Виктор Ерофеев - Персонально ваш - 2017-11-30
А.Позняков
―
Вот у нас Виктор Ерофеев пришёл. Рады вас приветствовать, Виктор Владимирович, здравствуйте.
В.Ерофеев
―
Здравствуйте.
И.Землер
―
Здравствуйте.
А.Позняков
―
Вот вы как считаете, допинговые скандалы – это политическая история?
В.Ерофеев
―
Нет, ну уж точно не политическая. Есть разные интересы у разных организаций и у разных людей, но я думаю, что мы тут попали в ловушку, потому что действительно поставили на кон наш выигрыш в Олимпиаде в Сочи. И вот, оказалось, что многие принимали и поэтому шум-гам. В общем, соврамши, как говорится.
А.Позняков
―
А верите этим рассказам, о том, что принимали?
В.Ерофеев
―
Ну, это же не рассказы, это же всё продумано. Было бы странно, что олимпийский комитет сговорился с американской разведкой и решил потопить нашу команду. Вот это уж, если вы считаете, что это так, это было бы странно.
А.Позняков
―
Вы знаете, очень многие люди в мире спорта так и говорят. Объясняю, возмущаются, как же так, зачем же вот так вот дискредитировать международное движение…
В.Ерофеев
―
Наверное, они просто не совсем знают. Пусть приедут сюда, поживут годика три, я думаю, у них мнение изменится.
А.Позняков
―
Наши спортсмены живут же в России. Наши спортивные комментаторы.
В.Ерофеев
―
Я говорю про международных. А наши-то, что у нас в голове песок, это давно было. Не сахарный даже.
И.Землер
―
Тогда, может быть, стоит вообще на какое-то время отказаться от Олимпийских игр, если в ряде стран победу на Олимпиаде считают чем-то сродни победе в мировой войне?
В.Ерофеев
―
Ну, не в ряде стран, вообще таких стран мало. Мы, пожалуй, одна из тех редких стран, где спортивные достижения являются военным достижением. А так вроде бы люди получают только удовольствием, следят за этими играми. Я считаю, что это нормально, потому что в Советском Союзе, в ГДР, вот наиболее активные две страны, где всегда боролись и доказывали. Там всё было плачевно, потому что спортсмены выглядели как солдаты, как призывники, от которых требовали поставить рекорды. Но, с другой стороны, у них всё равно не так хорошо получалось. Во-первых, потому что они, видимо, допинга не принимали. И во-вторых, просто и другие команды, где не ставили перед собой такие задачи военные, они выигрывали. Мне кажется, что тут не только даром, тут сама система, если считать, что победа в спорте есть победа в имперском развитии страны, то жди бед. Вот мы и дождались.
И.Землер
―
Тогда вопрос с возможным отстранением российской команды от Олимпиады в Южной Корее. Насколько это справедливо будет?
В.Ерофеев
―
Здесь совершенно естественно, что мнение должно расколоться. Потому что, с одной стороны, ясно, что жалко спортсменов, и им было прекрасно принимать эти допинги. Может быть, кто-то и сам хотел, но, по идее, это была государственная программа. И жалко их, потому, что для них это как для интеллектуалов, для творческих людей – Нобелевская премия. То есть, это, если не сейчас, то никогда. А с другой стороны, надо было, наверное, тоже как-то думать. Если на тебя вместе с товарищами идет вот такая грязная волна приказов, то, наверное, можно было сказать «нет».
В.Ерофеев: Европа за ментальность несет ответственность в отличие от нас, вообще не признающих слова «ответственность»
А.Позняков
―
Это же хотят распространить и на чистых игроков. Ну вот не доказано в их отношении, ты же честный хороший человек.
В.Ерофеев
―
Поэтому и жаль. Да вообще всех этих спортсменов жаль, потому что это не их инициатива, не по их воле они что-то там пили, эти коктейли.
А.Позняков
―
Может их тогда и не наказывать?
И.Землер
―
Одну секундочку, мы сейчас на одну минутку прервёмся на рекламу и потом вернемся в студию.РЕКЛАМА
И.Землер
―
Виктор Ерофеев в этой студии. Инесса Землер, Андрей Позняков, и мы продолжим о том на чём остановились.
А.Позняков
―
Простите, что я перехожу на личности, но вы какой-то добрый, хороший человек, вам всех жалко.
В.Ерофеев
―
Совершенно я не добрый, насчёт хорошего – это уж я не знаю. Я просто считаю, что у нас в стране настолько привыкли врать, что кажется, что как же так, если кто-то там тоже не врёт? Он уже и не человек, а тварь ползучая. То есть, получается, что там Олимпийский комитет, все антидопинговые программы, что они сговорились с американцами. Представляете, что мы несем?Совсем недавно я тут писал статью про Ленина. И я понял, что он – учитель ненависти, просто учитель ненависти. А вот все мы его ученики. Так что, добрый или злой – это разговоры пустые, на таком низком, на таком плоскостном уровне. Мы все, понимаете, под страшной толщей ненависти находимся. И ненависть к нашим не только потенциальным врагам, но и ненависть к нашим оппонентам. Ленин там мечтал задушить всех меньшевиков, потом хлынул Сталин, после Сталина еще продолжался весь Советский Союз. И вот мы сидим, думаем о том, что там они хотят нас уничтожить, они там врут и только мечтают, как потопить нашу сборную. Это доброе, это детское... Ну не будьте вы в детском саду, ребята, ну вы что?
А.Позняков
―
Члены МОК же не учились в Советской школе, может, тогда и не надо наказывать спортсменов, всех допустить?
В.Ерофеев
―
Как можно не наказывать спортсменов, если там коллективная ответственность? К сожалению, такое бывает. Это как в армии, одного солдата не накажешь, если вся армия идет воевать.
А.Позняков
―
Круговая порука это какое-то такое очень досоветское…
В.Ерофеев: У нас настолько расизм в крови, что как увидим человека, не похожего на белого, сразу же напряженные
В.Ерофеев
―
Досоветское - это не хуже, чем советское, между прочим. Советское – вот это уже печально. А что делать, если одни принимали, другие не принимали, как же сортировать команду, кто это проверит? Это довольно сложный момент.
А.Позняков
―
То есть, лучше наказать невиновного, чем…
В.Ерофеев
―
Я думаю, что не надо наказывать… Я говорю, жалко – это не значит, что я по этому поводу, как вы говорите, добренький, как Ленин говорил: «Боженька, добренький». Жалко просто потому, что они готовятся, для них это смысл жизни, для них это смысл существования. Когда они от этого уходят, это какие стрессы, опять атмосфера ненависти усугубляется.
И.Землер
―
Смотрите, с Олимпиады в Рио-де-Жанейро прошло полтора года, будем считать – два, если олимпийскими годами считать. За это время, в принципе, наши власти могли бы сделать всё, что угодно, чтобы изменить отношение международных олимпийских организаций к нашим спортсменам.
В.Ерофеев
―
Полностью согласен.
И.Землер
―
Почему, как вы думаете, это не было сделано?
В.Ерофеев
―
Потому что, во-первых, наших не сдаем. Те, которые ответственны на уровне министерства, министр спорта и другие чиновники, их как пойти сдать? Наоборот, возвысили. Во-вторых, просто потому что мы признаем здесь свою ошибку или свою вину, то тогда по всему фронту мы потеряем наше с вами лицо.
И.Землер
―
Наше с вами?
В.Ерофеев
―
Да, наше с вами. Конечно, российское лицо потеряем. Ну как же, всё дело в том, что, понимаете, если мы выстраиваем это как военную игру, то война не признает ошибок, она, если признаёт ошибки, то только врага. Свои ошибки не признаются. Война – это, прежде всего, вранье. Война – это, прежде всего, военная хитрость, возведённая в алгебраические степени. Если ты попадаешь в спорте на войну, то, естественно, вместе со всеми врёшь.
И.Землер
―
Особенно, если воюешь сам с собой практически.
В.Ерофеев
―
И сам с собой тоже, и со своей ментальностью, которая не устаканена здесь, потому что все ценности разбиты на хрен.
А.Позняков
―
Смотрите, в этом грандиозном спектакле вдруг внезапно появляются пять спортсменов сборной команды по бобслею и скелетону, которые пишут письмо Владимиру Путину. «Просим Вас помочь разобраться устранением нас от участия во всех международных соревнованиях. С уважением…» Такое обращение вообще нам нужно?
В.Ерофеев
―
Я думаю, надо было им Николаю II написать, тот бы отозвался.
А.Позняков
―
То есть, такая же эффективность?
В.Ерофеев
―
С большим, наверное, даже эффектом.
А.Позняков
―
А почему, люди же взрослые, почему они пишут?
В.Ерофеев
―
А вы думаете, что взрослые люди – это люди уже зрелые? Это большая разница. То, что вырастил, это еще не значит, что уму обучил.
А.Позняков
―
Откуда это берется? Это с детства у них сохранилось?
В.Ерофеев
―
Вот оттуда. У нас такое представление о наших ценностях, что мы считаем, что мы все служивые люди, и, значит, если мы кому-то служим, то именно царю-батюшке. А если, значит, неполадки, то, значит, к нему надо обращаться. А у царя-батюшки свои ценности. Он считает, что надо ему служить до потери пульса, до последнего снаряда, проливая кровь. А после этого уже может кто-то и получит посмертно медаль.
А.Позняков
―
А он же в интересном положении оказывается…
В.Ерофеев
―
Это женщины, в основном. Не надо его сравнивать с беременными.
А.Позняков
―
Он же не может теперь как-то проигнорировать такое.
В.Ерофеев
―
Может, всё может. Царь он на то и царь, что он всё может.
И.Землер
―
А скажите, а он сам не способствовал такому отношению к себе, как царю-батюшке, когда во время своих многочисленных прямых линий то елку устанавливает, то ещё щенка подарит, то велит, я не знаю, крыльцо в доме отремонтировать? Вот царское ли это дело?
В.Ерофеев
―
Я здесь, на «Эхе Москвы», говорил о том, что он очень похож на Иисуса Христа. То есть, он идет, идет по пустыне, находит Лазаря, который только что умер, воскрешает его. Он же не всех воскрешает, только одного Лазаря. Да, я имею в виду, Иисус Христос, христианская хроника под названием Евангелие. А здесь то же самое мы видим, можно было протянуть руки не одному щенку, не одной семье помочь, а всей экономике, всему народу.
А.Позняков
―
Это уже Второе пришествие.
В.Ерофеев
―
Вот, это уже Страшный суд и Второе пришествие, здесь я с вами согласен.
А.Позняков
―
Не знаю, можно ли считать это Вторым пришествием.
В.Ерофеев
―
Я не знаю, какое. По-моему, уже сбились со счёту, какое. Но ещё точно на шесть лет щенки будут выдаваться по отдельности.
А.Позняков
―
Давайте обратимся в Европу. Интересные исследования публикуют западные агентства со ссылкой на американский Pew Research Center. Говорится о том, на сколько увеличится количество мусульман в Европе при разных прогнозах иммиграции. Вот во Франции количество проживающих мусульман от 50-го года может вырасти в три раза и составит более 8,5 миллионов человек. Это вообще проблема для европейской цивилизации.
В.Ерофеев: Страшное слово – антиселекция. Действительно, семейства стали случайными, лучшие погибли или уехали
В.Ерофеев
―
Ну конечно, это проблема потому что у нас сегодня как-то разговор больше о ценностях. Естественно, что мусульманские ценности, особенно консервативные мусульманские ценности – это, всё-таки, разница по отношению к европейским. Мы, кстати говоря, в нашей стране больше склоняемся к мусульманским ценностям, если брать не религию, а способ жизни и нашу ментальность. То, что Европа в количественном счёте найдёт возможность диалога с этой довольно чужой ментальностью, это, безусловно, так, но не сразу.Во-первых, Европа всё-таки за эту ментальность несет ответственность, потому что эта ментальность колониальных и полуколониальных стран, в отличие от нас, которые вообще не признают слова «ответственность». Там всё-таки это довольно серьезно. Когда мне даже мои какие-то знакомые друзья говорят: «Ой, а в нашем городе вот мэр так распорядился…» - это про Францию или Италию. «…что у нас вообще мигрантов нет.» Я говорю: «Вы знаете, а я вот за негров и за мигрантов, потому что действительно произошла колонизация. Эта колонизация каким-то образом принесла плоды цивилизации в африканские страны. Затем по тем или другим соображениям справедливым, очевидно, это закончилось. Но эти страны связаны между собой. И Франция, и другие страны, и Англия – они несут ответственность за этих людей».
И.Землер
―
Колонизация не может быть бесконечно в одностороннем порядке.
В.Ерофеев
―
Совершенно верно. Вот что-то я с вами сегодня всё время соглашаюсь.
И.Землер
―
Безобразие.
В.Ерофеев
―
В отличии от молодого человека. Но я хочу кое-что сказать. Дело в том, что у нас настолько расизм в крови, что он как увидит какого-то человека, не похожего на белого, то сразу же такой напряженный. Почему надо бояться мусульман? Я бывал в Париже, я часто бываю в Париже. Они занимаются торговлей и большое количество, большинство, нормально вписаны в французскую жизнь. Нет: «Париж стал чёрным, метро стало чёрным». Ну и что, что стало чёрным? Почему надо бояться черных людей? Вот это бред просто, мы сами-то чернее чёрного.
А.Позняков
―
А вам не жалко вот этой вот идентичности?
В.Ерофеев
―
Опять же…
А.Позняков
―
Старых учебников по французскому, по английскому, что мы в школах видели. Это совершенно одна картинка которую читаешь и видишь.
В.Ерофеев
―
У нас совсем во Франции было иначе. У нас была огромная империя французская так же, как и английская, на четверть мира и это всё было взаимосвязано. Значит, Алжир был вообще департаментом французским, правильно? Значит, все страны… Вот мой отец был послом в Сенегале и Гамбии, туда ездил довольно часто и, представляю себе, вполне цивилизованное государство Африки, только что освободившееся от французов. Они процветали, было всё хорошо. Теперь, получается, что когда вот недавно мой брат там был в Дакаре, говорит, что там просто беда и руины.То есть, получается, что что-то не сработало там, и люди бегут во Францию, ища сейчас свое прошлое. Они жили более-менее неплохо и побежали в свое прошлое во Францию. И Франции их принимать, потому что в той или другой степени они завязаны на французской культуре. Они говорят, правда, немножко по-африкански и по-французски тоже. Находятся люди, но не во Франции, которые их пародируют, это называется НРЗБ, этот акцент. Но, с другой стороны, эти люди в общей большой своей массе и в Голландии, и в Германии. В Англии, я их вижу на улицах, все ведут себя нормально. Но есть тоже люди которые вот так вот себя показали как террористы. Совсем недавно в Германии были красные бригады, те же самые немцы вообще взрывали, убивали в Италии, помните?
А.Позняков
―
Брейвик вообще был националистом.
И.Землер
―
Да и в Испании.
В.Ерофеев
―
Вот правильно подсказываете. И в Норвегии вообще. Поэтому что же тут. Понимаете, у нас две бациллы ходят в нашей крови. Первая – это бацилла имперская, что мы, в общем, все всегда правы. И никогда не потерять лицо! Это просто кошмар, это бацилла. Вторая бацилла – расизм. Понимаете, садишься в такси, если человек чуть-чуть на тебя не похож, ты думаешь или разобьет, или покалечит или сдерет с тебя всё. Я ехал на такси, может быть, он даже это слышит, он гнал, чтобы я к вам успел. Рашиду этому огромное спасибо.
А.Позняков
―
Это Виктор Ерофеев, сейчас прервёмся на новости.НОВОСТИ
И.Землер
―
Это опять Виктор Ерофеев, писатель, в этой студии. Инесса Землер, Андрей Позняков.
А.Позняков
―
Вот в новостях мы слышали, уже не первое, уже второе отречение епископа Тихона от слов о ритуальном убийстве. Очень необычные на самом деле слова, очень здорово, что говорит, что не нужно… Наверное, здорово. Не знаю.Я напомню просто нашим слушателям о том, в каком контексте прозвучало заявление епископа Тихона. Он комментировал реплику о том, что необходимо всячески не забывать и не оставлять в стороне расследования белогвардейских следователей Соколова, Дитерихса и Энеля, который анализировал каббалистические знаки на стенах Ипатьевского дома. И нужно очень внимательно это всё учитывать. На что, конечно, епископ Тихон сказал, что версия ритуального убийства, которая была одна в ходе всего этого следствия, к ней относятся на полном серьезе в комиссии церковной. И следователи по просьбе церкви это всё проверяют. Как вы относитесь к подобным заявлением со стороны иерарха церкви и к уточнениям о том, что ритуальность всё-таки была в другом, что ритуальность была какой-то светской?
В.Ерофеев
―
Во-первых, нет атеистической ритуальности, это просто нонсенс. Ритуалы связаны с верой. Конечно, можно и выдать атеизм за веру или большевизм за веру, но, тем не менее, в те времена это было не так. Это только что рождалась большевистская религиозная вера. И всё-таки революционеры были реальными атеистами, это всё выдумка. Естественно, что какая-то подкладка антисемитская в этом есть и это вечная тема о том, что большое количество евреев пошло в революцию. А пошло оно в революцию, потому что гетто и прочее страшные вещи, особенно погромы, естественно, взбудоражили замечательный еврейский народ. И они боролись против самодержавия не менее рьяно нежели Ленин и большевики.
В.Ерофеев: Идеи консервативные рождают презрение к народу. Я не говорю про Кириенко, а вообще – консервативные мысли
К этому надо относиться с каким-то ангельским спокойствием, потому что иначе можем провалиться или в одну или в другую яму. И не стать антисемитом. Тут мы знаем, что и Солженицына обвиняли в этом, когда он писал книгу «200 лет вместе». Или можем провалиться в другую яму, сказать, что вообще инородцы, латыши, евреи ничего для революции особенно не сделали и это неправильно. Другое дело, что, опять-таки, это как вот мы с африканцами, с мусульманами и арабами пытались разобраться в первой части программы.
Другое дело что когда есть воспалённый мозг, воспалённая атмосфера, то, естественно, любые такие вещи воспринимаются как какие-то наветы или на народ, или на идеологию и так далее. Я очень хотел бы, чтобы православие освободилась от антисемитизма. Но мы то все знаем, и это же не секрет, что что огромное количество священников антисемиты и об этом есть подробные исследования. И чего тут вообще врать и притворяться.
Что касается верхушки, то дай Бог, чтобы этого было там меньше или совсем не было. Но, с другой стороны, постоянно какие-то возникают вещи, связанные с… Я вот писал в «Огоньке» по поводу конца света, но это же какая-то…. Просто не хочется какие-то резкие слова употреблять, но патриарх всё-таки уважаемая личность, ну что же он из-за того, что вышла «Матильда», и Серебренников организовал замечательный театр, уже обещает конец света. Конец света не может быть в одной…
И.Землер
―
Отдельно взятой стране.
В.Ерофеев
―
... отдельно взятой стране. То есть, представляете, значит, Серебренников, «Матильда», Учителя, там кто-то ещё из Новосибирска, они будут виноваты во всём вообще этом страшном конце света и в Африке, и в Новой Зеландии, и вот здесь тоже, у нас в студии. То есть, согласитесь, что это не очень рационально. То же самое и с отцом Тихоном, человеком, безусловно, умным. Я и виделся с ним как-то, и полемизировал с ним по поводу фильма о Византии, но понимаете, там совершенно другие ценности, там убежденность в том, что Византия – это правильный путь развития цивилизации и всё прочее. Но эта убежденность, эта вера, это абсолютное незнание, потому сколько там было всяких ужасов в Византии, и она совершенно не зря прогорела и обвалилась. И эта империя с историей Российской империи взаимосвязаны.Поэтому, понимаете, у нас история – горячая, как сковородка. За что ни хватишься, только руки обожжешь. И от того, что она такая горячая, того, что спокойно нельзя обсуждать, возникают какие-то вещи, которые кажутся, с одной стороны, смешными, а с другой стороны какими-то ужасными, трагическими. Потому что как это вообще – через 100 лет не могут разобраться какие знаки там на доме, что Ельцин тоже, оказывается, у нас самый главный еврей России, решил уничтожить эти знаки, разрушил дом и так далее, и так далее.
Понимаете, мы находимся в каком-то гипнозе антимысли. Мы выходим в какое-то другое пространство, открываем глаза и говорим: «Ну как же там можно жить?». Я имею в виду – у нас, когда все находятся под колпаком этих заговоров. И с другой стороны эта вот ненависть, которая просто гуляет между нами. Это же просто какая-то беда. Я вот здесь, в этой студии, могу сказать, что у меня нет никакой антипатии ни к вам, ни к вам, но понимаете, если начинаешь спорить, то уже возникает вот это идея, что «Он меня то ли обижает, то ли еще что. Давайте морды бить в конце концов». Не блондинкам, конечно, но тем не менее.
И.Землер
―
Очень тяжело пройти вот по этой грани, не свалившись ни в одну ни в другую сторону.
В.Ерофеев
―
Почти невозможно.
И.Землер
―
Но здесь получается какой-то замкнутый круг, потому что чтобы сбалансировано идти по этой грани, нужен трезвый холодный ум.
В.Ерофеев
―
Где его взять?
И.Землер
―
Вот. Вот где его взять?
В.Ерофеев
―
Понимаете, он же тоже отрабатывается. Тут ещё была как-то дискуссия на «Эхо Москвы» набросились на Ксению Собчак за то, что она сказала, что там есть какая-то некоторая порча национальная. Но ведь дело в том, что действительно все историки говорят в один голос, официальный историки, что у нас с 17-го года произошла антиселекция. То есть, страшное слово, но – антиселекция. То есть действительно, семейства стали случайными, лучшие погибли или уехали. Да, но куда тут всё-таки это всё двинулось, восстановить это очень трудно.А там сидят молодые люди и так посмеиваются над тем, что она вот так не попала в эту порчу, они попали. Ну как опять-таки это дело не в том, я сам считаю, что она неправильно сделала, что пошла в президенты. Но по отношению к этой неправильности видеть, что другие просто не разбираются, что случилось со страной, какую мы пережили трагедию. Она продолжается, эта трагедия, на глазах. Вот все вопросы которые вы мне задаете – это и есть вот те чёрные лучи этой трагедии. Вот этого вот учебника ненависти, состоящего из 55-ти томов ленинской...
И.Землер
―
Полного собрания сочинений.
В.Ерофеев
―
… мысли. А потом ещё там сталинские дела и всё прочее. Мы не очистились, потому что не была никогда поставлена такой задача. Поставили немножко в конце восьмидесятых. Ну, чуть-чуть не справились. Русская мысль не пошла этим путем. И это не либеральная это глупость, это тупость такая, что это либеральная. Ничего не либералы, хотели консерваторы и националисты, были какие-то, которые тоже считали, что Россию надо как-то… Таких националистов полно.
В.Ерофеев: Казалось, что из ямы войны достаточно лестницы, вылезли. А там пропасть метров 50, нужны другие верёвки
Был в Париже на 100-летии этой революции обсуждении. Там наша аристократы, которые зычным голосом ещё произносят «государь» – они абсолютно не либералы. Никакие не либералы. Они понимают, что это бредятина происходит здесь. Хотя, естественно, поддерживают идея целостности России, как, впрочем, и я. Поддерживают, в общем, все элементы, которые невозможно не поддерживать. Элементы – это русская культура, русский язык и всё прочее. У нас есть хорошего. Но среди этого хорошего прорастают вот такие ядовитые цветы, о чем мы сегодня говорим.
А.Позняков
―
Вы упоминали слово гипноз. А гипноз кто-то поддерживает или он сам сохраняется?
В.Ерофеев
―
Хороший вопрос. Потому что он и поддерживается, и сохраняется. Потому что если в крови у тебя есть какая-то бацилла, то, значит, сам по себе и сохраняется, и поддерживается, правда. Это болезнь, это вирус какой-то. Но его можно лечить. Но доктора то у нас не туда смотрят.
И.Землер
―
Не там антибиотик выбирают.
В.Ерофеев
―
Наоборот, говорят: «Хорошо, пусть будут возбуждённые, тогда проскочим».
А.Позняков
―
А доктора у нас кто?
В.Ерофеев
―
Я думаю, что многие из них в Кремле сидят.
А.Позняков
―
А, то есть власть выступает врачевателем?
В.Ерофеев
―
Но она выступает, скорее, именно врачевателем, вот это правильное слово.
И.Землер
―
Врачевателем или это как у Стругацких: «Неплохо бы ему кровопускание устроить»?
В.Ерофеев
―
Я думаю, что они – знахари такие. Но дело в том, что там же тоже, понимаете, есть целая когорта умных людей, как Кириенко, которые просто так поглядят, смотрите - не работают, пьют, всё развалили, ничего не действует. Ну, конечно, надо опять, Победоносцев прав. Надо подморозить. Да, Леонтьев, не тот, Константин, прав: «Надо подморозить Россию, чтобы не воняла». Эти идеи консервативные, они рождают, во-первых, презрение к народу. Я не говорю про Кириенко, а вообще – консервативные мысли. С другой стороны, тоже в ужасе заглянуть туда, посмотреть – не работает.Я только что был в Благовещенске и в Хэйхэ. Значит, Благовещенск, это «Амурская осень», фестиваль. Вот Благовещенск – очень милый городок, симпатичные бабушки в кино ходят. И ты приезжаешь в Хэйхэ – это город будущего, который раскручивается просто со страшной силой. И ты понимаешь, что всё там китайское, всё там свое, начиная от винограда величиной со сливы, кончая каким-то автомобилем. И ты понимаешь, еще 10 лет, и они будут не только имитировать международную торговлю, они будут сами придумывать ракеты, новые самолеты и так далее. А мы будем ходить в кино и будем слезы лить над фильмами и аплодировать. Очень мило.
Я в принципе где-то душой. Если говорить о доброте, я с этими бабушками, которых я вижу не комсомолок, а каких-то таких дореволюционных бабушек. К утру приезжаешь назад в Благовещенск, и ты видишь, Боже мой, там какие-то такие европейские традиции, думаю, откуда они ну вот что-то несут эти комсомолки? А там просто исторический ураган.
Слушайте, я значит... Что везти на русский берег? Естественно, не повезешь какие-то там айфоны, особенно, когда ненадолго туда. Я купил виноград, вот такой вот виноград, как дыня. Подхожу к кассе, в супермаркете, кладу виноград и манго, который, знаете, еще сочится, сок у него прям через кожу лезет. Китай же – южная страна, да. Кладу, она так улыбается, милая китаяночка. Даю карточку Master card, выпущенную в России. Она говорит: «Мы не берем». Я говорю: «Как - не берете?». «Мы не берем те карты, которые выпускает Россия». Я говорю: «Ну вот, подождите, Благовещенск. Он виден, вон, как это вы не берете?». «Нам нельзя». Улыбается. То есть, понимаете, дружба. Там на сто пудов дружба, но ты переезжаешь речку Амур, которая по-китайски звучит как «Чёрный дракон» и все, здесь черный дракон сжирает всю дружбу, и ты не можешь, потому что они-то видят, что там бабушки смотрят кино, а больше ничего не происходит. И они не берут карточки, представляете? Это, вот зафиксируем, а тут нам в Москве заливают в уши русско-китайской… Так сделайте, чтобы карты принимали кредитные.
А.Позняков
―
Это вопрос к Китаю.
И.Землер
―
Хорошо, чтобы им там разрешили наши карты принимать.
В.Ерофеев
―
Это не к китайцам вопрос, это к нашему руководству, что можно же договориться с китайцами, сказать. Там еще, кстати говоря, замечательная история. Значит, китайцы выставили по набережной матрешки трёхметровые. Типа, привет вам, товарищи из России. Наши официальные лица запротестовали, потому что оказалось, что в задницах у матрёшек такие выдвижные ящики и туда можно мусор бросать. Так они, значит, официально заявили, чтобы они запаяли.
И.Землер
―
Терактов, что ли, боятся?
В.Ерофеев
―
Нет. Чтобы мусор в матрешки – некрасиво.
В.Ерофеев: Мусульманские ценности, особенно консервативные – это, всё-таки, разница по отношению к европейским
И.Землер
―
Чисто эстетически, да.
В.Ерофеев
―
Чисто политически. Как же в матрёшку можно мусор вкладывать? И, значит, они раз – протест, те запаяли покрасили глазки, им сделали улыбочки, и они стоят такие улыбчивые матрешки, подмигивают там русскому берегу.
А.Позняков
―
Виктор Владимирович, смена поколений поможет избавиться от вот этого вот смешного безумия?
В.Ерофеев
―
В какой-то степени поможет. Потому что, всё-таки, хромая, конечно, но история хромает, видимо, в социально-правильную сторону. Но сильно хромает, может быть, даже на одной ноге. Потому что, чтобы помочь молодёжи, для этого нужно всё-таки каким-то образом выстроить систему ценностей, которая бы соответствовала бы российским органическим историческим ценностям, которые можно просто открыть «Войну и мир» и прочитать. Семья Наташи Ростовой – вот там были ценности. Живите в этом плане, я не говорю, что при этом надо быть дворянской семьей.А с другой стороны, просто если не брать, только прошлое надо выстраивать. Какие ценности есть здесь и вот эти вот ценности служения и преклонения перед учителями ненависти Сталиным и Лениным, куда же. Конечно, люди не ориентируется только на пропаганду, естественно, молодёжка хромала в другие Палестины. И видно совершенно и рэп, и всё остальное – оно немножко отличается от того, что нам рассказывают по телевидению. Но это будет трудный путь избавления и не близкий.
А.Позняков
―
Но вот эти истории, которые публикует Алексей Навальный и представители его штабов о том, как учителя и директор общаются со школьниками и насколько по-разному они всё видят. Они говорят о том, что «тебя ФСБ заберёт, что у тебя никакого будущего не будет». И видно, что вообще человек старшего возраста даже не понимает, насколько это далеко и непонятно подростку, который хочет другого будущего для себя и своей страны. Это обнадеживает?
В.Ерофеев
―
Но тут, конечно, идеалистическую картину можно просто нарисовать такую картину соцреализма. Значит, молодой человек-революционер: «Мы пойдем другим путем». И учительницу, которая с портретом Путина и со свечой в руках им рассказывает, что: «Не греши». Нет, я думаю, не так. Потому что в провинции, конечно, просто есть неразбериха, и это понятно, потому что сигналы поступают разнообразные: одни пропагандистские, а другие из книжек или просто из семейной жизни.И для старших, и для младших разобраться в этом трудно, но дело в том, что действительно всё-таки молодые люди более чутки к лжи и более чутки к ощущению неправоты. Вообще может даже не «врать», а просто неправоты, поэтому есть надежда. Но, понимаете, даже в Западной Германии прошло лет двадцать перед тем, как вообще немцы немножко вышли из этой ситуации.
И.Землер
―
Из-за берлинской стены.
В.Ерофеев
―
Нет, я сейчас говорю не про этих немцев. Я говорю, после войны, всё равно были люди которые верили в то, что нацизм, фашизм – неплохо, просто Гитлер был безумец, а так вообще было бы неплохо. Понимаете, мы не осознаём масштабов бедствия. Нам кажется, что мы из этого, и нам казалось в 90-е года, что из этой ямы достаточно лестницы, вылезли и дальше идём, взявшись за руки с китайцами и американцами. А там вообще пропасть метров 50, и там нужны другие верёвки, другие спасательные средства.
И.Землер
―
Придётся нам остановиться на краю пропасти. Виктор Ерофеев был с нами, мы Андрей Позняков и Инесса Землер, мы вернёмся в эту студию через несколько минут. Спасибо.