Анатолий Шарий - Персонально ваш - 2018-07-25
25.07.2018
А. Нарышкин
―
Здравствуйте! «Персонально ваш» сегодня — видеоблогер, журналист Анатолий шарий. Мы вас приветствуем.
Н. Росебашвили
―
Здравствуйте, Анатолий!
А. Шарий
―
Здравствуйте!
А. Нарышкин
―
Вы у нас сегодня по скайпу. В России большой скандал из-за того, что насилия и избиения в ярославской колонии, а сейчас полно фактов из других регионов России. Даже ООН требует от России ответить: как же так, что происходит. Есть вероятность того, что здесь будет какой-то прогресс, что колонии в России превратятся в места, где люди действительно будут перевоспитываться, а не выходить калеками? Как вы оцениваете?
А. Шарий
―
Моё личное мнение: нет, ничего не изменится, к сожалению. Я думаю, эта ситуация существует не 10 лет, не 20 лет — это существует, наверное, столетиями. Потому что и тюрьмы внутри так выглядят — как было 150 лет назад, так и сейчас. Это происходит и в России, и в моей родной Украине. Допустим, перед выборами некий народный депутат — сейчас он является народным депутатом, а тогда был журналистом: у нас много журналистов прошло... Тогда было расследование: тюрьма № 1 - это как раз про Лукьяновскую тюрьму. Было показано, в каких ужасных условиях там проживают люди. Там стены просто насквозь в грибке. Люди от этого умирают, болеют.
А. Нарышкин
―
Тюрьма № 1, Анатолий — это где сидела некоторое время Тимошенко?
А.Шарий: Люди не понимают, что человек может отбывать наказание не как животное. Он лишён связи и свободы
А. Шарий
―
Нет, она сидела в Лукьяновской колонии. Но в Лукьяновке сидят все. «У деда Лукьяна», как говорится. Это старая тюрьма. Ее, в общем-то, должны были уже давным-давно ликвидировать. Были многие прожекты о том, что вместо неё сделают частную тюрьму. В общем, это всё, знаете, по Шекспиру: «так гибнут замыслы с размахом, вначале обещавшие успех». Потому что на самом деле этот депутат прошёл ограду и успешно забыл о том, как там живут люди «у деда Лукьяна». И они там так и живут, как жили. Мы общаемся с многими людьми, которые там находятся. Там сейчас находятся представители батальона «Торнадо», другие всевозможные личности. И я по возможности общаюсь со многими людьми, которые там сидят. Они не могут озвучивать, и я не могу озвучивать...
А. Нарышкин
―
Извините, пожалуйста, как вы с ними общаетесь?
А. Шарий
―
По скайпу, по телефону — как угодно.
А. Нарышкин
―
Ой, ну вы начинаете! С людьми, которые сидят в колонии, вы общаетесь?!
А. Шарий
―
Они не в колонии, это хуже: это тюрьма, это «крытка». Лукьяновское СИЗО — все знают, что это такое. Но, конечно, со всеми есть связь. Без проблем. Я могу поговорить с любым человеком, с каким хочу.
Н. Росебашвили
―
Анатолий, а как вам кажется: эти проблемы в системе объясняются нехваткой денег? Или просто никто не видит в этом проблему — в частности, в Украине?
А. Шарий
―
Никто не видит в этом проблему — как в России, так и в Украине. Почему? Я вам объясню, как я это вижу. Знаете, ужасающие преступления совершил этот норвежец, как его?
Н. Росебашвили
―
Брейвик.
А. Шарий
―
Да. Он совершил ужасное преступление. Но когда показали, в каких условиях он находится, отбывает свое наказание (причём там, по-моему, максимум 21 год)...
А. Нарышкин
―
Там можно продлевать.
А. Шарий
―
Ну да, но вы же понимаете, что после этого 21 года на самом деле может быть по-разному. И вот когда люди увидели, у них был шок — как у российского сегмента, так и украинского. Все начали массово писать: да это же курорт! Люди не понимают, что человек может отбывать наказание не как животное. В любом случае, он лишён связи, свободы — это же самое ужасное, мне кажется.
А. Нарышкин
―
Подождите, а с человеческой точки зрения разве не логично, что тот, кто отнимает жизнь у других, должен страдать и искупать вину, находясь не в комфортных условиях, пользуясь телевизором, интернетом и различными благами цивилизации? Но с другой стороны, и пытки тоже недопустимы. Где вот тут найти баланс?
А. Шарий
―
Нет, не должен страдать, по-моему мнению. Или мы возвращаемся к эпохе Пятикнижия: око за око, если кто-то кого-то изнасиловал, мы его ставим и жахаем. Мы же сейчас живём в цивилизованном мире! Мы должны признать, животные мы или люди. Когда человек попадает за решетку, за забор, он не перестает быть человеком. Это такие же люди, как и мы. Конечно же, совершившее преступления, зачастую ужасные. Но мы или признаём, что это теперь не гражданин, а животное, и он 5 лет сидит как животное, мы кормим его как животное, не обслуживаем его медицински. У меня был опыт общения с исправительными заведениями в Нидерландах, когда я запрашивал статус беженца. Я там находился в тюрьме. Там тоже были обычные люди. Причём я там был один белый на 3 корпуса. Люди там живут как нормальные люди! Мы там играли в футбол, что-то клеили, что-то делали — если хотим. Можно посидеть, поиграть в приставку, шахматы. 2 раза в день закрывают дверь и ты сидишь реально в камере. Причем в камере у тебя холодильник, забитый чем ты хочешь.
Н. Росебашвили
―
Скажите, а как они перевоспитываются в таких условиях? Есть какие-то специалисты, которые приходят и долго с ними разговаривают? Как этот процесс у них устроен?
А. Шарий
―
Возможно, есть и специалисты. Когда я заехал, со мной сразу же пообщался начальник блока. Он сказал: «Меня зовут Иисус, как того самого — но я не Христос». В таком плане. И как-то сразу началось нормальное общение. Начальник второго блока, когда надо было мыть пол, становился и начинал вместе со всеми мыть пол. Я такого не видел, только в книжках читал. Он говорит, как это важно — мыть пол. Говорит, что раньше такого не было. Ещё 20 лет назад у них было такое, что охранники валят человека на пол и с ног поднимают. Но ведь всё меняется, идёт куда-то в другую сторону. Мы же называем себя цивилизованными странами. Я думаю, что дело не в том, будут ли его избивать каждый день, насиловать каждый день. Дело в том, что ты лишён свободы. Это на самом деле страшно. Я не знаю, как это объяснить: ты лишен свободы и видишь ее за решёткой. И люди на самом деле перевоспитываются. Их там не пытаются сделать ещё худшими животными. Как обычно бывает у нас: человек попадает за карманную кражу, а там он уже становится реально профессионалом по лазанью с крыши.
А. Нарышкин
―
Конечно, его там всему научит, и он выходит рецидивистом. Карманные кражи для него — это уже детский сад, несолидно.
А. Шарий
―
Конечно. И получается, что эти исправительные заведения только ухудшают ситуацию. Человек по глупости — да как угодно может туда попасть! Посмотрите: каждый день мы совершаем определённые деяния, которые с чем-то там граничит. Даже я совершал в Украине. На самом деле тебя могут посадить и просто так: что-то подбросить, как угодно. Мы это всё знаем, это даже не стоит повторять. Но даже если ты попал за дело, ты выходишь через год — у тебя уже, во-первых, стоит клеймо на лбу, ты не можешь никуда устроиться, потому что ты сидевший. Всё! Это как каленым железом. Я понимаю ситуацию, когда преступников, которые подвергали сексуальному насилию... Особенно как это сделано в Польше: реестр насильников детей, педофилов — это открытая вещь, куда можно заходить. Если уж он пошёл по такой стезе, я, если у меня ребенок, имею право знать, что у меня рядом живёт такая мразь. Хотя он уже свое отбыл и освободился. Но когда человек сидит за воровство, еще за что-то, нельзя его после этого не принимать ни на какие работы, нельзя говорить, что он конченый человек, попрекать каждый раз на протяжении всей его жизни. У меня такое представление об исправлении. Когда начали писать: «Брейвик должен гореть в аду!»... Да он и так, возможно, горит в аду, потому что он лишён свободы. Если кто-то согласен жить в таких условиях, будучи лишенным свободы — значит, этот кто-то является животным, а не человеком. Человек не приемлет лишения свободы! Вот так я считаю.
Н. Росебашвили
―
У тебя есть ещё вопросы, Алексей?
А. Нарышкин
―
У меня вопрос про отсидку. Мы же каждый день уже на протяжении нескольких лет получаем новости из разных уголков страны про то, как опасно пользоваться интернетом и писать различные комментарии. Вот сегодня свежие новости: магаданский блогер получил 7 лет колонии за комментарий в соцсети. Его признали виновным в публичном оправдании терроризма. В общем, он был недоволен нашими соотечественниками и грозился принять ислам. Тоже громкая история с жительницей Барнаула, за фотографии — уж не знаю, невинные они были или вполне разжигающие, но, тем не менее, перед ней маячит наказание за экстремизм и оскорбление чувств верующих. Вы, я уверен, тоже можете следить за этими событиями. Если сравнивать, на Украине посвободнее или пожестче со свободой слова?
А.Шарий: Свободы слова в Украине нет. Она отсутствует как таковая
А. Шарий
―
Свободы слова в Украине нет. Она отсутствует как таковая. Если мы видим, что какие-то издания сообщают, что Порошенко вор и выводит в офшоры какие-то средства, точно так же я в ваших изданиях могу почитать и услышать о том, что Путин вор, выводит какие-то средства и что он самый богатый человек в мире. Не далее чем вчера мой товарищ Руслан Коцаба сообщил о том, что ещё один пользователь соцсетей получил, если не ошибаюсь, 5 лет — правда, условно. Они понимают, что совсем бросать человека за забор за такое невозможно. Поэтому они дают условно.
А. Нарышкин
―
5 лет условно — это по-божески, конечно.
А. Шарий
―
Оступится — получит пятёрку (плюс к тому, за то, что оступился). В Украине это вот так. Из-за чего дают сроки? Из-за того, что люди что-то комментируют про Советский Союз. Это реальные случаи, которые мы разбирали по реестру судебных решений. Молодой пацан, студент. Не призывал никого убивать. Он рассказывал про Советский Союз. Что-то там комплементарное: что Сталина не хватает, что-то в этом стиле. Получил срок. Всё, у него жизни нет. Жизнь по-любому поломана. Он даже на Запад не сможет выехать, потому что у него уже есть судимость. Он не даст пустую справку. Это ужасающе, на самом деле. Касательно того, о чём рассказываете вы. Мы, конечно же, знаем, как в Британии человек получил пожизненное за призыв разобраться с принцем. Не помню, как зовут этого принца.
Н. Росебашвили
―
С сыном, принцем Джорджем. Найти его в детском садике, куда он ходит. Знаем эту историю.
А. Шарий
―
Я читаю такие комментарии от людей, которых ошибочно называют российской либеральной оппозицией» - не знаю, у вас стертая оценка. Каждый день читаю. «Убить, растерзать, изнасиловать, в два ствола» и тому подобное. Я это на самом деле постоянно читаю, и этих людей не закрывают. Я знаю одну мразь, которые уже на протяжении года сообщает интереснейшие вещи обо мне. Но Следственный Комитет Российской Федерации ничего не делает, к слову. Я сегодня даже задал вопрос: если взяли Дрыманова, главу российского СК...
А. Нарышкин
―
Главу московского отделения. Главу российского СК пока не взяли.
А. Шарий
―
Да, пока не взяли. «Пока» - ключевое слово. Я задал вопрос: а Бастрыкин мог не знать о том, что глава Следственного Комитета Москвы брал? И там начали... Я испытал настоящего российского патриота. Настоящий российский патриот (ну знаете, такой карикатурный) должен мне сказать: «Иди вообще, хохол, разбирайся. Ошибка, человек оступился и всё такое. И мы ещё посмотрим, может быть, это всё не так; может быть, это навет». Но большинство людей сказало, что такого, конечно, быть не может. Но Бастрыкин, тем не менее, пока что на должности. А тот — знаете, «если кто-то кое-где у нас порой...» Это мы опять возвращаемся к плохим боярам. Вот руководил СК Москвы — брал. А я руководил всем СК — просто не усмотрел. Как-будто СК Москвы — это СК какого-то... Даже не знаю, не хочу никакой город обидеть. Какого-то маленького города. С чего мы начали? Мы начали с того, что они писали всякие писульки. Дело в том, что если ты открываешь «Новую газету» и читаешь, о чём именно написал человек, то оказывается, что человеку чуть ли не за желание принять ислам дали 7 лет. Какой-то абсурд! «Новая газета» - это я утрирую. «Дождь», «Радио Свобода» - это вообще днище. А начинаешь искать, что же он писал — и вдруг находишь, что писал он, что надо кого-то грохнуть. Если ты в Европе напишешь, что надо кого-то грохнуть, тебя точно так же посадят. Другое дело, что «Радио Свобода» при этом своё дуло завалит, будет сидеть тихо и не будет об этом сообщать. А вообще в Европе принято: если ты, к примеру, кому-то угрожаешь в соцсетях...
Н. Росебашвили
―
А если ты ставишь смайлики в конце?
А. Нарышкин
―
Нино просто хочет поделиться собственным лайфхаком, как писать угрозы в соцсетях и не попасться.
Н. Росебашвили
―
Алексей, с такими соведущими никакие лайфхаки не спасут. Простите, Анатолий, мы вас прервали.
А. Шарий
―
Дело в том, что поставишь смайлики — тебя со смехом посадят. Сиди и смейся. Какая разница? Если ты призываешь убить принца или ещё кого-то... Вот я испытал на себе. Знаете, там один ваш поконченый «я просто буду выражаться, как оно есть) «оппозиционер» в комментариях начал писать: «С этим Шарием надо сделать...». Я смотрю: он живёт в Германии. Я ему пишу: «Ну что, дружище, готовимся?» - моментальное удаление! Он моментально удаляет комментарии! Они знают, что здесь такого нельзя. В Европе такое не практикуется. Если ты кому-то начинаешь угрожать, у тебя будут проблемы.
А. Нарышкин
―
Я правильно понимаю: вы считаете, что и в России, и на Украине слишком много свободы? И соцсети, интернет в широком понимании — это не пространство для дискуссии, не зона вседозволенности, а наоборот, территория, которую надо жёстко регулировать, где должны действовать те же правила, что и в СМИ?
А. Шарий
―
Да Вы шутите! Дело в том, что вы сейчас общаетесь с самым либеральным человеком, наверное, которого вы только знаете.
А. Нарышкин
―
Вы тоже общаетесь с самыми либеральными.
А. Шарий
―
Я не сомневаюсь. Дело в том, что я считаю, что свобода — это главное, что вообще должно быть у человека. Свобода мнения, свобода самовыражения. Полная свобода! Но надо разделять, и в этом тоже большая проблема. Точно так же, как с тем, что люди сидят и они должны сидеть в скотских условиях. Не должны они сидеть в скотских условиях! Точно также и здесь: люди зачастую считают свободой то, что свободой не является. Угроза жизни кому-то, рассказы о том, что по Москве будут течь и должны течь реки крови. Рассказы о том, что должна быть насильственная смена власти. Допустим, я тоже уверен, что у вас должно быть смена власти. Но призывы к насильственной смене — это чёткая статья Уголовного кодекса. Везде. Поэтому я считаю, что люди зачастую просто путают свободу с тем, что не является свободой, а является конкретно уголовно наказуемым преступлением. Я никогда не блокировал у себя в соцсетях ни коммунистов, ни фашистов. Мне всё равно вообще. Но я, допустим, блокировал, и не раз, людей за антисемитизм, за разжигание. «Хохлы», «кацапы» — это не у меня. Такого не должно быть.
Н. Росебашвили
―
Анатолий, вы сейчас только что очень чётко обозначили, что да, действительно, люди путают свободу со вседозволенностью, и есть отдельные статьи Уголовного кодекса, которые нельзя нарушать. Но в данном случае огромное количество дел, когда сажают за условную картинку. Иногда вроде бы смешную или не очень — но, тем не менее, там нет никакой уголовной статьи. Как вы себе объясняете такую излишнюю суровость со стороны законы и властей?
А.Шарий: Есть такие темы, о которых говорить нельзя
А. Шарий
―
Во-первых, надо разбираться с каждым делом индивидуально. Я не могу сейчас говорить вот так всем скопом. Если же я приму за факт то, что вы говорите — что там была картинка, на которой ничего не было... Не было «Смерть грузинам!», к примеру. Это уже не смешная картинка и за такое должны сажать, правильно?
Н. Росебашвили
―
Нет, я не говорю, что за такое должны сажать. Здесь мы слышим ваше мнение, господин Шарий. Продолжайте, пожалуйста.
А. Шарий
―
Но если принять за факт, что это картинка на самом деле была смешная и в ней не было крамолы, значит, просто надо давать скидку на то, что зачастую в правоохранительных органах работают люди не очень грамотные. Малограмотные. И каждый, кто хочет добиться того, чтобы стать Захарченко, у которого дома будут миллиарды... Не все добиваются, но все хотят такого добиться. Вы же понимаете, что приходят, в основном, не посмотрев фильм «Следствие ведут знатоки», а для того, чтобы разбогатеть. Приходит тупоголовые, приходит быдло.
Н. Росебашвили
―
Ладно, ну что во всех под одну гребёнку? Честное слово, нельзя же так!
А. Шарий
―
Нет, стоп! Правоохранители, которые сейчас меня смотрят! Вы же знаете, как я с вами общаюсь.
Н. Росебашвили
―
Мы не знаем, Анатолий. Расскажите!
А. Шарий
―
Это я им говорю. Мы постоянно общаемся с представителями с СБУ, с МВД и со всеми-всеми. Даже с контрразведкой общаемся.
А. Нарышкин
―
Это правильно.
Н. Росебашвили
―
Вы себя сдали с потрохами: все свои контакты, явки, пароли.
А. Шарий
―
Конечно — меня смотрит много людей в разных структурах. Вся Верховная Рада смотрит. Поэтому туда приходит много людей реально «от сохи». Людей, которые понимают, что у них есть бог. А их бог — раскрываемость. Допустим, как происходило по Сенцову? Четко и понятно: если мы исключим то, что там были передачи каких-то взрывных устройств, то за то, что они совершили, за поджог (тому же Кольченко) нельзя давать за терроризм. Можно давать за какие-то преступления. Причём Кольченко не отрицал, что он поджигал эту дверь. Это не терроризм. Но надо раскрыть какую-то террористическую организацию! Это мне напоминает 30-е годы. Сейчас многие начнут говорить: «Ты же тогда не жил». Я много читал об этом. Когда надо раскрыть террористическую организацию, плохо, когда у тебя только 2 террориста. Надо, чтобы она была разветвленная: там, 100 человек, которые хотели не просто сжечь какую-то дверь, а покуситься на главу государства путем опрыскивания ручек двери общественного туалета ядохимикатами. Надо раскрывать какие-то большие дела. Потому что чем больше ты их раскроешь, тем больше перед тобой раскрываются двери. Поэтому они берут и сажают людей по этим вещам. При этом, опять-таки повторюсь, Следственный Комитет вот уже год ничего не делает в отношении человека, который распространяет клевету. Или убирайте нафиг эту статью о клевете из уголовного кодекса Российской Федерации, или одно из двух. Вот так вот.
А. Нарышкин
―
Анатолий Шарий у нас в эфире.
Н. Росебашвили
―
Кстати, надо сказать, что у нас идёт ютьюб-трансляция на канале «Эхо Москвы». Обязательно пишите в чате, мы всё внимательно читаем. И эфирный номер +7-985-970-45-45. Такая мантра у нас. Давайте тогда перейдём другим темам.
А. Нарышкин
―
Можно, я про Сенцова? У меня такое ощущение, что на Сенцова всем уже пофиг. Когда был первый месяц голодовки, второй месяц, об этом много говорили.
Н. Росебашвили
―
Уже 74-й день.
А. Нарышкин
―
Сейчас, я смотрю наши СМИ: есть, конечно, те, кто отслеживает ситуацию — звонят в колонию, совершают визиты. Но как-то всё схлынуло. Почему?
А. Шарий
―
На самом деле, во-первых, потому что в некоторых аспектах этого дела конечно же прослеживается четкое дежавю. Ещё сидит Балух — так он голодает 130 с чем-то, не помню, дней. И об этом пишут всерьёз! «Радио Свобода» всерьёз сообщает о том, что Балух голодает 130 дней. Ему бы, конечно, позавидовали участники пресловутой Ирландской республиканской армии, которые все чётко умерли. 58-й день — всё, пока-пока. Причём это было полнейшее и тотальное истощение. Мой человек в Москве проводил опрос — я его ещё даже не опубликовал — касательно Сенцова. К сожалению — для меня это очень больно — процентов 60-70 вообще не в курсе, кто это. Молодые люди, которых опрашивали, говорят: «Да, надо освободить, потому что это несправедливо». Но они ничего об этом не знают.
А. Нарышкин
―
Это мы говорим про Украину?
Н. Росебашвили
―
Нет, это в России проводился опрос. Анатолий, скажите: а если такие ужасные цифры, знают всего 30% и ничего особо изменить они не могут, какой тогда смысл в этой голодовке? Это же, получается, простое самоубийство. Никто не знает. Ты можешь сидеть и голодать и, собственно, всё закончиться печально. Но если люди о тебе не знают, то какой в этом смысл?
А. Шарий
―
Начну издалека. В свое время был вброс о том, что изнасилована и убита школьница. Это была Оксана Макар. Оксана Макар не была школьницей. Она была проституткой, причём самого низкого пошиба. Когда я нарыл эту информацию и вообще понял, что к чему, и российские, и украинские СМИ это понесли. Я начал об этом говорить — и просто стал объектом ненависти. А потом со временем это всё расставилось на свои места. Люди, которые совершили это злодеяние, отправились на пожизненное. Один получил 12 лет, причём вообще ни за что: он к ней даже не прикасался. Я стал объектом чуть ли не травли, а потом всё стихло. Есть такие темы, о которых говорить нельзя. Когда я говорил о Наде Савченко, что срок ее голодовки уже просто превысил все логические сроки, и давайте не будем об этом говорить, не будьте посмешищем: невозможно голодать 80, 90 дней, что вы плетете? — я опять становился объектом критики. Потом мы с Надей закорефанились. Сейчас она опять сидит, и о ней уже можно говорить всё, что хочешь. А тогда было нельзя. Вот про Сенцова то же самое. Я не хочу сейчас ничего говорить, но я считаю: если бы голодовка была столько времени, сколько озвучено...
А.Шарий: Я не считаю нужным ненавидеть Россию вместе со всеми ее жителями, если мне не нравятся действия ее власти
Н. Росебашвили
―
Подождите, вы просто не верите в то, что Олег Сенцов действительно голодает?
А. Шарий
―
Я верю, что какое-то ограничение в пище, конечно же, есть по-любому. Ну серьёзно: Балух голодает 130 дней! Это пишется просто вот такими заголовками!
Н. Росебашвили
―
Ограничения, я просто напомню, это 2 ложки питательной смеси в день, чтобы поддерживать работу сердца.
А. Шарий
―
Да, и вы считаете, что 60 дней...
А. Нарышкин
―
Стоп, я вас обоих остановлю. Мы должны сделать перерыв. Сегодня в программе «Персонально ваш» Анатолий Шарий по скайпу. В студии Нино Росебашвили и Алексей Нарышкин. Послушаем новости и рекламу, через 5 минут вернемся в студию. Пишите нам! А звонить у вас нет возможности.НОВОСТИ. РЕКЛАМА.
А. Нарышкин
―
15.35. Мы продолжаем дневной эфир «Эха Москвы». Нино Росебашвили, Алексей Нарышкин и наш виртуальный гость — Анатолий Шарий, блогер. Вопросы можете писать на хорошо известный вам номер. Вы, наверное, слышали по новостям: Петра Верзилова и его коллег из коллектива Pussy Riot штрафуют. Продолжают наказывать за акцию в момент финала Чемпионата мира, когда они дружно выбежали на поле — помешали, а может быть, кого-то порадовали. Как вы оцениваете эту акцию? Что это такое: политический манифест, глупость? Может быть, у вас какие-то свои альтернативные варианты?
А. Шарий
―
Я думаю, что это хулиганство. Везде в цивилизованном мире, на которой мы должны равняться как цивилизованные люди, за это конечно же наказывают. Другое дело, я не помню, чтобы сажали в автозак, а кто-то потом присылал оттуда сэлфики. Я такого не припоминаю. Один акционист у вас уже был. Вот я загадочно улыбался, когда вы говорили мне про акционизм.
Н. Росебашвили
―
У вас перед глазами все эти картинки стояли, я надеюсь?
А. Шарий
―
Был у вас один акционер. Сейчас у него как раз-таки, наверное, проходят какие-то акции в одном месте закрытого типа. Дело в том, что последнее, что я о нём слышал — Павленскому продлили арест бессрочно. И почему-то, вы посмотрите, все молчат! Почему-то признали, что это на самом деле не политическая акция. Об этом уже много говорили. Просто мне было смешно. Я знаю, где этот банк находится. Он же таким образом выразил свой протест.
А. Нарышкин
―
Да, напомню, что последняя из акции Павленского — это поджог двери французского банка. Собственно, после этого он сидит под стражей уже не знаю сколько — по-моему, около года.
А. Шарий
―
Это стало его последний акцией. Я же говорю: может быть, он там что-то проводит для местного контингента. Но, я вам скажу, французские тюрьмы вообще очень плохие. Я за него вообще очень сильно переживаю.
А. Нарышкин
―
Ну не хуже российских же, правда?
А. Шарий
―
Бывают хуже. Дело в том, что в российских же есть определённого рода понятия, правильно? Есть «семьи» и всё такое. Во французских тюрьмах тоже есть своего рода понятия, но они бы очень сильно удивили людей, которые привыкли к российским тюрьмам.
А. Нарышкин
―
Вы полагаете, что Павленский не может вписаться в местный коллектив?
А. Шарий
―
Он бы по-любому вписался. Люди, которые в России, что называется, занимают определенный угол — туда бы он вписался, я абсолютно убеждён. Другое дело, чтобы там в душе его совсем не заакционеровали — вот этого я опасаюсь.
Н. Росебашвили
―
Анатолий, вы какой-то сегодня слишком радикальный. Или мне так кажется? Если позволите, я бы вернулась к акции Pussy Riot. Вы так влёгкую назвали это хулиганством, хотя на самом деле посыл акции — я здесь буду читать прямо по пунктам. Во-первых, они требовали освободить всех политических заключенных. Они потребовали не сажать за лайки. Прекратить незаконные аресты на митингах. Допустить политическую конкуренцию в стране. Ещё не фабриковать уголовные дела, ну и превратить земного милиционера в небесного (это уже последний пункт, к нему есть вопросы). Все эти пункты, которые я сейчас вам перечислила — разве это плохо? Разве не надо лишний раз напоминать о том, чего не хватает в жизни современной России?
А. Шарий
―
Понимаете, в чём дело... Конечно, можно выйти, допустим, к какой-то статуе в том же Париже, снять штаны, надуть кучу и провозгласить что-то очень правильное. «Это акция против терроризма!». Дело в том, что всем до лампочки, против чего эта акция. Тебя заставят надеть штаны и отправят туда, где сидит Павленский. В тот же душ. Понимаете, вот в чём проблема.
Н. Росебашвили
―
Анатолий, я с вами не согласна, потому что акция Pussy Riot была очень хорошо подготовлена. У них даже была специальная форма, за которую они сейчас отвечают отдельной статьей.
А. Нарышкин
―
Которую изъяли. Послушай, ты Анатолия упрекаешь, что он сидит, занимается своим видеоблогерством, в то время как настоящие ребята выбегают на поле и потом сидят?
Н. Росебашвили
―
Я не упрекаю. Просто мне кажется, что (Анатолий, я к вам обращаюсь — что же мы вас в третьем лице обсуждаем?) вы в принципе несправедливо относитесь к акционистам. Это люди, которые видят в этом свою силу, и вот так пытаются изменить то, что их не устраивает.
А. Шарий
―
Правильно, «я так вижу». Он может сказать: «Я так вижу». Имеет право. А правоохранительные органы Франции имеют право сказать: «Ну окей, а мы видим вот так». И посадить его, и всё.
А.Шарий: Первоначально у FEMEN были смысловые вещи, а потом они скатились к глупому самопиару
Н. Росебашвили
―
Скажите, а есть тогда вообще какой-нибудь смысл в акционизме? Во всех этих выступлениях.
А. Шарий
―
Конечно. Когда он не нарушает уголовное законодательство, или даже административное законодательство. Вот в этом есть смысл. Дело в том, что можно выходить на улицы, притворяться зайчиками, не знаю что — пусть делают что хотят. Это их личное дела. Но когда они начинают срывать такой чемпионат, на которой люди поставили сотни миллионов долларов... Представляете, какие нервы были у людей? Может, кого-то кондрашка хватила. Я, допустим, болел: сидел и думал: да что такое? Хорват уже хотел там...
Н. Росебашвили
―
Вы смотрели?
А. Шарий
―
Конечно. Весь мир смотрел. И тут выбегают какие клоуны. Вы что, думаете, к этому как-то по-другому отнеслись? Я я в местной кафешке слышал такой недовольный возглас — такой, прямо аж грудной.
Н. Росебашвили
―
Слушайте, Анатолий, мне просто кажется, что в момент игры никто не понял, что там случилось. Тут же отвели камеры. Это продолжалось буквально минуту, и больше.
А. Шарий
―
Конечно, отвели камеры. Но люди же тоже не вчерашние! Они же понимают, что это не Бразилия, что там коршун с неба прилетел (знаете, как бывает) и забрал мячик. Что на самом деле это какой-то клоун выбежал. Я думал, они выбежали голые, поэтому камеры и убрали. Камеры всегда убирают для того, чтобы у следующих не было желания прославиться таким образом.
Н. Росебашвили
―
Тогда, если позволите, ещё буквально минутка конспирологии. Все, кто называют себя какой бы то ни было оппозицией, считают, что поддерживать, болеть за чемпионат — это значит априори поддерживать условно «путинский режим», и вообще чемпионат был на руку Путину. С этой точки зрения, вообще, нужно было порадоваться, что произошла такая досада на самой красивой картине всего чемпионата.
А. Шарий
―
Тут же двоякое мнение. Вы же понимаете, что упоротые есть с двух сторон. Одни упоротые говорят: «Я ненавижу россиян», другие упоротые говорят: «Я прямо из Кремля получаю пайки с красной и черной икрой».
Н. Росебашвили
―
А правда где-то посередине?
А. Шарий
―
Правда не посередине — она вообще не на этой планете, я вам скажу. Поэтому это вообще не имеет никакого отношения ни к одному, ни к другому. Почему я должен был радоваться? Для меня это футбольное событие. Конечно же, мы не можем отрицать, что чемпионат был выгоден Путину. Без сомнения! «Смотрите, Россия с человеческим лицом», всё такое... И вдруг по концовке ещё делается заявление, причём заявление не купленное, о том, что это было самое крутое проведение Чемпионата мира. Конечно же это сыграло на руку! Я это знаю даже по некоторым своим соседям, которые туда ездили. Ну, их там интересовали определённые вещи, не совсем футбол, но им очень понравилось, они туда вернуться, как бы мы к этому не относились. На самом деле я не знаю, что там считают у вас. Получается, всё, что хорошо в России, на руку Путину.
А. Нарышкин
―
Вы меня удивляете вот в чём. Вы же настоящий украинский патриот. Кроме шуток. Вас же должна было колбасить от того, что в принципе Россия дошла до четвертьфинала. В России Чемпионат. В Россию приезжают зарубежные фанаты, восхищаются тем, как здесь всё устроено. Вас должно было трясти, когда вы видели, как по московскому стадиону «Лужники» бегают французы и хорваты в финальном матче чемпионата. По-хорошему вы, как украинский патриот, должны были выключить телевизор, а не смотреть, как происходит финал важного спортивного мероприятия в стране, руководство которой утюжит вашу страну.
А. Шарий
―
Есть страна, есть её руководство, есть футбольное поле и есть футбол. Для меня это чётко, как раздельное питание. Я не считаю нужным ненавидеть Россию вместе со всеми ее жителями и всем, что там происходит, из-за того, что мне не нравятся действия руководства Российской Федерации или, там, я ненавижу руководство Российской Федерации. Я считаю это абсолютно абсурдом. Я это каждый день вижу на украинском телевидении. Россияне мне не враги. Россия мне не враг. И я это могу говорить. На самом деле Россия — это страна, населенная народом, там есть разные народы. Это абсолютный бред! То же самое — Усик.
А. Нарышкин
―
Боксёр.
А. Шарий
―
Он сказал об этом — и посмотрите, что с ним сейчас происходит. Вы считаете это нормальным?
А. Нарышкин
―
А что он сказал? Напомните, пожалуйста.
А. Шарий
―
Дело в том, что он не сказал того, что они хотели бы, чтобы он сказал. Он не сказал: «Слава Украине! Героям слава! Бандера придет — всех вас с собой заберёт» и такого рода вещи. И вдруг началось обсуждение самого факта его выступления в Москве. Эти тупые отморозки не думают, что он прославляет нашу страну. Он на самом деле сделал, чтобы прославить Украину не болтовней (скажи «слава!» 200 раз — от этого славы не прибавится), а своим реально прекрасным боем. Посмотрите на его соперника. Опять-таки, начали обзывать соперника. Министр инфраструктуры как-то там его назвал. Почему он его так назвал? Я посмотрел — мне понравились оба.
А. Нарышкин
―
Послушайте, вы сами себе противоречите. Вы же говорите, что он своим хорошим боем прославляет страну. Не себя, как спортсмена из Украины, а страну. Вы со своим отношением к футболу ведете себя так же, как Макрон, который приезжает, отлично сидит на трибуне с нашими первыми лицами, обнимается, радуется: «Yes, мы выиграли!», а потом на каком-нибудь очередном заседании Совета Европы будет решаться вопрос о продлении санкций. И санкции продлят. Макрон, а что же ты тогда прыгал от счастья в России с кровавым Путиным? «А, так это же был футбол! Разные вещи!».
А. Шарий
―
Конечно, это был футбол. Другое дело, вы говорите: российская сборная. Я, мягко говоря, не болел за российскую сборную. Но когда потом была их последняя игра, для меня, конечно, было потрясающе, как они дрались. Тут глупо было говорить: «Фу, они такие же, какие они были. Каким ты был, таким ты и остался». Нет, они стали другими. Это не значит, что я болел: «Кремль, вперёд!» Да ладно! Я болел за красивую игру, за классных футболистов, которые выгрызали эту победу. К сожалению, не выгрызли. Но посмотреть было интересно. Первоначально, допустим, я болел за Испанию. И во Вселенную было отправлено множество проклятий из-за того, что Испании проиграла — проиграла России, конечно же. Поэтому я чётко разделяю. Я считаю абсолютный мерзостью, когда начинают путать всё подряд. У вас большинство оппозиционеров, людей, которые называют себя оппозиционерами (во всяком случае, те, которых я знаю), скатились к тому, что чем хуже России в целом, тем лучше. Смотрите: тут плохо, тут плохо — не как государству, а как стране. Это мерзость. Полностью антинародная позиция, античеловечная.
А. Нарышкин
―
А правда ли, что на Украине было как-то очень тяжело болеть, например, за российскую сборную? И смотреть матчи с участием российской сборной было, скажем так, накладно? Я вспоминаю, 2 недели назад у нас на сайте был популярный пост: девушка из Одесской области писала, что на улицах во время матча российской команды было молчание и потом ей пришлось чуть ли не забиться куда-то в угол, чтобы слушать и получать какие-то эмоции. Если бы она активно, открыто болела, это вызвало бы непонимание у окружающих.
А. Шарий
―
Нет, сказать, что были проблемы с просмотром.. Я вам скажу, что да, звонили в дверь бандеровцы, приходили...
А. Нарышкин
―
Нет, серьёзно, было же история, как по Крещатику шли какие-то болельщики, обмотались в российский флаг и получили потом по мордасам. Телевидение потом активно пиарило этот сюжет и рассказывало как раз про бандеровцев, Яроша и так далее.
А.Шарий: Большинство оппозиционеров скатились к тому, что чем хуже России в целом, тем лучше
А. Шарий
―
Если ты хочешь дома посмотреть футбол, то конечно, смотри болей. Колоссальное количество людей посмотрело этот матч. Но конечно, если ты в Украине выйдешь обмотанный российским флагом... Это, знаете, как танк в условиях боя может продержаться 40 секунд. Вот мне интересно, сколько может продержаться человек, обмотанный российским флагом, в центре Киева.
А. Нарышкин
―
А что сделают с человеком? И вообще, справедливо ли, что в Киеве или в других городах дают по морде за российский флаг? Я не про закон, именно про справедливость.
А. Шарий
―
С моей точки зрения, несправедливо. Есть страна, есть русские, которые не любят Украину, но для них российский флаг — это их флаг. Вы знаете, что недавно происходило в Украине, в Чернигове? Чернигов находится недалеко от Киева. Человека привязали к столбу, плевали ему в лицо, повесили табличку «Я ватник». Приехала полиция, поулыбалась, глядя на это всё. Это государство беспредела. Поэтому я бы не рекомендовал людям выходить обмотанными российским флагом. Приезжали представители России и с таким вот маленьким распечатанным российским флагом выходили куда-то в уголок и писали: «Я в центре Киева. Смотрите, со мной ничего не происходит» - а потом быстренько прятали его в нижнее бельё. Потому что на самом деле произойдет. И глупо говорить, что не произойдёт, если человек выйдет обмотанный российским флагом. Передачи делали: у дедушки на его личном балконе висел российский флаг. Об этом делал передачу «Новый канал», целое расследование. К дедушке приходили, угрожали и так далее. В итоге я не знаю, что там с тем дедушкой. Вот так вот. Я не знаю, что там в России с украинским флагом, но я видел видео, что люди ходили и им, в принципе, ничего не было. Бывали и другие случаи: люди ходили и им что-то было. Поэтому вот так.
Н. Росебашвили
―
Тогда у нас остаётся 4 минуты и я надеюсь, что мы успеем обсудить историю с фестивалем «Нашествие». Вы вообще слышали что-нибудь о том, что происходит с одним из главных музыкальных фестивалей в России?
А. Шарий
―
Абсолютно не слышал. Меня это абсолютно не интересует.
Н. Росебашвили
―
Давайте тогда я вам всё равно расскажу, раз уж мы здесь собрались и у нас есть время. Некоторые группы отказываются от участия в этом фестивале, из-за того что во всём этом действии принимает участие Министерство обороны. Там есть и специальные пункты для заявлений на контрактную службу, и экспозиция военной техники и так далее. Вы можете себе как-то объяснить и поступок тех, кто отказался от участия, и тех, кто остался?
А. Шарий
―
Если всё так, как вы пишете, то я бы тоже отказался, будь я джазовым музыкантом — к примеру, каким-нибудь контрабасистом.
Н. Росебашвили
―
А со скрипкой это не работает?
А. Шарий
―
Со скрипкой не сработало бы, нет. Я своим творчеством, грубо говоря, заманиваю людей, молодых людей. И тут же им промывают мозг и говорят: «Иди в армию». Я вообще пацифист по жизни. Я считаю, что неправильно использовать оружие против живых людей. Поэтому я конечно же отказался бы от этого. Опять-таки если принять то, как вы сказали, это конечно же будет своего рода ловушкой. Я покупаю на свое великолепное творчество. Я гениальный музыкант (а они все себя считают гениальными музыкантами) - и тут вдругтакое происходит: набор в армию, смотрите, вот наше оружие.
Н. Росебашвили
―
Нет, там это необязательно. Если кого-то заинтересует, он может произойти. А так, на входе, никого не ловят.
А. Шарий
―
Конечно, я понимаю. Но знаете, ребят интересуют танки, пулеметы, тачанки. Приходит человек. Допустим, он должен был стать детским доктором — а пришёл, его заворожил вид пулемета или какой-то вашей новой термоядерной ракеты, которая под землёй летает. И он раз! - и пошёл служить в армию. И в итоге стал человеком, который стреляет в другого человека.
А. Нарышкин
―
Ополченцем.
А. Шарий
―
Да, ополченцем. Я конечно же был бы однозначно против. Потому что я пацифист. Опять-таки, повторяю, это моё личное мнение. Это не значит, что идти в армию плохо. Идите, если хотите! Кому-то - «слушаюсь» и всё такое. А я человек такой, просто: вижу Шария — ставлю лайк.
А. Нарышкин
―
У нас остаётся полторы минуты. Мы говорили об акционизме и не упомянули движение Femen. Одна из солисток, активисток, основательниц скончалась — вроде покончила с собой. Что это вообще за явление — Femen? Можно ли вообще говорить, что это была какая-то знаковая пора в истории Украины или оппозиционного движения?
А. Шарий
―
Это было достаточно интересно. Самым интересным для меня являлось то, что люди даже не теряли видов на жительство, нападая на европейских политиков. Вот это для меня было очень странно и наводило на определённые интересные мысли. А что с ней? У неё кукушка давно была не на месте. Она раза 3 пыталась покончить с собой. Но тут, понимаете, я, как человек верующий, должен сказать, что в любом случае если ты совершаешь такого рода вещи — а совершались вещи нехорошие... Я не хочу обсуждать...
А. Нарышкин
―
Ну например?
А. Шарий
―
Например, она рисовала иконы. Своего рода иконы, но с достаточно мерзкими сюжетами. В свое время они спилили крест, а это не простой крест. Там, где в Киеве находится Октябрьский дворец, проходили массовые расстрелы — ещё чекисты расстреливали. Там было убито очень много людей. Там стоял крест — они его спилили. Хи-хи, ха-ха. Ну вот дохихикались, скажем так.
Н. Росебашвили
―
Но первоначально они проводили акции с очень хорошим посылом. Они выступали против сексуальной эксплуатации женщин.
А. Шарий
―
Первоначально у них были смысловые вещи, а потом они скатились уже к какому-то глупому самопиару. Я так считаю.
А. Нарышкин
―
Наше время вышло. Спасибо огромное! С нами по скайпу был Анатолий Шарий. Нино Росебашвили и Алексей Нарышкин вернуться к вам через 10 минут в «Дневном развороте».