Сергей Алексашенко - Персонально ваш - 2015-11-10
И. Воробьева
―
Итак, рубрика «Персонально ваш» в рамках «Дневного разворота», в студии Ирина Воробьева, Яков Широков и персонально ваш, персонально наш экономист Сергей Алексашенко. Сергей, добрый день.
С. Алексашенко
―
Добрый день, Ирина.
И. Воробьева
―
Да, у нас день, а у вас, видимо, какое-то другое…
С. Алексашенко
―
У меня утро, да. Не сильно что меняется. Слава богу, что не ночь.
И. Воробьева
―
Это точно.
Я. Широков
―
Сергей Владимирович, давайте начнем с новостей по поводу Египта, но не с туристов или с расследования, а вот такая сегодня была новость в «Коммерсанте» о том, что обсуждается в правительстве вопрос уже о том, чтобы не только Египет, но и другие направления закрыть, некоторые страны (правда, не называется, какие). О том, что сама блокировка или приостановка авиасообщений может продлиться на несколько лет.Вот такой вопрос для нашей экономики, для нашей туристической отрасли. Вообще какой период, какой сейчас период временной, после которого уже начнет критично сказываться прекращение авиасообщения с Египтом и рядом других стран?
С. Алексашенко
―
Ну, Яков, знаете, я думаю, что драматизировать сильно не надо. То есть, даже если сейчас совсем остановить воздушное сообщение России вообще со всем миром, через три месяца, через три года его восстановить, то, в общем, восстановление пройдет достаточно быстро. Экономика, она живет, и бизнес требует, и люди будут летать.Другое дело, что если закрыть авиасообщение и туристические маршруты – Египет, Турция, Мальдивы, Таиланд и дальше по списку, основные туристические направления – то, конечно, большинство российских туроператоров, они все работают на выездном туризме, они разорятся. И вот это вот, период, время, в течение которого они должны будут восстановить свою работу, даже если через полгода, через три года, это будет очень длинно. Потому что, знаете, выйти из бизнеса, обанкротиться – просто, а войти в бизнес достаточно тяжело. Наладить отношения с принимающими компаниями, с гостиницами, с логистикой. Это все будет очень тяжело и долго.
И. Воробьева
―
Сергей, скажите, а сообщение напугало? Эта история с прекращением туризма с Египтом, это не похоже на какую-то большую политическую игру, которая может иметь разные последствия?
С. Алексашенко
―
Ирина, я не очень понимаю, какая может быть игра. Потому что все разговоры о том, что Крым и Сочи заменят нам Египет – это, конечно, от лукавого, это люди, которые вообще плохо себе понимают, как устроен египетский климат и как устроен климат в Сочи и в Крыму. Потому что вот основной такой… насколько я понимаю, все-таки популярное туристическое направление, то, что у нас называется, зимой, с середины октября и до середины мая. Огромный поток туристов едет в Египет, потому что там ниже плюс двадцати температура не опускается. И люди, которые устают от холода, от серого неба, от дождей, от снега, они уезжают туда и греются на солнышке, смотрят на голубое небо. Самые смелые еще и купаются в море. Попробуйте искупаться в море в Крыму в январе месяце. Ну, я, честно говоря, не завидую желающим.
И. Воробьева
―
А если вообще говорить про такую гипотетическую историю, как люди, как вы считаете, отнесутся, если вдруг завтра скажут, что, вообще-то, вы знаете, в принципе опасно по всему миру летать нам, поэтому, наверное, мы вообще не будем никуда летать, пожалуй, и туризм во все страны возьмем и запретим?
С. Алексашенко
―
Ирина, вы знаете, я-то помню это время, и, условно говоря, где-то до начала 90-х годов вообще из России, даже при том, что был закон принят о свободном въезде-выезде где-то, по-моему, в 89-м или 90-м году, в общем, выехать-то особо было нельзя, потому что логистики не было, все это было страшно дорого. Ну, не будем ездить. Построим такой вот железный занавес односторонний и ограничим контакты своих людей со всем остальным миром. Мне кажется, что это такая глупость, потому что сделать реально это будет очень тяжело. И зачем озлобление вызывать?
Я. Широков
―
У нас вообще есть какие-то перспективные курорты, которые можно развивать в России, чтобы, скажем, люди поехали если не загорать на солнце, то хотя бы просто отдохнуть, воздухом подышать, грубо говоря?
С. Алексашенко
―
Яков, ну, вот смотрите, ведь, опять, Россия – это страна, которая сильно похожа на все остальные. Во всем мире 90-95% туристов едут на теплое море. Почему вы считаете, что россияне, у которых две недели отпуска в году, которые они могут провести, куда-нибудь поехать, в основной своей массе, два раза по неделе, два раза по десять дней, вот они будут ездить любоваться красотами, дышать свежим воздухом? Ну, вот так человек устроен, что ему хочется тепла, моря, свежих фруктов, солнца, голубого неба. Россия так расположена, что у нас таких курортов нет.
И. Воробьева
―
К другим темам. Я напомню, что у нас в эфире экономист Сергей Алексашенко. Сегодня коллегия Верховного суда отклонила жалобу на указ президента о засекречивании потерь в мирное время. Теперь заявители попытаются достучаться до Конституционного суда, но вот в этом решении коллегии Верховного суда речь идет о том, что, ну, понимаете, да? Если вдруг кто-то где-то погиб там, где Минобороны проводит любую спецоперацию и об этом не говорит в паблике, и вы там написали об этом, то, соответственно, вы разгласили государственную тайну, готовьтесь сесть в тюрьму. Коллегия Верховного суда поступила вполне ожидаемо, я правильно же понимаю?
С. Алексашенко
―
Конечно, кто бы сомневался. Собственно, я думаю, что мы можем сегодня и решение Конституционного суда предсказать. И более того, если это опротестуют в ЕСПЧ, то у нас опять подадут в Конституционный суд, что это нарушает российскую Конституцию. Итог этого разбирательства, он достаточно прозрачен.
С.Алексашенко: Петр Павленский, он не боится физической боли, его тяжело сломать наверное
И. Воробьева
―
Да, но все-таки, тем не менее, идти в Конституционный суд наверняка есть смысл, несмотря на то, что мы знаем, какое решение он примет, да? И по-другому бороться нельзя. Или вот как-то вот все-таки нужно добиваться? Не знаю, просто такая страшная же история, когда вы просто даже не можете написать о смерти близкого человека нигде, никому ничего сказать.
С. Алексашенко
―
Ирина, смотрите. Бороться надо, и я считаю, что последнее, что можно сделать – это прекратить борьбу за свои права, за права своих близких, гражданские права и терпеть все, что происходит вокруг тебя. Другое дело, что не нужно ожидать, что именно это решение удастся пробить через суд, что вот здесь вот суд почему-то сломается, отреагирует на слезы матерей, жен, отцов, братьев и будет говорить: ну да, конечно, здесь наша власть поступает бесчеловечно, смерть, даже в спецоперации – это героизм, поэтому…Но этого не будет. Мы не знаем, в какой момент вот давление, оно пробьет эту систему. А потом, ну, я-то смотрю на более длинный период вперед, я думаю, что вот все те судьи, которые сегодня принимают эти решения, в какой-то момент они понесут ответственность за эти решения. И если они будут в рабочем возрасте, значит, они потеряют свое место работы, они потеряют свою квалификацию, они будут дисквалифицированы.
Посмотрите, что происходит на Украине. Россия же когда-то к этому тоже придет, к проверке квалификации всех судей, всех прокурорских работников, аттестация такая.
Люди, они смотрят на один день вперед и думают о том, что будет сегодня или завтра. А если они посмотрят на пару, на три, на пять лет вперед, то они поймут, что жизнь-то может развернуться в совсем другую сторону.
Я. Широков
―
Сергей Владимирович, хотелось бы, опять-таки, к экономике вернуться к международной. Вот последние два дня появляются в российской прессе статьи, посвященные БРИКС, если вы видели. Во-первых, то, что Goldman Sachs реформирует свой фонд БРИКС. Во-вторых, сегодня появились вообще разговоры о том, что БРИКС умерла. Это на самом деле, что нужно, что называется, петь отходную по этому блоку?
С. Алексашенко
―
Яков, я бы… знаете, как: слухи о моей смерти, они всегда несколько преждевременны. Поэтому нужно разделить БРИКС как инвестиционную идею, которую выдвинули экономисты Goldman Sachs в начале 2000-х годов, которые сделали достаточно простой арифметический расчет, что вот страны Индия, Китай, Бразилия, Россия будут расти быстрее, чем вся остальная экономика в мире, и их доля в мировой экономике будет расти. И поэтому это инвестиционно привлекательный актив, и туда надо вкладывать деньги.И надо сказать, что на протяжении лет десяти, даже с учетом кризиса 2008-2009 годов эта теория работала, и те инвесторы, которые вкладывали в страны БРИКС, они на этом могли хорошо заработать. Другое дело, что сейчас эта теория, она как-то прекратила свое существование, каждая из стран сталкивается со своими проблемами. У России спад, у Бразилии спад, у Китая резкое замедление, реструктуризация экономики, Индия тоже там никак обороты не наберет. И поэтому вот такого уже очевидного выигрыша от инвестиций в страны БРИКС нету. И провести черту, то есть, условно говоря, Бразилию и Индию включать, а Мексику, Чили и Вьетнам не включать – возможно, что Мексика, Чили и Вьетнам, они растут сегодня быстрее, дают больший выигрыш для инвесторов.
Поэтому здесь инвесторы, инвестиционные банки особенно, они достаточно гибки в своей политике, в своих рецептах, и ничего странного в том, что этот фонд перестал существовать. Ну, если он не дает отдачи, если инвесторы оттуда уходят, зачем сохранять его? Другое дело, что вот за это время, где-то начиная, наверное, с 2006 – 2007-го годов сама идея БРИКС, она в головах политических лидеров, в первую очередь в России, трансформировалась в такой экономико-политический союз. И есть желание, в первую очередь российских властей, создать такой как бы противовес, один из возможных противовесов гегемонии США в мире.
И вот на базе экономического сотрудничества якобы у нас оно будет расти быстрее, якобы наши страны смогут увеличить долю взаимной торговли, взаимных инвестиций и стать независимыми от западных рынков. Вот эта вот идея, она лежала в основе политической гипотезы.
Но практика показала, что это не работает, что вот основные страны – получается в БРИКС очень интересно, три страны - Бразилия, Южная Африка и Россия - они поставщики сырья, Китай – чистый импортер сырья, а Индия занимает место где-то посередине. И вот если проанализировать статистику, то, вообще говоря, объемы торговли, изменения объемов торговли очень сильно коррелируют с ростом экономики и с ростом сырьевых цен. Китайская экономика растет, она сырья потребляет больше – ну, естественно, и Россия, и Бразилия, и Южная Африка поставляют в Китай больше сырья. Китай становится фабрикой, которая производит все товары, какие только можно произвести руками, для всего мира. Ну, и, естественно, доля Китая в российском импорте, в бразильском импорте, в Южной Африке, в Индии, она везде растет.
Поэтому, в общем, я бы сказал так, что вот статистически то, что между странами БРИКС существуют какие-то очень тесные связи, это никак не подтверждается. Но желание политиков, оно сохраняется. Какой-то такой формат для многостороннего, не знаю, там, вот есть G7 развитых стран, а это вот такая БРИКС для развивающихся стран. Ну, надо им доказать возможность того, что они могут о чем-то договариваться. Пока все договоренности, они носят такой ритуальный характер, и смысл всех встреч состоит только в том, чтобы подписать намерение о подписании очередных 38-ми соглашений, и все. Посмотрим.
С.Алексашенко:У нас нет никакой единой власти, никакого единства в правительстве
И. Воробьева
―
Ну, а нам вообще БРИКС-то нужен? Нам, России зачем это нужно все?
С. Алексашенко
―
Ира, смотрите, что значит «нам он нужен»? Нам вот как России ООН нужна? Да вроде как не очень…
И. Воробьева
―
Ну, это всемирная все-таки организация.
С. Алексашенко
―
Ну и что? Хорошо, а Шанхайская организация сотрудничества? А нам G7 нужна? А что мы так в G7 рвались, чтобы она превратилась в G8? Понимаете, вот объяснить значение БРИКС для обычной жизни россиян очень тяжело. То есть, там эффекты настолько незначительные и процессы настолько длительные, что даже если эффект от БРИКС будет, то мы его увидим через 10-15-20 лет, вот когда и если эта интеграция экономик, развивающихся экономик, она наберет обороты. Поэтому сказать, что оттого, что БРИКС возник, за последние пять лет Россия что-то получила или Китай что-то получил, наверное, нельзя.
И. Воробьева
―
Я напомню нашим слушателям, что это рубрика «Персонально ваш», и здесь у нас в эфире экономист Сергей Алексашенко, он с нами по Скайпу разговаривает. И ваши вопросы вы можете все так же присылать на номер +7-985-970-45-45 или на аккаунт @vyzvon, если вы пишете из Твиттера.
Я. Широков
―
У меня, кстати, еще один вопрос, он отчасти связан и с БРИКС. Интересное наблюдение просто. Получается, вот Россия несколько, по-моему, десятилетий или полтора десятка лет, пятнадцать лет рвалась в ВТО. Вот ее приняли. А теперь бац – и страны тихоокеанского региона создают Транстихоокеанское партнерство. И такое впечатление, что мы все время пытаемся догнать какую-то организацию, которая к моменту нашего прихода перестает быть для нас интересной и выгодной. Подобное вот наблюдение, это просто мое дилетантское наблюдение…
С. Алексашенко
―
У вас сильно дилетантское наблюдение. Ну, потому что Россия, вступая в ВТО, установила абсолютный рекорд. Мы, по-моему, 17 лет переговаривались об условиях вступления, так долго не переговаривался никто. Если это называется «рваться в ВТО», то тогда я не знаю, что такое идти медленной скоростью. Обычно страны договариваются о вступлении в ВТО гораздо быстрее.И я бы так сказал, что у России, у российской и политической, и экономической элиты не было однозначной позиции, что нам вступление в ВТО принесет какие-то плоды. Потому что обычно страны, вступающие в ВТО, особенно если последние если два десятка лет брать, то они, оговаривая условия вступления, они пытались нарисовать план структурных реформ на 10, на 15, на 20 лет вперед, с тем чтобы интегрировать свою экономику в мировую экономику.
И самым показательным в этом отношении был Китай, который очень четко прописал свой план действий на 12 лет вперед. А Россия, она все время занимала позицию, что вступление в ВТО подорвет эффективность наших экспортеров сырья, и мы, вообще-то говоря, заинтересованы только в том, чтобы экспортировать сырье с минимальной долей передела. Вообще говоря, там сырье, там ни нефть, ни газ, ни металл вот в чистом виде, они в рамках ВТО не регулируются, потому что вся мировая экономика устроена так, что сырье нужно всем. Там как раз регулируются другие отношения. А здесь у России никакой позиции не было. Поэтому вот сказать, что мы туда стремились особо так… Позиция была следующая: ну, если все вступили, то вроде как нехорошо нам быть. Но пока мы 17 лет занимали такую позицию, выяснилось, что все остальные страны не смогли реформировать ВТО дальше, и вот сторонники глобализации, глобальной экономики, они пошли дальше, они стали двигаться в сторону региональных экономических блоков, в рамках которых и таможенные пошлины снижаются, и нетарифные таможенные барьеры снижаются, упрощаются таможенные процедуры, с тем чтобы компании могли быстрее и эффективнее торговать между собой.
И Россия, не став участником вот этих переговоров с самого начала, ну, она осталась как бы в стороне, мы лишь повторили свою позицию, что нам неинтересно быть часть глобальной экономики. Ну, может быть, когда-нибудь, лет через двадцать, когда все устоится, мы туда к вам вступим, но сейчас нам это точно неинтересно.
И. Воробьева
―
Я все продолжаю на политические темы разговоры и о политических вопросах. Сегодня просто история такая довольно страшная, на мой взгляд, происходит с правозащитным центром «Мемориал». Минюст обвинил «Мемориал» в подрыве конституционного строя, по крайней мере об этом сегодня пишет «Коммерсантъ». Там была просто первая плановая проверка после внесения центра «Мемориал» в реестр иностранных агентов. И вот Минюст говорит о том, что чиновники пришли к выводу, что организация занимается политической деятельностью с целью формирования негативного общественного мнения по проводимой госполитике высшими органами госвласти. И речь идет о том, что сначала на сайте «Мемориала» появилось заявление, что действия России против Украины подпадают под определение агрессии. А второе – это новость о том, что «Мемориал» не согласен c приговором, который был вынесен по так называемому «Болотному делу».Мне кажется, такие слова, которые «Мемориал», собственно, размещал у себя на сайте, говорят довольно много людей. Что это за атака Минюста на «Мемориал»? Все, иностранный агент – вон из России?
С.Алексашенко:Главная цель российских властей – это максимально ограничить альтернативные точки зрения
С. Алексашенко
―
Ирина, мне кажется, что атака идет не на «Мемориал», а вот на то, что называется независимое гражданское общество. Просто «Мемориал» - один из наиболее ярких и передовых участников, наиболее активных участников этого движения. И, конечно, вот все НКО, социально-политически ориентированные, которые связаны с жизнью общества, которые оценивают, что происходит в обществе, они дают россиянам альтернативную точку зрения, они рассказывают о том, что происходит в стране, они рассказывают о том, что происходит в мире, они анализируют действия властей, анализируют действия других участников политической игры.И мне кажется, что вот главная цель российских властей – это максимально ограничить альтернативные точки зрения. И в этом отношении, конечно, вот такие страшные формулировки - «подрыв конституционного строя», они направлены на то, чтобы запугать людей, которые всем этим занимаются. Если у нас ведение бизнеса является уголовным преступлением, о чем свидетельствует судьба Олега Навального, то занятие вот распространением информации – ну, конечно, это является подрывом конституционного строя, а как же? Если конституционный строй у нас состоит в том, что есть партия власти, она незыблема.
И. Воробьева
―
При этом не очень понятно, как принимаются такие решения. Потому что вот Минюст обвиняет, их вносят в реестр иностранных агентов. При этом «Мемориал» получает грант, если я не ошибаюсь, от государства. И, более того, Дмитрий Медведев внес в Госдуму законопроект о том, что нужно все истории с репрессиями политическими, делать из них памятники и поддерживать организации, которые занимаются такой историей. То есть, как это происходит, когда в одном и том же правительстве, в одной и той же власти совершенно разные решения?
С. Алексашенко
―
Ну, это означает, что у нас нет никакой единой власти, никакого единства в правительстве, а каждый преследует свои точки зрения и каждый пытается достичь своих целей. То есть, кто-то считает, что гайки нужно закручивать, кто-то считает, что свобода информации, свобода слова в России недопустима. А кто-то считает, что нужно делать реверансы в сторону Запада и говорить, что вот мы даем гранты даже иностранным агентам.Знаете, грант как дали, так и забрать обратно могут, а потом еще припишут, что обманули нас, не дали нам достоверную информацию. Поэтому мне кажется, что вот… давайте посмотрим, Ира. Это первый шаг Минюста, объявить, что «Мемориал» подрывает основы конституционного строя. Давайте посмотрим, будет ли второй шаг. Потому что пока это слова, хотя и страшные слова. Давайте посмотрим, будут ли какие-то действия вслед за этим.
И. Воробьева
―
Да, безусловно, будем следить за этой ситуацией.
Я. Широков
―
У меня, кстати, вопрос. Вот вы сами верите, что могут пойти министерство и правоохранительные органы на такой шаг, как действительно добиваться ликвидации «Мемориала»? Учитывая, что организация имеет довольно-таки богатую историю и довольно известна в мире.
С. Алексашенко
―
Яков, я не могу… ну, я с этими министерствами не контактирую, я не знаю, что у них в голове. Но если они на это пойдут, меня это не удивит. То есть, вот этот шаг, он вполне вписывается в логику действия российских властей на протяжении последних десятка лет: ограничение политической конкуренции, монополизация сферы информационной, борьба со всеми, кто имеет другую точку зрения, отличную от точки зрения властей. Поэтому если власть пойдет на ликвидацию «Мемориала», то это не будет удивительным. Вот будет удивительным, если все сотрудники «Мемориала» получат высшие государственные награды. Вот это будет удивительно. А то, что их посадят в тюрьму – это точно никого не удивит.
И. Воробьева
―
Да, страшно, но не удивит, это действительно. Мы, кстати говоря, и в эфире с Сергеем Алексашенко уже обсуждали, что какие-то вещи уже просто, ну, не удивляют совсем.Мы продолжим буквально через несколько минут, потому что нужно прерваться на новости и короткую рекламу. Я напомню, что это дневной «Разворот», рубрика «Персонально ваш», в которой выступает экономист Сергей Алексашенко. А ваши вопросы вы можете все так же направлять на номер +7-985-970-45-45 или же на аккаунт @vyzvon, если вы пишете из Твиттера. Постараемся в следующей части несколько ваших вопросов обязательно нашему гостю задать.
НОВОСТИ
И. Воробьева: 15
―
35, продолжается программа дневной «Разворот», рубрика «Персонально ваш». В студии Ирина Воробьева, Яков Широков, а по Скайпу с нами на связи экономист Сергей Алексашенко. И просим прощения у всех, кто в Сетевизоре, может быть, нас как-то плохо слышит – ничего не можем сделать. Слушайте эфир, здесь прекрасно слышно нашего гостя.
Я. Широков
―
Сергей Владимирович, а вы читали или смотрели последние новости, касающиеся художника Петра Павленского?
С. Алексашенко
―
Да, конечно, Яков.
Я. Широков
―
У меня такой вопрос первый, наверное: для вас это была политическая акция или все-таки художественный перформанс?
С. Алексашенко
―
Это художественный перформанс с политическим содержанием. Ну, то есть, любой художник, который, наверное, участвует в обсуждении, в осмыслении того, что происходит в жизни, он так или иначе пропускает это через политические фильтры. Поэтому, конечно, это художественная акция с политическим подтекстом.
Я. Широков
―
Но вы вообще знали про творчество Павленского до вчерашнего дня, когда стали приходить новости про эту дверь в здании ФСБ?
С.Алексашенко: Последнее, что можно сделать – это прекратить борьбу за свои права, за права своих близких
С. Алексашенко
―
Я слышал его фамилию, у меня в голове было несколько картинок. Та, что я точно помню – это где у него зашитый рот. Но не могу сказать, что я глубоко следил за его творчеством.
Я. Широков
―
Просто на самом деле у меня есть такое ощущение, что вот сейчас с Павленским наши правоохранительные органы - я не говорю про ФСБ, но про полицию точно, мне кажется, я сегодня про это читал у разных участников вот современного искусства, что с Павленским у них наблюдается легкий цугцванг. Объясню. Художник, который не скрывается с места своего перформанса, как это, например, делает группа «Война», не скрывает своей личности, как это делали Pussy Riot, и в то же время, если следить за его акциями, он целенаправленно, то есть, он фактически демонстрирует, что он абсолютно пренебрежительно относится к собственному телу. Это и зашивание рта, и оборачивание в колючую проволоку, отрезание мочки уха. То есть, фактически человек, которого не запугать. Вот такой получается цугцванг у правоохранительных органов.
С. Алексашенко
―
Ну, а почему цугцванг? Яков, мне кажется, что и вот те обвинения, которые сейчас предварительно выдвинуты в адрес Петра Павленского, и то, что происходило с Pussy Riot, в самой меньшей степени направлено против этих людей. Все-таки мне кажется, что основной смысл репрессий, политических репрессий, которые проводят российские власти, направлен на других. На тех, кто смотрит, на тех, кто думает: а не поучаствовать ли мне самому в каком-то политическом движении? То есть, это запугивание остальных.Поэтому, ну, то, что Петр Павленский, он не боится физической боли, его тяжело сломать – наверное, да. Но, мне кажется, что люди, которые будут раскручивать его дело, они в самой меньшей степени думают о том, что вот надо наказать его лично. Знаете, как – чтобы впредь было неповадно другим.
И. Воробьева
―
То есть, правильно ли я понимаю, что в данном случае для власти опасен не сам Петр Павленский и не его акции, а те люди, которые смотрят на это, делают выводы, что-то об этом пишут или говорят?
С. Алексашенко
―
Для власти опасно то, что сделал Павленский, как прецедент. Если это оставить безнаказанным, то завтра это может сделать кто-то другой и в другой форме. И власть этого боится очевидно. У власти нет никаких аргументов, нет ни аргументов, ни желания вступать в диалог ни с Павленским, ни с Pussy Riot. Власть считает, что есть две точки зрения: моя и неправильная. Поэтому вот все, у кого неправильная точка зрения, она должна быть… ее неправильность должна быть показана всему российскому обществу, чтобы никто не вздумал эту точку зрения разделять.
И. Воробьева
―
Теперь уже я от политики к экономике пойду. Сегодня вышла на «Слоне» публикация о том, что падение российского авторынка объяснили стабилизацией рубля. Это следует из данных Ассоциации европейского бизнеса, что продажи легковых автомобилей в России в октябре упали больше чем на 38%, это по сравнению с октябрем 14-го года. И как раз эта ассоциация считает, что одной из причин стала как раз стабилизация курса рубля, после короткой передышки в августе и сентябре темп падения рынка в октябре вновь ускорился. И основная причина разворота тренда – нынешний стабильный курс рубля, неожиданное падение которого в августе привлекло к увеличению продаж за счет будущих периодов. Именно покупателей, сделавших свой выбор в то время, сейчас и не хватает. Вот это как-то странно звучит вообще, что падение рынка объяснили стабилизацией рубля.
С. Алексашенко
―
Ирина, это действительно звучит несколько странно, но я бы разделил, убрал отсюда конъюнктурную составляющую. Если вы вдруг - я не думаю, что вы этим когда-то занимаетесь - но почитаете аналитику инвестиционных компаний, которые анализируют то, что происходит на финансовом рынке, то вы вот можете ужаснуться: курс рубля рухнул! Фондовый индекс взлетел! После вы смотрите: взлетел он типа на полпроцента, а рухнул на две десятых процента. Ну, просто вот нужно всегда разделять риторику и то, что происходит.Продажа автомобилей – это есть такая типичная статистическая проблема – она считается к прошлому году. То есть, вот сентябрь 15-го года к сентябрю 14-го, октябрь 15-го к октябрю 14-го. И сильно там вот выросло, упало, на 28%, на 19% или на 38%, зависит от того, что происходило год назад. И, конечно, вот нельзя анализировать то, что происходит в этом году, не вспоминая того, что было в прошлом году.
А в прошлом году, собственно, объемы продаж были низкими, и в августе-сентябре они провалились еще ниже. Поэтому казалось вот то, что в августе-сентябре этого года, что темпы падения… знаете, уже хорошо, что темпы падения с 37 снизились до 19, и всем показалось, что это вот так будет продолжаться вечно. Но это не совсем так, потому что в октябре прошлого года начался подъем, в ноябре он еще продолжался, а в декабре из-за девальвации рубля там вообще были ажиотажные продажи.
Поэтому я думаю, что если вот мы подождем еще пару месяцев, то мы декабрьские данные этого года увидим, конечно, совсем плохие. То есть, объемы падения, я думаю, что зашкалят за 40%.
Что же касается вот этой фразы – помните, опять, вот возвращаясь в декабрь прошлого года, когда рубль там рухнул на 50% в течение недели, цены на автомобили не успели отреагировать, так же как на многие импортные товары, и поэтому для населения, у которого были деньги, которое поняло, что рубль резко теряет свою цену, конечно, было выгодно что-то купить, понимая, что через 2-3 месяца это будет стоить гораздо дороже.
А сейчас ситуация прямо противоположная, курс рубля, он так или иначе застабилизировался, и все, кто смотрят на покупку автомобиля, вот не как на средство сбережения денег, вот как на некое рациональное действие, что: мне нужно купить автомобиль, они смотрят: ну, чего мне спешить, у меня есть неуверенность с работой, у меня премию не выплатили за последний квартал, моего напарника уволили – дай-ка я подожду. И вот в этом отношении нет всплеска спроса на автомобили.
С.Алексашенко:Россия – это страна,похожая на все остальные. Во всем мире 90-95% туристов едут на теплое море
Но в целом, если посмотреть на график продаж автомобилей, то, в общем, в этом году не происходит ничего удивительного, количество продаваемых автомобилей чуть-чуть выше, чем в 2009 году. То есть, 2009 год, он такой же был кризисный, там точно так же упали продажи автомобилей, и вот фактически и по этому показателю российская экономика отброшена на 6 лет назад, что не удивительно, у нас ВВП – это первая половина 2008 года, потребление населения – то же самое, первый квартал 2008 года, продажа автомобилей – 2009 год.
Ну, вот последние 6-7 лет российской экономики – это по большому счету стояние на месте. И я бы сказал так, что вот автомобиль – это один из индикаторов того, что происходит с нашим населением, с его уровнем жизни.
И. Воробьева
―
В 2009 году не было такого резкого скачка цен на автомобили, как в этот раз.
С. Алексашенко
―
Ира, вы просто не помните.
И. Воробьева
―
Да, был? Просто, наверное, не помню.
С. Алексашенко
―
Нет, ну, слушайте, я так сейчас цифры не помню на память, но у нас летом 2008 года курс доллара был 23-24 рубля, а в феврале 2009 он туда где-то уже за 37 залетел. То есть, в те же самые полтора раза, чуть больше даже. Поэтому – все было.
И. Воробьева
―
Да, наверное, я не помню, действительно, 2009 год.
Я. Широков
―
Кстати, к вопросу о рубле. Сегодня РБК пишет о том, что наше правительство собирается, чуть ли даже не в этом месяце, начать тестовые продажи эталона, собственно, нефти за рубли. Вообще это будет выгодно нашей стране, или это какой-то политический опять шаг?
С. Алексашенко
―
Яков, смотрите, если играть в долгую, если смотреть в долгосрочной перспективе, то, конечно, расширение сферы использования российского рубля выгодно экономике, потому что это говорит о том, что российская валюта интересна не только тем, кто живет в России, что ее готовы использовать как средство сбережения и другие страны, другие экономики, другие компании.Но мне кажется, что на сегодня, конечно, такого существенного спроса на российскую нефть в рублевом выражении, наверное, не будет, если не брать в расчет страны, которые демонстративно говорят, что мы не хотим использовать американский доллар, потому что это исчадие ада. Наверное, такие страны есть, и, наверное, с ними можно о чем-то договариваться. Не думаю, что это будет большая доля рынка. Просто нужно понимать, что мировой рынок нефти, независимо от того, где вы торгуете – там, в Европе, в Америке, в Японии – там нет нефти, так принято, что ее цена определяется в долларах. Дальше вы можете рассчитываться в любой другой валюте, хоть в монгольских тугриках, просто вы берете какой-то обменный курс, договариваетесь – Рейтерс, Блумбергс – за последние 15 минут, за последние 3 часа, или за последний год, и переводите, там, долларовые цены нефти в рубли, тугрики, юани и так далее.
Сказать, что российская экономика от этого что-то выиграет, я не могу, скорее всего – практика показывает, что переход на расчеты вот в таких экзотических валютах, которые не имеют широкого распространения хождения в мире, приводит к тому, что экспортеры чуть-чуть проигрывают. То есть, на них возлагаются вот эти расходы по конвертации валют. Потому что все потребители нефти – у них стандарт – мы платим в долларах. Если вы хотите, чтобы мы вам платили в какой-то другой валюте – ну, значит, все издержки по конвертации доллара в другую валюту будут лежать на вашей стороне. Поэтому я, честно говоря, плохо понимаю, для чего с такой настойчивостью именно сейчас российские власти пытаются это делать.
Я. Широков
―
Но вот РБК пишет, что это, во-первых, давняя мечта Владимира Путина, давнее пожелание. А, во-вторых, вроде бы как новый эталон будет стоить дороже, то есть, собственно, нефть российских компаний будет стоить дороже.
С. Алексашенко
―
Послушайте, вот я считаю, что, знаете как – если мерять в попугаях, или в обезьянах, или в слонятах, то длина удава может быть различная. Но вот если мерять в метрах и сантиметрах, она будет одинаковая. Поэтому, что, вот российская нефть от того, что ее продавать за рубли, будет стоить дороже, чем ее продавать за доллары – ну, как-то я, честно говоря, верю в это слабо.Потому что мне кажется, что вот, ну, есть товар, у которого есть спрос на рынке, и российская нефть торгуется по иным ценам, не по ценам Brent, не по ценам WTI, ни по ценам корзины ОПЕК. У нее есть своя цена, она называется нефть Urals. Ну, вот, понимаете, о том, что в голове у Владимира Путина, ему же кто-то это заложил, что если вдруг попытаться продавать нефть за рубли, то это будет признание величия российской экономики. Ну, знаете как – если ему этого хочется, разве госкомпании пожалеют потратить, не знаю, там, несколько десятков миллионов долларов, чтобы нашему президенту было хорошо? Ну, не о том разговор.
Я. Широков
―
А может такое случиться, что если наша страна начнет продавать нефть за рубли, то просто другие покупатели откажутся и найдут замену?
С. Алексашенко
―
Яков, речь не идет о том, что, во-первых, наша страна сама по себе ничего не продает, надо понимать. Продают компании. Во-вторых, я не слышал ни разу, чтобы российские компании заявляли, что мы будем продавать нефть только за рубли. Вот этого никогда не было, речь идет о создании некой торговой площадки, такой мини-биржи, где вот попытаются эту технологию отработать.У нефтяных компаний, так же, как у газовых, у Газпрома, есть долгосрочные контракты, где все прописано, там, на несколько лет вперед, и цены, и валюта расчетов, и сроки расчетов, и под экспортную нефть российские компании активно кредитуются в западных банках, и поэтому предположить, что они, знаете, там щелкнули пальцами, и с завтрашнего дня все началось с доллара только потому, что это захотелось президенту, премьер-министру или кому-то еще – ну, этого не произойдет, потому что, как говорил монтер Мечников – согласие есть продукт непротивления двух сторон. Мало того, что российские компании хотят продавать нефть за рубли, надо чтобы кто-то захотел нефть покупать за рубли.
С.Алексашенко:Если закрыть туристические маршруты – Египет, Турция,Таиланд –то,большинство ростуроператоров разорятся
Опять – в этом нет ничего удивительного. Но, вот смотрите, вы получаете зарплату на радиостанции «Эхо Москвы» в рублях, но если вы там сильно поговорите с директором, и скажете: вы знаете, я уезжаю на два месяца и буду работать удаленно, не знаю, там, в Монголии, не могли бы вы мне переводить туда в тугриках зарплату на такой-то счет в монгольском банке? Ну, вам посчитают и скажут: да, конечно, без проблем, просто ваши потери составят, не знаю, там, 5 или 7 процентов от суммы зарплаты. Если вы на этом будете настаивать – ну, почему, можно, конечно, вам платить зарплату в монгольских тугриках, да, просто она у вас будет меньше.
То же самое и здесь: ну, ребята, если вы будете настаивать на том, чтобы мы покупали у вас нефть только за рубли – ну, вы будете давать нам скидку в 5% или в 7%, а если мне, как потребителю, это будет экономически выгодно, ну, почему я должен отказываться, в конце концов?
И. Воробьева
―
Да. Слушайте, еще один скандал, который сегодня обсуждается очень так масштабно, это допинговый скандал, крупнейший в истории российского спорта. Независимая комиссия всемирного антидопингового агентства опубликовала, там 300 страниц, даже больше, этого доклада о нарушении в работе Московской антидопинговой лаборатории, системе взяточничества во Всероссийской федерации легкой атлетики. Там речь идет и о коррупции, о манипулировании на государственном уровне, о том, что якобы сотрудники ФСБ вмешивались в работу этих служб на играх в Сочи, и так далее и так далее.Вообще в принципе спорт в России – это большой бизнес, если я правильно понимаю. Я же правильно понимаю это?
С. Алексашенко
―
Ира, спорт в России – это большая политика. Точно не бизнес. Ну, потому что я не слышал ни одного вида спорта в России, который был бы экономически выгодным. В Америке, я хорошо понимаю, что хоккей – это бизнес. Здесь люди зарабатывают деньги. Бейсбол – люди зарабатывают деньги. Баскетбол – люди зарабатываю деньги. Американский футбол – люди зарабатывают деньги. Чемпионат Англии по футболу – люди зарабатывают деньги. Это бизнес.У нас все виды спорта – это в той или иной форме финансируется за счет бюджета или различных спонсорских взносов, в том числе и частных компаний. Но чтобы кто-то там зарабатывал, чтобы там чья-то была прибыль – я об этом ни разу не слышал. Поэтому в России спорт – это политика.
То, что около спорта – конечно, там есть много, знаете, как это, очень часто меня спрашивают, там: зачем Газпром строит трубу? Я говорю: ребята, расходы Газпрома – это всегда чьи-то доходы, и не надо их трогать. То же самое и здесь. Спорт – это огромные расходы. И, конечно, то, что российские спортивные клубы, спортсмены, тренеры, команды и так далее, тратят огромные деньги в России, то, конечно, на этом кто-то зарабатывает. То есть, для людей, которые зарабатывают – это бизнес. Но вообще говоря, для властей это политика.
Я. Широков
―
Но, с другой стороны, я не сомневаюсь, что другие страны так же используют допинг для своих легкоатлетов. Почему внезапно вот такой интерес и, можно сказать, что набросились на Россию? За что?
С. Алексашенко
―
Яков, вы знаете, вот я не буду отрицать, что страны не используют – наверное, страны в принципе не используют, там спортсмены могут использовать. Помните – я не знаю, вы следите или нет – несколько лет назад был огромный скандал в велоспорте, там, лет 10 назад.
Я. Широков
―
Лэнс Армстронг?
С. Алексашенко
―
Лэнс Армстронг, и было много других, там была огромная борьба вот, международный спорт, там нельзя было сказать, что какая-то одна страна или две страны используют допинг, да? Там использовали допинг практически все страны, большинство спортсменов. И там была такая массированная зачистка велоспорта. Я помню еще много-много-много лет назад, несколько десятилетий назад, была такая вот зачистка легкой атлетики в Германской Демократической Республике, была такая страна.
Я. Широков
―
Да, я помню все эти шутки на тему германских легкоатлетов в ГДР.
С. Алексашенко
―
Да-да-да. Просто, насколько я понимаю, в данном случае нашлись российские спортсмены в том числе, которые просто дали показания и рассказали о том, как работает эта машина. То есть, и доклад Всемирного антидопингового комитета, агентства, он построен в значительной мере на информации, полученной от российских спортсменов. Почему они дали, с какой целью – это другой вопрос. Но вот рассказали о том, как работает система сокрытия фактов применения допинга. То есть, на самом деле, проблема, насколько я понимаю, в спорте, в допинге не в том, что там, да, наверное, многие принимают стимулирующие вещества, вопрос в том, как их выводить из организма, с какой скоростью, как восстанавливается организм, как он реабилитацию быстро проходит и медикаментозные способы. И все это в России отстает на несколько лет, может быть, десятков лет, и для того чтобы скрывать факты применения допинга, ну, приходится давить на антидопинговые лаборатории, приходится – если верить этому докладу – присылать туда сотрудников ФСБ, которые тут же объясняют, что и как надо сделать.Ну, давайте посмотрим, то есть, неудивительно даже, что российские власти, там включая на самом высоком уровне, сказали, что все это неправда, и что дайте нам доказательства. Ну, так у нас и сбитый малазийский Боинг, тоже там ничего непонятно – и кто его сбил, зачем, и чем его сбили. И дайте нам доказательства…
То есть, позиция российских властей, она как раз вот говорит об обратном – кто сразу кричит, что мы ничего не видим, и доказательств здесь нет. Наверное, это и говорит о том, что на воре и шапка горит.
И. Воробьева
―
Ну, мы, кстати говоря, про допинговый скандал поговорим еще в следующем часе. А в этом часе наше время закончилось. Спасибо огромное. Это был «Персонально ваш», персонально наш экономист Сергей Алексашенко. До встречи!
С. Алексашенко
―
До свидания.