Сергей Алексашенко - Персонально ваш - 2016-10-11
Е. Канакова
―
15 часов 6 минут в Москве, начинается программа «Персонально ваш». Здесь Яков Широков.
Я. Широков
―
Добрый день.
Е. Канакова
―
И Екатерина Канакова. И сегодня персонально ваш экономист Сергей Алексашенко, здравствуйте.
С. Алексашенко
―
Добрый день Екатерина, здравствуйте, Яков.
Я. Широков
―
Сергей, ну, первый вопрос касается, конечно, экономики, с чего это у нас вдруг Игорь Иванович возражает Владимиру Владимировичу?
С. Алексашенко
―
Яков, честно говоря, я удивлен, первое – это тем, что мы не начинаем, как всегда, с американских дел.
Е. Канакова
―
Все впереди.
С. Алексашенко
―
А, во-вторых, а в чем Игорь Иванович возражает Владимиру Владимировичу? Он во всем согласен. Нет?
Я. Широков
―
Вот смотрите, вчера Владимир Владимирович говорил, что мы соглашаемся на заморозку.
С. Алексашенко
―
Да.
Я. Широков
―
А Игорь Иванович говорит, что Роснефть не собирается, ничего там ограничивать себя и вообще, с какой стати?
С. Алексашенко
―
Ну, все правильно говорит Игорь Иванович, потому что Владимир Владимирович сказал о Российской Федерации. Да, что Российская Федерация будет замораживать, примет какие-то меры, для того чтобы заморозить добычу, если вдруг такое соглашение последует. А Игорь Иванович заявил, что – ну, да, конечно, Российская Федерация может замораживать, но это совсем не означает, что Роснефть будет замораживать, потому что заморозить могут другие компании, правда? Это означает, что они сократить могут добычу, а Роснефть – ну, как это? Все звери равны, а некоторые «равнее» других.
Я. Широков
―
А разве Роснефть – не государственная компания?
С. Алексашенко
―
Именно потому, что Роснефть – государственная компания, на нее правило замораживания нефтедобычи может не распространяться, а на частные компании оно будет обязательно распространяться. У нас же, в отличие от Саудовской Аравии, у нас не одна компания добывает нефть, у нас их много. Правильно? Вот у каждой своя доля. А для того чтобы общий пирог не рос, нужно чтобы кто-то добывал меньше – ну, в принципе, у Роснефти и так добыча не очень хорошо себя ведет, она не сильно растет. Поэтому, ну как, знаете, там же нужно, чтобы сумма не изменялась, правильно? Там как: от изменения мест слагаемых… сумма может поменяться в данном случае. Поэтому Роснефть будет добывать, сколько сможет, а все остальные компании будут ограничиваться – там, за исключением, может быть, «Газпром нефти» и той же самой Башнефти, которая государственная, вот частные компании будут ограничиваться. Я не вижу противоречий, честно говоря.
Е. Канакова
―
Сергей, вот вы говорите, что Игорь Сечин правильно говорит, что не нужно ограничивать добычу. А почему не нужно ограничивать добычу, и почему Путин, собственно, говорит наоборот?
С. Алексашенко
―
Нет, Екатерина, давайте начнем с того тогда, что Россия сказала, что она присоединится к решению стран ОПЕК, организации стран-экспортеров нефти, если те примут решение о замораживании добычи нефти. И вроде бы как страны-члены ОПЕК договорились о том, что с 1 ноября они замораживают добычу нефти. Значит, Россия, будучи порядочным игроком за нефтяным столом со стороны добывающих нефть стран, ну, видимо, как это?... обещать – в данном случае, нужно исполнить, уже как-то вот не получится, пообещав заморозить добычу, совсем нехорошо от этого отказаться.
Е. Канакова
―
То есть, Сечин непорядочно поступает?
С. Алексашенко
―
Нет-нет, Екатерина, подождите, еще раз – вы внимательно в логику вслушайтесь. Владимир Владимирович сказал, что Российская Федерация ограничит добычу нефти. Соответственно, видимо, не столько добычу, сольно экспорт, да? Значит, добыча – это отдельный вопрос, что мы будем ограничивать добычу или экспорт. Соответственно, мы можем ограничить добычу, но увеличить экспорт, правда? Мы можем увеличить добычу, а ограничить экспорт. У нас ЛУКОЙЛ…
Е. Канакова
―
Простите, пожалуйста, у меня вопрос – как мы можем ограничить добычу, и при этом повысить экспорт, если добыча будет ограничена?
С. Алексашенко
―
Мы будем просто… нет, Екатерина, у нас на самом деле эта наблюдается ситуация, потому что у нас внутреннее потребление падает. У нас примерно половина нефти идет на внутреннее потребление, половина нефти экспортируется. Соответственно, если мы вдруг нефти будем потреблять меньше, мы, как вот страна, там, то, соответственно, на экспорт может пойти больше. Кроме того, у нас нефтяные компании, они очень интенсивно вложились в модернизацию своих нефтеперерабатывающих заводов, и у них сейчас выход нефтепродуктов уменьшается в сторону качества, поэтому по сумме, стоимости экспорт может возрасти. Ну, это такие уже, вещи, но самое главное, что Владимир Владимирович обещал заморозить то ли добычу, то ли экспорт на уровне Российской Федерации, но как это замораживание распространится по отдельным нефтяным компаниям, он еще никому ничего не говорил. Видимо, Игорь Сечин просто немножечко забежал вперед паровоза и сказал: ну, типа, да, конечно, замораживать надо, но Роснефть не будет. Пусть все остальные замораживают, сокращают, а мы – госкомпания, нас нельзя замораживать, потому что мы защищаем государственные национальные интересы. Вот попробуйте с этой логикой поспорить. Я не вижу противоречия, правда.
Я. Широков
―
То есть, получается, заморозка будет идти за счет всех частников, да?
С. Алексашенко
―
Ну, да, примерно. Чуть больше, половину нефти добывается государственными компаниями, а, соответственно, чуть меньше половины частными. Вот частные будут замораживать и сокращать.
С.Алексашенко: Я думаю, нам нужно ожидать, что через 2-3 месяца Америка начнет снова наращивать добычу нефти
Я. Широков
―
А это не нарушение, там, антимонопольного законодательства, регулирование вообще доли на рынке?
С. Алексашенко
―
Ну, во-первых, здесь никакого регулирования не произойдет, я так думаю. Во-вторых, если государство установит какие-то правила, то я посмотрю, президент Путин подпишет свой указ, или, там, премьер-министр подпишет распоряжение, я посмотрю на частную компанию, которая пойдет в суд оспаривать, или, там, в антимонопольную службу, оспаривать это распоряжение. Как говорил Владимир Владимирович в таком случае: замучаетесь пыль глотать, да? Вот, по-моему, такую…
Е. Канакова
―
То есть, частные компании будут глотать…
С. Алексашенко
―
То же самое и здесь. Они будут замораживать добычу, да.
Я. Широков
―
А зачем нам вообще присоединяться к этой заморозке? Ну, согласились ОПЕК заморозить, снизить добычу на 700 тысяч баррелей – нам же хорошо, мы, как Иран, можем так втихаря увеличить.
С. Алексашенко
―
Ну, потому что мы считаем, что ОПЕК является нашим партнером в деле повышения цен на нефть. И Россия, и страны-члены организации производителей нефти ОПЕК, они заинтересованы в том, чтобы цена на нефть росла. И на протяжении какого-то времени страны-члены ОПЕК отказывались принимать решение о замораживании или о сокращении добычи, говоря о том, что другие страны, которые не входят в ОПЕК, и в первую очередь Россия, мы сокращаем добычу, ОПЕК, а Россия наращивает. Ну, нечестно, мы не хотим отдавать свою долю России.Ну, и, видимо, жадность победила, жадность в том плане, что России тоже хочется получить более высокие цены на нефть, и она сказала: ну, хорошо, давайте мы к вам присоединимся – вы заморозите, и мы заморозим. Но вот перед тем как заморозить, как говорил Владимир Ильич Ленин, прежде чем объединиться, нам нужно как-то разъединиться. Вот прежде чем заморозить, Российская Федерация разогнала добычу нефти до исторически рекордных значений. То есть, мы будем замораживать на уровне августа-сентября, вот столько, сколько Россия никогда в жизни не добывала.
Е. Канакова
―
То есть, такая пыль в глаза ОПЕК?
С. Алексашенко
―
Ну, они занимались примерно тем же самым, Екатерина, ну, это знаете, как вот здесь игра с явно ненулевой суммой, вот когда все знают, догадываются, что…
Е. Канакова
―
Если они так же врали, получается, никто не ограничивал добычу, если все делали то же самое?
С. Алексашенко
―
Просто у всех стран возможности по росту добычи нефти разные, у кого-то больше, у кого-то меньше. Кто-то смог увеличить добычу, кто-то не смог. Но самое главное, знаете, мне кажется, что попытка разогреть цены на нефть и поднять их, она приведет только к тому, что возобновится рост добычи американской нефти, потому что вот эти 50 долларов за баррель – это 45-50 долларов за баррель – на самом деле это нулевая оценка для добычи сланцевой нефти в США, и последние сообщения, которые пошли за 2 недели, наверное, в Америке, там резко увеличивается количество скважин, которые начинают бурить. Я думаю, что нам нужно ожидать, что через 2-3 месяца Америка начнет снова наращивать добычу нефти.
Е. Канакова
―
То есть, они выигрывают больше всего? А кто вообще в этой ситуации выигрывает, кто в прибыли, а кто нет?
С. Алексашенко
―
Выигрывают те, кто сможет продать нефть по той цене, которая поднимется.
Е. Канакова
―
А кто это, например?
С. Алексашенко
―
Мы с вами как потребители, я думаю, что Россия сможет выиграть, и я думаю, что американцы, конечно, выиграют. Потому что у них откроются те скважины, которые были заморожены год назад, полтора года назад.
Я. Широков
―
Россия, в смысле того, что государство, но не простые жители?
С. Алексашенко
―
Да, конечно, Россия в смысле государство, потому что у России от роста цен на нефть будут расти доходы бюджета, будут расти экспортные пошлины, соответственно, все-таки государству будет полегче жить.
Я. Широков
―
А при этом все вот это сокращение социалки никто не отменит, хотя у бюджета?...
С. Алексашенко
―
(неразб.)
Я. Широков
―
Если у бюджета наполняемость будет…
С. Алексашенко
―
Извините, если у бюджета будет больше наполняемость нефтяными доходами, то это приведет только к тому, что (неразб.) чуть меньше, и, соответственно, (неразб.) Резервного фонда использовать, чуть меньше правительство будет занимать на рынке. А расходы никто увеличивать…
Е. Канакова
―
Простите за технические неполадки, сейчас попытаемся исправить, наладить связь с экономистом Сергеем Алексашенко.
Я. Широков
―
Да, на самой горящей теме.
Е. Канакова
―
Да на самом интересном месте, как говорится, у нас прервалась связь.
С. Алексашенко
―
Я вас очень хорошо слышу.
Е. Канакова
―
Мы вас не очень хорошо слышим, Сергей, поэтому, с перебоями. Мы пропустили некоторую часть вашего монолога, простите.
Я. Широков
―
Так, а сейчас слышно, Сергей?
С. Алексашенко
―
Я вас слышу. На чем вы меня потеряли, вы мне скажите.
Я. Широков
―
Мы начали говорить про то, что в бюджет, может быть даже, притечет больше нефтяных денег, а социалку при этом будут резать…
С. Алексашенко
―
Смотрите, если, вот у нас же правительство, оно, как говорится, очень жесткую бюджетную политику проводит, и поэтому говорит: расходы расти не будут. Поэтому если у нас будет больше доходов, у нас будет меньше дефицит, то есть, мы меньше денег возьмем из Резервного фонда или меньше денег займем на финансовых рынках. Но это не означает…
Е. Канакова
―
… на людях никак не отразится фактически?
С. Алексашенко
―
Никак не отразится на людях повышение цен на нефть, кроме того, что цены на бензин будут расти, потому что помимо этого правительство еще хочет акцизы на бензин повысить.
Я. Широков
―
Кстати, сейчас вот смотрим, в последние дни здорово дешевеет евро и доллар, вчера вообще евро до 69-ти, может, хоть что-то в этом плане поможет как-то людям?
С. Алексашенко
―
Ну, так, кому-то поможет, только, вы знаете, Яков, вот есть какое-то количество людей в России, которые получают доходы, привязанные к валюте, они очевидно проиграют, у кого формируются доходы в валюте. А вот надежда на то, что цены на импорт понизятся после того, как доллар и евро подешевеют – это неправда. Вот весь анализ – многие эксперты проводили этот анализ, и все в один голос говорят, что практически нет никакой зависимости, ну, очень-очень слабая зависимость, когда доллар дешевеет, или евро дешевеет, то цены на импортные товары дешевеют примерно на 0,1% - 1%, практически ниже статистической погрешности. Поэтому, к сожалению, в этом вопросе обрадовать невозможно.
С.Алексашенко: Цены на бензин будут расти, потому что правительство хочет акцизы на бензин повысить
Е. Канакова
―
То есть, достигли дна, несмотря на то, что вот ОПЕК – не ОПЕК, а дно у нас все равно видно, правильно, экономическое?
С. Алексашенко
―
Смотря про что мы говорим, что мы хотим обсудить, про дно, да? То есть, то, что бюджет – мне кажется, еще будет дальше, вот бюджет еще дна не достиг. Можно говорить о том, что дна достигла экономика, и все последние статистические данные (неразб.) экономика активно стучится о дно, а дно не поддается и дальше не пускает. Но то, что бюджету будет еще дальше хуже, чем сегодня, это точно. То есть, у бюджета пока никакого просвета не наблюдается впереди.
Е. Канакова
―
А вообще чем измеряется дно? Вот экономическое, бюджетное дно? Чем оно измеряется?
С. Алексашенко
―
Экономическое дно – деньгами, Екатерина, все очень просто.
Е. Канакова
―
Ну, понятно, но где вот этот предел, когда уже…
С. Алексашенко
―
Ваше состояние меряется деньгами. В экономике есть – ну, так договорились экономисты, что интегральный показатель для определения, дно или не дно, рост или спад – это валовый внутренний продукт, ВВП. И, соответственно, если показатель ВВП растет – ну, значит, в экономике хорошо. Если у нас на протяжении 6-ти кварталов ВВП снижался, а теперь снижаться прекратил – ну, значит, видимо, мы как-то уперлись в какое-то дно, и ВВП не падает, то есть, совокупная стоимость всего произведенного, добавленной стоимости произведенного в экономике России, она перестала снижаться. А для бюджета, ну, не совсем так же, но благополучие бюджета меряется тем количеством доходов с поправкой на инфляцию, которая у него есть. Если доходы растут, значит, для бюджета хорошо. Если доходы падают, значит, для бюджета плохо.Неделю назад правительство утвердило поправки к бюджету на текущий год и сказало, что доходов будет заметно меньше, там, по-моему, на полтора процента ВВП меньше, чем мы планировали. То есть, понятно, что экономика вроде бы уже как ноль, а доходы бюджета – минус полтора процента. Ну, вот это и есть – бюджет продолжает искать дно свое.
Е. Канакова
―
Сергей, ну, понятно, что мы с Яковом можем с вами поговорить, вы нам объясните, когда будет дно или не дно. А вот обычный человек, он как будет ориентироваться – по зарплате или по телевизионной пропаганде, которая идет и которая обнадеживает, что у нас все еще будет хорошо?
С. Алексашенко
―
Екатерина, вы знаете, общественное сознание, публичное сознание, сознание российских граждан, оно устроено очень противоречиво. И если граждане активно доверяют телевизору во всем, что касается внутренней политики и внешней политики, то в том, что касается своего благополучия, они телевизору не очень-то доверяют. Они больше доверяют холодильнику и своим ощущениям. И когда проходят опросы общественного мнения относительно того, какие проблемы являются наиболее жгучими, наиболее тревожащими - экономический набор, высокий рост цен, ухудшение качества продуктов, снижение уровня жизни – эти все показатели, они зашкаливают, там, за 60%. То есть, большая часть населения говорит, что это является главной проблемой, жизненной проблемой на сегодня. Никакая там не Сирия, не Украина – близко нет. И даже грозные Соединенные Штаты Америки, которые хотят вырвать когти нашему мишке, вот они тоже близко к этому не подходят. Поэтому население очень четко хорошо понимает, что жизненный уровень меряется тем, что у тебя есть в холодильнике и тем, что ты можешь купить. И, конечно, жизненный уровень население будет мерять по своей зарплате и по тому, сколько оно на эту зарплату может купить. Но здесь, в этом вопросе статистика пока никакого просвета не дает, она говорит, что и зарплаты в реальном выражении продолжают снижаться, и объем розничных продаж тоже не растет, а в последние месяцы снижается.
Я. Широков
―
Сергей, скажите, а правильно я понял из последней публикации, что вы прямо поддерживаете покупку Башнефти Роснефтью?
С. Алексашенко
―
Яков, я не то чтобы поддерживаю, я попытался объяснить логику этой сделки, как, знаете, вот – если бы директором был я. Вот с точки зрения президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина, сделка по продаже Башнефти, чтобы покупателем выступила Роснефть, абсолютно правильная и логичная.
Е. Канакова
―
Почему?
С. Алексашенко
―
Во-первых, Владимир Владимирович не любит частный бизнес и он считает, что главную роль в экономике играют государственные компании, государственные корпорации, а что касается природных ресурсов, там, нефти и газа – ну, точно совершенно государственные компании должны играть доминирующую роль, если, там, приватизация 90-х, ее назад, конечно, как пасту в тюбик не загонишь, но вот если можно что-то оставить в руках государства, это нужно оставлять.Второе. Это смотрите на историю приватизации при Путине. Ну, вообще-то говоря, вот такой случай, чтобы вот совсем в частные руки отдавались предприятия, их, там, единицы, а как правило, отдаются такие маленькие пакетики, которые оставляют в руках у государства больше чем 50%. Две недели назад Федеральная антимонопольная служба опубликовала свой доклад о состоянии конкуренции в России, на заседании правительства предъявила его, и сказала, что за последние 10 лет доля государства и госкомпаний выросла с 35% ВВП до 70% ВВП.
Е. Канакова
―
Это что за статистика, простите? Просто интересно, откуда.
С. Алексашенко
―
Это Федеральная антимонопольная служба, пригласите их, они вам подробно расскажут, как они считают. Государственная структура, они дали эту цифру, это не я посчитал, не экспертная группа, не центр развития, вот это посчитала антимонопольная служба, то есть, люди, которые по долгу службы, государственное министерство практически. Поэтому, вот вся логика экономической политики Владимира Путина сводится к тому, что государство должно занимать контролирующие высоты. Это первое.Ну, а второе, в конце концов, он же правду сказал: кто заплатит денег больше, тот и… бюджету лучше.
Я. Широков
―
Точно больше? Потому что возникает еще критика, что, типа, возможно, и недоплатили.
С. Алексашенко
―
Я такого не слышал, Яков, по крайней мере, вот все комментарии, которые… понятно, что основным претендентом, вторым претендентом таким содержательным был ЛУКОЙЛ.
Я. Широков
―
Вчера опровергал Федун, говорил, что, да ну, нафиг нам это?
С.Алексашенко: Надежда на то, что цены на импорт понизятся после того, как доллар и евро подешевеют, – это неправда
С. Алексашенко
―
Вот я это как раз хотел сказать, что он говорит, что, для нас эта цена явно завышенная. Так как ЛУКОЙЛ – частная компания, Федун – второй по величине акционер, первый – Вагит Алекперов, вот для нас цена Башнефти в нынешнем виде, она сильно завышена, мы не готовы переплачивать. А Роснефть готова переплачивать, потому что у нее главный акционер – государство, ему все равно.Если задача государства, как акционера, иметь как можно больше долю нефтяной компании, то по большому счету все равно, сколько оно платит за Башнефть, правда? Ведь задача в другом. А бюджету хорошо. Там бюджету лучше получить 330 миллиардов, чем 300. С этим не поспоришь. Поэтому, вот поставьте себя на место российского президента, и скажите, а почему вы должны продавать за 300, если вам предлагают то же самое купить, там, за 330? Ну, продайте дороже.
Я. Широков
―
Так, я правильно понимаю, что фактически получается, контрольный пакет акций государственный, компания покупает…
С. Алексашенко
―
У кого? У Роснефти?
Я. Широков
―
Нет, Башнефть я имею в виду, которая продается.
С. Алексашенко
―
Да, контрольный пакет государственный.
Я. Широков
―
Роснефть – государственная компания, покупатель, берет платит деньги государству…
С. Алексашенко
―
Нет-нет, не так, Яков. Роснефть деньги у государства не брала, она взяла кредит у китайских компаний, который обеспечен будущими поставками нефти.
Я. Широков
―
Так.
Е. Канакова
―
Мы запутались немного.
Я. Широков
―
А смысл?
Е. Канакова
―
Совсем как-то…
Я. Широков
―
А у государства взять?
С. Алексашенко
―
Нет, а зачем брать у государства деньги? Государство хочет получить. Государство получает деньги от того, что продает Башнефть, правильно?
Я. Широков
―
Так.
С. Алексашенко
―
Вот Роснефть покупает у государства контрольный пакет Башнефти и платит за это 330 миллиардов рублей. Деньги она взяла – это не кредит у госбанков, это вот те деньги, которые есть на счетах Роснефти. Я так понимаю, что основная часть этих денег – это тот самый китайский кредит, который был получен осенью прошлого года.
Я. Широков
―
А он хоть не такой грабительский по процентам, как, например, в некоторых случаях, или там все достаточно сложно?
С. Алексашенко
―
Вот у нас Роснефть очень хорошо умеет защищать коммерческую тайну, говорить , что условия этого кредита – коммерческая тайна. По оценкам экспертов ежеквартальная скидка на поставляемую в Китай нефть составляет где-то там миллиард долларов примерно, может быть, чуть (неразб.) точной цифры никто не знает, постольку поскольку у нас большинство в совете директоров Роснефти принадлежит государству, представителям государства, они этот кредит одобрили. Видимо, они эти условия знают, ну, и посчитали, что с точки зрения государства этот кредит выгоден.
Я. Широков
―
Сложно.
Е. Канакова
―
Да, схема странная.
Я. Широков
―
Схема сложная. Вот Катя хочет денег, хочет продать мне ручку. Я для того чтобы купить эту ручку выхожу на улицу, беру у первого попавшегося человека кредит, прихожу покупаю.
С. Алексашенко
―
Нет, Яков, вам первый попавшийся денег не даст, правда?
Я. Широков
―
Смотря как попросить.
С. Алексашенко
―
Ну, это правда.
Е. Канакова
―
Какие условия выдвигала Россия, чтобы получить кредит, простите, тогда?
С. Алексашенко
―
Нет. Не Россия – Роснефть.
Е. Канакова
―
Простите, да, Роснефть.
С. Алексашенко
―
Роснефть – коммерческая компания. Она может на любых условиях привлекать кредиты, правда? Она может привлечь кредиты в банках, она может привлечь кредиты у покупателя, она может привлечь кредиты у акционеров, она может просто на рынке разместить свои облигации. Это нормальная коммерческая деятельность компании. Вот Роснефть заняла деньги у китайской компании, которая является покупателем нефти по экспортному контракту. Условий контракта мы не знаем. А сумма кредита большая, говорят, что около 20-ти миллиардов долларов.
Я. Широков
―
Ого!
С. Алексашенко
―
Да, да. То есть, на много-много-много лет вперед Роснефть пообещала продавать нефть в Китай и, соответственно, давать скидку к цене на нефть.
Е. Канакова
―
Ну, для них это выгодно, неплохо.
С. Алексашенко
―
Екатерина, никто не знает.
Е. Канакова
―
Извините, если вам обещают в ближайшие несколько лет поставлять нефть.
С. Алексашенко
―
Ну, что, зато, знаете, а деньги – сегодня. Можно – но деньги вперед. А вы вспомните, какой кризис устроила Роснефть в конце 2014 года в конце декабря, когда ей срочно нужно было гасить западные кредиты, а денег не было, что творилось на валютном рынке.
Я. Широков
―
До сих пор вспоминаем с содроганием.
С. Алексашенко
―
До сих пор 100 рублей за евро все вспоминают. А вам чего хочется, чтобы Роснефть вообще, чтобы там пустые полки были и на счетах ничего, чтобы она каждый раз, когда ей нужна какая-то копейка, лежал весь финансовый рынок, как говорит президент Лукашенко.
Е. Канакова
―
Сергей, простите, можно мы подумаем с Яковом, что нам хочется, во время новостей и рекламы? А после вернемся и продолжим. Спасибо.НОВОСТИ
Е. Канакова: 15
―
35 в Москве, продолжается программа «Персонально ваш», здесь Яков Широков и Екатерина Канакова, и сегодня персонально ваш экономист Сергей Алексашенко. Вы нас хорошо слышите, Сергей? Здравствуйте еще раз.
С. Алексашенко
―
Да.
Е. Канакова
―
Прекрасно. Наши слушатели присылают смски, и вопрос от Сергея из Москвы: «Что вы думаете о том, что часть денег на приватизацию Башнефти выделяла компания Сургутнефтегаз, которую обязали выделить средства для этой сделки?»
С. Алексашенко
―
Я про это не слышал, поэтому мне трудно комментировать. Что значит, она выделяла? Она могла предоставить деньги в кредит Роснефти, например. Попробуйте отказать «настоящему Игорю Ивановичу», если он очень просит вас дать ему немножечко денег. Может быть и так, конечно. (неразб.) что денег у Сургутнефтегаза на счетах… ну, как, коммерческие отношения, как говорят, отношения двух хозяйствующих субъектов, что мы будем в них вмешиваться?
Я. Широков
―
Ну, да, один из них только более хозяйствующий.
С. Алексашенко
―
Один из них хозяйствует чуть лучше, другой чуть (неразб.)
Я. Широков
―
Но чтобы закрыть эту тему с покупкой акций Башнефти Роснефтью, хочется все-таки последний вопрос задать, с которого фактически начали. Ну вот это все-таки хорошо или плохо, вот эта покупка, при всех обстоятельствах?
С.Алексашенко: Экономика активно стучится о дно, а дно не поддается и дальше не пускает
Е. Канакова
―
И почему?
С. Алексашенко
―
Вот давайте, о’кей, в сухом остатке – я считаю, что это хорошо.
Е. Канакова
―
Почему?
С. Алексашенко
―
Бюджет получил больше – ну, вроде бы (неразб.) если мы верим, что наши министры говорят правду, что не было ни одной… они собрали заявки (неразб.) кто хотел купить, и сказали: вот заявка Роснефти самая высокая, существенно выше, чем любая другая. Аукцион проводить считаем бессмысленным. Вот если мы им верим, то, соответственно, то, да, эта сделка бюджету дала больше (неразб.) что мы не пускаем китайцев на покупку, не пускаем индийцев, ограничения, которые есть, не нашлось ни одного другого покупателя, который был бы готов заплатить (неразб.). Это первое – бюджет в выигрыше.Второе.
Е. Канакова
―
Простите, мы вас очень плохо слышим. Повторите, пожалуйста.
С. Алексашенко
―
Первое – бюджет получает больше денег.
Е. Канакова
―
Да.
С. Алексашенко
―
Что, собственно говоря, изменилось? Есть одна компания, в которой государству принадлежит без малого 70%, называется Роснефть. Есть вторая компания, в которой государству принадлежит 50% с небольшими копейками – Башнефть. Вот их взяли и сложили в один (неразб.) … в нефтяном секторе какой была, такой и осталась, правда? Хуже не стало, лучше не стало. Ну, то есть, вот просто государство получило некоторые деньги в бюджет, при том, что ситуация в нефтяном секторе какой была, такой и осталась, доля государства осталась неизменной. Поэтому, по одному критерию, будет лучше, по втором критерию принципиально ничего не изменилось.Почему так нужно набрасываться? Некрасиво? Да. Ну, нельзя назвать приватизацией? Согласен. Ну, собственно говоря, кто говорил, что если у какой-нибудь компании государству принадлежит 70%, а государство продает 10% - ну, почему это нужно называть приватизацией? Просто продали какой-то актив, получили деньги, а контроль за компанией как был, так и остался.
Е. Канакова
―
Но это если мы формально верим. А если нет?
С. Алексашенко
―
Екатерина, послушайте, ну, можно вообще ничему не верить, можно не верить показаниям градусника…
Е. Канакова
―
А чему верить?
С. Алексашенко
―
Екатерина, верьте тому, что у вас лежит в кошельке, количеству денег, которое у вас есть. Как говорил Мюллер: никому верить нельзя; мне можно.
Е. Канакова
―
На этой ноте мы перейдем уже к следующей теме.
С. Алексашенко
―
Да, давайте другую тему.
Я. Широков
―
У нас тут слушатели тоже спрашивают, вообще что будет с турецким потоком, куда он в итоге пойдет-то?
С. Алексашенко
―
Отличная тема. Турецкий поток пойдет в обход Украины.
Я. Широков
―
Это самое главное?
С. Алексашенко
―
Это самое главное.
Е. Канакова
―
Средства неважны – важно, чтобы в обход?
С. Алексашенко
―
Да.
Е. Канакова
―
А почему?
С. Алексашенко
―
Екатерина, я еще не успел рассказать, а вы уже спрашиваете, почему. Сейчас попробую рассказать. Смотрите, турецкий поток предусмотрен очень большой мощности, и там должны протянуть четыре нитки газопровода. То есть, такая стратегическая мысль состояла в том, чтобы через Турцию протянуть газопровод на Европу, то ли через Болгарию, то ли через Грецию, то ли еще каким-то, не знаю, там, по Средиземному морю, там, Гибралтар. Ну, вот, просто выйти в Европу. И, соответственно, пока в Европу выйти не получается, потому что согласовать с Евросоюзом вход нового газпромовского газопровода в европейскую систему не удается.Турция является крупным покупателем российского газа, и есть газопровод, который называется «Голубой поток», и он идет через Черное море, а есть часть газа, которая идет в Турцию через Украину, Болгарию, Румынию, Венгрию, вот через европейскую часть туда.
И вчера, соответственно, Путин и Эрдоган – ну, или, там, Газпром и Ботас, подписали соглашение о том, что первая нитка из этих четырех, которая по российскому проекту предусматривается, будет построена. Одна нитка – это 15 с небольшим миллиардов кубометров газа в год, это то, что нужно Турции. Соответственно, Турция будет получать дополнительный российский газ не через Украину и не через балканские страны, а будет получать напрямую. Соответственно, транзит газа через Украину снизится. Вот о чем. При этом очень жестко турки сказали, что Газпром владеет только морской частью, как только труба выходит на берег – это уже турецкая компания. То есть, никакого доступа на турецкий рынок Газпром не получает. Плюс, Газпром обязался – или Путин от лица Газпрома, он там правда никакой должности не занимает, но от лица Газпрома пообещал дать скидку турецкой компании на российский газ.
Е. Канакова
―
А сколько наша страна теряет от этого, и теряет ли вообще что-то?
С.Алексашенко: Газпром строит за любые деньги экономически не разумные газопроводы, лишь бы у соседа собака сдохла
С. Алексашенко
―
Мы пока не знаем, узнаем, когда узнаем про скидку на газ. Но вот есть скидка на газ, которая дана Белоруссии, она стоит в 2017 году 27 миллиардов, по-моему, в этом году – 27 миллиардов, потом 56 миллиардов рублей в год. Вот такую скидку мы даем Белоруссии, которую компенсирует Газпрому российский бюджет. Соответственно, если Газпром пойдет на уступки Турции, то, я думаю, что он вполне может поставить правительству условия компенсировать…
Е. Канакова
―
Эта скидка равноценная, она не завышена?
С. Алексашенко
―
Равноценная ли, никто не знает, Екатерина, понимаете, вот…
Е. Канакова
―
А как можно сделать скидку, не зная, равноценная она или нет, окупится или нет?
С. Алексашенко
―
Екатерина, равноценная скидка – я не очень, честно говоря, понимаю, что это значит.
Е. Канакова
―
Окупится или не окупится? Можно просто, не знаю, наобум что ли скидка назначается?
С. Алексашенко
―
Да, да. Она торгуется.
Е. Канакова
―
То есть: а пусть будет 27...
С. Алексашенко
―
Турция говорит: готовы купить ваш газ, если снизите цену на 10%. А Газпром говорит: не готов продать вам газ, если скидка больше 5%. Вот сидят-сидят, торгуются-торгуются, встречаются два президента, бьют по рукам, и говорят: 8. Вот после этого вызывают двух генеральных директоров компаний и говорят: мы за вас договорились - 8. Вот как хотите, так и в свои расчеты закладывайте.
Я. Широков
―
Вообще туркам-то нужен наш газ, или у них там есть под боком-то и Иран, если что, Туркмению, в конце концов можно подключить, мне кажется.
С. Алексашенко
―
Яков, Турции газ нужен. Турецкая экономика достаточно большая по объему, размером она - примерно половина российской экономики. Быстро растущее население, быстро растущий спрос на газ, и потребности в газе у них постоянно растут. Потому что все понимают, что в нынешней экономике газ – это самое выгодное топливо и для электроэнергии, и по всем зеленым стандартам проходит, и для отопления, в общем, едва ли не самое эффективное топливо, которое сейчас можно найти, ну, пока Турция не начала строить солнечные батареи.Соответственно, да, теоретически есть газ в Иране, есть газ в Ираке, есть газ в Туркмении, но никто из этих стран не готов за свой счет строить маленький газопровод в Турцию. Потому что газопровод – это тоже экономическое предприятие, которое окупается при каких-то достаточно больших объемах прокачки газа. И только есть один продавец газа, который называется Газпром, который готов за свой счет построить трубу и привести газ в Турцию. Турция сказала, что, вот по такой цене будем покупать у вас. Если цена будет дороже – будем вести переговоры с другими. И Турции газ нужен, она его точно будет покупать, вопрос – у кого. Вот кто займет долю на турецком рынке.
Опять-таки, Турция не отдает весь свой рынок Газпрому, она отдает ему какую-то часть, и то даже не Газпрому напрямую, а вот, что называется – да, продавайте свой газ, но кому продавать, по каким ценам внутри страны, будем решать мы.
Е. Канакова
―
Сергей, ну, а если газопровод будет в обход Украины, то что же с Украиной-то будет, что ей делать?
С. Алексашенко
―
Учиться жить без транзита газа, делать реформы, бороться с коррупцией, привлекать инвестиции, ну, собственно говоря, есть много стран, которые живут без газопроводов, которые проходят по их территории. Да – неприятно, да – болезненно.
Е. Канакова
―
А насколько болезненно?
С. Алексашенко
―
Сильно болезненно. Украина получает, по-моему, где-то 2,5 миллиарда долларов в год за транзит газа, если я не ошибаюсь. Вот задача России, которую она уже объявила, и провозгласила, и последовательно к этому идет – снизить транзит газа через Украину полностью. Потому что, если я помню правильно, мощности газопроводов, которые идут через Украину, 150-160 миллиардов кубометров газа в год. И, в принципе, сегодня используется где-то на 50-60 миллиардов кубометров в год. То есть, вот есть свободные мощности, и весь турецкий поток, и Северный поток 2 можно было бы в украинскую трубу погнать и прокачать на Европу. Но Газпром сказал: мы этого делать не будем. Наша задача, чтобы Украине стало плохо.
Е. Канакова
―
Ну, то есть, назло.
С. Алексашенко
―
Не назло, а просто чтобы было хуже.
Е. Канакова
―
А в чем разница, простите?
С. Алексашенко
―
Нет, смотрите, это не назло. Это называется элемент экономической войны, гибридной войны, как вам больше нравится. Это вот такая гибридная война с Украиной всеми доступными средствами. Есть боевики в Донбассе, есть российские вооружения, которые туда поставляются под видом гуманитарной помощи, а есть Газпром, который строит за любые деньги вот совершенно экономически не разумные газопроводы, лишь бы только у соседа собака сдохла.
Е. Канакова
―
При этом в ущерб своей экономике. Ну, понятно.
С. Алексашенко
―
Вообще никого… тема Газпрома не обсуждается. То, что он денег не зарабатывает, никого не волнует.
Я. Широков
―
Хотелось бы еще к внутренней политике в России обратиться ненадолго. Вот я читал перед передачей ваш Твиттер, и как раз натолкнулся на комментарий по поводу осквернения памяти Александра Солженицына на заборе Музея ГУЛАГа. Вот судя по вашему твиту, вы полагаете, что все-таки произошедшее случилось по молчаливому согласию Кремля. Так ли это? А почему?
С. Алексашенко
―
Яков, понимаете, если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно. Если в стране раз за разом проходят разные демонстративные выходки вот такие антилиберальные, против прав человека, антигуманитарные, унижающие человеческое достоинство выходки, и никто из этих людей никогда не наказывается, мы даже зачастую не знаем, кто это сделал… Ну, собственно говоря, а вспомните, года 3 назад на Селигере, когда были выставлены фотографии правозащитников с фашистской символикой?
Я. Широков
―
Больше было времени…
С. Алексашенко
―
Какое-то время, я не помню, может, чуть больше. Вот это же не первое и, к сожалению, боюсь, что не последнее событие.
С.Алексашенко: Памятник Сталину – это опять молчаливое согласие Кремля
Я. Широков
―
Я просто боюсь, что если сейчас внезапно они поменяют политику, вот в Кремле, и скажут, что, давайте наказывать тех, кто оскверняет память, то есть я не призываю к тому, чтобы их оставить безнаказанными, просто если Кремль возьмет это как государственную политику, они зайдут так далеко, что будут наказывать даже, там, тех, кто облил памятник Сталину, Ленину.
С. Алексашенко
―
И что в этом плохого?
Я. Широков
―
Наказывать за осквернение памятника Сталину?
С. Алексашенко
―
Нет, Яков, вот смотрите, у всего есть своя история, правда?
Я. Широков
―
Да.
С. Алексашенко
―
И Александр Исаевич Солженицын – это великий человек нашей страны, лауреат Нобелевской премии, и который много пострадал от Советского Союза.
Я. Широков
―
Это да.
С. Алексашенко
―
Который просто действительно был человек, который перенес в своей жизни очень многое из-за своих отношений с государством. Вот в какой-то момент государство принесло ему извинения, в какой-то момент государство ему сказало: Александр Исаевич, приезжайте, пожалуйста, к нам, мы осознали свою неправоту и просим вас нас извинить, вернитесь к нам, пожалуйста. И, соответственно, это была официальная позиция СССР, потом она была повторена Российской Федерацией.И вот сейчас в центе Москвы фактически вот происходит такое. Вот это и есть антигосударственная политика. Вот то, что ставится памятник Сталину, и то, что он обливается краской – это на самом деле являются две части одной медали. Памятник Сталину – это опять молчаливое согласие Кремля. Потому что у нас Сталин снова эффективный менеджер, у сталинской политики сплошные достоинства, там, все остальные перегибы – это не он виноват, а его окружение. Поэтому памятник Сталину ставить можно. Так же как памятник Ивану Грозному можно ставить, да? И вот здесь граждане проявляют свое выражение таким образом. Да, хулиганство. Согласен, что это хулиганство, политическое хулиганство. Сколько? – 500 рублей штраф. – Возьмите, пожалуйста.
Е. Канакова
―
Хорошо, Сергей, хотим перейти к другой теме. Вот около 150-ти призывников будут приняты на альтернативную гражданскую службу в отделения Почты России. Это что за новый вид войск такой? Простите, мне просто интересно.
С. Алексашенко
―
Нет, Екатерина, нет, это не вид войск, это у нас по закону имеется возможность для людей, которые в силу своих религиозных или гражданских чувств считают, что они не могут служить в армии, они могут выбрать альтернативную службу, которая длиннее по срокам и по всем условиям тяжелее, чем служба в армии. Например, быть санитарами в больницах, работать на каких-то тяжелых низкооплачиваемых работах, в том числе, видимо, Почте России нужны какие-то такие молодые люди, относительно здоровые, которые могут какие-то тяжести таскать за минимальную зарплату, для того чтобы там работать. Вот им выделили квоту, и, соответственно, 150 человек вместо того, чтобы идти в армию, пойдут на какой-то срок работать в Почту России. Все согласно закону, здесь, действительно, она называется альтернативная служба, но вот, понимаете, отработка обязанности. Служба в армии – священная обязанность. Ну, вот можно было бы от священной обязанности откупиться, если бы ввели плату, а постольку поскольку откупиться нельзя, то значит, можно пойти на альтернативную службу.
Я. Широков
―
У нас остается немножко, буквально 2 минуты. Хотелось был напоследок один вопрос. Как вы считаете, правильно, заслуженно дали Нобелевскую премию по экономике в этом году?
С. Алексашенко
―
Яков, сказать, что незаслуженно, нельзя, потому что…
Е. Канакова
―
Почему, кто-то может.
С. Алексашенко
―
Ну, нет, можно государственную премию Российской Федерации дать незаслуженно, но про Нобелевскую премию я не слышал, чтобы давали незаслуженно. Вот. Они безусловно являются оба крупными исследователями, которые достаточно широко известны. Проблема состоит в том, что современная теоретическая экономика, за которую в том числе дают Нобелевскую премию, она настолько далека от обыденного сознания, что объяснять, вот в чем там состоит их вклад, очень тяжело. Но экономисты, безусловно, заслуженные, экономисты высшей категории, высшей лиги, и в том, что им дали Нобелевскую премию, ничего удивительного. Ну, если бы дали, что называется, Нобелевскую премию не им, а их соседям по соседнему кабинету, было бы столь же оправданно. Поэтому, конечно, здесь люди внесли большой вклад в экономическую науку, и в этом ничего удивительного нет.
С.Алексашенко: Можно премию РФ дать незаслуженно, но про Нобелевскую премию я не слышал, чтобы давали незаслуженно
Я. Широков
―
А вот эта теория контрактов, она хотя бы где-то практическое применение имеет?
С. Алексашенко
―
О… Яков, понимаете, теория контрактов - это математическая теория, она описывает поведение людей, поведение фирм в определенных ситуациях. И описывает большими сложными формулами, которые говорят, при каких условиях какие правильные условия, как нужно правильно вести переговоры, как правильно достигать контрактов, при каких условиях у вас есть шансы добиться своего.Я думаю, что очень малое число людей, которые занимаются контрактами, в состоянии прочитать и понять эту теорию. Но то, что написано в этой теории, объясняет поведение. То есть, если вы прочитаете выжимки, которые сегодня даются в новостных лентах, в газетах, объяснение этой теории, то там примерно подсказывается, вот какая относительно правильная стратегия проведения переговоров с тем, чтобы улучшить свои результаты при согласовании контрактов.
Я. Широков
―
Спасибо огромное! Это был экономист Сергей Алексашенко и программа «Персонально ваш». Встретимся через неделю.