Станислав Кучер - Персонально ваш - 2017-11-10
Е.Ляховская
―
15 часов, 6 минут в Москве. В этой студии – Владимир Варфоломеев и Елена Ляховская. Добрый день!
В.Варфоломеев
―
Здравствуйте! Мы пообещали вам, что новый главный редактор проекта «Сноб» будет нашим гостем после 15 часов, и мы от своих слов не отказываемся, хотя пока Станислава в этой студии нет.
Е.Ляховская
―
Совсем скоро он появиться. Но пока я предлагаю нашим слушателям послушать фрагмент аудиозаписи встречи членов СПЧ с Владимиром Путиным. Я напомню, что Станислав Кучер является одним из представителей СПЧ.
В.Варфоломеев
―
Помните, тот нашумевший разговор, который произошел в Кремле 10 дней назад, где затрагивалась, в том числе, ситуация и с нападением на нашу коллегу Татьяну Фельгенгауэр. Так вот тот диалог Кучера и Путина.***
С.Кучер
―
Смотрите, какая ситуация. У меня нет официальной статистики, но только из моих знакомых, знакомых знакомых за последний год приняли решение уехать из страны примерно 20 человек. Это молодые люди в первую очередь, люди от 20 до 35 лет, люди, которые по большому счёту не очень интересуются политикой.Это молодые учёные, это предприниматели, это деятели культуры. Почему они приняли это решение? С некоторыми я разговаривал лично, пытался переубедить. Потому что у них создаётся ощущение такой холодной гражданской войны. Ощущение ползущего мракобесия, которое после президентских выборов, по их мнению, только усилится.
Да, каждый по отдельности случай: дело Кирилла Серебренникова, истерика вокруг «Матильды», с поджогами, угрозами, ситуация вокруг «Эха Москвы» сейчас, нападение на Татьяну Фельгенгауэр или, допустим, дело Юрия Дмитриева, который сейчас, прямо в эти минуты, находится в СИЗО, – все эти дела, каждое по отдельности, можно рассматривать и находить там виноватых, находить повод.
Но всё вместе это создаёт ощущение нагнетания атмосферы той самой ненависти, о которой говорила Людмила Михайловна. Всё вместе это создаёт ощущение некой кампании по преследованию инакомыслящих. И даже если это в каждом конкретном случае не так и мотивировано конкретными ситуациями, даже если для этого есть объяснение.
И о том, о чём сейчас Николай Карлович говорил как раз, опять же про атмосферу ненависти, преследование инакомыслия. Всё это есть, и это выгоняет многих молодых, в том числе лучших, из страны.
Вы сказали очень важные слова о взаимном поощрении, об объединении нашего общества. Сейчас у нас действительно замечательная дата (раз в 100 лет, говорят, такое бывает) – 100-летие Октябрьской революции, или октябрьского переворота, расколовшего страну, обернувшегося огромными трагедиями.
Сегодня вы будете присутствовать на открытии памятника, мемориала памяти жертвам политических репрессий. Мне кажется, это потрясающая возможность вам как лидеру государства обратиться к народу и призвать к тому самому объединению, которое невозможно без прекращения той самой холодной гражданской, без прекращения той самой истерии нагнетания ненависти, которая чревата очень плохими последствиями, я думаю, и для власти, и для общества, и для всех нас.
Я абсолютно уверен, что ваш призыв такой будет услышан кем надо: и государственным телевидением, которое, скажем так, не последнюю роль играет в нагнетании той самой истерики. И ещё хочу заметить, не знаю, как это сделать технически, я прекрасно понимаю, что вы не можете взять и сказать, давайте сейчас прекратим те или иные уголовные дела, но, опять же, я уверен, что Ваш призыв, Ваш месседж будет услышан.
Сейчас идеальное время для того, чтобы как раз помиловать политических заключённых либо пересмотреть как минимум уголовные дела в отношении них. Мне кажется, это будет предельно полезно для всего нашего общества и для его объединения как раз в эту годовщину.
В.Путин
―
Спасибо большое.Что касается истерик, то я не думаю, что есть какие-то истерики, хотя всплески, безусловно, имеют место. Но они везде же есть. Посмотрите, что происходит в Соединённых Штатах? Но вот там уж истерики так истерики!
С.Кучер
―
Согласен, Владимир Владимирович, но мы-то живём в России, правда? Меня больше волнует Россия, а не Соединённые Штаты.
В.Путин
―
Если позволите мне сказать, я закончу свою мысль. Значит, это первое.Второе. Что происходит в Европе и с брекзитом, и сейчас – с Каталонией, и сейчас у нас намечается ещё там бог знает чего, и с терроризмом, и с возвратом, и с беженцами? Но вот истерики так истерики! Посмотрите, что там происходит. Поэтому всплески естественные.
Мне кажется, не нужно этого пугаться, не нужно ждать у нас какого-то полного затишья, такого никогда не было и никогда не будет. Но то, что мы должны реагировать на эти всплески, здесь я полностью с вами согласен, и нужно минимизировать негативные явления от этих всплесков. вы их некоторые перечислили, я не буду повторять, но я солидарен с вами, как мне ни покажется странным, по некоторым позициям, которые вы изложили.
Что касается дел. Ну, дело Серебренникова. Он что, политический деятель, его кто-то преследует за какую-то свою политическую позицию? Нет. Там чисто финансовая основа всего этого малоприятного разбирательства. Но да, он творческий человек, он – художник. вы знаете, кто только уже на меня с этим не выходил.
А замдиректора Эрмитажа? А замминистра? Прокуратура, кстати говоря, оспаривает вынесение решения суда по его делу и так далее. Чего, нам их тоже освобождать? Давайте мы будем относиться по-равному ко всем.
Нет никакого желания кого-то крючить, тащить во что бы то ни стало, преследовать, но всё-таки мы все должны исполнять закон вне зависимости от того, каким видом деятельности мы занимаемся.
Вы упомянули «Эхо Москвы». Но это-то здесь при чём? Ну, больной человек пришёл, при чём здесь свобода слова? Приехал из Израиля, напал на эту журналистку.
«Эхо Москвы» работает за государственные деньги – такого вообще ни в одной стране мира нет. Вы можете представить себе, чтобы в Европе была такая радиостанция или в Штатах? Невозможно.
Даже Russia Today и Sputnik загоняют в список не в такой, как у нас, а там конкретные ограничения, причём очень серьёзные, не морально-этического характера, а административно-финансового. Это не значит, что я не согласен с постановкой вопроса в целом, хотя я знаю людей, которые выезжают.
Количество отъезжающих резко сократилось за последнее время. Те, кто уезжают, – тоже не очень хорошо, с другой стороны, у нас свободная страна. Это нормальное дело, когда он где-то поработал, куда-то уехал, потом вернулся назад. Многие возвращаются сейчас, кстати говоря, и люди творческих профессий, особенно учёные, я с ними регулярно встречаюсь.
Я не хочу, чтобы кто-то уезжал вообще. Я думаю, что мы вместе с вами, с помощью ваших рекомендаций должны добиться того, чтобы наиболее ценные люди, те, которые могут принести максимальный результат в ходе своей работы, этот результат реализовывали и себя реализовывали здесь.
Добивались бы этого результата здесь и себя реализовывали здесь. Ну, если этому что-то мешает, конечно, мы с вами для этого и собираемся, чтобы определить, а что это такое.
Вот вы обратили внимание на некоторые вещи, я их для себя пометил, но думаю, что и вы должны согласиться с этими аргументами, которые я привёл. Вы хотели что-то ещё?
С.Кучер
―
Со многим соглашусь, Владимир Владимирович, чтобы просто дальше не задерживать. Безусловно, хочу, чтобы выступили все остальные. Просто даже если это обычный псих, вот в голове у обычного психа триггер работает быстрее в условиях атмосферы определённой.
В.Путин
―
Да он же у нас не жил! Он из Израиля приехал.
С.Кучер
―
И в ваших силах призвать эту атмосферу изменить, Владимир Владимирович. Вы можете это сделать.
В.Путин
―
Он израильский гражданин, он оттуда приехал. О чём вы говорите?
С.Кучер
―
Это вообще не имеет значения.
В.Путин
―
Как это – не имеет значения? Он жил в этой среде, где, вы говорите, такая обстановка, или там? Он там жил. При чём здесь обстановка у нас?
С.Кучер
―
Я говорю о главном, о чём мы с вами оба говорим. Мне кажется, в ваших силах повлиять на атмосферу в стране. Мне кажется, если вы это сделаете, будет очень хорошо.
В.Путин
―
Но что касается атмосферы в целом, думаю, что вы правы в том, что мы должны на это оказывать воздействие. Я услышал вашу рекомендацию, и, действительно, без всяких шуток, без всякой иронии я подумаю, где и как, при каких обстоятельствах сделать это так, чтобы этот призыв услышало как можно больше людей.***
Е.Ляховская
―
Это был фрагмент встречи членов СПЧ с Владимиром Путиным, диалог Владимира Путина и Станислава Кучера. И Станислав Кучер появился уже в этой студии. Добрый день!
С.Кучер
―
Добрый день еще раз. Здравствуйте!
Е.Ляховская
―
Об этой встрече и не только мы поговорим через несколько секунд.Раз у нас только что прозвучал это фрагмент, давайте вернемся к этой встрече. Станислав, вы, когда задавали этот вопрос Владимиру Путину, сказали, что своим ответом он даст определенный месседж обществу. Какой месседж, по-вашему, он обществу дал?
С.Кучер
―
Я сказал, что Владимир Путин, будучи руководителем страны в должности президента, а фактически, как мы понимаем, самодержца, имеет возможность повлиять на атмосферу в стране. Я попросил, призвал или просто сказал, что у него есть такая возможность сегодня, в ближайшее дни: в день открытия мемориала «Стена скорби» или в день 7 ноября (красный день календаря), или в любой другой день, который он сочтет нужным.Он сказал, что он примет к сведению и подумает, как можно и где озвучить этот месседж, который, по его мнению – и здесь он согласился, - действительно, актуален, несмотря на все предыдущие слова, которые мы еще возможно сегодня обсудим.
Пока я от него этого месседжа не услышал. Возможно, он сочтет нужным озвучить его где-то еще, а, может быть, я не знаю - он уже в какой-то момент собрал неких людей, от которых это тоже зависит – пропагандистов, руководителей каналов, еще кого-то - может он уже каким-то образом озвучил. Понятия не имею. Я знаю, что я сказал то, что считал нужным сказать. И в любом случае уверен, что сделал это не напрасно.
С.Кучер: Путин - самодержец, но они при этом не государь-император
В.Варфоломеев
―
Если он самодержец, то не слишком ли вы дерзко разговаривали с государем-императором?
С.Кучер
―
Он самодержец, но они при этом не государь-император. Это разные все-таки понятия. А я гражданин, а не подданный. Поэтому я считаю, что нет, я разговаривал абсолютно нормально. Я не считаю, что кто-либо кому-то хамил или перебивал – ни я его, ни он мне. Мы разговаривали. Я даже не то что задавал уточняющие реплики в те моменты, когда, как мне казалось, он либо понимал что-то неправильно, либо произносил вещи, на мой взгляд, не соответствующие действительности. Вот и всё. Это был нормальный разговор да, на равных, но это нормально.Более того, я не считаю и у меня не сложилось впечатление, что я как-то раздражил Путина. Зацепил – да, наверное, это нормально.
Е.Ляховская
―
Во всяком случае, вы считаете себя услышанным на этой встрече.
С.Кучер
―
Я, безусловно, считаю себя в любом случае услышанным. Вопрос дальше: что он будет делать с тем, что услышал? Очень многие, например, из тех, кто мне потом писал в Фейсбуке, звонил, в эсэмэсках обращался, писали, в частности, о том, что «вот Людмила Михайловна Алексеева, она обращалась к нему чуть ли не как к государю, говорила о том, что «вы должны быть как милостивый государь…» - вот как так можно разговаривать? Неужели непонятно?» - и так далее.Я для этих людей хочу специально сказать следующее. Вот мы чего хотим: мы хотим повлиять на власть или хотя бы попробовать на нее повлиять – да, может быть, в сотый раз, да, может быть, не получится; или мы хотим лишний раз вывести человека из себя, или мы хотим просто публично выразить свое отношение к этой власти - вот что? Я хотел в очередной раз попробовать повлиять.
Я уверен, что ровно того же хотела Людмила Михайловна Алексеева или Николай Карлович Сванидзе, который сделал, действительно, классный и важный доклад по изменению законодательства о митингах. Кстати, впервые в Александровском зале Кремля произнес фамилию Навальный, обращаясь к Путину, и сказал об инакомыслящих. Просто у них не было такого диалога, как у меня с Путиным, поэтому почему-то об их выступлениях говорят и пишут меньше.
Е.Ляховская
―
Стекла в этот момент не треснули?
С.Кучер
―
Просто на людей хотят, повторяю, влиять и они делают это так, как они считают это возможным, нужным, уместным. То же самое, прошу прощения, как год назад, когда я обратился к Путину. Я мог бы просто ему сказать: «Не ограничивайте свободу слова в интернете, не блокируйте интернет, потому что это помешает развитию свободного общества». Но я прекрасно понимаю, что это не лучший способ доведения мысли до его светлой головы.Я абсолютно уверен, что скажи ему, что «это будет наступление на демократию, на права человека и так далее» - это не те аргументы, которые работают. А когда говоришь человеку, что молодые люди, так как они ушли из телевизора, перестали смотреть телевизор, так же они уйдут с российский сайтов на западные зеркала, например, именно поэтому важно создавать здесь для них площадки для дискуссий, - вот этот аргумент может быть услышан, может сработать.
С.Кучер: «Сноб» имеет возможность стать площадкой для объединения здравомыслящих интеллектуалов
Как он год назад сработал, я не знаю. Но я не исключаю, что какие-то меры, которые могли быть приняты и, насколько я знаю, должны быть приятны по ограничении интернета, они приняты не были. Я далек от мысли, что это я такой замечательный повлиял на великого Путина – нет, но, наверное, возможно, это была одна из тех капель или соломинок, которые, действительно, повлияли на что-то. Ровно то же самое и здесь.
А вообще, просто, ребята, я хотел просто, находясь здесь, в эфире «Эха Москвы», просто лишний раз – я сейчас не вижу Таню – выразить вам в первую очередь свою солидарность…
В.Варфоломеев
―
Я думаю, что Таня нас слышит.
С.Кучер
―
И свои самые добрые чувства по отношении к вам и к тому, что вы продолжаете делать. Молодцы. В общем, просто мы все вместе…
В.Варфоломеев
―
Тогда, в тот понедельник те, кто здесь слушал ваш диалог с Путиным, удивились словам президента о том, что «Эхо Москвы» - там государственные деньги и всё такое. Вы для себя как это поняли?
С.Кучер
―
Я понимаю это следующим образом. Во-первых, естественно, в том, что Путин сказал… можно было его двадцать раз еще перебить и произнести еще много уточняющих реплик. Мне, честно говорю, неловко перед коллегами из СПЧ, что мой диалог продлился так долго. Я в принципе не собирался так долго с ним общаться, потому что и так полтора часа, а не три-четыре, как обычно проходят эти встречи. И, действительно, люди ждали под дождем у «Стены скорби». И я, действительно, вне всякого регламента абсолютно импровизировано выступил, тем самым лишив возможности выступить каких-то еще людей. Поэтому я, повторяю, не стал задавать каких-то еще уточняющих вопросов или объяснять ему, что, во-первых, «Эхо Москвы» не на государственные деньги в прямом смысле этого слова существует.Я думаю, что здесь идет понятийный такой разговор. И, естественно, мы все понимаем, что в любом случае «Газпром» - это бизнес, который полностью контролируется государством, так или иначе. Соответственно, раз компания принадлежит «Газпрому», значит, можно сказать, что это государственная компания, хотя формально это не так. Вот ровно это он и мел в виду.
Далее, когда он говорил, что «покажите мне, где за границей существует такая радиостанция», - ну, естественно, можно показать. Пожалуйста, есть ВВС, британская радиовещательная корпорация. Есть канадская радиовещательная корпорация. Можно много привести примеров, где радиостанция и телекомпания существует за государственные деньги.
Я думаю, что он имел в виду - не хочу выступать здесь в роли Пескова и интерпретировать Путина, но раз уж вы спросили, - что он имел в виду ровно то, что «покажите мне еще радиостанцию, существующую на государственные деньги, которая позволяет себе в эфире в такой жесткой форме, как это делает часто «Эхо Москвы», атаковать власть, представителей власти, критиковать и так далее». И с этой точки зрения я эту логику понимаю.
Другое дело, что это потребовало совсем длинного разговора. Мне пришлось бы тогда сказать: «Владимир Владимирович, а ничего, что вы сами создали систему, при которой все федеральные СМИ оказались в руках государства и, видимо, вы сами решили оставить «Эхо Москвы» и еще несколько медиа в качестве такой резервации свободы слова? И уж если вы придумываете такую историю, как резервация свободы слова, то, конечно, в этой резервации будут звучать значительно более жесткие оценки деятельности власти и конкретных ее представителей, чем, например, они звучат в эфире ВВС или канадской компании Canadian Broadcasting Corporation. Это очевидно».
В.Варфоломеев
―
Лена, если мы с тобой в резервации, то должны быть у нас, как у индейцев серьги в носу, и мы должны здесь сейчас громко заулюлюкать.
Е.Ляховская
―
Поработаем над этим.
В.Варфоломеев
―
Станислав Кучер, главный редактор проекта «Сноб» - наш сегодняшний гость. Я последний раз по работе, не экскурсии в Кремле был лет 8 назад и тогда же последний раз вживую видел Путина, поэтому не очень представляю, как там всё организовано. Вот вы, например, приходите на такого рода заседания. Они бывают не очень часто.
С.Кучер
―
Раз в году они бывают.
В.Варфоломеев
―
Согласовывает ели вы как член СПЧ свое выступление с Федотовым, с Кириенко, с кем-то еще?С.Кучер: Кому-то надо шить, кому-то надо выступать, кому-то надо и шить и выступать
С.Кучер
―
Я уже ответил на этот вопрос. То есть короткий ответ: нет. Как все происходит? Есть члены СПЧ, у нас есть общая переписка. Это не общий чат, это общий мейл. Заранее всем членам СПЧ идет рассылка. Приходило письмо со словами: «Встреча с президентом планируется на такое-то число, примерно в такое-то время. Пожалуйста, не планируйте ничего на этот день, если вы хотите придти». Это не обязаловка, естественно. Если вы хотите выступить с докладами, то, соответственно, заявляйте ваши темы и хронометраж докладов с тем, чтобы комиссия по регламенту могла определить, как все это будет происходить.
Е.Ляховская
―
А, в какой форме это нужно заявить: подробно вопрос, дословно или по-другому?
С.Кучер
―
Секундочку, идея общения СПЧ с президентом не в том, чтобы задавать ему вопросы – это не пресс-конференция, - а в том, чтобы члены СПЧ формулировали конкретную проблему и по ней давали рекомендации и не просто рекомендации такие, как я, а те рекомендации, после которых оформляется документально президентское поручение. И если оно оформляется как президентское поручение, то дальше его невозможно проигнорировать. И тот же Кириенко и далее ниже по ступеньке чиновники администрации, они должны его выполнять.Поэтому, например, когда Алексеева передает ему рекомендации по помилованию, и он дает поручение, и он его дал - соответственно, дальше идет в работу. Насколько это будет выполнено – вопрос следующий. Но не выполнить, не обратить внимание, не прочесть, не принять к исполнению невозможно. То же касается рекомендаций Сванидзе и других выступавших.
Развернуто, подробно тексты никто заранее не согласовывает. И уж, тем более, я не согласовываю свою реплику, которую я окончательно решил озвучить именно после того, как Путин сказал, что будет прямой эфир, потому что сначала вроде как было решение, что прямого эфира не будет. И второе: после выступления Людмилы Михайловны я просто решил его развить в несколько иной форме. Вот и всё.
В.Варфоломеев
―
А после заседания, когда реплики или доклады прозвучали, не подходят ли сотрудники администрации к кому-то и не делают ли замечания?
С.Кучер
―
Нет, по крайней мере, со мной такого не было. У меня было намного более, если говорить о жесткости каких-то выступлений, выступление, когда несколько лет назад, то ли в 12-м году, то ли в 13-м, в самом конце первая такая встреча с Путиным или вторая, когда я просто задал ему вопрос, именно, спросил: «Владимир Владимирович, вы понимаете, что построили систему, в которой всё зависит только от вас, вы не можете не понимать, что эта система порочна. Когда вы собираетесь и как ее демонтировать, менять эту систему?» Вот тогда я помню, этот вопрос ему совсем не понравился и просто было видно по лицу, по реакции. Это был последний вопрос, после которого он предложил закончить. И никто ко мне не подошел, кроме членов Совета, которые руки пожимали и так далее. Ничего, никакой ужасной реакции не было.Сейчас не было, если интересуетесь, кто-либо ко мне подошел и спросил – ну, мы с Эллой Памфиловой после этого разговаривали, которая присутствовала там. Она сказала, что – я не думаю, что я выдаю какую-то тайну – что я правильно сделал, что выступил, что это, действительно, важно; что все нормальные люди эту атмосферу чувствуют, что она солидарна с моим выступлением; сказала, что президента это выступление зацепило и дай бог, чтобы был какой-то толк. Не сказать, что я сильно верю в то, что будет какой-то, но надеюсь.
В.Варфоломеев
―
Но выступать все равно надо. Или как в той песне: «Надо шить».
С.Кучер
―
Слушайте, кому-то надо шить, кому-то надо выступать, кому-то надо и шить и выступать. Делай свое дело, делай что должно – и будь, что будет. Делай то, в чем ты ощущаешь себя комфортно. Очень простой совет.
В.Варфоломеев
―
Станислав Кучер, главный редактор проекта «Сноб» - наш сегодняшний гость. Вот о его новом назначении мы и поговорим далее после новостей.НОВОСТИ
Е.Ляховская
―
В этой студии Владимир Варфоломеев, Елена Ляховская и главный редактор проекта «Сноб» Станислав Кучер, которому есть еще что добавить по поводу встречи с президентом.
С.Кучер
―
Спасибо, Лена. На самом деле, это уже касается не встречи с президентом, а реакции на эту встречу со стороны самых разных людей. Вот, чтобы было понятно. Допустим, мне было, действительно, приятно, что многие из вас – и сотрудников Эха или, допустим, друзей Кирилла Серебренникова – написали мне очень приятные слова, сказали спасибо. Я скажу, правда, не кокетничая, что я этого не заслуживаю, потому что это был абсолютно нормальный… то есть я делал то, что я должен был делать, и никакого геройства, прости господи, здесь нет. Мне было это приятно.А многие написали, что я чуть ли не хамил президенту, - это патриоты-государственники, - что я ничего не ценю - не ценю заботы, не понимаю; что я там… гнилой либерал и так далее.
С.Кучер: Многие написали, что я чуть ли не хамил президенту
Нашлись либералы, которые написали мне, что я, соответственно, чуть ли не царедворец, чуть ли не заранее согласовал свои реплики, вопросы с Путиным и сделал это специально, чтобы выставить его таким демократичным лидером, который общается.
И я просто поймал себя на мысли и делюсь со всеми вами такой простой рекомендацией, что, конечно, на самом деле, ни признание, ни осуждение ничего не стоит. Они стоят, конечно, но не стоит их принимать близко к сердцу – ни кайфовать и бросаться в восторг от слов «какой-то молодец, какой герой!», ни переживать по поводу слов «какой ты идиот и козел». Потому что в любой момент всё может мгновенно измениться.
То есть вот возьми я там или в следующий раз появись и скажи что более жесткое, и те самые радикальные «Вот так вот надо было!» Или, наоборот, скажи: «Владимир Владимирович, а вы вот правы здесь, здесь и здесь…». Или, например, выйти я и скажи что-нибудь про сайт «Эхо Москвы», что я думаю о многих комментариях на сайте «Эхо Москвы» и о той атмосфере, которая там царит, и, наверное, уже вы, возможно, скажете: «Ну, Стас, чёрт возьми, что-то не то с тобой происходит». Хотя, на самом деле, я был, остаюсь и останусь таким, какой я есть, не лучше, не хуже. Это то, что я хотел добавить.
В.Варфоломеев
―
В этой связи наш слушатель Виталий при помощи Твиттера задает вопрос ребром: «Это вас Путин назначил в «Сноб» или вы редактором стали честно?»
С.Кучер
―
Ну да, как все запущено… Вот смотрите, как было дело. Рассказываю подноготную. На вечеринке, посвященной 30-летию взгляда подходит ко мне Марианна Максимовская, - Марианна, привет! И спасибо большое! Я забыл отметить тебя в Фейсбуке, когда благодарил Марину Геворкян за эту возможность, - и говорит, что вот моя подруга Марина Геворкян ищет главного редактора в «Сноб», давай пообщайтесь. Дальше мне звонит Марина, мы встречаемся с Мариной. И Марина, которая является на сегодняшний день единственной собственницей, владелицей, генеральным директором проекта «Сноб», делает мне предложение.Проект «Сноб» - вот специально для слушателя Виталия – не является гиперприбыльным проектом, где много денег. У меня смешной там совершенно бюджет. Проект «Сноб» сейчас находится не в самом идеальном состоянии после смены собственника, после череды смен главных редакторов.
Это для меня классный вызов, потому что я считаю, что у «Сноба» замечательный потенциал и хорошая репутация, несмотря на сложности последнего года. И я люблю вызовы. Мне нравятся, вообще, стартапы, а в данном случае это практически стартап. Именно когда я поэтому пришел на ТВ-6, а не на НТВ, именно поэтому я делал National Geographic Travel, журнал абсолютно с нуля и за практически бесплатно. Именно поэтому я пришел на «Коммерсант FM» по приглашению Димы Солопова делать этот стартам опять же с нуля вместе с ним и с Алексеем Воробьевым, а не, например… мне тогда же было сделано приглашение возглавить всю международную редакцию холдинга «Комсомольской правды» с радио, со всем на свете за достаточно приличные деньги. И вообще, я все решения принимаю сам, и, конечно, какой Путин, о чем вообще?..
В.Варфоломеев
―
Поясните, пожалуйста, одну такую вещь формально. Почему проект «Сноб». Мы знаем, журналы бывают, сайты, радиостанции, телеканалы. Что такое проект «Сноб»? Почему по-человечески это как-то не называть?
С.Кучер
―
По-человечески – это как. Вот есть слово «холдинг». Это по-человечески, не по-человечески? Есть слово «ресурс» - это по-человечески?
В.Варфоломеев
―
Министр образования нас забанит за использование заимствованных слов.
С.Кучер
―
Слушайте, давайте я сейчас еще скажу: shit storm, мне очень нравиться слово shit storm – это вот с английского… то, что сейчас в Голливуде происходит вокруг Вайнштейна, Хоффмана, Спейси и так далее. Очень классный неологизм, всем предлагаю.
В.Варфоломеев
―
Объединение несколько СМИ или площадок.
С.Кучер
―
Ну, конечно. «Сноб» - это площадка. Она и есть площадка. Есть сайт «Сноб». Есть журнал бумажный «Сноб», который раньше выходил ежемесячно, а сейчас выходит раз в квартал. Есть разные мероприятия, которые проходят под эгидой «Сноба»: премьерные показы, лекции, премия «Сделано в России» и так далее. Вот я, как главный редактор проекта «Сноб» - это не значит, что я главный редактор всего этого, - а, например, Егор Мостовщиков был главным редактором сайта только, а не всего проекта…
Е.Ляховская
―
И что, по-вашему, как главному редактору, сейчас «Снобу» не хватает?
С.Кучер
―
Я просто могу сказать, что я хочу сделать из «Сноба». Я считаю, что «Сноб» изначально, когда он запускался, он запускался все-таки на излете «жирных нулевых», в эпоху гламура, аполитичности. И на тот момент он стал такой площадкой для дискурса эстетствующих потребителей. В какой-то момент он был на взлете, когда эти эстетствующие потребители являли собой ярчайших интеллектуалов, и, действительно, стал площадкой для дискуссий очень ярких интеллектуалов.Потом он потерял и ярких интеллектуалов… и сейчас являет собой местами очень хорошее чтиво, но это такой винегрет, это такой книжный магазин, куда ты приходишь - там всё перемешано, ты не понимаешь, куда ты пришел, что тебе нужно. У тебя одновременно стоит книжка «Приключение Тома Сойера», рядом – пособие по садо-мазо, рядом еще чего-то – и ты не понимаешь, куда деваться.
С.Кучер: Я не люблю публичных демаршей, каких-то ярких скандалов, объявлений
Я считаю, что «Сноб» сейчас имеет прекрасную возможность стать площадкой для объединения тех самых здравомыслящих интеллектуалов, которые хотят просвещенной и прогрессивной России, выступают против всего этого ползучего мракобесия, хотят сделать, действительно, мир лучше; готовы спорить и формировать эту картину будущего. То есть не просто критиковать, что, естественно, тоже будет, но создавать некую позитивную повестку, предлагая конкретный способы решения проблем – будь то будущее ЖКХ, образования, политической системы, судебной реформы, семьи, сексуальных отношений – в самых разных сферах. С одной стороны.
А, с другой стороны, я хочу с помощью «Сноба» реализовать свою давнюю идею, а именно создать площадку, где люди будут делиться собственным опытом самосовершенствования.
Е.Ляховская
―
Хорошо. А что насчет РБК? Вы сказали, что уходите с РБК. И до этого вы как-то говорили, что покинете канал, если почувствуете там цензуру.
С.Кучер
―
Спасибо, Лена. Тут история тоже очень простая. Я, кстати, не говорил, что ухожу с РБК. Я вообще не очень люблю – может быть, неправильно: был бы известнее и знаменитее – я не люблю публичных демаршей, каких-то ярких скандалов, объявлений, что «да пошло оно всё! Я ухожу, потому что мне не хватает свободы» или что-то еще.С РБК классическая история. Да, я там делал программу. Да, я был бы рад ее делать дальше. Да, эта программа стала одной из самых рейтинговых программ канала – это приятно. Но совершенно очевидно, что со сменой владельца и со сменой руководящей команды, я имею в виду телеканал, канал стал, скажем так, осторожнее. И делать острое политическое шоу, в которое я могу позвать в любой момент Яшина, Навального – это не значит, что я безумно люблю, условно, Яшина или Навального или кого-то еще – но я мог позвать туда, кого я считал нужным позвать и поднять абсолютно любую тему. Я просто понял, что в новых реалиях делать такую же программу столь же острую, тем более, в предвыборный период будет вряд ли возможно.
В.Варфоломеев
―
Вы предположили, или вам дали понять, или вам прямо сказали?
С.Кучер
―
Нет, прямо мне никто не говорил. Такие вещи никто никогда не говорит прямо. Более того, тебе всегда скажут: «Старик, делай, что хочешь, пожалуйста, ради бога!» Просто в нужный момент, когда я захочу позвать нужного человека, мне скажут: «Старик, давайте не сегодня, давай в следующий раз». И опять же мне этого никто не говорил и не намекал. Я не хочу сейчас… Руководители РБК вели себя очень корректно и сказали, чтобы я оставался и делал любые проекты и так далее. Просто я в данный момент предпочел то, что я предпочел.
В.Варфоломеев
―
Еще тема медиа. Как вы думаете, как далеко зайдет Россия и, может быть, США в этом отчасти взаимном ограничении работы СМИ? Теперь вот собираются американские СМИ у нас приравнять к иностранным агентам и даже социальные сети, похоже, тоже попадут под такие ограничения. Чем это все закончится, если закончится?
С.Кучер
―
У нас, как всегда, есть оптимистичный сценарий, есть пессимистичный. У нас было много угроз. Ну, сколько лет мы уже говорим, что у нас закроют Фейсбук, Твиттер и все остальное. Я думаю, что года четыре об этом говорят точно. А, на самом деле, первый раз я услышал прогноз о закрытии Фейсбука чуть ли не в 11-м году, накануне протестов, потом в конце 12-го. До сих пор не закрыли. Я хочу верить в оптимистичный сценарий, что не закроют. Разумеется, может быть и пессимистичный сценарий. Конечно, могут все и закрыть.
В.Варфоломеев
―
Но «Голос Америки» и CNN теперь точно выгонят из России?
С.Кучер
―
Я не стал бы при всем моем уважении к людям, которые работают на CNN или «Голос Америки» преувеличивать значение влияния этих массмедиа на общественное сознание в России. Влияние «Эха Москвы» того же намного выше, чем влияние, соответственно… А что, «Эхо Москвы» не иностранный агент. Мы же теперь знаем точно, что это госкорпорация и вообще, придворная компания, обслуживающая интересы так же, как и я. Давайте так, мягче, чтобы на вас не наезжали.Так вот, если серьезно говорить, понятно, что изменение статуса Russia Today не сильно повлияло на поляну работы СМИ в Америке, на политическую ситуацию в США. Пострадала Америка от изменении статуса Russia Today? Не думаю, что сильно пострадала. Смогут американцы смотреть Russia Today? Да смогут так же, как смотрят сейчас. Найдут способы. То же самое относится и к нашей ситуации. Зеркальные меры – весь этот классический идиотизм политиков и дипломатов всегда был и всегда будет.
Я думаю, что на самом деле – вот сколько сейчас Путин и Трамп в очередной раз говорили о том, что они то встретятся, то не встретятся – совершенно понятно, я убежден, что Путин не хочет строить здесь Северную Корею, вот точно совершенно. Он понимает, что если бы даже он хотел, это невозможно.
В.Варфоломеев
―
Если не хочет, то почему она строится-то?
С.Кучер
―
Не строится. У нас пока строится, да и то пока не получается, некое подобие Белоруссии. И то не строится все равно, потому что в Белоруссии все равно нельзя себе представить ни то же «Эхо Москвы», ни ту же «Новую газету», ни ряд других медиа… не то, что медиа, а даже политиков. Навального нельзя представить в Белоруссии. Поэтому мы даже еще не Белоруссия. Безусловно, мы должны сделать всё, чтобы не стать.Именно поэтому меня часто обвиняют в том, что я нагнетаю в эфире того же «Коммерсанта» или еще где-то, перебарщиваю, и даже здесь, в выступлении с Путиным, - что я нагнетаю, преувеличиваю масштаб угрозы, говоря о той самой атмосфере или «холодной гражданской», что, на самом деле, ее нет и не будет, «зачем вы так говорите? Это только ваша Москва, это ваша тусовка, не вся страна…». Да, возможно, я преувеличиваю, да, возможно, я перегибаю, нагнетаю. Но я считаю, что в данном случае, извините, лучше перебдеть, чем недобдеть. Извините меня за мой некрасивый русский язык с такими глаголами, но это, действительно, так.
Поэтому да, я считаю, что мы не будем никогда Северной Кореей и даже Белоруссией в этом смысле. И Путин, что бы мы ни говорили, никакой не Сталин. Но мы должны делать всё, от нас зависящее, чтобы помешать тем людям, которые помимо еще Путина есть, и самому Путину свернуть на скользкую дорожку, потому что соблазн всегда есть.
В.Варфоломеев
―
Но мы должны при этом помогать хорошему Путину, который не хочет Северной Кореи, мы должны сплотиться вокруг президента, особенно с учетом приближающихся выборов.
С.Кучер
―
Вы это сейчас, Володя, как говорите? Я просто не очень понимаю…
Е.Ляховская
―
Совершенно серьезно, очевидно.
В.Варфоломеев
―
Вы сейчас мне описали того Путина, которого я не очень хорошо знаю. Человек, которые не собирается строить северокорейский закрытый тоталитарный режим.
С.Кучер
―
Упаси господи, слушайте, я вам не описываю никакого хорошего Путина. Я вообще сейчас не про Путина. Чего вы все – Путин, Путин?.. Мы должны за хорошую Россию бороться – вот, за что мы должны бороться – за сильную, просвещенную.С.Кучер: Мы должны за хорошую Россию бороться – вот, за что мы должны бороться
В.Варфоломеев
―
Хорошо. Как бороться за новую Россию?
С.Кучер
―
Кто-то может бороться, выходя на улицу на демонстрации, угрожая, протестуя, говоря о том, что здесь может случиться, если будет совсем плохо…
В.Варфоломеев
―
Есть разные способы борьбы. Станислав, я бы хотел, чтобы вы мне прокомментировали тот способ, который предложил Михаил Ходорковский. Не знаю, читали ли вы его последнее выступление под заголовком: «Справедливость имеет две стороны: защищать и карать». Смысл следующий. По его словам правозащитная работа имеет дело с двумя списками: список жертв и список палачей с их пособниками. «Я пустил второй, и я это буду поправлять». Он собирается правовым образом преследовать тех, кто причастен к преследованию активистов, правозащитников в России. Он не расшифровывает, как он планирует это делать. Пока он только провозглашает свою цель и это намерение. Как вам эта идея?
С.Кучер
―
Слушайте, идея Ходорковского. Пусть реализует эту идею. Мы когда-то с Димой Муратовым разговаривали, с главредом «Новой газеты» о том, что неплохо было бы объединить усилия и сделать, возможно, при «Новой газете» Совместно с «Новой газетой» параллельно еще и СМИ, которое бы мотивировало людей на хорошее и говорило о хорошем среди всего потока грязи и негативных новостей, которые нас окружают.И я помню, как Дима тогда сказал: «Да, мы будем – типа «Нова газета» - такими ассенизаторами, которые будут говорить о всяком дерьме, а ты и еще ребята, кто собирался этим заняться – это будет отличный баланс, было бы здорово». Но тогда не сложилось.
Но всегда есть, действительно, те, кто борется, пропагандируют хорошее и пытаются видеть хорошее, но должны быть, естественно, и те, кто ищут преступников, чем занимается полиция, милиция во всем мире. То, что Ходорковский собирается искать палачей - ну, правильно. Денис Карагодин тоже ищет и находит палачей своего прадеда и собирается привлечь к суду Сталина и все руководства Советского Союза той поры. И правильно, нормально. Это отличная история. Вот он занимается этим. И классно. Пусть Ходорковский, если у него хватит сил, занимается и тем и другим.
В.Варфоломеев
―
Давайте напоследок совсем о другом. Вы ведь журналист-международник после МГИМО?
С.Кучер
―
Ну, слушайте, после МГИМО можно быть кем угодно.
В.Варфоломеев
―
Это была подводка. Как вам охота на ведьм в США в связи с обвинением харассменте? И Латынина пишет: «Все эти процессы о харассменте полностью нарушают презумпцию невиновности». Как быть? Вот вырезают человек из фильма – он нее признан виновным. А даже если признают виновным, почему нужно сцены с Кевином Спейси из фильмов-то?..
С.Кучер
―
Тема вырезания Кевина Спейси из фильма – это история про деньги. Продюсеры опасаются, что они потеряют деньги. Теперь мое короткое резюме. Оно заключается просто в том: я лично правда сочувствую Кевину Спейси, другим конкретным людям: сексуальная зависимость до такой степени, наверное, совершенно ужасна, надо лечиться, но, с другой стороны, я вижу в этой истории грандиозные плюсы. И плюс, с одной стороны – это то, что каждый человек, прежде чем залезть кому-то в штаны - неважно мужчина этот человек или женщина, - а сто раз подумает. И если не может не лезть в штаны, то он пойдет, скорей всего, к психологу, психиатру или в специальную лечебницу.А второй плюс заключается в том, что в той реальности, в которой мы живем, все тайное мгновенно становится явным. Невозможно скрыть свои пороки. Это время такой насильственно навязанной правды, в которой мы начинаем жить. И в это время у нас не остается другого выбора, кроме как работать над собой и становиться, чёрт возьми, лучше.
В.Варфоломеев
―
А ничего, что карают невиновных, пока невиновных юридически, формально?
С.Кучер
―
Но их же карают – их же не сажают в тюрьму. Их карает то самое общество, которое вчера же их еще любила…
В.Варфоломеев
―
И носило на руках.
Е.Ляховская
―
Мы вынуждены на этом остановить нашу беседу. Спасибо большое! В этой студии был Станислав Кучер, главный проект проекта «Сноб».