Сергей Алексашенко - Персонально ваш - 2017-04-18
Я.Широков
―
Вторник, начало четвертого. И традиционно персонально ваш и персонально наш сегодня – экономист Сергей Алексашенко. В студии – Яков Широков и Татьяна Фельгенгауэр.
Т.Фельгенгауэр
―
Добрый день! И начнем прямо сразу с новостей, которые пришли только что. Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй объявила о проведении в стране досрочных парламентских выборов. Они должны состояться 8 июня этого года. Ждем, чтобы Терезу Мэй поддержала палат общин, завтра должно состояться голосование. Но виной всему, конечно же, брексит. Вот до чего доводит брексит страны – до досрочных выборов. Что скажет нам Сергей Алексашенко? Как же так – все плохо?
С.Алексашенко
―
Доброе утро, Татьяна! Здравствуйте, Яков. Я думал, что вы сейчас без меня все там будете обсуждать, а я здесь так послушаю. Вы хорошо, классно рассказывали.
Т.Фельгенгауэр
―
Нет-нет, наоборот, вот объясните нам, Сергей, как брексит вытворяет с Великобританией такие вещи?
С.Алексашенко
―
Я бы начал с того, что Тереза Мей, как британский премьер-министр, пошла ва-банк. И она разыгрывает, я бы сказал, абсолютно неочевидную политическую комбинацию. Понятно, что она хочет. Ей нужно проводить соглашение с Брюсселем о выходе из-за юза, и для этого ей нужна поддержка парламента. Сегодняшнее большинство в парламенте у нее не очень велико, не очень устойчиво. Много шатающихся даже в рядах ее собственной партии. А ей кажется, что будет тяжело. И, собственно, в своем выступлении она сказала, что «когда наша страна готова делать такой решительных ход, то мне нужна более сильная поддержка парламента».Последние опросы общественного мнения показывают, что у консерваторов существенное преимущество, примерно где-то 44% голосов против, соответственно, 22-23% у преследующих либерал-демократов. То есть, в принципе, у нее большинство есть. И считается, что эти голоса, которые получены в результате опросов, конвертируются в электоральные голоса, то она увеличит свое преимущество в парламенте. Но это одна часть истории.
Вторая часть истории связана с тем, что Тереза Мэй, она, вообще-то говоря, не избиралась как премьер-министр министр, она не возглавляла партию. И ее собственная программа отличается в каких-то деталях от той программы, которую выдвигало правительство Камерона, которое шло на выборы чуть более года назад. Соответственно, она в рамках этой избирательной кампании хочет проводить свои собственные изменения, свое собственное мнение в политике, например, увеличить расходы на начальное образование в школах и уменьшить международную помощь.
Т.Фельгенгауэр
―
А что же ей не терпелось до 20-го года, когда должны были следующие парламентские выборы проходить? Что ей мешает проводить свою политику сейчас, в нынешних условиях? Зачем эти досрочные выборы непременно? Решение по брекситу уже принято. Всё, это неизбежно.
С.Алексашенко
―
Нет, решение по брекситу – референдум. После этого должно быть соглашение с Брюсселем, которое должно быть ратифицировано парламентом. Решение будет сложным, многосторонним, многоплановым. И обсуждение будет проходить нелегко. Это у нас в Государственной думе мы привыкли, что любой закон может за пять минут пройти в трех чтениях. В английском парламенте такого не бывает. В английском парламенте обсуждение этого закона будет тяжелым, сложным и очень болезненным при любом раскладе голосов.Дальше, сейчас подождите, я еще третий слой этой проблемы… Я понимаю, что немножко длинно получается. Для того, чтобы предложение Терезы Мэй о проведении досрочных выборов получило поддержку, нужно две трети голосов в палате общин, которой у нее нет. Но, соответственно, ее политические оппоненты выступают тоже за проведение этих досрочный выборов, потому что они считают, что они смогут ее обыграть. Притом, что опросы показывают противоположное.
С.Алексашенко: Тереза Мей пошла ва-банк. И она разыгрывает абсолютно неочевидную политическую комбинацию
На самом деле, я бы сказал так, что для меня это досрочное голосование в английский парламент – это, по сути дела, повторный референдум о брексите. Потому что понятно, что бы ни говорила Тереза Мэй, какие бы изменения в программу партии - они нужны для того, чтобы получать поддержку при изменении бюджета – конечно же, главный разговор пойдет… фактически повторное голосование о брексите. Потому что Шотландская партия, которая выступает категорически против брексита, она надеется на повторный референдум, соответственно, она в Шотландии развернет неимоверную кампанию, чтобы голосовать против.
Поэтому это такая неочевидна игра. То есть вроде опросы дают ей большинство, но понятно, что не ставится вопрос, готовы ли еще раз подтверждать брексит.
Т.Фельгенгауэр
―
На самом деле, чтобы строить какие-то прогнозы, слишком много неизвестных, как мне кажется, тем более, что опросы столько раз подводили. И сам брексит для Великобритании во многом стал неожиданностью, если мы говорим про жителей больших городов.
С.Алексашенко
―
Татьяна, я же и начал с того, что Тереза Мэй пошла ва-банк при абсолютно неочевидном раскладе. И я меньше всего готов поддержать то, что именно то, что мы сегодня видим на раскладе голосов общественного мнения, что именно такой будет результат голосования в парламенте. Не уверен, не знаю.
Т.Фельгенгауэр
―
Какова вероятность того, что завтра проголосует палата общин за досрочные выборы?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что очень высока, потому что консервативная партия намерена голосовать «за» практически вся, и либерал-демократы и лейбористы тоже говорят…
Т.Фельгенгауэр
―
Да, лейбористы уже сказали, что «мы хотим», да.
С.Алексашенко
―
Как сказать… вот если они верят в опросы, ну, подумаешь, они потеряют какое-то количество мест. У них и сейчас не сильные позиции, они чуть-чуть потеряют. А есть шанс выиграть. Вот, собственно говоря, шансы на победу… скажем так, ценность победы даже не очень большой, то есть не большинство, а просто приращение лишних десяти мест в парламенте, оно для лейбористов гораздо важнее, чем для Терезы Мэй. Потому что они, получив лишние 10 голосов, смогут гораздо сильнее блокировать все вопросы, связанные с брекситом. Поэтому, знаете, они все объединились в вопросе, что да, досрочные выборы – а давайте попробуем, давайте посмотрим, что из этого получится. То есть такая политика.
Т.Фельгенгауэр
―
И при этом Тереза Мэй рискует гораздо больше, чем оппозиционные партии.
С.Алексашенко
―
Да, конечно. Если кто и рискует, то рискует она – это точно совершенно. Весь риск лежит на Терезе Мэй, то есть риск поражения, он для нее, я бы сказал так: 50 на 50. Проще всего сказать, что результат досрочного голосования 50 на 50: может быть, они выиграет в смысле усилит свои позиции, а может, проиграет.
Я.Широков
―
А если победят лейбористы, кстати и станет Корбин премьером?
С.Алексашенко
―
Маловероятно, пока я таких прогнозов не видел. Яков, давайте мы будем поближе двигаться к июню и будем смотреть, что будут показывать следующей опросы, потому что это решение был абсолютно неожиданным, потому что еще 20 марта Тереза Мэй выступала и говорила: «Нет, никаких досрочных выборов не будет. Только в 2020 году. Они нам не нужны» и так далее. Поэтому ситуация… 6 недель практически до выборов. Давайте будем смотреть, что происходит. Пока шансы лейбористов на победу никто всерьез не оценивает.
Т.Фельгенгауэр
―
Сергей Алексашенко в программе «Персонально ваш». Давайте тогда к Российской Федерации. У нас-то здесь все предсказуемо, понятно, никто ничем не рискует и ничем не угрожает. Я сейчас говорю про Дмитрия Медведева. Вчера встречался премьер-министр с президентом Владимиром Путиным. Завтра мы ждем его доклад в Государственной думе об экономической ситуации в стране. Собственно, вчера с президентом некоторые детали этого доклада Дмитрий Медведев обсуждал. Очень оптимистично, надо сказать, обсуждал, рассказывал, что у нас экономика вошла в стадию роста, что у нас там несырьевые доходы растут. Как хорошо звучит все, согласитесь, Сергей?
С.Алексашенко
―
«Ах обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!» Дмитрий Медведев рассказал Владимиру Путину ровно то, что Владимир Путин хотел услышать, правд? Что у нас все хорошо, что у нас кризис закончился, что начался рост экономики. Ну а что, Дмитрий Медведев должны был прийти и сказать, что у нас все плохо?Вы посмотрите, на самом деле, выступление Дмитрия Медведева в Государственной думе год назад, когда еще кризис… Там же тоже все было оптимистично. Ну да, конечно, есть какие-то не очень большие проблемы, но мы их успешно решаем и со всем справимся.
С.Алексашенко: Если сравнить с тем, как падала экономика в 2008, когда падали нефтяные цены и сейчас, небо и земля
Я очень часто говорю, что нынешнее состояние российской экономики, оно не шаткое, ни валкое – стагнация. Есть ложь, большая ложь и статистика. Всегда можно найти какие-то факторы, которые будут поддерживать либо то, что стакан наполовину пуст, либо то, что стакан наполовину полон. Ну, например, закончился ли спад ВВП? Ну похоже, что закончился. Похоже, что спад экономики закончился. Дальше все эксперты, которые это оценивают, они говорят – да. Вопрос только в том, рост уже начался – пусть слабый 0,1% в год или в квартал, только он начался в 3-м квартале, то ли в 4-м, то ли он вот-вот начнется – то есть вот разговор об этом.
Вот Росстат пересчитал, например, динамику ВВП за последние два года и сказал: «Вот недавно сделали пересчет и у нас оказалось, что спад меньше, а все потому, что у нас, оказывается вырос неформальный сектор экономики». И вот сегодня Росстат опубликовал данные и выяснилось, что у нас вопреки всей логике – знаете, как это: Где логика? Где разум? - что у нас количество занятый в неформальном секторе экономики бурно растет. То есть вроде бы казалось, вообще, с точки зрения логики, когда экономика развивается цивилизационно, доля неформального сектора должна сокращаться. А в России она растет. Ну, Росстат посчитал и посчитал…
Т.Фельгенгауэр
―
Вам Росстат, знаете, который переподчинили Минэкономразвития, скоро такое будет считать!..
С.Алексашенко
―
Татьяна, ведь Дмитрий Медведев, когда он общается с президентом, он же опирается на данные Росстата. Нет другого источника статистической информации. Поэтому все, что он сказал – да, ну хорошо, в экономике у нас все лучше и лучше. А завтра – знаете, как у Юлия Кима: «Сегодня мы - как никогда, а завтра - гораздо еще!»
Я.Широков
―
А как вы думаете, завтра кто-нибудь из депутатов рискнет спросить у премьера про расследование Фонда борьбы с коррупцией?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что если бы кто и рискнул, то коммунисты. Но я думаю, что они за отказ от своего вопроса получили хорошую компенсацию. Должны договориться, чтобы не выносить это все дело на экраны телевизоров или сформулировать вопрос в такой форме, чтобы Дмитрию Медведеву было комфортно отвечать.
Т.Фельгенгауэр
―
Если возвращаться к вчерашнего разговору Дмитрия Медведева с Владимиром Путиным: президент призвал главу правительства изучить возможность принятия дополнительных мер для привлечения инвестиций в экономику. Видимо, тех, которые сейчас принимаются, недостаточно. Вопрос инвестиций, он довольно болезненный и он-то ведь в лучшую сторону не меняется ведь.
С.Алексашенко
―
Нет, не меняется. И на самом деле, он ухудшается с 2013 года. То есть, когда закончились все эти гигантские стройки, связанные с АТЭС – вот если их вообще убрать, вот саммит во Владивостоке, если убрать Сочинскую Олимпиаду с гигантскими затратами – то вообще говоря, там с 12-го, 13-го года в российской экономике идет спад инвестиций. И это, собственно говоря, главная болезнь. Даже не нефтяные цены… К нефтяным ценам на удивление российская экономика очень быстро приспособилась, на удивление быстро, и я бы даже сказал, легко.Собственно говоря, если сравнить с тем, как падала экономика в 2008, когда падали нефтяные цены и сейчас, в общем, небо и земля, что называется. А падение инвестиций – это как хорошее топливо для автомобиля. Если топливо вы будете потихонечку разводить, как в известном фильме ослиной мочой, например, то у вас машина будет ехать все хуже и хуже. И вам неизбежно придется эту проблема рано или поздно решать.
А вот фраза: «Невозможно задачу ускорения решить без привлечения инвестиций» - ну как их привлечь? Вот что должен сделать премьер-министр? Вот то, что к себе лично – он привлек: всякие благотворительные фонды построили кучу всяких особняков, винодельческие хозяйства. Он сделал все что мог, правда?
Я.Широков
―
Это же тоже в статистику ложится.
С.Алексашенко
―
Конечно, то есть не итальянские виноградники. Итальянские виноградники, они как раз не ложатся в статистику. Поэтому задача абсолютно правильная. На уровне слов, Татьяна, понимаете, если почитать и послушать все, что говорит Владимир Путин и Дмитрий Медведев про российскую экономику, там очень много правильно с точки зрения проблем. Да, нужно привлекать инвестиции. И в экономике спад инвестиций. Все правильно, да. Но что делать-то? Владимир Путин говорит: «Сегодня складываются благоприятные условия для высокотехнологичного импорта» - имея в виду укрепление национальной валюты и укрепления рубля. Ну хорошо, что из этой фразы должен подумать народ?
Т.Фельгенгауэр
―
Я прошу прощения, где у нас укрепляется рубль? Потому что, у нас, по-моему, и доллар падает рубль почему-то тоже немножко. Я не очень понимаю, как это возможно.
С.Алексашенко
―
Нет, Татьяна, почему? Смотрите, условно говоря, год мы начинали – у нас доллар стоил 60 рублей 50 копеек, сейчас он стоит 56 рублей 60 копеек. То есть за 4 месяца рубль сильно укрепился. Но когда Владимир Путин говорит, что, с одной стороны, нужно привлекать инвестиции, а с другой стороны, благоприятные условия для высокотехнологичного импорта, - вот он что, Владимир Путин, правда, считает, что сегодня Российская Федерация в состоянии привлекать технологические инвестиции? Да у нас просто политической запрет. Политические риски инвестиций в Россию настолько высоки, – из-за западных санкций, из-за внешней политики России, – что ни одна серьезная иностранная компании о серьезных инвестициях вообще не говорит.Ну хорошо, от того, что у нас доллар будет строить 60 копеек, это не означает, что западные компании немедленно побегут сюда инвестировать – да нет, конечно. Это не самый главный, не решающий фактор. Так вот, обозначая проблему, что нужно наращивать инвестиции, желательно экономике больше инвестиций - бензин не разводить, а, может быть, повышать октановое число – вот как-то давайте что-нибудь такое сделаем, вот укрепляется рубль – а, может быть… И вот Центральный банк и все участники рынка думают: «Так, а что же такое после этого будет? То ли дальше нужно укреплять рубль, то ли не надо укреплять? Что президент хотел сказать этим: правильно, что рубль укрепляется или неправильно, что рубль укрепляется?»
Но про инвестиции не сказано ни слова. Там не сказано ни про верховенство права, ни про независимый суд, ни про защиту прав собственности. Ну какие-то «дополнительные меры по поддержке инвестиций в российскую экономику». Ну хорошо.
Т.Фельгенгауэр
―
Sounds good. Звучит хорошо.
С.Алексашенко
―
Sounds good. Sounds like a plan – то есть звучит как какой-то план, ну мечта. Ну хорошо. «I have a dream», - сказал Владимир Путин. Ну отлично!
Т.Фельгенгауэр
―
Ой, когда Барак Обама сказал: I have a dream, - у него все получилось.
С.Алексашенко
―
Это Мартин Лютер Кинг сказал, у него тоже получилось.
Т.Фельгенгауэр
―
Потом уже Обама…
С.Алексашенко
―
Обама сказал «Yes, we can!» - Да, мы можем, и сделал то, что обещал.
Т.Фельгенгауэр
―
А потом ушел.
С.Алексашенко
―
Как положено по закону ушел. Выполнил большую часть своих обещаний и ушел.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну хорошо, если говорить том, что – тоже вчера Медведев с Путиным то обсуждали – что сохраняется мораторий на увеличение налогов. Но это-то хорошо.
С.Алексашенко
―
Ну хорошо. Да, это хорошо. С одной стороны, он сохраняется, но, с другой стороны, если вы посмотрите на бюджет последних трех лет, то вы увидите, что каждый год Минфин какие-то… У нас же как: увеличивать налоги – значит, повышать ставку. А Минфин, например, последние три года регулярно меняет какие-то параметры определения налогов на нефтяников, и в результате с нефтяников берут все больше и больше. Я понимаю, что нефтяники не самый бедный сектор нашей экономики…
Т.Фельгенгауэр
―
Хотя постоянно жалуются, кстати, что им тяжело.
С.Алексашенко
―
Слушайте, кому легко? Съездите в Тюмень, на север Тюменской области или на Ямал – думаете, там легко? Летом – морозы, зимой – комары. Конечно, там тяжело.Но вот Минфин каждый год меняет параметры налоговых отношений с нефтяниками и повышает налоговую нагрузку на них. То есть формально это идет без повышения ставок, но, тем не менее, ежегодно в каждом бюджете это происходит.
Я по прессе отслеживаю: у нас время от времени, раз в месяц Федеральная налоговая служба выпускает какое-нибудь письмо, желая собрать с бизнесменов какую-нибудь копейку. Из-за каких-то копеек, они выпускают правило, которое начинает что-то менять. И все в ужасе… То есть, на самом деле, хорошо, что правительство обещает в очередной раз, что еще год, то есть в 18-м году мы не повысим налоги, то есть повысим с 19-го. То есть этот горизонт планирования… помните, когда первый раз Владимир Путин сказал, что мы не будем повышать налоги, то это было на три года вперед – вот сейчас горизонт планирования сузился до одного года.
Т.Фельгенгауэр
―
Один год – это уже неплохо.
С.Алексашенко
―
Татьяна, а зато в 19-м году как сделаем! Один раз повысим и после этого будем радостно жить. Вот хотелось бы все-таки от правительства в этом вопросе видеть какую-то более долгосрочную политику. А то знаете как: «Мы для себя уже все решили, но будем молчать».
Т.Фельгенгауэр
―
На чем эта долгосрочная политика может основываться? Но не может быть гарантией ничего на ближайший год. Вообще про будущее никто не говорит.
С.Алексашенко
―
Татьяна, у нас выборы в марте 18-го года. И как вы считаете, их результат известен или еще нет?
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, неизвестен.
С.Алексашенко
―
Правда, неизвестен? Вы не знаете, кто победит?
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, я не знаю, кто победит. Я только знаю, что в этот предвыборный год таких умиротворяющих бесед, видимо, будет очень много – про то, что все хорошо.
С.Алексашенко
―
Много, конечно.
Т.Фельгенгауэр
―
С другой стороны, я также вижу, что люди на те же самые деньги могут купить все меньше. Эти проблемы экономические никуда не деваются. И вот как это соотношение, что нам из телевизора говорят, что все хорошо и то, что мы видим своими глазами – как это соотносится в головах избирателей? Я не очень понимаю, как этот механизм работает каждый предвыборный год.
С.Алексашенко
―
Каждый предвыборный год он работает совершенно одинаково, что приезжает очередной начальник на очередной завод – на «Тамбовский бекон», как вы любите или полеводческое хозяйство – говорит красивые речи, улыбается, все его поддерживают. Он говорит: «А кто, если не я? Вокруг нас – весь мир. А мы в одиночку сражаемся…». Ну и, действительно, смотрят: а кто, если не он? Больше-то никого нету, правда? Остальные - точно не лучше.
С.Алексашенко: Не знаю, кто победит на выборах. Но умиротворяющих бесед будет очень много, что все хорошо
Поэтому, мне кажется, как раз предсказуемость для Владимира Путина точно совершенно присутствует. Я думаю, что и для Дмитрия Медведева тоже. Поэтому, мне кажется, что сейчас, когда Дмитрий Медведев – лидер партии «Единая Россия», Владимир Путин скорей всего, очевидный кандидат, которого эта партия будет поддерживать, - самое время объявлять какую-то долгосрочную стратегию, что вот «наша партия хочет вот это…», мое правительство ставит такую-то задачу…». А так получается, что все выступление Дмитрия Медведева построено следующим образом: «Все что мое правительство хочет, это досидеть до марта или апреля следующего года, после чего сдать свои полномочия». Типа классный отчет о проделанной работе и планах на будущее.
Я.Широков
―
А вы думаете, он не хочет остаться дальше?
С.Алексашенко
―
Он хочет остаться дальше, я думаю. И я думаю, то он, вообще-то, хочет стать президентом, но это не от него зависит. Точно хочет остаться премьер-министром. Но для того, чтобы получить какую-то поддержку в обществе, ему точно нужно какие-то долгосрочные планы предъявлять, какие-то стратегические направления. А так, что «у нас здесь - 0,5, а здесь - 0,7, а здесь - 13, а оборонка у нас опять выросла…». Возьмите прошлогодние отчеты и поменяйте цифры – будет все то же самое, просто никакой разницы.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас нам нужно сделать перерыв буквально несколько минут. Программа «Персонально ваш». Сергей Алексашенко, экономист готов ответить и на ваши вопросы тоже. Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45. Мы к вам вернемся через пять минут. Не уходите, потому что мы попросим вас проголосовать по одному интересному вопросу.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Сергей Алексашенко персонально наш. Сейчас будет небольшой перерыв: минутка поэзии, потому что, видимо, все уже живут в режиме творческого задания, которое мы выдаем с Александром Плющевым. На этот раз "Сбербанк". Сергей, вы должны оценить. Специально к нашему экому разговору есть целая экономическая ода. Нейронная сеть "Сбербанка" написала первое стихотворение под названием «Ода Сберу». Его автором стал алгоритм. И вот, что написал этот самый алгоритм. Я все не буду читать, просто чтобы не пугать вас:Когда во мне счастья ликованье,
Скажу, преодолев страх признанья:
Сбербанк — светило на века в стране!
Могучим, полным воздух стал без слов,
Мои воспоминания молчаливы,
В объятиях мирных облаков
Желаем только в проме вечной славы!
Каково, Сергей?
С.Алексашенко
―
Круто.
Т.Фельгенгауэр
―
Вот это, я понимаю, подход к банковскому делу.
С.Алексашенко
―
Круто, круто. Я даже не знаю, что сказать, Татьяна. Я предлагаю все-таки попросить… у вас там есть Дмитрий Быков, который может проанализировать эти стихи с точки зрения поэта, устроить разбор.
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, это просто то единственное, чего не хватало "Сбербанку" – нейронная сеть, которая пишет стихи.
С.Алексашенко
―
Но это же инвестиции. Представляете, они создали нейронную сеть, и вот она тихо пыжилась-пыжилась и родила вот такое чудо.
Т.Фельгенгауэр
―
Классно, здорово! Хорошо.
С.Алексашенко
―
Здорово. Просто восхищение. Пушкин отдыхает после этого.
Я.Широков
―
А между тем у нас ВЦИОМ сегодня пишет, и мы слышали это в новостях, что 70% россиян не хотят оформлять карту «Мир», и только каждый пятый планирует это оформление. И карта «Мир» есть только у 3% россиян.
Т.Фельгенгауэр
―
Удивительные новости. Мы попросим, Сергей, вас тоже это прокомментировать…
С.Алексашенко
―
А чего здесь комментировать? Помните в «Бриллиантовой руке»: «А кто не будет покупать, отключим газ!»
Т.Фельгенгауэр
―
Вот, с гроз начинает Сергей Алексашенко. Сейчас мы запустим голосование и потом уже можно будет им манипулировать в процессе.
Я.Широков
―
Мы хотим спросить у слушателей наших, есть ли у них карта «Мир» и планируют ли они ее оформлять или совершенно не планируют и не обладают этой картой. Если у вас есть карта «Мир» или вы собираетесь в ближайшее время ее оформить, то звоните нам по телефону: 660 06 64, а если нет и совершенно не планируете, то: 660 06 65. Начинаем.
Т.Фельгенгауэр
―
Так что, это неизбежное будущее – карта «Мир».
С.Алексашенко
―
Это неизбежное будущее для всех россиян, кто получают зарплату от бюджета, потому что уже и Центральный банк и правительство приняли решение, сказали, что все, кто получает зарплату из бюджета, обязаны получить карту «Мир». Вопрос только времени. Знаете как: не можешь – научим, не хочешь – заставим. Вот, собственно говоря, столкнувшись с санкциями и с отключением отдельных банков от платежных систем Visa и MasterCard в 14-м году, собственно говоря, Российская Федерация решила создать свою автономную карту – вот безопасность, так безопасность – платежную систему, которая на случай будущих санкций защитит всех россиян. У нас долго-долго похожей системой занимался "Сбербанк", несколько попыток у них было, по-моему, три или четыре. Все никак не получалось.За дело взялся Центральный банк, у которого денег неограниченное количество. Опять-таки инвестиции в нашу страну… Вот создали платежную систему, которая по большому счету россиянам не нужна. Если говорить честно, то из всех россиян, кого интересуют банковские продукты, наверное, 95% - это Visa и MasterCard, их это устраивает. Все что нужно, есть, платежи проходят по всему миру, хочешь онлайн, хочет не онлайн, работает система банкоматов.
И тут возникает система «Мир», которую, вообще говоря, неизвестно, кто будет принимать. Ну в Российской Федерации всех заставят – все магазины, все торговые точки, кто принимает платежные карты - заставят в какой-то срок принимать карту «Мир». Но вот насчет того, чтобы принимать ее за границей – я пока не слышал о таких планах. Ну вот опять это принудиловка, любовь к принуждениям.
С.Алексашенко: Дмитрий Медведев искусно построил фразу, что стакан не наполовину пуст, а наполовину полон
Я.Широков
―
А дорогое удовольствие, вообще, эти карты «Мир», вот по вашей оценке?
С.Алексашенко
―
Любая система дорога, если она не окупает себя. То есть расходы на ее создание, я думаю, они превысили, наверное, миллиардов 30-40 рублей. Точно Центральный банк эту цифру не опубликует и, видимо, не опубликует никогда, но ведь проблема же не в том, чтобы ее один раз создать. Проблема в том, что ее нужно каждый год поддерживать. Вот эта система должна генерировать доходы. Собственно говоря, и Visa и MasterCard, они берут постоянные комиссии, и с магазинов берут и с банкоматов берут и еще где-то берут, межбанковские транзакции.Вот пока российские власти объявляют, что система «Мир» комиссии собирать не будет. Ну собирать не будет, значит это Центральный банк будет все это дело финансировать. Наверное, такая очередная безумная государственная кампания, которая никогда не собирается быть самоокупаемой.
Т.Фельгенгауэр
―
Тут слушатели очень активно комментируют эту историю с это картой «Мир». Во-первых, Елена обращает внимание, что, видимо, не только зарплату, но и пенсию тоже.
С.Алексашенко
―
Да, конечно.
Т.Фельгенгауэр
―
Алексей из Кирова пишет, что его жене в налоговой сказали, что зарплату могут переводить только на карту «Мир».
С.Алексашенко
―
Бюджетную зарплату.
Я.Широков
―
А это не нарушение прав людей, конкретного человека?
С.Алексашенко
―
Нет. Знаете, как у нас: вы пойдете в суд, а вам суд скажет: Подписав контракт на работу с государственной организацией, вы взяли на себя те ограничения, которые она вам установила. Не думаю, что какой-либо суд в Российской Федерации рассмотрит это как нарушение прав граждан. Тем более, если посмотреть, то по большому счету в любой организации – в бюджетной или не в бюджетной, в коммерческой организации – решение о том, какая карточка и какого банка будет использоваться, как правило, принимается бухгалтерией, финансовым отделом, исходя из каких-то своих соображений, но точно не путем голосования. И я не встречал ни одной кампании, где бы каждый работник приходил и говорил, что «вот мне зарплату вот сюда…».
Т.Фельгенгауэр
―
Ну да, зарплатный проект есть…
С.Алексашенко
―
Конечно, зарплатный проект, он и есть зарплатный проект, поэтому, что называется, вас поставят перед фактом… Ну не вас, надеюсь, «Эхо Москвы» не будет, естественно… А, может быть, и вас поставят перед фактом. Вы же это самое… «Газпромбанка» – это почти что государство, почти что наше всё.
Я.Широков
―
Я просто пропустил момент. А Сберкарт – он почил в бозе, что ли этот проект?
С.Алексашенко
―
Да, похоронили. После трех неудачных попыток его похоронили.
Я.Широков
―
Буквально недавно видел, как женщина расплачивалась похожей карточкой в магазине.
С.Алексашенко
―
Технически она, возможно, существует, но никакого развития получать не будет. Собственно говоря, эта карта планировалась как некая такая альтернатива консорциуму российских банков, после чего Центральный банк сказал: «Я самый главный, я буду определять правила». А технические решения не смогли придумать, не смогли решить все технические проблемы. И в конечном итоге, на самом деле, "Сбербанк" уперся в то же самое – что система не генерировала достаточное количество доходов, чтобы быть самоокупаемой, чтобы поддерживать себя. А уж после того, как объявили о создании карты «Мир», которую Центральный банк готов поддерживать всю оставшуюся жизнь, то "Сбербанку" вообще ничего не надо.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте результаты голосования. Наши слушатели рассказывали, есть ли у них карта «Мир» или, может быть, они планируют завести.
Я.Широков
―
Всё, остановил голосование. 7,5% практически говорят, что либо у них есть эта карта, либо они планируют ее завести.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, 7% - не много.
Я.Широков
―
И 92,5 % говорят, что у них нет карты и карту это заводить они не планируют. Но, как мы понимаем, бюджетников у нас в России больше, чем…
С.Алексашенко
―
Чем 7,5%. Больше, больше. И пенсионеров. Вот поверьте мне, что через пару лет мы увидим фантастические успехи…
Т.Фельгенгауэр
―
Еще одну тему хочу обсудить. Вот мы про Росстат сказали, который переподчинили Минэкономразвития. А здесь еще Минфину передали – это другое министерство, но тем не менее – полномочия в области госзакупок официально. Здесь какие есть опасности, или, может быть, наоборот, это хорошо?
С.Алексашенко
―
Татьяна, я не стал бы здесь искать каких-то опасностей, за исключением того, что система может какое-то время сбоить. Это идет старая борьба между Минфином и Минэкономики: кто будет контролировать бюджетные расходы. И, собственно говоря, власть каждого министерства в российской бюрократической системе определяется не теми идеями, не той политикой, которую министерство проводит, а теми деньгами, которыми вы распоряжаетесь.А исторически в России Министерство экономики занималось дележом инвестиций и контролированием госзакупок. Соответственно, они это на себя взяли и этим занимались. А Минфин опять-таки исторически все время хотел отобрать у Минэкономики дележ инвестиций. Это практически удалось. Теперь, после того, как они своего этого… - свой среди чужих, чужой среди своих – отправили в Министерство экономики, они забрали оттуда и госзакупки. Просто Минфин хочет контролировать все деньги, все денежные пакеты через казначейство, увязать все в единую систему. С одной стороны, логика такая есть. С другой стороны, мне жалко, что силы министерства уходят, в общем, на такую борьбу со своими коллегами из других министерств. Могли бы чем-нибудь более полезным для страны заняться.
Т.Фельгенгауэр
―
Но Министерство финансов сейчас же сильнее, чем Министерство экономического развития?
С.Алексашенко
―
Ну, конечно, сильнее, тем более, что министром экономики является бывший замминистра финансов. Для своего… прародителя готов отдать все что угодно, может быть.То, что, на самом деле, ослабнет Минэкономики – это да. Сказать, хорошо это или плохо, тоже трудно. Ведь если бы у нас Минэкономики – читайте положение: занимается вообще все – ну если у него чего-то отобрать и предположить, что оно свои силы сконцентрирует на наиболее важных направлениях, например, на экономической политике, на том, как улучшать инвестиционный климат, как вместо высокотехнологичного импорта поддерживать высокотехнологичный экспорт, - ну, может быть, для экономики будет и лучше. Посмотрим.
Мне кажется, что не надо искать никаких подводных камней. Обыкновенная бюрократическая борьба двух министерств за то, кто будет контролировать денежные потоки. Вот как у олигархов идет борьба, так и в министерствах.
С.Алексашенко: Не можешь – научим, не хочешь – заставим. Вот столкнулись с санкциями и отключением отдельных банков
Я.Широков
―
У нас тут еще свежие данные пришли по экспорту-импорту. У нас Россия, оказывается, по итогам прошлого года покинула тройку главных торговых партнеров Евросоюза. Это что, санкции или продэмбарго в первую очередь?
С.Алексашенко
―
Яков, ни то, ни другое. Это падение цен на нефть. Слушайте, российский экспорт в Евросоюз, он 75% нефть и газ. Ну просто цена нефти и газа в 16-м году по сравнению с каким-нибудь 14-м годом упала практически в два раза. Вот объем российского экспорта в Евросоюз снизился почти в два раза, на 40% с чем-то. Соответственно, снизился экспорт, снизилась валютная выручка, снизился импорт. Они очень сильно коррелируют. И то же самое наблюдалось в 2008-м, 9-м годах. Поэтому никакие не санкции, никакое не продовольственное эмбарго. Просто у России весь импорт снизился практически на 50% по сравнению с 13-м годом, и Евросоюз не выбивается из этого ряда.А, естественно, если Россия снизила торговлю с Евросоюзом в два раза, то она из тройки вылетела. Вырастет нефть в два раза – Россия вернется в тройку. Не ищите ничего серьезного здесь.
Я.Широков
―
Саудиты нам подсуропили, да?
С.Алексашенко
―
Да нет, или американцы, или Обама, уходя. Последние два года Обамы – это снижение цен на нефть. Я думаю, все-таки, надо Обаму… Чего там саудиты? Саудиты нам еще могут понадобиться. Нам с ними отношения выстраивать в Сирии.
Т.Фельгенгауэр
―
По привычке надо обвинить во всем Обаму. Это же, на самом деле, укладывается во вчерашний рассказ премьер-министра о том, что у нас структура экономики начала меняться, в пользу несырьевых доходов. Это же хорошо. Это мой любимый вопрос сегодняшнего разговора «Это же хорошо?»
С.Алексашенко
―
Это хорошо, это прекрасно. Но знаете, как ложь, большая ложь и статистика. Это правда, что доля нефтегазовых доходов федерального бюджета снизилась с 54% в 13-м году до 38% в 16-м году. Но это произошло не за счет того, что выросли доходы, не связанные с нефтью и газом, а просто упали доходы, которые связаны с нефтью и газом. То есть у нас пирог уменьшился, и пирог уменьшился за счет нефтегазовых доходов. А вот все прочие доходы не выросли, поэтому можно, конечно, радоваться. То есть, правда, что упали нефтегазовые доходы бюджета. Вот Дмитрий Медведев искусно построил фразу, вот что стакан не наполовину пуст, а наполовину полон.Это помните старый – я его часто цитирую – анекдот о забеге на стометровку между Брежневым и Никсоном и сообщение ТАСС: «Наш президент пришел вторым. Их – предпоследним». Вот Дмитрий Медведев искусно построил фразу. Видите, даже оттого, что цены на нефть упали – нам стало хорошо: у нас доля нефтегазовых доходов снизилась. Ну типа классная фраза. А то, что заморозили зарплаты, то, что заморозили пенсии, то, что порезали бюджетные расходы – это так, побочный эффект, об этом можно не говорить.
Я.Широков
―
Не могу не спросить: что вы скажете по поводу замечания советника президента России Глазьева о том, что если придерживаться предписаний Иисуса, наступит экономический рост в стране?
С.Алексашенко
―
Фу-у-у… Зря смеетесь.
Я.Широков
―
Нет, я прочитал. Правильно все написано: любите друг друга, делайте добро…
С.Алексашенко
―
Не укради и не убий… Не врать и не воровать! Ну это же то же самое, что говорит Навальный. Слушайте, а, может быть, Глазьев стал сторонником Навального? Это же лозунг Алексея Навального: «Не врать и не воровать». Я, на самом деле, считаю, что если Сергей Глазьев заменит свои подходы, которые раньше были связаны с тем, что экономика начнет процветать только если деньги печатать в неограниченном количестве, а теперь он займет позицию, близкую а к Алексею Навальному и скажет, что самое главное – не воровать, на самом деле, это колоссальный прорыв. И если в окружении президента появляется человек, который говорит, что для успеха экономической политики нужно не врать и не воровать, - ну слушайте, это же классно. Отлично просто. Я как-то пропустил это замечание. Я считаю, что надо аплодировать Глазьеву.
Я.Широков
―
Там еще, кстати, в Нагорной проповеди есть масса хороших вещей: отдать последнюю рубашку, пройти два километра, если просят просто выйти на порог. Много чего другое.
С.Алексашенко
―
Да, да. Поэтому, я считаю, что тектонических сдвиг, точно совершенно. Видимо, Глазьев Ясина послушал и решит тоже совершить тектонический сдвиг в российской политике.
Т.Фельгенгауэр
―
Здесь такой прикладной вопрос от одного из наших слушателей по поводу того, куда, вообще-то, податься финансисту. Виктор спрашивает: «Что происходит в финансовой отрасли? Количество вакансий стремится к нулю и не только в России. Где, вообще, работать финансистам?»
С.Алексашенко
―
Финансистам работать над собой, менять профессию. Потому что количество банков в России стремительно сокращается. Количество банкиров, количество людей, которые необходимо для работы в меньшем количестве банков, и где все больше используется компьютер, тоже будет сокращаться. Поэтому финансистам я предлагаю задуматься над собственным переобучением и собственной переквалификацией. Вот не нужно будет столько финансистов. И это явно не та профессия, на которую нужно смотреть в будущем.
Я.Широков
―
Сейчас нейросеть введут, как в "Сбербанке", во всех банках, и она будет придумывать все за других.
С.Алексашенко
―
Если такую нейросесть, как в "Сбербанке", то финансисты могут не опасаться, у них надолго работы хватить. Потому что она будет стихи сочинять.
Т.Фельгенгауэр
―
Но, на самом деле, это такой очень серьезный вопрос, потому что молодые люди решают, куда им идти, на кого им учиться, что будет востребовано. Может быть, вообще заниматься только фрилансом и прекратить мечтать об этих больших корпорациях и карьерах. Это такая вещь… Это будущее экономики.
С.Алексашенко
―
Татьяна, я абсолютно серьезно говорю. Никакой ни иронии, ни шутки, ни злорадства. Я считаю – несколько раз был такой вопрос, к какой профессии готовиться молодежи? – молодежи не надо готовиться к профессии, молодежи надо готовиться к навыкам. Навык переобучения – это один из самых главных.Вы должны быть открыты к тому, что вам придется в течение жизни – вот молодые люди – два, а то и три, а может, четыре раза менять свою профессию, причем радикально. И нужно забыть… Вот у меня родители пришли на предприятие после института, и так 50 лет проработали: папа практически на одном предприятии, мама 15 лет – на одном, 35 лет - на другом. Практически очень маленькое количество людей будет так жить и так работать. А профессия финансиста в том виде… у нас было 2 тысячи банков, сейчас 600 с чем-то. Центральный банк будет чистить, может, их 400 останется, может, меньше. Понятно, что не нужно столько финансистов, тем более, что существенная часть банковской деятельности была связана – чего скрывать? – с воровством, с прикарманиванием чужих активов.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, отмыванием.
С.Алексашенко
―
Да, этой деятельности тоже не будет. Все-таки наконец государство стало с этим бороться. Поэтому потребности в финансистах будут снижаться. Еще санкции мы ввели.
Я.Широков
―
И я напомню, что это была программа «Персонально ваш». На такой ноте мы завершаем сегодняшний выпуск. С вами и с нами был экономист Сергей Алексашенко. До свидания!
Т.Фельгенгауэр
―
Учиться, учиться и еще раз учиться!..
С.Алексашенко: Власть каждого министерства в российской бюрократической системе определяется вашими деньгами
С.Алексашенко
―
…Как завещал великий Ленин.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо, до свидания!
С.Алексашенко
―
До свидания!