Андрей Кураев - Персонально ваш - 2016-03-03
03.03.2016
А.Позняков
―
Дьякон Андрей Кураев «Персонально ваш». Андрей Позняков, Дарья Пещикова. На самом деле мы продолжим тему, мы говорили об истории на Октябрьском поле, ужасающей. Все чаще говорят, что женщина была невменяемой, сегодня пресс-секретарь президента еще раз озвучил это предположение, которое, вероятно, подтвердится, как говорят некоторые эксперты. Возникает множество вопросов - если человек такое сделал, и при этом говорит: «Аллах мне приказа».
Д.Пещикова
―
«Я мщу за Сирию» и прочее.
А.Позняков
―
Надо ли рассматривать религиозную составляющую?
А.Кураев
―
Во-первых, я полагаю, что эксперты определят то, что сочтут наиболее выгодным для российской политики в Кремле. Сочтут выгодным сказать, что мы жертвы исламистского терроризма, то соответственно, та узбечка окажется агентом ИГИЛ. Если сочтут выгодным сдерживать антиисламские, антиэмигрантские настроения внутри страны, тогда, соответственно, скажут, что это психически больной человек и не более того. Ну а то, что мне немножко известно по этому сюжету – во-первых, все-таки следствие говорит о том, что были какие-то люди, подстрекатели. Второе – родственники семьи в курсе, что эта женщина последние месяцы заходила на исламистские сайты. Тут возникает вопрос, если это было известно даже семье, родственникам, не говоря уже о родителях девочки, то где была их реакция до этого?
А.Позняков
―
Родители девочки не знаю, будут ли комментировать эту историю.
А.Кураев
―
Я говорю про родственников женщины.
А.Позняков
―
Вы цитируете интервью, которое «Комсомольская правда» взяла у друга семьи этой женщины? И у нее появился молельный коврик. Но если человек религиозный это же не значит, что он сразу исламист.
А.Кураев
―
Во всяком случае, в современном мире это повод для серьезного разговора с ним именно на эти темы.
Д.Пещикова
―
Вы говорите, решение будет зависеть от того, что власть посчитает полезным.
А.Кураев
―
Лет 10 назад я говорил, когда еще была история с пензенскими «Закопанцами» православными, говорил, что если вы директор школы или детского садика и к вам приходит некая женщина в платочке устраиваться на работу преподавателем основ православной культуры или еще чего-нибудь духоподъемного, то, пожалуйста, при собеседовании, улыбаясь, ненавязчиво, задайте ей парочку вопросов: что вы думаете по поводу штрих-кода, или экуменизма, то, что наши епископы ведут диалог с католиками. И внимательно выслушайте. И если в ответ на вас посыплется: «Антихристово время, кругом предатели, тайные агенты Ватикана и масоны», то вспомните старый советский фильм, в котором была такая фраза, что женщину не взяли на работу в детский сад, потому что она «транвай» говорит, а не «трамвай» - вот это был повод вполне уважительный для того, чтобы отказать человеку быть воспитателем в детском доме. Точно так же и здесь. Это ваш ребенок, не рискуйте им.
А.Позняков
―
Получается, что виноваты родители?
А.Кураев
―
Некоторая вина тут есть, конечно.
А.Позняков
―
С родителями понятно, наверное, они для себя выводы делают, но вопрос в том, что это частная история, история этой семьи, этих родителей, или это какая-то симптоматическая история про наше общество, наше государство? Должны ли общество и государство делать какие-то выводы, что-то менять в жизни в своих подходах, какие-то новые правила устанавливать, законы, исходя именно из этой истории?
А.Кураев
―
Поскольку эта история длится уже не первый год и не первое десятилетие, поэтому у каждой из сторон это повод – включается кнопочка и каждый из нас произносит свою мантру. Муфтии тут же, в один голос, хором говорят: она не имеет никакого отношения к исламу, ислам это религия мира, у террористов нет национальности, нет веры, аминь.А у меня другая кнопочка, другая запись, я говорю: простите, они что, с Марса прилетели, эти террористы? Покажите мне террориста, который взрывает людей и режет головы во славу старухи Шапокляк, - не самый симпатичный персонаж, но я таких не знаю.
А.Позняков
―
То есть, религия виновата тоже?
А.Кураев:Если большие медиа делают вид, что проблемы нет, то фюреры подъездного масштаба берут её в свои руки
А.Кураев
―
Определенное понимание религии – да, конечно. И делать вид, что здесь нет религиозного фактора, это очень нечестно. Я считаю, что это издевательство над моими интеллектуальными чувствами.
Д.Пещикова
―
А если не делать вид, что здесь нет такого фактора, это значит подогревать какие-то антиисламские настроения?
А.Кураев
―
Ну и пожалуйста. А почему нет?
Д.Пещикова
―
Ну, потому что выйдут какие-нибудь молодчики и начнут всех подряд узбеков… людей с подозрительной внешностью…
А.Кураев
―
А чтобы этого не было. Давайте об этом честно в прессе говорить. Зачем эту тему отдавать на откуп молодчикам?
Д.Пещикова
―
Они все равно ее возьмут.
А.Кураев
―
Нет. Если об этой теме будет серьезный экспертный разговор, с соответствующими выводами, как можно реагировать, а как нельзя, то тогда удастся у них перехватить инициативу.
Д.Пещикова
―
Давайте попробуем.
А.Кураев
―
А если большие медиа делают вид, что проблемы нет, то соответственно, фюреры подъездного масштаба берут эту тематику в свои руки.
Д.Пещикова
―
Давайте заберем у федеральных крупных СМИ их повестку, которую они должны преподносить и сами это обсудим. Вот как надо реагировать давайте проведем этот экспертный разговор.
А.Кураев
―
Как минимум, необходимо, чтобы было множество исламских сайтов на очень разных языках, в которых был бы подробнейший разбор выписок из экстремистских брошюр. Во мне вновь берет верх магнитофонная запись, уже много лет назад в моем мозгу записанная. Например, я несколько лет своей жизни посвятил полемике с различными американскими протестантскими сектами, что это означало? Я понял, выписал для себя, собрал файлики, пункты, по которым баптисты, адвентисты, или пятидесятники критикуют традиционное православие. Вопрос об иконах, почитании святых, и так далее.Дальше, - я знаю их аргументы, на какие места Библии они ссылаются в поддержку своих тезисов. Я знаю традиционные аргументы православной стороны - полемика длится не одно столетие, аргументы православных богословов. Дальше я собираю аргументы тех же самых баптистов против аргументов православного богословия – это второй уровень полемики. И дальше выхожу на третий, «истребитель третьего поколения» - как можно на это ответить дальше.
Вот я хочу, чтобы интернет кишел так же построенными сайтами на тему толкования Корана и хадисов. То есть, исламистские проповедники любят цитировать такой-то хадис, - это предание, или такой то аят из Священного Корана. В ответ авторитетные, опять же, не подъездного уровня, не какие-то полуграмотные московские муфтии, - они с точки зрения исламского мира полуграмотные провинциалы, это совершенно очевидно. А переводы каких-то арабских, египетских мулл, иранских, чтобы они здесь появлялись и на всех языках, от башкирского, узбекского, до русского, в переводах, объясняли, почему нельзя так понимать этот текст аята, этот текст Корана. А вот этот хадис является недостоверным и приводится аргументация, убедительная для мусульманина, а не только для человека постороннего: почему этот хадис считается недостоверным, или почему его так понимать нельзя. Или почему его нельзя применять в этой ситуации.
Вот пока не будет этого интеллектуального турнира, к5оторый у нас перед глазами разворачивается, а не где-то в секретных комнатах Тегерана, до той поры все это будет происходить.
А.Позняков
―
Это Андрей Кураев, мы прервемся и вернёмся после новостей и рекламы.НОВОСТИ
Д.Пещикова
―
Продолжаем программу. Андрей Кураев в эфире «Эхо Москвы».
А.Позняков
―
Вы говорили об открытом теологическом споре, об открытой теологической дискуссии и ваши слова мне напомнили о том, как в Средние века решали проблемы с еретиками. Тогда тоже была заочная полемика и сочинения полемистов служили основанием для того, чтобы бороться с распространением той или иной идеологии у себя в епархиях. Но там помимо заочной полемики была еще и очная полемика, потому что, как выяснилось, заочная полемика недостаточно эффективна. Допускаете ли вы возможность в принципе очных публичных дискуссий со сторонниками радикального ислама, со сторонниками радикальных подходов и в православии, у нас есть и такие, правда, без столь радикальных результатов. Вы бы сами стали в таком участвовать?
А.Кураев
―
Собственно, я неоднократно участвовал в дискуссиях с людьми совершенно иных мировоззрений, и с атеистами, - достаточно вспомнить, год назад у меня была в Петербургской публичной библиотеке многочасовая дискуссия с Михаилом Гельфандом, замечательным генетиком нашим. Проводилась дискуссия и с академиком Гинзбургом, когда он еще был жив, и с Капицей, и так далее, и с атеистами профессиональными и гораздо более низкого уровня и с людьми иных религиозных взглядов, «рериховцев» можно вспомнить, баптистов, и так далее, бывали дискуссии и с такими не в меру православными людьми тоже постоянно. Так что для меня это моя родная дискуссия.
А.Кураев:Я хочу, чтобы интернет кишел сайтами на тему толкования Корана и хадисов
Д.Пещикова
―
Ну смотрите, а например, еще есть «Божья воля» известная господина Энтео, полурадиальная.
А.Кураев
―
Для себя я там не вижу особо о чем там говорить, мы в слишком разных школах учились.
Д.Пещикова
―
То есть, все-таки некоторые исключения есть.
А.Кураев
―
Есть, конечно.
А.Позняков
―
А дискуссия с головорезами? Вы сейчас говорите об образованных, достаточно мягких, по сравнению с некоторыми проповедниками людьми, а вот с потенциальными или реальными головорезами дискуссии публичные проводить можно?
А.Кураев
―
«Никогда не говори никогда». Иногда нужно и сними, если иного выхода нет. В данном случае речь идет не столько об их практике, а об их мотивах. Пусть они расскажут о своих мотивах и пусть люди, которые в этой тематике, внутри нее находятся, пусть они эти мотивы разберут, проанализируют.
Д.Пещикова
―
А полемизировать с экстремистами, которые трактуют Коран таким образом, что он, по их мнению, является прямым призывом к терроризму, к убийству, тоже стоит, нужно?
А.Кураев
―
Несомненно. А что еще делать? Просто бомбить их, что ли?
Д.Пещикова
―
У нас законодательство так устроено, что эта публичная полемика может и вам боком обернуться.
А.Кураев
―
Значит, эта беда, значит, надо менять законодательство. Ради жизни людей, ради спасения единства России. Простите, менять нынешнее, сиюминутно принятое законодательство в анти-болотной истерике, - надо будет ломать, менять.
Д.Пещикова
―
Вспомню недавнюю историю, когда цитаты из Корана признавались анитконститутционными и незаконными, экстремистскими.
А.Кураев
―
Да-да.
Д.Пещикова
―
То есть такого рода решения останавливают немножко эту полемику и дискуссию?
А.Кураев
―
Безусловно.
Д.Пещикова
―
А как влиять тогда, требовать отмены закона, который мешает вести такую полемику?
А.Кураев
―
И это тоже, да.
Д.Пещикова
―
А каким образом требовать? Просто выступлениями своими?
А.Кураев
―
У нас сегодня больное, истерическое законодательство кляпового назначения. Естественно, с ним жить нельзя долго. Потому что если людям затыкают уста, ампутируют голову, без головы можно еще какое-то время маршировать, может быть, но дальше формула «командовать парадом буду я» сменяется на формулу «командовать распадом буду я».
Д.Пещикова
―
Я пытаюсь понять, каким способом можно влиять на существующую систему, как можно добиться отмены таких законов.
А.Кураев
―
Дело в том, что если наше мудрое государственное руководство ершит, что все-таки, в самом деле, надо признать наличие проблемы и что-то делать для ее решения, то в этом случае они даже и не меняя закона, дадут отмашку своим прокурорам.
А.Кураев: У нас сегодня больное, истерическое законодательство кляпового назначения
А.Позняков
―
Вы не опасаетесь, что доводы радикальных проповедников могут оказаться для очень многих людей, в силу их жизненного опыта, их уровня образования, более убедительными, чем доводы других ученых людей?
А.Кураев
―
Знаете, как религиовед я даже этому до некоторой степени обрадуюсь.
А.Позняков
―
Но это же приведет к разрастанию экстремизма?
А.Кураев
―
Я всегда считал, что здесь серьёзная проблема именно цивилизационного масштаба, а не просто отдельных тараканов в чьих=то отдельных головах. И если такой эксперимент покажет правоту этих моих опасений, как следователя, религиоведа, я уду в этом смысле удовлетворен.
Д.Пещикова
―
А как обыватель?
А.Кураев
―
Ну, тогда надо другие меры принимать. Но худшее из того, что можно сделать, это закрыть глаза и сказать, что проблемы нет.
А.Позняков
―
А если закрыть глаза не только себе, но пытаться закрыть уши другим простым людям? То, что сейчас практикуется, это умалчивание, сокрытие, цензура, - это правильный подход?
А.Кураев
―
Думаю, что неправильный. То есть, за этим стоит все равно некая тень такого патернализма: быдлу незачем знать все. Кстати, я помню, лет пять назад была открытая статистика, тот же Колокольцев активно говорил. Сколько процентов преступлений, какой группы в Москве совершают именно гастарбайтеры. Сегодня этой информации уже не найти.
Д.Пещикова
―
Возвращаясь к истории с няней, к самому началу нашей дискуссии, вы сказали, что ее признают либо сторонницей радикальных исламистов, либо действительно невменяемой в зависимости от того, что будет выгодно властям.
А.Кураев
―
Победит МИД или МВД. Для МИДа интереснее сказать «да мы сами страдаем и мы защищаем, поэтому свои интересы», для МВД важнее, чтобы здесь не было баррикад, погромов и так далее.
Д.Пещикова
―
А если попытаться посмотреть на эту историю объективно, как вам кажется, если она выяснится, если действительно будет проведена независимая экспертиза, если будет доказано, что она больна, нужно ли как-то серьёзно относиться к ее заявлениям в процессе допросов, общения с оперативниками, на судах?
А.Кураев
―
Я думаю, что все равно нужно. Знаете, на днях произошла малозамеченная трагедия – один из наших солдат, десантников, разбился - парашют у него не раскрылся, учения в Сибири были. Следующий вопрос, когда собрали его тело на земле – да, ясна причина гибели: парашют не раскрылся. Но тут же ставится вопрос: кто укладывал этот парашют, кто укладчик, не было ли заводского брака, обследование самого парашюта. Так же и здесь.
Д.Пещикова
―
То есть, что стало триггером, чтобы это выстрелило?
А.Кураев
―
У ее котелка снесло крышку – это правда. Но что там кипело? Там же не какие-то авторские чисто мысли кипели, она не настолько креативный человек, чтобы самой придумать себе мотивы и оправдания для своих действий. Значит, она где-то слова, эти образы нашла? Кто-то ей подложил? Пусть не ей, но где-то в интернете? Поэтому тут все равно, независимо от степени ее адекватности, - может быть, она была слишком адекватна, и, найдя какую-то инструкцию к действию, оправдывающую ненависть, убийство и так далее, она честно все исполнила.
Д.Пещикова
―
Кстати, это возвращаясь к возможности предоставлять всем подряд – вот она прочитала все.
А.Кураев
―
А кто автор программы? В нее вложили дискету с программой. Кто эту программу писал? Вот это надо выяснять. И эта программка была набрана на определённом языке. Не на языке Паскаль и на не языке Нового Завета и не на языке сказки про Винни-Пуха или Крокодила Гену. Она была набрана на определенном культурном коде. И вот этот культурный код раз за разом почему-то срабатывает так.blockquote class="tw">А.Кураев:Лицемерить, понятное дело, мы все умеем – особенно церковные проповедники
А.Позняков
―
То, что произошло у октябрьского поля стало очень серьезным испытанием и духовным испытанием, в том числе, для очень многих людей, очень эмоционально именно эту историю, эту трагедию восприняли, хотя уже очень много похожих историй происходит. Слушатель спрашивает: «Почему молчит православная церковь в этой ситуации, почему безмолвствует президент?*» - ну, про президента не знаю, это не к вам вопрос. Но почему нет каких-то слов утешения со стороны предстоятелей православной церкви, в мусульманской общине должен кто-то об этом говорить.
А.Кураев
―
Не знаю. Отнесем это на то, что патриарх приходит в себя после далекого полета в Антарктиду.
А.Позняков
―
А должен сказать что-то?
А.Кураев
―
Ну, пока, видите, он забыл поздравить Горбачева с днем рождения, с юбилеем. То есть пока патриарх, вернувшись из Антарктиды, только однажды вышел на люди, на Красную площадь, там какой-то хоккейный турнир был. То есть, он еще даже не служил ни разу. То есть, пока отнесем это вот сюда. А без него, конечно, никто не решается сказать.
Д.Пещикова
―
А какие слова он может сказать, должен сказать?
А.Кураев
―
Да я не буду за него думать Мне за это не платят, чтобы я за него думал, за патриарха. Пусть он сам решает.
А.Позняков
―
Важная история, связанная с религией, большой резонанс вызывает, это дело, которое рассматривается в Ставрополе, пока развивается, - дело об оскорблении чувств верующих. Там судят человека за комментарий в социальных сетях, «ВКонтакте», он назвал Библию сборником еврейских сказок, сопроводил свои оценки нецензурной лексикой, написал «Бога нет», - дело дошло до разбирательства по статье об оскорблении чувств верующих.
Д.Пещикова
―
Причем, до этого экспертиза проходила.
А.Позняков
―
Человек в психушке месяц провёл. Как вы относитесь к подобным разбирательствам и к подобному интересу именно светских структур?
А.Кураев
―
Это Ставрополье, как и весь юг России, казачий юг, это поле особой гравитации, со своими искажениями и деформациями в правовом сознании местных чиновников – это надо иметь в виду. Это все попытка казачий «кругового суда» вывести на федеральный уровень. Для меня сейчас главная странность, что заявители на суд не пришли. То есть, им сами, что ли, стало стыдно, что из их мухи сделали такого слона? Мне действительно крайне не нравятся те записи эти записи, которые стали сейчас предметом привлечения в суде и там действительно главное это матюги. То есть, если бы он просто сказал, что Библия это сборник еврейских народных сказок – ну, мало ли, кто этого не говорил, в конце концов, читаем Фрейзера «Фольклор в Ветхом Завете», и никто в суд за это не тащит. Но там были крепкие матюги. Вот я лично за чистый интернет, чтобы в нем не матюгались. И неважно, в чей адрес.
А.Позняков
―
То есть вы за то, чтобы наказывали именно за ругательства?
А.Кураев
―
Да, пожалуйста. Но, по-моему, такая статья как раз отменена - насколько я слышал из последних новелл.
Д.Пещикова
―
То есть, вы считаете, что в судебном порядке…
А.Кураев
―
Штраф.
Д.Пещикова
―
В порядке преследования?
А.Кураев
―
Ну, пусть выписывают штраф. Почему нет? Административный суд.
Д.Пещикова
―
Но речь не об оскорблении религии, просто речь о нецензурной брани.
А.Кураев
―
Конечно. А эту несчастную статью, конечно, надо ее скорее забыть.
А.Позняков
―
Зато ввести наказание за слова обсценной лексики?
А.Кураев
―
Совершенно верно. Оно когда-то было в нашем праве – по-моему, недавно его отменили. Вот хорошо бы вернуть его заново.
А.Позняков
―
А как вы относитесь к выступлениям священнослужителей, которые оправдывают, слава богу, без обсценной лексики, высказывают мнение о том, что нужно пожестче относиться, ну, такая, это же принято называть патриархальным мнением.
Д.Пещикова
―
Домострой.
А.Позняков
―
То, что принято называть «домостроем», хотя домострой очень разный. Протоиерей Андрей Ткачев высказался лет 6 назад, как выяснилось, что «баб надо бить, чтобы не стать подкаблучником». Борьба с аналогичными высказываниями идет со страниц «Православия и мира», известного портала. Очень распространенная, кажется, проблема среди священнослужителей, как быть прихожанам, которые слышат подобные призывы и как после подобных призывов относиться к проповедям и словам батюшек?
А.Кураев
―
Если бы это была не Москва, я бы сказал «наказывать рублем», - ушел от этого батюшки в другой храм.
Д.Пещикова
―
Судя по всему, это была не Москва. Ткачев говорит, что это было в Киеве.
А.Кураев
―
Неважно. Сейчас он служит в Москве, а здесь поток людей, проходящих через храмы таков, что «отряд не заметит потери бойца».
А.Позняков
―
Но он не единственный такой.
А.Кураев
―
Скажем, в 16 веке на Руси была такая милая традиция: если батюшка позволял себе какие-то такие вещи, которые явно шли вразрез с общепринятой общественной моралью, - скажем так, - то благочестивые прихожане подходили к нему, снимали у него с головы скуфеечку-шапочку, били в морду, поднимали с земли, надевали шапочку назад и говорили: благослови, батюшка. Но пока в шапочке - трогать нельзя. Было такое дело.В данном случае Ткачев оправдывается – ну, это было сказано в частной беседе, давно, в Киеве, мои друзья, которые со мной всегда согласны, и так далее. Но в том-то и дело, важно очень заметить, что человек позволяет себе говорить именно в близком кругу, что он на самом деле думает. Потому что лицемерить, понятное дело, мы все умеем – особенно церковные проповедники. А вот когда вдруг маска снята, и вот оттуда что вылезает. Бывает, что человек публично циничен, а на самом деле у него нежная и ранимая душа. И в своем домашнем, близком кругу друзей он очень мягкий, белый и пушистый. А на людях – гроза такая. А может быть и наоборот.
Д.Пещикова
―
А вообще может себе священнослужитель позволить в какой-то момент перестать быть священнослужителем и как-то поменяться в каком-то окружении близких людей, преобразиться?
А.Кураев
―
Наверное, да. Но нельзя при этом отложить в сторону свои христианские убеждения. То есть, ясное дело, что если я еду в метро, то я еду не в качестве дьякона. Я не совершаю там обсуждение каких-0то вещей, связанных с моим саном. Но этика и память о Христе распятом она должна быть со мной везде, в том числе, в очереди в общественный туалет, в конце концов, где бы то ни было. Вот от этого отказываться нельзя. А с отцом Андреем Ткачевым – я считаю, что он любуется своей такой отгороженностью. И даже псевдо-оправдания его нынешние в этом сказываются – он считает себя баловнем Церкви, баловнем судьбы. И в самом деле, его патриарх пригласил в Москву, бежать из Киева.
А.Кураев:Сочтут выгодным сказать, что мы жертвы терроризма - та узбечка окажется агентом ИГИЛ
Д.Пещикова
―
Он же там Майдан критиковал.
А.Кураев
―
Трижды за последний год патриарх давал ему проповедовать на своих службах в храме Христа Спасителя – я не знаю других священников, которые имели бы такую статистику. То есть, ну вот жизнь удалась.
Д.Пещикова
―
А он в публичном пространстве тоже допускает какие- то такие высказывания? Здесь он говорит, что была доверительная беседа, а вот когда он с паствой общается?:
А.Кураев
―
Я за ним не слежу, но думаю, да. На самом деле это вполне его стиль. Он скорее здесь не играл, здесь он был самим собой.
Д.Пещикова
―
А патриарх не должен как-то наставлять?
А.Кураев
―
Ну, я не буду решать за патриарха, что он должен. Да, ныне патриарх считает, что по политической конъюнктуре это для него важная замена Кураеву.
А.Позняков
―
Но речь ведь не об одном этом священнике. Очень часто священники, особенно в последнее время, и много таких жалоб и обсуждений эмоциональных, которые то вспыхивают, то затихают опять – истории о том, что они высказывают свое личное мнение о политическом мироустройстве, о том, как должен или не должен вести себя в отношении с женщиной, в семье, весьма странные иногда взгляды. Вообще может ли священник высказывать свою личную позицию, должны ли прихожане знать, что там у этого священника за душой, или он должен все-таки представлять некоего идеального батюшку?
А.Кураев
―
В ваших словах я слышу стальные интонации нашего патриарха.
А.Позняков
―
Ну, вот вопрос.
А.Кураев
―
Может. Священник это человек. Есть огромное количество вопросов, по которым нет никакого общецерковного значимого убедительного решения. И поэтому естественно, каждый священник - в большинстве случаев, - транслирует свою личную позицию. Когда я был публичным лектором по православной тематике, я постоянно говорил: я, будучи профессором богословия и так далее, - я говорил от имени Церкви только в одном случае: когда я цитирую символ веры. Вот тогда я озвучиваю, доношу до вас позицию Церкви. Во всех остальных случаях это мое личное понимание того или иного места в Библии, эпизода церковной истории, толкования какого-нибудь церковного правила, и так далее. И не надо этого ни стыдиться, ни прятать этого тоже не надо. Напротив, - бойтесь попа, который стоит в позе такой живой иконы: все, что я вещаю, это голос святого мудрого православия, через меня сейчас до вас доходит. Это страшный человек. А так – конечно, по Апостолу Павлу: «надлежит быть разномыслию между вами», - пусть будут дискуссии, пусть будут разные священники и соответственно, пусть человек, особенно житель мегаполиса, выбирает. Прислушивается и выбирает. В Москве сотни храмов, тысячи священников – выбирайте для себя того, в котором вы видели бы не только должность, не только священный сан, но и какой-то опыт жизненной, человеческой, педагогической мудрости.
А.Позняков
―
Спасибо вам большое. Это был дьякон Андрей Кураев. Андрей Позняков и Дарья Пещикова с вами были. Спасибо большое.