Сергей Алексашенко - Персонально ваш - 2018-07-31
Е.Бунтман
―
Это «Дневной разворот», мы вас приветствуем, Нино Росебашвили, Евгений Бунтман. Персонально наш сегодня Сергей Алексашенко, как и всегда по вторникам, добрый день.
Н.Росебашвили
―
Здравствуйте.
С.Алексашенко
―
Здравствуйте, Евгений, здравствуйте, Нино.
Е.Бунтман
―
Я напомню, что этот эфир еще транслируется на YouTube-канале «Эха Москвы». Мы начнем с роста всевозможных цен, наверное. Рост цен на бензин бывший вице-премьер Аркадий Дворкович объяснил сменой правительства. Тут немножко сложное объяснение, что нефтяные компании воспользовались несколькими неделями перестановок в кабмине. Сергей Владимирович… как так? Что за турбулентность?
С.Алексашенко
―
Просто надо напомнить, что до недавних пор Аркадий Дворкович был вице-премьером российского правительства, который как раз отвечал за топливно-энергетический комплекс, за промышленность. И, собственно говоря, за все, что было связано с налогообложением нефтяной отрасли, с уровнем акцизов, соответственно, на сколько могло правительство контролировать и отслеживать цены. Это все было в его компетенции.И, собственно говоря, все, что нам Аркадий Владимирович захотел сообщить – что он не виноват, что все те проблемы, о которых говорят эксперты, что там налоговый маневр был неправильно посчитан, что в нефтепереработке с налогообложением что-то не совсем правильно, что налоговая система так запутана, что в ней даже эксперты не могут до конца разобраться, там всякие отрицательные акцизы то повышаются, то понижаются, льготы то даются, то отбираются, то даются еще кому-то…
Ну и вот, собственно, в этой ситуации очень хорошо было сказать, что: «знаете, все эти проблемы ни при чем, объективные проблемы ни при чем, все просто злые олигархи или злые владельцы нефтяных компаний захотели нажиться». Только нужно помнить, что в России больше половины нефти, я бы сказал, процентов, наверное, 65, добывается государственными компаниями – Роснефть, Газпром нефть, Башнефть, Татнефть. Они и являются основными производителями нефти и бензина.
Е.Бунтман
―
Сергей Владимирович, то есть, получается, что, может быть, здесь скрытый смысл – Дворкович противостоит Сечину? И это он Сечина обидел этим? Что тот от Дворковича отвернулся…
С.Алексашенко
―
Я думаю, что Аркадию Владимировичу и в страшном сне не приснится противостоять Сечину. Вот меньше всего, чего бы он хотел – это наезжать на Сечина и обвинять в чем-то Сечина. Вы обратите внимание, что вообще там не говорится ни одной фамилии. И, если внимательно прочитать, что сказал Аркадий Дворкович, можно представить, что в России все нефтяные компании частные. И вот такие совершенно жадные до прибыли частные буржуи, олигархи, они вспомнили лихие 90-е и захотели опять отыграться на нашем обнищавшем народе, по которому сверху еще правительство ударило повышением пенсионного возраста и повышением налога на добавленную стоимость.Мне кажется, это просто, знаете, Дворкович пытается сказать, что он ни в чем не виноват, то есть, все те проблемы, которые существуют в налогообложении, с ним никак не связаны.
Н.Росебашвили
―
Если позволите, пару уточняющих вопросов. Мы сейчас говорим о повышении цен с начала года, правильно?
С.Алексашенко
―
Да, они где-то начали расти в марте-месяце достаточно быстро.
Н.Росебашвили
―
Да, там звучала даже цифра 8%. И еще вот в том же интервью Дворковича он, в частности, говорил, что если бы не было всех этих пересменок, как он назвал, в кабмине, и был бы какой-то контроль, то можно было бы просто более плавно поднять эти цены, то есть, у меня сложилось впечатление, что это все равно было бы неизбежно.
С.Алексашенко
―
Нино, вы абсолютно правы. Повышение цен было неизбежно, потому что это связано с особенностями налогообложения нефтяной отрасли. И связано с тем, что нефтяные цены выросли на мировом рынке гораздо сильнее, чем это ожидало правительство. И просто для нефтяных компаний экспорт нефти и нефтепродуктов стал гораздо более выгодным, чем продажа на внутреннем рынке.Собственно говоря, они начали продавать по максимуму, резко увеличивать экспорт всего, чего только можно, соответственно, и пытаясь как-то подтянуть внутренние доходы, стали вслед за этим повышать внутренние цены.
Собственно говоря, мне вообще странно слушать эти заявления Дворковича. Можно подумать, что он сам себе противоречит, что правительство у нас там контролирует цены. То есть, вот его послушать… То он обвиняет олигархов, что они повышают цены на бензин, то он говорит: «Да вот если бы я был на месте, Владимир Владимирович, я бы… Вы допустили ошибку, что сняли меня, вот если бы вы меня оставили, я бы жесткой рукой Сечина вызвал на ковер, потребовал бы, чтобы вообще цены на бензин росли плавно, на одну копейку в день, а то они скачут как зайцы».
Н.Росебашвили
―
То есть, это – такая ответочка Владимиру Путину?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что Дворкович просто жалуется, что его сняли. То есть, намекает, что он честно справлялся. Вот если бы не было пересменок в правительстве, если бы он оставался сидеть на своем месте, то, конечно, все было бы гораздо лучше. Ошиблись, Владимир Владимирович, поменяв вице-премьера Дворковича.
Е.Бунтман
―
Вообще, из его заявления такое ощущение, что какая-то прям социальная революция произошла, а не такие не то, чтобы очень многочисленные перестановки в правительстве.
С.Алексашенко: Аркадию Владимировичу и в страшном сне не приснится противостоять Сечину
С.Алексашенко
―
ну в чем здесь революция? У Дворковича, конечно, революция. Вспомните, он, наверное, года с 2000-го, может, с 2002 в правительстве. В министерстве экономики, в администрации президента, вице-премьером. Человек, можно сказать, треть жизни точно провел в правительстве. И тут все, досвидос.
Н.Росебашвили
―
ну что – досвидос? У него сейчас очень перспективная должность в Сколкова.
С.Алексашенко
―
Он же не начальник, Нино, был же вице-премьером, начальником, машина с мигалками, правительственные делегации, встречи с красной ковровой дорожкой в любом регионе, губернаторы, бьющие земные поклоны… А сейчас? Подумаешь, Сколково. Он в своем Сколково может делать что хочет. А какой-нибудь начальник департамента минфина взял, краник перекрыл, денег не дал, работы закончились в Сколково. Правда?
Е.Бунтман
―
Рост цен на бензин удастся как-то остановить директивно?
С.Алексашенко
―
Мы его уже остановили. Просто я так понял, что Росстат нашел замечательный способ нам второй уже примерно месяц, что у нас цены на бензин не растут. И я так недавно смотрел последнюю сводку Росстата, я, конечно, не знаю, как они там считают… Но мне как-то подозрительно стало, что средняя цена бензина АИ-92 в Москве – это берешь максимальную цену, минимальную цену, делишь пополам. Вот как-то вот ровно копейка в копейку получилось.То есть, знаете… Вы захотели понизить цены на бензин, НРЗБ одну колонку, бензоколонку, вот знаете, что сейчас к вам придут сотрудники Росстата: «Слушай, опусти на три рубля цену». И получаешь какую-нибудь низкую цену. Росстат приехал, зафиксировал самую низкую цену, потом взял самую высокую, поделил пополам. Вот и хочешь – повышаешь цену на бензин, хочешь – понижаешь.
Мне кажется то, что нам Росстат говорит, что цена на бензин замерли… Это какая-то совершенно непроверяемая штука, потому что никаких данных об объемах розничной продажи бензина в Москве, в крупных городах, оценок, ничего же этого нет, а получается так… Знаете, взяли больного с температурой 42, взяли больного с температурой 34, поделили пополам, получили 38. Вроде как и ничего. Обоим надо аспирин прописать.
Вот примерно так Росстат… Очевидно одно, конечно, быстрого роста цен, который мы наблюдали в апреле, в мае, в начале июня, его нет. Но не надо забывать, что правительство открутило назад повышение акцизов. Правительство нефтяникам выдало примерно 130 млрд рублей за счет своих налоговых решений. То есть, нефтяники свое получили, просто они получили, опять-таки, от населения, за счет налогов, а не за счет тех, кто ездит на машинах. То есть, чиновники, которые ездят на машинах, для них бензин стал дешевле, ездить можно больше.
Е.Бунтман
―
Есть еще одно следствие всего того, о чем мы говорим. Аэрофлот, например, уже жалуется, что им придется повысить достаточно серьезно тарифы из-за повышения топливного сбора, который неминуем.
С.Алексашенко
―
Ну, это неизбежно. Топливный сбор появился где-то, я думаю, году в 2006, когда цены стали резко расти вверх и когда стало понятно, что самолеты летают, хотите-не хотите, они летают на авиационном керосине, а это – продукт перегонки нефти. Нефть дорожает, соответственно, дорожает авиационное топливо. А для Аэрофлота это еще более проблематично, потому что он летает за границу и часто очень заправляется за границей, там точно мировые. Поэтому – да, к сожалению, это так, но здесь точно ничего не поделаешь, если только… Я не знаю, как там, правда, сейчас, но когда я был в совете директоров Аэрофлота, Аэрофлот проводил регулярные тендеры на закупку авиационного топлива. И, собственно говоря, за счет этого цены снижались, по крайней мере, удавалось сдерживать повышение цен, добиваться иногда даже снижения.Если сейчас эта практика в Аэрофлоте сохранилась – хорошо. Просто надо хорошо понимать, что если в мире нефть стоит 60 долларов за баррель, то для Аэрофлота цена топлива одна. Для Аэрофлота или для любой другой российской авиакомпании. А если нефть стоит 70, то уже вся ситуация по-другому.
Н.Росебашвили
―
Ну, вот как раз из-за роста этих самых цен на топливо мы видим новости о повышении стоимости билетов на внутренние рейсы на 10%, на международные рейсы иногда звучит цифра 20%. Скажите, вот от этого кто выиграет кроме непосредственно авиаперевозчиков…
С.Алексашенко
―
Авиаперевозчики, скорее всего, ничего не выиграют, выиграют производители сырья и нефтяные компании, которые продают топливо. Аэрофлот, возможно, что-нибудь зарабатывает, то есть, покупая, условно говоря, у нефтяников топливо, предположим, по 4000 рублей за тонну, а в цену билетов включает 4100 рублей. Но он не включает ее по цене 8000 рублей. То есть, компании, которые летают, они на повышении топлива практически не выиграют, потому что они очень хорошо чувствуют, что, если повышаются цены на билет, то у них снижается пассажиропоток. И они не могут все повышение цен переложить автоматически, резко и сразу. А если они на этом начнут еще и зарабатывать… Авиакомпании не зарабатывают. Нефтяные компании – да.
Н.Росебашвили
―
Это значит, что просто будут меньше летать?
С.Алексашенко
―
Ну, собственно говоря, посмотрим, пока альтернативы-то нет. Нужно хорошо понимать… Причем летают люди не самые бедные, просто люди с низким уровнем доходов не летают. А люди, которые летают, могут себе позволить, наверное, летать. Кто-то даже в бизнес-классе позволяет себе, правда?Но я сомневаюсь, что если людям хватит 1000 долларов за билет, не знаю, в Нью-Йорк или 500 долларов за билет в Женеву, что если билет будет стоить 520 долларов, что они отменят свою поездку. Вряд ли.
Е.Бунтман
―
Еще одно повышение из-за, пишет об этом Коммерсантъ, из-за просьбы Вексельберга снизить НДС для внутренних рейсов, которые не через Москву. И, соответственно, повысить НДС для рейсов, которые через Москву. Из-за этого, говорят, на 8-10% вырастет. Так считают в Российской ассоциации эксплуатантов воздушного транспорта. Вот это вообще как? С одной стороны, кажется, что это справедливо, потому что рейсы, которые связывают, не знаю, города в Сибири, они совершенно сумасшедше дорогие, иногда приходится через Москву летать…
С.Алексашенко
―
Да ладно, что вы? Из Барнаула в Красноярск через Москву летать?
Е.Бунтман
―
Из Барнаула в Красноярск, наверное, все-таки нет.
Н.Росебашвили
―
Но 75% рейсов все через Москву внутренние.
С.Алексашенко: Повышение цен было неизбежно, это связано с особенностями налогообложения нефтяной отрасли
С.Алексашенко
―
Ну, хорошо. Просто логистика так устроена, пассажиропоток из того же самого Барнаула куда-нибудь в Сочи не очень большой. И нельзя запустить современный самолет на 200 пассажиров, каждый день, чтобы он летал. Нет такого пассажиропотока.На самом деле, с Вексельбергом все гораздо проще, потому Виктор Вексельберг за последние лет 10 прикупил несколько региональных аэропортов. И, естественно, в рамках справедливой, честной конкуренции он пытается использовать свой административный ресурс пострадавшего от американских и европейских санкций бизнесмена, честного такого, преданного родине, который НРЗБ сразу принесет и положит куда надо. Он говорит: «Слушайте, государство, нечестно, несправедливо. А давайте мы вот тех, кто летает через Москву, накажем. И пусть они выбирают другие аэропорты, через которые будут летать».
А так случайно получается, что владельцем этих аэропортов является Виктор Вексельберг.
Е.Бунтман
―
Абсолютно случайно.
С.Алексашенко
―
Он за Родину болеет, а личных интересов нет никаких. Так случайно совпало.
Е.Бунтман
―
Есть еще одна новость, которая все нас подводит к какому-то выводу про то, что совсем все плохо – это была идея, правда ее как-то вице-премьер Козак не поддержал, идею введения утилизационного сбора на велосипеды в целях поддержки алюминиевой промышленности. Вот как-то совсем просто такое ощущение, что война, надо сдавать алюминий и так далее… Настолько все плохо?
С.Алексашенко
―
Евгений, мне кажется, что в этом длинном названии есть несколько лишних слов. Вот если бы просто ввели там «введение сборов в поддержку алюминиевой промышленности», «введение сборов в поддержку Дерипаски», то сразу бы все встало на свои места, все было бы понятно и прозрачно, правда? Просто мне кажется, что запутались. У нас же велосипеды не регистрируются, правильно? В ГАИ. Номера на них не вешаются. Сколько их покупается, где покупаются… Ну, просто… Как со свинью шерсти. Визгу много – толку мало.Вот в этом они и сломались. Мне кажется, что перемудрили. Надо просто – «введение сбора в поддержку алюминиевой промышленности».
Е.Бунтман
―
5% зарплаты на аэропорты Вексельбергу, 5% – алюминиевой промышленности…
С.Алексашенко
―
Ну зачем 5? Ну, 0,5 достаточно будет. Слушайте, вы от 0,5% не обеднеете, правда? А Вексельберг с Дерипаской станут побогаче. Им же в поддержку надо, им же плохо, они – самые страдающие люди в нашей стране.
Н.Росебашвили
―
Я это понимаю. Тогда уточните, вот этот сбор на велосипеды, если честно, звучит немного смешно. Хотя, может быть, потому что я не эксперт и не вижу всей глубины вопроса. В этом есть какой-то смысл? Если, тем более, вы сейчас предложили цифру в 0,5%?
С.Алексашенко
―
Есть смысл, конечно. Если Дерипаске нужны деньги. Я же прямым текстом говорю – смысл этого сбора – дать денег Дерипаске. Причем он же просит у государства, государство говорит: «Денег нет». И Дерипаске сказали: «Вы держитесь». И Дерипаска стал думать, чтобы такое придумать, чтобы денег получить, но не у государства, а у населения. А теперь все выясняют, что как-то вот резко.. Когда премьер-министр сказал, что денег нет, мне кажется, что очень многие наши бизнесмены, олигархи, министры, они поняли, что вот если деньги есть, то они есть у населения. Поэтому нужно налог на добавленную стоимость повышать, поэтому нужно пенсионный возраст повышать и льготы людям отменять.Соответственно, нужно утилизационный сбор на велосипеды, на региональные аэропорты дотации, которые Вексельбергу принадлежат. То есть, нужно с населения брать. Если вы хотите получить деньги от государства, вы должны принести способ, как эти деньги забрать у населения так, чтобы министр финансов со своей кубышкой, вот он сидел, как скупой рыцарь на своих сундуках, над златом чах… Вот нельзя трогать государственные резервы. А у населения – пожалуйста, население, оно же молчит.
Е.Бунтман
―
С повышением цен на бензин прямо не то, чтобы очень молчало. С велосипедами… Это так уже, мелочи по сравнению со всем остальным, конечно. Я все-таки еще раз спрошу. Вот как-то… Я понимаю негодование, что не хочется давать деньги и без того достаточно обеспеченному Дерипаске, Вексельбергу и так далее. Но раньше же не просили у населения. Значит, совсем все плохо из-за санкций в том числе с промышленностью? Или это какая-то непомерная жадность? Чем это можно объяснить?
С.Алексашенко: Авиакомпании не зарабатывают. Нефтяные компании – да
С.Алексашенко
―
Достаточно просто, смотрите, Евгений. Если взять 18 лет правления Путина, то первые 9 лет, с 2000 по 2008, с 99-го по 2008, российская экономика росла на 7% в год. И за счет роста экономики казна пополнялась, налоги платились, еще с нефтяными ценами немножко подвезло.А вторые 10 лет, с середины 2008 года по середину 2018, экономика растет со скоростью меньше 1% в год. А расходы бюджетные растут. Деньги-то нужны. И смотрите, резервный фонд весь потратили, вот как-то не заметили, но резервный фонд… Я как сейчас помню, осенью 2008 года, еще в прошлый кризис, в октябре министр финансов, тогда еще – Алексей Кудрин выступал в Государственной думе при утверждении бюджета и говорил: «Уважаемые депутаты, не волнуйтесь, у нас резервный фонд настолько большой, что его лет на 10, а, может, и на 15 хватит».
Вот как в воду глядел, ровно на 10 лет. К концу 17 года резервный фонд закончился. А министр финансов теперь повышает налоги для того, чтобы использовать нефтяные доходы, чтобы пополнять кубышку. И тратить эти деньги нельзя. Владимир Владимирович, нельзя тратить деньги, а то кубышка опустеет. Как с резервным фондом, смотрите, как страшно получилось. Поэтому давайте вот мы правой рукой деньги копим, а, поскольку нужно расходы увеличивать, то левой рукой будем забирать у населения. Экономика стала хуже, поэтому надо брать…
Н.Росебашвили
―
Несмотря на всю сложившуюся ситуацию, очень много амбициозных проектов, в том числе – «На Сахалин», который по поручению президента, правительства будет изучать возможности строительства этого самого моста, который, как я понимаю, будет в два раза дороже, чем Крымский мост.
С.Алексашенко
―
Мне кажется, это – не очень амбициозный проект. Вот если бы наше правительство предложило построить мост между материком и Камчаткой, вот это, я понимаю, был бы амбициозный проект.
Н.Росебашвили
―
Амбициозность в чем, извиняюсь, измеряется для вас?
С.Алексашенко
―
Ну, в триллионах рублей, которые достанутся тем, кто будет это дело строить. А кто будет строить мы хорошо знаем, правда? Фамилию человека, мы знаем, она простая.
Н.Росебашвили
―
Этот самый человек, как я понимаю, его компания, они попали под очередные санкции ЕС из-за строительства Крымского моста.
С.Алексашенко
―
Эти компании, они в Европе ничего не строят, поэтому, я думаю, от этих санкций этим компаниям ни жарко, ни холодно. А те прибыли, которые эти компании получают на строительство Крымского моста, Сахалинского моста, моста на Камчатку, моста из Чукотки на Аляску… Мостов много можно построить, правда? Когда построим через все проливы и океаны, начнем строить вдоль рек мосты, а то у нас непорядок какой-то с реками, зимой замерзают, летом они жидкие…
Е.Бунтман
―
Из Камчатки в Калининград можно построить еще.
С.Алексашенко
―
Ну, это слишком. А вот Северный завоз, вдоль реки прям мост построить, чтобы одна машина в год там проезжала. Ну, это, опять же…
Н.Росебашвили
―
Вот вы сейчас иронизируете?
С.Алексашенко
―
Я? Да вы что, Нино, я абсолютно серьезно говорю. Я считаю, что этот проект, мост на Сахалин, он недостаточно амбициозен. Подумаешь, триллион рублей там освоить, это даже несерьезно. Нет бы триллионов 10, был бы мост.
Н.Росебашвили
―
А вы им подсказываете.
С.Алексашенко
―
У нас же, на самом деле, уже принималась один раз в стране решение построить, правда, не мост, а тоннель на Сахалин, в 1950 году, Иосиф Виссарионович решил, что нужно построить мост на Сахалин. Как только он умер, тут же этот проект зарубили все те же самые, кто говорили, что нужно построить.То же самое здесь будет. Знаете, если на одну чашу весов поставить Ротенберга, а на другую – Государственную думу, общественное мнение и всех НРЗБ, конечно, Ротенберг выиграет, получит свой триллион. Мне кажется, даже не сомневаться в этом можно.
Е.Бунтман
―
А вот если, все-таки, как-то предположить, что в такой, не знаю, утопической реальности, деньги не крадут. Нужен вообще мост на Сахалин? Это же проект не то бы бизнес-проект, это – проект имиджевый, потому что, что Сахалин, что Камчатка, что Курильские острова – это чуть-чуть недоРоссия из-за своей удаленности. И неосвоенности.
С.Алексашенко
―
А у нас что, мост каким-то образом приблизит Сахалин? Он Сахалин внутрь Садового кольца поместит?
Е.Бунтман
―
Ну, во всяком случае, ментально он приблизит.
С.Алексашенко
―
Насколько я понимаю, жители Сахалина, те, кто летают в Москву, они в Южно-Сахалинске садятся на самолет и летят. И есть мост, нет моста, мало что решает. Все местные проблемы через паромную переправу, насколько я понимаю, тоже решаются. Ну, вот… На самом деле, чего далеко ходить. В мае Российские железные дороги, они провели экономическое исследование и заявили, что мост на Сахалин экономически нецелесообразен. Окупить его нет никакой возможности. Было такое решение, позиция Российских железных дорог.
С.Алексашенко: Дерипаска стал думать, что бы придумать, чтобы денег получить, но не у государства, а у населения
Соответственно, видимо, как только в Кремле об этом узнали, попросили, и через два месяца Российские железные дороги приняли другое решение. Что, если увеличить товаропоток раз в пять, то будет совсем замечательно, мост может экономически окупиться. Там правда что везти на Сахалин в пять раз больше никто не понимает, но какая разница? Ведь задача же не в том, чтобы сделать мост окупаемым, задача в том, чтобы построить мост, освоить бюджетные деньги. С этой точки зрения правительство суперэффективно, я не сомневаюсь. Как с Крымским мостом -успешно, быстро, досрочно, правда?
Е.Бунтман
―
Да, мы к Крымскому мосту еще вернемся после середины часа, а сейчас мы прервемся на новости и небольшую паузу. Я напомню, что у нас по Скайпу Сергей Алексашенко, экономист, и что наша программа с Сергеем Алексашенко, с Нино Росебашвили и Евгением Бунтманом транслируется на YouTube-канале «Эха Москвы», встретимся через несколько минут.НОВОСТИ
Е.Бунтман
―
15 часов и 35 минут, Нино Росебашвили и Евгений Бунтман. И Сергей Алексашенко персонально наш, я все торжественно объявил про трансляцию, она немножко сломалась, но мы над этим работаем.Про мост я обещал поговорить крымский, вернее, спросить. Я все-таки не понимаю. То есть, я понимаю проблему с Крымом, с международным законодательством, нелегитимностью Крыма и так далее. Крымский мост, о котором все говорили сначала, что не построят, потом – что украдут, что будет все плохо. Но мы помним, как было прошлым летом, позапрошлым летом, никто попасть не мог в этот Крым, все пытались переправиться через Керчь, ничего хорошего из этого не выходило: пробки, ужас, дети плачут. А сейчас как-то все стало лучше с этим мостом для тех, кто едет в Крым. И польза, очевидно, есть, я уж не могу сказать насчет экономической пользы от этого, вырос ли приток там туристов… Во всяком случае, рапортуют, что вырос. Но есть же какая-то очевидная польза кроме экономической? Еще есть и польза, несомненно, идеологическая, что это делает Крым более, что ли, легитимным в глазах россиян.
С.Алексашенко
―
Ну, мне кажется, что в глазах большинства россиян Крым легитимный. И есть мост, нет моста, мне кажется, что в сознании Владимира Путина и дальше, не знаю, у 86% или 96% россиян, считающих, что Крым – это российская территория, там наличие или отсутствие моста ничего не изменит.А те люди, которые считают, что Крым – это территория Украины, незаконно, с нарушением международных договоров захвачена Россией, для них тоже наличие моста мало что изменит. Поэтому, мне кажется… Вообще говоря, строительство моста в современном мире – это, конечно, сложная инженерная задача, но строятся мосты гораздо более длинные, гораздо более сложные. И там, в общем, не строительство ракеты Илона Маска, которая приземляется, задача инженерно-технологическая вполне решаемая. Поэтому можно радоваться тому, что построили мост. Можно радоваться тому, что построили мост на остров Русский.
И мы хорошо понимаем, что Крым, там живет больше 2 млн человек, это в 4 раза больше, кстати, чем на Сахалине. 2, 2,4 миллиона. Может быть, даже в пять раз больше, чем на Сахалине. И объем груза, который туда можно возить, тоже больше. И паромная переправа через Керчь заведомо более ограничена по своим пропускным способностям. И вот, если абстрагироваться от того, что Крым – это захваченная территория, то экономически, конечно, мост в Крым, наверное, более целесообразен. Окупится он когда-нибудь или не окупится…
Вообще говоря, инфраструктурные проекты, они работают на экономику. И для Ротенберга, как для строителя моста, эти проекты давно окупились, он свои деньги получил и освоил. И, думаю, что счастлив. Поэтому для него этот проект был удачным. Можно построить платную дорогу «Москва – Санкт-Петербург». И те люди, которые строили за счет своих денег, те компании, которые строили за счет своих денег, государственно-частного партнерства, они на своей шкуре убедятся через сколько-то лет, окупается или не окупается. А вот, например, берут проект…
Они же все одинаковые, проекты, железные дороги, автомобильные дороги. Или вот эта высокоскоростная магистраль, которую нам обещают, что построят, то до Нижнего Новгорода, то до Казани, то еще непонятно куда. И пришли, наконец, китайцы, сказали: «Мы готовы дать деньги, только учтите, что ваш проект неокупаемый, и мы хотим от вас гарантий правительства, что, если вот доходов от этого проекта будет мало, то ваше правительство…», то есть – российские налогоплательщики, мы с вами, китайским инвесторам будем платить деньги. Поэтому вот Крымский мост, он бесплатный для пользователей.
Поэтому, в общем, рассчитывать на то, что он будет окупаться для государства, невозможно. А для экономики, я думаю, что для крымской экономики, конечно же, будет какое-то подспорье, причем – достаточно сильное. И снижение возможно, снижение издержек, если верить, что в Крыму существует рыночная экономика, справедливая конкуренция, если там местные власти никого не кошмарят, то, конечно, улучшение инфраструктуры всегда приводит к улучшению экономики.
Е.Бунтман
―
Ну, я думаю, что на этом завершим разговор про Крымский мост и про какую-то глобальную экономику теперь поговорим, макроэкономику. Про торговую войну между США и Китаем. Аналитики агентства Moody’s говорят, что конфликт окажет негативное влияние на мировой экономический рост, но потом это успешно удастся преодолеть. Конечно, как экономическая тема номер один, насколько мне это представляется, всего последнего времени. Что будет? Как будет развиваться торговая война и вообще можно ли это назвать торговой войной?
С.Алексашенко
―
Ну, это можно торговой войной, это нужно называть торговой войной, когда первая и вторая экономика мира по своему объему начинают вводить друг против друга таможенные тарифы вопреки всем договорённостям, вопреки правилам ВТО, разные поводы… И, конечно, это – торговая война, конечно, она наносит ущерб экономике, конечно, она бьет по карманам потребителей, потому что так же, как повышение НДС – это повышение цен для российских граждан, для нас с вами, то же самое – повышение импортных тарифов в Америке – повышение цен на товары в Америке. Повышение импортных товаров в Китае – повышение цен внутренних в Китае. И это закон такой.Соответственно, дальше начинаем выяснять, а кто от этого больше всего пострадал. Выясняется, что одним из первых пострадавших в торговой войне Китая и Америки, как ни странно, стала немецкая компания BMW, потому что у нее завод по производству машин, которые экспортируются в Китай, находится в Америке. Вообще, крупнейший завод по производству BMW в мире, оттуда едут машины в Китай. Получается, война США с Китаем, а страдает немецкая компания.
Н.Росебашвили
―
Ну вот те самые аналитики считают, что США и Китай справятся с негативными последствиями. А всем остальным странам как быть?
С.Алексашенко
―
Нино, смотрите. Вот по состоянию сейчас, насколько я помню, импортные пошлины введены на объемы товаров порядка 50 млрд долларов импорта в обе стороны. Американская экономика – это 17 трлн долларов, китайская экономика – это триллионов 10, наверное, в номинальных долларов.Поэтому 50 млрд долларов – это, что называется, не очень много. Но для компании BMW это – конкретный удар. То есть, экономика справится, а вот справится ли компания BMW, которая тут же проиграет конкуренцию на китайском рынке, ее место захватит, не знаю, Ауди или Мерседес, ну вот для компании… А она-то здесь причем?
Н.Росебашвили
―
Можно сказать, что Трамп очень последователен в своих действиях, потому что он все время предупреждал, говорил, что будет эта самая война, эти самые пошлины. Ну и вот они наступили. Вообще, американцы довольны такими шагами Дональда Трампа?
С.Алексашенко: Для Ротенберга, как для строителя моста, эти проекты давно окупились
С.Алексашенко
―
Есть разные американцы. Американские фермеры не очень довольны, потому что у них запасы сои выросли непроданные, склады все переполнены. Трамп уже принял решение, что 12 млрд долларов из бюджета нужно потратить на поддержку производителей сои и других товаров, куриных окорочков, или что там еще экспортируется из продовольствия в Китай, фермерам возместить убытки. Потому что, если они не продадут в Китай, то на промежуточных выборах они будут голосовать против Трампа, против представителя республиканской партии.А, собственно говоря, вот эта «средняя Америка», которая голосовала за Трампа, его электорат, это – то место, где основные предвыборные баталии разворачиваются, потому что выясняется…. Сохранят ли республиканцы контроль над обеими палатами, в основном – над палатой представителей, решается вот в этих «средних штатах», где мелкие фермеры, крупные экспортеры, не знаю, виски из Кентукки, вот они будут решать исход выборов.
И, условно говоря, производитель алюминия какой-нибудь американский, у которого есть внутренние заводы от того, что ввели пошлины на российский и китайский алюминий, конечно, они радуются, потому что они свои заводы в Америке могут открывать. А вот производители американской сои, которой закрыт экспорт в Китай, конечно, они страдают от этого. Поэтому нет среднестатистического американца, что он всем доволен.
Е.Бунтман
―
Но не радуются простые американцы, да.
С.Алексашенко
―
Евгений, смотрите. В долгосрочной перспективе, вот я с этими аналитиками, которых вы цитировали, я не согласен. Я считаю, что, если торговая война будет развиваться по нарастающей, то от этого проиграют все, потому что любая торговая война – это повышение издержек, импортные пошлины, ухудшение логистики, необходимость закрытия одних заводов и строительство других заводов, это все увеличивает издержки экономики. Глобальной экономики. Чем больше издержки, тем меньше эффективность. Поэтому в долгосрочном плане, ну, подумаешь, мировая экономика будет расти не на 3,8%, а 3,5%.В общем, наверное, действительно ничего страшного не случится, но надо хорошо понимать, что это как средняя температура по больнице. Она будет расти на 3,5%, а российская экономика будет расти не на свои, не знаю, 1,8%, а на 0,8%. Соответственно, и российское население, которое… И в целом российская экономика и российское население, мы же продаем только сырье, поэтому по нам удар тоже придется. Мне кажется, что торговой войне радоваться не приходится.
Е.Бунтман
―
ВЦИОМ опубликовал опрос, рейтинг «Единой России» еще снизился. И с января, с начала 18 года чуть ли не на 18% упал рейтинг «Единой России», это вообще важная новость? Это на что-то влияет, рейтинги «Единой России»?
С.Алексашенко
―
Ни на что не влияет, потому что ближайшие парламентские выборы в России, насколько я помню, пройдут в сентябре 2021 года.
Е.Бунтман
―
У нас еще губернаторские есть, которые почти партийные.
С.Алексашенко
―
Да вы что говорите. В Москве, например, видный член «Единой России» Сергей Семенович Собянин идет как независимый кандидат.
Н.Росебашвили
―
Мы знаем еще одного человека, который выступил как независимый кандидат.
Е.Бунтман
―
Все же понимают…
С.Алексашенко
―
Послушайте, вы плохо представляете среднестатистического московского избирателя.
Е.Бунтман
―
Недооценивать тоже не надо.
С.Алексашенко
―
Тоже нельзя. И он к Собянину относится не как к представителю «Единой России», а как к мэру, который что-то делает для города. И представляет ли он «Единую Россию», какой он там пост… Даже если мы сейчас с вами начнем серьезно обсуждать, какой пост Собянин занимает в «Единой России», мы запутаемся, потому что никто из нас этого не помнит. Важно только то, что Собянин и «Единая Россия» - это близнецы-братья. Что вот просто как и большинство губернаторов за очень редким исключением, Собянин является членом «Единой России». На его результат на выборах падение рейтинга «Единой России» на 16% никак не повлияет.
Н.Росебашвили
―
Нет, ну это – конкретная история Собянина. А «Единая Россия» и руководство партии же видят…
С.Алексашенко
―
Возьмите, Нино, Московскую область, губернатора Воробьева, возьмите другую область, где губернатор-единоросс идет на выборы. Я не знаю, в Кузбассе, который вместо Тулеева пришел. Ну и чего?
С.Алексашенко: Если торговая война будет развиваться по нарастающей, то от этого проиграют все
Н.Росебашвили
―
Подождите, смотрите. «Единая Россия», в частности, в рамках московских новостей мы знаем, что это – партия, которая почти единогласно поддержала повышение пенсионного возраста. Может, это как-то…
Е.Бунтман
―
Кстати, московские единороссы – нет, они от этого ловким неймаровским финтом ушли.
С.Алексашенко
―
Нино, смотрите, там все сложно, там как Собянин прячется, боятся признаться, что они – члены «Единой России». Ведь у нас на самом деле помимо губернаторских выборов будут выборы в региональные законодательные собрания какие-то, я не знаю, какие, но они точно будут.Вот у нас сегодня в России нет ни одного региона, где бы «Единая Россия» имела меньше 60% голосов в региональном заксобрании. И у нас нет ни одного регионального законодательного собрания, где бы какая-либо другая партия, кроме «Единой России», имела больше 20% голосов. По-моему, один или два региона, где есть ровно 20%, во всех остальных меньше. Вот как вы считаете… Вот там точно партии по списку, там от «Единой России» никуда не деться. Вот вы считаете, что у нас в России после выборов в сентябре появится хоть один регион, где у «Единой России» будет меньше 50%? Вот от того, что рейтинг упал.
Н.Росебашвили
―
Может быть, не в ближайшей перспективе, но так, если смотреть не вот опять же…
С.Алексашенко
―
Лет на 50 вперед.
Н.Росебашвили
―
Это все-таки такой очень постепенный процесс падения…
С.Алексашенко
―
Он единомоментный, он просто в какой-то момент рушится и все. Просто я очень часто говорю, что, когда нет конкуренции, выявить победителя очень легко. Нино, вы можете себе представить, что вы можете стать олимпийской чемпионкой в беге на 100 метров?
Н.Росебашвили
―
Я не исключаю такую возможность.
С.Алексашенко
―
Я тоже не исключаю, потому что, если вам дать право выбрать себе конкурента, правда, то вы точно станете олимпийской чемпионкой. Поэтому вопрос о конкуренции, о победителе в отсутствие конкуренции, он не имеет никакого смысла. Просто результат наших выборов к рейтингам не имеет никакого отношения.
Е.Бунтман
―
А коммунисты? Которые идут по нескольким областям. Ну, понятно, что в Москве они идут достаточно условно, но в нескольких областях вполне себе претендуют, особенно на волне повышения пенсионного возраста и остальных всевозможных проблем.
С.Алексашенко
―
Евгений, посмотрим. На самом деле, с 2012 года, когда у нас восстановили губернаторские выборы, соответственно, за 5 лет был один-единственный случай, когда выборы перешли во второй тур. И, соответственно, был один-единственный случай, когда действующий губернатор, исполняющий обязанности, проиграл. Это – один и тот же случай, в Иркутской области. И вот там победил кандидат от компартии. Поэтому среди всех имеющихся в российском политическом пространстве разрешенных системных политических партий, безусловно, у коммунистов самые сильные позиции.Смогут они конвертировать падение рейтинга «Единой России» в свою, хотя бы какую-нибудь локальную победу, как в Иркутске – посмотрим.
Н.Росебашвили
―
Они всячески стараются, пенсионные протесты в эти выходные.
С.Алексашенко
―
НРЗБ это нужно сидеть на месте и там отслеживать, что там происходит, просто это физически, наверное, невозможно сделать.
Е.Бунтман
―
Опять же, коммунисты, которых мы с вами обсуждали в прошлом эфире, они очень стараются, как мне кажется, и на этом падении рейтинга тоже сыграть, какой-то плюс себе записать.
С.Алексашенко
―
Вот у нас выборы, насколько я помню, будут 9 сентября, вот, Нино, мы с вами 11 сентября сядем и обсудим. Смогли ли коммунисты конвертировать падение рейтинга «Единой России» в свои победы. Мы увидим. Я же не говорю, что этого не будет. Я просто говорю, что мне очень тяжело оценить, случится это или не случится, потому что я хорошо понимаю, что в Москве и Московской области коммунисты не собираются составлять конкуренцию действующим губернаторам. А в каких регионах они собираются составлять? Это же надо разбираться.
Е.Бунтман
―
Мы только про Владимирскую область знаем, там вот, благодаря Шевченко, который идет от коммунистов, как-то громко все время идет. А в остальных практически не знаем.А что будет значимым результатом? Ну вот да, готовясь к разговору нашему с вами 11 сентября. Три-четыре области, одну область возьмут коммунисты. Это – значимый уже результат, придется с ними считаться? Или не будут с ними считаться?
С.Алексашенко
―
Нет, считаться, конечно, там ни Кремль, ни «Единая Россия» ни с кем не будут, потому что вот для всего политического процесса, смотрите, если за 5 лет был один-единственный случай, когда был второй тур выборов, а губернатор, исполняющий обязанности, проиграл, то, соответственно, если произойдет второй такой случай, это будет знак.Если хотя бы в одном регионе «Единая Россия» на выборах в региональное заксобрание получит меньше 50% голосов, то это тоже будет знаковое событие. Понятно, что из единицы нельзя сделать долгоиграющий вывод. Тем не менее, это будет говорить о том, что в регионах политическая ситуация меняется. И тогда мы сможем говорить, что то падение рейтинга «Единой России», падение рейтинга Путина, которое фиксируют социологи, что это не просто статистическая величина, а действительно отражение политических тенденций, которые проходят в глубинке России. Вот если хотя бы по одному такому случаю наберется, значит, можно говорить, что рейтинг действительно отражает изменения в политической картине страны.
Е.Бунтман
―
Спасибо большое. Сергей Алексашенко персонально наш был в течение этого часа, наш с Нино Росебашвили. Я – Евгений Бунтман, мы к вам вернемся после 16 часов.