Александр Невзоров - Персонально ваш - 2016-08-10
10.08.2016
А. Нарышкин
―
15 часов 6 минут в российской столице, среда, всем добрый день. И это значит, что сейчас программа «Персонально ваш», и здесь в студии в Москве Алексей Соломин и Алексей Нарышкин. Привет.
А. Соломин
―
Приветствую.
А. Нарышкин
―
А в Петербурге в отеле «Гельвеция» публицист Александр Невзоров и наш Виталий Дымарский. Добрый день.
А. Соломин
―
Здравствуйте.
В. Дымарский
―
Привет-привет.
А. Невзоров
―
Да, привет-привет.
А. Нарышкин
―
Хотя я подумал: Невзоров тоже все-таки наш. Приветствую вас.
А. Невзоров
―
Да, в общем, да. Сегодня ваш, да.
В. Дымарский
―
Здесь все наше вообще.
А. Невзоров
―
Помнишь замечательный фильм «Пираты Карибского моря», когда спрашивали, а за кого сейчас Джек? Он говорил: ну, минут пять тому назад был за нас.
В. Дымарский
―
Да-да-да. Ну так это и Чапаева еще спрашивали, за какой интернационал.
А. Невзоров
―
Конечно. Мы в «Гельвеции», тут весь набор: «Дилетант», грядущие «Дилетантские чтения» с Юлией Латыниной.
А.Невзоров: В. Путин вынужден в гадюшнике, который называется политикой, терпеть даже Эрдогана
В. Дымарский
―
Ну, пока еще…
А. Невзоров
―
Ну, что? После того, как уже я это объявил, ей точно будет некуда деться.
В. Дымарский
―
Понятно.
А. Невзоров
―
Я думаю, для нее это будет новостью, но новостью приятной.
В. Дымарский
―
Тогда я тоже объявлю, чтобы уже Невзорову было некуда деться. Москва, встречайте Невзорова! 30 сентября в ЦДХ.
А. Невзоров
―
Совершенно верно.
А. Соломин
―
Отлично.
А. Невзоров
―
Друзья мои, переходим к делу, да.
А. Соломин
―
Хорошо. Я просто хотел попросить вас объявить еще нескольких персон, которые к нам никогда не ходят, не соглашаются, чтобы они тоже не смогли отвертеться.
А. Нарышкин
―
Чтобы возникли обязательства, конечно.
А. Соломин
―
Но, тем не менее, вы…
В. Дымарский
―
Сейчас мы Путина с Эрдоганом – хотите? Путина с Эрдоганом объявим – может, они придут.
А. Соломин
―
С удовольствием. Назначайте число.
А. Нарышкин
―
Эрдоган уехал уже, по-моему, нет?
А. Невзоров
―
Эрдогана, как я знаю, не очень-то пустили в «Гельвецию».
В. Дымарский
―
Он хотел заехать.
А. Невзоров
―
Оказался очень придирчивый швейцар, который долго его рассматривал, а потом начал звонить в спецприемник-распределитель для лиц БОМЖ, потому что, в общем, вид у Эрдогана был достаточно жалкий
В. Дымарский
―
Нет-нет, там другая была причина, Саша, вы не знаете. Просто швейцар вспомнил, что это пособник террористов.
А. Невзоров
―
Да, совершенно верно.
В. Дымарский
―
И он испугался.
А. Невзоров
―
Да-да-да-да-да.
В. Дымарский
―
Он же с ИГИЛ нефтью торгует.
А. Невзоров
―
Да, я помню, как российские патриоты кричали про удар в спину, про подлую турецкую обезьяну, про страшных омерзительных фашистов. И на обороте тех же самых плакатиков, на которых они писали «не забудем не простим», они встречали Эрдогана: забыли и простили!
В. Дымарский
―
И еще турецкие флаги вывесили.
А. Соломин
―
Даже я, человек с отвратительной памятью, тоже это помню. А почему Владимир Путин об этом забыл?
А. Невзоров
―
Владимир Путин вынужден заниматься таким мерзким делом, как политика. В отличие от нас с вами, которые имеют право на адекватные реакции, в отличие от тех людей, которые могут быть, скажем так, вменяемыми и очень точно взвешивать истинный вес, истинную ценность человека, Владимир Путин, я подозреваю, вынужден вот в этом гадюшнике, который называется политикой, терпеть даже Эрдогана.
А. Нарышкин
―
Слушайте, но ведь получается, Путин непоследовательный. Не растеряет ли он популярность свою? Когда вот долго кричит сначала на Эрдогана, а потом его так принимает уже.
А. Невзоров
―
Нет, это же все воспринимают как ссору царя с султаном. Ну, вчера поругались, сегодня братаются. И Эрдоган ласково спрашивает: ну, вот после того, как я тебя ударил в спину, не сильно ли у тебя болит? Это политика, которая всегда в том или ином виде омерзительна.Вот тут более забавная история. К сожалению, к сожалению, она не дошла до нас в том первозданном виде, в каком хотелось бы. Я имею в виду, история со Шнуром, когда какие-то обезумевшие харчевники, какие-то владельцы какого-то или какие-то менеджеры какого-то Бургер Кинга подали на бедного Шнура в суд за то, что он где-то упомянул, что нормальные люди после Бургер Кинга долго икают. Но, к сожалению, все это не приобрело драматического накала, суд не состоится. А жаль, потому что даже вот у меня здесь на мобильном телефоне я собрал за эти дни потрясающую коллекцию «иков». То есть…
А. Нарышкин
―
Чего собрали?
А. Соломин
―
«Иков».
А. Невзоров
―
Да-да-да. Тут икает Курпатов, тут икает Белковский – тут икают все выдающиеся публицисты современной России.
А.Нвзоров: Политика всегда в том или ином виде омерзительна
В. Дымарский
―
Я, в общем, приехал тоже икнуть, но сказали, что уже поздно.
А. Невзоров
―
Уже поздно. Я вот собрал бы икание Дымарского, и, конечно, харчевники получили бы по полной. Выяснилось бы, что от их Бургер Кинга икают все. Но, черт возьми, там нашелся один умный человек, владелец, который тут же, увы, решил дело миром. То есть, нас лишили очень хорошего аттракциона. А жаль!
В. Дымарский
―
Вот между прочим, в связи с этим очень важную, мне кажется, инициативу проявил Следственный комитет.
А. Невзоров
―
О да! О да!
В. Дымарский
―
Он хочет учредить медаль, если я не ошибаюсь, некую награду за чистоту помыслов.
А. Невзоров
―
Вообще это плагиат, потому что у меня где-то год тому назад была статья под названием «Чистота помыслов – это удел идиотов».
В. Дымарский
―
Я только хотел сказать: может, они вам хотят дать?
А. Невзоров
―
Нет, нет, я подозреваю, что меня можно обвинить в чем угодно, кроме чистоты помыслов, я надеюсь. Вот такого за мной никогда не водилось и никто такого не видел.
В. Дымарский
―
А кому они их будут давать: себе или подследственным? Или доносчикам?
А. Невзоров
―
Я не знаю, кому. Скорее всего, это предполагает… это будет первая награда для тайной агентурной сети. Причем если поработает Сколково, если поработает Чубайс, это будет невидимая медаль, это будет наномедаль, которая будет закрепляться специальным образом, которую будет считывать только специальный медальный датчик Следственного комитета, но которая посторонним не будет заметна, то есть агентурная сеть разоблачена не будет.
В. Дымарский
―
Как молоком написанное, знаете, как между строк.
А. Невзоров
―
Да-да-да. Медаль за чистоту в России как бы… этот вид маразма мне тоже нравится.
В. Дымарский
―
Ну что, продолжим по маразму гулять?
А. Соломин
―
Совершенно верно.
А. Невзоров
―
А что у нас не маразм?
А. Соломин
―
Давайте я вас верну только…
В. Дымарский
―
А что у вас есть из маразмоведения?
А. Соломин
―
Ну, я не знаю, как к этому относиться. Я вас хотел на секунду вернуть к Эрдогану и спросить у Александра Глебовича: как вам кажется – все-таки, с одной стороны… уже, знаете, перейти на тему того, что творит Эрдоган у себя в Турции, и как это вяжется с попыткой нашей теперь возобновить с ним отношения. Можно ли дружить с головорезом? Особенно в публичном пространстве таком приобретая репутация друга головореза в мировом сообществе.
А. Невзоров
―
Ну, во-первых, Россия в чем-то подобна мне, да? То есть, у нее с репутацией такие же совершенно проблемы. Я даже не знаю, у кого она хуже, у меня или у России.
А. Соломин
―
Нужно о ней заботиться?
А. Невзоров
―
Нет, это бесполезно уже. После всего того, что мы натворили на 300-400 лет своей так называемой государственности с любыми иллюзиями по поводу…
А. Соломин
―
Это были не мы.
А. Невзоров
―
Как сказать? Если бы это были не мы, то мы бы не повторяли сейчас все те ошибки, которые насовершала Россия с тех пор, когда монголы, распавшись и ослабев, дали возможность Московии организоваться в какое-то подобие государства. Это было очень поздно, но, тем не менее, это, в общем, было. Потому что все, что было до Угры и до Ивана III – это даже нельзя назвать русской историей, это в чистом виде история монгольского народа и его владычества над миром.
А. Соломин
―
Леопольд Грешных спрашивает у вас ВКонтакте на нашей страничке «Эхо Москвы»: «Кто доминирует, а кто подчиняется в этой новой любви Кремля и Анкары?».
А. Невзоров
―
Я подозреваю, что Владимир Владимирович, конечно, не мог не заметить той чарующей легкости, с которой Эрдоган поснимал бошки со всех… кстати, по-моему, он единственный не арестованный еще человек в Турции…
А. Невзоров: Меня можно обвинить в чем угодно, кроме чистоты помыслов, я надеюсь
В. Дымарский
―
Из готовивших переворот.
А. Невзоров
―
Да, все остальные уже арестованы. Конечно, он феноменально мерзкий. И его поведение, его желание свести счеты с самыми маленькими, с самыми уязвимыми солдатиками, с учеными, с учителями – конечно, любого другого тирана должен восхищать этот удивительный опыт. Ну, вот как два водопроводчика бы встретились и выяснилось бы, что вот у одного водопроводчика такие медные краны и он может так их приворачивать к стене. Второй водопроводчик…
В. Дымарский
―
У одного ключ на двенадцать, а у другого на четырнадцать.
А. Невзоров
―
Да, второй водопроводчик, конечно, повосхищался, но я думаю, что все-таки в России турецкий опыт до конца не применим.
А. Нарышкин
―
Почему? Смотрите, вот вчера они пообщались впервые за долгое время лично, Путин и Эрдоган. Вдруг Владимир Путин выразил Эрдогану свое восхищение? Реджеп, дружище, как же ты ловко вот этих всех попересажал и скоро, наверное, будешь казнить! Но режим-то, наверное, в Турции от этого станет крепче. И Владимир Путин тоже, наверное, заинтересован в том, чтобы в России все было еще прочнее.
А. Невзоров
―
Нет, я и говорю, что это очень ценный опыт. Но когда мы знаем, что режим становится крепок, он обычно лопается и трескается. Потому что режим не должен быть крепок, режим должен быть удобен – это единственное, что обеспечивает режиму долговременность.
А. Нарышкин
―
Так, подождите, скоро, получается, Турция лопнет что ли со своей вот этой?..
А. Невзоров
―
Конечно, я надеюсь. Вот со всей этой шизофренией, со всеми этими нагнетаниями, тайными казнями, посадками, кровищей, травлей всех, кого только можно. Он ведь такая мелочно-мстительная оказалась штуковина, этот ваш Эрдоган, да? Не будем употреблять другого слова из академических соображений. Что, конечно, это все записано ему будет на счет, и по этому счету придется платить.Я надеюсь, когда будет переворот здесь в России, и, может быть, он закончится так, а может быть, он закончится по-другому, но если он закончится к удовольствию Кремля, я надеюсь, что Кремль не будет столь гадко и мелочно мстителен, а воспримет это…
В. Дымарский
―
Кремль ориентируется больше на профилактику, чем на уничтожение последствий.
А. Невзоров
―
Кремль обязан учитывать то, что подобного рода события могут возникнуть.
А. Соломин
―
Кстати, о профилактике.
В. Дымарский
―
Несмотря на профилактику.
А. Невзоров
―
Да.
А. Соломин
―
О профилактике и Кремле. Тут источник (к сожалению, не называемый) сообщил, что против Дмитрия Медведева ведется информационная кампания определенная и все эти последние обсуждения некоторых заявлений…
А. Невзоров
―
Ведется, ведется, ведется.
А. Соломин
―
Вы согласны с этим?
А. Невзоров
―
Да. Так не только согласен, более того, тут еще пришлось отказываться от массы…
А. Соломин
―
И ведете ее?
А. Невзоров
―
Нет. … от массы симпатичных предложений в ней поучаствовать. Но мне, честно говоря, вдруг стало его жалко. И когда на него набросились с этой всей травлей… Ну, да, есть у него очень смешные, очень потешные, очень не премьерские черты. Эти его вечные айфончики, это его засыпание повсюду. Братцы, но в этом тоже есть своя прелесть. Должен быть и такой, да? И коль скоро его начали травить, и травить так усердно, то, честно говоря, я к нему проникся вдруг симпатией, которой у меня до того не было.
А. Нарышкин
―
Вы, как всегда, на стороне слабых и угнетенных что ли?
А. Невзоров
―
Ну, черт возьми, когда я вижу, что вдруг на человека, не способного защищаться… а у него нет медийных возможностей, как ни странно, несмотря на его пост. Да, глупостей он наделал чудовищное количество, наделает еще столько же. Но сейчас он беззащитен, и не вытирает об него ног только ленивый. Разумеется, мне бы не хотелось участвовать в толпе вытирателей.
В. Дымарский
―
А как вы, кстати говоря, относитесь к его словам по поводу учителей?
А. Невзоров
―
Вы знаете…
В. Дымарский
―
Вы считаете, что учителя, что, они действительно должны идти в бизнес за деньгами? Это действительно призвание? Как вообще платить учителям? Вообще что произошло? Я не очень хорошо понимаю, что ему ставят в вину, короче говоря.
А. Невзоров
―
Разумная пресса уже оттопталась на этой теме и уже довольно четко и разумно высказалась, что, в общем-то, жалеть этих учителей абсолютно не за что. Что эти учителя сделали все, для того чтобы им, как Акакию Акакиевичу, персонажу какого-то, я не помню, то ли романа, то ли повести, жгли бы на голове бумагу и хихикали бы вокруг. Их приучили совершать любые низости, подтасовки на выборах. Они не возражали, когда в школьных коридорах появились попы, и не устраивали протестов по поводу того, что бедным детям внушают какую-то чушь из позднего неолита про богов, духов, необходимость поедения кусков тела бога, умершего много лет назад. Вот они молчали.
В. Дымарский
―
Они, видимо, считают, за это надо им платить.
А. Невзоров
―
Тогда им должны платить в другом месте.
В. Дымарский
―
Им все равно…
А. Невзоров
―
… вводить, помимо той награды, которую предполагает Следственный комитет за чистоту, да? Тогда нужно вводить медаль за отличие в маразме. Но вообще, вот кто бы жаловался. Это они воспитали всех этих людей. Это они воспитали того же самого Медведева и всех прочих. Поэтому, вот чья бы корова мычала, что называется.
А. Нарышкин
―
Я хочу за учителей заступиться.
А. Невзоров
―
Да я сам могу за них заступиться.
А. Нарышкин
―
А вы и за тех, и за других можете: и за Медведева, и за учителей – за всех.
А. Невзоров
―
Легко. Когда на всех нападают.
А.Невзоров: Когда мы знаем, что режим становится крепок, он обычно лопается и трескается
А. Нарышкин
―
Они же не могут защищаться и, например, протестовать против попов тех же самых, потому что они встроены в систему. Если они начнут бунтовать, то они просто пойдут нафиг и лишатся работы. Это, может быть, в крупных городах…
В. Дымарский
―
И пойдут в бизнес как раз.
А. Нарышкин
―
И пойдут в бизнес. Но в маленьких городах вряд ли они найдут себе применение.
А. Невзоров
―
Вообще протестовать можно по-разному. Можно это делать умно, можно это делать аккуратно. Да, вероятно, это связано с некоторыми лишениями. Но тот, кто не рискует, тот не получает приличную зарплату, я уж не говорю ни про какое там шампанское.
А. Соломин
―
Я вот не согласен с невозможностью идти в бизнес. Мне кажется, что едва ли не 100% российских учителей сейчас вполне занимаются бизнесом – я имею в виду репетиторство.
А. Невзоров
―
Во-первых, репетиторство. Во-вторых, они первые, кстати говоря, вспомните этих педагогов, которые сделали все, чтобы в России захирела идея платного образования квалифицированного. Именно они были основными противниками. Они плодят и культивируют все виды ахинеи и чуши, которые только существуют, от патриотического воспитания до обоготворения какой-то надуманной истории. Они, между прочим, не кто-нибудь, а эти педагоги выдавали сертификаты всем тем десяткам и сотням так называемых лагерей скаутских, православных, не православных, где дети тонули либо жрали помои из ведер и жили под проливным дождем, и все воспринимали это как нечто должное. Сколько сейчас? 47, по-моему, этих лагерей закрыл Роснадзор. И это тоже все были, дорогие мои, педагоги.
В. Дымарский
―
Кстати, по поводу воспитания патриотизма. Меня здесь потрясло одно исследование, проведенное Высшей школой экономики среди студентов Москвы. Причем студентов не самых последних: это МГИМО, МГУ и сама Высшая школа экономики.
А. Невзоров
―
Потрясло Дымарского?
В. Дымарский
―
Да.
А. Невзоров
―
Ага, то есть, секрет мариупольского землетрясения раскрыт.
В. Дымарский
―
А вы послушайте. Там было очень много вопросов, было много разного рода тем, но одна из них: кто на протяжении всей истории России, от Батыя до сегодняшних времен, какие категории населения, какие категории общества наиболее патриотичны и какие наименее патриотичны? Короче говоря, на первом месте у нас государственные деятели – это студенты так считают.
А. Невзоров
―
По степени патриотичности?
В. Дымарский
―
Да, они самые патриотичные. А знаете, кто на последнем месте?
А. Невзоров
―
Нет.
В. Дымарский
―
Участники Великой Отечественной войны, рядовые участники Великой Отечественной войны.
А. Невзоров
―
Ну, возможно, мне здесь нечего…
В. Дымарский
―
Как пишет газета, которая это опубликовала – она положительно об этом пишет – это вот эффект специальной какой-то федеральной программы воспитания патриотизма.
А. Невзоров
―
Признаться, я не понял ни черта, за исключением высокого патриотизма чиновников.
В. Дымарский
―
А низкого патриотизма участников войны?
А. Невзоров
―
Низкого патриотизма вот этих солдат и офицеров сталинской армии? Будем называть вещи своими именами. Ну, здесь я тоже не берусь комментировать, просто потому, что боюсь напороться на какой-нибудь очередной донос или на какую-нибудь статью.
А. Соломин
―
Александр Глебович, вы обронили фразу, к которой я отнесся как к обороту речи скорее, как к шутке. О том, что от многих предложений поучаствовать в кампании травли Медведева вы отказались. А вот не могли бы пояснить: это действительно шутка, или вам поступали предложения?
А. Невзоров
―
Давайте, если вам будет спокойнее думать, что это шутка, давайте будем считать, что это шутка.
А. Соломин
―
Я хочу разобраться, я хочу узнать истину в первой инстанции.
А. Невзоров
―
Истины не существует. Если вам кто-нибудь говорит, что он знает истину или может говорить от лица истины, знайте, что вы имеете дело с идиотом.
А. Нарышкин
―
Как выглядело предложение поучаствовать в информационной кампании против Медведева?
А. Невзоров
―
Вот прямо вот сейчас я разорвал на себе тельняшку, посыпал себе пеплом голову… нет, все же знают мой омерзительно циничный острый язык. Ну, в общем, короче говоря, от меня не требовалось даже никаких роликов, но это же предложение поступило очень и очень многим нашим коллегам. Я думаю, еще и до вас дойдет.
А. Нарышкин
―
А уровень? Это, может быть, какие-то политические круги? Или, не знаю, интеллигенция, какие-то ваши друзья не из власти?
А. Невзоров
―
Дорогие мои, во-первых, я не вижу у вас крючьев, испанских сапог и другого пыточного инструмента. Во-вторых, не забывайте, что все-таки даже у меня, у мерзавца, есть определенные представления о профессиональных параметрах, и я за них не выхожу. Я вам просто сообщил, что, да, действительно, вдруг на бедного Медведика решили поднаехать.
А.Невзоров: Нужно вводить медаль за отличие в маразме.
В. Дымарский
―
И Невзоров еще не потерял надежду получить медаль за чистоту помыслов.
А. Невзоров
―
Нет-нет-нет, там просто вот, что называется, вопрос (неразб.), и она меня не очень устроила.
А. Нарышкин
―
Я вас хочу к Медведеву все-таки еще вернуть. Как вам кажется, а зачем он вообще нужен на этом посту? Мне представляется, что наш нынешний…
А. Соломин
―
Он председатель «Единой России» и…
А. Нарышкин
―
Не-не-не, я про главу правительства. Мне кажется, что Медведев – вообще персонаж очень рефлексирующий. И когда мы говорим о том, что информационная кампания, мне кажется, что он очень переживает из-за этого. Вот зачем он держится?
А. Невзоров
―
Он вообще очень переживает, он вообще большой переживатель и натура, что называется, петербургская и крайне утонченная. Для него всякие шуточки… например, там, если Кремль – Володин, Путин – легко выносят определенного рода крайне рискованный юмор по своему поводу, то Медведев переносит его очень болезненно и иногда даже с последствиями для пошутивших. Но, тем не менее, он, с моей точки зрения, в истории России необходимый персонаж сегодня просто вот по мизансцене.
А. Нарышкин
―
Это мальчик для битья? Какая у него роль-то?
А. Невзоров
―
Нет, ну, какой же он мальчик для битья? Какие же должны быть розги, чтобы высечь такого размера?..
В. Дымарский
―
… мальчика.
А. Невзоров
―
… мальчика, назовем это так деликатно. Нет-нет-нет. Он олицетворяет собой какую-то кривую забавную смешную человечность. Вот он такой реликт, кусочек человечности со всеми глупостями, ошибками, со всеми своими всхрапываниями на торжественных мероприятиях и айфончиками.
В. Дымарский
―
Но вся эта кампания по компрометированию Медведева, она, собственно говоря, имеет одного адресата, да? Это Путина. Ты ему обещал, ты его держишь – так убери его уже, в конце концов.
А. Невзоров
―
Да вот я думаю, что не уберет.
А. Соломин
―
Но вы согласны с тем, что эта кампания ведется для Владимира Путина, а не для избирателей?
А. Невзоров
―
Друзья мои, вы хотите слишком много. Давайте мы перейдем к какой-нибудь другой теме.
В. Дымарский
―
А какую вы тему выбираете? Скажите, вот, например, вы верите женщине, которая написала заявление, что ее изнасиловал покемон?
А. Невзоров
―
Вы знаете, я вообще ничему не верю, но здесь, что называется, я допускаю. Потому что самая малая вероятность – это еще не ноль. И, как я знаю, в Америке покемоны наконец начали отстреливаться и какого-то ловца покемонов убили. Но я удивляюсь, почему разработчики этих игр не пойдут дальше. И эти покемоны, вот я посмотрел на них у вас в интернете, у них такие милые никакие рожицы. А вот им бы следовало, например, придать личико Клинцевича. Есть такой сенатор, который объявил покемонов главными врагами российской государственности. Потом, есть милое лицо Володи Гундяева. Потом, есть масса вообще чудесных лиц. Это бы для россиян ловлю покемонов… потому что ловить покемона, у которого лицо Гундяева, или лицо Клинцевича, или лицо Яровой, гораздо интереснее, чем ловить просто какую-то абстрактную мышко-фигурку с непонятными чертами лица.
А. Нарышкин
―
То есть, вы думаете, улов бы повысился, да?
А. Невзоров
―
О, да, вот тогда это бы превратилось в национальный спорт.
В. Дымарский
―
Есть одна опасность. Если Невзоров допускает, что он ее изнасиловал, то может быть и беременность.
А. Невзоров
―
Слушайте, у нас ведь есть факты гораздо более интересные, когда даже не покемон, а архангел воздушно-капельным путем каким-то образом ухитрился две тысячи лет назад осеменить одинокую еврейскую девочку 13-ти лет.
А. Соломин
―
Александр Невзоров, публицист. Мы должны прерваться сейчас на новости и короткую рекламу и продолжим этот разговор. Не знаю, куда он нас приведет.НОВОСТИ
А. Нарышкин
―
Продолжается программа «Персонально ваш». И Александр Невзоров из Петербурга в этом эфире еще почти что полчаса к вашим услугам, в вашем распоряжении.
А. Соломин
―
С Виталием Дымарским, он тоже в Петербурге. А здесь в Москве Соломин и Нарышкин, постоянные участники этого беспредела по средам. Здравствуйте еще раз, коллеги.
А. Невзоров
―
Здравствуйте-здравствуйте, дорогие.
В. Дымарский
―
Мы хотим перейти…
А. Невзоров
―
К поповедению.
В. Дымарский
―
Да, к любимым нашим.
А. Невзоров
―
Да, потому что у нас сегодня замечательный день. По-моему, то ли сегодня, то ли вчера, но не суть важно, да? В какой-то из этих дней празднуется память двух, даже трех удивительных святых. Мы просто все привыкли, что под словом «святые» подразумеваются какие-то люди, которые продемонстрировали либо паранормальные, либо какие-то удивительные человеческие качества. Ну, вот лишняя иллюстрация того, из кого состоит пантеон в частности Русской Православной церкви. Как вы думаете, за что человеку может быть, вот блаженному Николаю, дана фамилия, или кличка, или обозначение Кочанов?
В. Дымарский
―
Какой?
А. Невзоров
―
Кочанов. Просто день Николая Кочанова.
В. Дымарский
―
Капусту, наверное…
А. Невзоров
―
Совершенно верно. Дело в том, что блаженный юродивый Николай Кочанов с необыкновенной меткостью кидал кочнами в другого блаженного безумца – Федора Новгородского. И попадал в него. Но поскольку антиобщественное поведение людей, обвешанных крестами, не оставляло никакого выбора, то они тоже были объявлены святыми.А еще один тут любопытный святой подвернулся, он прославился только тем, что в результате – это Моисей Угрин, который в результате длинной романтической истории лишился пениса. Это, в общем-то, и послужило основой для…
В. Дымарский
―
А в чем романтика этой истории?
А. Невзоров
―
Романтика этой истории заключается в том, что, лишившись этого важного органа, он удалился, естественно, куда? В монастырь, где демонстрировал…
В. Дымарский
―
Он мог даже в женский уже.
А.Невзоров: Протестовать можно по-разному. Можно это делать умно, можно это делать аккуратно
А. Невзоров
―
Уже да, совершенно верно. Он был оскоплен, где демонстрировал поразительную стойкость перед всякими бесовскими искушениями и даже ударами палки по тому органу, которого он лишился, в отличие других братьев, он лечил их от блудных помыслов. И тоже святой!
В. Дымарский
―
Ну, а почему нет-то? Несчастный человек.
А. Невзоров
―
Ну, я бы сказал, что какая-то это все очень жидкая консистенция.
А. Соломин
―
Но он же не за это святым стал обязательно.
А. Невзоров
―
Только за это, больше ничего там нету. Нет, все остальное – это какие-то посмертные видения, призраки, чудотворения, капанье каких-нибудь жидкостей из каких-нибудь икон. Нет, это не то.
В. Дымарский
―
Александр Глебович, по поводу чудотворения. Вчера в Санкт-Петербург в Казанский собор привезли мощи Федора Ушакова. Нужно объяснять людям, кто такой Федор Ушаков? Я думаю, что знают. Да, адмирал который. Его пятнадцать лет назад канонизировали. Меня знаете, что удивило? То, что он адмирал – это все знают или почти все. И то, что он святой покровитель военно-морского флота – ну, это понятно. Но почему он еще заодно покровитель стратегических военно-воздушных сил, я не понимаю.
А. Невзоров
―
Сейчас я вам объясню. Дело в том, что он в качестве покровителя действительно очень удачный персонаж. В 1812-м году, когда дела были, в общем, плохи и никто не думал, что Бонапарт окажется таким дураком и, выиграв все основные сражения, ухитрится проиграть войну, вот тогда возникла первая мысль о народном ополчении. И возглавить это ополчение предложили Ушакову, который был, правда, стареньким, но достаточно еще бодрым человеком. И Ушаков под какими-то смешными предлогами от этого уклонился и продолжил тихие занятия христианским благочестием. Короче говоря, это ополчение бросил. Поэтому в качестве вот такого покровителя, которого нет всегда на месте и которого в нужную минуту не оказывается, он очень хорош. И любые неудачные запуски ракет, любые затопления судов и подводных лодок всегда можно объяснить – ну, а что вы хотите, когда такой покровитель?
В. Дымарский
―
Это такой козел отпущения, извините.
А. Невзоров
―
Да.
В. Дымарский
―
Но люди идут, если говорить серьезно, люди идут приложиться к мощам. Зачем?
А. Невзоров
―
Слушайте, так они с таким же восторгом пили заряженную Кашпировским воду, они выстраивались в километровые очереди к какому-то поясу с чулками древней дамы.
А. Нарышкин
―
Виталий Наумович, конечно, молодец – нашел кому вопрос задать: почему люди идут к мощам.
А. Невзоров
―
Да.
В. Дымарский
―
Интересно, а что?
А. Невзоров
―
Не забывайте, что все равно 90-95% будут, даже и не религиозных людей, все равно будут вовлечены в этот хоровод маразма просто потому, что они очень стадны. Ну, плюс, у кого-то есть, кому-то очень дорого сходить в театр, а погулять, там, с внучком, например, надо. Поэтому постоять в очереди к мощам – это своего рода карнавал и некое действие. Сейчас принято это. Потом над этим будут смеяться через 5-7 лет, и это все забудется и будет восприниматься как ахинея и нелепость.
В. Дымарский
―
Почему я Невзорову задал этот вопрос? А, может быть, он готовится защититься по новой специальности теология. У нас, по-моему, учредили, да?
А. Нарышкин
―
Я легко был защитился, и даже мог бы сказать в теологии какое-нибудь новое слово. Но почему бы и не быть теологии, если преподается, извините, даже такая дремучая лженаука, как история, как психология, как множество других дисциплин.
А. Соломин
―
А в чем важность, зачем, почему вернули, зачем она сейчас нужна, теология?
А. Невзоров
―
Вернули потому, что долгое время этот вопрос лоббировался попами, которые очень хотят подлинных университетских значков, которые хотят государственного сертификата своей учености. Их можно понять. И, более того, они то, что называется, сейчас себе могут это позволить, потому что Кремль устало и брезгливо, но тем не менее, пока позволяет им своевольничать, пока еще теплится надежда, что из попов можно наделать каких-то скреп для нации.
А. Соломин
―
Попов, или все-таки людей, специалистов в области религиоведения? Это же не обязательно именно попы?
А. Невзоров
―
Нет, религиоведение – это совершенно другая история. Религиоведение не может быть осуществлено с позиции какой бы то ни было религиозной веры, потому что это все равно как наркоман вдруг возглавит наркологический диспансер или борьбу с оборотом наркотиков. Нет, этого не должно быть, это должно быть абсолютно стороннее, холодное и беспристрастное изучение.
А. Соломин
―
Религиоведение?
А. Невзоров
―
Да. Когда мы говорим о теологии, о том, что все то, что мне, с моей точки зрения, представляется просто какой-то дремучей ахинеей, и вам, судя по всему, тоже. Вам важно, сколько демонов помещается на кончике иглы, Лёши?
А. Нарышкин
―
Я стараюсь не думать об этом.
А. Невзоров
―
Это является для вас важным вопросом, да?
А. Соломин
―
Ну, это из праздного интереса – может быть.
А. Невзоров
―
Нет, вы полагаете, что праздный интерес в этом отношении можно удовлетворить, что найдется один богослов, который скажет, что помещается семь триллионов, а второй скажет: ну, если очень жирненькие демоны, то всего пятеро, да? То есть, поймите, мы все равно сейчас обречены скатываться, обсуждая тему теологии, до просто откровенного маразма. Мы почему-то ее обсуждаем всерьез.
А. Соломин
―
Да…
А. Невзоров
―
Поверьте, никакого отношения к знаниям, к развитию это все не имеет.
В. Дымарский
―
На ваш взгляд вообще любая гуманитарная наука, не из точных наук, она пустая, она ненужная, если я правильно понимаю?
А. Невзоров
―
Она хоть для чего-нибудь служит. Она оттачивает тот язык, которым мы пользуемся, и позволяет этот язык успешнее применять в той же самой науке.
А. Соломин
―
Отлично – и теология может заниматься тем же самым.
А. Невзоров
―
Вы знаете, у нас уже вполне хватает филологии, истории, психологии и других забавных и вненаучных дисциплин. Почему бы нет? Если кто-то хочет зарабатывать на этой торговле воздухом – так а что мы будем им мешать?
А. Нарышкин
―
Вот вы не любите попов, а у меня возник вопрос…
А. Невзоров
―
Почему я не люблю попов? Я как раз к попам отношусь с большой симпатией. Я не хочу, чтобы они навязывали мне свое хобби, я не хочу, чтобы они навязывали мне и тем людям, которые мне близки и важны, вот те глупости из времен позднего неолита. А так – что значит, не люблю? Пусть себе развлекаются как хотят и носят на голове кастрюли любого цвета и целуют друг друга в своих молитвенных заведениях во все, во что хотят.
А. Нарышкин
―
У меня вопрос возник. А вы с Кириллом когда-то общались, с патриархом?
А. Невзоров
―
Да.
А. Нарышкин
―
Это давно было?
А. Невзоров
―
Да.
А. Нарышкин
―
Я к чему? Вот вопрос – хотели бы вы сейчас пообщаться с Кириллом, а, может быть, если бы был выбор, кого бы вы выбрали? Скажем так – Папу Римского или нашего патриарха российского? Кто вам был бы интересен в качестве собеседника?
А. Невзоров
―
А, вы знаете, я собеседниками такого типа вообще не пренебрегаю, я абсолютно доброжелательный и открытый к общению человек, хотя я как бы главный атеист России, но у меня есть друг – епископ православный, с которым мы порой подолгу проводим время…
В. Дымарский
―
Невзоров даже меня с ним познакомил – замечательный человек.
А. Невзоров
―
… да, в сложных беседах, потрясающий дядька и умница, и у меня есть знакомые монахи. Это еще даже из нового поколения знакомых, не из моих тех когда-то православных времен. Я могу говорить с кем угодно.
А. Нарышкин
―
Я не сомневаюсь.
А. Невзоров
―
Гундяев – человек на самом деле очень неплохой и очень симпатичный. По крайней мере, когда-то он был… да, он нервненький, он тоже сложно все очень воспринимающий, очень уязвимый, ранимый, переживающий по поводу насмешек над ним, он крайне болезненно тогда отнесся и к «Серебряной калоше», и к «фаршированному попу», но тем не менее, у него хватает ума не делать слишком резких движений, которые бы его окончательно скомпрометировали. А что касается Папы – так он просто очаровательный хулиган.
В. Дымарский
―
Я бы хотел еще успеть все-таки с вами обсудить проблему паралимпийцев.
А. Невзоров
―
Ну, вот про паралимпийцев говорить сложно. Потому что я ведь понимаю, до какой степени штыки общественного мнения уже заточены и сверкают, и все встали за паралимпийцев стеной и в либеральном лагере, и даже в черносотенном. По поводу всякой жалости, морали ко мне лучше, конечно, не обращаться, потому что меня эта тема мало трогает, мало беспокоит, в том числе и паралимпийцев, но, как говорил один великий физик: я долго наблюдал за людьми и научился в совершенстве им подражать. Поэтому, в принципе, я могу по этом поводу сказать, что по поводу паралимпийцев решение было принято абсолютно правильное и очень точное и четкое.Ведь что такое спортсмены олимпийские, здоровые спортсмены? В России, понятно, что это такой вот упряжной скот, который должен тащить повозку имперского тщеславия на разного рода спортивные арены. Поэтому они так уютно и привольно себя чувствуют. Они, конечно, могут лить из глаз чистый мельдоний в Кремле, заливая ботинки президента и кремлевские паркеты, но мы понимаем, что все эти люди, страдая от того, что их не допустили к олимпиаде, прежде всего переживают за то, что с ними не будут продлены рекламные контракты, в которых упоминаются весьма и весьма увесистые суммы. Но на самом деле спортсменов, конечно, кормить допингом можно – ничего страшного. Я не вижу вообще ничего плохого в допинге.
А. Соломин
―
Это нечестно.
А. Нарышкин
―
Да какая разница – честно, нечестно? У фармакологов и физиологов есть возможность наблюдать, ставить как бы реальные опыты на живых людях, наблюдая, как тот или иной препарат повышает или понижает возможности. Но все эти спортсмены, о которых мы говорим, все эти нынешние, вот как бы участники большой олимпиады, им открыта жизнь – они могут делать выбор: либо жрать мельдоний или другие допинги, либо не жрать, они здоровые люди, которые могут сделать свой выбор. Что касается инвалидов – то это сажать их на наркотики, сажать их на допинги – вот это действительно рекордное свинство, потому что им-то деваться некуда.И в этой ситуации, понимая, что в государстве спорт сросся с государственным аппаратом и выражает интересы государственного аппарата, а государственный аппарат делает все, чтобы этот спорт как можно более эффектно выглядел, конечно, привлечение инвалидов в эту ярмарку тщеславия, причем, это тщеславие оплачивается и покупается очень дорогой ценой здоровья и благополучия этих людей. Вот их подсаживать на допинги было совсем некрасиво, и посему Паралимпийский комитет принял единственно правильное решение, чтобы никому неповадно было во всю эту мерзкую спортивную, насквозь все равно допинговую историю не тащить инвалидов. Это честно.
А. Соломин
―
Правильно я понимаю, таким образом, вы считаете, что и решение Олимпийского комитета было неправильным?
А. Невзоров
―
Комитет долго вилял пигидием.
А. Нарышкин
―
… посмотрели слово…
А. Невзоров
―
Пигидий – это задница у насекомых, там, где расположено…
А. Соломин
―
Жало.
А. Невзоров
―
Всякие там… да, да. Долго вилял пигидием, и по капельке выцеживал из себя то одного, то другого спортсменчика. Но я, честно говоря, не вижу в этом никакой особой ситуации. Понятно, что на этом балу под названием олимпиада, управляет и заправляет не Россия. Россию решили поунижать, потому что она с точки зрения Европы и мира плохо себя ведет. Мы знаем, что она действительно плохо себя ведет. Но для того чтобы получить какое-то решающее право голоса, вероятно, надо стать распорядителем этого бала, либо возглавить Международный Олимпийский комитет и иметь на него серьезные рычаги. А так – ну, в принципе, а что вы удивляетесь, что над российскими спортсменами немножко поиздевались? Они расплатились за всякий «Крымнаш».
В. Дымарский
―
Между прочим, есть еще одна вещь. Если посмотреть наше телевидение любой канал – все упреки идут в адрес Международного Паралимпийского комитета. Я не могу понять, почему ни один спортсмен наш не вышел и не адресовал этот упрек своим – Мутко и компании, которые организовали все это? Об этом вообще никто не говорит. И при этом Россия, между прочим, не опровергает то, что произошло в Сочи со всеми этими пробами, пробирками, дырками в стене и так далее и тому подобное.
А. Невзоров
―
Ну, во-первых, она не опровергает, потому что она не хочет подливать масла в информационный огонь, понимая, что любые возражения только сделают это пламя жарче и выше. В данном случае это правильно. Но, поскольку мы все знаем реальность, то вопрос можно считать практически закрытым.
В. Дымарский
―
Чтобы не подливать масла в огонь в ваше поповедение, я хотел спросить: зачем духовника назначили или хотят назначить в команду?
А. Невзоров
―
Нет, уже назначили, и он, насколько я знаю, туда уже выехал. Должен же кто-то будет вытирать слезы российским спортсменам. Потому что, как я понимаю, там не очень пока благополучно складывается история.
В. Дымарский
―
Я бы хотел вас спросить…
А. Нарышкин
―
Минута у нас.
А. Невзоров
―
Конюхов – удивительный вариант такого истерического туризма, дядька, который мечется туда, куда ему совершенно не надо, и тратит гигантские деньги на невероятно идиотские мероприятия. А всех почему-то призывают этими идиотскими мероприятиями восхищаться. И более того, он утверждает, что делает это с божьей помощью, хотя всего-навсего использует все то, что наизобретали атеисты за последние сто лет в виде совершенной техники, воздушных шаров и всего остального. То есть, это…
А. Нарышкин
―
Я понял: вы просто тоже хотите так же путешествовать, но у вас не хватает денег, и завидуете Конюхову.
В. Дымарский
―
… на деньги спонсоров.
А. Нарышкин
―
Нет, нет, у меня нет этого инстинкта истерического туризма, который почему-то обуял бедного Конюхова.
А. Нарышкин
―
Я, пользуясь случаем, только хотел сказать, что сегодня вечером в эфире «Эха Москвы» после 9-ти часов Владимир Лукин будет, президент Паралимпийского комитета России, и вот эту историю с отлучением наших паралимпийцев будем обсуждать.
А. Соломин
―
Вернемся через буквально 12 минут.
А. Нарышкин
―
Александр Невзоров.