Александр Невзоров - Персонально ваш - 2015-11-09
09.11.2015
В. Бойко
―
В студии в Москве Всеволод Бойко и Оксана Чиж. В студии «Эхо Москвы» в Питере в том же отеле «Гельвеция» главный редактор «Эхо Москвы» в Санкт-Петербурге Ольга Быкова.
О. Бычкова
―
Привет.
В. Бойко
―
И, конечно же, вместе с нами, я оставил, что называется, на сладкое - Александр Невзоров, публицист. Здравствуйте.
А. Невзоров
―
Добрый день, дорогие мои.
О. Чиж
―
Кстати, об отеле «Гельвеция». Информация к размышлению. Журнал «Дилетант» где можно купить в Санкт-Петербурге?
О. Бычкова
―
Здесь и можно купить. Мы сидим здесь за закрытой дверью…
В. Бойко
―
И продаем.
О. Бычкова
―
Нет, мы слышим, там народ как-то активно себя проявляет, приходит, покупает.
О. Чиж
―
Марата, 11, там можно приобрести журнал.
В. Бойко
―
Эксклюзивно, больше нигде нельзя.
О. Чиж
―
Про продажу что ли…
В. Бойко
―
Про информацию.
О. Чиж
―
Про продажу информации, печати, фильмов у меня к вам вопрос, Александр. Сегодня суд что называется навсегда заблокировал торрент-трекер Рутрекер.орг, один из самых популярных сайтов, крупнейший файлообменник. На котором и фильмы можно найти и книги различные. Мы проводили голосование среди слушателей…
В. Бойко
―
Результаты пока не говори. Посмотрим, как они коррелируются с мнением господина Невзорова
О. Чиж
―
Не буду. Александр, вы как публицист, как автор фильмов, книг…
А. Невзоров
―
Российский суд заблокировал?
О. Чиж
―
Мосгорсуд. Вы в этой дилемме: свобода информации или все-таки авторское право и некая понятная регламентируемая коммерция.
А. Невзоров
―
Я вообще не признаю авторского права как такового и не понимаю, что это означает. Давайте будем откровенны. Мы не изобрели ни единого слова, ни единого фразеологического оборота, практически большинство из нас никогда не изобретало понятий и всего того, чем мы в своей интеллектуальной жизни постоянно… Но что касается этого запрета. Помните, когда первые люди в Советском Союзе получали отдельные квартиры и начинали жить в отдельных квартирах, по привычке иногда ходили и писали в суд на кухне. Те люди, которые выросли в коммуналках. Вот я думаю, что Мосгорсуд породил примерно такую же историю. Но сделал это с присущим для России законодательным… Поскольку нарушение авторского права это вечный удел и вечная обязанность… И оно все равно будет не этим, так другим способом, просто вам вероятно создали определенные неудобства по этой всей совковой привычке запретительствовать и закрывать что-нибудь.
В. Бойко
―
Просим прощения за небольшие технические неисправности, которые возможно у слушателей из Москвы сейчас есть. Надеемся, что наши техники все наладят. 90% радиостанции «Эхо Москвы» согласны с мнением господина Невзорова.
О. Чиж
―
91, если округлить.
В. Бойко
―
Уж не знаю, в тех ли же выражениях, которые использовал наш гость…
А. Невзоров
―
Я никаких выражений не использовал. Я рассказал историю, если у вас там были технические сложности, я могу ее повторить.
В. Бойко
―
Мы в целом поняли.
О. Бычкова
―
Эта пауза была с поправкой микрофона.
А. Невзоров
―
Технический сбой был на слове «писать» или на слове «суп» мне интересно.
О. Чиж
―
Как раз это читалось очень хорошо.
В. Бойко
―
Вот как раз это все услышали. Не переживайте. 90% наших слушателей тоже все за свободу информации, как и вы. Оля, тебе слово.
О. Бычкова
―
А мы-то продолжим обсуждать другие сообщения. Продолжая тему свободы слова, высказывания. Вот теперь я задам вопрос, наверное, не то чтобы похожий, но оттуда же. В этой истории с очередными карикатурами «Шарли Эбдо», вы на чьей стороне?
А. Невзоров
―
Я на стороне «Шарли» как был, так и остаюсь.
О. Бычкова
―
Тут масса народу оскорбилась и более того, масса народу теперь пишет в Интернетах этих наших, например, таким как я, что вы все еще «Шарли», например.
А. Невзоров
―
Безусловно. Все еще «Шарли». И верно, в таком качестве… Дело в том, что, во-первых, да, я много слышал разного рода истерик по этому поводу, поскольку за последние 5-6 лет публику приучили, как попугаев только повторять слово «кощунство, кощунство, кощунство». По поводу и без повода. Вдумываться в смысл этого слова не хотят. Но хочу объяснить одну простую вещь, кто был возмущен картинками в «Шарли». Что вообще-то сатира она и не призвана никого смешить. И у тех, кто рисовал эти картинки не было ни малейшего намерения вас рассмешить, и кощунством это могут называть только те люди, которые, увидев эту картинку, долго хохотали, а потом покраснели и застыдились собственной реакции. У меня эта картинка вызвала совершенно естественный и праведный гнев и боль. Потому что сатира как величайший способ безжалостного, бескомплексного, самого жестокого, самого прямого, лобового, красивого, полностью обнаженного привлечения внимания к какой бы то ни было проблеме, она и есть такая. Когда она не вызывает таких страстей, значит это не сатира вовсе. А кому не нравится то, что делает «Шарли», ну пусть, черт побери, законодательно ставят вопрос о запрещении сатиры как жанра.
О. Бычкова
―
По-моему, там Чиж что-то хочет спросить.
О. Чиж
―
Что меня удивляет. Ряд стран, которые говорят, что есть какие-то очень серьезные признаки подозревать, что на борту самолета была бомба. Некоторые шаги, которые связаны со срочным вывозом туристов, без багажа и так далее. Рождает подозрения, что был теракт. И значит мы все не в безопасности. Но такое впечатление, что вот это задевает меньше, чем карикатуры в «Шарли Эбдо». Как у нас с приоритетами получается.
А. Невзоров
―
Приоритеты приоритетами, аккуратненько рулят СМИ. Потому что ведь действительно у нас есть 90% людей, которые узнают о том, что они думают исключительно из телевизора. И не утруждают себя другими источниками, хотя бы чуть-чуть отличающимися от тех, что есть в телевизоре. Это во-первых, во-вторых, ведь давайте вспомним, что именно когда эта версия была еще очень тихой, очень вялой, именно «Шарли» настаивали на том, что это теракт, на том, что это чрезвычайно опасная, сложная и болезненная ситуация для всех. И своим языком, языком сатиры, для которой нет и никогда не было границ, они это пытались объяснить. Оттого, что все эти долбоклювы в думе и все это чиновничество, правда, честно говоря, мышление не входит в профессиональные обязанности чиновника, он обязан, скажем так, рассуждать и мыслить строго в рамках закона, то есть не мыслить вовсе. Причем любопытно, что все эти крики раздаются от тех людей, которые совершенно спокойно называют книгу, в которой обещано блаженство за убийство детей, называют основой и краеугольным камнем нравственности. В данном случае я имею в виду Библию, которую они запретили экспертировать на символ экстремизма.
А.Невзоров Между глыбами правил есть щели,сквозь них всегда пройдет опытный медийный волк, и не оставит след
О. Бычкова
―
Подождите. К вашей любимой теме мы сейчас вернемся. У меня к вам еще один вопрос. По поводу интерпретаций. Сегодня художник акционист Павленский Петр ночью придумал и осуществил еще одну акцию, поджог подъезда, ворота ФСБ на Лубянке. Вот это вы как интерпретируете?
А. Невзоров
―
Нельзя этот поджог рассматривать в отрыве от другого поджога. Потому что известный монстр, петербургский разгрызатель пивных банок с гигантскими красными плечами думец Барецкий поджег свое БМВ и сжег его в знак протеста против западнических влияний.
О. Бычкова
―
Господи, я даже не знаю, кто это, я даже не знаю, что у него есть БМВ.
А. Невзоров
―
Неважно, это произошло. И вот я думаю, что то, что сделал художник и то, что сделал Барецкий, это ноты примерно одной и той же песни.
О. Бычкова
―
Но вы понимаете, что поджечь собственный БМВ это немножко не то, нежели лубянские двери.
А. Невзоров
―
Подождите. Это ноты одной и той же самой песни. И песня звучит как, по меньшей мере, «вихри враждебные веют над нами». Понятно, что и то, и другое является очень жестким симптомом, причем уже однозначным возгорания пламени в ближайшем будущем. Понятно, мы не знаем только из какой искры…
О. Бычкова
―
Это из искры которая.
А. Невзоров
―
Да, из искры возгорится пламя. И это понятно. Здесь в данном случае мне, честно скажу, хотя у вас это вызовет опять обморочное состояние, мне жалко Кремль. Действительно жалко.
О. Бычкова
―
Кремль? Тот случай, когда хочется сказать: себя пожалейте, Александр.
А. Невзоров
―
Хорошо. Дорогая моя, я объясняю. Я ведь наблюдатель и естествоиспытатель в этой ситуации. Это вы воспринимаете все так болезненно. Жалко - в каком смысле. Посмотри, насколько чудовищно неравны силы. Какие-то жалкие 90% против 2% мыслящих людей это безнадежная ситуация. Мы знаем, чем эти ситуации и как они заканчиваются. Какие-то надежды у власти удержать стабильность есть только в том случае, когда у нее 99%.
О. Бычкова
―
А лучше 146.
А. Невзоров
―
Но когда целых два или не дай бог три процента мыслящих людей уже не видят другого способа выразить отношение к действительности как просто поджигая, просто отдавая себя на сожрание, на сжёвывание государственной машине, то это уже ситуация чертовски серьезная. Мы просто пока вероятно недооцениваем степень этой серьезности.
О. Бычкова
―
То, что делает Павленский это всегда серьезно.
А. Невзоров
―
Это все красиво, скажем так. Это болезненно, это тяжело для восприятия. Это тоже сатира. Это не шуточки.
О. Бычкова
―
Не шуточки, потому что человек практически собой…
А. Невзоров
―
Честно говоря, вот поскольку он поджег именно ФСБшную дверь, я надеюсь, что у комитета, каким я его знаю и помню, хватит и ума, и благородства, и интеллекта этого человека не наказывать. Вот если комитет хочет в очередной раз доказать, что они все-таки интеллектуальная структура, то вероятно они должны будут повести в этой ситуации нестандартно.
О. Бычкова
―
Ключевое слово «в очередной раз».В. БОЙКО - Я хочу уточнить. Ему сейчас вменяется мелкое хулиганство, 15 суток административного ареста. Если они на 15 суток отправят и, кроме того, допустим, взыщут с него деньги за пожженную обивку, это с вашей точки зрения будет справедливо или нет?
А. Невзоров
―
Это с моей точки зрения будет буднично. Это будет, скажем так, достаточно невинно, хотя гораздо краше было бы просто его отпустить и извиниться.
В. Бойко
―
К сожалению, как только я задавал этот вопрос нашим слушателям…
А. Невзоров
―
Тихо и на ушко.В. БОЙКО - Прошу прощения, что перебил. Вот пока я задавал этот вопрос, он уже устарел. Потому что в отношении Петра Павленского возбуждено уголовное дело по статье «вандализм». Об этом ТАСС сообщил представитель пресс-службы Главного управления МВД по Москве. До трех лет ему грозит.
А. Невзоров
―
Из него сделают, вероятно, сейчас очередную икону. И все, что нужно для политической канонизации, значит, механизм политической канонизации этого художника уже запустился.
В. Бойко
―
А из него получится такая же икона, как «Pussy Riot»?
А. Невзоров
―
Из «Pussy Riot» не получилась икона в результате.
О. Бычкова
―
Получилась
А. Невзоров
―
Не получилась, потому что они после того, как получилась икона, они взяли и то изображение, которое нанеслось каноническое, они, в общем, сами профукали, стерли и никак не воспользовались тем политическим капиталом, который у них внезапно свалился на этих девчонок. То есть мы увидели, что, к сожалению, все это пустое место в результате. Вот этот мальчишка, насколько я понимаю, посильнее, посерьезнее и посмотрим, на что способен.
О. Бычкова
―
Во-первых, он не мальчишка. А он взрослый и очень умный…
А. Невзоров
―
Я мальчишками называю и глубоких стариков.
О. Бычкова
―
Ну хорошо. Но Павленский был у нас в эфире летом на «Эхе Петербурга» и «Эхе Москвы», он реально очень умный, очень четко формулирующий.
А. Невзоров
―
Несомненно.
О. Бычкова
―
Очень глубокий серьезный человек.
А. Невзоров
―
Я надеюсь, что у комитета хватит ума выступить все-таки в его защиту. А не его обвинителями.
О. Бычкова
―
Это мы посмотрим. Вот еще одна история, это конечно, высказывание патриарха про Сталина и вот это все.
А. Невзоров
―
Оль…
О. Бычкова
―
Про то, что не надо недооценивать или как-то, я не помню, мазать черной краской эффективных менеджеров и надо помнить о достижениях, которые также были связаны с разными историческими фигурами и периодами. Ну вот это все прекрасное.
А. Невзоров: На мне негде ставить клеймо. Совершенно верно
А. Невзоров
―
Ну понимаешь, он же не первый, кого под старость тянет на БДСМ. И тут вполне естественная ситуация, интересно только, а вот непосредственно в обиход православной церкви будут введены какие-нибудь масочки, кляпы, всякие бархатные наручники. Потому что это же в чистом виде БДСМ. С учетом того, сколько усатый (я имею в виду Виссарионовича) этих попов лично, ну не лично, а вот лично указами переуничтожал всеми вообще существующими способами, испытывая на них и лед, и пламень, и пули, и дыбы, и сбросы с колоколен и так далее. Ну вот захотелось, как-то Кирюша странно, честно говоря себя ведет. Потому что здесь надо выбирать, либо яхточки и брегеты, за которые мы его любим и уважаем. Либо усатый Сталин, который, в общем, плохо совместим с яхточками и брегетами.
О. Бычкова
―
А зачем вообще это было говорить. Ведь это был тот случай, когда ничто не предвещало абсолютно. Это для чего? В этом есть какой-то смысл?
А. Невзоров
―
В этом есть какое-то красивое иностранное название, кажется каминг-аут, когда кто-то рассказывает о себе как гомосексуалисте, а кто-то рассказывает о себе как любителе этих всех БДСМовских тяжелых игр с мазохизмом и садизмом. Потому что от РПЦ, которая не то что пострадала от Сталина, на которой Сталин топтался и выпускал из нее всю кровищу, которая в ней была, это действительно в чистом виде мазохизм.
О. Бычкова
―
Но с другой стороны, а кто предлагал реабилитировать Ивана Грозного.
А. Невзоров
―
Был такой петербургский митрополит Иоанн Снычев.
О. Бычкова
―
Это та же история?
А. Невзоров
―
Да, конечно. Это та же история, за исключением того, что митрополит Иоанн это культовая фигура…
О. Бычкова
―
А это точно он предлагал?
А. Невзоров
―
Да, предлагал. Он вообще много чего предлагал. И вот то черносотенство, которое мы сегодня видим, разгул и звон черносотенства это во многом все порождено митрополитом Иоанном Снычевым. Притом, что те, кто его боготворят, кто требуют, кстати, тоже его канонизации, они ведь не отдают себе отчет, никогда не задумываются над тем, что представить себе в России путь церковника, который на протяжении всей своей жизни был инспектором семинарии и получал различного рода хиротонии, менял епископские кафедры. Понятно, что все это в России всегда происходит и происходило, по крайней мере, не только по распоряжению уполномоченного по делам религии, а по решению совершенно других органов. Притом всегда, когда мы говорим о каком-то персонаже, нам надо задуматься, а кто же был его, собственно говоря, направителем в жизни-то. И когда мы говорим о Снычеве Иване Матвеевиче, то стоит вспомнить, что рукополагал его некто митрополит Мануил.
О. Бычкова
―
Кроме вас этого никто не знает и не помнит.
А. Невзоров
―
О, так в том и дело, что это была удивительная фигура, на оперативном языке это называется липучка.
О. Бычкова
―
А вы уверены, что это такие истории, которые, например, сегодня еще имеет смысл знать новым поколениям ваших слушателей и зрителей.
А. Невзоров
―
Конечно. И это серьезная история, я не буду говорить о том, что известно мне. Я только перескажу вкратце, не пугайся, общеизвестные факты. Вот Мануил всегда был липучкой. Что такое липучка. На чекистском жаргоне это был человек, который собирал вокруг себя, на которого слеталась всякая восторженная религиозная молодежь. Он служил центром притяжения.
О. Бычкова
―
Восторженная религиозная и ищущая чего-то.
А. Невзоров
―
Совершенно верно. Он каким-то образом с этой молодежью работал. Затем вся эта молодежь, естественно, направлялась делать бесплатную дешевую вагонку на север. Прямиком. И когда возник вопрос о канонизации митрополита Мануила, а он был внешне очень авантажным, очень из себя просветленным, то комиссия по канонизации, посмотрев количество доносов, которые он лично писал на всех этих мальчиков, она отказалась от мысли о канонизации. Притом, что Мануил это делал не просто это как-то из-под палки, он был настоящим вот Горацием, Вергилием доносительства. Он это любил страстно. И любимым важнейшим его рукоположником был Иоанн Снычев. Который никогда не садился, когда садились все остальные, рукоположенные Мануилом. Мануил фамилия то ли Лемешев, то ли Лемешевский. Это тоже должно навести на некоторые мысли. Притом, что понятно, что Мануил был очень хорошо управляем, его агентурное прозвище, если не ошибаюсь, было тетя Моня. Я не буду ставить точку. Вот давай оставим пару иллюзий, то, что называется, на развод.
О. Бычкова
―
То есть мы не будем утверждать, что патриотизм является хорошо управляемым явлением.
А. Невзоров
―
Мы оставим парочку иллюзий на развод, чтобы было с чем работать атеистам следующих поколений.
О. Бычкова
―
Оставим. У нас сейчас перерыв на новости и затем, наверное, мы продолжим.НОВОСТИ
О. Чиж
―
15.35 в Москве. Всем еще раз добрый день.
А. Невзоров
―
Добрый день еще раз.
В. Бойко
―
Я хотел бы с вашего позволения вернуться к теме акции художника Павленского. Обновления стали приходить по ходу нашего эфира. Вменяется ему статья «вандализм». Так вот тут же журналисты начали в твиттере разбираться, в чем же собственно он заключается. И как пишет сейчас Владимир Варфоломеев, ведущий радиостанции «Эхо Москвы» и первый зам. главного редактора: здания ФСБ отнесены к объектам культурного наследия народов России регионального значения. И приводит скриншот из некого соответствующего документа. Вообще с вашей точки зрения Лубянка это памятник?
А. Невзоров
―
Понимаете, некорректно меня спрашивать по поводу моего отношения к Лубянке. Поскольку я к ней в принципе отношусь довольно хорошо. И с пониманием, скажем так. Но дело ведь не в том, чем на самом деле являются здания. А дело в судьбе этого замечательного парня. Для которого сейчас на данный момент пусть второпях, но придумали наиболее тяжкую из всех возможных статей. Причем статью, абсолютно уводящую от сути его протеста. И от смысла его протеста.
А.Невзоров:Сколько трансмутаций с извержением огня надо,чтоб преобразоваться РФ в нормальное европейское гос-во
О. Бычкова
―
Может наоборот. На самом деле человек покусился на святое.
А. Невзоров
―
В этом смысле конечно да. Покусился на святое – тогда ему впаяли оскорбление чувств верующих в ЧК и в Дзержинского.
О. Бычкова
―
Ах да.
А. Невзоров
―
А ему все-таки впаяли статью, которая не очень ему подходит. На данный момент.
О. Бычкова
―
С учетом, что это произошло только что буквально…
А. Невзоров
―
Я надеюсь, поменяют.
О. Бычкова
―
…ночью. Поменяли бы действительно на что-нибудь предыдущее.
А. Невзоров
―
Мы же видим самые невероятные, волшебные по своей абсурдности инициативы, которые возникают у каждого почти жителя РФ.
О. Бычкова
―
Инициативы?
А. Невзоров
―
Ну конечно.
О. Бычкова
―
Это вы имеете в виду историю, которую я заначила и не успела в прошлый раз рассказать?
А. Невзоров
―
Это которую?
О. Бычкова
―
Про лечение ВИЧ целомудрием, патриотизмом и чем-то еще.
А. Невзоров
―
Да, причем эту идею…
О. Бычкова
―
Жгите, Александр Глебович. Давайте. Отжигайте.
А. Невзоров
―
Да. Хорошо. Ну вот что касается патриотизма как предохранителя от ВИЧ, наверное, это разумно, потому что мы знаем, что в России патриотизм чрезвычайно эластичен, но лучше было бы, если бы автор этой идеи епископ Пантелеимон прилюдно показал бы, как именно его следует натягивать и применять. Ты сама предложила немножко жечь.
О. Бычкова
―
Я вас слушаю.
О. Чиж
―
Мы фраппированы.
О. Бычкова
―
Я просто пытаюсь не вестись сейчас на эту провокацию.
А. Невзоров
―
Хорошо, у тебя уже получилось. Поэтому можем спокойно идти дальше. Ну ведь это же все волшебная какая-то реальность. Это же никаким Босхам никогда не приснилось даже если бы с Босхами случился какой-нибудь маразм. Вот ощущаешь, что мы живем в по-настоящему правовом государстве? Не ощущаешь. И зря. Потому что только в России прокурор может изнасиловать следовательшу у себя в кабинете, подложив ей под поясницу два тома комментариев к уголовному кодексу. Как это случилось в Приморье. И это действительно характеризует страну как воистину правовое государство.
О. Бычкова
―
Невзоров в этом месте повышает голос и машет рукой как памятник Ленину…
А. Невзоров
―
Засунув, причем большой палец за жилетку.
О. Бычкова
―
Точно. Ну, получилось.
А. Невзоров
―
Это к вопросу вообще об инициативах и о том босхианстве, в котором мы существуем. Но как я уже сказал, силы слишком неравны. Поэтому исход известен.
О. Бычкова
―
Известен?
А. Невзоров
―
Конечно.
О. Бычкова
―
Кому известен? Вам?
А. Невзоров: Из Петра Павленского сделают, вероятно, сейчас очередную икону
А. Невзоров
―
Ну я подозреваю, что если ты перестанешь язвить и на секундочку просто потратишь время на всякие так называемые мысли, станет понятно и тебе.
О. Бычкова
―
Я не знаю, что такое мысли. Но я понимаю, что вы подвешиваете паузу для того, чтобы я вас спросила: а какой же будет исход, Александр Глебович. Ну, спрашиваю.
А. Невзоров
―
Я не знаю. Но неравенство сил, жалкие 90% против 2% мыслящих, он гарантирует, в общем, рано или поздно, временное онормаливание страны. Временное – потому что…
О. Бычкова
―
Как всегда временное.
А. Невзоров
―
Потому что мы не знаем, сколько еще циклов, сколько еще страшных трансмутаций с извержением огня, дыма, радиации потребуется России для того, чтобы полностью преобразоваться в нормальное европейское государство. Никто этого не может пока предсказать. Были бы такие предсказатели, я подозреваю, что наш путь был бы полегче. А так он в высшей степени сложен. Что и было понятно, например, 7 ноября, на дне взаимной ненависти, когда казенная демонстрация официальная и тут же демонстрация «Русский марш», масса обиженных людей за то, что Россия не хочет быть русской. Но правда теперь у «Русского марша» есть лидер и настоящий вожак. Это Белковский. Он сам себя предложил.
О. Бычкова
―
Самовыдвиженец?
А. Невзоров
―
Да. Но я, естественно, сказал, что…
О. Бычкова
―
А он знает об этом точно?
А. Невзоров
―
Он знает, мы с ним это обсуждали в эфире «Дождя», но проблема только в том, чтобы закрепить у Белковского…
О. Бычкова
―
Условный рефлекс.
А. Невзоров
―
Нет, пропеллер, чтобы он в виде Карлсона вел бы за собой «Русский марш», громко жужжа пропеллером, и он вообще напоминает. Он согласился.
О. Бычкова
―
То есть, а нельзя «русские марши» без такой левитации водить. Ногами просто.
А. Невзоров
―
Нет, я подозреваю, что это уже будет не то мероприятие, у него не будет того блестящего эффекта и того резонанса, которого оно достойно.
О. Бычкова
―
Ну на вас-то, как известно, уже забыла выражение: печати ставить негде или чего-то.
А. Невзоров
―
Клеймо. На мне негде ставить клеймо. Совершенно верно.
О. Бычкова
―
Потому что вы же теперь дипломированный не просто богохульник, а антипатриот.
А. Невзоров
―
Это неправда. Я по-прежнему как считал, так и считаю…
О. Бычкова
―
Доносы на вас пишут.
А. Невзоров
―
Ну доносы пишут…
О. Бычкова
―
Не говорите, кто пишет.
А. Невзоров
―
А я знаю. Там просто надо посмотреть бумажку на просвет, там знакомо…
О. Бычкова
―
Не говорите, кто пишет.
А. Невзоров
―
Как это не говорите.
О. Бычкова
―
На просвет смотрите.
А. Невзоров
―
Да, донос надо посмотреть на просвет. И там знакомая подпись господина Мочениго.
О. Бычкова
―
Кого?
А. Невзоров
―
Джованни или Джакомо Мочениго, по-моему, большой был специалист по части оскорбленных чувств. Но там посмотрим, чем дело закончится. Конечно, хотелось бы, чтобы оно шло бы пожарче и поярче. Потому что тогда очень многим людям можно будет попутно объяснить, что вот у меня тут была на днях встреча с читателями в Буквоеде.
О. Бычкова
―
В Санкт-Петербурге.
А. Невзоров
―
Да.
О. Бычкова
―
Буквоед - тем, кто не в этом городе, скажем это большая сеть книжных магазинов. У нас там тоже была, кстати, встреча с читателями в прошлом месяце со слушателями «Эхо Москвы».
А. Невзоров
―
Там собралось на презентацию двух книжек очень много, невиданно много народу честно, причем они сказали сами, что они не ожидали ни такого наплыва и что побиты все рекорды. Но у меня, когда я вышел к этому залу, было ощущение, что я на Колыме.
О. Бычкова
―
О, Господи.
А. Невзоров
―
Ага, и передо мной барак. А я пришел к ним, Колыма 1938 года, а я пришел им и только что сообщил, что, ребята, тема нашей лекции: Сталин – козел. И я видел оцепеневший зал, который боялся слушать. И мне пришла удивительная записка…
О. Бычкова
―
Но мы же не оскорбляем людей, которые пришли…
А. Невзоров
―
Они замечательные люди.
О. Бычкова
―
… со всей душой к вам.
А. Невзоров
―
Да. Но пришла записка, которую я даже не стал читать.
О. Бычкова
―
А почему тогда вы говорите про Колыму.
А.Невзоров Кому не нравится то,что делает «Шарли»,пусть,законодательно ставят вопрос о запрещении сатиры как жанра
А. Невзоров
―
Потому что запуганные. Потому что они живут в той иллюзорной реакции страха, которого у них не должно быть. Наше государство до сих пор, пока не объявлено другое, - светское государство. Нам абсолютно безразличны слова про кощунство, про богов, про чью-то веру. Мы не участвуем в этих ролевых играх и имеем права не испытывать к ним никакого уважения.
О. Бычкова
―
Ничего подобного. У нас приняты законы, вы знаете про оскорбление чувств.
А. Невзоров
―
Да. А мы не оскорбляем ничьих чувств. Мы просто не играем в их ролевые игры и не испытываем к ним ни малейшего уважения.
О. Бычкова
―
… если уже нам установлены правила этих игр, и мы внутри них находимся.
А. Невзоров
―
У нас там есть определенного рода свобода, нам никто не запрещает над ними смеяться. Нам никто не запрещает их критиковать. Нам никто не запрещает относиться к ним так, как они того достойны. И пришла удивительная записка, я беседую, и зал вроде оттаивает. И я вижу замечательные лица замечательных людей. И вдруг приходит записка: Александр, вы уверены, что нам ничего не будет за то, что мы вас слушаем.
О. Бычкова
―
Это вы придумали сейчас
А. Невзоров
―
Нет. У меня эта записка, она уже в редакции под стеклом. Тамара, мой зам офигела, увидев эту записку. Нам ничего не будет за то, что мы вас слушаем. Притом, что я…
О. Бычкова
―
Это была ирония, которую просто вы не прочитали.
А. Невзоров
―
Нет. Да нет. Там вопросы были хорошие. Но вот, скажем так, непонимание того, что можно мыслить свободно и говорить свободно. При этом необязательно кого бы то ни было оскорблять. Я много раз говорил, что я не оскорбляю чувств верующих по той простой причине, что в России это запрещено. Это запрещено определенной статьей Уголовного кодекса, поэтому я этого не делаю.
О. Бычкова
―
А чем вы занимаетесь…
А. Невзоров
―
Я критикую и посмеиваюсь. И делаю это предельно корректно.
О. Бычкова
―
Так вы же понимаете, что как только у вас появляется статья про оскорбление чувств, в которой ничего не написано слишком конкретного про эти чувства и оскорбления, то любое ваше движение мизинцем, бровью оно уже расценивается как оскорбление. И совершенно неважно, как вы это интерпретируете. А важно, что все равно вас заставляют играть по этим правилам.
А. Невзоров
―
Опять-таки, между глыбами этих правил есть те щели, сквозь которые всегда пройдет опытный медийный волк. Да еще и не оставит ни одного следа.
О. Бычкова
―
Ну, наверное. Да. До сих пор, по крайней мере, удавалось это сделать.
А. Невзоров
―
Я бы очень хотел напомнить про то, что сейчас было бы самым разумным и правильным - очень тщательно вести учет всего того, что вытворяют в целом РПЦшники.
О. Бычкова
―
В смысле записывать все.
А. Невзоров
―
И отъятие собственности и бесконечных доносов. Это все должно быть суммировано, для того чтобы через 5 или 10 лет, когда ситуация изменится, нас опять бы не взяли на жалость. Потому что я помню 90-е, я помню маленьких дребезжащих попиков, которые всюду просили защиту и помощь и я дурак первый причем им бросался помогать. Просто потому что они были жалки и вызывали сочувствие. Потому что они умели прикидываться. Никто не знал, что в какой-то момент эта благочестивая просветленная маска будет сорвана и оттуда выглянет нажратая лиловая багровая наглая рожа попа. Которая потянет руки к собственности, к праву на мысль, на высказывание, ко всему остальному. Вот сейчас бы очень хорошо было суммировать, чтобы этот списочек, всегда пополняясь, был бы наготове и с помощью которого можно было бы отрезвить следующее поколение. А то они опять, что-нибудь произойдет, опять начнут прикидываться несчастными, добренькими. Беззубенькими.
О. Бычкова
―
Но может быть останутся хорошие. А плохим никто не будет верить.
А. Невзоров
―
Я оценил степень вашего сарказма. Ольга.
О. Бычкова
―
Мне самой смешно. Я начала совершенно честно. А вот эта история про врачебные ошибки. Сейчас законопроект вносят в ГД. Что для родственников умерших нужно отменить врачебную тайну, то есть для того чтобы люди имели возможность доступа ко всей информации, что происходило с человеком, чем он болел. Чем его лечили, от чего он умер. Сейчас есть ограничения.
А. Невзоров
―
Да. Так. Я могу сказать только одно…
О. Бычкова
―
Это просто еще может быть одна точка какой-то дискуссии.
А. Невзоров: Я вообще не признаю авторского права как такового и не понимаю, что это означает
А. Невзоров
―
Я думаю, что здесь не надо дискутировать. Я думаю надо посмотреть, как это делается в развитых нормальных цивилизованных странах. И полностью скалькировать оттуда. Потому что у них богатый опыт, у них очень точная медицина и очень точное умение работать и с родственниками, и с больными. А нам надо просто, как и во всех остальных случаях, как примерно при постройке Адмиралтейства или Петропавловской крепости или вообще при написании симфоний просто брать некий западный образец и с максимальной степенью сохранности переносить его в нашу реальность. Он не подведет. И мы потом будем им хвастаться и рассказывать, что это на самом деле товарищи, наша скрепа.
О. Бычкова
―
Это наша скрепа и это мы изобрели, конечно же. Этих слонов. Это наше. Но это же все происходило более-менее в разных частях жизни и реальности. Например, в эти 90-е годы, которые теперь принято считать, деликатно говоря, неоднозначными. Там же брали просто законопроекты, разные схемы.
А. Невзоров
―
Да и правильно делали.
О. Бычкова
―
А теперь говорят, что нет, не указ нам.
А. Невзоров
―
Ну, ведь опять-таки кто говорит. Говорят какие-то 90%. Но 2-то процента знают, что это надо делать. А будущее всегда и победы всегда за этими двумя процентами, ну откройте вы, черт побери, любой, даже российский учебник истории, где все переврано, но все равно этого факта скрыть никогда никому не удавалось.
О. Бычкова
―
А сейчас что происходит. Сейчас же 2% куда-то забиты по углам, нет?
А. Невзоров
―
Вот как видишь, они стремительно вылезают из своих углов, как это сделал художник.
О. Бычкова
―
Вот сейчас его ага…
А. Невзоров
―
Ну подожди.
О. Бычкова
―
Вандализм и все такое.
А. Невзоров
―
Да. Безусловно, но отблески этого пламени видны издалека и очень долго будут сохраняться. Это если говорить вообще об искусстве акционизма, он, конечно, я не большой спец в искусстве как ты знаешь, и культура это мало совместимые вещи. Но я думаю, если вообще брать всю историю акционизма, то акция Павленского это высшая точка акционизма. В этом жанре круче и сильнее не делал никто никогда.
О. Бычкова
―
Ну еще был мост.
А. Невзоров
―
Мост с пенисом?
О. Бычкова
―
Ага.
А. Невзоров
―
Ну, мост с пенисом это, конечно, замечательно. Но уступает по изобразительной силе и по жертвенности. Потому что в акции еще обязательно должна быть жертвенность. Просто поднять антеридий, птеригоподий или чтобы не употреблять всяких плохих слов, на мосту можно, но как мы знаем, участники этой истории ничем не поплатились.
О. Бычкова
―
Ну потому что они все хорошо рассчитали.
А. Невзоров
―
Вышел и сделал то, что велела ему сделать его совесть. И его любовь к этой несчастной стране.
О. Чиж
―
Все-то вам без сакральной крови неинтересно.
О. Бычкова
―
Мы просто со всем трепетом.
В. Бойко
―
Я напоминаю, что это публицист Александр Невзоров, который в студии питерского отеля «Гельвеция», импровизированной. Вместе с Ольгой Бычковой, главным редактором «Эхо Москвы» в Санкт-Петербурге. Там же на Марата, 11 можете искать журналы «Дилетант».
О. Чиж
―
Читателей «Дилетанта» призываем: Марата, 11, там можно купить последние номера.
В. Бойко
―
Ну и на следующей неделе призываем вас, уважаемые радиослушатели также в программу «Персонально Ваш». Напомню, Александр Невзоров здесь был. А мы вернемся в студию после кратких новостей и традиционных рубрик с самыми необычными числами недели.