Алексей Венедиктов - Персонально ваш - 2016-05-28
С.Бунтман
―
Добрый день, всем! Мы сегодня выходим в привычное время, в 14 часов и скоро 8 минут. Персонально ваш главный редактор радиостанции "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов. Алеша, добрый день.
А.Венедиктов
―
Добрый день, Сергей.
С.Бунтман
―
Мы сейчас зададим вам вопрос, разыграем. 20 будет победителей, и у них будут архивные номера журнала «Дилетант», они смогут выбрать. Но первый победитель, кроме архивного номера получает фигурку изумительную. Я хотел спереть - Алексей Алексеевич не дал.
А.Венедиктов
―
Обойдетесь.
С.Бунтман
―
Это Михал Володыевский – это вообще… На Тадеуша Ламницкого похож, на актера. Замечательный совершенно. Как он… маленький полковник замечательный.Ответьте на вопрос. Алексей Алексеевич сейчас его задаст. А вопрос связан с нынешним номером журнала «Дилетант».
А.Венедиктов
―
Мы тут выяснили, выпуская номер «Дилетанта», - всем рекомендую его купить; на обложке Штирлиц, но внутри - известный эсесовец Отто Скорцени после войны - как вы знаете, он выжил, даже был на свободе и работал на одну известную разведку. На какую разведку работал Отто Скорцени? Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере. Не забывайте подписываться, или через интернет с вашим именем и телефоном.
С.Бунтман
―
Скоро вы Скорцени разоблачите…
А.Венедиктов
―
В номере последнем «Дилетанта» есть ответ.
С.Бунтман
―
Да. А мы сейчас займемся текущими делами жизненными. Пожалуйста, начнем со скандала с контрактом Евгении Альбац. Вот.
А.Венедиктов
―
Вопрос. Извини, я отвечаю на вопрос.
С.Бунтман
―
Ну, обнародовался скандал, обнародовалось содержание контракта, который предлагают подписать внештатным сотрудникам, в том числе, и Евгении Альбац.
А. Венедиктов: Как я могу быть главный редактором, если не знаю, какие обязательства берет на себя журналист
А.Венедиктов
―
Да, это правда. И в прошлый четверг Евгения Марковна показала мне этот контракт, прислала мне этот контракт, который я, как главный редактор должен был согласовать… со мной должны были согласовать – генеральный директор. Но этого не произошло. Оказывается, уже какое-то время подобные контракты без согласования со мной, - которые содержат прямую цензуру с требованиями не произносить в эфире несогласованные темы, не озвучивать несогласованные вопросы и несогласованную информацию, - оказываются контракты предлагаются нашим внештатным сотрудникам с 14-го года с приходом Михаила Лесина и Екатерины Павловой. Это правда, и Женя отказывалась контракт подписать и не выходила на свою программу «Полный Альбац», поэтому ее и не было. Ну, значит, с четверга, с 19-го числа я этим занимался.Тут главные две вещи. Тут, собственно говоря, недопустимое нарушение устава "Эха Москвы" и Конституции Российской Федерации, которая запрещает цензуру. И вторая недопустимая вещь – это предложение журналисту контракта без информирования главного редактора - о содержание контракта, конечно. Как я могу быть главный редактором, если не знаю, какие обязательства берет на себя журналист относительно "Эха Москвы"? Вот, значит, две разные темы.
В результате была создана группа юристов, в том числе, «Газпром-медиа», мы подчистили этот контракт. Вчера он был предложен уже в подчищенном виде Жене. Она сегодня-завтра даст ответ, подпишет она его или нет. Если она его подпишет – я вижу, что там не осталось ничего, что могло помешать ей подписать – то в понедельник 30 мая она выйдет в свое время, в 20 часов на "Эхо Москвы" вести программу «Полный Альбац».
Еще раз напомню, что только главные редактор отвечает за то, что происходит в эфире, и поэтому все особенности работы журналиста должны быть с ним согласованы по уставу.
С.Бунтман
―
Какие ты, как главный редактор делаешь выводы из этой истории?
А.Венедиктов
―
Моя ответственность состоит в том, что я не предупредил внештатных журналистов, которым я предлагаю участвовать в эфире "Эха Москвы" о том, что все предложения, которые исходят из дирекции, должны быть показаны мне. Если уж дирекция мне не показывает, так пусть штатные журналисты мне показывают и нештатные. Вот это главный вывод, а всё остальное… Понятно, если говорить о политической составляющей, я просто напомню, что в 13-м году, когда пришел Михаил Юрьевич Лесин и назначил Екатерину Юрьевну Павлову на пост генерального директора «Эха», он от меня потребовал убрать Альбац из эфира, но тогда ему это не удалось сделать.
С.Бунтман
―
То есть ты считаешь, что другими способами здесь?..
А.Венедиктов
―
Я считаю, что здесь содержится, безусловно, желание… Было же понятно, что она не подпишет это, зная Евгению Марковну. Если она внимательно прочитает – можно и невнимательно прочитать, но если она невнимательно прочитает – ну и всё и вот. Вот и не было в мае ни одной передачи. Ну и вот. Я ей сказал: «Ты чего хочешь, выполнить волю покойного Лесина, что ли? Исполняешь, - сказал я Евгении Марковне, - чтобы тебя не было на «Эхе»? Чего ты придумала?» Ну и вот, и, в общем, я надеюсь, что 30 мая все будет. И я буду более тщательно следить за контрактами внештатных авторов, и каждый внештатный автор будет мне перед подписанием показывать контракт, коль уж дирекция меня пытается обойти со спины.
С.Бунтман
―
Последний вопрос на эту тему. Вопрос такой. Ты сказал, что группа юристов, которые просматривали контракт на предмет его соответствия всем законам и установлениям существующим, это были юристы и «Газпром-медиа».
А.Венедиктов
―
«Газпром-медиа».
С.Бунтман
―
А отношение «Газпром-медиа», акционеров?
А.Венедиктов
―
Они меня поддержали, безусловно, и дали понять, и, я думаю, дали понять и генеральному директору. Ну, потому что, я думаю, это нарушение устава и организации, и Конституции. Там черным по белому… Я не говорю про глупости, которые там были типа: Альбац запрещалось упоминать должности сотрудников «Эха». То есть она не может сказать, что главный редактор – Алексей Венедиктов - ну вот… за рамками, - или сообщать информацию, которая может негативно отразиться на "Эхе Москвы". Ну у нас курс доллара может негативно отразиться… Мы не знаем, что на нас может негативно отразиться!
А. Венедиктов: Если кто-то из журналистов хочет себя ограничить, он себя сам и ограничит
С.Бунтман
―
Что он, собака, и делает, вообще-то!
А.Венедиктов
―
Да. Это такие юридические глупости, но были абсолютно точно в приложении цензурные вещи, которые не допускаются законами Российской Федерации. Если кто-то из журналистов хочет себя ограничить, он себя сам и ограничит, но это не имеет права делать организация, выпускающая медиа, просто не имеет права и всё. Это нарушение Конституции. За это можно и загреметь под фанфары. Я не хочу греметь под фанфары. Поэтому и не будет цензурных изъятий.
С.Бунтман
―
Понятно. То есть на сегодняшний момент положение таково…
А.Венедиктов
―
Что договор в руках у Евгении Альбац. Там была смешная история буквально вчера, когда уже вычистили все юристы от этих цензурных вещей, от Жени приходит эсэмэска: «Я не буду подписывать контракт. Там написано, что журналист, - то есть она, - должна соблюдать устав "Эха Москвы", устав редакции и распоряжения главного редактора. Я не буду - распоряжения главного редактора…». Ну хорошо, - сказал я, - снимите распоряжение главного редактора. Мне хватает уставных требований. Объяснение понятно: придет какой-нибудь на место главного редактора сумасшедший типа тебя, например, или там… Соломина, или Фельгенгауэр: «Ну-ка, Женя, пляши!» Поэтому логичное предложение - я не стал задираться. Сказал: убираем главного редактора. На самом деле это нормальный модельный контракт, который мы вычистили для внештатных сотрудников, с точки зрения Конституции, закона о СМИ, и устава, безусловно, "Эха Москвы", и устава редакции – я вам довел четыре документа, это разные документы. Поэтому, я не вижу никаких препятствий, если это было последнее Женино замечание, чтобы она подписала в понедельник его и в понедельник же пришла. Я не вижу этих препятствий. Ну, может, 7-го еще, поскольку он с 1 июня, но я бы хотел, конечно, с 30-го мая.
С.Бунтман
―
Ну, конечно, да. Перерыв уже и так затянулся.
А.Венедиктов
―
Затянулся.
С.Бунтман
―
Да, вот все, что мы хотели вам рассказать про эту историю.
А.Венедиктов
―
Ничего там не осталось, пятен никаких для наших слушателей, непоняток?
С.Бунтман
―
Нет, один вопрос только – только что пришел: «Если генеральный директор продолжает линию Лесина без Лесина, значит, эта линия сейчас исходит от кого-то еще?»
А.Венедиктов
―
Да, безусловно. Поскольку вы помните, что Екатерина Юрьевна Павлова ушла одновременно с Михаилом Юрьевичем Лесиным в декабре 14-го и была возвращена в июне 15-го года. То есть за короткое время, пока мы восстанавливали все, что там было… Поэтому, конечно, она поставлена администрацией президента, которая Лесина ставила; и нет никаких сомнений для меня – по политическим причинам – вот и всё. Понятно, что не может генеральный директор писать договоры на цензуру, и объяснения, типа нам эти вопросы не принципиальны, которые Екатерина Юрьевна дала, соответственно, газете «Ведомости»… То есть как это вопросы цензуры непринципиальны? Может быть, для генерального директора, действительно, эти вопросы непринципиальны - тогда почему они возникли?
С.Бунтман
―
Поэтому существует главный редактор.
А.Венедиктов
―
А на то – опять смотри закон о СМИ и Конституцию Российской Федерации.
С.Бунтман
―
Да. Вот так вот получается. Переходим к следующей теме. Может быть, самое громкое событие уходящей недели – это как ни называй: обмен Савченко…
А.Венедиктов
―
Президент сказал – обмен! Президент в Греции сказал слово «обмен» и хватит лицемерить! Мы здесь говорили: обмен. А нам все: Никакого обмена нет! «Это обмен», - сказал президент Путин. Не согласны с президентом – к нему, пожалуйста. Да, президент Путин сказал – обмен, слово сказал: «обмен». Сегодня специально смотрел стенограмму пресс-конференции в Греции. И ничего удивительного нет. Я бы хотел немножко поспорить с Сергеем Пархоменко, который считает, что президент помиловал Савченко, исходя из мистических соображений, что вот он едет на Афон…
С.Бунтман
―
И что его там опять не пустят, как бывало…
А.Венедиктов
―
Да, Богородица не пустит. Ну вот, не замечал раньше за Сергеем Пархоменко, который в нашем эфире это сказал, таких мистических соображений. Нет, конечно, президент – человек воцерковленный, верующий, тем более, новообращенный, что называется. Но мне представляется, что всё совсем не так. Во-первых, совершенно очевидно, что это проигрыш Путина в этом конфликте. Но это не столько проигрыш Путины, что, в общем, видно, а это проигрыш тех людей, которые притащили Савченко в Россию. И мы уже видим некоторые смены силовиков и удивляемся: чего это первый заместитель господина Бастрыкина в 54 года отправлен в отставку? В 54 года?! Не-не-не, это не 70 лет – Муров, да?
А. Венедиктов: Освобождение Савченко - это жест не в сторону Украины, а в сторону западных союзников
И, в общем, для меня очевидно, что президенту она дико не нравится, она его раздражает, понятно. Но, судя по тому, как он на это пошел, и представляя себе Путина, он это сделал по двум причинам, на мой взгляд.
Это, конечно, жест - и не в сторону Украины, а в сторону, как он говорит, «спонсоров Украины» - в сторону западных союзников Украины, которые просто вцепились в Савченко, в освобождение. И процесс над Савченко был неубедителен. Я говорил с американскими юристами. Они говорят: «Мы не знаем вашу войну, и вообще, не знаем, где находится Украина, грубо говоря (А Ростов – это где?). Но, судя по судебной процедуре, по тем решениям, которые принимали судьи, это неправовой процесс». Юристы чистые, юристы-юристы.
И многие очень российские юристы очень высокого ранга и в прокуратуре, и в Верховном суде говорили мне – вот то, что я говорил, то, что я написал: «Меня этот процесс не убедил в ее вине в этом». Она, может быть, бандеровка, она, может быть, наводчица; она, может быть, снайпер; она, может быть, летчик, который бомбил мирные села, жидобандеровка, и так далее. Но то, за что ее осудили – это не было доказано в суде. Неубедительно.
И, поскольку, президент у нас легалист, как известно, я думаю, что он ее отдал и потому тоже, в общем, не с легкой душой и чистой совестью, а вот потому, что… ну неубедительно, что это делала она. Это вторая история.
Ну, конечно, если это связать с тем, что Песков говорил про Донбасс - конечно, это закрепление линии на урегулирование, какое-то смягчение ситуации на Донбассе для того, чтобы были отменены санкции. У меня нет в этом никаких сомнений в этом. То есть главная цель все-таки – это не вот эти позывы души или отсутствие оных, а это смягчение санкций. И здесь, я думаю, еще ожидаю, что еще какая-нибудь партия украинцев, которые осуждены в Российской Федерации плюс те, которые сидят в подвалах на Донбассе, они будут обменены «всех на всех», как об этом уже неоднократно написано.
С.Бунтман
―
Сенцов, Кольченко и другие?
А.Венедиктов
―
Очень много фамилий. По-моему, их 141 зафиксирована фамилия.
С.Бунтман
―
Но Сенцов, Кольченко - вопиющий тоже случай.
А.Венедиктов
―
Подожди секундочку. Тут есть те, кто в России, где были судебные процессы, и мы можем судить о вопиющности доказательств. То, что происходит в Чечне – я начал это смотреть. Ну подождите, их осудили за 94-й год, за то, что они участвовали в войне с российской армией. Предположим, это так, хотя не доказано. Предположим, что это так, но и Рамзан Кадыров в то время делал это. Это такое, достаточно забавное предъявление обвинения. А Кадыров соучастником – нет? В том же процессе не хотите в суд присяжных его отправить? Это доказано, это он сам говорил про это.
С.Бунтман
―
Но Кадыров перешел на светлую сторону, а они – неизвестно.
А.Венедиктов
―
А они что? Их же судили не за переход или непереход; их судили за 94-й год, 95, по-моему…
С.Бунтман
―
Илья Новиков, когда говорил об этом деле, он примерно твоими словами сказал…
А.Венедиктов
―
Это я его словами.
С.Бунтман
―
Теми же словами – что они могут быть кто угодно – члены УНА-УНСО*, других незапрещенных в нашей стране организаций, - но конкретно…
А.Венедиктов
―
Это нужно смотреть. И, я думаю, что как раз помилование Путиным Савченко было направлено еще на то, чтобы не было процесса на Украине, пересмотра дела, потому что понятно, что это дело развалится. Ну понятно. Те, кто следил за делом, сам себе даже – ладно, не вслух – недоуменно должен был задавать вопрос – ну, кроме слепых и глухих, конечно, но у нас таких мало, на самом деле. Так что, я думаю, это начало, и это вопрос более глобальный – вопрос санкций, который через несколько недель будет Евросоюз обсуждать, о продлении на следующе полгода.Ну, и очень интересно то, что все пропустили и пропустил даже Кремль – узнали от меня, радостного – политический советник посольства США в Москве Годфри был во Владивостоке, с поездкой во Владивостоке. Ну там в него кидали гнилыми помидорами, яблоками…
С.Бунтман
―
Как полагается…
А.Венедиктов
―
И он там дал большое интервью. Надо понять, кто такой политический советник. Политический советник – это кто следит за политической ситуацией страны пребывания и пишет телеграммы. И его спросили про санкции. И там среди прочего бла-бла-бла обычного было сказано: «Мы хотим, чтобы санкции были сняты еще во время Обамы. И мы все для этого делаем». А Обаме осталось полгода до января.
С.Бунтман - 21
―
го или какого там…
А.Венедиктов
―
Услышьте меня: «Мы хотим…». Даже просто так никто ничего не говорит. И вот на этот news, который впервые публично от политического советника посольства прошел только по дальневосточным каким-то источникам и слегка попал в соцсети и больше нигде, мало кто обратил внимания, и Кремль не обратил внимания - узнали от меня. «Ой!» - сказали мне.
С.Бунтман
―
Они хотят…
А.Венедиктов
―
Не важно. Это заявленные сроки.
С.Бунтман
―
Заявленные сроки, но в эти сроки Россия должна что-то сделать.
А.Венедиктов
―
Заявлены сроки, Сережа. Никогда раньше сроки не заявлялись. «Мы хотим, чтобы при Обаме санкции были сняты», - говорит американский представитель США в России. Услышали.
С.Бунтман
―
Услышали, да.
А.Венедиктов
―
То есть, «если вы будете и дальше так действовать – отказываться от Донбасса, отдать пленную… плюс, плюс, плюс – это возможно», - вот, что они говорят! Это возможно. И это не Крым. Это Донецк. Смотреть надо вни-ма-тель-но даже на то, что происходит во Владивостоке.
С.Бунтман
―
Значит, Крым - съедят?
А.Венедиктов
―
Нет, просто там останутся санкции, которые вводились - «крымские», они были не секторальные, они были личные. Что такое «съедят»? Прибалтику съели в свое время? Но не признавали. Ну прошло 30 лет, потом 40 лет, потом 50 лет – и всё.
С.Бунтман
―
И потом Прибалтика стала свободной.
А.Венедиктов
―
Я про это.
С.Бунтман
―
Так что здесь про ишака, падишаха и разные другие изменения.
А.Венедиктов – Я
―
про санкции.
С.Бунтман
―
Санкции, хорошо. Заявление про Донбасс, упоминание Донбасса – это серьезная штука?
А.Венедиктов
―
Это абсолютно серьезная штука. И уже несколько раз, на самом деле, я уже говорил или намекал, что проект «Новороссия», в общем, закрыт в нынешней ситуации. Конечно, он может быть реанимирован в случае изменений, но по тем настроениям, которые я слышу от людей, которые принимают решения, он был закрыт давно, сравнительно давно.
А. Венедиктов: Проект «Новороссия» закрыт в нынешней ситуации
И в данном случае просто санкции начали действовать – раз. Китай не оправдал ожиданий – два. АСЕАН не оправдал ожиданий тех, которые были – три. А санкции оказались эффективны в смысле ухудшения экономического положения. В этой связи обратил бы внимание на совершенно фантастическую речь Германа Грефа, президента "Сбербанка", которую он вчера произнес на собрании акционеров "Сбербанка". Когда его впрямую спросили, он сказал: «Мы в Крым не можем вернуться». Я так… «мы» - это кто? Я начал смотреть стенограмму: «мы» - это "Сбербанк". На вопрос: А почему это мы в Крыму не работаем? Мы, российский банк не работаем на российской территории? С точки зрения закона, Конституции Российской Федерации… Греф говорит: «Так мы ж под санкции попадем – вы что? И так положение тяжелое». Открытым текстом. На закрытом заседании – собрании акционеров. Открытым текстом: «"Сбербанк" попадет под санкции, это нанесет удар российской экономике очень серьезный. Вот, когда санации будут сняты, мы пойдем работать в Крым».
И это говорит человек очень близкий Путину. Понятно, что он сам по себе говорить это, но при этом надо понимать, что Герман Греф – человек, который да, с собственной точкой зрения, но который входит в близкий круг экономических советников Путина. И не может он просто так сказать: «А-а, не будем!..» - когда для Путина Крым – это «всё мое». И вот такое публичное или полупубличное заявление Грефа, которое делается сейчас публично, мной в частности, и некоторыми другими коллегами – это такой сигнал: «Ребята, как только санкции снимут – мы пойдем в Крым. Снимайте санкции». Это говорит он своим, здесь: «Сделайте все, чтобы там сняли санкции – мы придем в Крым». Понимаешь, какая ходовка? И, повторяю: это "Сбербанк", крупнейший банк России.
С.Бунтман
―
А скажи, пожалуйста, при этих упоминаниях Донбасса, про намек на сроки снятия санкций, если все будет хорошо, какую здесь роль может сыграть история с малайзийским «Боингом»?
А.Венедиктов
―
Молодец! – как сказал бы Владимир Владимирович. Знаешь, иногда, когда вопросом попадаешь…
С.Бунтман
―
У меня слушатель…
А.Венедиктов
―
Когда попадаешь иногда вопросом в точку, которую забыл, Путин говорит: «Молодец!», - то есть попал. Не скажу – убит, но попал.Значит, была встреча с малайзийским премьером закрытая у Путина, после чего малайзийский премьер был чрезвычайно воодушевлен тем, что, как говорят, малайзийские товарищи, Путин дал команды всё передать, что есть - всю информацию – малайзийцам.
Это та же история, что с Савченко. Я не думаю, что он не до конца лично уверен, что это сделала украинская армия, например. Он же нигде еще никогда… еще раз: Путин нигде и никогда не говорил, что малазийский «Боинг» сбила украинская армия. Он всегда говорил: «Надо исследовать, надо расследовать… Делайте это, делайте вот это…». И вот сейчас мы видим, что дана команда - да, не с голландцами, да, не с англичанами, да, не с украинцами – передать всё, что есть. То есть это следующий ход (для меня), судя по воодушевлению малайзийского премьера, ход, который укладывается в обмен Савченко на российских военнослужащих; в заявление Пескова про Донбасс: «Заберите его из гуманитарных соображений»; в разговор с малайзийским премьером, тем более, что там АСЕАН и все такое, о том, что мы все дадим… Во всяком случае, так сказано. То есть мы видим движение. А смысл – снимите санкции. А «снимите санкции»… ну, по Крыму да - «Крым наш» и всё. Но вот сейчас давайте вот это – вот это отдельный кейс. Смысл-то: Крым – отдельный кейс. Мы не будем Крым обсуждать, наверное. Давайте отстегнем. Решим с Минском…
С.Бунтман
―
Решим проблему…
А.Венедиктов
―
Решение проблемы: решим по кускам.
С.Бунтман
―
Алексей Венедиктов персонально ваш. Через пять минут мы продолжим. Список победителей я обнародую здесь.НОВОСТИ
С.Бунтман
―
Мы продолжаем программу. И персонально ваш Алексей Венедиктов. И вопрос был задан: На какую разведку работал Отто Скорцени? Человек со шрамом. На какую разведку он работал после войны. Правильный ответ: На Моссад. Конечно.
А.Венедиктов
―
На израильскую разведку Моссад. И мы об этом опубликовали статью в последнем «Дилетанте». Я вчера презентовал этот номер израильскому послу. Я ему сказал: «Ты знал, что Скорцени работал на Моссад?» Он говорит: «Какой Скорцени? Какой Моссад?» Я ему открыл страницу – он говорит: «Ну да, конечно. У нас все знают». «Какой Скорцени? Какой Моссад?»!И вот огромная статья. Я вам рекомендую просто этот номер журнала.
С.Бунтман
―
Да, это очень интересно.
А.Венедиктов
―
Спрашивайте в киосках.
С.Бунтман
―
Вот получаете вы архивные номера «Дилетанта». Сами выберете, какие…
А.Венедиктов
―
Когда придете.
С.Бунтман
―
Каких не достает, каких у вас нет. Еще и фигурку Михала Володыевского.
А.Венедиктов
―
Кто? Один человек…
С.Бунтман
―
Вы, Антон, получите – 0368. Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть вожделеющими глазами. Остальные победители: Елена – 1350, Григорий – 1733, Виля – 4884, Александр – 4901, Оксана – 7110, Татьяна – 8581, Саша 9403, Андрей – 9410, Наталья – 2183, Ярослав – 0709, Алла – 4426, Ирина – 1229, Роман 4717, Женя – 1134, Павел -6582, Юлия – 9754, Елена – 1119, Николай – 3769 и Иван – 9979 – архивные номера «Дилетанта».Мы возвращаемся к актуальным событиям, и, более того, сегодняшним. ЕГЭ и скандал с ЕГЭ, который произошел… Ты все-таки Общественный совет, называется…
А.Венедиктов
―
Да, я член Общественного совета Министерства образования. Я уже поставил в известность министерство и доложено министру, как я понимаю. Про историю со школой 867. Мы написали… У нас нет связи с этой мамой, которая это написала в Фейсбуке… то есть ей там написали, куда ей позвонить и отправили номер телефона. Важно зафиксировать жалобу – это все-таки формальная процедура.А если говорить по содержанию – я пока не очень хорошо понимаю. Я предложил, чтобы комиссия Общественного совета поехала в эту школу. История вот какая. Смотри, не хватило 30 бланков. Это сочинение, как я понял. Хорошо, не хватило, пришло детей больше. Не может быть, ну, хорошо – пришло. У вас есть – у организаторов, у оргкомитета, у директора этой школы – есть время на дозаказ бланка. Сочинение пишется долго – 3 часа, 3 с половиной, по-моему. Еще дети полтора часа ждали и не дождались. 5 часов… Слушайте, да дозаказать бланки и довезти. А куда делись те 30? Они для того, чтобы кто-нибудь чего-нибудь переписал? Хочется задать вопрос: Сколько получено? Какая была заявка? Когда выяснилась недостача. Это серьезная история, и, возможно, серьезное преступление.
Это хорошо, что Роскомнадзор и департамент московский проводит проверку, но если эта проверка за субботу и воскресенье не приведет к тому… Теперь, что с детьми делать? Они написали сочинение, но не смогли переписать их на бланк: в черновике написали. Что с ними делать с точки зрения законодательства? Оно, например, этого не предусматривает. Эти 30 детей – как им, что мы будем им засчитывать? А если в этих черновиках обнаружатся ошибки, а нам скажут, что при переписывании… ну, черновик…
С.Бунтман
―
Они бы наверняка заметили…
А.Венедиктов
―
Это серьезная история и тут, прежде всего, поскольку не дети виноваты, все решения, на мой взгляд - и я обещаю, что мы возьмем это под контроль Общественным советом в министерстве - должны быть в пользу детей. Если бы дети были виноваты – понимаем. Никоим образом они не были виноваты! Ну, и заодно интересно, кто их заставлял писать заявление на апелляцию при отказе от сообщения о том, что это не они виноваты? Что апелляция – это понятно… Вот интересно, кто подошел и говорил: «Ну-ка напиши это заявление…». Заявление – это правильно - Секундочку! - надо понять – чтобы отметка была поставлена правильно. Но это придется разгребать. Во всяком случае, с кем я говорил… министерство на стороне детей – это точно. Вот все, что можно, будет сделано. Хотя мы не понимаем, что можно сделать, когда у вас черновики написаны. Если они написаны на пятерку, их точно надо зачесть, с моей точки зрения – черновики. Но если они написаны не на пятерку, любой проапеллирует, что при переписывании на чистовик, на бланк… понимаешь, да? – они могли заметить… В общем, это другая история. Это предстоит обсудить и юристам.
С.Бунтман
―
В общем, надо размотать с самого начала.
А.Венедиктов
―
Мы подождем. Я вполне доверяю Роскомнадзору - хорошо сказал… Рособразвание – Кравцов - и департамент Исаака Калины – если им потребуется какая-то наша помощь для того, чтобы помочь детям, еще раз: мы это сделаем. Мы уже тут успели списаться, договориться: кто что сможет, и так далее. Немедленно, причем.
С.Бунтман
―
Оперативно будет сделано.
А.Венедиктов
―
Суббота, воскресенье, Сережа.
С.Бунтман
―
Я понимаю…
А.Венедиктов
―
Сейчас нужно зафиксировать нарушения. Я обращаюсь к родителям, которые попали в ситуацию. У меня самого сегодня Алексей сдавал английский. Я очень хорошо это понимаю. Я обращаюсь к родителям: Будьте любезны, если есть нарушения, существует горячая линия ЕГЭ… Тут самое главное – зафиксировать нарушение, а не вспомнить о нем в понедельник. Пожалуйста.
С.Бунтман
―
Хорошо. Так и сделайте, дорогие друзья. Тут у нас есть несколько вопросов, которые к нам приходят по линии социальных сетей. Ну, тут были вопросы, которые вы задаете, а мы уже на них ответили – то, что Борат Сагдиев о Савченко здесь говорил, еще про Крым, Курильские острова, и так далее: возвращение возможно, невозможно. Все это мы подробно разбирали.«Расскажите, пожалуйста, - спрашивает Андрей Агапов «ВКонтакте», - про Некрасова. Ваше мнение о случившемся?»
А.Венедиктов
―
Мне очень легко говорить со стороны. Мне думается, что он рано уехал, я бы сказал, рановато бросил. Но опять - суббота, воскресенье – я не изучал вопрос. Он у нас был, по-моему, в четверг, об этом говорил. Я еще с Дмитрием не разговаривал. Мне нужно собрать данные, на самом деле. Ребята, если вы хотите мое мнение, мне нужно собрать данные. Я должен понять, что случилось на границе. Вообще, это очень неприятный сигнал: есть элемент выдавливания.Но он прав в своем блоге – Дмитрий Некрасов, который написал на «Эхе», посмотрите на сайте – что он не такой страшный и кровавый противник режима, как террористы, экстремисты, и так далее. Он вполне… конституционный оппозиционер, он оппонент, он вполне конституционно оппонирует власти. Его выдвинула партия "Яблоко", отнюдь не экстремистская, не террористическая. Я думаю, он всё это проверяют. И "Яблоко", как я понимаю, обратиться сейчас с запросом, потому что он кандидат от "Яблока". Его должно выдвинуть "Яблоко". Еще, по-моему, не было решения официального, съезда не было. Но, я думаю, там сообразят обратиться в компетентные органы, чтобы те предоставили доказательства, что кандидат от "Яблока" замешан в чем-то. Это есть процедуры.
Но, мне кажется, что это запугивание, конечно. Причем непонятно, почему. Я посмотрел: вроде никакие противники в его округе… еще нет ничего. Рано, что называется. Какая-то странная история. Она какая-то очень персональная. Ее надо исследовать. Но это запугивание. Это – запугивание. Мне трудно судить: уехал, вывез семью… И правильно сделал, наверное, что касается семьи. Но, если тебе твои близкие друзья бывшие офицеры или ныне действующие говорят, что «тебе грозит пятнашка» - ну, наверное, он сделал правильно. И оттуда надо смотреть.
Еще раз повторяю: здесь, мне кажется, мяч на стороне партии, которая его выдвигает, официально зарегистрированной. Дима Гудков уже обратился, как я понимаю, в соответствующие органы – депутат действующий. Я думаю так. Пока не хватает данных.
С.Бунтман
―
Конечно, если это запугивание не связанное с выборами – потому что у нас запугивание идет постоянно по своим линиям…
А.Венедиктов
―
Да, не похоже на выборы.
С.Бунтман
―
Да, запугивание… То, о чем запугивание?
А.Венедиктов
―
Да, расскажите, о чем запугивание? Это правда.
С.Бунтман
―
Можно один скачок назад, потому что Ирина тут сказала? Может быть, будет полезно. Ирина пишет нам: «В Петербурге не раз прошлые годы не хватало бланков. Останавливали время, ждали, пока привезут».
А.Венедиктов
―
Ирина, я это всё знаю, мы обсуждали на Общественном совете прошлые годы. Не привезли же. А что такое «не хватило бланков». У вас сидит, условно, 320 человек, к вам пришло 320 человек. У вас 290 бланков. Они сели писать черновики. Вы в это время гоните автомобиль в центр города – можно в субботу и в Санкт-Петербурге и в Москве к центру по звонку, по росписи, под охраной ОМОНа - как хотите…
С.Бунтман
―
Вот Ирина и говорит, это решаемое дело.
А.Венедиктов
―
Это было решаемое дело. Сейчас оно нерешаемое в той парадигме. Поэтому надо решать уже дальше.
С.Бунтман
―
Было, было. Да, уже прошло, к сожалению.Слушай, еще один вопрос. У нас даже несколько передач было на эту тему. Был Франгулян у меня в эфире. Вчера Сережа Пархоменко говорил об этом. Есть план установить памятник, большой монумент..
А.Венедиктов
―
Это не план; это указ президента и постановление правительства.
С.Бунтман
―
Указ президента, есть план, проект – есть всё уже для этого, но не хватает денег. Поэтому здесь об этом идут споры.
А.Венедиктов
―
А я не вижу, чего тут спорить. У нас народные памятники по подписке были… кто там… Минин и Пожарский ставились по подписке? Я не согласен с Сергеем Пархоменко, что вот, московское правительство должно поставить нам памятник. Да, должно нам, наверное, не московское, а федеральное, если уж говорить про памятник жертвам репрессий – мы еще не сказали, что это за памятник. Это памятник жертвам политических репрессий в Москве. Есть указ, есть постановление правительства. Выделено 300 миллионов, а нужно 481 миллион. И правительство обратилось к гражданам, чтобы это был народный памятник, в том числе.Я считаю, что это вполне честная история. Не со стороны правительства Москвы. Мне все равно, что правительство Москвы в данном случае делает. Вот смотри, у меня семья не пострадала от репрессий никак. Вот вообще никак. Более того, один из моих военных дедов был военным юристом во время войны трибунала СМЕРШа. И я не вижу для себя никаких ограничений на то, чтобы этот памятник стоял, в том числе, и на деньги моей семьи. И, возможно, я буду этим гордиться. Почему я должен этого стыдиться? И каждый пусть несет, сколько хочет, а те, кто не хочет, пусть не несет. Если этот памятник народный, значит, будет народным. Я думаю, что собрать 181 миллион возможно в Москве.
С.Бунтман
―
Проблемы там, действительно, очень большие с финансами.
А.Венедиктов
―
Нет, Сережа говорил о другом. Вот был такой призыв. Ну, хорошо, открывайте счет – я буду переводить деньги.
С.Бунтман
―
Там есть счет…
А.Венедиктов
―
Ну и всё.
С.Бунтман
―
Это связано с музеем ГУЛАГа. Через музей ГУЛАГа можно вполне этому помочь.
А.Венедиктов
―
Знаешь, правительство Москвы, оно же тоже финансирует из моих налогов. Только оно берет мои налоги и финансирует, как хочет что хочет – ну, что решают депутаты Мосгордумы и мэрия, скажем так. А это прямой мой налог, личный, который я решил. И правительство Москвы не сможет с этого счета финансировать я не знаю чего... другое. Понимаешь, да? Я не вижу здесь проблемы.
С.Бунтман
―
«Странная вещь, - пишет нам «Чувак», - то есть народ за свои деньги должен ставить какие-то памятники.».
А.Венедиктов
―
Вот слушайте, Минину и Пожарскому народ поставил за свои деньги и не один этот памятник в России. На Пушкина была подписка, да, Сережа?
С.Бунтман
―
На Александра II было. Там много чего было.
А.Венедиктов
―
Это вопрос пожелания.
С.Бунтман
―
Храм Христа Спасителя построили.
А.Венедиктов
―
Кстати, между прочим! Народ – на свои деньги. Поэтому никто никому ничего не должен в этом смысле. Есть такая возможность. Я буду считать просто, что это мой налог как дополнительный, который пошел на это. Ну, может быть, это частично восполнение того, что делали наши деды. У многих здесь деды военнослужащие были и в НКВД, наверное. Ну вот, необязательно только семьи, которые пострадали; все могут. Поэтому это ваше личное дело. Я считаю, моя семья считает, что мы вполне в этом поучаствуем. То есть я вижу проблему, но эта проблема не здесь. Извините, вы, когда избирали Мосгордуму – вот они так распределяют ваши налоги, что не хватило на это денег. Вот они так распределили… И, когда они мэра избирали. Они так распределили ваши налоги. Ну вот теперь давайте дополнительно.
С.Бунтман
―
Марьяна пишет: «Пархоменко и сказал вчера про федеральные власти, а не московские».
А.Венедиктов
―
А я не хочу обязывать федеральные власти… Кстати, а федеральные налоги – то же самое. А какая разница в этом смысле? И федеральные власти получают налоги от моей деятельности, скажем, от моих покупок, от моей собственности. Ну и что? И тратят там 30% на военных. А я хочу на памятник. Вот это будет мой налог на памятник. Какая мне разница: федеральные, не федеральные? Власти, они свою часть вложили – 300 миллионов из 481-го. Ничего – 60%. Давайте 40 соберем. И на меньшие цели собирали. Давайте соберем.
С.Бунтман
―
Интересно, я сейчас думаю: если бы, условно, Путин пожертвовал на этот памятник…
А.Венедиктов
―
Они все бросились бы жертвовать. И все бросились – как пример. Как хоккей, как дзюдо…
С.Бунтман
―
Нет, это было бы хорошо или плохо? Мне кажется, хорошо.
А.Венедиктов
―
Хорошо. А при чем здесь?.. Если бы Михаил Сергеевич пожертвовал, было бы хорошо, потому что у него один из дедов был репрессирован. Если это намек: «Скажи Путину» - вы уже сказали в эфире, на самом деле. Но это вопрос важный, да. Хорошо, ну вот я публично говорю, что моя семья будет жертвовать на этот памятник немалую сумму.
С.Бунтман
―
А вот Рупрехт не согласен: «Можно тогда на памятнике где-нибудь мелким шрифтом имена жертвователей выбить, тогда, думаю, желающих увековечить заодно и себя, будет больше».
А.Венедиктов
―
Вы знаете, там надо выбивать фамилии жертв, а не жертвователей, извините, Рупрехт. Если уж так говорить… Только нет такой доски, на которой сотни тысяч и миллионы репрессированных, включая репрессированные народы, в частности… Вот, если бы Рамзан Кадыров пожертвовал, поскольку весь чеченский народ был репрессирован, вот это я понимаю!
С.Бунтман
―
Он же сказал: «Да, можно теперь и пожертвовать». Он же сказал, что была депортация…
А.Венедиктов
―
Сказал, да?
С.Бунтман - 23
―
го он высказался.
А.Венедиктов
―
Он сказал? Я пропустил. Но, тем не менее. Я просто говорю о том, что репрессированы и семьи, которые были сосланы. Это же не только расстрелянные. У нас генерал Мерецков был репрессирован, у нас Константин Рокоссовский был репрессирован. И Советская Армия потеряла оттого, когда они сидели. Как сказал наш великий вождь товарищ Сталин: «Нашел время сидеть!»
С.Бунтман
―
А, действительно, шутник был.
А.Венедиктов
―
Да-да. Нет, я не про это, Сережа, я про потери.
С.Бунтман
―
Потери, да.
А.Венедиктов
―
И поэтому там надо выбивать имена жертв, но это, знаете…
А. Венедиктов: То, что делает Пархоменко с «Последним адресом» - это такой растянутый памятник
С.Бунтман
―
Это невозможно. Знаешь, какое пространство гигантское заняло, когда открывали памятник грекам на Колыме – Кивелиди и все остальные, когда делали – это гигантское пространство…
А.Венедиктов
―
Памятник холокосту – 6 миллионов.
С.Бунтман
―
Все выбиты.
А.Венедиктов
―
Все выбиты. Но это в другом месте. Здесь это не поместится. Но для меня это пример: да, действительно… И то, что делает Пархоменко с «Последним адресом» - это такой растянутый памятник, он растянутый памятник. Я опять не вижу… Извини, я опять возражаю Сергею – а эти таблички вы тоже не деньги правительства делаете?
С.Бунтман
―
Нет, не правительства.
А.Венедиктов
―
Ну тогда чего здесь упираться? Тогда чего упираться? Это то же самое. Это – можно, не обращая внимания на власть.
С.Бунтман
―
Да. То, что касается этого. Ты знаешь, здесь тебя пытаются поймать на слове. Андрей Молотков: «Вы недавно в одной из программ высказали предположение, что следующим президентом станет Дмитрий Анатольевич…».
А.Венедиктов
―
Ну, это мое предположение.
С.Бунтман
―
«Будут ли после выборов с таким результатом народные волнения? Насколько бурными они могут быть?»
А.Венедиктов
―
Если серьезно относиться к этому вопросу – я к нашим слушателям, которые задают интересующие их вопросы, а не визги, отношусь серьезно – это будет зависеть от честности выборов. Я ведь напомню, что народные волнения, о которых вы говорите – вы, наверное, имеете в виду Болотную и вот эти многотысячные митинги, десятки тысяч человек, сотни тысяч человек…
С.Бунтман
―
Болотная, Сахарова…
А.Венедиктов
―
Да, я имею в виду весь этот процесс. Это же было не против результата выборов, это было против нечестных выборах вообще. И если на честных выборах, может быть, честных выборах - вот смотри сейчас австрийцы: 0,3% - вообще застрелись! – будут все уверены, что кампания была честной и подсчитано все верно, то не будет никаких массовых волнений, как вы говорите. А если это будут фальсифицированные выборы, то, безусловно, волнения будут.Так в этом вся и задача всего, я думаю, общества, чтобы эти выборы были максимально приближены к честным и максимально легитимны. В Австрии тоже раздаются голоса: «Давайте подсчитаем!» Там чуть-чуть подрихтовали якобы – вот те, кто по переписке досрочно проголосовал – 600 человек, они и решили – досрочники – этот вопрос, кто будет президентом Австрии. Повторяю: там разрыв был не 30% как у нас мог быть. Там разрыв – 0,3%. Тем не менее, обе стороны… Знаете, Хофер – крайне правый, он человек очень популистский, он мог поднять волну, поднять массовые манифестации, но первый в своем Фейсбуке – кстати, политика через Фейсбук – он написал: «К сожалению, я проиграл… я поздравляю… Это был надежд, он не состоялся, но всё впереди». И он не выводит на улицы половину Австрии, которая за него проголосовала, потому что выборы были честными и акцептированы населением. И доверяли этим выборам.
Конечно, мы помним, как во Флориде там Буш… И все равно.
С.Бунтман
―
Там вручную пересчитывали.
А.Венедиктов
―
И были поданы иски в Верховный суд, и Верховный суд рассматривал, и в результате все сказали: Да, это так. И следующе выборы Буш уже выиграл с большим отрывом, кстати, напомню, несмотря на иракскую войну. Поэтому, на самом деле, мне кажется, отвечая на ваш вопрос, что следующие президентские выборы – ну, у меня есть свое соображение, что на следующих выборах все-таки кандидатом от правящего класса будет Владимир Путин, а не Дмитрий Медведев. Я имел в виду более дальнюю перспективу.Когда меня спросили в Риге… После 24-го, скорее всего… Но, я думаю, что еще 8 лет… Ну, я не буду предрекать выборы 18-го года, хотя это достаточно лицемерно, но, мне кажется, я так предполагаю, что от партии власти пойдет Владимир Путин, мне так кажется. И у него с большими шансами возможность выиграть эти выборы. Это еще зависит от того, какая будет экономическая ситуация, кто пойдет против, кого зарегистрируют. Это же всегда вот так, Сережа.
С.Бунтман
―
Больше всего еще до выборов, их результатов и хода последней каплей стал этот жест передачи наследничества такого, знаешь: «А вот теперь после меня будет Владимир Владимирович снова».
А.Венедиктов
―
А я не знаю. Мне кажется, что…
С.Бунтман
―
24 сентября, как сейчас помню.
А.Венедиктов
―
Это да, рокировочка была неприятная. Я думаю, что неприятная она была и Медведеву, больше неприятна, чем всем наблюдателям. Ну и что?
С.Бунтман
―
Просто тогда возмутило, что они решили уже все.
А.Венедиктов
―
Ну и были массовые… Это же вопрос нечестности и доверия, или честности и доверия, и нечестности и недоверия. На мой взгляд.
С.Бунтман
―
Последнее: праймериз. Ты немножко обратил внимания на праймериз «Единой России»?
А.Венедиктов
―
Да, я не просто обратил внимание, я попросил Сергея Неверова, генсека «Единой России» прийти к нам в эфир. Он 1 июня вечером придет к нам с Нарышкиным в эфир, мы подробно разберем. Я абсолютно согласен с Екатериной Шульман в нашем эфире, что это очень важная тренировка, в том числе, для избирательных комиссий. Володин вчера их собрал, и сказал, что «кто-то не понял, о чем сказал президент? Президент сказал, чтобы выборы были легитимные. Кто-то злоупотребил сейчас на выборах, праймериз административным ресурсом – он не понял – мы с ним будем работать», - сказал Володин. Это за закрытой встрече. Там тоже просочилось кое-что с этой встречи. Вообще, конкуренция – это всегда хорошо, я согласен с Шульман. Они теперь оказались – единороссы – в состоянии конкуренции. А, как мы с тобой знаем, внутривидовая конкуренция самая кровавая…
С.Бунтман
―
Она самая «перегрызай горло», да.
А.Венедиктов
―
Вот они пусть себе сейчас… А господин Неверов пусть 1 июня расскажет нам, почему некоторые видные единороссы – депутаты – проиграли эти выборы в провинции.
С.Бунтман
―
А некоторые выскочили раньше времени – и вот сейчас получили.
А.Венедиктов
―
Я не буду про это говорить - пусть Неверов говорит…
С.Бунтман
―
Ладно, пусть Неверов говорит. Алексей Венедиктов персонально ваш был сегодня. Собираемся по субботам, время уточняем всегда. До свидания! *-деятельность организации запрещена на территории РФ