Александр Маленков - Персонально ваш - 2018-08-28
Е.Бунтман
―
Добрый день, Евгений Бунтман, Нино Росебашвили, персонально наш сегодня Александр Маленков, главный редактор журнала «Maxim», добрый день.
А.Маленков
―
Добрый день.
Е.Бунтман
―
С Телеграма, наверное, начнем. Вот вышло новое заявление Телеграма, вы как-то с меньшим доверием…
Н.Росебашвили
―
Диджитал-сопротивление сломлено?
А.Маленков
―
Ну, если по решению суда, такой частный случай… Надо просто сопоставлять мониторинг всей переписки, свободный доступ спецслужб ко всем данным мессенджера, будь то Телеграм или другой, и конкретно выдача информации по одному человеку по запросу суда. При всей моей либеральности я считаю, что если расследуется конкретное преступление, есть конкретный подозреваемый, то и его данные хорошо бы иметь возможность посмотреть.
Е.Бунтман
―
А нет опасения, что это – просто первый шаг, а дальше пойдет на попятный Телеграм?
А.Маленков
―
Во-первых, мы не знаем, что там происходит на самом деле, интересная эпоха. Все, что они говорят, мы не знаем, были в судах уже предъявления данных о переписки в Инстаграме… Телеграма.
Е.Бунтман
―
Ничего, Инстаграм следующий.
А.Маленков
―
Я представляю, как террористы, наверное, в Инстаграме: «Класс! Идем взрывать!»
Н.Росебашвили
―
Сейчас, чувствую, российское законодательство…
А.Маленков
―
Да скоро вообще надо закрывать эту всю лавочку вашу, понимаете? Ничего нельзя сказать, да вообще все.
Н.Росебашвили
―
А ваш журнал?
А.Маленков
―
Ни пошутить нельзя, ни слова нельзя сказать. То есть, в принципе, кроме зачитывания вслух расписания электричек… И то, знаете, мы же тут хотели напечатать к Чемпионату мира расписание матчей, знаете, это тоже запрещено было.
Е.Бунтман
―
Почему?
А.Маленков
―
Потому что копирайт, частная собственность FIFA, то есть, оно имеет права авторские на расписание матчей. То есть, ладно логотипы, символика, фирменный стиль, вы не можете печатать кубок без согласования… Но даже вот события мировые, «матч начнется там-то тогда-то», это тоже копирайт, вы нарушаете авторские права, если печатаете такое. В принципе, может таблицу умножения можно будет оставить, вслух по радио зачитывать, потому что нельзя ничего сказать, чтобы кого-нибудь сейчас не обидеть, не нарушить какие-нибудь права и не призвать к чему-нибудь.
Е.Бунтман
―
Вот как раз хотели спросить…
Н.Росебашвили
―
Я надеюсь, что мы еще пару вопросов по теме Телеграма зададим нашему гостю. Соответствующее решение суда. Мы же понимаем, что не Гаага, не…
А.Маленков
―
Это отдельная проблема. Если мы ставим под сомнение справедливость, правомочность судебных решений, независимость нашей судебной системы, тогда, конечно, в принципе, чего говорить? Наверное, если это все не работает, то и спрашивать не надо, они взломают или договорятся… В идеальной ситуации, в идеальной стране, где работает судебная система, я лично, мое частное мнение, считаю, что по запросу следствия выдавать такую частную информацию относительно подозреваемого – это нормально.
Е.Бунтман
―
В прекрасной России будущего.
А.Маленков
―
Да. Но, поскольку злоупотребление и произвол у нас имеют место, то, конечно, это тоже раскрывает дополнительное пространство для произвола. Но, все-таки, эти случаи отдельно каждый раз обнародуются. И это лучше, чем если просто знать, что вся твоя переписка априори может быть прочитана. Хотя, мне кажется, жить надо именно вот с этим чувством, на всякий случай. Голубиная почта. Или есть еще какие-то там новые мессенджеры, супер-секретные. Верить нельзя никому, даже мне.
А.Маленков: Если расследуется конкретное преступление, есть подозреваемый, то его данные хорошо бы посмотреть
Н.Росебашвили
―
А в российской действительности, это решение, вы как к нему относитесь?
А.Маленков
―
Какое решение?
Н.Росебашвили
―
Решение выдавать по запросу…
А.Маленков
―
В принципе – нормально, по решению суда – нормально, потому что в борьбе со злом очень трудно не навредить добру, надо очень границу эту тонкую между свободой и безопасностью, и очень такой маршрут, вы прямо идете по грани, сваливаетесь либо туда, либо туда. Либо это становится нарушением свобод, либо становится как-то страшно и небезопасно гражданам. Поэтому каждый раз это решение, что бы я ни сказал, можете меня обвинить, что «ага, это будет нарушение свобод». Наверное, если бы мне пришлось решать, я бы был за.
Н.Росебашвили
―
Женя на вас так смотрит коварно, готов в чем-то обвинить, судя по всему.
А.Маленков
―
Это критическая дилемма, мы никогда правды не найдем, но жить надо.
Е.Бунтман
―
Всегда обвиняют одних в том, что они поддерживают террористов, других в том, что они наступают на свободы. НРЗБ, где все друг на друга обижаются, оскорбляются.
А.Маленков
―
Их научили, они не были такими обидчивыми.
Е.Бунтман
―
Как это происходит?
А.Маленков
―
Манипуляция, очень просто. Люди внушаемы и легковерны, и если им объясняют, как надо себя вести, они начинают так себя вести, особенно когда не нужно никуда ходить, просто манипуляция чувствами, эмоциями. Вот, например, у нас постоянно были шутки на религиозную тему, мы такой журнал озорной, циничный, скептический. В общем, реакции особой не было.Сейчас постоянно письма, карикатуру с Иисусом Христом какую-нибудь напечатаем… «Что вы себе позволяете, вы меня оскорбили…»
Е.Бунтман
―
А вы корректируете вашу политику редакционную в связи с этим, чтобы никого не обидеть? Какая-то такая гиперкоррекция аккуратная?
А.Маленков
―
Нет, зачем. Пока все-таки… Значит, как это работает. Человек оскорблен. Он пишет письмо в Роскомнадзор. Роскомнадзор рассматривает этот случай. И, если считает, что произошло нарушение, он делает предписание и выносит штраф. Если вы не согласны, вы идете в суд, можете его оспорить. Уж в чем-в чем… Нет, было одно у нас дело за оскорбление чувств верующих, нас заставили снять один материал с сайта, это был большой атеистический материал. Атеизм сейчас становится преступлением по сути дела.Но юмор пока держится, пока… Сколько у нас было шуток на эту тему, пока от Роскомнадзора ничего не было.
Е.Бунтман
―
Вы же все-таки не Шарли Эбдо, у вас шутки поскромнее.
А.Маленков
―
Да, поскромнее. Но они были. Я к тому, что люди в этом плане стали активнее в последние пару лет возмущаться. Где они были раньше, все эти годы? Их это не обижало, пока им не объяснили, что можно, что нужно, что нужно искать в себе это гнусное чувство обиды, им не приходило это в голову, они жили и не тужили.
Е.Бунтман
―
Но в политкорректности как таковой, наверное, ничего плохого нет.
А.Маленков
―
Много чего, политкорректность – одно из самых гнусных явлений нашего времени.
Е.Бунтман
―
Если люди обижаются, например, на расистские шутки, называют это расизмом…
А.Маленков
―
Значит, еще раз. Право голоса. Мы пытаемся законодательно бороться со вкусовыми вещами, с плохим вкусом, с острыми высказываниями, обижающими высказываниями. Нет, это живая речь, это – живые человеческие проявления, они должны обижать, это – не преступление. Это нормально – расстраиваться, мир не идеален, это не является преступлением – кого-то расстроить. И даже расистская шутка, какая угодно, антисемитская шутка, да, она плохая, но человек должен иметь право ее сказать, за это нельзя наказывать.
Н.Росебашвили
―
Вам большой привет передает Эдуард Никитин из Санкт-Петербурга, который как раз по анекдоту….
А.Маленков
―
Ооооо.
Н.Росебашвили
―
Как вы знакомо воскликнули. Человек, которого судят за экстремизм, за анекдот Вконтакте про ватников.
А.Маленков: Атеизм сейчас становится преступлением по сути дела. Но юмор пока держится
А.Маленков
―
Да, поэтому все началось с политкорректности, что, оказывается… Я вообще, можно шире вот думать, я думал об этом: вообще, за слова можно судить? Вообще слово может быть преступлением или нет? Давайте разбираться. Потому что, конечно, если это призыв, если это императив, пропаганда «пойди и убей», наверное, это преступление. Но никакая критика, никакое высказывание, хотя даже сейчас какие-то страшные вещи могут быть, но никакое отрицание каких-то исторических событий не должно быть преступлением.Смотрите: человек должен иметь право на ошибочное мнение. Точка.
Е.Бунтман
―
Его может порицать общество за это.
А.Маленков
―
Вот. Достаточно.
Е.Бунтман
―
У нас общество не порицало никогда, наоборот, все очень обрадовались, когда стало можно шутить про цветного американского президента. Ну как, шутить, это даже шутками не назвать. Это превращается в гнусь, как правило.
А.Маленков
―
Гнусь тоже должна иметь право на существование. Знаете, без тьмы не будет света, должна быть тень.
Е.Бунтман
―
При этом не должно быть уголовное.
А.Маленков
―
Должно быть общественное порицание. И с матом то же самое.
Е.Бунтман
―
Наверное, больше всего претензий из-за сексистских каких-то шуток?
Н.Росебашвили
―
К размеру груди, по-моему, нет никаких…
А.Маленков
―
Мы всегда были большими джентльменами, поскольку это у нашего журнала слабое место априори, его подозревают в мачизме…
Е.Бунтман
―
Мужской журнал – сам по себе сексизм.
А.Маленков
―
Ну, вот начинается. А мужская одежда – не сексизм? В чем еще моя претензия к политкорректности, говорю: шоссе в абсурд, прямой такой, потому что там почти без остановок ты пролетаешь мир, где вообще нельзя употреблять гендерные какие-то термины. То есть, где ты не можешь национальные… Вот в Америке же полный сейчас бред, там есть десятки черных радиостанций, но невозможно, если ты откроешь белую. Как сейчас шутят, что запретили белые стихи. Но ведь до этого же дойдет скоро. Вот поэтому если забор где-то надо поставить на пути политкорректности, то это вот здесь. Человек имеет право на любое высказывание, если это – не прямая агитация к насилию или нарушению закона.
Е.Бунтман
―
Давайте разберем один конкретный кейс, совершенно… С одной стороны, он уморителен, с другой стороны интересен, то, про что вы сейчас говорили, про что мы говорили – это кейс ФАС, федеральной антимонопольной службы и маленькой груди.То есть, была сексистская реклама, а потом ФАС еще усугубил это. Значит, рекламный щит, изображена женщина, измеряющая сантиметровой лентой грудь, и там подпись: «У нас маленькие цены и много комплексов». ФАС еще сделала хуже, сказала, что нельзя смеяться над физическими недостатками. Кто больше идиот в этом случае?
А.Маленков
―
Ну вот ФАС просто укусила себя за хвост. ФАС, конечно, больше идиот, потому что, допустим, безвкусная реклама. Ну, спорная попытка юмора, апелляция к каким-то мужским стереотипам, хотя в общем, не знаю… Интересная тема – размер груди, важная тема. Я к тому, что многим мужчинам нравится. Это надо было оставить без внимания, или где-то частным образом «ай-яй-яй», «фу», какие-нибудь блюстители нравственности могли бы ткнуть пальцем и сказать: «Как не стыдно, ай-яй-яй». Все. Те бы, допустим, смутились, убрали или сказали бы: «А нам нравится». Вот он, плюрализм, вот она свобода слова.Нет, ФАС любое, если что-то может кого-то обидеть, давайте уберем. Почему? Порылся в законе: «Ага, это оскорбляет людей с физическими недостатками, и вот это уже серьезно».
Е.Бунтман
―
А если бы это был мужчина на этом рекламном щите.
А.Маленков
―
Вот она норма-то, понятно, что любая, в плане размеров практически нет нормы… В общем, сейчас что получилось? Что эти сделали не очень смешную сексистскую рекламу, зато ФАС официально объявил женщин с маленьким бюстом уродами с физическим недостатком.
Н.Росебашвили
―
Я тут смотрю, в тему подбрасывают всякие разные варианты. Давайте тогда мы от одной агитации и рекламы перейдем к другой агитации и рекламе. У Евгения был для вас вопрос.
Е.Бунтман
―
Про людей, которые оскорбляются и оскорбляют. Про Москву. Про то, как мы это называем, хорошеет и хорошеет Москва, про то, как всевозможные деятели искусства и не только искусства, так скажем, неоднозначные посты делают в Фейсбуке, что «только благодаря Собянину я живу в Москве», или «только благодаря Собянину я хожу собственными ногами в Москве».
Н.Росебашвили
―
А что вы делаете благодаря Собянину?
Е.Бунтман
―
Хорошеет Москва?
А.Маленков
―
Во-первых, она, конечно, на мой взгляд-таки похорошела, потому что ну нельзя столько денег потратить, чтобы совсем было незаметно. Вообще, явления взрослого мира, они, как правило, комплексные и сложные. Очень хочется рубить с плеча, что все черное и белое, особенно в эфире. Просто для порядка скажу, что мне, как автомобилисту нравится, то, что произошло. Думаю, что это с огромными избыточными тратами произошло.Очень трогательно, что пиар-задачи Собянина решаются, естественно, явно за наш счет, налогоплательщиков таким вот образом, и это не становится предметом расследования.
А.Маленков: Никакая критика, никакое высказывание, никакое отрицание исторических событий не должно быть преступлением
Е.Бунтман
―
Может, они искренние, все эти люди?
А.Маленков
―
В хэштегах особенно искренние, вы же знаете, как проходит реклама, дается в инстаграме.
Е.Бунтман
―
Один придумал, второй решил, о, как удачно, и решил тоже такой хэштег ставить.
А.Маленков
―
Да. В общем, у меня сомнения, конечно, что все это искренне. Хэштег есть – значит, скорее всего, реклама, особенно один и тот же. Там же было до смешного, что один и тот же текст. Обычно посылаются формулировки, и вы на свой лад корректируете, но иногда звезды ленятся и ставят как есть.
Е.Бунтман
―
Получается неловко.
А.Маленков
―
Копипаста, да, забывают даже имя менять. Так что, да, вот эти трогательные попытки нашего мэра московского еще улучшить свой имидж, зачистив территорию от всех конкурентов еще и вот так, чтобы его полюбили, платит деньги за то, чтобы его любили – это трогательно. Мог бы этого не делать. Но люди всегда подбросят интересный аспект какой-нибудь ситуации, бдительные граждане, которые выискивают эти сообщения, бдительность становится патологической, потому что они видят в любом теперь не то, что комплименте, а в послании, в котором не ругается Москва, уже пропаганду. Просто где показывается Москва.Вот я, например, смотрел ролик Слепакова. На Шнура. Где он плывет на лодочке по Москве. Просто там старая, я не знаю подробностей, были там какие-то деньги, не были… Но, в принципе, есть старая, старинное противостояние культурной Москвы и Питера, любимый всеми конфликт, предмет для шуток, это всегда весело, предмет для разговоров, он никуда не делся.
Е.Бунтман
―
Бордюр-поребрик.
А.Маленков
―
Да. Вот, значит, скорее всего, просто для движухи, потому что они приятели, Шнур сделал антимосковскую как питерец, этот ему ответил. Нормально, в общем. Жизнь какая-то идет культурная. Но все видят, значит, в этом… Ну а что, замораживать вообще любые высказывания? Там про обновленную… Там про Зарядье фигурировало, там все стереотипы были старинные, еще до Собянина, не надо приписывать все достоинства Москвы Собянину.Я сам запустил на той неделе нечто типа видеоблога в YouTube, такие рассуждения. И первый выпуск записали еще в начале лета, я просто иду по Патриаршим прудам, по улочкам, и что-то на камеру говорю, вот. Про психологию, прошу заметить, выпуск про психологические травмы был. Просто он так вот был придуман, что мы пошли туда, где симпатично. Выложили мы его три дня назад и бдительные сразу: «Понятно, смотрите, какое место выбрали, перед выборами пройтись, по тем единственным трем улочкам, где все красиво. Вон оно, значит, что». Вывели меня на чистую воду.
Я к тому, что даже в самом хорошем деле всегда есть место для паранойи.
Е.Бунтман
―
Вам не предлагали как-то рекламировать Собянина?
А.Маленков
―
Нет, вы понимаете, хоть бы предложили, не знаю, бартером каким-нибудь. Безобразие. Сколько я помню, еще в 98-м году были выборы, в 2000-м, я начинал быть журналистом. И все потирали ладошки: «Вот, выборы, наконец-то нам перепадет что-то», циничный народ – журналисты. И ни разу за все время мне не предложили ничего такого. Как-то даже это обидно.
Н.Росебашвили
―
А у нас тут все бросились, к слову о выборах, изучать списки доверенных лиц. И обнаружили там много интересных персон. В частности, все были…
А.Маленков
―
Они сами-то в курсе?
Н.Росебашвили
―
Конечно. В частности, я думаю, нашим слушателям и зрителям хорошо известный режиссер Богомолов.
А.Маленков
―
Ну да, он же как-то даже, как я понимаю, пост сделал недвусмысленный. Ну да, перешел, ну что…
Е.Бунтман
―
Тоже копипастой такой пост. Люди, они делают это зачем?
А.Маленков
―
За деньги. Быстро ответил он. Скорее всего, да.
Н.Росебашвили
―
Тогда вы можете объяснить реакцию тех, кто тут, например, крестился и сказал: «Я больше не буду, ничего не буду смотреть из того, что Богомолов там поставил, все, вычеркиваем этого человека».
А.Маленков
―
Это более широкий вопрос вообще. Как относиться к творчеству человека, личность которого тебе неприятна, а творчество нравится? Прощать-не прощать? Вообще, можно ли предъявлять к автору какие-то завышенные требования по сравнению с обычными людьми. Это широкий вопрос, сплошь и рядом тебе нравятся произведения, а человек вдруг омерзителен, гадость какую-то делает. Поэтому, я думаю, каждый для себя решает.И, думаю, можно понять, если у вас политические расхождения, ты считаешь, что человек совершил ошибку, и ты не можешь ему это простить, ты объявляешь бойкот его творчеству. То есть, это на международном уровне работает. Допустим, мы не согласны с поведением Латвии, но закупаемые шпроты хуже не стали. Но наша гражданская позиция диктует нам диету. Это тоже самое.
Здесь такой случай, да. Вообще, любое сотрудничество с властями для деятелей культуры уже понятно, это не круто. Не просто это противно, а опасно, потому что как только ты берешь какую-то копеечку у них, скорее всего, потом придется… В общем, продажа уже души не только дьяволу, но и себя целиком.
Е.Бунтман
―
Еще есть один этический аспект. Есть разные доверенные лица, такого разного уровня. И тех, кто занимается, например, приютами, больницами, хосписами и так далее, говорят: «Ну, как же, они спасают людей, лечат людей, окей, они рекламируют Собянина, зато они сохранят вот то-то и то-то». Режиссерам, которые во многом это делают для того, чтобы им построили новый театр или…
А.Маленков: Эти сделали не смешную сексистскую рекламу, зато ФАС официально объявил женщин с маленьким бюстом уродами
А.Маленков
―
Поэтому я и говорю, что каждый должен сам решать, потому что ты копни и выяснишь неуважительные причины, начиная от того, что ему просто нужны деньги, потому что у него болеет родственник, ему все средства хороши, а репутация не важна. То есть, люди жертвуют репутацией, продают свою репутацию ради благих целей, например.
Е.Бунтман
―
Это можно оправдать?
А.Маленков
―
Знаете, я вообще очень многое могу оправдать. Честно говоря, я с большим снисхождением отношусь ко всем, и к себе тоже. Кроме совсем уж запредельного, какого-то циничного зла. По-человечески понять можно, потому что предъявлять требования, как будто это без страха и упрека рыцарь, как будто это папа Римский, «а вот у него пятнышко на репутации», с чего бы вдруг? С чего бы мы имели право, большинству людей и знаменитостям предъявлять такие требования?Я вообще считаю, что вот американская политическая система, что выискивают: «Вы знаете, у него было связь с женщиной 30 лет назад, да-да, он ей заплатил». Ну и что? Почему он должен быть святой? Перебор, насколько у нас его нет совсем, настолько там в шоу-бизнесе перегиб, потому что нормальный, живой человек туда не попадет, это априори будет какое-то вранье по поводу него. И вообще, на деловые качества… Допустим, выбирают… Советую сейчас американцам выбирать президента, надеюсь, они записывают. Есть набор качеств, оптимальных для этого поста. Каким образом, значит, безупречное сексуальное прошлое, вообще сексуальное поведение влияет на эти качества? Я, например, прямой связи не вижу. Мужчины с высоким тестостероном – лучшие руководители, чем люди с пониженным тестостероном.
А по поводу деятелей благотворительности, я вот недавно делал с Дуней Смирновой интервью, тоже вот ей пытался эти подколки делать, что «ай-яй-яй», как же так, мы все всё понимаем, систему ценностей понимаем, где добро, где зло понимаем, но говорит: «Невозможно заниматься благотворительностью, тесно не сотрудничая с властями, как бы ни было это противно, зато я… Вот список спасенных жизней. Есть еще вопросы или нет? Да, я вынуждена была звонить президенту на прямую линию. Да, с точки зрения моей интеллигентной тусовки это – зашквар. А вот спасенные жизни. Я выбираю вот это».
Так что увы, компромисс… Не «увы», наоборот, наша жизнь из компромиссов состоит.
Е.Бунтман
―
мы еще поговорим в следующей части, после получаса поговорим о всевозможных политиках и так далее, про квартиру за 200 млн долларов, прекрасная тема, про то, как потерялся Медведев и найдется ли он и где.
А.Маленков
―
Зачем?
Е.Бунтман
―
Ни за чем. Александр Маленков, главный редактор журнала «Maxim» у нас в гостях, и мы вернемся после середины часа.НОВОСТИ
А.Маленков: 15
―
35 в Москве, персонально наш сегодня Александр Маленков, главный редактор журнала «Maxim», и на этот раз надо сказать, наверное, что мы еще транслируемся на YouTube-канале «Эхо общества». Транслируемся?
Н.Росебашвили
―
Да, я внимательно слежу за чатом.
Е.Бунтман
―
Вы уже прокомментировали Телеграм, но ту Павел Дуров объяснил, что происходит, что на запросы готов отвечать, но не российских спецслужб. Давайте теперь заново это комментировать тогда.
А.Маленков
―
Давайте объясним. Чтобы прочитать переписку любую, нужны ключи для шифрования, допустим, что они есть. Хотя бывают динамические, насколько я помню из своего образования математического, динамические ключи, которые формируются только для конкретного обмена информацией. Допустим, что есть универсальный ключ, спецслужбам его предоставят, чтобы они могли вскрывать любую переписку. Сейчас Телеграм сказал, что по запросу спецслужб будет сам открывать и выдавать маленькими порциями конкретное содержание переписки за определенные дни, определенному человеку, определенный объем. Европейским, но не российским.В принципе, наверное, если мы дойдем до европейского суда… наши спецслужбы наоборот, наши граждане ходили в Гаагский суд отстаивать свои права, истину в последней инстанции искать, а тут, наоборот, спецслужбы пойдут в европейский суд, и попросят, чтобы настоящий террорист. И тогда, если европейский суд попросит Телеграм, он выдаст: «Привет, ты где?» переписку. «Купи хлеба». Это нам многое скажет.
Е.Бунтман
―
Европейский суд – это какой-нибудь там лондонский суд и так далее.
А.Маленков
―
Я тут немножко не очень… Какой-то высший суд, наверное есть.
Е.Бунтман
―
Хорошо, с этим вроде разобрались. Должен еще добавить, что почему российским спецслужбам… Это очевидно, почему российским спецслужбам не будет выдавать.
А.Маленков
―
Потому что да, подозревают их в злоупотреблении.
Е.Бунтман
―
Потому что Телеграм в России находится вообще вне закона, и что тут разговаривать, говорит Дуров довольно резонно. Ну, как – вне закона. Все равно прекрасно пользуются.
А.Маленков
―
Я так и не смог им не воспользоваться, он работает как часы, странно. Сейчас такое время, столько вранья кругом, королевство кривых зеркал, то есть, все что белое – то черное, все, что да – то нет. А эта война как вам нравится? Провокация, значит: мы сообщаем, что с американской стороны будет провокационный обстрел, чтобы… То есть, шесть кругов вранья.Вот раньше, я помню, нормальная война. Вторая мировая. Наши и ихние. Наши побомбили, очень горды, что всех убили. Их побомбили – они горды. Представляете, допустим… Разбомбили Дрезден. Кто это? И все такие: «Не мы, не мы, нет, это провокация, чтобы нас очернить».
Е.Бунтман
―
Катынь как раз вот такая, вполне информационная, где все друг на друга валили.
А.Маленков: Любое сотрудничество с властями для деятелей культуры это не круто. Не просто это противно, а опасно
А.Маленков
―
Сейчас мы сообщаем, что с их стороны будет провокация, чтобы нас очернить. Вот как оно на самом деле? Кто тут против кого? Ничего непонятно. Вот это такое замыливание, правда, когда становится слишком сложно разбираться, тебе перестает быть интересно, это очень удобно. Ты просто усложняешь ситуацию настолько, чтобы отвлечь внимание, чтобы общественности стало тяжело. Потом делай, что хочешь, удобно.
Н.Росебашвили
―
У нас есть очень простая тема…
Е.Бунтман
―
Я хотел про внутреннюю политику поговорить в секции лакшери.
А.Маленков
―
Наша рубрика.
Е.Бунтман
―
Квартиру мамы спикера Госдумы Володина, дай бог здоровья, за 280 млрд…
А.Маленков
―
Ну пусть Володин нам что-нибудь объяснит… Чтобы купить что-нибудь, надо продать что-нибудь, она продала ненужные акции и купила ненужную квартиру. Окей, ход сделан в этой партии, теперь Навальный должен рассказать, откуда взялись акции, почему это не так. Хотя все понимают, в принципе, что если у человека есть ключ от Кремля, то вопросов к его доходам не надо ставить, у нас только Навальному интересно. Общество понимает, что туда и идут, чтобы быть богатыми людьми. Как – неважно, но все логично.
Е.Бунтман
―
Но Володин-то объясняет, что он, наоборот, обеднел, что пришлось продать вот эти самые майонезные…
А.Маленков
―
Вот нам трем с вами, ненормальным. И Навальному. А Народу не очень интересно.
Е.Бунтман
―
То есть, народ гордится?
А.Маленков
―
Более того, он хочет стать таким же именно потому же, чтобы стать богатым.
Н.Росебашвили
―
Вы же помните эту прекрасную историю, когда Володин всем посоветовал идти на спортплощадки, чтобы дожить до пенсии. Женщина, которая его спросила в один день, почему надо повышать пенсионный возраст, она его ругала, а на следующий день стала его помощницей.
А.Маленков
―
Как Берлускони, знаете, он не боролся с врагами, он делал из них друзей. Хороший ход, любопытно. Я бы почитал потом книгу про Володина.
Е.Бунтман
―
Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Так говорил Берлускони.
Н.Росебашвили
―
Кстати, о друзьях. Навального опять задержали.
А.Маленков
―
Да, это очень смешно.
Е.Бунтман
―
Извините, там была прекрасная шутка, я не помню, к сожалению, у кого, я люблю соблюдать копирайт. В Твиттере, про то, что Википедия, знаете, там бывает выбор случайной статьи, вот в уголовном кодексе надо так же делать, случайная статья.
А.Маленков
―
А мне кажется, его обвинили в январе, а это, знаете, такое обвинение с открытой датой, «можно в любое удобное для вас время», новый виток нашего правосудия. То есть, мы заводим дело заранее, а потом ждем, когда нам удобнее человека запереть.
Е.Бунтман
―
Удобно же.
А.Маленков
―
Удобно. А то раньше приходилось… А что его запирать, а выборов нет? Зря просидел, только героизма очков прибавил. А вот сейчас перед выборами, чтобы митинг, как раз по январскому делу. У него просто наберется несколько таких кейсов, правоохранители будут в нужный момент его запирать, в нужный момент отпирать.
Н.Росебашвили
―
Вы вот так сейчас тут шутите, а зачем медведя-то дразнить? Навальный – не последняя фигура в политическом поле, понятно, что за ним стоят люди, которые все равно выйдут на улицы вне зависимости от того, сидит Навальный эти 30 суток или не сидит.
А.Маленков
―
Я думаю, было бы эффективнее, все-таки, если бы он не сидел.
Е.Бунтман
―
Его бы забрали в первые 30 секунд митинга, как это во многом происходит.
А.Маленков: Если у человека есть ключ от Кремля, то вопросов к его доходам не надо ставить
А.Маленков
―
Ну, все-таки, люди-то уже пришли, поэтому то, что… Больше движа было бы такого, он не может агитировать. Так что, думаю, для него хуже посадка в этот момент, самый ответственный момент – а его нет.
Н.Росебашвили
―
Это безусловно, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным.
А.Маленков
―
Вы к чему клоните? Я считаю, что…
Н.Росебашвили
―
Он просто в 10 раз или какой-то юбилейный идет вот на эти 30 суток. Когда надоест то?
А.Маленков
―
Кому?
Н.Росебашвили
―
Всем.
Е.Бунтман
―
В смысле, тем, кто его поддерживает.
А.Маленков
―
А он мученик, это – дефицитный товар, ему не надоест. Властям тоже от этого, они не сильно напрягаются. Я думаю, это не настолько напряжно для сторон, чтобы кому-то надоело, то есть, для него, конечно, жизнь не сахар, но он выбрал этот путь, он к этому готов, для него это каждый раз не сюрприз, он тоже привык к этому. То есть, как только этот баланс общественно-политический, который у нас есть, как-то рухнет в какую-то из сторон, то есть, если репрессии начнутся или, наоборот, оттепель, тогда это прекратится. А так, пока… Может быть, если вот зеленкой ему чуть глаз не повредили случайно сгоряча… Если сгоряча еще кто-то захочет его облить чем-нибудь и случайно сломает позвоночник, тогда, конечно, это будет перебор. И ситуация изменится.
Е.Бунтман
―
А сейчас вот так по мелочи, да?
А.Маленков
―
Знаете, крокодил Гена работал в зоопарке крокодилом, вот Алексей Навальный работает оппозиционером, вот его должностные обязанности – ходить в тюрьму периодически, бороться, выпускать антикоррупционные ролики, это несколько лет, развития ситуации особо нет. И хорошо, что он есть, слава богу, что хоть кто-то есть на той чаше весов.
Е.Бунтман
―
Нет ощущения, что как-то совсем перестали стесняться с этими административными статьями? Раньше хоть что-то выдумывали, а сейчас совершенно что-то абсурдное.
А.Маленков
―
Ну вот когда они вынесут судебное решение, все: «ай-яй-яй, совсем стыд потеряли», и дальше расходятся. Вот Сенцов, это надо голодать 100 дней, чтобы как-то это в поле зрения властей… По крайней мере, резонанс пошел. А так это надо кого-то уморить в тюрьме кого-то очень жалобного, чтобы это заметили, потому что все эти супер-суровые приговоры…
Е.Бунтман
―
Смотрите, дело «Нового величия», вы знаете, конечно, про двух девочек. Там еще и мальчики есть, просто на них чуть меньше внимания обращают, как бы на то они и мальчики. Где действительно вышли люди…
А.Маленков
―
Это молодцы организаторы Марша матерей. Аня Наринская товарищ хороший, она показала, что можно действительно что-то делать. Тут, конечно, случай эмоциональный, потому что если бы это был марш не матерей, а жен, дочерей… Не так бы. Вот есть чувствительные вещи. Вот наш народ эмоциональный, легковерный, но оборотная сторона – что он такие вещи как старость или детство, животные, как ни странно, для него могут быть важнее любви к власти. И вот, когда на кону детские судьбы…Взрослых не жалко. Взрослых мужчин не жалко, они разменным материалом были всегда. Вот детство, старость, женская доля. Pussy Riot не жалко им были, молодые девки здоровые.
Е.Бунтман
―
Не настолько молодые.
А.Маленков
―
Уже не дети. Все, до свидания. А вот тут, все-таки, когда 17 лет, да еще повелись на провокацию, понятно, что за себя не отвечают, женские сердца даже самых суровых поклонников Путина дрогнули. И, в общем, понятно, на чьей стороне были симпатии. И вот мы уже страшно рады, что их перевели под домашний арест: Спасибо, спасибо, царь-батюшка, как бы мы без тебя жили.
Н.Росебашвили
―
Вот это абсурдно, по-моему.
А.Маленков: Навальный мученик, это – дефицитный товар, ему не надоест. Властям тоже, они не сильно напрягаются
А.Маленков
―
О, добро пожаловать.
Е.Бунтман
―
Доброе утро.
Н.Росебашвили
―
Я заметила некоторую абсурдность.
А.Маленков
―
Градус абсурда повышается, и ничего, мы адаптируемся, все уже нормально, начинаем обсуждать, что можно, что нельзя. Адаптируемся к безумию. А журналистам каково приходится.
Е.Бунтман
―
Что Навальному даже статью искать не надо никакую, просто взять и закрыть.
А.Маленков
―
Я поражаюсь адаптабельности народа. 5 лет назад если бы сказали, как будет выглядеть пресса, что мы будем бояться шутить, например, написать название террористической организации, не снабдив ее вот этим реверансом, это же чисто религиозная вещь, когда нужно… Как мусульмане, если ты говоришь «Аллах», то ты должен добавить «Да святится имя его», это вот такая религиозная норма. Наверное, грех так не сказать.Регулируется наша речь, регулируется настолько публицистика, когда нельзя какие-то слова просто употреблять, потому что нельзя. Матерные слова, да. Даже со звёздочками ты не можешь, и теперь ты не можешь описывать… Ну, говорили что раз. Кто бы мне сказал, что вот я не могу спокойно, например, написать про самоубийство Есенина, например, что вот…
Е.Бунтман
―
Потому что он совершил Роскомнадзор, как пишет Медиазона.
А.Маленков
―
Да, но это – абсурд. Мы поцокали языками и пошли жить дальше, и ничего. Как сейчас: «Это не пиши, слово «самоубийство» убери».
Е.Бунтман
―
Или история с НРЗБ Алексеем Паниным, который: «Дети услышат, что неприличные вещи говорят».
А.Маленков
―
Мы придем к Оруэллу, сами не заметив, потихонечку.
Е.Бунтман
―
А еще не пришли?
Н.Росебашвили
―
Мне кажется, вы будете жить не только дальше, но и дольше, здоровее, потому что теперь Минздрав озаботился вашим здоровьем. 3 млрд рублей будет потрачено на новую программу. Теперь россияне должны…
Е.Бунтман
―
Минздрав уменьшит распространенность курения табака на 3%.
Н.Росебашвили
―
Адаптируйтесь, пока Женя вам рассказывает.
А.Маленков
―
Что еще нельзя?
Е.Бунтман
―
Пока ничего не запрещают, только деньги на это. Мы потом узнаем, чего нельзя.
А.Маленков
―
То есть, они опять будут запрещать вредить здоровью под страхом…
Е.Бунтман
―
Смертной казни. Снизят количество абортов.
А.Маленков
―
Как, мне интересно.
Е.Бунтман
―
Видимо, пропагандой, что дети – это хорошо, аборты – это плохо. С курением тоже как-то снижать будут.
А.Маленков
―
Логично, можно было бы снизить количество абортов, повысив ответственность у людей, у девушек, юношей пропагандой безопасного секса, предохраняться, как-то вот этот аспект. Они пойдут по пути…
Е.Бунтман
―
Мы можем только догадываться, а также смотреть на предыдущий опыт подобных кампаний.
Н.Росебашвили
―
Тут есть еще интересное, сам федеральный проект называется «Формирование системной мотивации граждан к ЗОЖ, включая здоровое питание и отказ от вредных привычек».
А.Маленков
―
Я за.
Е.Бунтман
―
Если цены понизить на здоровые продукты, я тоже только за.
А.Маленков
―
Скорее всего, все уйдет в бесконечную агитацию и пропаганду, но и это неплохо, как человек, работавший в журнале «Мужское здоровье» несколько лет, разделяю философию, главное, что не надо навязывать, чтобы не стало обязательным. Не запрет нездорового, а поощрение здорового, в этом есть разница.
Е.Бунтман
―
Гангрена на пачке сигарет – это поощрение здорового?
А.Маленков
―
Это еще один… Я помню, я первый раз увидел это в Таиланде, дай бог памяти, в 2007 году, гангрену. Я так ржал, я показывал: «Смотрите вообще, какой бред». Все такие: «Да не может быть, да вообще тайцы сошли с ума, что с них взять, мы и так были о них невысокого мнения».
Е.Бунтман
―
А в Европе сейчас как пачки сигарет выглядят? Одинаково, там только отличается – гангрена или рак легких.
А.Маленков
―
Да, все шрифты одинаковые.
Е.Бунтман
―
Это же влияет, наверное? Вот мне неприятно, когда я вижу палец на пачке.
А.Маленков
―
Еще раз: рассказывайте мне, информируйте меня, но не надо мне ничего запрещать, я взрослый человек, я хочу сам, может быть, вредить своему здоровью, не спросясь вас. Вот это ощущение, что есть некие более взрослые люди чем я, которые мне запрещают самому с собой что-то делать, с какой радости, почему?
Н.Росебашвили
―
Вы должны делать пенсионные отчисления, вот почему.
А.Маленков
―
Я как бы не принадлежу себе. И немножко такое крепостничество в этом есть, мое тело. Но это известно, геополитика, целое явление. То есть, мое тело мне не принадлежит, оно тоже немножко принадлежит государству. И ему хочется, чтобы оно было здоровым. Мне его, видимо, дали поносить, чтобы я его не испортил, вернул в надлежащем виде.
Е.Бунтман
―
По достижении пенсионного возраста.
А.Маленков
―
А я, может быть, хочу свой баланс между здоровым и нездоровым образом жизни, но нет, мне нельзя. Вам какое дело?
Е.Бунтман
―
Последнее, коротко. Вы заметили за последние 12 дней отсутствие премьер-министра Медведева?
А.Маленков
―
Вот я боюсь, что… Главное, чтобы его жена хотя бы заметила это. Но что-то вот как-то. Знаете, что-то у тебя есть-есть-есть, а потом исчезает и ты начинаешь думать: «А оно мне надо было? Зачем? Может, без громоотвода…». Он же громоотводом работал, мы все понимаем, непопулярные вещи делал он.
А.Маленков: Ощущение, что есть более взрослые люди чем я, которые мне запрещают самому с собой что-то делать, почему?
Е.Бунтман
―
Как же, человек проводит заседания правительства…
А.Маленков
―
Непопулярные и скучные вещи.
Е.Бунтман
―
Скучные, да. Говорит про промышленность, про экологию, сейчас вот не говорит. Плохо без этого.
А.Маленков
―
Не знаю, кто по нему соскучился. Мне кажется, Путина достаточно для тех, кто скучает по крутым лидерам. Он трогательный у нас товарищ был. В общем, конечно, мы все, наверное, желаем ему здоровья, волнуемся чисто по-человечески…
Н.Росебашвили
―
С недоверием Александр Маленков огляделся в студии.
А.Маленков
―
Но, в общем, это любопытно. Если он заболел, то чего молчать? Ну, скажите, заболел.
Е.Бунтман
―
Спортивная травма.
А.Маленков
―
Какая, интересно же. От чего.
Е.Бунтман
―
Вам зачем?
А.Маленков
―
Любопытно. Это меня отвлечет от раздумий о пенсионной реформе, например. Что угодно работает, лишь бы не думать.
Е.Бунтман
―
А вот эта вот гнетущая неизвестность, может, и отвлекает как раз. Вот чтобы мы думали, а какая травма.
А.Маленков
―
Подбросили, чтобы гадали. Например, во время…
Е.Бунтман
―
Спасибо большое, было хорошо, Александр Маленков, главный редактор журнала «Maxim», Евгений Бунтман и Нино Росебашвили к вам вернутся уже в следующем часе.