Игорь Свинаренко - Персонально ваш - 2017-11-16
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Знаете, я все-таки был у вас в эфире, когда еще радиостанция сидела на 25-летия Октября, помнится, было.
А.Позняков
―
Еще в те далекие и теплые, ламповые времена.
И.Свинаренко
―
А потом Никольская. Так что в 90-м году я был у вас. Ее переименовали в Никольскую. И я там бывал. Сейчас мы прослушали новости, и с чувством глубокого удовлетворения я как пенсионер узнал, что нам будут добавлять денег.А.Поняков: Это же здорово, да? Скорее не денег, а возраста добавлять будут, с которого будут эти деньги платить.
И.Свинаренко
―
Со мной уже пролетели, я уже получаю. Могу похвастать размером своей пенсии.
А.Позняков
―
Так вы, наверное, заинтересованы, чтобы вам повышали побольше?
И.Свинаренко
―
Мы уже успеем помереть к тому времени, как вам дадут пенсию. Так что мы не заинтересованы физически, как говорится лично. И сегодня, насколько я помню, годовщина смерти Магнитского в тюрьме. Это очень печальное событие. И я тоже являюсь экспертом в деле тюрем, писал когда-то книжку, называется «Русские сидят». Я проехал множество русских тюрем и какие-то на Западе. Как сейчас ездит Ольга Романова, если вы сидите. Это потрясающий сериал. Что происходит во французских тюрьмах. Я был только в Швейцарии, в местах не столь отдаленных.
А.Позняков
―
Говорят, там гораздо лучше сидеть, чем в России.
И.Свинаренко
―
Да. Но вот эта схема, когда у человека своя камера и он может закрыться, никого не пускать или кого-то пригласить, где панорамные окна, выходящие во двор, где можно работать, получая несколько евро в час. Питание мне понравилось. Это запеченный лосось с сыром. Все это такие порционные блюда, не из общей кастрюли.
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Вы знаете, есть две концепции подхода к тюрьмам. Либо это изолировать человека, либо его наказывать и карать. Но везде официальная концепция – изолировать. Называется ведь «лишение свободы».
А.Позняков
―
Но получаются по факту, что карают.
И.Свинаренко
―
По факту получается, что это средневековая схема, когда карают, когда человек спит в подвале на гнилой соломе, там бегают крысы, его бьют и прочее-прочее, пытают, между прочим, пытки никак не согласуются с теперешним взглядом на законодательство, ни с Конституцией, ни с чем. Нигде не написано, что надо мучить и наказывать.
А.Позняков
―
Вы сейчас очень несправедливо себя ведете. Были на каких-то показательных в европейские тюрьмы. Вам там показывали, что все красиво. Когда вы у нас приходите в тюрьму со ФСИН, вам тоже показывают, как все здорово. Да, конечно, человек совершил преступление, ему не ставят панорамные окна. Как все здорово, рассказывают вам, они работают, исправляются, кушают хорошо. Хорошо же кушаешь, малыш?
И.Свинаренко: Это средневековая схема, когда карают, когда спят в подвале на гнилой соломе
И. Свинаренко: Тема исправления тоже ниоткуда и никак. Как можно человека исправить, которому не 50 лет, а хотя бы 30? Как его исправить? Как можно вас взять и исправить?
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Нет-нет, знаете, я их там расспрашивал: а почему вы в штатском ходите? Они: а в чем нам ходить? Я: в форме. Они: какая форма, мы же штатские. Я говорю: почему оружия никакого нет? Они говорят: какое оружие, если мы в штатском. А если человек сбежит? – Сбежит – мы позвоним в полицию, полиция пусть его ловит. То есть вот эта тема больших окон, тема хорошей еды, им разрешено играть в карты. Я говорю: а вдруг проиграет соседу по камере? Они говорят: во-первых, соседей нет; во-вторых, что значит проиграет? Вот они играют, а кто проиграл, тот должен зарезать. Они говорят: что вы нам рассказываете какие-то дикие, бредовые байки?
В общем, я хотел сказать о том, что наши тюрьмы – довольно ужасное зрелище. Я проехал их множество. Ездили мы с командой, где Людмила Альперн командует из Центра содействия реформы уголовного правосудия. Командовал которой ныне покойный Валерий Абрамкин, старый зэк.
А.Позняков
―
Иллюзий о том, какие тюрьмы, у нас нет. Здорово, что вы начали с Магнитского, потому что Магнитский – целая эпоха. Помимо тюрем, бесчеловечного отношения, помимо того, что там убивают в тюрьмах у нас, это же еще и целая эпоха санкций, санкционной войны, которая продолжается. Вот подходя к новостям последних дней, очередной виток – введение статуса иноагентов для СМИ в России. Оборачиваясь на эти годы, что прошли, на все, что происходит, меры щзащиты государственного суверенитета, которые предлагает нам Госдума, которые активно лоббирует правительство, в том виде они оправданы, с государственной точки зрения?
И.Свинаренко
―
Завершая тему Магнитского, надо сказать, что в тюрьме человека должны не только кормить хорошо и содержать по-человечески, но и, конечно же, обеспечивать ему медицину такую, какую положено. Тем более он там оказался не по своей воле. Вы привезли – извольте, друзья, обеспечить ему то, что ему положено.
А.Позняков
―
Но Магнитский сегодня – это уже международные отношения. В этом плане как правильно себя вести государству?
И.Свинаренко: Иной раз увидишь какую порнокартинку с геями. Смотришь, думаешь: ну, ничего не испытываю
И.Свинаренко
―
По поводу санкций надо как-то нам понять. Сверху и от власти идут разные сигналы. Одни люди говорят: спасибо Европе за санкции, наконец мы поднимем сельское хозяйство, у нас теперь будет целый кластер. А другая часть руководства говорит: чтоб они сдохли, кто вводит санкции. Подождите, так санкции – это хорошо или санкции – это плохо?
А.Позняков
―
Так плюрализм мнений.
И.Свинаренко
―
Но плюрализм мнений… Я всегда предлагал вводить настоящие санкции в ответ, а не игрушки.
И.Свинаренко: Я всегда предлагал вводить настоящие санкции в ответ, а не игрушки
А.Позняков
―
Например?
И.Свинаренко
―
Ну, например, что мы сыр запрещаем? Мы можем обойтись, слава тебе господи, адыгейским. В России есть у кавказских, среднеазиатских народов, Армения, Грузия… Пардон, уже отъехали.
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Да, я говорю о том, что есть сыры, ими можем обойтись. Скажу вам честно, хотя я уважаю камбоцолу, горгонзолу, пармезан, куча сыров итальянских…
А.Позняков
―
Так что делать-то надо?
И.Свинаренко
―
Надо не в эти игрушки, а как мудро заметил наш руководитель по поводу турок: вы одними помидорами не отобьетесь. Я совершенно здесь согласен. И когда сбили наш самолет российский турки, то я сразу же написал, немедленно. Сказал: ребята, сбили самолет. Значит, в течение часа, трех часов надо непременно сбить в ответ турецкий самолет, любой, где угодно, военный на аэродроме. И сказать: теперь давайте договариваться, давайте извиняться. А начали говорить про эти жалкие, ничтожные помидоры.
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Это приведет к тому, что западные руководители СМИ пожмут плечами и скажут: да мы вообще можем корпункты закрыть, мы и писать не будем.
А.Позняков
―
Путин победил, опять всех обыграл? Они ушли…
И.Свинаренко
―
И никто не хвалит Россию, понимаете. Вот эти СМИ – зачем сейчас запрещать СМИ, когда есть в интернете все.
А.Позняков
―
А зачем? Объясните. Вы видите логику в действии властей?
И.Свинаренко
―
Я как человек, знакомый с русской культурой, литературой, прекрасно помню основополагающий тезис, что умом Россию не понять. Когда вы, молодежь, идете и пытаетесь понять то, что нельзя… Вы еще начните опровергать Фрейда. Скажите: надо умом все понимать. Он скажет: ребята, человеком управляет не сознание, а подсознание. А сознание только задним числом придумывает какие-то красивые отмазки. Это доказано уже.
И.Свинаренко: Муратова можно назвать очень влиятельным политиком в России
А.Позняков
―
А вы уверены, что эти методы действительно приведут к тому, что корпункты будут закрываться? Насколько это эффективно? Ну заставят их регистрироваться как иностранных, заставят их отчитываться, тратить больше денег на бухгалтерию и администрацию свою
И.Свинаренко
―
Это какое-то такое мелкое решение, которое скоро утонет в массе других решений, более свежих. Я не считаю, что это как-то актуально. Если говорить о том, что у нас происходит сейчас из самого важного, это…
А.Позняков
―
Дмитрий Муратов уходит.
И.Свинаренко
―
Уходит Дмитрий Муратов.
А.Позняков
―
Хотя говорит, что это не политика. Я когда слышу эти заявления, глубоко удивляюсь. Вы верите, что это не политика?И. Свинаренко: Как мудро заметил другой руководитель наш, один из предыдущих, Горбачев после Фороса, когда его спрашивали: че там, как было, расскажи, кто кого там. Он ничего не ответил. Он сказал: все равно я вам всего никогда не скажу. Эту фразы надо отлить в граните.
Дмитрий Муратов – великий человек. Это не просто руководитель СМИ. Я думаю, что его можно назвать очень влиятельным политиком в России. То, почему он перестал, есть разные версии. Есть это в интернете, но мы же не будем сейчас пытаться его разоблачить.
А.Позняков
―
Почему, кстати, не будем?
И.Свинаренко
―
Он написал и сказал и так много сам, что…
А.Голубев
― И. Свинаренко: Возможно, он не расскажет всего. И я не исключаю ситуации, что есть вещи, которые не надо рассказывать. Вы же помните, когда у него убили Анну Политковскую, с которой я учился на одном курсе. Выпуск 80-го года. Когда ее застрелили у подъезда дверей ее дома на Лесной, Муратов тогда ставил вопрос и перед своими читателями, и перед сотрудниками, и перед учредителями (Горбачев и Лебедев, банкир), что, ребята, у нас уже убили семерых. Семь человек. Давайте, может быть, мы как-то перепрофилируемся, потому что самоутверждаться и делать газету, которой нет больше ни у кого и нигде, - стоит ли это того, чтобы убивали людей? Или не стоит?
На тот момент читатели высказались (это был 2006 год) за то, что ни в коем случае нельзя менять курс. Они хотели: давайте мы будем писать про общество, куда-то уйти, культур-мультур. И учредители, насколько я помню, сказали, что ни в коем случае. И сотрудники… Как мы понимаем, любой сотрудник может уйти в любой момент, сочтя, что лучше ему не рисковать своей жизнью, своей семьей, своим здоровьем.
Это был настолько прямой, открытый и страшный разговор. И в этих темах, кто что думает, что убили его товарища, друга и соратника, и чем за это можно заплатить, а чем нет, перед чем остановиться, а перед чем - нет. Я сказал, что какие-то вещи лучше не раскрывать. Речь просто идет о жизни и смерти.
А.Голубев
―
И.Свинаренко: Эта ВАДА-шмада… Это настолько всё бессмысленно. Футбол. Играйте в футбол
И.Свинаренко
―
Я не исключаю, что и так. Вы же знаете, что Немцов не был сотрудником Новой газеты, но его застрелили, как мы знаем, очень жестко. И лично мне бы не хотелось, вот так чтобы это продолжалось дальше. И если бы Боря уехал и не вернулся с Запада, то я бы его не попрекнул бы ничем. Ваши уехали двое сотрудников. Я вижу ленинский призыв. Молодежь закрыла собой амбразуры. Уехали двое. Татьяна, красавица, Фельгенгауэр.Вот Бабченко, когда ему были угрозы… Зовут, я не знаю, что делать, - что скажешь? Я говорю: Аркадий, вот лично я тебе ни слова не скажу злого. Ты свалишь и свалишь. Я скажу: ну, вот и свалил, молодец, сиди там.
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Аркадий Бабченко не работает, наверное, уже нигде…
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Является блогером, по-моему, довольно популярным. Я не все его тексты одобряю. Но в принципе то, что он описывал ту же чеченскую войну ретроспективно – это достойные тексты. О том, что писать и что не писать… Сейчас, если вы видели, идут отрывки из книги Петра Авена «Время Березовского». Не попадалась?
А.Позняков
―
В последнее время все чаще ссылаются на эту книгу.
И.Свинаренко
―
Я посмотрел тексты. Я знаком с Петром Олеговичем, мы тоже делали какие-то тексты. Это очень важное явление. Как вы видите, он не журналист, но он писатель. Лет так 20 назад я помню, он мне рассказывал, я всю жизнь хотел стать писателем. Писателем! Хотел идти на филфак, но папа сказал: ты что вообще, иди получи нормальное образование, профессию. Он пошел на экономический.
И.Свинаренко: Я вижу ленинский призыв. Молодежь закрыла собой амбразуры
И рассказывал мне 20 лет назад: все равно я хочу стать писателем. И стану! Вот заработаю еще немножко денег, стукнет мне полтинник – и все, я ухожу и я буду писатель. И вот ему уже полтос исполнился. Я говорю: а где? Он говорит: еще чуть-чуть, еще чуть-чуть. Потом смотришь – уже 60. Я говорю: Петр Олегович, ну как вот, где вот это вот? Он сказал: я понял, что с моим бэкгруандом, банкир, вряд ли я стану писателем №1 в России. А №2 это я не хочу. И об этом сделали с ним огромное интервью. Оно есть в моей книжке последней. Мы же не будем ее называть, мы же не занимаемся рекламой и саморекламой.
А.Позняков
―
Да уж назовите, ссылка так ссылка.
И.Свинаренко
―
А она называется «ВПЗР». То есть Великие писатели земли русской. И там отдельная глава идет, наши разговоры с Петром Авеном, где он объясняет, как он хотел стать писателем, как и что он планирует делать. И вот в рамках этой своей линии жизни, которую он ведет еще со школьных лет, вы видите, он сделал проект, который начал.
А.Позняков
―
Игорь Николаевич, я все-таки вернусь к «Новой газете» и Муратову. Тут же можно по-разному трактовать. Одни уверяют, что редакционная политика не изменится, сам Муратов остается в редакционном совете. Другие говорят, что это все, конец «Новой газеты» в прежнем виде. Меня смущает, что происходит это буквально перед мартовскими выборами. Тогда, когда даже журналистов увольнять нельзя, потому что редакция должна работать, готовиться, она должна сосредоточиться на политическом процессе. И вдруг они будут решать сейчас какие-то моменты организационные. Чего нам ждать? Это действительно последние удары гонга, колокола по «Новой газете»?
И.Свинаренко
―
Я не баба Ванга, я не знаю будущего. Изменится ли редакционная политика, может изменится, может не изменится. Я просто снимаю шляпу перед работниками «Новой газеты», которые, несмотря ни на что дают свои опасные, взрывоопасные материалы.
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Я не думаю, что так все просто. Муратов никого не бросал, не подставлял.
А.Позняков
―
Это очень удивительная история. Что, как?
И.Свинаренко
―
Наверное, если он что-то делает, значит у него есть на это основания. Какие-нибудь бывают отвлекающие десанты, бывают какие-то ложные наступления в одном месте.
А.Позняков
―
А мы с вами с чем остаемся? Вот «Новая газета» пока есть. Но возник риск того, что она выпадет из обоймы крупных СМИ. Что у нас остается-то?
И.Свинаренко
―
У нас есть резерв. У нас есть одно радио, у нас есть одно ТВ.
А.Позняков
―
У нас есть РБК, который тоже в очень тяжелом положении. В другом смысле.
И.Свинаренко
―
В РБК немножко лучше история. У нас есть еще эстрада, с которой такое несут, что люди некоторые просто уходят из зала, чтобы их никто не заметил. Это «Гражданин поэт». Вы следите за ним, нет?
А.Позняков
―
Да, но в последнее время все меньше.
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Это смотрят. Еще появился Юрий Дудь, который тоже не коллега, не работник СМИ, не член Союза журналистов.
А.Позняков
―
Но интервью берет хорошо!
И.Свинаренко
―
Хорошо берет, да. Я посмотрел.
А.Голубев
―
И.Свинаренко
―
Извините, я просто забыл про спорт. И вся эта тема с Олимпиадой. Дело в том, что я как бывший спортсмен…
А.Позняков
―
Давайте с журналистами закончим уже. Так что остается-то нам? Надо ли бороться, рисковать журналистам ради того, чтобы сохранить здесь то, что они считают журналистикой?
И.Свинаренко
―
Я хотел бы, чтобы журналисты «Новой газеты» вес были живы и здоровы. Можно пойти на какие- отступления временные, послабления, но чтобы никого из них не застрелили. Вот это моя позиция.НОВОСТИ
А.Голубев – 15
―
35 в российской столице. В эфире «Эхо Москвы». И «Персонально ваш». Программу ведут Андрей Позняков и Алексей Голубев. Здравствуйте еще раз! Персонально ваш сегодня журналист Игорь Свинаренко. Игорь Николаевич, мы про спорт что-то уже упоминали. Но тут такое дело. Получается, что вроде как на могут даже не допустить до Олимпиады. Все эти ВАДА… Следите ли вы за этими всеми новостями и пугает ли это вас?
И.Свинаренко
―
Вы знаете, у меня отношение к спорту довольно странное. Я сам старый спортсмен. В молодости тренировки каждый день, соревнования. 20 километров кросс – это так, для отдыха у нас считалось. Не на время, просто 20. Я не достиг больших чемпионских высот, но честно делал свое дело. И ни разу ни сошел с дистанции, ни разу – 1200 метров. А 800 тоже бегал, но похуже, и 400.Что такое спорт для меня? Это когда ты всё бросаешь и каждый день ходишь на тренировку, и нравится тебе - не нравится, тяжело тебе – легко, ты должен со старта и пройти до финиша всю свою дистанцию. А лежать на диване и смотреть футбол, пить пиво, еще пузо побольше даже, чем у меня было – я отношусь к этому с холодным непониманием.
А.Позняков
―
Олимпиада – это для кого: для тех, кто бежит или для тех, кто сидит перед телевизором, прежде всего?
И.Свинаренко
―
Смотрите, футбол. Я знаю людей, которые играют в футбол. Они собираются по выходным. Едут, у кого есть, на дачу, кто-то идет в Измайловский лес…
И.Свинаренко: Хочешь зимнюю Олимпиаду – купи себе лыжи, побегай по лесу
А.Позняков
―
Никакие соревнования тогда не нужны?
И.Свинаренко
―
А я не знаю, кому они нужны? Лично мне нет. Я не знаю, зачем это всё нужно? Какая-то чушь. Это спалили деньги… И эта ВАДА-шмада… Это настолько всё бессмысленно. Футбол. Играйте в футбол. Но сидеть смотреть… Это старая шутка, уже всем надоела: как двадцать мультимиллионера гоняют мячик причем плохо. И я вообще не понимаю, зачем Россия выставляет футбольные команды на какие-то международные соревнования. Ну, не получается футбол. Русские не могут взаимодействовать… 10 человек.
А.Голубев
―
Но русские любят его. Любимый спорт у нас: биатлон, футбол.
И.Свинаренко
―
Стоп! Любят смотреть по телевизору.
А.Голубев
―
Да. И играть тоже, между прочим.
И.Свинаренко
―
Футбол, КВН, стриптиз, кто-то – порнуху. Это не значит, что человек любит футбол – любит его смотреть. Порнофильмы – это не значит, что человек в них снимается. Он смотрит то, что уже сделали другие.
А.Позняков
―
Какой вы уникальный человек. Олимпиаду в Пхенчхане будут смотреть миллиарды людей, не миллион – миллиарды будут смотреть. И Россия, для которой всегда эти соревнования были чем-то очень важным… какая-то национальная идея, что мы должны быть среди самых лучших, где-то на высоте. Еще с советского времени ́это идет. Россия вдруг не будет там участвовать из-за какого-то допингового скандала.
И.Свинаренко
―
Футбол… Вот хоккей – другое дело. Там команда вдвое меньше, и там много силовых приемов. На-а!... вот так вот, противник этот…
А.Позняков
―
Это в духе внешней политики.
И.Свинаренко
―
Это надо играть… хоккей – это русская игра. Футбол - не надо.
А.Позняков
―
Легкая, тяжелая атлетика.
И.Свинаренко
―
Вот это взаимодействие… А давайте не я сам побегу забивать, передам кому-то мяч, он поймает… Русские неспособны…
А.Голубев
―
Русские неспособны – это мы выяснили. В 18-м году будет зимняя Олимпиада, правильно? Футбола там не будет вроде как, если я не путаю…
И.Свинаренко: Я славлюсь своей объективностью как никто другой
И.Свинаренко
―
Не нужно ничего.
А.Голубев
―
Зимняя Олимпиада. Мы же…
И.Свинаренко
―
Это все ненужно. Хочешь зимнюю Олимпиаду – купи себе лыжи, побегай по лесу. Не надо. Я знаю, что со мной многие не согласятся.
А.Голубев
―
А почему для США, например, так важно тоже занять первые места во всех видах спорта, важно показать, что они самые крутые?
И.Свинаренко
―
Вы знаете, там другая жизнь, другая реальность, я вам как американист бывший могу вам сказать, поживший там. Это первое. Но второе: американцы, они любят футбол. Но футболом они называют свой, американский…
А.Голубев
―
В футбол они вообще играть не умеют.
И.Свинаренко
―
Ну, как-то умеют. Они играют в свой. Они говорят: «Мы самодостаточны».
А.Позняков
―
Но в Олимпиаде-то они участвуют. Пловцы у них какие великолепные, легендарные, как их любят, как почитают на родине – как героев.
А.Голубев
―
Пловцы, бегунцы, все кто хочешь. Лучшие спортсмены.
И.Свинаренко
―
Они уже с жиру бесятся. У нас есть другие проблемы. Что касается зимней Олимпиады предыдущей, последней, которая проходила у нас в субтропиках, как известно, - вот это пример бессмысленности и бесполезности всего этого большого спорта.
А.Голубев
―
Вы бывали в Сочи после Олимпиады? Это другой город! Сумасшедшая инфраструктура!
И.Свинаренко
―
Да ну его, этот Сочи.
И.Свинаренко: Давайте проведем Олимпиаду по тюрьмам
А.Голубев
―
Новый транспорт. Вообще другой город! Там жизнь началась.
И.Свинаренко
―
Огромные ресурсы были спалены на подготовку Сочи к Олимпиаде. Чего-то строили, сносили. А сколько было пиара! Вот мы, Россия, мы очень крутые! Весь мир смотрит на нас... и…
А.Голубев
―
И первое место.
И.Свинаренко
―
А на другой день или там сколько… через два дня? – взяли и весь этот результат уничтожили, скомкали, сказали: «А теперь мы начинаем конфликт со всем западным миром. Вот вам Крым!» Надо было, как говорили, «ты или трусы надень, либо крест сними». Если уж проводить курс на мир с Западом и говорить: «Вот мы такие же, как вы», тогда не надо было наутро идти на конфликт…
А.Голубев
―
Но поменялся вектор. События в мире…
И.Свинаренко
―
Либо сказать: «Послушайте, у нас там в плане есть решение вопроса по Крыму силовое, поэтому эта Олимпиада как пройдет, так пройдет, хрен с ней, все-таки выхлопа… какой бы мы не заработали пиаровский, мы его сами же и спалим». Вот это ярчайший пример. Надо были или туда идти или сюда.
А.Позняков
―
То есть вы согласны с Кремлем, что это, на самом деле, чистая политика. Никакой допинг не имеет никакого значения, никакой спорт. Люди просто политические разборки устраивают таким образом.
И.Свинаренко
―
Ну, конечно, у нас всегда устраивали разборки, говорили: «Вот посмотрите, мы побеждаем на Олимпиадах, правильно? Значит, социализм – это светлое будущее всего человечества». Посмотрите, Советский Союз… Я напомню, ГДР – это фактически моя третья родная страна, где я учился, тусовался – какие были успехи в спорте! И мы им там подкидывали денег.Это была такая витрина социализма. Вот тут Западная Германия, Восточная. Какой-то обмен информации. Они смотрели друг друга телеканалы, программы, говорили: «Вот видите: Восточная Германия по спорту по спорту, по медалям круче Западной!» Значит, социализм-то вот он!»
А.Позняков
―
То есть если не допустят, это будет болезненный укол в адрес России?
И.Свинаренко
―
Ну, то-то это воспримет так. Но я на спорт смотрю, знаете, так же равнодушно и без всякого интереса… Иной раз увидишь какую порнокартинку с геями. Смотришь, думаешь: ну, ничего не испытываю. Я смотрю на это… Пожал плечами, думаешь: чёрт знает что! Да пусть делают что хотят.
А.Позняков
―
Одному из участников этой картинки может быть какая-то польза от какого-нибудь из предметов, которые находятся в кадре. Вот Олимпиада, например… Владимир Путин тут совершенно недавно удивительную сказал вещь. Он фактически намекнул: «А почему это всё происходит перед выборами в России?» Дескать, они все это пытаются испортить картину и повлиять на политическую ситуацию в стране. Вы согласны с ним?
И.Свинаренко
―
Вы знаете, есть Олимпиада. Есть Паралимпиада. Вот, молодцы! Правильно. Давайте мы создадим условия для безногих людей, чтобы они соревновались в доступных им видах спорта. Снимаю шляпу. Обеими руками за. Вот это - да. Если нам вернется немножко к началу нашего разговора. Давайте проведем Олимпиаду по тюрьмам. Где лучший обед? Где лучшие теннисные корты. Я видел в Швейцарии в тюрьме Шан-де-лон, где сидел Сергей Михайлов.
А.Позняков
―
Так, а кому из избирателей это понравится?
И.Свинаренко
―
Вот теннисные корты… Кому из избирателей? Слушайте, мы же ведем серьезный разговор. Кому интересно мнение избирателей у нас.
А.Позняков
―
Да вы что!
И.Свинаренко
―
У нас, в нашей бедной стране.
А.Позняков
―
То есть все выборы фальсифицированы на сто процентов и плевать, что думают…
И.Свинаренко:Вот как я стал просветленным. На этом конкретном примере
И.Свинаренко
―
Ну, не на 100, на 65.
А.Позняков
―
Вы серьезно.
А.Голубев
―
У нас и спорту уделяется такое внимание, потому что и народ любит спорт. Ладно, про спорт понятно. У нас есть важный вопрос, который надо обсудить. Но, поскольку вы уже упомянули про Крым, все такое. Вам какое больше нравится название: Крымский, Керченский, Тузлинский, мост Дружбы или мост Воссоединения? Если речь идет про Крымский мост и ему сегодня начали выбирать название.
И.Свинаренко
―
Ну, я не знаю, вообще, будет он достроен или нет?
А.Голубев
―
Будет, конечно. Это дело чести, дело принципа для нашего национально лидера.
И.Свинаренко
―
Тогда мы вернемся. Когда достроят, мы поговорим, как его называть. Я давно уже предлагал с Крымом ввести там некое все же международное управление. Некая сводная экономическая зона, где все участвуют заинтересованные стороны на равных. И ввести «голубые каски» там… Чтобы никому не было обидно.
А.Позняков
―
А мост можно было назвать Международным тогда.
И.Свинаренко
―
Мост можно было назвать Международным мостом. Вот сейчас начали говорить про миротворцев в Донбассе. Собственно, опять это то, что я предлагал в самом начале конфликта, войны, можно сказать. Это «голубые каски». Я предлагал сразу же сделать коридор в Донбассе для того, чтобы ополченцы с семьями могли выйти в Россию и чтобы под горячую руку их никто там не поколошматил. Вот это то, что я как пацифист и донецкий, собственно говоря, уроженец… Я знаю, зачем вы меня позвали. Почему вы это сделали? Объяснить вам?
А.Позняков
―
Расскажите.
И.Свинаренко
―
Дело в том, что я славлюсь своей объективностью как никто другой. Я знаю, одни коллеги брызжут слюной, говорят: «Надо резать этих!» Другие говорят: «Нет, наоборот, Надо резать противоположных». И я это особенно понял…
А.Голубев
―
А объективно – надо резать всех.
И.Свинаренко
―
Нет, нет. Я понял это на примере Донбасса. Там кто-то едет воевать за тех, кто-то за этих. Кто-то говорит: «Душит нацистов…». И я только один говорю: «Вот мне нельзя стрелять вообще ни в кого, потому что у меня там все свои». Я начну стрелять, допустим, в донецких – так я ж донецкий, это же мои все хлопцы. Начну стрелять в ВСУ, украинцев – друзья, я украинец по всем делам. А давайте стрелять в российских военных. Ну, как я могу стрелять?.. Это военное преступление. Я офицер запаса Российской армии. А давайте стрелять в русских! Ну, как я буду стрелять в русских? У меня жена, дети русские.Чёрт вас возьми! Я нахожусь в этой ситуации, в которой мне открылась истина. Вот как я стал просветленным. На этом конкретном примере. А в кого же стрелять, получается? Ни в кого. И я, может быть, даже завидую людям, которые говорят: «Я чисто русский. Я чистый русский… военный…». И он может убивать кого угодно, и может питаться этой иллюзией, что он прав, и что у него всё красиво.
А.Позняков
―
Это же очень важной вопрос идентичности. У нас еще одна тема, которую мы хотим обсудить. Она прямо отсюда рождается. Декоммунизация. В Варшаве собираются снести сталинскую высотку. Как у нас стоят сталинские высотки. Они собираются по закону о декоммунизации уже вот такое…
А.Голубев
―
Вот как сейчас памятники везде сносят в благодарность Красной Армии - а это задние сталинское.
А.Позняков
―
Почему? Потому что идея, потому что идентичность, которую они считаю агрессивной, враждебной, которая позволяет, как вы рассуждаете, просто убивать.
И.Свинаренко
―
Да, да. Вот я вам сейчас про это расскажу как славящийся своей объективностью… Я на почве этой объективности, вообще не понимаю, как мне не наградили до сих пор Орденом дружбы народов, а еще лучше даже, я считаю, За заслуги перед Отечеством. Это и есть заслуга, когда человек говорит: «Давайте мы все успокоимся. Давайте начнем отвечать на все острые вопросы, но спокойно.Я общаюсь с людьми, которые и за войну, которые и против, и которые уехали, и с чиновниками…
А.Позняков
―
Есть одни, кого оскорбляет советская символика, кто считает, что это все равно что нацистская символика. Есть другие, кто это считает, что это свидетельство освобождения от нацистского ига и часть национальной идентичности. Как их примирять-то?
И.Свинаренко
―
Что касается кремлевских звезд, никто нам не мешает вернуть орлов двуглавых, которые являются сегодня символом российской государственности.
А.Позняков
―
Так вы за декоммунизацию в таком смысле.
И.Свинаренко
―
И стоят же на этих воротах, которые были снесены и восстановили… С площади Революции на Красную площадь. Ворота с орлами, если вы заметили. Орлов вернуть. Что это за звезда? Вы же знаете, что означает звезда по старинной символике?
А.Позняков
―
Ну, это можно придумать, что это сатанинский какой-нибудь знак, всё что угодно можно вспомнить. Это военный символ.
И.Свинаренко
―
Всегда звезда, только она перевернутая – это такая, извините, козья морда. Видите: бородка, сверху рожки и здесь такие…
А.Позняков
―
Там можно сколько объяснений придумать…
И.Свинаренко
―
Нет-нет, придумать можно да, но исторически звезда была всегда, в общем символом немножечко сатанизма…
А.Позняков
―
По-разному было.
И.Свинаренко
―
Для каких разных людей?
А.Позняков
―
Для кого-то звезда – это символ военных и символ армии сейчас.
И.Свинаренко
―
Вы имеете в виду XX век. Я хочу туда, откуда она пошла…
А.Позняков
―
Там все осталось там, куда вы хотите…
И.Свинаренко
―
Так вот, что касается это высотки вашей. Я ее видел. Насколько она похожа на московские, которые, в общем, немножко тоже все разные… Что я могу сказать по этому поводу. Московские высотки – есть уменьшенные модели каких сооружений?
А.Голубев
―
В смысле?
А.Позняков
―
Уменьшенные?
И.Свинаренко
―
Да, укороченные. Вы бывали в Нью-Йорке?
А.Позняков
―
Вы думаете, что это такие…
И.Свинаренко
―
Вы бывали в Нью-Йорке?
А.Позняков
―
Нет, не бывал, но фотографии мы все видели.
И.Свинаренко
―
Посмотрите внимательней. На небоскребах, кроме этих двух, которые были уничтожены…
А.Позняков
―
Близнецы, да.
И.Свинаренко
―
Там наверху такие шпильки, что-то такое на всех стоит. Но там 102 этажа, но у нас немножечко…
А.Позняков
―
Так что, обознались, что ли, в Польше?
И.Свинаренко
―
Во-первых, сначала построили высотки в Нью-Йорке такие, со шпильками. Потом сделали мы, но короче по разными причина. Одна из причин – это то, что у нас связные почвы, грунт…
А.Голубев
―
В общем, к нему надо относиться не как к сталинскому, а как к рузвельтовскому.
И.Свинаренко
―
Это укороченная версия американского небоскреба… И кто строил эти высотки? Например, наш МГУ - высотку нашу – строили пленные немцы, в частности. То есть фактически пусть поляки успокоятся. Это укороченная копия американского небоскреба, построенная их братьям по оружию немцами.
А.Позняков
―
Знаете, что я больше всего люблю в этом эфире – это пацифизм. Спасибо вам большое! Это журналист Игорь Свинаренко. Алексей Голубев, и Андрей Позняков.