Александр Невзоров - Персонально ваш - 2016-05-11
11.05.2016
А. Нарышкин
―
Начинается интерактивный дневной эфир на «Эхе Москвы» и программа «Персонально ваш». Представлю тех, кто в студии. Алексей Венедиктов и Алексей Нарышкин. Здравствуйте.
А. Венедиктов
―
Добрый день.
А. Нарышкин
―
Алексей Соломин у нас отдыхает. Надеюсь, в следующую среду мы с ним встретимся. Ну, так, «Персонально ваш», и как всегда по этим дням в среду Александр Невзоров – публицист из Петербурга. Александр Глебович, здравствуйте.
А. Невзоров
―
Добрый день.
А. Нарышкин
―
И Виталий Дымарский тоже сопровождает нас всех, тоже рядом с Невзоровым находится.
В. Дымарский
―
И сопровождающие их лица – это называется.
А. Нарышкин
―
Они находятся в отеле «Гельвеция» по адресу Марата 11, там как всегда еще и «Дилетант» можно купить.
А. Венедиктов
―
Легко.
А. Невзоров
―
Все правда. Всем привет.
В. Дымарский
―
Мы ждем от вас вопросов.
А. Венедиктов
―
Да, вопрос очень простой: Александр Глебович, вы ходили на акцию «Бессмертный полк» с портретом деда?
А. Невзоров
―
Нет, я не ходил.
А. Венедиктов
―
Почему?
А. Невзоров
―
Я не хожу ни на какие акции вообще, во-первых. Потому что я абсолютно стороннее лицо без роду и без племени. Это первое. Во-вторых, я понимаю, что накал ощущений, накал страстей, накал переживаний по этому поводу исключает какое бы то ни было мое участие. Я ведь холодный сторонний наблюдатель. И я могу только дать, скажем так, некоторую справочку, чтобы было понятно, что это не сегодняшнее какое-то изобретение, что в этом нет никакого ноу-хау, и что еще римляне придумывали в дни своих праздников – праздник назывался Лемуралия, это были дни мертвых, у них это называлось cimitero mobile – то есть, ходячее кладбище. Они несли личные вещи, какие-то изображения, какие-то обрывки одежд того, кого они считали героем, и такая вот толпа двигалась по Риму.
А. Венедиктов
―
Значит, это глубокие традиции, видимо, поскольку они сохранились, видимо, они позитивны?
А. Невзоров
―
Они гораздо более глубокие, чем вы думаете, потому что еще глубже и еще интереснее эти традиции выглядят у индейцев хиваро. У них есть такая практика изготовления тсантса. Тсантса – это сушеные головы. И вот племя хиваро как раз тоже устраивало такие шествия, неся сушеные головы или на палках, или в руках, это были прославившие племя люди. И еще дальше, наверное, в этом плане пошли жители Новой Гвинеи, я имею в виду не только конкретно папуасов, но вообще все племена Новой Гвинеи. Они даже устраивали диалоги между этими изображениями мертвых на такого рода парадах.
А. Венедиктов
―
Но смотрите, Александр Глебович, это значит, что желание символизировать какие-то важные для себя события в прошлом, в котором принимали участие предки, неважно – индейцев, римлян, россиян – видимо, это естественное желание власти это капитализировать.
А.Невзоров: Всякий культ всегда идет на пользу любой власти и всякий культ делает подданных управляемее
А. Невзоров
―
Конечно. С учетом того, что всякий культ всегда идет на пользу любой власти и всякий культ делает подданных управляемее, так как есть возможность их внутренне объединить, то вполне естественно, что власть этот культ берется опекать, кстати говоря, и во времена Лемуралии, и даже вожди папуасов, они всегда держали подобного рода культовые проявления под своим строгим надзором.
А. Нарышкин
―
Александр Глебович, вот все-таки если представить, что вы идете на эту акцию, вы бы чей портрет взяли? Я просто незнаком с историей вашей семьи, ваших предков.
А. Невзоров
―
Значит, так же нелепо это предполагать, как нелепо предполагать меня на сцене Большого театра в пачке Жизели.
А. Нарышкин
―
У вас родственники…
А. Невзоров
―
Меня меньше всего интересует вопрос родственников, я очень мало придаю значения истории, родственникам. Понимаете, у меня было, как и у вас, как и у всех тех людей, которые ходили на эту акцию, примерно, я полагаю, не меньше 270-ти различных дедушек. Я имею в виду те 270 поколений, которые прошли с того момента, когда история человечества стала фиксироваться. Ну, то есть, со времен шумеров примерно. Каждый из этих дедушек воевал, каждый из этих дедушек, возможно, погиб, и даже абсолютно точно, что погиб, потому что прошло немало времени. Вот эту дискриминацию всех 199-ти дедушек по сравнению с одним дедушкой я не очень понимаю. Поэтому если устраивать «Бессмертные полки» всех, кому мы обязаны своим существованием, то, вероятно, надо было бы вспомнить всех.
В. Дымарский
―
Вспомнить – но там нечего нести, понимаете? Фотографий нет.
А. Невзоров
―
Почему? Там можно нести… Понимаете, вот я – опять-таки не провоцируйте меня, дорогие мои, я сам же утверждаю, что на эти дни Российская Федерация превращается в секту Победы, и надо быть предельно аккуратным, обращаясь с этими чувствами.
А. Венедиктов
―
Но, смотрите, секта как-то расширяется, вот прокурор Крыма госпожа Поклонская не дедушку, портрет, не бабушку несла – икону Николая Второго.
А. Невзоров
―
Так может, она его потеряла на Второй мировой войне? Кто же знает-то?
В. Дымарский
―
И песенку еще спела…
А. Невзоров
―
И, к тому же, там много дичайших подробностей в этом культе сейчас. Но в культах вообще так и полагается. Ведь культ на то и существует, чтобы дать приют, притон, кров самым диким, самым невероятным – с моей точки зрения, абсолютно не навязываю никому, это мое единичное мнение – вот эти все поздние неолитические культы мертвецов, они и должны концентрировать в себе всякую дикость.
В. Дымарский
―
А как вы считаете, может быть, это компенсация какого-то комплекса?
А. Невзоров
―
Ну, вообще чем более интеллектуально, скажем так, небогат человек, тем больше у него потребность принадлежать к сильной и свирепой стае и ощущать силу и свирепость этой стаи.
В. Дымарский
―
Культ силы?
А. Невзоров
―
Конечно. Чем меньше он сам собой представляет, тем выше эта потребность.
А. Венедиктов
―
Но мне кажется, вот «Бессмертный полк», он скорее индивидуален, это скорее – как кто-то написал недавно – это бунт индивидуальностей, потому что все несли не портреты семерых членов Политбюро, вот эти миллионы вышедшие, и не портреты одного вождя, и не портреты двадцати членов Законодательного собрания Санкт-Петербурга во главе, а несли каждый свое. И это индивидуальность. Это не стая.
В. Дымарский
―
Но несли все вместе.
А. Невзоров
―
Как справедливо заметил Дымарский, нет мы же говорим…
А. Венедиктов
―
Слово «справедливость» и Дымарский – не существует. Это вот такой оксюморон, жареный лед.
А. Невзоров
―
Хорошо.
В. Дымарский
―
Справедливость только в Москве…
А. Невзоров
―
Я запишу эту ремарку. Спасибо.
А. Венедиктов
―
Все-таки вот это индивидуальный выход со своим, это, знаете, как монстрация в Новосибирске – каждый идет со своим лозунгом, но идут вместе. Вы же не скажете, что это стая или стадо.
А. Невзоров
―
Я скажу, что это стая, объединившаяся по принципу интеллектуального отторжения реальности, смысл их любых надписей, их любых плакатов и транспарантов, которые они демонстрируют, если мы попробуем сейчас перевести это на русский язык, то у нас получится нечто, недопустимое в эфире, по причине того, что у Роскомнадзора достаточно чуткие ушки. Но изложив это деликатно, мы поймем, что они говорят своим плакатом: идите вы все нафиг. Да, вот идите вы, тупые, все нафиг.
В. Дымарский
―
При этом они это говорят по-разному.
А. Невзоров
―
Да, они говорят по-разному, но они говорят…
В. Дымарский
―
Разными словами и…
А. Невзоров
―
Это глубоко коллективное действо, и я бы тоже мог вычислить какие-нибудь неолитические корни и здесь тоже, но вы меня про это пока еще не спрашивали.
В. Дымарский
―
А «Бессмертный полк», помимо всего прочего, если уж говорить, о стае – не стае и об индивидуальности, еще меня что смущает, по крайней мере, это то, что вот эти портреты, которые несут люди, они все на 90% сделаны в одном месте, я имею в виду само обрамление.
А. Невзоров
―
Меня это все вообще не смущает. Меня смущает другое. Я об этом неоднократно говорил, но, опять-таки, я подчеркиваю, что подхожу как исследователь, я очень дистанцирован от этого всего, для меня скорее удивительно непонимание того, что, вероятно, примерно половина тех людей, которые представлены со своими портретами на этом шествии, погибли по вине бездарности советского сталинского командования. И вот это вот единодушие – это сигнал государству расходовать и дальше жизни так же безответственно, так же подло, так же без оглядки, с такой же омерзительной щедростью, с которой расходовали мясники-генералы сталинской армии во Вторую мировую войну.
А. Венедиктов
―
Вы знаете, кроме госпожи Поклонской, которая выделилась и цитировалась даже гораздо больше, чем Владимир Путин с фотографией своего отца, было еще два…
А. Нарышкин
―
Никонов?
А. Венедиктов
―
Совершенно верно. Был депутат Госдумы Никонов, который нес портрет своего деда Молотова…
А. Невзоров
―
А вы знаете, как его называли? Его всегда называли внук Молотова-Риббентропа. Поэтому удивительно, что портрет был не парным.
А. Венедиктов
―
И был еще один ваш питерский господин под названием Стариков, который вышел с портретом Рокоссовского.
В. Дымарский
―
Это что, его родственник?
А. Венедиктов
―
Это вам, питерским, вопрос – может, это его…
А. Невзоров
―
Друзья мои, вот я предлагаю этих частностей не обсуждать.
А. Венедиктов
―
Почему? Это монстрация.
А. Невзоров
―
Нет.
А. Венедиктов
―
Только другая, с другим знаком.
А. Невзоров
―
Совершенно верно, это с другим знаком, это монстрация, это абсолютно коллективное не индивидуальное действо. А я думаю, что успехи государства по способности приватизировать все, идеологически доходное, превратили уже в этом году это действо в абсолютную и непроходимую казенщину. Это, опять-таки, я говорю не в упрек этому действу. Я очень рад тому, что это произошло, потому что у меня есть возможность понаблюдать зарождение культа. Для меня это ценно, важно и интересно.
В. Дымарский
―
При этом я бы еще хотел не уходить от праздника 9 мая, и еще один вопрос, не с «Бессмертным полком» уже связанный, а вот с чем. Я вернулся из Москвы, я увидел на МКАДе огромное количество людей, которые продают помимо флагов – там понятно, что это патриотизм и так далее – помимо флагов детскую военную форму. И очень много детей родители одели в детские гимнастерки военные, в пилотки и так далее. Вот как вы к этому относитесь?
А. Невзоров
―
Я к этому отношусь, опять-таки, с исследовательским интересом, потому что это, опять-таки, все механизмы культа, мне это очень интересно наблюдать. И я очень благодарен времени, которое предоставило мне возможность быть свидетелем всего.
А. Венедиктов
―
Культа чего?
А. Невзоров
―
Культа войны, вот как этот культ войны вдруг сейчас снова в который раз вылез на поверхность, и в какие нынче одежды он наряжается. Он может называться как угодно: культ мертвых, культ предков, культ Победы, культ поражения. На самом деле это старинный еще с неолитических, со времен позднего неолита пришедший к нам культ войны. Но я предлагаю вот от всей этой драматической истории отвлечься. Вы, кстати, хотите праздников каких-нибудь, да?
А. Нарышкин
―
Мне хватило.
А. Невзоров
―
Конечно. Если не ошибаюсь, конечно, вообще сегодня, извините, день святого Сосипатра.
А. Венедиктов
―
Да не может быть!
А.Невзоров: Что нам всем мешает быть самими собой? Прежде всего Уголовный кодекс
А. Невзоров
―
Что значит, не может быть?
В. Дымарский
―
Что-то с утра праздничное настроение.
А. Невзоров
―
Ну, вот к вам этот праздник, я думаю, никакого отношения не имеет…
В. Дымарский
―
Что ж вы лишаете нас праздника?
А. Невзоров
―
И, кстати, к нашим московским собеседникам. Это вообще очень любопытный праздник. Я абсолютно не понимаю его сущности, Сосипатр прославился только тем, что он умел совершать заплывы в кипящей смоле без всякого вреда для себя.
А. Венедиктов
―
Александр Глебович, завидовать дурно.
А. Невзоров
―
Нет-нет, ко мне он тоже не имеет отношения. Я только хотел сказать, что во всех семинариях этим словам, этому дню святого Сосипатра всегда придавалось особое значение и особый смысл. И когда кто-то из семинаристов молодых и кудрявых отсутствовал, например, и возникал вопрос: а где же он? То обычно поступал ответ, что, вы знаете, он молится святому Сосипатру. И все всё понимали.
В. Дымарский
―
Александр Глебович, можно вам вопрос из предыдущей программы?
А. Невзоров
―
Да.
В. Дымарский
―
Люди замучили вот этой темой тех трупов, которые вы обнаружили в танках.
А. Невзоров
―
Да.
В. Дымарский
―
Это что – это реальная история, признайтесь, или это некий фейк?
А. Невзоров
―
Нет, это абсолютно реальная история. Единственное, что, насколько я знаю, ее загрузили диаметрально противоположными смыслами. Никто трупы в танках не прячет.
А. Нарышкин
―
Давайте только напомним, что вы рассказывали о танках, которые привозили на завод из Чечни после чеченской войны.
А. Невзоров
―
Да, из Чечни, мы, действительно, когда подбирали танки для съемок фильма, я нашел останки в этих танках. То есть, не я нашел, нашли те рабочие, которые по моей просьбе отдраивали люки. Но надо понимать немножко, что такое война. Никто никого специально, никаких трупов, прятать не будет. Просто представьте себе: подбитая техника, грязища, холод, дожди, солдаты-срочники, ревут тягачи. Эту технику надо каким-то образом забирать и увозить. Если экипаж подбитой машины был молодым и глупым, то, как правило, все люки задраены, и на месте их отдраить невозможно. Их вытаскивают тягачами, везут, грузят на эшелоны и везут на танкоремонтные заводы. К тому же, если вы думаете, что вот прямо там сидели такие трупы, как в кино, и смотрели пустыми глазницами в никуда – нет, сильно не так. Если танк погорел, то это уже, скажем так, опытный человек определит…
В. Дымарский
―
Это история какого времени?
А. Невзоров
―
Ну, вот когда «Чистилище» снимали. Но в связи с этой историей на меня вышли ребята с воронежского автопредприятия. Есть такой 172-й авторемонтный завод, на который недавно приехало четыре Т-90 и два Т-72 из Донбасса. И вот в этих танках они тоже, по их утверждению, обнаружили останки и механика, и наводчика. Правда, я не очень, честно – вот эту информацию еще надо проверять – я не очень представляю себе, как это возможно сегодня.Но главное в этой истории, что это превратности войны, а не чья-то чудовищная злая воля – кто-то там прячет покойников, мертвецов... Нет, просто никому дела нет. Конечно, подбитый танк, если он с трупами, положено каким-то образом маркировать. Но вы представьте себе, дорогие мои, что значит отмаркировать еще местами горячий ржавый грязный брошенный где-то полузакопанный в землю танк. Как отмаркировать? Невозможно. И поэтому, особенно если у него… а люк вы никогда не отдраите снаружи, если у вас нет специального инструментария. А его, как правило, нет. И понять, кто там – живые, не живые, свалили, не свалили – невозможно. Ну, это довольно, скажем так, банальная ситуация.
А. Нарышкин
―
Александр Невзоров в программе «Персонально ваш» на «Эхе Москвы». Если мы Чечню упомянули, давайте останемся в этом регионе. Сгорело два дома. Вот, казалось бы, рядовое событие, для всей истории, в Чечне сгорели дома двух боевиков, которые устроили в День Победы 9 мая нападение на контрольно-пропускной пункт в Грозном. И вроде, вот опять же, где не бывает пожаров? Ну, мы же помним заявление Кадырова, который еще несколько лет назад обещал сравнять с землей дома родственников боевиков. Мы помним реакцию Владимира Путина…
В. Дымарский
―
Леша, извини, не несколько лет назад, а в декабре 15-го года последний раз он это говорил.
А. Нарышкин
―
По-моему, 14-го.
А. Венедиктов
―
Какая разница?
А. Нарышкин
―
Неважно, хорошо. Мы помним, что Путин говорил, что такие действия, то есть сжигание домов и призывы к этим действиям, они незаконны. Но вот история же, наверное, повторяется. Сейчас, очевидно, пойдет какое-то расследование. Почему это происходит, и сразу напрашиваются какие-то параллели? Сразу вот лично я думаю на какое-то руководство Чечни, что они таким образом пытаются наказывать что ли.
А. Невзоров
―
Вы знаете, Леша, что нам всем мешает быть самими собой? Прежде всего Уголовный кодекс. Да-да. И здесь та же самая история. То, что произошло в Грозном – это личное оскорбление Кадырову, вот этот теракт. Он, естественно, воспринимает совершивших его и всех посвященных в это или тех, кто мог быть посвящен, как личное оскорбление и личную угрозу. И там уже все эти ваши рассуждения о законах…
А. Венедиктов
―
Сопливые рассуждения.
А. Невзоров
―
… о праве, о Конституции – они не играют никакой роли. Там до такой степени под всем вот этим вот кадыровским фонтанирующим благополучием на самом деле кипят такие чеченские страстищи, там все висит на таких сложных волосках, и там все так заминировано, что я еще удивляюсь тому, что в этом регионе все-таки, ну, какое-то подобие мира.
А. Венедиктов
―
Саша, ну, значит, мы возвращаемся к этому замечательному изобретению: член семьи изменника родины. ЧСИРы, помните, были такие?
А. Невзоров
―
Да, помню, конечно.
А. Венедиктов
―
Даже в документах официальных – ЧСИРы, и в скобочках расшифровочка: член семьи изменников родины. Может, это эффективно с точки зрения войны на Кавказе? Это Ермолов делал в свое время, сжигал, все шел сжигал. Ну, теперь Кадыров сжигает. Ничего нового.
А. Невзоров
―
Я уже высказался по этому поводу, объяснив, что страсти такой силы и такого накала законодательно не регулируются, и, ну, скажем так, стандартным обычным оценкам публицистическим их подвергать бесполезно. Это уже для нейрофизиологии.
А. Венедиктов
―
Вот вы говорите про страсти. Вы говорите о страсти, но, смотрите, вот сегодня в Чечне в Грозном должен был продолжаться процесс над двумя украинцами, и им вменяют в вину участие на стороне сепаратистов – внимание – в Чечне 94-го года, то есть когда Кадыров и его отец были с ними вместе, видимо. Сейчас это им вменяют в вину. А Кадыров – президент. Что за бред, что за оксюморон?
А. Невзоров
―
Ну, этим бредом переполнена российская действительность, и это тоже, кстати говоря, восхищает меня в сегодняшней России. Потому что сегодняшняя Россия – это такой своего рода гигантский анатомический театр, где всюду на столах разложены диковинные смыслы, невероятные редкие сущности, которые, в общем, ждут своих исследователей. Просто не надо, когда вы, Леша, вот вы мне напоминаете анатома, который пришел в прозекторскую порыдать, а не резать.
А. Венедиктов
―
Я люблю рыдать, я сентиментальный анатом.
А. Невзоров
―
Анатом должен в прозектороской…
А. Венедиктов
―
Анатом может быть сентиментальный?
А. Невзоров
―
Нет, не может, потому что слеза затмит его взгляд, и он не сможет найти даже…
А. Венедиктов
―
Трахею.
А. Невзоров
―
…вестибуло-кохлеарис какой-нибудь.
А. Венедиктов
―
Виталий.
В. Дымарский
―
В то же время на Кавказе есть такой фактор, как кровная месть, да? И вот такого рода акциями не порождает ли эта одна агрессия другую, ответную агрессию? Тогда это вообще будет, как снежный ком, нарастать и ни к чему хорошему не приведет. Или это успокоит всех?
А. Невзоров
―
Нет, это никого не успокоит и никого не остановит, и, вероятно, все будет генерироваться еще более загадочно, странно и кроваво, чем происходило сейчас. И, ну, скажем так, бессмысленно соваться туда со своими представлениями о законе, праве и справедливости.
В. Дымарский
―
А у вас есть какие-то представления о том, как вообще бороться с терроризмом?
А. Невзоров
―
У меня есть, к сожалению, четкие представления, которые никому не интересны и которые никому не нужны, потому что я всем объясняю, что причиной терроризма всегда и во всем служит прежде всего религиозность. И что терроризм – это чисто религиозное действие, чисто религиозное проявление, по крайней мере в XXI веке. Мы сейчас не знаем ни политического терроризма, мы не знаем сейчас межсамцового, грубо говоря, территориального терроризма. Мы знаем только религиозный.
А. Венедиктов
―
Ну, подождите. Я понимаю, что до новостей полторы минуты, попробуем уложиться. Но был такой человек, звали его Че Гевара. Он занимался исключительно – в Боливии уже – террористической деятельностью.
А. Невзоров
―
Да, конечно.
А. Венедиктов
―
Никакого религиозного между кубинцем, Че Геварой, или кем он был, там, венесуэльцем и боливийцем, не было. А взрывал, сжигал.
А.Невзоров:Сегодняшняя Россия – это гигантский анатомический театр, где всюду диковинные смыслы
А. Невзоров
―
Так нет, я вам назову и моих уважаемых мною персонажей, таких, как Нечаев и Засулич…
А. Венедиктов
―
Да, собственно.
А. Невзоров
―
Там тоже не было никаких религиозных мотивов.
А. Венедиктов
―
Вот, ну!
А. Невзоров
―
Я говорю про сейчас. Мы в каком году живем?
А. Венедиктов
―
В Африке и в Латинской Америке не религиозно ходят банды, которые занимаются террором. Наркобароны занимаются террором, грубо говоря, по отношению, скажем, к властям, которые с ними борются.
А. Невзоров
―
Это нас меньше всего беспокоит, потому что они никогда не придут взрывать нас по каким-то причинам, им нечего демонстрировать, кроме личных отношений друг к другу. Мы говорим о том терроризме, который избирает любого – женщину, ребенка, старуху, здание, банк, почту, вокзал – для демонстрации исключительности своего представления о мире. А это всегда только религия.
А. Венедиктов
―
Спасибо.
А. Нарышкин
―
Публицист Александр Невзоров в программе «Персонально ваш», Виталий Дымарский там же в Петербурге. А здесь в московской студии Алексей Венедиктов и Алексей Нарышкин. Мы вернемся в эфир через пять минут, после новостей и рекламы.НОВОСТИ
А. Нарышкин
―
Продолжается программа «Персонально ваш», 15:35 в Москве и в Петербурге. Здесь в столице Алексей Венедиктов и Алексей Нарышкин, а в северной столице Виталий Дымарский и публицист Александр Невзоров.Хочу проанонсировать следующий час. Буквально через полчаса у нас в эфире с Венедиктовым будет Мария Гайдар, теперь она советник Саакашвили. Можете, кстати, если есть вопросы, прислать уже нам сейчас на смс. Разумеется, она будет по телефону. Все – отставка, подробности про гражданство. Я думаю, мы ей эти вопросы зададим с вашей или без вашей помощи. Виталий Наумович.
В. Дымарский
―
Да, еще раз всех приветствую. Я бы не ушел живым с этого эфира, если бы не рассказал – просто Невзоров на меня бы обиделся и убил бы на месте, если бы я не рассказал, в какой он красивой жилетке и с какой он замечательной бабочкой.
А. Невзоров
―
Да, жилетка у меня действительно потрясающая.
А. Венедиктов
―
Бабочка в прямом смысле этого слова или в переносном?
В. Дымарский
―
В каком хочешь.
А. Невзоров
―
Нет, это не лекционная бабочка, это, скажем так, бабочка специально для «Эха Москвы».
А. Венедиктов
―
Я имел в виду, «бабочка» в смысле «женщина», или в смысле «деталь одежды»?
В. Дымарский
―
Ну, бабочка в смысле женщина называется по-другому.
А. Венедиктов
―
У вас по-другому?
А. Невзоров
―
Вообще-то бабочка – это жесткокрылое, а не женщина. Я не знаю, вот, Венедиктов, все-таки что-то в вас меня настораживает.
А. Венедиктов
―
Это хорошо.
А. Невзоров
―
Я не могу в эфире высказать все свои впечатления, которые…
А. Венедиктов
―
Мы найдем место и время. Виталий, твой вопрос.
В. Дымарский
―
Я даже знаю это место. Так что с бабочкой, вы хотели сказать?
А. Невзоров
―
С бабочками все в порядке, но это не лекционная.
В. Дымарский
―
Это для «Эрарты»?
А. Невзоров
―
Нет, это не для «Эрарты». Для «Эрарты» есть особая лекционная бабочка, и вот когда у меня лекции в «Эрарте» - 25 мая, в частности…
А. Венедиктов
―
Они там больные, они от болота Невы, у них там испарения. Это я Нарышкину говорю. У них там поехала мозга просто. Виталий, у тебя нет вопросов?
В. Дымарский
―
Есть меня вопрос.
А. Венедиктов
―
Ну, задавай!
В. Дымарский
―
Замечательный вопрос у меня есть. У нас здесь, значит, новая инициатива в Санкт-Петербурге.
А. Венедиктов
―
«У них».
В. Дымарский
―
Товарища Шнура, он же Шнуров, в ответ на все, что о нем в последнее время говорят, выдвинуть в почетные граждане Ленинграда, в крайнем случае, Ленинградской области.
А. Невзоров
―
Я за, я категорически за. Талантливейший негодяй, каждый раз ухитряющийся попадать в самый нерв и будоражить всех. Причем понятно, что это, может быть, не самое красивое и не самое изящное будораживание, но меня поражает точность, с которой он попадет в нервишки этого общества. И точность, это всего-навсего, скажем так, свидетельство подлинного облика этого общества, а совсем не того, что Шнур вульгарен или нехорош.На него, насколько я знаю, уже настрочили доносов, и причем не только коммунисты, но, естественно, и какие-то православные активисты тут же пошли войной на Шнура. Но они, надо сказать, вообще распоясались. Очень смешная история, если не знаете. Еще не вышел фильм Алексея Учителя «Матильда», а уже в Прокуратуру направлено Чайке представление: требуем провести проверку готовящегося к выходу фильма Учителя «Матильда».
А. Нарышкин
―
Превентивный удар, нормально.
А. Невзоров
―
Да, совершенно верно. Но вообще надо сказать, что безобразничают они по-черному и очень не любят, правда, когда освещают другую сторону их жизни. Я даже в данном случае говорю не про день святого Сосипатра, в конце концов они его отпразднуют как полагается, потом будут долго плакать, в сортирах чистить зубы и...
В. Дымарский
―
Церковные приюты…
А. Невзоров
―
Да. Но вот, например, в Екатеринбурге в церковном приюте, который организовал руководитель отдела по церковной благотворительности Каменской епархии Алексей Новожилов практически до смерти заморены сорок стариков и старушек. То есть, есть фотографии: скелетированные, уже почти мумифицированные тела, они еще шевелятся. Ну, естественно, этот Алексей Новожилов, как и очень многие клирики Русской Православной церкви находится в розыске.
А. Венедиктов
―
А вот хорошо, что он находится в розыске, это замечательно. А вот у нас история, уже не в розыске, сегодня Алексей нарыл – а история про госизмену члена Патриархии! Вот послушайте и прокомментируйте.
А. Невзоров
―
Это старая история, я знаю.
А. Нарышкин
―
Да-да, про Евгения Петрина. В Мосгорсуде должны пройти…
А. Венедиктов
―
Во-первых, мы удивились, как быстро человек перешел из ФСБ в Патриархию. Потому что там в деле просто сказано, что он из ФСБ в 13-м году перешел в Патриархию.
В. Дымарский
―
А там переход есть специальный.
А. Венедиктов
―
Подземный или надземный? Из одного отдела в другой, я думаю. Вопрос важный: какая может быть госизмена в Патриархии? Александр Глебович, там все может быть, но госизмена, продажа гостайны, это какое-то… Что там тайна?
А. Невзоров
―
У нас есть тайны, которые хранятся именно в Патриархии. И эти тайны, поверьте, пострашнее нашего недоделанного плутония и наших ржавых бомб. Но то, что называется, покажет время.
А. Венедиктов
―
Но не гостайна же, ну, слушайте, не государственная же тайна. Он по измене, да, идет?
А. Нарышкин
―
Госизмена, да.
А. Венедиктов
―
Госизмена, он идет по госизмене, по государственной измене!
А. Невзоров
―
Да, ну, вы там покопайтесь, покопайтесь в деле, оно сильно неоднозначное.
А. Венедиктов
―
Да, оно сильно неоднозначное. Так вот, может, вы что-то про него скажете просто, про это дело, если вы копались?
А. Невзоров
―
Мне нечего сказать, потому что я конкретно этим делом не занимался.
А. Венедиктов
―
Просто удивительно, все сошлось там.
А. Нарышкин
―
Там и американские спецслужбы, и Украина…
А. Невзоров
―
… о том, чего не знаю вот досконально.
А. Нарышкин
―
А я вас, слушайте, не конкретно про этот кейс хочу спросить, а в принципе. После такой истории как можно?.. Не знаю, те, кто верят, те, кто ходят в церковь, как можно приходить к батюшке на исповедь, если это, возможно, сотрудник ФСБ? Что-нибудь вот такое лишнее скажешь…
А. Невзоров
―
Я всегда говорю своим знакомым – у меня очень много православных друзей, у меня очень много православных знакомых, людей, которые ходят в церковь. Я всегда говорю: ребята, прежде чем поцеловать попу руку, подумайте, что он делал ею пять минут назад. И вот это вот великое правило можно распространять буквально на все проявления церковности, ну, и затем уже принимать для себя решения: ходить – не ходить, целовать – не целовать и вообще играться в эту игру или не играться.
А. Венедиктов
―
Дымарский, меняй тему, тему меняй.
В. Дымарский
―
Сейчас, подожди. Целовать священников – ладно…
А. Венедиктов
―
Что такое «ладно»?
В. Дымарский
―
А вот воздвигнуть памятник Христу – и к нему-то можно…
А. Венедиктов
―
Какой памятник?
А.Невзоров: Мы сейчас не знаем ни политического терроризма. Мы знаем только религиозный
А. Невзоров
―
Нет, там хотят действительно, по всем новостным лентам прошла информация про то, что в Крыму собираются воздвигнуть гигантскую статую Иисуса Иосифовича, по примеру Рио-де-Жанейро. Я понимаю крымчан и понимаю, зачем им это надо.
А. Венедиктов
―
Туризм.
А. Невзоров
―
Они смогут в сезон, во-первых, отлично сдавать его уши и ноздри. Если они еще его удачно поставят, то это будет с видом на морские просторы. Я имею в виду, сдавать под дачников, естественно. По крайней мере то, что предлагает нам статуя в Рио-де-Жанейро – я думаю, там где-нибудь курортников 50-40 в каждом ухе поместится.
А. Венедиктов
―
Это такой размер, серьезно что ли, это не троллинг?
А. Невзоров
―
А вы что, не видели?
В. Дымарский
―
Абсолютно серьезно.
А. Невзоров
―
Ну, конечно, им будет не очень вольготно, но, тем не менее, переночевать, чтобы снова идти на пляж утром, они смогут. А уж в ноздрях-то…
В. Дымарский
―
Причем именно размера как в Рио-де-Жанейро.
А. Венедиктов
―
Виталий, а тебя-то что смущает в этом?
В. Дымарский
―
Меня ничего не смущает.
А. Невзоров
―
Меня смущает легкомыслие тех, кто в это собирается вкладывать деньги и этим заниматься, потому что, ну, поймите, ведь несмотря ни на что, в России господствует одна точка зрения, но весь мир считает этот Крым забранным незаконно, считает, что он не принадлежит Российской Федерации. Это точка зрения практически всего цивилизованного человечества. При этом в России могут считать иначе. И делать какие-то долговременные и глобальные инвестиции на столь зыбкую почву – ну, я бы сказал, наверное, не очень осмотрительно.
А. Нарышкин
―
Подождите, вы статую Христа назвали инвестицией?
А. Невзоров
―
Конечно. Это же понятно, для чего. Может быть, даже если не будут сдавать уши и ноздри дачникам, то понятно, что это для придания некой туристической привлекательности.
А. Венедиктов
―
Лучше бы туда князя Владимира бы тогда поставили, вместо Боровицкого холма. Он все-таки был на Корсуне там как-то.
А. Невзоров
―
Ну, я понимаю, что вам охота из Москвы Владимира куда-нибудь…
А. Венедиктов
―
Забрали бы вы его к себе в Питер. Он имеет отношение к Москве такое же, как и к Питеру, между прочим.
А. Невзоров
―
Я подозреваю, что он вообще ни к чему не имеет отношения. Единственное, чем он знаменит – так это массовыми изнасилованиями и зарезыванием близких родственников насилуемых в момент насилия над ними. А то, что там он потом, видите ли, раскаялся – это как примерно история была бы с Чикатило, да? Вот сидят два опера и подсчитывают трупы, которые наворотил Чикатило, а потом говорят: да нет, закрываем дело, он раскаялся, все, в архив! Он пошел к попу и раскаялся. И вот точно так же та часть биографии Владимира, которая кровава и переполнена самыми виртуозными чудовищными изнасилованиями, она никуда не делась и никем отменена быть не может.
В. Дымарский
―
Возвращаясь к статуи Христа. Может быть, ее там в Крыму будут ставить на той территории, которую, по-моему, отвели для Хирурга, для всех этих наших байкеров?
А. Невзоров
―
Не знаю. Но вот тут, судя по сообщениям «Свободы», все-таки еврейское казачество восстало, и петербургские байкеры воспротивились тому, что Залдостанов в шапочке возглавит мотопарад на 9 мая. И очень аккуратно, очень, скажем так, сдержанно высказавшись по этому поводу, тем не менее (в прессе высказавшись), между собой они шумели и проклинали бедного Хирурга такими словами, которые я никогда не решусь повторить не только в эфире, но даже и вне эфира. Но там есть свой байкерский язык, когда мат приобретает не просто четырехэтажность, а эта такая сквозная многоэтажность, проходящая сама сквозь себя.
В. Дымарский
―
То есть, рейтинг Хирурга падет?
А. Невзоров
―
Нет, сейчас он не то что падает, но они все поздно спохватились. Они все сейчас начали отмазываться от всей этой… от холуяжа, от залдостановщины,
А. Венедиктов
―
Почему? Это же выгодно. Мы же видим, что это приносит дивиденды.
А. Невзоров
―
Во-первых, с ними никто не делится. Ниша на рынке по торговле патриотическими мотоциклетными ценностями уже занята, причем занята, я бы сказал, весьма примитивно. И ничего общего им… Они же вспоминают, что они все-таки байкеры, да? Что у них основная мысль, основной пунктик – это свобода, это ветер, это передвижение, это Запад, потому что байкерское движение – это стопроцентно западное движение, какие бы трехцветные флаги и орлы на него ни приклеивали сегодня.
А. Нарышкин
―
Если позволите, про Крым, про Крым есть ряд срочных сообщений. Путин, как ранее сообщалось, он проводит телемост из Сочи с Крымом, связывается с полуостровом. И, я так понимаю, новости связаны с открытием, с запуском четвертой нитки энергомоста. Вот Путин, например, говорит – выразил уверенность, что Россия прорвет любую блокаду, а не только энергетическую, если кому-то захочется нас потренировать. А министр энергетики Новак сказал как раз, что вот эта вот нитка четвертая, она уже полностью готова. И различные есть подробности – я думаю, в новостях вы все это в ближайшее время услышите.
А. Венедиктов
―
Виталий.
В. Дымарский
―
То есть, это мы пытаемся прорвать блокаду Крыма?
А. Венедиктов
―
Да.
В. Дымарский
―
А Порошенко, по-моему, на днях обещал Крым превратить в остров…
А. Нарышкин
―
Вот Дымарский купился на вот эту вот штуку, которую любят подхватывать наши пропагандистские СМИ: появляется на сайте Порошенко…
В. Дымарский
―
Я не понимаю, что это такое – бред какой-то. Я понимаю. Что ты меня воспитываешь, товарищ Нарышкин?
А. Венедиктов
―
Александр Глебович, я объясняю: у нас Дымарский не про справедливость. Он замечательный, он все может – но не про справедливость. Виталий, твой вопрос.
В. Дымарский
―
Так, давай про справедливость теперь. Замечательная информация, Александр Глебович. Министр связи, Российской Федерации причем, сказал, что нужно отказаться от иностранных шрифтов. Это что означает?
А. Невзоров
―
Ну, вероятно, они хотят перейти на отечественные. Только непонятно, это будет устав или полуустав? Потому что никаких больше отечественных шрифтов русских в природе никогда не водилось. Но тогда уж надо прямо сразу переориентировать принтеры под работу на бересте.
А. Венедиктов
―
Хорошо.
А. Невзоров
―
Потому что странно было бы полууставом или уставом на бумаге формата А4.
В. Дымарский
―
Это такое проявление патриотизма?
А. Невзоров
―
Нет, поймите…
А. Венедиктов
―
Имеется в виду, информационные шрифты, господи ты боже мой!
В. Дымарский
―
Какие информационные, что значит «информационные»?
А. Венедиктов
―
Вот прочитай, что сказал Никифоров. Вот опять же, не надо про справедливость, надо про то, что мы все импортозамещаем. Вот все, вот все.
В. Дымарский
―
Да, правильно.
А. Венедиктов
―
Вот твоя фамилия, Дымарский, иностранная – пора ее заместить. Вот «Невзоров» - русская фамилия.
В. Дымарский
―
Она не совсем иностранная.
А. Венедиктов
―
Замени, пожалуйста.
В. Дымарский
―
Хорошо. С сегодняшнего дня я Невзоров, видимо.
А. Венедиктов
―
Понятно.
А. Нарышкин
―
Замена фамилии – это, по-моему, в Таджикистане инициатива есть, да?
А. Невзоров
―
Ребята, поймите, ведь министр – это существо глубоко подневольное, абсолютно несчастное и не обязанное блистать каким-то интеллектом. У каждого министра в плане, в календаре, который стоит у него на столе – как правило, он богато украшен орлами или портретами Путина – обязательно стоит вот на каком-то числе написанное крупно чернилами «Кукарекнуть». Вот напомнить о себе, кукарекнуть. Неважно, что: отказаться от европейского шрифта, да? В угоду неизвестно какому отечественному, который еще надо изобрести, который будет все равно тем же самым европейским, только вторичным. Не знаю, перейти на глаголицу, в конце концов, тоже можно, это тоже было бы чрезвычайно патриотично. Они обязаны кукарекнуть, потому что никаких других следов их деятельности ни в вашей жизни, ни в реальности России обнаружить невозможно. Вот кукареканья – дофига.
А.Невзоров:Министр – существо подневольное, абсолютно несчастное и не обязанное блистать каким-то интеллектом
В. Дымарский
―
Александр Глебович, чем вы объясните как житель Петербурга нам, не петербуржцам, такую цифру: с начала года на 50%, обращаю внимание, не на мелочь какую-то, увеличилась продажа самогонных аппаратов.
А. Венедиктов
―
Вау, я не знал!
В. Дымарский
―
В Петербурге.
А. Невзоров
―
Ну, мне как человеку, который даже, честно говоря, и не пробовал никогда ни одного спиртного напитка…
А. Венедиктов
―
Какой-то вы ущербный, Александр Глебович.
А. Невзоров
―
Ну, вот такой я ущербный. Как он зашелся, Венедиктов!
В. Дымарский
―
Что мы делали с Невзоровым за одним столом, я не понимаю.
А. Невзоров
―
А я что, когда-нибудь пил?
В. Дымарский
―
Чай.
А. Невзоров
―
Ну вот, да, чай я пью в больших количествах.
В. Дымарский
―
Что с петербуржцами? Пить начали? Или это что, нищета одолела?
А. Невзоров
―
Да вот не похоже, что нищета одолела. Нет никаких примет и признаков такой уж прямо нищеты, чтобы начать гнать табуретовку. И причин для этого нету.
В. Дымарский
―
Ну, может быть, просто от жизни от такой?
А. Невзоров
―
Не знаю, я думаю, что здесь было бы гораздо справедливее поинтересоваться у какого-нибудь пользователя самогонного аппарата. Я использовал самогонный аппарат…
В. Дымарский
―
Но для других целей.
А. Невзоров
―
Конечно, да.
В. Дымарский
―
Что, вы гнали одеколон?
А. Невзоров
―
Нет, там нужно было дистиллировать воду, для всяких опытов, химия и прочее.
В. Дымарский
―
Александр Глебович, еще одна информация, касающаяся Петербурга. Сегодня Центризбирком рекомендовал на должность главы местного городского избиркома некоего товарища Виктора Панкевича, который сейчас возглавляет Красногвардейский, если я не ошибаюсь, район.
А. Невзоров
―
Ну, он разумный.
А. Венедиктов
―
Одна минута.
А. Невзоров
―
Он разумный, разумный.
В. Дымарский
―
… возглавлял аппарат Валентины Матвиенко.
А. Невзоров
―
Я его знаю, он вполне… Ну, как сказать? Тоже… близость к власти никогда, вот к этому реактору, к этому страшному излучению никогда не проходит бесследно. Неизвестно, что там в человеке осталось, а что уже без следа выжжено.
В. Дымарский
―
Осталось от 90-х или от каких?
А. Невзоров
―
Ну, даже от недавних, не обязательно от 90-х. Я говорю вообще про нечто человеческое, что, по идее, можно было бы поискать в чиновнике. Но вообще искать в чиновниках что-то человеческое совершенно бессмысленно.
В. Дымарский
―
Спасибо. Вам слово, уважаемые москвичи.
А. Нарышкин
―
Время действительно подошло к концу. И мы благодарим Александра Невзорова, публициста. С ним был в Петербурге Виталий Дымарский. Здесь Алексей Венедиктов и Алексей Нарышкин. Мы остаемся, через десять минут в эфире «Эха Москвы» будет Мария Гайдар…
А. Венедиктов
―
Бабочка, можно сказать, наша.
А. Невзоров
―
Ох, Венедиктов, Венедиктов.
А. Венедиктов
―
До встречи.