замполиты…
Е.Бунтман
―
Политуправление – это сейчас понятно, что это будет осовременено. Я не знаю, может быть, там блогеры какие-то будут у политуправления. Будут снимать пропагандистские фильмы, бороться с наркоманией и другими видами разврата всевозможного.
И.Свинаренко
―
Да. Там, я не знаю… «Бей хохлов! Спасай Россию!»
Н.Росебашвили
―
Нет, подождите…
Е.Бунтман
―
То есть политинформации НРЗБ.
Н.Росебашвили
―
Возможно. Вот я приведу небольшую цитату, что «всё это происходит в условиях глобального информационно-психологического противоборства. Незримо возрастает роль при всем при этом морально-политического единства армии и общества».
Е.Бунтман
―
Это нам говорили на военной кафедре примерно. У меня специальность тоже «агитация и пропаганда». Нам примерно теми же словами говорили.
Н.Росебашвили
―
Короткий вопрос: А же какое-то время жили в Штатах, правильно?
И.Свинаренко
―
Да.
Н.Росебашвили
―
А там, в военных структурах всё то же самое: то же политуправление, та же пропаганда, фильмы научно-познавательные?
И.Свинаренко
―
Там есть какая-то служба по личному составу. Но я там с военными не общался, честно. У меня там был знакомый собутыльник, сосед в Пенсильвании, который все время ездил в Монголию. Там осталось много советской техники. Но мы ее бросили, и вся резина там высохла: все прокладки, шланги. И все танки, всё встало намертво. И он ездил, отвозил им американские танки, грузовики и учил на них ездить. А так, собственно, в Америке…
Н.Росебашвили
―
Я просто к тому, откуда патриотизм может вылезти из пропаганды? Вот настоящий патриотизм, искренний который?
И.Свинаренко
―
Искренний патриотизм… Я как бывший американист и бывший американист – я учился в Германии, в ГДР когда-то один курс, потом наезжал; это началось еще в 79-м году, еще было много живых ветеранов – я общался с ветеранами вермахта, СС. И они рассказывали мне, что пропаганда была очень действенной.
Е.Бунтман
―
Внутренняя пропаганда. Внутри вермахта, СС.
И.Свинаренко: То есть немцы верили в свою пропаганду. Это было эффективно. Но ничто не ожжет длиться вечно
И.Свинаренко
―
Да, внутри. Наконец, мы поели досыта. «Спасибо фюреру! Только он один позаботится о рабочих и дертях рабочих в Германии. Мы верили в победу. Когда нам учителя, ветераны Первой мировой войны, объясняли нам, что мы бы победили в Первой мировой, если бы не «пятая колонна», не евреи, не социалисты подлые…».
Н.Росебашвили
―
Но это же всё чушь собачья.
И.Свинаренко
―
И люди верили. Мне люди рассказывали, эти старики, когда с ними бухнешь там… - «А какие посылки шли с фронта из Польши, из России: сало… а какие были колбасы! Боже мой, мы жили как короли! Но уже в 43-м, в 44-м стало похуже. А когда еще начали нас бомбить, только тогда подумали: А, черт! Что-то пошло, кажется, не так». А потом их в 45-м стали загонять силком на экскурсии в концлагеря, говорят: «Вот посмотрите на эти горы трупов. Посмотрите вот на это всё». Они: «Мы не знали… мы что-то такое слышали…». Я: «Ну, неужели вы не знали?» Они говорят: «Честно говоря, слухи ходили, но не хотелось тоже поехать в лагерь, если начать рассказывать про эти лагеря, про ужасы – и поехать туда, не хотелось». То есть немцы верили в свою пропаганду. Это было эффективно. Но ничто не ожжет длиться вечно. И 12 лет немецкого фашистского счастья быстро пробежали.
Е.Бунтман
―
Спасибо большое! Игорь Свинаренко, журналист. Много обсудили, еще больше не обсудили. Евгений Бунтман и Нино Росебашвили вели программу. Мы вернемся к вам после 16 часов.