Сергей Алексашенко - Персонально ваш - 2016-07-12
Е.Канакова
―
15 часов, 6 минут в Москве. Начинается программа "Персонально ваш". Здесь – Яков Широков.
Я.Широков
―
Добрый день!
Е.Канакова
―
Екатерина Канакова и персонально ваш и наш сегодня экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте!
С.Алексашенко
―
Здравствуйте, Екатерина, здравствуйте, Яков.
Я.Широков
―
Начнем, наверное, с вопроса, который касается лекарств и бюджета. Вот у нас сегодня «Коммерсант» пишет, что у нас региональные власти получили меньше средств на закупку препаратов для ВИЧ-инфицированных. Там по разным регионам разная статистика, но общая тенденция такая, печальная. И сразу же вопрос: почему власти, по-вашему, предпочитают сокращать расходы на лекарство и здравоохранение, чем, например, на сирийскую операцию?
С.Алексашенко
―
Потому что сирийская операция – это вопрос внешнеполитический, это вопрос имиджа России, ее величия, вопрос того, учитывают наше слово во всемирной политике, в глобальной политике или не учитывают, и это вопрос федерального бюджета. А вот лекарство для ВИЧ-инфицированных и прочие вещи – это вопрос регионального бюджета. И, поскольку премьер-министр сказал, что денег нет, то Минфин всячески сокращает трансферты региональным бюджетам, у которых денег становится все меньше и меньше. А предыдущие годы они активно повышали заработную плату работникам бюджетной сферы по майским указам президента. В результате они все прочие расходы должны сокращать. И регионы сокращают, сокращают…
С.Алексашенко: Местные бюджеты деньги тратят на образование, а федеральный может сирийскую операцию профинансировать
Минфин говорит: «Я вам на это не дам денег, и на это не дам денег, но отвечаете за все вы». У нас же бюджетный федерализм в России, он построен достаточно интересным образом. Все это произошло где-то в середине 2003-2006 года, когда федеральный бюджет стащил к себе в центр все доходы. И если до 2000-го года у нас доля регионов в бюджетных доходах составляла 60%, то после 2000-го года, наоборот, снизилась до 40%, то есть пропорции поменялись. А при этом все расходные обязательства на региональных бюджетах остались. Более того, им в рамках упорядочивания, оптимизации бюджетных отношений или межбюджетных отношений Минфин накидал еще кое-каких расходов. И вот они становятся крайними. А там дальше… поставьте себя на место – хорошо, там ВИЧ-инфицированными может Минфин сказать: «Знаете, я вам не дам денег. Чего с ними бороться? И так все помрут, не важно: есть ВИЧ-инфекция, нет ВИЧ-инфекции. Зачем этим заниматься?»
Но ведь принципиальная разница между региональными и местными бюджетами и федеральным бюджетом состоит в том, что региональные и местные, они практически все деньги тратят на то, с чем мы сталкиваемся каждый день – это образование, это здравоохранение, это культура, это дороги – всё, что в нашей жизни вокруг нас, в основном финансируется из региональных бюджетов. А федеральный бюджет может сирийскую операцию профинансировать, может администрацию президента профинансировать, может кредит дать какой-нибудь дружественной стране – вот этим всем занимается федеральный бюджет. Поэтому такая вот разница. Ну, и денег нет, поэтому терпите. Держитесь.
Е.Канакова
―
Сергей, скажите, пожалуйста, можно ли из этого сделать вывод, что решение внешнеполитических вопросов важнее, чем внутренних, внутри страны?
С.Алексашенко
―
Сегодня да, безусловно. Потому что величие России сегодня может подкрепляться только грубой физической силой. Вот в мире давно уже сформировался термин hard power и soft power – «твердая сила» и «мягкая сила». «твердая сила» – это сила кулака. В силе правда. Соответственно, если у тебя есть ядерные ракеты, у тебя есть большое количество военных, которые готовы выполнить любой приказ и отдать жизнь, не думая зачем – то у тебя есть «жесткая сила», которой ты, конечно, слабых своих соседней и не очень близких соседей – в ближнем зарубежье, дальнем зарубежье – можешь им чего-то угрожать и пытаться напугать. А боятся – значит, уважают. Это такой подход России, с точки зрения величия в мире.«мягкая сила» – это когда ты через русский язык, через культуру, через связи с соотечественниками, то есть, где нужно включать мозги и объяснять, что Россия – это страна с великой историей, но не только – у нас еще и сегодняшняя жизнь хорошая. Поэтому всех, кого интересует Россия, мы готовы к себе тем или иным образом подтягивать. Вот с «мягкой силой» у нас у нас как-то не получается.
А с жесткой силой у нас очень хорошо. Мы демонстрируем всем: в Грузии продемонстрировали, на Украине продемонстрировали, в Сирии продемонстрировали. И вся страна – ну, вся страна не будем говорить – 70-80 процентов населения страны верит, что Россия является великой державой. При этом, когда параллельный вопрос у населения спрашивают: «А вообще-то говоря, что является критерием великой державы?» - они говорят: «Нет, критерием великой державы является то, когда народ живет хорошо». Но, тем не менее, Россия является великой державой. Значит, видимо, народ считает, что он сегодня живет хорошо, и можно немножечко поупражняться с военными упражнениями в Сирии.
Я.Широков
―
Да, казалось бы, если нет денег у самих властей на лекарство больным, почему бы как-то не упростить или как-то сделать легче работ благотворительных организаций и общественных организациях, которые помогают этим людям. Что здесь может помешать?
С.Алексашенко
―
А вдруг их иностранцы начнут финансировать? А вдруг они начнут заниматься политической деятельностью? А ведь у нас сегодня политическая деятельность – это критика любых решений властей, критика официальных правительственных документов. А понимаете, любое НКО, связанное с ВИЧ-инфицированными, с наркозависимыми – что ни возьмете – они же все упираются в большое количество бюрократических ограничений. «Вот это-то уберите, это мешает работать» - это же и есть критика режима, это и есть самая что ни на есть политическая деятельность по тому определению, что дал Минюст. У нас политической деятельностью нельзя в стране заниматься. Вот общественной деятельностью да, можно заниматься. Гражданское общество можно развивать. Но критика власти недопустима. Получается, волонтеры, они все говорят: «Знаете, нам чего-то мешает в этой стране. Вы слишком нас пытаетесь зарегламентировать». Поэтому не получается НКО,
Е.Канакова
―
Сергей, скажите, возможно ли найти какой-то баланс между жесткой силой и мягкой, и вообще, возможно это или будет продолжаться все-таки преимущественно «жесткая сила» действовать?
С.Алексашенко
―
Екатерина, смотрите, Россия же не одна страна в мире, есть и другие крупные и мелкие страны, и у каждой страны есть и «жесткая сила» и «мягкая сила». Просто последние десятилетия считается, что «мягкая сила», она более эффективна. Поэтому в основном страны пытаются использовать мягкую силу. Чего далеко ходить, вот есть страна под названием Соединенные Штаты Америки, которая использует и жесткую силу и мягкую силу, но, тем не менее, на уровне официальной политики они говорят: «Нет, мы хотим все больше мягкую силу использовать». Президент Обама говорит, что «мы вообще все военные операции прекращаем». И, собственно, это его нежелание воевать в Сирии, размещать американские войска – это и есть свидетельство того, что он прямо говорит о том, что «эффективность использования американских вооруженных сил в Сирии будет крайне низка, и мы не достигнем тех целей, которые хотим». Не факт, что у Америки есть какая-то мягкая особо сила в Сирии, и они достигнут своих результатов. Потому что они не очень хорошо понимают, какой они результат хотят достичь в Сирии, кроме свержения Асада. Но точно совершенно Америка воздерживается от использования в Сирии жесткой силы.
С.Алексашенко: Страна верит, что Россия является великой державой. Значит, можно поупражняться с военными в Сирии
Я.Широков
―
Все-таки возвращаясь к снабжению лекарствами ВИЧ-инфицированных, ваши прогнозы, я так полагаю, неутешительные в этой области?
С.Алексашенко
―
Яков, а мы на эту тему говорили, я не помню, месяц-полтора назад. Там не было каких-то лекарств, они стали вымываться…
Е.Канакова
―
Для онкобольных.
С.Алексашенко
―
Да-да. Эта тема будет повторяться, потому что бюрократия, когда она неподотчетная… вот у нас партия власти неподотчетна перед избирателям, соответственно, бюрократия может творить все что угодно, потому что никакой ответственности за то, что она делает плохое или с людям, наносит им ущерб – бюрократия за это не отвечает. Отвечает, если ты чего-нибудь недозапретил. Вот, если ты чего-нибудь недозапретил, значит, ты виноват.А здесь, подумаешь, ну нету. Они так зарегламентировали цены на заменители, что их перестали производить. Минфин так отрегулировал межбюджетные отношения, что у регионов нет денег на выполнение своих прямых обязанностей. Нету и нету, зато все подконтрольны, все ходят в Кремль, деньги просят, слушаются прекрасно и никакой самостоятельности не проявляют. Поэтому задача бюрократии – обеспечить стабильность политической система. Чего-то будет с лекарствами? Ну не будет лекарств. Если очень много кричали, то, возможно, с лекарствами с ВИЧ-инфицированными с лекарствами ситуация как-то улучшится. Другое исчезнет. Как это: нос вытащишь – хвост увязнет, и так далее по кругу.
Я.Широков
―
И продолжение экономической темы. Как вы можете объяснить – я немножко не понял – откуда появились вот эти 24 миллиарда рублей убытков у российских компаний в первом квартале?
С.Алексашенко
―
Летают меньше. Валютные платежи по лизингу самолетов за последнее время возросли. «Аэрофлот» ввязывается в какие-то сомнительные авантюры со спасением «Трансаэро» и непонятно какие убытки берет. С одной стороны, идет переток пассажиров из мелких компаний в крупные. Потому что пассажиры летают меньше и выбирают крупные компании, потому что у них более стабильное расписание. С другой стороны, у компаний много самолетов, которые в валютном лизинге. Они должны платить за них арендные платежи. А повышать цены на билеты не получается, потому что население тогда летает еще меньше, поэтому убытки, убытки…
С.Алексашенко: У нас политической деятельностью нельзя заниматься. Общественной можно. Но критика власти недопустима
Е.Канакова
―
Сергей, а раз открылось сообщение с Турцией. Может быть, это поможет как-то наладить ситуацию вокруг авиакомпаний?
С.Алексашенко
―
Знаете, одна Турция всех не спасет, тем не менее, правительство нашло какие-то причины и говорит, что невозможно нашим самолетам в Турцию, чартерам. И чартерные рейсы, они не очень высокодоходные. Там в основном деньги зарабатывают путевки. А авиакомпании – чем для них хороши чартерные перевозки – они целиком продают в блоке мест и нам на минимальной рентабельности они загружают свои самолеты, но по крайней мере, они не несут убытки.Знаете, любой самолет приносит деньги, когда он летит и везет пассажиров. Когда он стоит на земле, на бетоне, как говорят авиаторы, каким бы он хорошим не был, каким бы он замечательным не было, каким бы он новым не был – вот, если самолет стоит на земле, он приносит убытки любой компании. И, конечно, для авиакомпаний появление чартерных рейсов в Турцию – это будет хорошо, потому что позволит загрузить какие-то мощности, но особо денег… Убытки, может быть, снизит немного, а доходы – вряд ли.
Потом еще нужно помнить, что у авиакомпаний есть такая тема – мы часто об этом говорим с вами – сезонность. Вот у авиакомпаний самый «жирный» сезон – это 3-й квартал, когда практически они делают если не всю, то подавляющую часть прибыли. Потому что в 1-м квартале – ну, что там есть? – новогодние праздники и народ летает. Майские праздники – да. А вот лето – это сезон: июль, август – сезон отпусков, когда летают очень много. Самолеты загружаются по полной программе. Даже те рейсы, которые раньше загружались на 50%, они сейчас загружены на 100%. Поэтому делать далеко идущие выводы по результатам первого полугодия я бы не стал. Все-таки 3-й квартал будет определяющим, подскажет, в каком реальном состоянии российские перевозки за полгода.
Я.Широков
―
Кто по-вашему, все-таки здесь больше прав: отрасль или Ассоциация эксплуатантов воздушного транспорта, которая просит снизить налоги для компаний или Министерство экономического развития, которое говорит: «Ребята, договаривайтесь сами и по направлениям и по ценам на билеты»
С.Алексашенко
―
Здесь нельзя сказать, что кто-то прав, кто-то не прав.
Я.Широков
―
Кто ближе к правоте?
С.Алексашенко:Бюрократия не отвечает за то, что она создает проблемы людям. Отвечает, если ты чего-нибудь недозапретил
С.Алексашенко
―
Яков, не готов говорить. С одной стороны, если снизить налоги, то, конечно, какой-то эффект будет для любого бизнеса. Вот, что для авиакомпаний снизить налоги – им будет легче. Что для радиостанции снизить налоги – вам станет полегче. Что для нефтяных компаний снизить налоги – им тоже станет полегче или даже получше. Здесь зависимость прямая, и здесь ничего доказывать не требуется. Другое дело, что авиаперевозки во всем мире отрасль низкорентабельное. Пассажир, он такое существо… С одной стороны, компании без него не могут, потому что он платит деньги, а с другой стороны, у пассажира лояльность к компаниям очень низкая. То есть, если тебе нужно лететь куда-то, и тебе одна компания предлагает билет на 3 рублей дешевле, чем вторая, ты зачастую выбираешь тот билет, который подешевле. То есть лояльность в зависимости от цены, она как-то быстро страдает.Самолеты у всех одинаковые, сервис примерно одинаковы, направления одинаковые. А дальше договариваться – как? У нас внутри страны по большому счету почти открытое небо, то есть, летать может почти кто угодно, почти откуда угодно и почти куда угодно. Международные рейсы регламентируются межправительственными соглашениями, как правило, больше из них, по крайней мере, самые «вкусные» направления отданы «Аэрофлоту». Другим компаниям мало чего остается. Рентабельность внутренних перевозок, она не очень высока. Да, летают больше, но доходов от этого у авиакомпаний не становится. А о чем можно договариваться в условиях открытого небо? Знаете, Минэкономики говорит: «Вы договаривайтесь». «Договаривайтесь» - монопольный сговор, ну или квазимонопольный сговор. Ничего себе решение! Вот вы там, «Аэрофлот», «Сибирь», «ЮТейр», возьмите, между собой как-то договоритесь, поделите направления, а потом антимонопольная служба придет и скажет: «Так, ребята, о чем это вы здесь договорились?» Итак антимонопольная служба… ну, последнее время я не слышал, а вот 12-й, 13-й года антимонопольная служба очень сильно наезжала на все авиакомпании из-за цен на билеты, считая, что они очень высокие.
Но выяснилось, пассажиры стали летать чуть меньше, и сразу компании из прибыльных стали убыточными.
Я.Широков
―
А я напоминаю, что это "Персонально ваш". И с нам сейчас экономист Сергей Алексашенко. Вопросы можно присылать, телефон для sms: +7 (985) 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере.
Я.Широков
―
Сергей, тут Центробанк на сайте опубликовал, что приток иностранной валюты в Россию впервые за два года упал до нуля. Как вы можете объяснить эту ситуацию и чего нам ждать дальше?
С.Алексашенко
―
Екатерина, даже как-то странно слышать этот вопрос. А вы про санкции слышали?
Е.Канакова
―
Да.
С.Алексашенко
―
Есть такая маленькая проблема, что Россия находится под экономическими санкциями, в том числе, под финансовыми санкциями. И хотя они распространяются на очень ограниченный круг банков и компаний, фактически редко, кто из российских банков и компаний может выйти на Запад и занять деньги. Просто политические риски очень высоки. Полтора года приток капиталов в Россию поддерживался российскими бизнесменами, которые репатриировали капитал и которые боялись, что их деньги, активы будут заморожены на Западе. Но сейчас все закончилось.Чем дольше мы упорствуем в своем желании самих себя высечь, говоря, что санкции даже хорошо для нас, потому что развивает конкурентоспособность, повышает эффективность нашего бизнеса, тем больше Россия отстает от всей мировой экономики. А дальше выясняется, что сейчас санкции, а потом: «Слушай, а чего к вам инвестировать? В соседнюю Румынию или Польшу, условно говоря, нужно инвестировать 100 миллионов долларов, а к вам нужно – 300 миллионов долларов. Чего ради переплачивать?» Поэтому и не течет капитал. Чего ему делать здесь?
С. Алексашенко: Для авиакомпаний появление чартерных рейсов в Турцию хорошо. Убытки, может, снизит, а доходы – вряд ли
Е.Канакова
―
То есть такое отставание будет продолжаться, пока не будут реализованы Минские соглашения, которые, как мы знаем, маловероятно выполнимы.
С.Алексашенко
―
Мало того, что будет сохраняться, оно будет нарастать. Вот это, как с Советским Союзом: если в 50-е годы Советский Союз выпускал примерно то же самое, за исключением, может быть, бытовой техники, что и Америка, то к 90-му году к моменту развала разрыв был настолько большим, что уже даже и сравнивать будет невозможно. Вот, чем дольше это продолжается, тем дольше будет разрыв, и тем больше будет отставание, и меньше желание западного бизнеса сюда приходить. Тем более, что демография играет не в нашу пользу.А что касается Минских соглашений, дело ведь не только в Минских соглашениях. Конечно, для отмены европейских санкций нужны Минские соглашения, но, я думаю, что если внешняя политика России останется столь же агрессивной по отношению к своим соседям, то, я боюсь, что даже отмена санаций не может привести к снижению политических рисков.
Я.Широков
―
А еще такая новость вчера была вечером, что аналитики «Газпромбанка» вроде как порекомендовали покупать ценные бумаги, которые обеспечивают страховку от дефолта России. Я пытался понять, это громкая новость, или это так, что-то такое проходящее, отраслевое?
С.Алексашенко
―
Я не видел эту новость, поэтому не могу точно сказать, что они прокомментировали. Но есть такие ценные бумаги, инструменты вернее – защита от дефолта. И они всегда сравниваются с другими странами, с аналогичными рейтингами. И просто могла сложиться ситуация, когда российский инструмент мог оказаться – вот этот CDS на Россию – значительно более доходный для инвестора, чем что-то другое.Не читал сообщение «Газпромбанка», но подозреваю, что вряд ли там речь шла о том, что России угрожает дефолт. Об этом сейчас говорить несерьезно, и все аналитики в один голос говорят, что дефолт России не угрожает. Поэтому, я думаю, там такой чисто конъюнктурный момент, что сегодня так рыночная ситуация сложилась, что, если вы купите этот инструмент, вы заработаете чуть больше, а этот продадите, и вам, соответственно, будет хорошо.
Я.Широков
―
Вот их прогноз, то нефть вернется к отметке 45 долларов за баррель – это реальная оценка?
С.Алексашенко
―
А почему нет-то? Она сейчас сколько там? 46 небось, 47 долларов. Ну, а почему нет? 45 долларов за баррель – приличная цена. У нас в первом полугодии цена была ниже, чем 45 долларов. Поэтому вернется с какой стороны: снизу или сверху?
Я.Широков
―
Мне кажется, несколько раз будет и с той и с другой стороны.
С.Алексашенко
―
Конечно. Я к этом отношусь спокойно. Вы прочитали: вернется к отметке 45. Смотришь, сегодня она 47. Вроде как должна снизиться. А посмотрел цену за первое полугодие - она долларов 40. Значит, вроде как должна повыситься. Они чего имели в виду? Я думаю, что это гадание на кофейной гуще.
Е.Канакова
―
Сергей, хочу перейти к пенсионной реформе. Вы на сайте «Открытая Россия» написали: «Готов поспорить, что через 3-4 года, а, может быть, и раньше, нас ожидается очередная пенсионная реформа». Можете прокомментировать это?
С.Алексашенко
―
У нас за последние 15 лет, за время правления Путина и проведения нынешней финансовой политики, у нас пенсионных реформ прошло чуть ли не 4 или 5, если посчитать внимательно. И каждый раз цель пенсионной реформы, она чисто бухгалтерско-минфиновская: попытаться сделать так, чтобы дотации из федерального бюджета в пенсионный фонд были поменьше - вот такая единственная абсолютно примитивная цель. И абсолютно все расчеты, оценки делаются на очень краткосрочную перспективу буквально: если мы сейчас это сделаем, то в ближайшие два года будет хорошо, а через два года чего-нибудь посмотрим. То есть никто всерьез дальше, чем два года не рассматривает.И у нас за эти годы пенсионные ставки и повышались, и понижались, и прогрессивная шакала, и регрессивная шкала, и уже перешли в 13-м, по-моему, году с пенсии в рублях на пенсии в баллах. Сказали: «Ну всё, точно мы решили все проблемы. И теперь ничего не будет». Выясняется, что не решается. И я помню последнюю дискуссию 13-го года, которая была в рамках открытого правительства, и там очень долго, очень подробно разбирались предложения Минтруда. И им сказали: «Ребята, вы хотя бы расчеты покажите. Вот вы покажите, как вы это дело считаете, на какой горизонт вы смотрите». Они сказали: «Да, обязательно покажем». И на следующий день внесли все в правительство, конечно, ничего никому не говоря.
Вот такой подход, когда вы пытаетесь заткнуть ровно ту проблему, которую вы видите сегодня, он никогда до добра не доведет, потому что пенсионная система – то, вообще говоря, для людей, которым 25-30 лет и для них определяются правило игры, и государство должно сказать: «Когда вы достигните пенсионного возраста, тогда ваша пенсия будут определяться таким образом». Вот, что такое пенсионная реформа. Об этом никто всерьез разговора не ведет.
Я.Широков
―
Любые подвижки здесь все равно раньше 2018 года не ожидаются. Я думаю, что не будут трогать вообще, чтобы не дай бог что-нибудь не случилось.
С.Алексашенко
―
А это как сказать. Смотрите, у нас уже Минфин заявил, что за три года конфисковывали пенсионные накопления, накопительной части, и еще три года будем конфисковывать. Вот это изменение или не изменение? А то нам каждый год Минфин говорил: «Последний раз. Ну, совсем плохо. Мы больше никогда…». А теперь говорят: «Не, ребята, слушайте, все забыли!».Потом появляется совместное заявление Минфина и Центрального банка: «Слушайте, а мы здесь уже посчитали новую пенсионную реформу, и в ней уже накопительной части не будет вообще. Хотите копить – мы ее сделаем добровольно принудительной. То есть мы сначала вас всех заставим накапливать за счет дополнительного взноса. А потом, если вы вдруг не захотите копить, мы вам напишем бумажку, мы вам ее одобрим – и вы не будете копить себе на пенсию. Мы уже решили, что накопительной части не будет вообще».
А дальше возникает вопрос, как быть с теми накоплениями, которые уже за десяток лет российские граждане накопили? Готов поспорить, что в какой-то момент скажут: «А давайте, ребята, мы все в баллы переведем. Чего вы мучаетесь? Самое больше, на что вы можете рассчитывать – 250 рублей прибавки к пенсии. Да забудьте, мы сейчас вам баллами все добавим». Поэтому будет или не будет до 18-го года – я готов поспорить, что будет.
Я.Широков
―
Это экономист Сергей Алексашенко. Программа "Персонально ваш". Вернемся через несколько минут после новостей.НОВОСТИ
Е.Канакова – 15
―
35 в Москве. Продолжается программа "Персонально ваш". Здесь Яков Широков и Екатерина Канакова, и персонально ваш сегодня экономист Сергей Алексашенко.
Я.Широков
―
Сергей, еще одна тема, она такая, длящаяся, и мне уже начинает казаться сериалом каким-то. Эта тема, конечно же, ухода детского омбудсмена Павла Астахова, который накануне вышел после отпуска. А мы все знаем, что он после отпуска уже должен был быть отправлен в отставку, но пока работает. Сегодня появились сообщения о возможных его преемниках. В Кремле говорят, что решение по кандидатуре еще пока не принято. Ваши прогнозы, чем это может закончится?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что все-таки Астахов уйдет, иначе был неделю назад Дмитрий Песков не говорил бы, что вопрос решенный. Конечно, фраза: «Мы никак не можем ему найти достойную замену», она звучит несколько издевательски после всего того, что случилось с Павлом Астаховым, после всех его заявлений, разбора внимательного, что и как он делал на посту детского омбудсмена.Мне кажется, что найти более приличного человека, чтобы он занялся этой работой в России не очень сложно. Много людей есть хороших - я бы сказал, работа тяжелейшая, - но которые с радостью ей займутся. На самом деле, это вопрос кадровой политики. Нет незаменимых людей, есть люди не замененные. Ну нет замены. Тем более, сейчас президент уехал, на Валаам поехал или еще куда-то. Дайте президенту заняться своими делами. Ведь никто кадровые вопросы кроме президент решить не может, тем более, здесь. Поэтому, я думаю, что еще и с этим связано, что Владимиру Путину сейчас просто вообще не до этого, он занят какими-то другими вопросами.
Я.Широков
―
С другой стороны, вот у Кремля нет кандидатов, а вот у вас, например, есть кто-то на примете, кто мог бы прекрасно справиться с этой работой?
С.Алексашенко
―
Я думаю, что такие люди есть. Вы хотите, чтобы я кому-то создал проблемы? Я бы этого не хотел.
Я.Широков
―
А почему проблемы? Вдруг услышат подсказку и скажут – О-о!
С.Алексашенко
―
Да, и вычеркнут из списка возможного. Дайте хорошее мнение о каком-то человеке, что порядочный – уже достаточно, чтобы вычеркнуть из списков Кремля. Почему-то порядочных людей там не очень любят, поэтому я лучше промолчу.
Я.Широков
―
Я, кстати, тоже… Меня немножко пугает эта история, потому что по логике, по историческому развитию получается, то на смену одного приходит другой, при котором о его предшественнике вспоминают все лучше и лучше.
С.Алексашенко
―
Я бы не стал так говорить. По всякому бывает. Поживем – увидим. Мне кажется, что быть хуже, чем Астахов тяжело. То есть можно, конечно, найти человека, который будет менее подходить для этой должности, но, мне кажется, что Кремль как-то понял, что это работа немножечко не про пиар, а про содержание. Может быть, именно с этим связано то, что нужно найти кого-то, кого и общественное мнение воспримет. Ведь чего, казалось бы проще, у нас там отставных генералов или полковников ФСБ много – взяли и назначили. В чем проблема? Вон, как уполномоченного по правам человека - взяли генерал-майора МВД и назначили. В чем проблема? Вот кто лучше, чем МВД знает про права человека.Поэтому, мне кажется, что здесь, действительно, сложная задача: с одной стороны, нужно найти человека вроде как своего, который не будет создавать большие проблемы для власти, а, с другой стороны, нужно найти человека, который вроде как понимает, что это слишком взрослая и взрывоопасная тема.
Я.Широков
―
А, с другой стороны, если взглянуть с оптимистической точки зрения: может быть, нашли пару достойных кандидатур – они сами не соглашаются.
С.Алексашенко
―
Ну, не знаю. Чего мы гадаем? Все может быть. Но мой личный прогноз, моя личная оценка – что просто президенту сейчас не до этого, он занят другими, более важными вопросами.
Е.Канакова
―
Тем временем пресс-секретарь Песков считает, что вполне возможно президентом России станет женщина. Вот так. Как нам это расценивать: как шутку, угрозу или просто прогноз?
С.Алексашенко
―
В каждой шутке есть доля шутки. Да, с одной стороны, в России, конечно, всеобщее избирательное право, и женщин в России чуть больше, чем мужчин, поэтому ничего удивительного, что женщина может стать президентом, наверное и нет. Но, с другой стороны, если вспомнить, что во многих режимах такого авторитарного характера, если не сказать диктаторского, очень часто лидер пытается передать власть по наследству. Вот смотрите, в Казахстане - там… дочь, в Белоруссии - сын – хотя вроде бы казалось, по Конституции республика, выборы, ну не демократия, но какие-то такие формы… Если вспомнить, что у Владимира Путина есть две дочери… В общем, я бы сказал так, что доля шутки в заявлении Дмитрия Пескова существует.
Я.Широков
―
Пока у нас все это гипотетически, а вообще-то, в Британии на днях, буквально завтра будет новый премьер-министр. Это будет женщина. Возращение женщины в политику. Получается, четверть века прошло вот с Маргарет Тэтчер. Вообще, Тереза Мэй – вы следили за ней, как по вашей оценке она проявит себя как глава правительства?
С.Алексашенко
―
Яков, не могу сказать, что я очень внимательно следил за ней. Министр внутренних дел Великобритании была до этого. Это не та функция, которая мне интересна. Я бы сказал по-другому: на самом деле, во всем мире количество женщина во власти, оно постепенно растет. И, мне кажется, что это не должно быть каким-то удивительным фактом. Ну, хорошо, в Великобритании 25 лет не было женщины премьер-министра. А в других странах были. А чего далеко ходить – у нас председатель Совета Федерации женщина. А у нас председатель Центрального банка женщина. Мне кажется, надо к этому спокойно относиться. Мне кажется, надо смотреть, вы правильно говорите, какую политику будет проводить человек, попав на это место. И я бы даже сказал, что не всегда и не обязательно то, что она делала до этого, очень четко предсказывает то, что он будет делать после этого, потому что масштаб задач другой, проблематика совершенно другая. И не надо забывать, что именно ей предстоит переговариваться и переговариваться с Евросоюзом и реализовывать этот самый брексит – выход Великобритании из Евросоюза. А с такой задачей еще никто не сталкивался - ни в Великобритании ни кто еще - и она сложнейшая и потенциально очень болезненная. Поэтому, мне кажется, что давайте подождем и посмотрим, как она себя будет проявлять.
Я.Широков
―
А я скажу больше: ей придется еще налаживать контакты с лидером Шотландцев Никола Старджен, которая тоже женщина. Может быть, две женщины найдут общий язык.
Е.Канакова
―
Я думаю, поладят.
С.Алексашенко
―
Екатерина как-то оптимистично смотрит. Я смотрю, что здесь будет жесткое противостояние с учетом того, что Шотландия хочет остаться в Евросоюзе, а для этого надо будет выйти из состава Великобритании.
Е.Канакова
―
Но, тем временем, судя по количеству россиян, которые ходят на выборы, как сообщает «Левада» сократилось на 20%. Многие это делают по привычке. Это хорошая привычка или вредная для нас, для правительства?
С. Алексашенко: Минфин так отрегулировал, что у регионов нет денег на выполнение обязанностей. Зато подконтрольны
С.Алексашенко
―
Знаете, то, что интерес к выборам постепенно угасает, в этом, наверное, нет ничего странного, потому что посмотрите последний референдум а Абхазии о президенте – там вообще 1% пришел. Это означает в данном случае, что жители Абхазии понимают, что от них мало что зависит. Что касается выборов россиян, мне кажется, вот что вас может побудить участвовать в выборах? Гражданский долг. В октябре 7-го года был 61%, сейчас – 39%. А привычкой было – 16, а стало – 21. Поэтому меня не сильно расстраивает, что каждый пятый голосует по привычке, а до этого был каждый шестой. И это показатель достаточно стабильный. А вот этот гражданский долг, вера в то, что твой голос что-то меняет, влияет на ситуацию, сократилось с 60% до 40% и это тревожно, и это гораздо более тревожно, чем то, что по привычке идет каждый пятый – ну, слава богу, что он ходит и голосует. Это означает, что он что-то думает, пытается для себя что-то решить.Практика России показывается, что на федеральных выборах – что на думских выборах, что на президентских выборах – явка достаточно высокая и превышает 50%. То есть это означает, что полного отказа от голосования в России пока не наблюдается.
Е.Канакова
―
Сергей, наши слушатели задают вопросы, и вопрос такой: «Есть ли у вас хотя бы приблизительная оценка порога чувствительности населения к падению жизненного уровня, включая медицину, образование, при котором ослабнет вера в ТВ-пропаганду? И насколько мы к такому порогу близки?»
С.Алексашенко
―
Ху-у… Хороший вопрос. Я сейчас пытаюсь вспомнить… В Советском Союзе вера в пропаганду… Ведь мало того, что вера в пропаганду должна исчезнуть… Я думаю, что в начале 80-х годов вера в то, что говорит телевизор, было уже не очень много. То есть за 10 лет до развала Советского Союза. Проблема в том, что фактически у населения Советского Союза не было альтернативной точки зрения. То есть были «вражеские голоса», на коротких войнах, за которые могли поймать и выгнать с работы. Но при том, что телевизору не очень верили, альтернативной точки зрения не было. Только то, что на кухне друг другу и рассказывали, что тоже не всегда адекватно и достоверно. Поэтому, мне кажется, что вера в правду телевизора, она исчезнет достаточно скоро. И, собственно говоря, уже, если посмотреть на рейтинги телевизионных каналов видно, что, скажем – если их условно называть политически-информационные каналы: и 1-й и 2-й и НТВ – их смотрит все меньше и меньше народу. То есть это означает, что вообще-то говоря, неинтересно. Люди переключаются на развлечения. Это означает, что информационная повестка дня, она людей не интересует.А проблема состоит в том, что нет другой точки зрения. Другая точка зрения в медиа-пространстве не представлена. И поэтому у людей не формируется гражданской позиции, не формируется желание идти на голосование. 30% по тому же самому опросу «Левада-центра»: «Не верю никому из нынешний политиков». То есть верю только самому себе.
Я.Широков
―
Мне кажется, это логично, что очень большой процент не верит политикам. Мне казалось, что и в западных странах там уже с большой историей развития системы выборов, примерно такая же ситуация.
С.Алексашенко
―
В западных странах есть разные точки зрения. И, скажем, в западных странах достаточно хорошо изучили электоральную арифметику США, что вот есть 40 процентов республиканцев, 40 процентов демократов, а есть 20 процентов, которые то же самое – swing, как они называют, то есть качели, которые туда-сюда, в отдельных штатах могут изменить результат голосования, если речь идет о президентских выборах. Вот, собственно говоря, борьба идет не за голоса этих 80%, которые при любом раскладе будут голосовать за ту или за иную партию, а вся информационная машина работает на неопределившихся. А у них с количеством точек зрения нормально. Они там в один год голосуют за демократов, другой – за республиканцев, потому что получают какую-то новую информацию.
Я.Широков
―
Хочется еще спросить по поводу нашего общества и его терпения. Тут у нас митинг собираются организовать против пакета Яровой, который на прошлой неделе подписал президент. И митинг будет 26 июля – подана заявка. У меня в этой связи вспоминается и марш против так называемого «закона Димы Яковлева», и еще ряд резонансных событий, которые привели к митингам. Так ведь ничего же не изменилось. У меня такое ощущение есть, что и сейчас митинг будет – помитингуют, помашут транспарантами и ничего не изменится.
С.Алексашенко
―
Яков, знаете, мы с вами не может предугадать будущее, и суровость законов российских искупляется необязательностью их исполнения. И чем дольше смотрим на этот закон, тем больше понимаем. Вот «Почта России» говорит, а нам для того, чтобы реализовать этот закон, нужно полтриллиона рублей. Ого! Ничего себе!
Я.Широков
―
Это больше, чем у нас субсидии…
С.Алексашенко: Ядерные ракеты - «жёсткая сила». Боятся – значит уважают. Это подход РФ с точки зрения величия в мире
С.Алексашенко
―
В разы! То есть в десятки раз. Почта России, она вообще говорит, что мы вот-вот станем безубыточными. А ведь до этого вы только что говорили, что мобильные операторы должны сделать что-то, сделать, заплатить, оборудование установить. И, я думаю, что в какой-то момент выяснится, что денег, как говорит на премьер-министр – денег нет. И вот реализовать этот закон в полном масштабе невозможно.А население – мне кажется, не надо обвинять население. Подорожает или не подорожает мобильная связь никто не знает, а все, кому нужно спрятаться, они разговаривают, я не знаю, через Скайп, через Воцап, через Фейсбук, на которые эти нормы закона, по счастью, не распространяются.
Поэтому, честно говоря, у меня есть другая гипотеза, что очень скоро мы узнаем, что все это оборудование, которое нужно установить в большой количестве по всей стране, будет производить какая-нибудь уполномоченная кампания. Речь идет об этом. Если нужно купить оборудование за триллион рублей, то точно кто-то должен заработать. Тем более, что санкционное оборудование - нельзя. Вот нужно все внутреннее отечественное. А дальше начинайте считать, кто у нас все это дело может произвести. Моя ставка, что «Ростехнология», выяснится. Или какое-нибудь управление делами президента, или какая-нибудь контора при ФАПСИ что-нибудь образуется. Ну, вот точно речь идет о том, кто на этом деле заработает. Марш, он уже ни на что не повлияет, потому что президент, подписав закон, назад шаги не предпринимает, никогда не отменяет. Он безошибочный у нас, он много раз сказал, что он ошибок не делает. Если подписал закон, то это правильно.
Я думаю, что так, втихую, как тот же закон о блогерах: вот он существует, но он не выполняется. Мы уже как-то про него забыли, а помните, сколько копий вокруг него сломано? Как горячо все это дело обсуждали, а он просто не работает и не работает. Мы не очень даже понимаем, почему бюрократия не хотела, чтобы он работал. Он просто не работает по факту.
Е.Канакова
―
Сергей, эксперты Высшей школы экономики, проанализировав нынешней состояние нашей экономики, пришли вы выводу, что в депрессивном состоянии пребывают все округа, кроме Крымского. Вот как вы можете прокомментировать эту ситуацию?
С.Алексашенко
―
Екатерина, а что вас удивляет. Ведь, собственно, продолжает медленно скатываться вниз. Скорость падения где-то от 1-го до полутора процентов годовых. Вот она катится, катится. Никаких очагов просто нет. Зарплаты не растут. На экспорт произвести ничего можем. Бюджет заморожен и будет замораживаться еще дальше. Почему должен образоваться рост? Выясняется, что рост есть только в Крыму. Так, извините, там такая программа, процентов на 20 крымского ВВП. Конечно, там будет рост. Если туда вкладывать сотню миллиардов рублей, которую у других регионов забирать, между прочим… Ведь Крым – это такой регион, что он и в Советском Союзе, и в Украине, и в России всегда был дотационным. Он никогда себя не кормил, и, видимо, никогда себя кормить не будет. Просто для того, чтобы Крым жил, туда нужно давать дотации. А если Россия хочет финансировать вложения в промышленную структуру, в социальную инфраструктуру, в сельскохозяйственный подъем, то, конечно, все это будет делаться за счет прочих регионов.Если вся экономика идет в минус, а в один регион все еще должны сброситься и доплатить, чтобы в одном конкретно взятом регионе было хорошо, то, конечно, у всех остальных будет плохо. Поэтому, мне кажется, ничего удивительного. Это и есть плата за Крым. Два года назад о ней говорили, а сейчас все должны осознавать.
Я.Широков
―
Хочется еще напоследок короткий вопрос. Меньше часа назад Алексей Навальный все-таки проиграл иск к ВГТРК по поводу этого нашумевшего фильма про агента Фридома. Вас совершенно не удивляет такой результат?
С.Алексашенко
―
Абсолютно не удивляет, потому что я сам был в такой ситуации, и в общем, аргументы суда: «Вы общественно-политический деятель. Вы должны быть более восприимчивы к критике…». Но, когда это говорится оппозиционеру – все понятно. У нас вот нельзя критиковать президента. Вот попробовал бы ВГТРК или Алексей Навальный выпустить такой фильм про… не будем про Путина – про Сергея Иванова и про Дмитрия Медведева – да, я думаю, что там бы уже и в экстремизме, и в терроризме и пять лет строго режима дали, правда?Я отдаю должное твердости позиции Алексея Навального, который готов судиться и готов фиксировать все это дело, но, мне кажется, исход этого суда был ясен изначально. И на другой результат рассчитывать было невозможно.
Я.Широков
―
Спасибо большое! Это был экономист Сергей Алексашенко и про "Персонально ваш". Провели ее Яков Широков и Екатерина Канакова.