Александр Невзоров - Персонально ваш - 2016-06-22
А. Нарышкин
―
Всем здравствуйте, мы начинаем дневной «Разворот» и программу «Персонально ваш». Здесь Алексей Соломин, Алексей Нарышкин. Привет.
А. Соломин
―
Здравствуйте.
А. Нарышкин
―
В Петербурге Виталий Дымарский и публицист Александр Невзоров в отеле «Гельвеция» на Марата, 11. И вам здравствуйте.
В. Дымарский
―
Здравствуйте.
А. Невзоров
―
Добрый день, уважаемые Леши. Я хочу сказать, что здесь же, в отеле «Гельвеция», спустя несколько часов состоится потрясающее действо, потому что из Москвы прибыл сам Белковский. Причем не просто прибыл, он еще привез с собой, насколько я понимаю, мощи блаженнейшего Писистрата, которые у него заключены в специальном браслетике, они обладают целебной силой, и все желающие смогут приложить себе эти мощи к любым частям тела.
А. Соломин
―
Это не все, что он привез.
А. Невзоров
―
Приоритет дамам. Нет, более того, поскольку Белковский, судя по всему – это будущий тренер сборной России по футболу…
В. Дымарский
―
Да, мы сейчас много с ним обсуждали.
А. Невзоров
―
Только непонятно, в качестве мяча или в качестве кого-то другого. То он будет показывать еще и футбольный мастер-класс, а также же жим штанги интеллектуальной. В качестве интеллектуальной штанги будет Дымарский. Вообще здесь, что называется, будет очень весело вечером.
А. Нарышкин
―
По моим данным, Белковский еще привез в «Гельвецию» свежий номер журнала «Дилетант».
А. Невзоров
―
По сравнению с мощами Писистрата....
В. Дымарский
―
Вот Невзоров очень нечестно себя ведет, между прочим. Мы сейчас когда сидели с Белковским, обсуждали Чемпионат Европы, он говорит: ну, сколько же можно про этот футбол? Нельзя про этот футбол, а сам, оказывается, слушал и теперь вот все…
А. Невзоров
―
Я слушал как воспитанный человек, потому что вас же было не остановить, вы находили любой повод, чтобы любой разговор на любую тему свернуть на ваши голы, пенальти, угловые и все остальное.
В. Дымарский
―
Но сегодня вечером мы будем говорить на более серьезные темы.
А. Невзоров
―
Так мы и поверили.
В. Дымарский
―
22 июня сегодня все-таки.
А. Невзоров
―
Кстати, по поводу 22 июня, да. Я подозреваю, что сейчас и у наших драгоценнейших Леш будет из Москвы вопрос по данному поводу.
А. Соломин
―
Обязательно.
А. Невзоров: Я
―
то считаю, что пора эту дату уже начать забывать. Чем скорее это произойдет…
А. Соломин
―
Это невозможно.
А. Невзоров
―
Это абсолютно возможно. Это потребуется всего-навсегда годика полтора нормальной работы средств массовой информации. Дело в том, что вот вы посмотрите на то, что будет. Сейчас начались все эти медиа-пассы вокруг этой известной даты, и, по сути, что происходит? По сути, начинается очередной спиритический сеанс, в результате которого опять будет вызван дух Сталина. Потому что, как бы вы ни прятались за фигуры пропаганды, как бы вы ни преподносили тот набор условных рефлексов, который у нас называется отношением к войне, как нечто иное – тем не менее, понятно, что все это, опять-таки, будет питать культ Сталина, поскольку, будем называть вещи своими именами, назовем армию, которая участвовала со стороны Советского Союза во Второй мировой войне, назовем ее сталинской армией, и это будет самое правильное.
А. Соломин
―
А почему это будет в пользу культа Сталина, а не против него? Ведь 41-й год – это год страшных ошибок, которые приписывают Сталину.
А. Нарышкин
―
И скорбная дата – это повод говорить о роли Сталина и оценивать, вообще копаться в документах, оценивать то, как себя вело советское руководство накануне войны в том числе.
А. Невзоров
―
И задним числом тоже работает великий принцип рекламы, что хороша всякая публикация, кроме некролога, да?И здесь то же самое. Чем больше вы будете находить праведных слов, чем больше вы будете воспламеняться гневом по поводу усатого полудурка, тем жарче и страстнее будет интерес народонаселения. От него надо просто убрать вот этот раздражитель, этот повод для выделения интеллектуальной слюны. Вообще бы эту фамилию каким-нибудь образом надо было бы… это я вам просто советую, если вы заинтересованы в благе этой страны. И любой разговор об участии сталинской армии, которая защитила сталинский режим, прежде всего, и, прежде всего, была ориентирована на защиту именно этого. Потому что уже в 46-м году вы имели то же самое, что имели в 40-м. И ничто другое не было объектом, скажем так, защиты.
Потому что есть всякие эфемерные понятия, а есть реалистичные понятия, такие, как режим. И родина ведь, она не посылает повесток в армию и не подставляет лбы своих сыновей, это делают режимы. И чем больше вы будете про это говорить, чем с большим придыханием будете осуждать, тем более рельефно и страшно будет рисоваться на общероссийском небосклоне сегодня физиономия Сталина. Если вы хотите этого – продолжайте, черт побери.
А. Нарышкин
―
Давайте тогда вообще будем изымать книги из магазинов, сжигать документы какие-то исторические. И, наверное, от этого Сталин забудется быстрее, и Россия в этом смысле как-то морально очистится, может быть. Ну, ваша логика.
А. Невзоров
―
Вот не надо мне приписывать свою логику, которая, скажем так, достаточно хрома и тенденциозна. Я не говорю об этом. Я говорю о том, что книги – это удел тех, кто мыслит и способен разобраться сам. Различные масс-медиа – это для тех, кто сам ни в чем разбираться не хочет и повторяет, транслирует то, что ему навязали масс-медиа. Оставьте книги в магазинах, оставьте архивы архивистам и так называемым историкам. Я говорю о воздействии только СМИ и о том, что вот это постоянное муссирование… Ведь смотрите, чем - вот вы, русские, интересные люди. Чем вы занимаетесь – вы постоянно ищете в прошлом поводов, для того чтобы ненавидеть друг друга сегодня. Неужели у вас мало поводов дает сегодняшний день? Я удивлен.
В. Дымарский
―
Кстати говоря, в подтверждение того, что сказал Невзоров, у меня были социологические данные пятилетней давности и этого года. Так вот, ответственность Сталина, число, вернее, людей, которые считают Сталина ответственным за трагедию 41-го года, уменьшается.
А. Невзоров
―
Конечно. А я еще сегодня смотрел с утра данные ВЦИОМа: оказывается, подавляющее большинство населения России совершенно убеждено, что победа во Второй мировой войне одержана благодаря исключительно силам сталинской армии. То есть, полное затмение уже произошло, все, вот уже никакого даже намека на какую бы то ни было историческую правду в этом во всем не осталось. Следовательно, я бы вам рекомендовал – я не настаиваю – это мнение со стороны, мнение такого клинициста-наблюдателя, но я бы вам советовал начать потихонечку забывать.
А.Невзоров: Ученые степени – это как раньше вареные джинсы. Они доступны каждому
А. Соломин
―
Как вам кажется, многое ли из того, что сейчас говорят и пишут о 41-м годе, о начале войны – это правда? Или это уже миф абсолютный?
А. Невзоров
―
Правда – это то, что мы можем проверить. Вот мы когда говорим о какой-то химической реакции, или о каком-то биологическом явлении, или о каком-то физическом явлении, мы всегда можем его проверить и выяснить, правда то, что нам было сообщено в той или иной формуле, или нет.Здесь мы проверить не можем. Мы можем быть только совершенно уверены в том, что все, что в истории является воспалёнными, сложными, дискутивными темами, до такой степени покрыто слоем выделений различных историков, причем, это противоречивые выделения, они в конфликте друг с другом, они образуют на явлении своего рода активную злую ядовитую среду. Вы никогда уже не будете знать правды ни о каких исторических событиях, успокойтесь.
В. Дымарский
―
Но, тем не менее, несмотря на все наслоения, я думаю, что общее мнение историков, да и вообще всего общества, что Вторая мировая война – это…
А. Невзоров
―
Плод и Сталина тоже, конечно, безусловно.
В. Дымарский
―
Дело не в этом. Это самое трагическое событие в российской истории. Трагическое событие. Кто ответственен, это следующий вопрос. Но это трагическое событие. Нужно ли о нем забывать?
А. Невзоров
―
Я полагаю, что да, потому что ничего того, что могло бы людей действительно сплотить и дать какой-то урок во всей этой разрозненной диффузной противоречивой кошмарной запакощенной пропагандисткой ложью информации уже почти не содержится. Ведь имеет смысл обращаться к каким-то безусловным вещам, которые могут быть однозначно гордостью. Но столько лжи, сколько накопилось на теме Второй мировой войны, уже ни один самый талантливый и блистательный историк – даже если когда-нибудь история станет наукой, да? – не сможет эту всю ложь разгрести. И та горчайшая правда, которая сейчас так нежеланна в России о Второй мировой войне, и из которой эта Вторая мировая война состоит – вот эта горчайшая правда, она не является очень лестной для нации, с моей точки зрения. Потому что вот это бесконечное козыряние огромными потерями, это, по сути дела, признание всего лишь в том, что военное руководство было исключительно бездарно и с исключительной легкостью строило из солдатских трупов горы, замки, выкладывало ими долины. Вот эта вот щедрость на солдатское мясо и кровь, которой всегда отличались русские…
В. Дымарский
―
Но не только военное руководство, но и политическое.
А. Невзоров
―
И политическое руководство. И потери объясняются, вот эта чудовищность потерь, избыточная чудовищность потерь, превращающая, по сути, эту победу в пиррову, она, в общем, сводит на нет очень многое.
В. Дымарский
―
Жестко.
А. Соломин
―
Позвольте я короткое объявление сделаю еще. Вот мы сказали о том, что вышел новый номер «Дилетанта», который как раз посвящен трагедии 1941 года, и сегодня «Дилетантские чтения» пройдут в Петербурге в 7 вечера в «Гельвеции», тоже посвящен и этой теме в том числе. И еще 2 июля, можете на сайте «Эха Москвы» справа баннер посмотреть, будет встреча с главным редактором «Эха Москвы». И тоже речь пойдет, это будет такая дискуссия, речь пойдет о 1941-м…
А. Нарышкин
―
Не только дискуссия, это будет презентация фактически.
А. Соломин
―
Презентация, дискуссия, обсуждение. В общем, на сайте «Эха Москвы» справа баннер. Тоже 2 июля в 5 вечера эта встреча состоится.
А. Невзоров
―
Я, к сожалению, не буду участвовать, потому что у меня 27-го, напоминаю, лекция в Лондоне в Logan Hall.
В. Дымарский
―
Но к следующей среде Александр Глебович обещает опять быть среди нас.
А. Невзоров
―
Да, да, в следующую среду я буду.
В. Дымарский
―
Чтобы далеко не уходить от войны, в Петербурге сейчас, после моста Кадырова, новое яблоко раздора – это доска в честь Маннергейма.
А. Невзоров
―
Ну, вот я бы не разрывал мост Кадырова и доску Маннергейма. Я уже честно говорил, что меня это мало все очень беспокоит. Пусть это так ранит патриотов, поскольку у меня никаких патриотических чувств нету, то, наверное, пусть по этому поводу рыдают патриоты. Но я вам могу сказать, что я довольно много имел бесед по этому поводу и убедился в том, что у инициаторов, в общем, намерения самые благородные.
А.Невзоров: Родина не посылает повесток в армию и не подставляет лбы своих сыновей, это делают режимы
Конечно, это со стороны выглядит забавно, потому что вот эта прелестная попытка на застарелых гнойных язвах выращивать гиацинты. Это, конечно, достойно упоминания и похвалы.
Но они, правда, хотят таким образом, понимая, что топонимика… это ладно я, рептилия, на меня топонимика не действует, не интересует, но нормальные люди на топонимические все эти штучки клюют очень сильно, и это очень важно. И если они здесь называют мост мостом Кадырова, а в Грозном Рамзан называет проспект Петербургским или вот этой сами Тани, которая тут умерла в блокаду у нас…
В. Дымарский
―
Савичева.
А. Невзоров
―
... то, да, действительно, это по крайней мере… Это я вам говорю как ветеран Чеченской войны, который, наверное, имеет право по этому поводу говорить. Если меня спросить, хочу ли я еще раз повторения ж/д вокзала, хочу ли я еще раз повторения грозненской городской больницы, то я вам скажу «не хочу» и мне без разницы, какими средствами это будет достигнуто. Другое дело, что я не очень верю в то, что топонимика может примирить. Но если они это делают – ну, пусть делают, в конце концов.
А. Нарышкин
―
Подождите, такая топонимика – это часть компромисса? Власти Петербурга так делают, чтобы не злить Кадырова?
А. Невзоров
―
Нет, не надо. Вот неверно, Леши, милые, неверно формулируете. В данном случае Кадырову не на что злиться, и на отсутствие моста имени его папы он не разозлился бы. Это вот попытка связать между собой – та самая попытка вырастить гиацинты на язвах, да? – попытка связать между собой стороны, которые все равно еще пребывают в глубоком, вероятно, как мне кажется (я могу ошибаться), внутреннем конфликте. Что касается Маннергейма – ну, это… опять-таки, пусть по этому поводу переживают патриоты.
В. Дымарский
―
Я не знаю, все ли слушатели это знают, что облили краской несчастную эту доску маннергеймовскую. Так теперь ее обернули в полиэтилен. То есть нет доски, но зато краски не будет.
А. Невзоров
―
Это отличнейшая идея, в общем. Но я думаю, что со временем страсти поутихнут.
В. Дымарский
―
И будет висеть Маннергейм.
А. Невзоров
―
Ну, нет, если это вас каким-то образом коробит, братцы, вы можете подать соответствующую петицию, которая даже не будет прочитана.
А. Соломин
―
А вот как относиться к Маннергейму сегодня? Ведь это генерал русской армии, ведь он воевал в Первой мировой войне, за что его, собственно, прославляют, да, и на этой доске тоже. С другой стороны, это президент Финляндии, уже после советско-финской войны, уже союзник Гитлера. Как формировать-то свое отношение к нему?
А. Невзоров
―
А у меня вот нет никакого отношения, и, знаете, я как-то спокойненько себе живу и не думаю про Маннергейма. И вообще Маннергейм меня меньше всего интересует.
А. Соломин
―
Просто это ведь не единственный пример, многие…
А. Невзоров
―
Это не единственный пример, конечно, Алексей, вы правы. Простите, что я вас перебил, но я деликатно перебил, просто предвосхищая вашу же мысль. Но тогда очень многие сложные персонажи тоже достойны своих досок. Так, черт возьми, пусть они получат доски, и горизонтальные, и вертикальные, наконец, и любые другие, и наборы из досок тоже.
А. Соломин
―
Может быть, дело в том, что речь идет о предательстве? И вот люди, которые совершили, с точки зрения государственной идеологии, или государственного мнения, или общественного мнения, предательство, они вот уже не относятся к числу тех людей, которым можно ставить доски.
В. Дымарский
―
Но Маннергейм никого не предавал.
А. Невзоров
―
Маннергейм имел отношения, насколько я понимаю, с Российской империей. Когда вся эта царская шарашка распалась, он был абсолютно свободен в своих действиях, он никого не предавал. К тому же, он, скажем так, ни малейшим образом не мог затронуть интересы сегодняшних петербуржцев. Потому что, хочу вам напомнить, России 25 лет как государственному образованию. А всякие попытки присоседиться к славе или к позору СССР, с моей точки зрения, они весьма и весьма порочны. Более того, они достаточно смешны. Я ведь вижу сейчас, как происходит эксгумация трупа СССР, да? И поскольку я был близок с покойным – то, что вытворяют с его телом, ну, мне, скажем так, особенно неприятно видеть. Вполне естественно, что в момент эксгумации распространяется вонь, которую мы все имеем возможность, идеологическая вонь, которую мы имеем возможность обонять. Но сегодняшние попытки каким-то образом заявить о своем преемстве – ну, это наивно. Потому что самый злобный гиббон может сколько угодно кричать, что он сын леопарда, но, извините, ни генотип, ни фенотип не совпадает.
А.Невзоров: Я бы не разрывал мост Кадырова и доску Маннергейма, поскольку у меня никаких патриотических чувств нет
Я вам хочу напомнить, что СССР, при всех его недостатках – это было атеистическое прежде всего государство, где никто не впускал попов, с их невежеством, хамством и безапелляционностью, ни в какие важные вопросы. Да, там была своя религия, там был иконостас из членов Политбюро и мощи в виде В. И. Ленина, или как там его звали. Да, это была тоже достаточно мерзкая религия, но, тем не менее, она была не так двулична и не так коварна как то, что предлагается сегодня.
В. Дымарский
―
Кстати, по поводу религии. Я знаю, что вы вот неделю назад комментировали православный собор на Крите. РПЦ там не была представлена. Что-нибудь еще?
А. Невзоров
―
Все, что называется, свершилось, и бездна, которая разделила церкви, уже абсолютно очевидна.
В. Дымарский
―
А что их разделяет?
А. Невзоров
―
Вот поймите, наверное, всеправославное единство не стоит слезинки Гундяева. И вот Гундяев отказался проливать свою слезинку. Разговоры про то, что при неучастии РПЦ собор на Крите перестает быть Вселенским Всеправославным собором – это разговоры в пользу бедных. Я уже пересказывал замечательную сказочку – все совпадения случайны – что если, например, у мальчика Варсанофчика… Варфика день рождения и он позвал своих товарищей на этот день рождения, а один из его приятелей, маленький толстый злобный Кирюшка отказался идти, потому что ему было жалко дарить конфеты и сидеть пятым по числу за столом, а не первым – от этого день рождения не отменяется. И все теперь будет происходить, но только без РПЦ.Причем могу вам сказать, что… о, кстати, вот замечательно, что вы мне напомнили, потому что есть абсолютно четкий стопроцентный претендент на лучшую статью, на лучшую журналистскую публицистическую работу, наверное, вообще последнего месяца – это епископ Григорий Лурье, который написал блистательную совершенно апологию и аналитику данного вопроса в журнале «Сноб». Называется она «РПЦ в позе леди». И я просто снимаю шляпу перед епископом Григорием, который, ну, мало того, что он блистательный филолог, и изучатель, и знаток греческого, латыни, древних обрядов, но он оказался, вот сейчас мы имеем в наших рядах, братцы – порадуйтесь и облизнитесь – мы получили в наши ряды прекраснейшего из публицистов.
А. Нарышкин
―
Только, слушайте, он же не из системы, он не из РПЦ.
А. Невзоров
―
Он не эрпэцэшный, но он тоже там с крестиками, с бороденкой…
А. Нарышкин
―
Для вас это одно и то же все, да?
А. Невзоров
―
Нет-нет-нет, там какая-то отдельная от РПЦ церковь и очень маленькая и бедная, но, тем не менее, собравшая в себе тех интеллектуалов, которые в свое время кинулись, в 90-е кинулись в церковь, но выяснили, что, в общем, неприятная обязанность стучать и совершать много всяких сложных, скажем так, в гигиеническом смысле этого слова контактов вынудила их организовать собственную церковь, и вот сейчас в Петербурге… Кстати говоря, по поводу моей ненависти к религии, как все обычно пытаются представить. Честно говорю: епископ Григорий – мой друг.
В. Дымарский
―
Это тоже православная церковь?
А. Невзоров
―
Да. Ну, они какая-то... Мы с ним никогда вот на эти темы непосредственно его православия не беседуем. Но он замечательный человек и блестящий публицист.
А. Соломин
―
У нас всего тридцать секунд остается, я, чтобы завершить тему, наверное, связанную с трагической датой сегодня… вот приходят новости: в Германии заявляют о необходимости увеличения оборонного бюджета. И это далеко не единственная новость. Как вы думаете, Третья мировая война возможна?
А. Невзоров
―
Возможна, возможна. Третья мировая война возможна.
В. Дымарский
―
Белковский сегодня будет говорить, что... Как он назвал себе тему - тема Четвертой мировой.
А. Невзоров
―
Да, посмотрите на Белковского, и вы сразу все поймете, что Третья мировая – это наименьшее из бедствий, по сравнению с тем, что сегодня будет в отеле «Гельвеция», когда Дымарский и Белковский будут рассуждать о начале войны.
А. Нарышкин
―
Сейчас перерыв сделаем пять минут. Слушаем новости и рекламу – и Александр Невзоров вернется в программе «Персонально ваш».НОВОСТИ
А. Соломин: 15
―
35 в российской столице, впрочем, и в другой российской столице тоже это же время. Алексей Соломин, Алексей Нарышкин в московской студии, и Виталий Дымарский и Александр Невзоров в нашей петербургской студии. Еще раз категорически приветствуем всех.
А.Невзоров: Кадырову не на что злиться, и на отсутствие моста имени его папы он не разозлился бы
В. Дымарский
―
Да, мы здесь, в студии, и мы очень просим у вас разрешения продлить нашу церковную тему.
А. Невзоров
―
Да, пожалуйста.
А. Соломин
―
Расширить.
А. Нарышкин
―
Давайте, попробуйте.
В. Дымарский
―
Расширим, да. Мы переходим к церковному календарю.
А. Невзоров
―
А, да, у нас сегодня замечательный день. Сегодня день, когда отмечается память Кирилла Александрийского – это один из так называемых отцов и учителей церкви. А примечателен он был тем, что в свое время судьба его интереснейшим образом связалась с такой девушкой по имени Гипатия, да? Помните, что это была первая женщина-астроном, которая написала комментарий к «Альмагесту» Птолемея. Она же существенно усовершенствовала многие астрономические приборы, она же была блистательным математиком.И вот, по наущению Кирилла Александрийского парабаланы, то есть тогдашние хоругвеносцы, совершенно отвязанные, обезумевшие христианские фанатики, набросились на Гипатию и очень интересным образом ее умерщвили. От нее отрезали острыми раковинами и черепками куски мяса, пока она еще была живой. За всем этим наблюдали тогдашние церковные иерархи не без удовлетворения.
Надо сказать, что тот же самый Кирилл Александрийский прославился тем, что лично водил толпы на погром синагог и на раздирание имущества всех тех, кто эти синагоги посещал. То есть то, что называется, святой во всех смыслах этого слова.
В. Дымарский
―
А скажите, пожалуйста, Александр, а вот современные фанатики, будут ли они каким-то образом атаковать тех людей, которые обещают нам через 19 лет телепортацию?
А. Невзоров
―
Ну, вот то, что касается телепортации, то это такой типичный вариант хорошего журналистского пальцевого минета, в прямом смысле этого слова. Потому что речь там о телепортации…
В. Дымарский
―
16+.
А. Невзоров
―
… идет весьма и весьма, скажем так…
А. Соломин
―
Не о том.
А. Невзоров
―
… по касательной, да.
А. Соломин
―
Про квантовую телепортацию.
А. Невзоров
―
Да. Квантовая телепортация существует, и это давным-давно понятно и не требует никаких подтверждений. Другое дело, что, конечно, этим процессом не удастся овладеть по одной простой причине, о которой я уже говорил, ни в течение двадцати, ни в течение тридцати лет. У нас отсутствует развитие квантовой теории по той простой причине, что, увы, наш язык, который так хорош, вероятно, для написания вирш, или для составления истории, или для разговоров про 22 июня, он совершенно не годится для обозначения глубинных сложных вопросов квантовой механики.
А. Нарышкин
―
Если вы понимаете эту проблематику, объясните, пожалуйста… а вы можете объяснить популярно, что такое квантовая телепортация? И вот если все-таки она у нас будет к 2035 году, как изменится наша с вами?..
В. Дымарский
―
Неужели наука может зависеть от языка?
А. Невзоров
―
Может зависеть от языка. Потому что до тех пор, пока явление точно не отформулировано, не номинировано, оно не может быть включено в мышление. Мышление – это внутренняя речь. И только когда мы получаем богатство номинаций и можем ими оперировать, точных номинаций, когда название предмета или название явления очень жестко и правильно увязано с его сущностью – тогда мы получаем возможности развивать теорию. К сожалению, квантовая теория пока не может быть развита, потому что все то, что требует… мы говорим, там, принцип неопределенности. А может быть, это слово-то категорически не подходит, и мы ошибаемся…
В. Дымарский
―
Мы не понимаем, о чем идет речь.
А. Невзоров
―
Совершенно верно. И это не только мое мнение, это абсолютно общее место…
В. Дымарский
―
А какой язык подходит?
А.Невзоров: Всеправославное единство не стоит слезинки Гундяева. И он отказался проливать свою слезинку
А. Невзоров
―
А никакой не подходит. Я не говорю же про русский язык, я говорю вообще про язык человеческий. Что, потратив время, почти две тысячи лет, на долбежку лбом об пол, на всякие стансы и на заклинания, мы не выработали языка, который мог бы использоваться при характеристике столь сложных глубинных и важных вещей, которые на самом деле лежат в основе и в конструкции мира.
А. Соломин
―
Вот смотрите…
А. Невзоров
―
Поэтому телепортироваться пока будут суммы.
А. Соломин
―
Вот об этом и речь.
В. Дымарский
―
Причем формулы все понятны.
А. Невзоров
―
Да. Действительно они здесь могут воспользоваться великолепным понятием неопределенности квантовой, когда невозможно вычислить скорость исчезновения суммы одновременно и место ее нахождения в этот же момент. Вот здесь вступают волшебные законы для тех, кто этим будет заниматься. Но пока что все разговоры о телепортации – это то, что я сказал, и что привело вдруг в такой ужас ханжу Дымарского.
В. Дымарский
―
Нет, почему? Я-то вас спросил, как будет на это церковь реагировать.
А. Невзоров
―
А церковь на это никак не будет реагировать, потому что это ее, во-первых, не интересует, там не пахнет наживой для нее конкретно. Как только она поймет, что ее никуда телепортировать в прошлое, в общем, пока не удастся..
В. Дымарский
―
… что от этого она ничего не имеет.
А. Невзоров
―
Да, да. Что их толстые пуза не пролезут ни в один коллайдер, хотя, в принципе, это была бы неплохая идея. Они бы там прекрасно себя чувствовали, были бы уместны. Но как только они поймут, что им лично ничего не грозит, и ничего с этого не накапает, то, я подозреваю, они проявят абсолютное равнодушие.
В. Дымарский
―
Александр Глебович, еще одна тема, я обязательно хотел бы ее с вами затронуть. Я знаю, что вы человек далекий, как вы говорите, во всяком случае, от спорта. Но тем не менее все переживали не только за нашу футбольную сборную…
А. Невзоров
―
Я не переживал.
В. Дымарский
―
Ну, хорошо. Но и за наших олимпийцев, которых вчера чуть не исключили. Но как выяснилось, над ними особой угрозы-то и не было…
А. Невзоров
―
Как всегда блеснул талантливейший Мутко, который сказал, что теперь легкоатлетов будут проверять трижды. Я понимаю, что будут проверять перед приемом допинга, во время приема допинга и после приема допинга.
А. Нарышкин
―
Сказал он это по-английски, да?
А. Невзоров
―
Да-да. Конечно, эта мера должна принести потрясающие результаты. Но, честно говоря, я не очень понимаю, из-за чего все рыдают. Ну, не будет этого, скажем так, спорта в его олимпийском виде, тем больше менисков, связок, сухожилий и мозговых извилин сохранится у юных россиян, потому что вот эта манера бросать в олимпийский огонь килограммами и тоннами детские суставы, для того чтобы получить на выходе несколько олимпийских чемпионов – это, конечно, очень шикарный жест, но я подозреваю, что лучше пусть эти дети займутся физикой…
В. Дымарский
―
Телепортацией.
А. Невзоров
―
Да. И пусть некоторое время в России даже, предположим, популярность и всевластие спорта будет сведено к нулю за счет того, что после всех этих историй с допингом Россия будет, скажем так, долго стоять в углу.
А. Нарышкин
―
Но ведь даже африканские страны, не говоря уже о благополучных странах, они же участвуют в олимпиадах. Ну, а что же мы самые крайние будем – физику учить?
А. Невзоров
―
Ох, какое несчастье! Прямо вот… Я жалею, что я не могу протянуть вам кружевной платочек для утирания слез. Несчастье какое – физику учить будете!Нет, братцы, поймите, ведь все удаленные дикие африканские народы, они ведь никакие полуострова тайком себе в карман набедренной повязки не клали. Следовательно, ловить их на допинге никому в голову даже и не придет. А, может быть, по той причине, что…
В. Дымарский
―
Вы думаете, что это наказание за полуострова?
А.Невзоров: Допинг жрут все, профессионального спорта без него не существует и быть не может
А. Невзоров
―
Весь профессиональный спорт жрет этот допинг тоннами. И можно обвинить и проверить любого мирового спортсмена – я гарантирую вам, что вы получите тот же самый результат. Но поскольку Россия существенно провинилась перед мировым сообществом, это действительно так, то, разумеется, ее будут все время вот так за ушко вытаскивать на солнышко.
А. Нарышкин
―
История с допингом – это, по-вашему, кара за Крым нам теперь вечная будет?
В. Дымарский
―
Говорят, что даже спецслужбы этим занимаются.
А. Невзоров
―
Я думаю, что это одна из кар. Кар может быть еще очень много, и они очень разнообразны, хотя вот тут, насколько я понимаю, какой-то очень большой государственный чиновник заходился в вопле, услышав про то, что санкции могут отменить, он требовал, что санкций надо больше, и ни в коем случае, вот не дайте отменить.Этим он напомнил мне – помните, были такие флагелланты, они бродили по улицам средневековых городов Европы и до крови секли себя бичами, вспарывая кожу на спине. И, поскольку была антисанитария, они истекали не только кровью, но и гноем и, шатаясь продолжали вот это свое шествие.
А. Соломин
―
Насекомые там еще их облепляли.
А. Невзоров
―
Да.
В. Дымарский
―
Александр Глебович, вы верите в то, что государство вообще и спецслужбы в частности, активно участвовали в этом процессе мельдонизации российского спорта?
А. Невзоров
―
Друг мой, уважаемый, драгоценнейший Дымарский, спортсмен не может принимать допинг. Допинг – это командная вещь, потому что условия жизни спортсмена, условия его подготовки не предполагают его независимости и незаметности, скажем так, курса того или иного допинга. Это всегда, разумеется, командная история. Всегда, разумеется, если это командная история, в это посвящен и соответствующий комитет, и вообще все, кому надо. Но я повторяю, здесь в данном случае - «мне избы черные твои, твои мне песни ветровые» - бедная Россиюшка, которая просто провинилась, но все-то знают, что в том же самом можно обвинить и американцев, и голландцев, и французов. Допинг жрут все, профессионального спорта без него не существует и быть не может.
В. Дымарский
―
Александр Глебович, еще один вопрос по поводу кар и того, что будут нас еще наказывать, и санкции. Смотрите, все-таки что бы ни говорил высокопоставленный чиновник, санкции, конечно, мы, я имею в виду Россию, хотим, чтобы их отменили, да? Они мешают, безусловно. Вот то, что происходит не в Крыму, а на Юго-Востоке Украины.
А. Невзоров
―
На Донбассе?
В. Дымарский
―
Да. Мы идем там к отмене санкций, к перемирию?
А. Невзоров
―
Нет. Там опять, к сожалению, ситуация разогревается. Причем, разогревается, естественно, со стороны вот этих уголовных образований, которые захватили Донбасс. А Киев, на нашу с вами общую беду, туповат, то есть, они только умеют решать вопросы новобранцами и попытками все это задавить очень неумело, очень героично, очень красиво, но абсолютно неумело. Хотя на самом деле вопрос можно было бы решить элементарно просто, но для этого надо быть настоящими игроками и настоящими авантюристами, да? Ведь вы когда-нибудь видели доберманов, как они перетягивают тряпку, например, или носок? Не видели, нет?
А. Соломин
―
Что-то такое припоминаю, да.
А. Невзоров
―
Но я вам должен сказать, что доберманы перетягивают носок только до тех пор, пока они тянут его оба. Вот в качестве этого носка Донбасс, да? Если бы Украина отказалась и сказала: да идите вы нафиг со своим Донбассом, да? То, уверяю вас, в ту же секунду всякий интерес к Донбассу потеряла бы и Россия. Это носок, которые перетягивают с Украиной, и ничего больше. И остался бы этот Донбасс и дальше сосать лапу и наслаждаться тем уголовным ароматом, который там прет сейчас из всех щелей, никому не нужный, абсолютно не жизнеспособный.Как только к нему теряет интерес Россия – ну, да, может быть, она в течение месяца пару баночек со старой гречкой пришлет в качестве гуманитарной помощи, но все остальное прекратится – то спустя какое-то время этот абсолютно захиревший и никому не нужный Донбасс спокойно возвращает Украина к себе, уже, в общем, естественным образом очищенный от всех тех бандформирований, которые его захватили. И все довольны.
А. Соломин
―
Пока мы тут обсуждали Юго-Восток Украины, другие интересные и важные темы – пришла новость: оставили степень министра Никифорову, об этом Андрей Заякин сообщил в Твиттере. Диссертационный совет – вы, наверное, знаете, Александр Глебович – сегодня рассматривал решение о лишении степени министра связи России Николая Никифорова за плагиат. Этого не произошло.Для вас вообще важна эта история, и вот эта кампания, которая проходит в отношении и чиновников крупных, которые являются…
А. Нарышкин
―
Нет, совершенно не важна.
А. Соломин
―
Почему?
А. Невзоров
―
Ну, потому что ученые степени – это как, помните, раньше вареные джинсы, да? Они доступны каждому, они есть в любом ларьке. Приобретение любой ученой степени не является проблемой, и даже не является большой финансовой проблемой. Точно так же как все чиновничество является ворами и лицемерами. И это самое лучшее, что мы о нем знаем, кстати говоря. И это самая радостная новость из всего того, о чем мы говорим. Точно так же понятно, что все их научные степени и вообще 99% научных степеней – это дутые купленные вещи, которые давно никто не воспринимает всерьез.
В. Дымарский
―
А зачем это надо?
А. Невзоров
―
Это же часть ритуала. Это примерно как необходимость не грызть ногти или не сморкаться на пол. Объясняю: в угол в зале заседания правительства писать нельзя. И точно так же: нужно иметь ученую степень, и галстук должен быть повязан не на спину, а желательно вот этой селедкой сюда. Это простые политесные вещи, которые стали традиционными, но которым никто не придает никакого значения. Понятно, что все там натянуто, ну, какие могут быть сомнения.Это вот как ваш Навальный замечательный. Я все надеюсь, что я очень сильно ошибаюсь, потому что когда я вижу, что человек так интересуется чужими часиками, яхточками, домиками – ну, это говорит, в общем, о том, что, может быть, он просто жадина и завистник. Вот мне в голову никогда не придет. Либо у него… кстати, то, что у него пищевая какая-то жадность, точно в нем воспитана – он Крым сравнил с бутербродом. Почему с бутербродом, почему такая мгновенная аналогия? Не дам бутерброд – да, вот взял, жру сам.
А. Нарышкин
―
Недоедает.
А. Невзоров
―
Да. Может быть, действительно там какие-то проблемы с питанием.
А. Соломин
―
Но ведь дутые диссертации надувают науку, насколько я понимаю.
А. Невзоров
―
Нет, они не надувают науку. Точно так же как, вот, знаете, существует еще абсолютная и очень смешная ложь про какую-то лженауку, да? Никакой лженауки в природе не существует. Существует паразитический орган, который придумали для того, чтобы опять-таки те немногочисленные средства, имеющиеся у РАН, попиливать, борьбы с лженаукой.Существует наука и существует ахинея. Вот эта ахинея естественным образом отбраковывается, она никому не нужна, она никому не интересна. Она не может влиять, никакие торсионные поля, никакие Петрики, никакой весь этот маразм не в состоянии влиять на естественный процесс познания, который до такой степени великолепен, сложен, всегда критичен, всегда воспринимается с огромным искрением и ударами друг в друга критическими. Никакая лженаука не представляет опасности. Их фиговые диссертации тоже не представляют никакой опасности, потому что им все знают цену и они никогда не могут ни на что повлиять.
Примерно как с духовностью, да? Ну, вот было некогда прекрасное понятие духовности. Но сегодня у духовности вырос нос Зюганова, и уши Жириновского, и глазки Мизулиной. И она, эта духовность – выяснилось, что у нее истерически мерзкий голосок какого-нибудь депутата Госдумы. И она списана тем самым – слова более, скажем так, ругательного и отвратительного, чем духовность, на сегодняшний момент уже не существует.
И точно такая же история со всеми этими вашими учеными степенями. Леша, не переживайте за науку, она как-нибудь… ну, не причинят ей ущерба все эти ритуальные чиновничьи…
В. Дымарский
―
Сегодня, кстати говоря, я так понимаю, президент прощался с этой Думой, да, с этим созывом.
А. Невзоров
―
Как хорошо!
А. Соломин
―
Минута у нас.
А. Невзоров
―
Как хорошо. Прощался на Троекуровском?
В. Дымарский
―
Будет новая.
А. Невзоров
―
А где?
В. Дымарский
―
Там прямо в зале.
А. Невзоров
―
Ах, в зале… ну, вот вы меня вечно…
В. Дымарский
―
Один депутат нас сегодня все-таки еще порадовал возрождением СССР.
А. Невзоров
―
А, это Федоров?
В. Дымарский
―
Да.
А. Невзоров
―
Ну, вы знаете – хорошо быть кошкою, хорошо собакою… а еще лучше всего – депутатом Госдумы, потому что публичная свобода публичного бреда ничем не ограничена.
В. Дымарский
―
Да, он сказал, что Россия завоюет все бывшие союзные республики.
А. Невзоров
―
Он, по-моему, на полном серьезе говорил, что Цою по ночам нашептывали агенты ЦРУ тексты его песен.
В. Дымарский
―
Да.
А. Нарышкин
―
Александр Глебович, 10 секунд. Вы сами будете прощаться с Госдумой в ее нынешнем виде?
А. Невзоров
―
Нет, вы знаете, я считаю, что пригоршни земли от меня она не заслужила.(смех)
А. Соломин
―
Александр Невзоров из Санкт-Петербурга, с ним Виталий Дымарский, главный редактор «Эхо Петербурга». Здесь в Москве Алексей Нарышкин и Алексей Соломин. Счастливо, спасибо вам большое!