Анатолий Шарий - Персонально ваш - 2018-01-24
24.01.2018
Подписывайтесь на YouTube-канал
«Эхо Москвы»
А. Нарышкин: 15
―
06, начинается «Дневной разворот» на «Эхе Москвы». В его рамках программа «Персонально ваш». В студии Алексей Соломин и Алексей Нарышкин. Вопросы мы и вы сможете задавать сегодня Анатолию Шарию, видеоблогеру. Он у нас по Скайпу. Добрый день!
А. Соломин
―
Добрый день!
А. Шарий
―
Здравствуйте!
А. Соломин
―
Поговорить с вами хотели прежде всего о запретах. Такая ныне популярная тема в России. Вы, наверное, будучи, вы же не в России, не в Украине живете, «Смерть Сталина», может быть уже видели.
А. Шарий
―
Нет, не видел. Знаете, не смотрел.
А. Соломин
―
Неинтересно или что? Такой ажиотаж. Это же ведет сразу людей в кинотеатры, хочется узнать, что происходит.
А. Шарий
―
Вот в том-то все и дело. Вы знаете, вот в прошлый раз я купился на этот ажиотаж, был связан с кинофильмом по поводу любви императора последнего российского. Оказалось, что фильм абсолютно пустой, абсолютно никакой. Знаете, я больше не ведусь на такие ажиотажи и не бегу смотреть. Потому что, мне кажется, что не смешно. Я бы не хотел вас обидеть, но, вообще, вас как россиян имею в виду, но все последние комедии, я даже их название не помню. Но я помню, что они были российскими и они мне показались несмешными. Я не знаю, почему так.
А. Соломин
―
Но это не российский фильм.
А. Нарышкин
―
Подождите. Так это не российский фильм, это фильм как раз европейский, который в России…
А. Соломин
―
Британский фильм британский режиссер снял.
А. Шарий
―
Боже мой! Видите, я даже вообще не в курсе.
А. Соломин
―
Как жалко. А. НАРЫШКИН: Подождите, мы вам все расскажем. Значит, наглые европейцы, именно там, где-то там рядом с вами живут, они снимают фильм про то, как умер советский вождь и потом началась заварушка, всякие близкие к нему люди начали делить власть. И как раз вчера в течение дня судьба этого фильма разрешилась, потому что эксперты сначала посмотрели этот фильм, стали возмущаться и уже к вечеру Минкульт решил, что прокатное удостоверение отзывается. При том, что, например, сам Мединский 2 месяца назад говорил: «Никакой цензуры. Свобода слова – это наш принцип».
А. Соломин
―
Он и сейчас это говорит. Ничего страшного.
А. Шарий
―
Видите, я каждый день слышу об этом, похороны Сталина. Я даже видел заставочки и даже кадры из этого фильма, где они там танцуют, исполняют. Но, оказывается, это европейский фильм. Ну, конечно же, тогда это все меняет. Значит, прекрасный фильм. Я абсолютно убежден, что он, на самом деле, смешной. Но, вы понимаете, в чем дело. Я не видел такого же рода фильмы о государственных деятелях, допустим, европейских, которые, вот бы он умер, и вдруг, я такого, конечно, не встречал. Возможно, что что-то очень-очень смешное. Тут другое дело. Вы знаете, короче, на самом деле, фильмы должны быть всякие.И фильмы можно показывать всякие. Если нет в нем порнографии, нет в нем откровенного розжига, нет в нем еще каких-то вещей, они, конечно же, эти фильмы, нельзя их запрещать. Другое дело, что в другой стране, я предполагаю, что, конечно, к кинотеатру потянулись бы любители там… Вот допустим, выходит фильм про Франко аналогичный. Любители Франко, какие-то франкисты старые или новые подтянулись бы, может быть, что-то бросили бы в кинотеатр и устроили бы акции протеста. Но запрещать именно на государственном уровне, я не думаю, что такое было бы возможно в другой любой европейской стране. Это просто мое мнение.
А. Нарышкин
―
Комедию можно в принципе снимать про Сталина? Комедия как жанр, можно таким языком описывать события довольно серьезные?
А. Шарий
―
Очень смешные я видел сюжеты про Сталина. Там играет актер, которому уже не смешно, потому что в Украину его уже не впускают, и он там играет Сталина. Короткометражки такие в стиле «расстрелять». Мне очень понравилось, это было реально очень смешно. Но, по поводу смерти лично мое мнение – нет, нежелательно снимать такие вещи, потому что это ненормально. Плюс, огромное количество людей, давайте не будем себя обманывать, и особенно сейчас эти люди проявились, к моему огромному удивлению. Потому что, если измерить по временным отрезкам, то этим людям в 90-х должно было быть, ну они должны были быть еще совсем маленькие.
А.Шарий: Сколько людей участвует в «Анне Карениной»! Я подумал, какая-то поддержка есть, но явно не государственная
Вот сейчас они стали сталинистами. И поэтому, возможно, не стоит, конечно же, таким образом такими фильмами как-то раскалывать общество. Но на государственном уровне, еще раз повторю, я не считаю, что будет правильным запрещать его. Конечно, огромное количество людей сейчас опять, знаете, взывает к памяти Сталина и пытается не то, что обелить, знаете, но замечает положительные вещи, абсолютно закрывая глаза на вещи отрицательные и отрицают очевидное, то есть, отрицают лагеря, отрицают ГУЛАГ.
А. Соломин
―
Это вас расстраивает? Вы этим возмущены или нет? Или для вас это обилие мнений?
А. Шарий
―
На самом деле, это обилие мнений. Лично я, как человек, семья которого, допустим, пострадала от сталинских репрессий, я этому не рад, скажу так. Я никогда не скрывал своей позиции, своего отношения к этим вещам. Другое дело, что они имеют на это право. И я всегда выступал за то, что имеют право. Имеют право любить Сталина, имеют право Сталина ненавидеть. Если это не запрещено законом. Допустим, в Германии запрещена нацистская символика, нацистские приветствия. И, если уже кто-то кого-то поприветствовал, то он потом может долго рассказывать о том, что это было, на самом деле, римское приветствие. У него будут проблемы, причем проблемы уголовного плана. Если это не запрещено в России, то почему нет?
А. Нарышкин
―
Анатолий, а вашу семью как коснулись сталинские репрессии?
А. Шарий
―
Мои предки являлись дворянами. Но прадед остался в Украине, то есть, он остался в Киеве. И даже больше того, он руководил несколькими серьезными строительствами, то есть, там такими уровнями, как ГЭС. И она был арестован в 37-м году и был расстрелян. А прабабушка отсидела 16 лет в лагерях только лишь за то, что он был дворянином. Но, конечно же, в приговоре там 58-я статья, там же пунктов было немерено. Поэтому, вот так.
А. Соломин
―
Я напомню, Анатолий Шарий в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Мы не только идем в радиоэфире, нас еще можно смотреть на канале «Эхо Москвы» в Ютюбе и в Сетевизоре на сайте «Эха Москвы». С вашей точки зрения, если я правильно вас сейчас услышал, то как бы о смерти шутить нельзя, хотя, насколько я понимаю, в комедии акцент сделан не на шутках о смерти о Сталина, а это сатира о том, какая…
А. Шарий
―
Как делили власть.
А. Соломин
―
Да, какая борьба развернулась потом. Претензии российских чиновников к этому связаны с тем, что это осквернение памяти. Вот вы чувствуете, для вас есть это разделение, когда сатира остается сатирой и она допустима и когда сатира становится осквернением памяти? Вы эту границу видите?
А. Шарий
―
Да, конечно, я эту границу вижу. Я эту границу видел в деятельности «Шарли Эбдо». И это видел не только я, уж поверьте, это видели и сами французы. И касательно многих трагедий наблюдали их шутки, причем их шутки, интересно, ушли из той плоскости, из-за которой у них были проблемы, то есть, из ислама, у них почему-то переместились в плоскость проблем Европы, проблем России, причем, таких трагических вещей. Я вижу, конечно же, эту грань. И, опять-таки, повторюсь, вне зависимости от моего отношения к Сталину, я считаю недопустимым шутки о смерти. Вы знаете, один есть политолог, был, уже был. Этот политолог мне писал много угроз в личку.И последнее сообщение от него было: «Ну что, ты еще не сдох?». Это сообщение я увидел в тот день, когда я узнал, что машина с этим политологом и еще другими людьми перевернулась и они все погибли. Вот и он любил шутить по поводу смертей. То есть, погибла там Ирина Бережная, и он отпускал шутки. Вот много, масса людей отпускала такого рода шутки. Кто бы завтра не скончался, какой бы мой враг ни отбросил коньки, я никогда в жизни не буду шутить по этому поводу, увидите.
А. Нарышкин
―
Как житель европейской страны, объясните, пожалуйста, Сталин насколько знаком среднестатистическому европейцу? Насколько, вообще, этот период российской истории интересен обывателям? Я, на самом деле, к чему, можно ли рассматривать этот фильм, снятый в жанре комедии, как такой призыв к европейцам покопаться в истории Советского Союза, в которой много можно чего накопать ужасного? И, если вдруг вы не знаете, европейцы, Гитлер – это не единственная страшная вещь, которая была в те времена на земном шаре.
А. Шарий
―
Смотрите, если они будут изучать историю по комедийным фильмам, то это совсем, значит, все плохо. Потому что, допустим, фильм Тарантино, мы помним, как закончился, что Гитлера расстреляли в кинотеатре. И я тогда еще, когда его посмотрел, я подумал, что многие люди в узких кругах реально воспримут это всерьез. Потому что, вы не поверите, но мы общались с американцем, допустим, его товарищ не знает, где находится Канада, то есть, он даже не смог определиться, взрослый человек, человек работает, зарабатывает деньги. Я не думаю, что стоит ориентироваться по такого рода фильмам. По поводу того, знают ли Сталина, конечно, знают. Сталин – знаковая фигура, однозначно. Если я сейчас выйду на улицу, просто в качестве эксперимента, и спрошу у первых пяти человек, конечно, возраста хотя бы от 17-ти лет, кто такой Сталин, они плюс-минус скажут, кто такой Сталин, однозначно.
А. Нарышкин
―
Сталин для европейцев в одном ряду с Гитлером или все-таки уровнем пониже?
А. Шарий
―
Нет, не в одном ряду с Гитлером. Потому что, я замечаю, это, конечно, не редкость, вернее, это не часто, это редкость, но я замечаю людей, в Голландии, к примеру, Нидерландах, когда люди могут на себя надеть майку с изображением Сталина. Конечно же, майку с изображением Гитлера никто на себя никогда на себя в жизни не наденет.
А. Соломин
―
Я все-таки вернусь к вашему пониманию вот этих каких-то внутренних ограничителей, о чем можно говорить и делать продукт или нельзя. С вашей точки зрения, есть ли тот самый продукт, художественный фильм, книга и так далее, излагает некие факты или оперирует некими фактами, которые являются с точки зрения государства фейком, недостоверной информацией, этот фильм может государство пропустить или оно должно принять меры?
А. Шарий
―
Нет, я думаю, государство не должно вообще совать свой нос в такого рода вещи, как кинопрокат. Я, опять-таки, повторяюсь, если там нет ничего, что противоречит законодательству. Законодательно не запрещено смеяться над тем же Сталиным. Я считаю для себя, что это неправильно. Это ненормально смеяться над смертью любого человека.
А. Соломин
―
Я сейчас даже немножко не о смерти, а о том, что вот с точки зрения государства этот фильм…
А. Шарий
―
Я понял. С точки зрения государственной политики…
А. Соломин
―
Он фальсифицирует реальное положение дел в истории. Сейчас украинские деятели, насколько нам известно, запрещают книгу Энтони Бивора «Сталинград», потому что там есть некоторый участок текста, который описывает зверство украинских нацистов, якобы опирается в данном случае автор на источники советские. Тут государство должно принимать эти меры?
А. Шарий
―
Смотрите, мы сейчас говорим о двух разных материях. Государство Российская Федерация находится все-таки на планете Земля. Государство Украина находится уже где-то там ближе к Луне. Поэтому, то, что они там принимают, это невозможно объяснить с точки зрения здравого смысла. Люди запрещают фильмы за то, что в них вы эпизодической роли играет человек, который когда-то что-то там сказал или подписал что-то по поводу Крыма, к примеру. Это абсолютно ненормально. И, таким образом, они скоро запретят нам возможно все фильмы вообще, потому что кто-то, знаете, с кем-то поздоровался, можно же пойти дальше.
А.Шарий: Если занимаешься искусством, но не можешь этим заработать, то ты должен просто наслаждаться искусством и все
То, что там делает государство Украина, это дело 20-е. Я помню фильм «Матч», который запрещали. Это по поводу «матча смерти» так называемого. И там рассказывается про Бабий Яр. Но они отрицали очевидное. То есть, я, когда смотрел, это критика. Я не помню, правда, это было уже до Майдана или после Майдана. Но суть в том, что я слушал критиков, они говорили: «Вот, там ходят украинские националисты». Ну так они ж ходили эти украинские националисты. А я доверяю книге Анатолия Кузнецова, допустим, я считаю, это лучшей книгой про Бабий Яр, которая, кстати, при Союзе выходила со значительными сокращениями. И я ее читал потом уже, сначала с сокращениями, а потом без сокращений.
Но там же описывается это. На самом деле ведь это было. Были украинские националисты, которые ходили там и участвовали в этих всех вещах. Более того, украинские националисты участвовали в других ужасающих вещах, расстрелах населения. Мы же не можем этого отрицать. Но нам это может не нравиться. Я суперукраинский националист, знаете, просто сейчас перед эфиром забыл надеть вышиванку. Но я считаю, что мы должны знать правду все равно об этом, правильно? Несмотря на наши отношения, нравится нам это или не нравится. А касательно этого фильма, опять-таки, тяжело рассуждать его не глядя. Но повторюсь в 4-й раз…
А. Соломин
―
Не нужно повторять в 4-й раз, все в порядке.
А. Шарий
―
Я просто хочу, чтоб вы поняли мою мысль. Для меня это недопустимо. С точки зрения государства, запрещать – это неправильно.
А. Соломин
―
Вот вы сказали, что Россия в отличие от Украины находится сейчас еще на Земле по уровню здравого смысла. С вашей точки зрения, если я правильно делаю вывод, запрещение фильма «Смерть Сталина» в России по тем причинам, которые озвучены российскими ведомствами – это все-таки свидетельство здравого смысла?
А. Шарий
―
Нет, не свидетельство здравого смысла. Это то, что идет вразрез с тем, что я сказал. Но, тем не менее, не сильно отрывает Российскую Федерацию от Земли и не выносит ее в сторону космоса, где находится государство Украина. Вот, так вот я считаю. Что я это не приветствую и это нехорошо, это неправильно, это недопустимо даже. Давайте говорить вот так вот, резко, как мы украинские националисты привыкли говорить. Это недопустимо, на самом деле. Но, при этом, я еще не вижу таких массовых запретов. Во всяком случае, я о них не слышу, там в кино, еще где-то. У вас показывают фильмы, помните, мы обсуждали, у вас показывают фильмы в Москве, которые, если это перевернуть, то никогда в жизни в Киеве бы не показали или это закончилось бы членовредительством. Поэтому, вот, так вот, мое мнение.
А. Соломин
―
Есть еще одна история, связанная с кино. Тоже в России, тоже связанная, как ни странно, с министром культуры Владимиром Мединским. Речь идет о поддержке российского кино, даже такими решениями странными, как перенос прокатов зарубежных фильмов, чтобы побольше людей посмотрело нашего российского, отечественного производителя и таким образом мы своего производителя поддерживаем. С вашей точки зрения, это тоже свидетельство здравого смысла? Именно так следует себя вести государству?
А. Шарий
―
Нет. С моей точки зрения, нет, не так следует себя вести государству. Вы знаете, я слышал о том, что, к примеру, в Китае вроде бы как тоже существует вот такого рода поддержка киноиндустрии. Но я не замечаю. Допустим, в Штатах, странно себе представить, чтобы государство, помимо фильмов, которые они делают, очевидно, пропагандистские фильмы, где видно, что участвовали в качестве консультантов, во всяком случае, люди из определенных структур. К примеру, Клинт Иствуд со своим фильмом «Снайпер», по-моему, он называется «Снайпер», ну, абсолютно дегенеративный фильм, который был так и воспринят как дегенеративный фильм.Если этот фильм интересный, если этот фильм действительно сделан с душой, действительно сделан с какими-то там эффектами, надо идти вперед. Вы понимаете, в чем дело, это можно расслабиться. Вот, если я захочу снимать фильм, конечно, мне будет лучше, если государство скажет: «Вы все обязаны пойти посмотреть фильм Шария». К примеру. Студентов сняли с пар, вперед, давайте смотреть Шария. Ну, классно. Я не буду думать о том, что мне там придумать, в следующий раз обмазаться медом и обсыпаться перьями, понимаете, чтобы привлечь как-то внимание, чтоб как-то пойти вперед. Я, конечно, об этом не буду думать. Поэтому, я думаю, что таким вот образом оказывается медвежья услуга, на самом деле, киноиндустрии. Мое мнение.
А. Нарышкин
―
Подождите, с другой стороны, я думаю, вы не будете спорить, что в России и, я думаю, на Украине зрители с большим удовольствием идут смотреть фильмы зарубежные, голливудские, потому что это несравнимые бюджеты. Надо же как-то зрителям подсказать, друзья, мы тоже учимся и уже почти научились снимать хорошее кино, посмотрите, пожалуйста. А этот фильм через неделю выйдет в прокат.
А. Шарий
―
Тогда, знаете, я как зритель скажу, если вы учитесь, то вот когда научитесь, тогда зовите меня зрителя, чтобы я потратил деньги и посмотрел ваш фильм. Так, более того, я потратил не только деньги, но и 2 часа времени, которые мне никто в жизни не вернет, вместо того, чтобы погулять с родными и близкими или сходить в Макдональдс.
А. Нарышкин
―
Должно государство, в принципе, давать деньги на патриотическое кино?
А. Шарий
―
Нет.
А. Нарышкин
―
Не консультировать, как вы сказали, в Соединенных Штатах, а именно вот давать деньги.
А. Соломин
―
А кто же будет давать деньги на патриотическое кино?
А. Шарий
―
Вы понимаете, в чем дело, если ты снимаешь патриотическое кино и снимаешь его от души, как умеем снимать, допустим, мы, украинские патриоты, ты снимаешь этот фильм и на него все равно, в любом случае пойдут. На него пойдут. Если ты его снял хорошо, то на него пойдут и со слезами на глазах выйдут оттуда и будут рассказывать друзьям, сходи и такого ще на бачив. Вот это называется сделать фильм. А получить деньги и снять какое-то патриотическое кино… Вы знаете, как снять патриотическое кино? Это очень просто. Обязательно должна быть схема «7 самураев». По одному должны умирать, при чем с последним вздохом «За родину» и умирать. Вот так делаются патриотические фильмы. Ты потратил бабла, сделал искусственный, компьютерный самолет, который пикирует, летит бомба с понтом, на 2 минуты сделал каких-то спецэффектов, украл при этом 40% того, что тебе выделили. Опа, у меня есть фильм. Тебе повесили медальку и все. Нет! А ты сделай такой фильм, чтобы плакали.
А. Соломин
―
А как его сделать? На айфон что ли снять? Деньги же нужны. А деньги где сейчас взять?
А. Нарышкин
―
Государство готово давать деньги на правильно кино.
А. Шарий
―
Это уже дело твое. Привлекай деньги. Если я захочу снимать фильм, то я потрачу часть какую-то своего состояния, возьму и потрачу. Я не знаю, окупится оно или нет. Но я вложу. Возьму какой-то миллион евро и вложу. Не получилось? Ну, блин, не получилось.
А.Шарий: Я же не дипломат и я не лезу во власть, правильно? Пока что
А. Нарышкин
―
Сейчас Анатолий Шарий рассказал заодно о своих накоплениях, миллион евро. Мы поняли. Вы бы, кстати, где снимали бы кино, скажите, пожалуйста? В Европе, на Украине или в России?
А. Шарий
―
Я бы, скорее всего, снимал бы его в Камбодже.
А. Нарышкин
―
Это правильно.
А. Шарий
―
Потому что, я очень хочу фильм про Камбоджу. Знаете, что-то типа того, что «Апокалипсис сегодня». Такой задумчивый фильм, неспешный, об ужасе. Я бы снимал его в Камбодже. Но, возможно, снимал бы его в Камбодже об Украине, это был бы просто трэш, мне кажется. И вот я даже вижу этот фильм.
А. Нарышкин
―
Украинский врач в Камбоджу приехал по обмену.
А. Шарий
―
Да, лечить камбоджийцев.
А. Нарышкин
―
Возьмите меня сценаристом, Анатолий. У нас получится.
А. Шарий
―
Сценарий напишу я. Вот. Вот так бы я делал фильм. Я бы вложил этот миллион, и я бы хотел бы, чтобы он окупился, конечно же. А, когда мне дали этот миллион, у меня первая мысль – как бы с него скроить тысяч 400, я хочу обновить себе автопарк. Вот это круто. Как бы договориться за установку света за откат, к примеру. Устанавливают свет, мы же знаем, как это делается, за 100 тысяч, а на самом деле ты пишешь, что это 150. Вот так. Вот эти были бы мои мысли. А, на самом деле, мысли у творца должны быть одни, чтобы на его фильм, и чтобы рыдали, побольше слез.
А. Нарышкин
―
Хорошо. Слушайте, а вот можно с темы кино перейти на тему театра. Например, в Москве и, я думаю, по всей России и не только в России театры не являются прямо такими серьезными предприятиями по привлечению денег, их поддерживает государство. И, когда, например, говорят о деле Серебренникова, многие ему напоминают, Кирилл, не надо было брать деньги у государства, ты знал, с кем ты играешь в эти игры. Как здесь быть? Вообще никогда не брать деньги у государства?
А. Шарий
―
Вообще, конечно, лучше бы не брать деньги у государства, вот, как я на это смотрю. Но, вот, я смотрю. Не так давно я был на спектакле, был приезд русского балета, я был вынужден пойти, потому что украинский не приезжает. И я отправился на русский балет, и я посмотрел, и это просто потрясающе. Билеты колоссально дорогие, их нет за полгода до балета, их раскупили. Но я все равно подумал, сколько там людей участвует в этом балете, это «Анна Каренина», и сколько же они зарабатывают. И я подумал, что где-то какая-то поддержка по-любому есть, но явно не государственная. То есть, существуют какие-то продюсеры, по всей видимости, есть же целая индустрия, понимаете, которая этим занимается. У меня есть знакомый продюсер, вот он искал деньги на создание нескольких фильмов. И я знаю, как это делается. То есть, он реально договаривался, он ездил, тёр, тёр, тёр, одному отказ, другому отказ, он убеждал. Так это работает.
А. Нарышкин
―
То есть, если ты не можешь зарабатывать своим искусством, это вывод из того, что вы говорите? Если ты не можешь зарабатывать своим искусством, значит у тебя фиговое, некоммерческое искусство. И лучше иметь не какой-то большой театр, здание я имею в виду большое, а лучше иметь маленькую комнатенку, где ты можешь делать что угодно, ставить любую постановку. При этом, у тебя, правда, 10 зрителей будет за вечер.
А. Шарий
―
Старина Винсент не мог зарабатывать своим искусством, но, при этом, он в моей голове стоит намного выше, к примеру, чем люди, которые могли этим зарабатывать. Нет, неправильно. Потому что, если ты занимаешься искусством, но не можешь этим заработать, то ты должен просто наслаждаться искусством и все. Но четко знаешь, что через 50 лет, когда тебя не будет, тебе поставят памятник и мемориальную доску. И тебя будут помнить.
А. Соломин
―
На государственные деньги, кстати. Анатолий Шарий, известный блогер в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Мы сейчас сделаем короткий перерыв. Мы – это Алексей Нарышкин и Алексей Соломин. Это программа «Персонально ваш». И буквально через несколько минут мы продолжим уже с другими темами. Подключайтесь. Еще раз напоминаю, мы вещаем не только в эфире «Эхо Москвы», в Сетевизоре на сайте «Эха Москвы», но и еще на нашем Ютюб канале, который тоже, как ни странно, называется «Эхо Москвы». Никуда не уходите.НОВОСТИ
А. Нарышкин
―
Продолжается наш эфир. Алексей Соломин и Алексей Нарышкин в студии. У нас по видеосвязи из Европы видеоблогер Анатолий Шарий. Вы, кстати, можете этот эфир не только слушать по радио, но и смотреть на канале «Эхо Москвы» в Ютюбе. И можете ссылку найти на сайте echo.msk.ru.
А.Шарий: Я не эксперт. Я просто видеоблогер, которого смотрят миллионы людей. Все. Почему они смотрят? Не знаю
А. Соломин
―
Да, и задавать вопросы свои, участвовать в беседе, в чате в Ютюбе писать и писать нам СМС-приемник +7 985 970 45 45 или на аккаунт @vyzvon в Твиттере. Анатолий, к другой теме давайте перейдем. Я хочу прочитать буквально одну строчку, наверное, из блога известного спортсмена, который опубликован на нашем сайте. Спортсмен этот, Алексей Ягудин, фигурист. Заголовок буквально: «МОК, ВАДА - твари, мрази, ломающие жизнь чистейшим спортсменам». Это первая реакция на решение о неприглашении известнейших наших спортсменов. Скажите, если честно, вот, я понимаю, что сейчас трудно разобраться в том, что произошло, почему принято такое решение, но первая реакция ваша, она была близка к реакции Ягудина или нет?
А. Шарий
―
При всем уважении, но мне это как-то, в общем-то, все равно, будут ли участвовать спортсмены, которые могут завоевать призовые места, от России или не будут. Даже я вам больше скажу, мне даже все равно, будут ли от Украины участвовать или не будут.
А. Соломин
―
А я сейчас спрашиваю не столько, как болельщика, расстроенного неучастием, сколько вот в оценке справедливости-несправедливости. У вас первая реакция?
А. Шарий
―
В оценке справедливости-несправедливости могу сказать четко то, что я и говорил. Это мочилово. Это мочилово абсолютно неприкрытое. Это однозначно мочилово. Когда я прочел в «Дэйли Мэйл» последнее на эту тему сообщение о том, что футболисты планировали употреблять допинг и поэтому вполне возможно с ними будут разбираться. Это, в принципе, новое слово, я считаю, вообще в проверках на допинг. Потому что, знаете, ты планировал. Но я же не употребил. Но ты же планировал, значит, надо отстранить. Такое мочилово будет продолжаться до тех пор, пока не будет ответ. А его не будет. Я абсолютно убежден. Его не будет, адекватного ответа, и не спрашивайте, какой это должен быть ответ от вашей власти. Потому что, ваша власть, мне кажется, проглотит все, что угодно.
А. Соломин
―
В данном случае, это упрек нашей власти с вашей стороны?
А. Шарий
―
Понимаете, в чем дело. Что такое для спортсмена, допустим, Олимпиада? Он ждет много-много лет, он готовится к этому, возможно, это его звездный час. Я знал парня, который завоевал призовое место на Олимпиаде, он – фехтовальщик. Я помню, что это было для него. Все, это единственная ступенька, потом – на понижение. Но она была уже в моей жизни. А здесь люди идут к этому и тут вдруг хлоп из-за политических всевозможных перетурбаций им запрещают участвовать. Это, на самом деле, трагедия. Конечно, для людей – трагедия. Я думаю, что многие люди, может быть, близки к суицидальным мыслям.
А. Соломин
―
Не очень понял, это упрек? Вы объяснили, что для людей это действительно трагедия, но власть, с вашей точки зрения…
А. Шарий
―
Да, да, да. Я продолжу. Конечно, это упрек. Конечно, однозначно, это упрек. Вы должны защищать своих спортсменов. Должны адекватно отвечать.
А. Соломин
―
А что такое «адекватный ответ»?
А. Шарий
―
Не знаю. Я ж сказал, не спрашивайте. Я же не дипломат и я не лезу во власть, правильно? Пока что.
А. Соломин
―
Смотрите, в качестве ответа обсуждается вариант бойкота. Но бойкот – это: а) лишение тех спортсменов, которые все-таки пропустили возможность участвовать и та самая трагедия, о которой вы говорили по отношению к тем, кому все-таки повезло и б) это лишение возможности участвовать всех российских спортсменов на следующей Олимпиаде. Так, почему вы думаете, что это неправильно?
А. Шарий
―
Это удар по своим. Кому они хуже делают? Назло трамваю сядем на пути обедать. Понимаете, это удар опять по своим, опять по спортсменам, по тем, кто все-таки еще может поехать. Это не ответ, это чепуха, чтоб не сказать хуже. Я не знаю…
А. Нарышкин
―
Слушайте, Анатолий, а Путин как слабак себя ведет в этой ситуации? Потому что, не знаю, войска никуда вводят, хотя мы знаем прецеденты, когда можно вводить войска в разные страны, добиваться отчуждения территории, в заложники спортсмены других стран не берутся. Ну что это такое?
А. Шарий
―
Вы странные сейчас аллегории вводите в нашу беседу по поводу войск. Куда войска вводить? Я понимаю, что это просто как бы гипербола.
А. Нарышкин
―
Я напомнил просто про грузинскую войну и Крым. Хорошо. Сейчас что-нибудь такого же уровня может быть, ответ?
А. Шарий
―
Нет. При чем тут? Это совсем в разных плоскостях. Есть дипломатия. Есть дипломаты, эти дипломаты не должны просто нажираться спиртным на приемах и толстеть, а потом выходить на пенсию и получать потом…
А. Нарышкин
―
Были свидетелем?
А. Шарий
―
Я знаю, как живут дипломаты и чем они занимаются на самом деле. От приема до приема, знаете, и там самая большая проблема, мне кажется, алкоголизм. Они не должны заниматься этим. Они должны заниматься дипломатией. То есть, должны происходить какого-то рода адекватные ответы. Это необязательно на уровень Путина выводить. Я понимаю, что вы хотите, чтобы сказал, как бы, но не хочу говорить, при чем тут Путин. Я хочу говорить, что должна работать дипломатия. Вот и все. А она не работает. Я вижу только какие-то «мы возмущены», мы вот это в очередной раз. Может быть, станцуют «Барыню», да и все. Но, как бы, это же не ответ. Мне больше всего в этом процессе жалко именно спортсменов. Спортсменов, которые, повторяю, для них это просто трагедия, на самом деле.
А. Нарышкин
―
Вы говорите, что спортсмены становятся жертвами политических игр России со всем остальным миром. Смотрите, получается в руководстве других стран, например, США и такого объединенного Евросоюза сидят русофобы, которые хотят видеть Россию слабой и обиженной.
А. Шарий
―
Я бы не хотел, во-первых, путать весь Западный мир, именно, смешивать Евросоюз со Штатами. В Штатах – свой интерес. У Евросоюза – свой интерес. Поверьте мне, если бы не было лобби Штатов и интереса США, то все иначе было бы и в Украине, и к России совсем по-другому относился бы Евросоюз. Это однозначно и абсолютно для меня очевидно. Поэтому, я не скажу, русофобы, не русофобы, есть определенная линия партии, эту линию партии мы четко просматриваем на тех же самых выступлениях в Конгрессе.
А.Шарий: Мне наиболее симпатичен Грудинин, потому что его очень некрасиво мочат федеральные СМИ
Я вот публиковал выступление в Конгрессе, где люди выходят и начинают рассказывать абсолютно такую чушь, что дальше некуда. Но это же конгрессмены, это же серьезные ребята. И вот эта линия партии, без сомнения, она работает. Вы не смотрели обсуждение фейков, к примеру, в Европарламенте? Там очень интересно было про российские фейки. Сначала все шло как по маслу, а потом начали подниматься евродепутаты, которые начали говорить, что я себя чувствую, говорит, как вроде бы я опять перенесся в 80-й год и я нахожусь где-то в президиуме ЦК КПСС. Вот в таком плане.
А. Соломин
―
А вы сами спортсмен? Занимаетесь спортом?
А. Шарий
―
Нет, давно не занимаюсь.
А. Соломин
―
Почувствуйте себя на секунду спортсменом олимпийским, которого пустили на Олимпиаду. Вот вы бы как поступили? Вы бы некими действиями, некой акцией поддержали бы тех товарищей, по отношению к которым поступили несправедливо или поехали бы на Олимпиаду, разведя руками?
А. Шарий
―
Без сомнения, каждый в мыслях Мачо Дель Паче. Без сомнения, конечно, я бы выскочил, и я бы крикнул это на весь мир, и я бы развернул флаг, конечно же. На самом деле, надо же четко понимать, что за этим следует дисквалификация обычно. Человек себе находит проблему. А люди этим, как бы это ни звучало странно и, может быть, даже страшно, зарабатывают. Профессиональный спортсмен - это раб–та. И портить себе будущее, конечно же, я не думаю, что кто-то на это пойдет. Если бы был такой человек, как Павленский. Если бы был в сборной такой человек, как Павленский, который мог выйти, поджечь, допустим, все. Вот это была бы находка. Но он бы получил, вот видите, как сейчас у него проблема, так бы это все и закончилось. Но вот такого человека, который способен к самопожертвованию, если такой будет, тогда да.
А. Соломин
―
С вашей точки зрения, спортсмены, которые сейчас едут на Олимпиаду и выступают, все-таки, вопреки всему, никакой моральной проблемы у них с этим быть не должно. Правильно я вас понял?
А. Шарий
―
Я их понимаю. У них должна быть моральная проблема. И, конечно же, внутри они понимают, что то, что происходит, это абсолютный сюр и об этом сюре надо не просто говорить, об этом надо кричать на всю планету. С другой стороны, это их работа, это их заработок.
А. Соломин
―
Это да.
А. Шарий
―
Потому что, завтра, эти умники, которые им говорят, что ты должен быть патриотом и все такое, они же им не дадут работу. Вот и все.
А. Соломин
―
Спасибо. Анатолий Шарий, блогер, в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Просто к другой, наверное, теме перейдем.
А. Шарий
―
Извините, а можете вы зачитать вопрос. Просто я знаю, что много-много людей пишут всякие вещи. Вы убирайте маты и просто задавайте вопросы. Это же интересно.
А. Соломин
―
Мы и задаем вопросы. Кстати говоря, встраиваем их в наши либо ориентируемся на слушателей, если есть вопросы к тем темам, которые нам интересны. Они прозвучат обязательно, вы не волнуйтесь. Сейчас все будет.
А. Нарышкин
―
Я хотел у вас спросить про то, есть ли в простых людях европейских, счастливых или не очень, русофобия. Потому что, я вот только вчера смотрел ток-шоу очередное по телевизору, не спрашивайте меня, зачем, и опять я, как бы, по тональности понимаю, что собрались в зале обиженные люди, которые считают, что в Европе живут одни русофобы, они Россию не любят. Если не говорить про политиков, европейцам рядовым есть вообще дело до России?
А. Шарий
―
О России пишут, о России европейцы знают, чего я не могу сказать о своей родной стране, к примеру. Сказать, что здесь какая-топрисутствует русофобия… Я понимаю, какие ток-шоу вы имеет в виду, я тоже не далее, чем вчера или позавчера, у меня на заднем фоне оно звучало, там как всегда эти все те же самые заезженные месседжи – русофобия, русофобия, русофобия. На уровне политиков вы сами видите, что происходит. На уровне обычных, рядовых граждан какая может быть русофобия, если в доме, где я жил, допустим, год назад, там жило четверо русских, к примеру. И они ничего… Вы знаете, они не играли на балалайках, не разводили костер в квартире, они со всеми общались на языке той страны, где они пребывали. То есть, на бытовом уровне нет. Ни в коем случае я этого не вижу. Даже в тех странах молодой Европы, о которых любят говорить у вас на ток-шоу. Я не вижу такого.
А. Соломин
―
Давайте поговорим о политике в несколько ином аспекте. Ксения Собчак, возможно, выступит на так называемом молитвенном завтраке у Дональда Трампа и это объясняется работой на иностранный электорат. Вы бы, будучи, все-таки, экспертом, наверное, в каком-то смысле в политической жизни, посоветовали бы ей, все-таки поехать или пересмотреть свои планы?
А. Шарий
―
Смотрите, я не называю себя экспертом, и я не являюсь, даже более того, экспертом. Я являюсь просто видеоблогером, которого смотрят миллионы людей. Все. Почему они смотрят? Не знаю. Надо спросить у них.
А. Соломин
―
Давайте, назовем вас лидером мнений, хорошо.
А. Шарий
―
Пускай будет так. Конечно же, поехать. А почему бы и не поехать? Я не понимаю, почему нет.
А. Нарышкин
―
Это непатриотично.
А. Шарий
―
Я вас умоляю. Пожалуйста. Что здесь непатриотичного? Понимаете, вот это скатывание к тому, что есть враг. Допустим, вот это, к примеру, Соединенные Штаты – это враг. Но мы же можем дифференцировать Соединенные Штаты, народ Соединенных Штатов. Дональд Трамп, к примеру, который просто, как я слышал, у вас на шоу говорят, что ему просто не дают, он очень любит Россию, но ему не дают, он, в принципе, зажат там действиями окружения и так далее. Почему бы нет? Я не могу понять. Мне кажется, это вполне патриотично поехать и выступить. Я уверен, она будет говорить что-то очень важное для Собчак. Поэтому, почему нет.
А. Соломин
―
А кто из кандидатов, участвующих в российской предвыборной гонке, вам наиболее симпатичен?
А. Шарий
―
Скажу так. Я не разбирался детально в этом кандидате, но мне наиболее симпатичен Грудинин. Почему? Я еще разберусь в этом вопросе. Во-первых, почему он мне интересен, потому что его очень некрасиво мочат федеральные СМИ. Я замечаю это. То есть, вот так.
А. Соломин
―
Подождите. Объясните, что именно, где? Что вам не понравилось, так скажем?
А. Шарий
―
Это мне сейчас надо рыться и доставать. То есть, я же вижу фоном мочилово Грудинина.
А. Соломин
―
Не, не, не. Вот не знаю, я сижу рядом с Нарышкиным и пытаюсь ему дерзить постоянно или это подбор каких-то фактов, компромат?
А. Нарышкин
―
Нет, как я понимаю, речь о компромате идет.
А. Соломин
―
О чем речь?
А. Шарий
―
Без сомнения, речь идет о компромате. Гипертрофируются новости и раздуваются новости о его благосостоянии, к примеру. Потом какой-то совершеннейший трэш я видел, причем в топе Ютюба. А выводится в топы Ютюба видео, но это не фокус вывести в топ Ютюба, это стоит денег и просто они выводят. Не надо быть поваром Путина, еще чем-то. Выводятся в топ Ютюба какого-то черта видео про то, что, вроде бы как, спортсмены потребляли эту какую-то выращенную его «Совхозе» продукцию, а там в этой продукции было… Это трэш, вы понимаете. На самом деле…
А. Нарышкин
―
А там как раз бы допинг. Все, мы нашли виновного.
А. Шарий
―
Да, вы понимаете? Это же уже, на самом деле, даже не смешно. Я захожу в топ Ютюба, смотрю там – первый, второй, третий, десятый, причем, просмотров немного. Оно вышло туда, потому что его туда вывели. Мне это не нравится. Но я повторяю, я еще не разбирался, потому что, возможно, на днях, но, может, раньше я начну разбираться с ним и, может быть, он мне тоже перестанет нравиться. Но пока то, что я смотрю, это, во всяком случае, человек, который сделал этот «Совхоз», красиво там, домики и все такое. Я уже говорил об этом. Мне нравятся люди, которые что-то сделали, а не просто ляпали языком.
А. Нарышкин
―
Возможно, в ближайшие дни Анатолий Шарий добьет лежащего на одной лопатке Грудинина, записав очередной видеблог.
А. Шарий
―
Это будет абсолютно объективно, как всегда, и на фактаже, если будет добивание.
А.Шарий: Я больше не ведусь на такие ажиотажи и не бегу смотреть. Все последние комедии, я даже их название не помню
А. Соломин
―
А, с вашей точки зрения, другие кандидаты, которые проводят встречи с избирателями, у которых большая народная поддержка, они не являются теми людьми, которые что-то сделали? Это надо обязательно совхоз именно, чтобы какой-то вещественный дом какой-то стоял?
А. Шарий
―
Да, это то, что я могу увидеть, конечно. Мне нравятся вот эти гномики стоят, красиво там травка.
А. Нарышкин
―
Ксения Собчак тогда удовлетворяет вот этим критериям.
А. Соломин
―
У нее, наверняка, есть дом, построенный ее…
А. Нарышкин
―
Нет у нее есть свой и ДОМ-2 есть.
А. Шарий
―
Подождите, если бы он построил «Совхоз» и там работали его крепостные, к примеру, без зарплаты, тогда это одно дело. Но эти работники, как я понимаю, вполне довольны тем, как они там существуют. Не существуют, а вполне себе живут. Домами, которые там построены и в которых они проживают. Поэтому, то, что Ксения Собчак себе построила, она может себе построить все, что угодно, хоть целый Кремль. Но это же не значит, что она построила это для людей, к примеру.
А. Нарышкин
―
Избирательные штабы Алексея Навального, которые во многих регионах России, можно рассматривать как дом, который вызывает у вас уважение?
А. Шарий
―
Конечно, если заселить туда бомжей, чтобы они там грелись, тогда это будет иметь хоть какой-то смысл.
А. Соломин
―
А так нет разве никакого смысла в том, что делает Алексей Навальный и его Фонд по борьбе с коррупцией?
А. Шарий
―
То, что делает Фонд по борьбе с коррупцией и то, что делает Алексей Навальный, надо тоже разделять. Потому что, Фонд по борьбе с коррупцией делал несколько расследований, которые меня очень заинтересовали. В частности, по Медведеву, к примеру. Мне это понравилось, на самом деле, я говорю прямо. Мне это нравится. Мне кажется, должна быть реакция власти. То, что делает Алексей Навальный, он делает в последнее время, он уже обращается впрямую к своему основному электорату, к школьникам. Но это же уже позорно.
А. Нарышкин
―
Почему? А вы считаете, школьники не могут думать головой?
А. Шарий
―
Школьники могут думать. Школьники не могут в выборах участвовать. Они не могут избирать.
А. Нарышкин
―
Так и Навальный не участвует в выборах.
А. Соломин
―
Я маленький секрет расскажу. Школьники растут. Они могут принимать участие в следующем электоральном цикле.
А. Шарий
―
Это прекрасно. Но он же взял деньги на выборы в этом году. В прошлом вернее.
А. Соломин
―
Вы сейчас обвинили его в том, что он обвинил своих жертвователей.
А. Шарий
―
Конечно. Да, я его обвиняю еще раз. Я обвиняю, я выступаю обвинителем. Он взял очень много денег. Он знал изначально, что он не будет, что он не пройдет никогда. Но он взял массу денег, которые могли пойти…
А. Нарышкин
―
Слушайте, Анатолий, а вы такой странный, вы просто в России давно не живете. Вы считаете, что можно наверняка знать за год, за полгода, тебя зарегистрируют или нет. Вы считаете, так все предсказуемо? У нас полминуты.
А. Шарий
―
Я верю авторитетному адвокату Марку Фейгину. Он заявил в эфире украинского телеканала, что он общался с Навальным и Навальный знает, что он не пройдет. Вот. Знает и берет деньги. Я выступаю обвинителем. Общественным обвинителем. Он взял много денег, а за эти деньги мог построить больницу по борьбе с туберкулезом.
А. Соломин
―
Общественный обвинитель Анатолий Шарий в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Спасибо вам большое за эту передачу. Встретимся в эфире еще, я надеюсь. Алексей Соломин и Алексей Нарышкин здесь. Мы пока никуда не уходим. Увидимся с вами через минут 10 где-то. Оставайтесь на радио «Эхо Москвы» и на канале Ютюб, там будет Ютюб-трансляция еще.