Сергей Алексашенко - Персонально ваш - 2017-03-07
Е.Канакова
―
15 часов, 5 минут в Москве. Начинается программа «Персонально ваш». Здесь с вами – Яков Широков…
Я.Широков
―
Добрый день! …И я, Екатерина Конакова. И сегодня по традиции, как обычно по вторникам, персонально ваш экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте, Сергей Владимирович!
С.Алексашенко
―
Здравствуйте, Екатерина! Здравствуйте, Яков! Екатерина, можно поздравить вас с наступающим праздником и всех сотрудниц вашей радиостанции, а также всех наших слушателей. Чтобы было весеннее настроение, чтобы солнца было побольше и радости в жизни.
Е.Канакова
―
Спасибо.
Я.Широков
―
Если выглянуть в окно – тут настроение падает…
Е.Канакова
―
Яков, не надо сейчас портить!..
С.Алексашенко
―
Яков, нужно смотреть с оптимизмом. Не портите! Я же не вижу вашего окна, наверное, в этом мое счастье. У меня тоже за окном серовато, но, знаете, самое главное, чтобы на душе было весело, поэтому нужно думать о хорошем. Создайте себе радостную картину мира и пусть будет праздник на душе.
Я.Широков
―
К слову о погоде. А вообще, вам там, с той стороны океана у нас тут оттепель видна или не видна?
С.Алексашенко
―
Оттепель? Да нет, конечно, Яков. На самом деле, в 30-градусный мороз лучи солнца они как-то более радостно смотрятся, правда? Когда очень холодная погода и вдруг – голубое небо и солнышко, то выйдешь на солнышко и вроде мороз не сильно чувствуется.Да нет, конечно. Об оттепели говорить рано, потому что оттепели, в конце концов, это же системное состояние, это же не один случай: подумаешь, вышел на улицу – у тебя в каком-то доме трубы горячей воды стали сильно выходить на улицу и у тебя вроде как лужи на улицах, и сосульки падают с крыш. Нет, мне кажется, об оттепели говорить рано: с системой ничего не происходит.
Е.Канакова
―
Вчера – Чудновец, Сегодня – Севастиди. Это разве не система?
Я.Широков
―
На прошлой неделе – Дадин.
Е.Канакова
―
То есть это тенденция уже такая.
С.Алексашенко
―
Да, но еще и Зоя Светова была, а за три недели до этого был приговор по Алексею Навальному и было заявлено, что «мы в Кремле думаем, что не нужно допускать его на выборы». Я понимаю, что человеческая жизнь, она сложная, но если мы говорим о системной оттепели, то, мне кажется решение Кремля, вообще, вслух просто заявление, что «мы думаем в Кремле, допускать или не допускать Навального на выборы» - вот это и есть признак оттепели или заморозков, правда? То есть оттепель состоит в том, что Кремль говорит: «Слушайте, нет, вот есть закон, есть решение ЕСПЧ: Навальный невиновен - и как любой российский гражданин имеет право участвовать в выборах. Хочет, пусть участвует, не хочет, не участвует. Это его личная проблема. Кремль вообще от этого отстраняется. Ему все равно кто будет кандидатом. Пусть будет много кандидатов хороших и разных», - вот позиция Кремля. Тогда бы это была оттепель.А когда говорят: «Нет, знаете, вот 4 года, а потом подумаем. К 24-му году мы еще раз подумаем над этим вопросом»…
Е.Канакова
―
Кстати, о Навальном. Сергей Владимирович, слушатели спрашивают, ответит ли что-нибудь Медведев на обвинения Навального?
С.Алексашенко
―
Я не слышал. Я не думаю, что российский премьер будет что-то отвечать. Пресс-секретарь сказал (я так понимаю, что он поручил пресс-секретарю на эту тему…), что «мы не комментируем домыслы осужденного» (то есть с фактами спорить не будем, но общаться на эту тему тоже не хотим).
Я.Широков
―
А если бы из кандидатов в президенты вам бы пришлось выбирать между Явлинским и Навальным, кого бы вы предпочтение отдали?
С.Алексашенко
―
Не знаю. Я бы послушал программы, посмотрел, кто как вел... Месяца два назад Алексей Навальный опубликовал свою программу. Она мне не сильно понравилась, и я об этом прямо написал, что мне такая лево-популистская программа не сильно нравится, потому что я и так считаю, что в России большой перекос в настроениях и в патернализме в отношениях между государством и населением, потому что население все время ждет, что государство решит эту проблему…, сделает лучше… И, мне кажется, в отношении экономики, по крайней мере, программа Алексея Навального, она, во-первых, неровная, а во-вторых, сильно лево-популистская. И вот, если есть и Навальный и Явлинский, то я бы сначала хотел послушать программу Явлинского и понять, что он предложит. Поэтому вот так.
Е.Канакова
―
Сергей Владимирович, Матвей Ганапольский сегодня в эфире, опираясь на ваш блог на вашем сайте, так прокомментировал, собственно, расследование Алексея Навального – что «власть решила как страус спрятать голову в песок, то есть сделать вид, что ничего не происходит, практически наплевав на собственных граждан». Это была цитата. Вот скажите, как долго власть будет делать вид, что ничего не произошло?С.Алексашенко: Россия не заинтересована в том, чтобы в США был хаос
С.Алексашенко
―
Власть, во-первых, не сделала вид, что ничего не произошло. Власть, во-первых, сказала, что «мы это прочитали, - и Песков и Тимакова, соответственно, - мы это видели, мы знаем, о чем идет речь». Это означает, что они доклад прочитали, видео посмотрели, пересказ прочитали - это не очень важно. Значит, первое: они знают, о чем идет речь Второе: они ничего делать не будут. То есть их устраивает…
Е.Канакова
―
Они покрывают?
С.Алексашенко
―
Нет. Позиция Тимаковой… Ну как? Она пресс-секретарь премьера, что она может сказать – что мой начальник коррупционер? Она через две секунды после этого вылетит со своей работы, правда? Она же не может этого заявить, она должна его защищать. Позиция Пескова - он защищает своего начальника: почему президент держит такого премьер-министра. Ну, значит, считает это правильным. Это первая часть вопроса.То есть в политике бездействие или отказ от поступка – это тоже поступок. Поэтому то, что президент ничего не делает, даже не начинает расследование… ну, публично, мы не знаем, что там под столом. Но публично президент молчит на эту тему. Это означает, что он доволен, его устраивает такая ситуация, то есть ему с ней жить комфортно.
А доколе Кремль будет так реагировать? Посмотрите, что в Румынии происходит. Вот, когда сотни тысяч человек выйдут на митинги против коррупции, вот тогда Кремль начнет с этим разбираться. А так народ ведь безмолвствует, правильно? Ну, значит, народ терпит. Да, там почти 6 миллионов человек посмотрели замечательное видео, замечательный фильм. Ну и что? 6 миллионов не вышли на улицу. Если хотя бы 10%, если бы 1% от этих миллионов, 60 тысяч вышли на улицу – это уже было бы основанием для Кремля подумать: может быть, стоит отреагировать? А так смотрите - и смотрите. Смотрите Навального, смотрите мыльные оперы. Ну, смотрите еще чего-нибудь.
Е.Канакова
―
То есть это расследование никак по репутации Медведева не ударило, то есть в глазах обычных граждан он как был так и остался?
С.Алексашенко
―
Нет, по репутации Медведева это сильно ударило. И нужно четко понимать, что Дмитрию Медведеву отмыться от этого будет очень тяжело. Какое бы ни было у него политическое будущее при Владимире Путине, после Владимира Путина, после-после…, у него всегда будет висеть этот скандал. И если он захочет дальше продолжать свою политическую карьеру независимо от Владимира Путина когда-то, то ему обязательно придется давать на эту тему пояснения. А если режим в России поменяется политически, то, я думаю, Дмитрию Медведеву предстоит испытать немало приятных минут, ходя на допросы и давая пояснения всем этим фактам.
Я.Широков
―
Но пока все равно этот ответ в стиле «сам дурак», мне кажется, немножко не красит ни одну, ни другую пресс-службу. Можно было придумать хоть что-то в стиле того, что фонд «Дар» никакого отношения к Медведеву не имеет. Это же, в принципе, мне кажется, логичнее.
С.Алексашенко
―
Яков, а это не ответ. Никто не говорит, что фонд «Дар» имеет отношение к Дмитрию Медведеву. Дмитрий Медведев бесплатно пользуется услугами, предоставляемым фондом «Дар» и другими фондами, находящимися в этой конструкции. Суть коррупции – то, что я пытался объяснить в своем блоге – здесь подозрения два. Первое: Дмитрий Медведев знает об этих фондах, они созданы с его ведома, и он договорился с Алишером Усмановым, что тот перечисляет в эти фонды деньги и недвижимость с тем, чтобы Дмитрий Медведев этим мог пользоваться. Есть две четкие линии: один дает, другой берет. И в Уголовном кодексе это все прописано: через третье лицо. Вот абсолютно эта конструкция попадает. Соответственно, Медведев что-то либо сделал для Усманова, либо бездействием своим, либо общим покровительством – вот все это в УК. В Уголовном кодексе написано, что такое взятка.Второй вариант: возможно, действительно, между Усмановым и Медведевым нет никакой договоренности, и Усманов решил дать… знаете, как вот набрал недвижимости ненужной, а потом говорит: «Слушайте, сдам-ка я ее в фонд, пусть они ее продадут, а деньгами распоряжаются сами, - ну, бывают же у богатых свои причуды, правда? - Чего там геморроится? Давайте отдам». А фонд подумал: «Слушай, а чего у нас такая резиденция простаивает? Давай-ка мы ее кому-нибудь сдадим». Ну, и договорились.
Случайно друзья и однокурсники президента оказались во главе этого фонда, сказали: «Дим, у нас такое место есть! Не хочешь там это самое… вот мы для тебя… И там виноградники заведем, еще чего-нибудь…». И тогда Дмитрий Медведев как премьер-министр получает бесплатные услуги от компаний, которые принадлежат этим фондам.
Вот коррупция либо там, либо здесь. То есть вот, что надо проверять. Фондам никто не может платить. Вот благотворительным фондом по российскому законодательству не владеет никто, он принадлежит как бы сам себе. У него есть учредители, у него есть спонсоры, доноры, которые дают ему деньги. Но он управляется органами управления фонда и не принадлежит никому. Речи о том, что это имущество принадлежит Дмитрию Медведева, не было. И поэтому для меня это заявление директора, Transparency International, что в фильме не доказано, что недвижимость принадлежит Дмитрию Медведеву… А там никто об этом не говорил и не доказывалось. Да, она ему не принадлежит. В конечном итоге все принадлежит этим фондам, но коррупции это не отменяет. Коррупция – это получение бесплатных услуг от этих фондов, от компаний, принадлежащих этим фондам.
С.Алексашенко: Об оттепели говорить рано: с системой ничего не происходит
Е.Канакова
―
Сергей Владимирович, вопрос тогда в другом немного направлении. Раз уже с репутацией Медведева все понятно, то с репутацией Навального остается вопрос. Теперь этот фильм, это расследование поможет ему привлечь новых людей на свою сторону?
С.Алексашенко
―
Если верить Алексею Навальному и его команде, то за первый день премьерного показа фильма «Фонд борьбы с коррупцией» собрал миллион рублей. Значит, помогает. Я думаю, что это значимые деньги для «Фонда борьбы с коррупцией». И можно зайти на сайт и посмотреть, сколько они всего денег собрали. И если он за один день может собирать один миллион рублей, значит, он получает новых сторонников. Или те сторонники, которые у него были, готовы поддерживать его в больших объемах. Да, конечно, как политик Алексей Навальный, безусловно, набрал плюс 10 очков на этом этапе долгой политической гонки – гонки, может быть, не 18-го, может быть, не 23-го, может быть 30-го года, но Алексей Навальный точно набрал очки в этой гонке.
Я.Широков
―
Ладно. Перейдем к еще одной громкой теме. У нас сегодня в Казани пикет вкладчиков «Татфондбанка» прошел. А вообще, что, по-вашему, сейчас происходит с «Татфондбанком» и в, вообще, в банковской системе Татарстана?
С.Алексашенко
―
Яков, помните вопрос: «Что у вас там с подводной лодкой?» - «Она утонула». А вот, что со «Татфондбанком»? Он обанкротился.
Я.Широков
―
И кто в этом виноват?
С.Алексашенко
―
Ну, как всегда, есть как минимум двое виновных. Первое: это собственники, менеджеры банка, которые, что называется, довели управление банком до такого состояния.Второе: Центральный банк, у которого по закону и по Конституции есть функции банковского надзора, который именно в этом и состоит, чтобы не доводить дело до банкротства банка; смотреть, чтобы у банка всегда были деньги для расплаты с кредиторами, вкладчиками, чтобы толпы, сотни, тысячи людей не оставались без своих денег. В этом функции Центрального банка. И вот Центральный банк с этой функцией не справился.
Отдельно: был ли умысел у собственников и менеджером «Татфондбанка», понимали ли они, что воруют деньги или просто такое безответственное бизнес-управление: кредитование социально ответственных проектов, которые не имели никаких шансов на окупаемость? Я не знаю. Надо разбираться индивидуально с каждыми активами, якобы активами «Татфондбанка».
Но есть две виновные стороны, три… Смотрите, здесь просто появилось сообщение, что проблемы «Татфондбанка» Центральному банку были известны уже года назад. И уже год назад Центральный банк понимал, что это банк-банкрот, что у него капитала нет и, наоборот, есть даже и дыры. То есть дыра означает, что банк уже залез в деньги кредиторов и вкладчиков, то есть он уже им должен. Вот нулевой капитал – это когда у банка его привлеченные средства: вклады, депозиты, кредиты – равняются тому, что он выдал. То есть если он заберет у всех, кому дал и отдаст всем, у кого взял, то у банка ничего не останется - это нулевой капитал.
Вот уже год назад у «Татфондбанка» был отрицательный капитал. И целый год правительство Татарии, с которым Центральный банк вел почему-то переговоры, обещало: «Мы сейчас дадим денег». То есть третья сторона – это правительство Татарстана, которое говорило: «Мы сейчас будем этот банк спасать: мы дадим ему денег». Вот есть три стороны.
Но, скажем так, правительство Татарстана, - почему я не сразу его присоединил к этой организованной группировке – все-таки у него такая позиция: «То ли спасем, то ли не спасем, то ли деньги будут…». Юридических обязательств у правительства Татарстана не было, а вот у менеджеров и у собственников «Татфондбанка» и у Центрального банка тем более, конечно, были юридические обязательства, возложенные на них законом. У одних – вести бизнес разумно, обоснованно, а, во-вторых, выполнять функцию банковского надзора: контролировать банк.
Слушайте, это же второй по величине, судя по всему, пока – мы еще до конца не знаем - по размеру дыры в капитале банка, то есть за 100 миллиардов рублей. То есть у банка исчезло 100 миллиардов рублей. И Центральный банк сидел и спокойно думал: «А чего там с ним происходит? Ой, как интересно там все в Татарии развивается». Ну, и, конечно, когда второй по величине банк республики, крупного региона рушится, то, конечно, возникает огромное количество компаний, предприятий в первую очередь… То есть с людьми проще: основная масса вкладчиков, физических лиц, она получает компенсацию через агентства по страхования вкладов. А вот малый бизнес, средний бизнес, крупный бизнес – все теряют там свои деньги. Вот, что в Татарии.
Представляете, в Москве рухнул банк ВТБ – бум! – представляете, что начнется в Москве? Для Татарстана «Татфондбанк», конечно, может быть, не банк ВТБ, но что-то похожее. Это второй по величине. В Москве первый банк – «Сбербанк», второй – ВТБ. Вот представляете, ВТБ рухнул? Сколько компаний, сколько бизнесменов начнут быстро бегать, кричать, визжать, устраивать митинги. Вот, что произошло в Татарии.
Е.Канакова
―
А как давно стало понятно, что «Татфондбанк» обречен?
С.Алексашенко
―
Екатерина, минимум год назад. То есть уже год назад Центральный банк понимал, что там в банке дыра, что у него своих денег нет, что он уже растащил деньги кредиторов и вкладчиков.
Я.Широков
―
Кстати, Дима из Питера напоминает: «Почему-то все забывают, что проблема татарских банков и казанских связана с проблемой банка «Пересвет».
С.Алексашенко
―
Если это Дима не Дмитрий Анатольевич из Питера, то, я думаю, что не только с банком «Пересвет» связано. Я понимаю, что с банком «Пересвет» связано было, по-моему, миллиардов 10 рублей у «Татфондбанка» риска на банк «Пересвет». Но я напомню еще раз, что отрицательный капитал «Татфондбанка» превышает 100 миллиардов рублей. То есть там проблема в разы больше, в 20 раз, может быть, больше, чем то, что потерял «Татфондбанк» на банке «Пересвет».
Я.Широков
―
Больше всего меня поразила реакция вкладчиков «Татфондбанка». Я такого не видел, по-моему, со времен краха «МММ» в Москве, чтобы люди выходили на митинги и довольно внушительные, вплоть до осады правительства Татарстана.
С.Алексашенко
―
Я так понимаю, осада здания правительства, и, в конце концов, премьер пошел на переговоры. А что делать?
Я.Широков
―
Неужели там все в таком отчаянном состоянии?С.Алексашенко: Представьте: банк ВТБ в Москве рухнул. Думаю, там не только Белый дом не устоит
С.Алексашенко
―
Яков, представьте еще раз: банк ВТБ в Москве рухнул. Я думаю, что там не только Белый дом не устоит российский. Я думаю, что и Кремлю будет нелегко. И, возможно, с Рублевки кое-кто убежит, либо на вертолете улетит. Это абсолютно серьезно. Это очень крупное событие, это тяжелейшее событие. И, собственно говоря, я возвращаюсь: правительство Татарии очень долго обещало, что «мы решим эту проблему». И деньги «Татфондбанком» направлялись во многом по решению правительства Татарстана: туда-сюда, этому, сему… Все же понимали, что правительство управляет этим банком де-факто.
Е.Канакова
―
А урегулировать ситуацию сейчас как-то удастся с вкладчиками? Какое решение проблемы? Вот сейчас вкладчики вышли на митинги. Что нужно сделать, чтобы удовлетворить их требования? Вообще, удастся ли удовлетворить их требования?
С.Алексашенко
―
Екатерина, есть две возможности, выбирайте любую: кнут и пряник. Первое: всех разогнать дубинками и человек 20 осудить по «татфондбанковскому делу» – все остальные будут сидеть молча. Второе: всем заплатить за счет бюджета Татарии или федерального бюджета. Вот есть две крайности. И мы понимаем, что практика пройдет где-то посередине. Я не знаю, в каком объеме, но думаю, что больше - к первой функции. Но вряд ли у татарского правительства есть столько денег и не очень понимаю, почему федеральной правительство должно будет давать 100 с лишним миллиардов рублей для расплаты по обязательствам регионального банка. Но, скорей всего, думаю: либо дубинки, либо рассосется. Вот политика Казани, политика Москвы.
Я.Широков
―
А как вы расцениваете высказывание – тот же Навальный говорил, еще ряд, скажем так, оппозиционных общественных деятелей, что, в принципе, эта вся проблема с банковской системой в Татарстане – это такая месть федерального центра Казани за то, что рыпалась, когда стали урезать перечисления?
С.Алексашенко
―
Ой… Ну, Яков, я думаю, что ни Алексей, ни другие люди не знают реальных взаимоотношений между Москвой и Казанью, в том числе, политических и финансовых. Я думаю, это могло сыграть свою роль, но, скорей всего, расклад был немножечко другой. Когда выяснилась проблема, то, знаете, Татарстану, «Татфондбанку» немножечко не повезло. Эта проблема застала Центральный банк как перестройка на марше. Центральный банк уже отказался вроде бы от старой системы санирования, когда он просто давал кучу денег, за которую потом расплачивался бюджет. То есть санация всех этих банков в огромном количестве, куда полтора триллиона рублей ушло, - была очень простая схема: Центральный банк давал практически беспроцентный кредит, банки покупали у Минфина ОФЗ, получали свои 8, 9, 10 процентов годовых и замечательно жили после этого. У них было огромное количество денег.Центральный банк сказал, что «все, мы больше так не работаем; будем делать по-новому, но как по-новому, он У них было огромное количество денег.
Центральный банк сказал, что «все, мы больше так не работаем; будем делать по-новому, но как по-новому, он не сказал. То есть новую схему до сих пор не придумали. Вот если бы там, условно, «Татфондбанк» рухнул на пару лет раньше, я думаю, точно попал бы в эту схему.
А второе: я думаю, что, когда стала выясняться проблема «Татфондбанка» - Татария регион-донор, регион богатый – шла торговля между Москвой там… не знаю – Минфин, Центральный банк, Белый дом – с Казанью о том, кто в какой пропорции даст денег. Вот давайте Казань даст половину или Казань даст 40% или 60% - не знаю. И вот, когда эти препирательства шли, проблема «Татфондбанка» все разрасталась, разрасталась, становилась все больше. И в конечном итоге, когда сумма зашкалила за 120, по-моему, миллиардов рублей, все поняли, что денег таких никто не готов давать: ни Татария своих 30 или 70 процентов (все равно худо-бедно несколько десятков миллиардов рублей, которых в татарском бюджете нету…). Просто, знаете, в определенной мере не повезло и долго торговались, кто в каких пропорциях должен давать деньги.
Е.Канакова
―
Слушатель спрашивает: «Вам не кажется, что правительственные рецепты оздоровления экономики напоминают рецепт борща по-цыгански: украсть кастрюлю борща?»
С.Алексашенко
―
Не знаю. Правительство же вроде как ни у кого ничего не украло. Я бы, вообще, сказал, что у правительства нет никаких особых рецептов спасения экономики, кроме красивых и где-то правильных слов. Ведь оно по большому счету ничего не делает.
Е.Канакова
―
Бездействие – тоже действие, - вы же сказали.
С.Алексашенко
―
Правильно, но это значит, ждут, что рассосется. То есть если политика правительства в том, чтобы ждать, что рассосется, то да, собственно, в этом и состоит политика правительства. Потому что антикризисная программа была еще какая-то в 2015 году, что-то перешло на 2016 года, а в 17-м году остались какие-то сельхозпроизводители, импортозамещение… У нас даже программу импортозамещения забыли, как-то про нее совсем ничего не слышно. Мне кажется, был единственно реально хороший инструмент в руках правительства, который, действительно, эффективно работал – субсидирование процентных ставок по ипотеке. И сказали: «Нет, слушайте, всё, хватит, больше не будем. Все в порядке».Знаете, получается так, что достаточно было Росстату поменять методологию исчисления ВВП и из маленького минуса сделать маленький плюс и правительство: «А-а, слушайте, так все хорошо! Там можно же ничего не делать». Вот вся программа спасения экономики – это Росстат подкрутил методологию - и сразу все стало хорошо. Вот вы там думаете, что у вас хмуро за окном, а вы приедете в Гидрометцентр, а у них на окошке солнце нарисовано, говорят: «А у нас солнце».
Я.Широков
―
Как в одно авиакомпании говорили, что «у вас, может быть, там, в центре и солнце, а у нас тут туман – в «Шереметьево».
С.Алексашенко
―
Ну да, или мы поднимаемся над облаками, и у нас там все – солнце. Нам сверху видно все, нам солнышко светит практически постоянно.
Я.Широков
―
Еще один слушатель спросил, какой срок нас, вообще, отделяет от коллапса экономики?
С.Алексашенко
―
Слушайте, я ни разу не говорил, что нас ждет коллапс экономики. Напротив…
Е.Канакова
―
Ура! С учетом того, что просто ждут, когда рассосется – вопрос.С.Алексашенко: Наше государство решило быть хитрее всех
С.Алексашенко
―
Рассосется кризис, кризисные явления. Понимаете, то, что в экономике есть проблемы, это правда, то, что доходы населения и потребление населения падает, то, что инвестиции падают, что жилищное строительство падает – это очевидные проблемы, которые затрагивают обычных граждан. У нас растет добыча нефти, у нас растет добыча угля. У нас растет перевозка угля, нефти и строительных материалов для Керченского моста по железной дороге. У нас есть сектора, которые живут неплохо. У нас устойчиво 20 лет, с 99-го года растет сельское хозяйство, и никакого отношения этот рост не имеет ни к контрсанкциями, ни к импортозамещению не имеет. Есть сектора, которые живут неплохо в силу разных причин. А население живет хуже. Вот уже третий год оно живет хуже, чем в предыдущие. Вот это для населения кризис. А правительство говорит: «Ничего, это нормально. И это рассосется». Но это означает, что экономика на грани коллапса, что она рухнет. Нет, не будет этого. Российская экономика держится на экспорте сырья.
Я.Широков
―
Мы сейчас прервемся на новости, а потом все рассосется – вернемся.НОВОСТИ
Е.Канакова
―
15 часов, 35 минут в Москве. Пока Яков Широков не сказал что-то неприличное, я прилично открою вторую получасовку нашей программы, а именно программу «Персонально ваш». Здесь Яков Широков, Екатерина Конакова и персонально ваш экономист Сергей Алексашенко.
Я.Широков
―
Вдогонку к новостям о «Татфондбанке» Виктор из Москвы спрашивает: «Кто же мог присвоить эти 120 миллиардов?» Вот кто?
С.Алексашенко
―
А вы думаете, что в этом проблема? Вы думаете, что среди 140 миллионов нашей страны найдется много желающих отказаться от 120 миллиардов, если им эти деньги предложить?
Я.Широков
―
То есть деньги тоже рассосались?
С.Алексашенко
―
Рассосались, конечно. Я точно не хотел сказать, что эти деньги кто-то лично точно украл. Вот есть группа граждан, которые эти 120 миллиардов, как полковник Захарченко, в наличной форме держат в каких-то квартирах. Я этого не говорил.
Е.Канакова
―
Но такое может ведь быть?
С.Алексашенко
―
И такое тоже может быть. Но, скорее всего, смотрите… Чего далеко в Казань ходить? У нас есть в Москве недалеко от вас, я думаю, километра три, вряд ли побольше, на проспекте Сахарова банк под названием «Внешэкономбанк» (ВЭБ).
Я.Широков
―
Да.
С.Алексашенко
―
Вот у него за последние пару лет, может быть, года за три, как только кризис начался 14-го года, выяснилось, что у него дыра и нужна поддержка из средств федерального бюджета миллиардов на 100-150 ежегодно в течение нескольких лет. Вообще говоря, была старая команда, которая сказала: «Вы знаете, нам нужно 1 триллион 200». Сказали: «Уй-а-а! Ну-ка идите давайте! Мы сейчас новую наймем». Наняли новую, они сказали: «Нет, нам триллион 200 не нужно, на нужно 500, 500 и 200 и по частям». Отличная стратегия!То есть, на самом деле, банковские потери могут происходит на том, что банк дает кредиты на то, что заведомо неэффективно, на неокупаемые проекты. Я не знаю, кто там стоял во главе «Татфондбанка». Во главе «Внешэкономбанка» стоит наблюдательный совет во главе с российским премьер-министром. Сначала это был Владимир Путин, теперь это Дмитрий Медведев. И вот приезжают министры. Вот они сидят в правительстве, в Белом доме. Садятся на свои замечательные машины, едут на проспект Сахарова и уже в должности чинов наблюдательного совета говорят: «А давайте дадим денег туда? А давайте дадим денег сюда?» Притом, что у них опыта работы за пределами бюрократических структур практически нет никакого, и как бизнес оценивать, они тоже не знают. Ну, и навыдавали кредитов. Вот они приехали как члены наблюдательного совета и дали огромное количество кредитов предприятиям, расположенным на востоке Украины в Донбассе. А еще купили дочерний банк на Украине, который бы кредитовал эти донбасские предприятия. А после этого вторая «башня» Кремля пошла в атакую на восточную Украину, и все эти кредиты… понятно, что их никто не украл, может быть, там, действительно, эти кредиты стали нужны, но они точно стали невозвратными.
И вот «Внешэкономбанк» потерял сотни миллиардов рублей на всем этом, на Украине. Собственно говоря, я к тому, что не обязательно, что их кто-то лично украл. Вот просто может быть такое решение органов управления банка – в данном случае членов правительства России, давайте так оговариваться, а в том случае решение членов правительства Татарстана – дать кредит, который, казалось, очень нужно поддержать. Очень нужно поддержать бизнес, очень нужно развить какой-то регион – а деньги не вернулись, вот и всё.
Е.Канакова
―
Невозвратный, в общем.
С.Алексашенко
―
Невозвратный кредит. То есть он социальный… Вы знаете, можно дать кредит на строительство стадиона. Но все мы очень хорошо понимаем, что стадион никогда, скорей всего, не окупится. Еще один хороший пример. Тот же самый «Внешэкономбанк», раз уж мы начали о нем говорить, прокредитовал строительство олимпийских объектов в Сочи. Изначально было понятно, что олимпийские объекты в Сочи: трамплины, бобслейные трассы – я даже не про гостиницы сейчас говорю, чисто спортивные – стадионы, катки для хоккея, фигурного катания, для конькобежного спорта - они не окупаются в принципе. Это такая социальная инфраструктура, которую строит государство за свой счет.Наше государство решило быть хитрее всех, сказало: «Пусть «Внешэкономбанк» прокредитует, а мы, как правительство, дадим ему гарантию». «Внешэкономбанк» прокредитовал. И когда пришел в правительство и сказал: «Дайте денег мне назад под вашу гарантию», - сказали: «Не, не дадим», - сказало правительство.
С одной стороны, раз уж подписались под Олимпиаду, ее надо проводить и объекты надо строить, но сказали Международному олимпийскому комитету, что это будет строится не за счет бюджета, а за счет денег частных инвесторов. А чтобы частные инвесторы чего-то построили, им «Внешэкономбанк» давал кредиты на 80%, на 90% от суммы строительства. Вот правительство принимало решение, чтобы ВТБ давал кредиты на стадионы, на трамплины. И при этом я знаю, чего там… может быть, правительство, которое давало, оно не понимает, что эти объекты неокупаемы, а может, понимает.
С.Алексашенко: У правительства нет особых рецептов спасения экономики, кроме красивых слов
И то же самое в Татарии. Давали кредиты на какие-то объекты. Они, может быть, нужны с социальной точки зрения, может быть, еще с какой-то, но они неокупаемы, то есть у них нет шансов вернуться.
Е.Канакова
―
Хорошо. Сергей Владимирович теперь перейдем к другому правительству другой страны. Чем новый миграционный указ Трампа отличается от прежнего?
Я.Широков
―
Который уже, в принципе, заблокирован.
С.Алексашенко
―
Первое, чем он отличается – что его пока не заблокировали. Это уже хорошо. Это означает, что… мне очень нравится фраза Юлии Латыниной, она часто ее повторяет в каждой второй своей передаче, что система отличается не тем, что она делает ошибки, а тем, как она реагирует на ошибки. То есть вот администрация Трампа, она учится на своих ошибках, и это хорошо. То есть они написали второй указ, в котором учли основные проблемы, которые проистекали от первого. И вроде бы как, по крайней мере то, что говорят по телевизору и пишется сегодня с утра в газетах, никто не понимает, будет ли его кто-то оспаривать.И что там, самое главное, убрали? Первое, что убрали из юридических вещей - это убрали запрет на въезд в США всех людей, у которых есть визы. То есть те, кому визы дали, визы действуют и визы не отзываются. Это сразу снимает огромный и социальные протесты и юридические проблемы и проблемы для компаний, для людей. Вот, извините, если у вас есть виза, то вы имеете права въезжать и никаких проблем нет. Это касается только тех людей, кто обращается за визами. Это главное содержательное изменение.
И второе – то, что убрали Ирак. Но это уже такой политический… Потому что все уже сказали, что правительство Ирака – это наши союзники, по крайней мере, в этой стране, точно не надо их обижать.
Да, прямой запрет – это запрет беженцев из Сирии. Вот, что там прямо – это то, что «мы не будем принимать беженцев из Сирии». А все остальное, получается такое, рекомендательное. Грубо говоря, Госдеп и посольства и консульства, которые занимаются выдачей виз, вы не то что 7 раз отмерьте, а вы 777 раз отмерьте, прежде чем выдать визу гражданам из этих стран. Вот он получился такой, по крайней мере, как я понял, больше рекомендательный.
Там был один юрист – я прочитал – что типа: «Посмотрим, может быть… Но мы не уверены в этом».
Е.Канакова
―
То есть станет еще сложнее визу получить.
С.Алексашенко
―
Да, конечно. Гражданам из 6 стран будет очень сложно получить визу. Вот все, о чем этот указ. России в этом списке нету, поэтому гражданам России беспокоиться нечего.
Я.Широков
―
Спрашивает слушатель Владислав: «Если бы Генпрокурора США уличили в общении с послом Индии и Бразилии, это бы тоже вызывало скандал?» В чем тут, вообще, загвоздка вокруг нового генпрокурора?
С.Алексашенко
―
Проблема не в том, что генпрокурор, будучи сенатором, общался с послом России, Индии, Зимбабве, Науру, Антарктиды. Первоначально обвинение было в том, что он сказал неправду на сенатских слушаниях, когда его спросили, общался ли он с послом России в тот момент, когда он участвовал в предвыборной кампании. Но выяснилось, что и вопрос был не так сформулирован и, будучи активистом предвыборной кампании Трампа, тогда сенатор Сешнс, не общался с российским послом.Проблема так же, как с помощником президента генералом Флинном. Его же вынудили уйти в отставку не потому, что он общался с российским послом, а потому что он соврал. Он сказал, что он с ним общался, но не обсуждал вопрос санкций, а выяснилось, что обсуждал. То есть за вранье. Можно хоть каждый день встречаться с этим послом, если есть необходимость. Проблема в том, что ты не имеешь права врать. Вот за вранье увольняют в Америке.
Я.Широков
―
Слушайте, как легко: звонит посол Кисляк тому же Сешнсу и говорит: «Мы с вами не обсуждаем санкции… мы с вами не обсуждаем санкции…». А потом и не скажешь, что не обсуждал санкции.
Е.Канакова
―
Но в любом случае Песков дал интервью CNN, сказал, что Россия не заинтересована в том, чтобы в США был хаос. Действительно, нам нет никакого дела?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что Россия, действительно, не заинтересована в том, чтобы в США был хаос. И думаю, что мало кто заинтересован в том, чтобы в США был хаос, может быть, кроме самых радикальных членов Аль-Каиды. Потому что, хаос в крупнейшей экономике мира… Мы помним, что было в 2008-й, 2000-й годы, когда здесь был хаос, здесь, в общем, такое полугриппозное состояние, а то, что вся экономика лежала в конвульсиях мировая – это правда. Поэтому хаос в Америке, он не нужен никому.Я думаю, что изначально в ходе предвыборной кампании Россия ставила не на хаос, а на дестабилизацию политического единства, на то, чтобы здесь возникли какие-то внутренние проблемы, внутриполитические конфликты, трения, которые бы отвлекли внимание американских политиков от России. Вот на что ставила Россия, конечно, не на хаос. Я абсолютно согласен с Дмитрием Песковым, что хаос в Америке – это никому мало не покажется.
С.Алексашенко: В конечном итоге все принадлежит этим фондам, но коррупции это не отменяет
Я.Широков
―
Теперь хочется от Америки к Европе. Вот, что вы ждете от суда между Россией и Украиной на процессе в суде ООН?
С.Алексашенко
―
Что значит, я жду?
Я.Широков
―
Ну, предполагаете.
С.Алексашенко
―
Первый вопрос: что я жду? Я с интересом жду разбирательства. То есть мне просто интересно, как работает международный суд ООН. Он давно не занимался рассмотрением таких межгосударственных споров, тем более. Я знаю, что был вопрос там… правительство Никарагуа против правительство США, 1980 год. Как это процедурно происходило, конечно, не помню. И мне интересно, как этот суд будет работать. Просто он очень редко собирается. Страны крайне редко к нему обращаются и это такой случай, на который надо смотреть, просто изучать практику работы международного суда. Это вот, что я жду.Соответственно, там будут интересны аргументы стороны, доказательства какие-то будут приводиться. Вполне вероятно, что Украина представит какой-то расширенный пакет доказательств отношения российского участия. То есть мне интересна процедура работы международного суда как наблюдателю.
С точки зрения прогноза на исход этого дела, я думаю, что у Украины очень высокие шансы выиграть уже хотя бы потом, что не надо забывать, что есть резолюции Генеральной ассамблеи ООН, которая признает российскую агрессию против Украины, которая назвала Россию страной агрессором. То есть, в принципе, понимание того, что есть агрессия, оно существует. И понятно, что есть «поддержка терроризма», такое специфическое обвинение. Но я думаю, что у Украины есть очень большие шансы выиграть, но это будет, скажем, морально-политическая победа. А суд продлится 5-7 лет. То есть это точно не произойдет завтра, и, это точно будет после президентских выборов в Украине 19-го года и, может быть, даже еще после выборов 24-го года, когда и в России и в Украине в один год пройдут президентские выборы. То есть это точно не быстрый процесс.
Украина будет, безусловно, заявлять материальные требования, потому что есть компенсация ущерба от действия террористов, которых поддерживала Россия. Но я думаю, что шансы получить материальные какие-то платежи от России будут минимальными. То есть морально-политически Украина получит поддержку и одобрение своей позиции. Россия будет признана международным судом страной агрессором, поддерживающим терроризм и так далее, а с точки зрения материальной, не думаю, что в нынешнем политическом раскладе Украине удастся что-то получить.
Я.Широков
―
А еще про Белоруссию много спрашивают. Сегодня опять какие-то высказывания по поводу газа и вроде как готовится общее собрание Президиума Союза России и Беларуси. Что там на самом деле происходит?
С.Алексашенко
―
Мы же об этом, по-моему, говорили…
Я.Широков
―
Все никак не договорятся?
С.Алексашенко
―
Нет, конечно. Помните «Двенадцать стульев»: «Назначьте же цену!» Вот, собственно говоря, идет такая торговля: сколько стоит лояльность Белоруссии. Очевидно, что Россия хочет заплатить поменьше, а Белоруссия хочет получить побольше. Мы видим расхождение достаточно большое. А помимо того, сколько, нужно же еще понять, в какой форме. То есть понятно, что Белорусская экономика, которая 25 лет сидит на низких ценах на нефть и на газ, получаемых из России, и которая реэкспортирует российскую нефть и нефтепродукты, полученные из этой нефти, и на этом в значительной мере поддерживает свою экономику, - понятно, что этой подпитки Беларусь не хочет терять.Вставая на место белорусского президента, понятно, что получение дешевой нефти выгоднее, чем просто получение денег. Потому что, получая дешевую нефть, ты загружаешь свои нефтеперерабатывающие заводы, ты платишь зарплату, у тебя функционирует экономика. А просто получая даже выигрыш материальный – посчитай, сколько получаешь от нефти – просто деньгами, - ну, у тебя тут же возникает куча социальных проблем. Поэтому, очевидно, речь идет о том, сколько вешать в граммах или в килограммах, или в килотоннах, или в миллиардах. Ничего удивительного не происходит.
Я.Широков
―
А не доведут до того, что Белоруссия плюнет, повернется и уйдет?
С.Алексашенко
―
Что значит, доведут? Это же и есть тот шантаж, та альтернатива, которую всерьез рассматривает Александр Лукашенко и та альтернатива, которой всерьез боится Кремль. Я понимаю, что она тоже непростая и не нужно иллюзий. Никто не ждет Белоруссию вместе с Лукашенко с распростертыми объятиями: приходите к нам, все что хотите… Там же тоже будут стоять свои какие-то требования, свои условия, связанные с демократизацией, с выборами, возможно, с уходом Лукашенко от власти, возможно, с изменением экономической политики. И соответственно, в Лукашенко есть понимание того, что «если я поверну на Запад… налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – голову потеряешь». Вот он стоит и мучается на развилке. Трех дорог-то нет, потому что две дороги у рыцаря, богатыря…
Е.Канакова
―
Перед завершением нашей программы и в преддверии праздника хочется задать вопрос. Все больше женщин в нашей стране хотят стать предпринимателями и открыть свое дело, однако по мнению экспертов по полученным данным до экономического равенства с мужчинами им еще далеко. Как далеко, насколько далеко?
С.Алексашенко
―
В километрах, килограммах, в годах? Я думаю, что очень далеко. Просто женщинам дано одно, мужчина дано другое.
Я.Широков
―
Сейчас вступаете….
Е.Канакова
―
На скользкую дорожку.
С.Алексашенко
―
Вы просто посмотрите объективно: количество успешных женщин-предпринимателей во всех странах существенно меньше, чем мужчин. Так сложилось исторически…
Е.Канакова
―
Зато в правительствах других стран женщин больше, чем у нас, простите.
С.Алексашенко
―
У нас тоже хватает, не надо. И на ключевых позициях, посмотрите. У нас там… Центральный банк, Счетная палата, Совет Федерации, вице-премьер. У нас женщины как раз на позициях… Мы говорим о предпринимательстве. Это требуются годы, может быть, десятилетия, чтобы женщины в предпринимательстве добились таких же успехов, сопоставимых, как и мужчины. Это не означает, что они этого не могут. Могут, конечно. Но это точно не одна программа на одну неделю или на три года, что через три года встретимся – и количество женщин-предпринимателей должно вырасти в три раза.
Я.Широков
―
Спасибо огромное. Напомню, это был «Персонально ваш» с экономистом Сергеем Алексашенко.