Виктор Шендерович - Особое мнение - 2013-05-02

А.ПЛЮЩЕВ: Здравствуйте. Вы смотрите программу «Особое мнение» и слушаете ее же. Меня зовут Александр Плющев, сегодня на мои и ваши вопросы отвечает писатель Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, добрый вечер.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Добрый вечер.

А.ПЛЮЩЕВ: Ваши вопросы – +7 985 970-45-45, это номер SMS, а также есть Twitter-аккаунт @vyzvon. Кое-что я взял с сайта «Эха Москвы». Спасибо всем, кто отправлял туда свои вопросы Виктору Шендеровичу.

Я уже второй день радуюсь, что я могу не про политику, например, спрашивать, а по профилю. Вот вчера Николаю Троицкому я задавал вопрос про футбол, а сегодня я могу про литературу, например, спросить у Виктора Шендеровича. Нужно ли, Виктор Анатольевич, по-вашему, стоит ли писать книги о террористах? Вот они совершили, условно говоря, в Бостоне теракт или в Волгограде, я не знаю, и написать книжку исследования их, допустим, психологии. Имеет ли это смысл?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Книжки не делятся на книжки про террористов и не террористов. «Анна Каренина» - это не книжка о дворянах, это книжка про Анну Каренину. Если это «Анна Каренина», то стоит писать. А просто о дворянах – нет, не стоит. Если мы говорим не о художественной литературе, а об исследовательской, - такой, публицистической литературе… - конечно, стоит. Если автор серьезный, если он информированный и честный, то, конечно, стоит, потому что мы знаем самую-самую верхушку, просто совсем верхушку этого айсберга. И я с удовольствием прочту честную книгу про, в частности, бостонских террористов. Я там получу кучу информации, я надеюсь. Если это, повторяю, не ангажированная книга, если это книга, написанная честным исследователем, который хорошо знает материал. Конечно, нужно.

А.ПЛЮЩЕВ: Я не просто так спросил. У нас несколько часов назад в интервью нашей рации Маша Гессен, бывшая главный редактор радио «Свобода» сказала, что собирается писать книгу как раз о Царнаевых, которых обвиняют в этом бостонском теракте. Как вы относитесь к ее намерению? Ну, вы сказали, что если это будет серьезное исследование, не кандидатура, а, скажем, фигура потенциального писателя.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Маша Гессен – профессиональный литератор.

А.ПЛЮЩЕВ: Потенциальный автор книги.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Да. Замечательно. Как минимум вреда от этого будет меньше, чем на должности ее предыдущей. А написать может вполне интересно, по крайней мере, информации может собрать довольно много. Я подозреваю, что у нее есть очень интересные источники (могут появиться).

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, будем ждать.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Да, конечно.

А.ПЛЮЩЕВ: Одновременно это еще и книжка о Pussy Riot там готовится, как сказала Маша Гессен, поэтому есть, чего подождать.

Очень много вас спрашивали про предстоящее 6 мая. Во вторник массовая акция. Не разрешили шествие, разрешили митинг. Будете ли вы участвовать, призывать участвовать других и так далее?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Разумеется. И участвую, и призываю участвовать других. Тут даже вопроса нет. Для человека, который ощущает себя не населением, а, извините за пафос, гражданином, - ну, который вообще намерен тут не просто открывать рот, чтобы ему чего-то клала дорогая власть в этот рот, там, 5-го и 20-го… вот, не просто обывателем… - то, конечно, 6-е мая – это повод очень серьезный! 6-е мая – это уже в новейшей истории дата, когда в России образовалось новейшее полицейское государство. Это 6-е мая прошлого года. Это совершенно внятная дата, и эту дату нам пропускать никак нельзя. С этого дня фактически в России зафиксировано и оформилось полицейское государство. Не просто власть, появившаяся в результате сворованных выборов, а еще власть, которая... Ну, «полицейское государство» - довольно точный термин. Он в себя включает много параметров, в том числе насилие над протестующими, в том числе абсолютный слом о колено закона. Они уже даже не делают вид, что имеют отношение к закону, обратите внимание. Все эти дела под копирку, под штамповку, это всё ждет, конечно... Ближе Страсбурга нигде правосудия не будет – это уже понятно. Мы имеем дело с оформившимся с 6 мая прошлого года полицейским государством. И мы имеем дело с почти тремя десятками заложников, которые сидят по этому делу. И этот круг будет, видимо, расти, это число будет расти. Очень важную вещь написал в своем блоге Борис Акунин не так давно. Нельзя позволить себе привыкать к этому. Одно из пошлых свойств человеческой природы – мы очень легко привыкаем, мы очень легко, преступно легко адаптируемся. Ну, с другой стороны, мы бы сошли с ума, если бы наша психика не позволяла бы нам адаптироваться к очень многому... Люди очень быстро адаптируются к концлагерю в том числе – об этом тоже написаны книги; очень интересно – как психика помогает человеку пережить то, что невозможно, кажется, пережить. Вот - нельзя позволять себе привыкать, чтобы это было бытом таким. Ну да, еще одного невинного посадили, невиновного посадили, еще один узник политический… Ну, сейчас еще там посадят Аксану Панову в Екатеринбурге. Ну, конечно, посадят. Ну и Навального. Ну, конечно, посадят. Ну, изменился пейзаж. И давайте привыкать к этому пейзажу, как бы говорит нам власть. Она нас призывает привыкать к этому пейзажу. Это и есть ее задача - чтобы мы привыкли! Ну, просто не высовывайся, не будь там Навальным, не будь Пановой, и все будет с тобой хорошо. Власть предлагает нам привыкнуть к этому. Нельзя привыкать, нельзя позволять себе привыкать, потому что это будет деградация происходить и дальше, разумеется. Поэтому 6-е мая – чрезвычайно важный день и чрезвычайно много зависит от того, сколько нас будет в этот день.

А.ПЛЮЩЕВ: Тут есть много аспектов. Например, ОТНК, человек, подписавшийся этими инициалами, пишет нам «Для многих Болотная – подстроенная подлая ловушка на фоне разрешенного марша. Сейчас может быть то же самое: тюрьма ни за что».

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Разумеется, может быть. То, что власть может подстроить ловушку; то, что кто-то во власти... Ну, понимаете, когда мы говорим «власть» - опять-таки, тысячу раз мы это повторяли: там свои ручейки и пригорки, как говорил Хлестаков. Но то, что власть способна на осмысленную провокацию, то, что 6 мая власть шла на это столкновение - и готовила его, и приготовила, и сделала, уже не вызывает сомнения. Там слишком много на это прямо указывает. То, что власть на это способна, не вызывает сомнений. Но это не значит, что... Ну, по крайней мере, я не могу никого… не могу ничего вот этому человеку… я не могу ему велеть! Мы, конечно, отдаем все себе отчет, что да, риск какой-то есть. Риск, именно связанный с тем, что мы имеем дело с беззаконным и преступным полицейским режимом, которому может прийти в голову все, что угодно. Но надо заметить, что сейчас происходит, все-таки... История – длинная дама. Тут очень длинные пьесы у этого драматурга, у истории. И мы находимся в процессе оформления этого полицейского государства. Оно еще не закаменело. И очень много зависит от нашей настойчивости, от сочетания мирного характера, мирности этого марша - и настойчивости, и готовности, да, в том числе подниматься на защиту политических заключенных. Кстати говоря, бесстыже рекламирую, пользуясь случаем: 12 мая в кинотеатре «Мир» - Алексей Паперный, Дмитрий Быков и я - вечер в поддержку политических заключенных. Кинотеатр «Мир» на Цветном бульваре. Обязательно надо выходить, надо говорить об этом, надо собирать деньги на адвокатов, для помощи и так далее. Для меня вопроса никакого нет, выходить или не выходить. Мне кажется, что... Постоянно цитирую это: «Нас мучают не вещи, а наши представления о них». Вот, мое представление об этом такое, что приличный человек не может не выйти, если он в Москве и есть такая возможность физическая.

А.ПЛЮЩЕВ: Еще один аспект, который можно обсуждать или обдумывать перед акцией 6 мая – это как раз тот судебный процесс, который идет не по делу этих узников Болотной площади, а по делу Лебедева, Развозжаева и Удальцова, да? И Лебедев уже осужден, он дал показания на Развозжаева и Удальцова, большое интервью в газете «Коммерсантъ» было. И я так понимаю, многие люди, которые раньше смеялись над фильмом «Анатомия протеста», сейчас как-то говорят о том, что «Ну нет, видимо, там Константин Лебедев был засланным казачком» или что-то в этом духе.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Ну а в чем вопрос-то?

А.ПЛЮЩЕВ: Да. Вопрос состоит в том. Не компрометирует ли это оппозицию и тех, кто выводит на марши людей, таким образом, что мы, собственно, за что идем-то?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Вот, очень хороший вопрос: за что мы идем?

А.ПЛЮЩЕВ: Да, я закончу, с вашего позволения. За то, что эти люди там какие-то жалкие крохи у какого-то сумасшедшего грузина берут? Вот об этом речь?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Вот, я постоянно несколько цитат, которые повторяю как арию попугая. Как Черчилль говорил: разочаровался в демократах, но не в демократии. В данном случае о демократах говорить не приходится, поскольку это леваки довольно в острой форме. Но левак леваку - рознь. В данном случае мы имеем дело с людьми глуповатыми, да и очевидно с провокаторскими способностями большими, которые обнаружились в господине Лебедеве. Я не очень его наводил на резкость. Фамилию услышал, не более того. Сейчас навел на резкость.

А.ПЛЮЩЕВ: У вас вообще как-то с Лебедевыми не заладилось.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Не-не-не, нет. Вот, был актер Евгений Лебедев. Прекрасно заладилось! Нет: нормально... Так вот, повторяю: надо уметь просто различать. Делать вывод про этого человека, про этих людей. Ну, мало ли. Я об этом как раз и писал, что тут и провокаторы, и идиоты, и безвкусные люди, и мало ли кто тут есть. И самовлюбленные люди. Мало ли кто. Ну, вот, оппозиция состоит из людей, а люди разные. Отменяет ли существование провокатора-левака и пьяницы Константина Лебедева (как он сам пишет о том состоянии, в котором они намечали тут делать революцию), отменяет ли существование такого «достоевского» персонажа - существование Ольги Романовой, Навального, Пархоменко и так далее, и так далее, и так далее… десятков людей - и сотни тысяч, которые вышли на Сахарова? Отменяет ли это то, из-за чего они выходили? Должны ли сидеть политические заключенные? Должны ли быть честными выборы? Надо ли наказать убийц? Ответы на эти вопросы как-то меняются от того, что Лебедев напился и решил за пару сотен тысяч долларов сделать революцию?

А.ПЛЮЩЕВ: Продолжая то, за что выходить, продолжая об этом. Говорят о том, что нет повестки дня. Если когда-то это были честные выборы сразу после выборов, что вытолкнуло людей на улицу, какова сейчас повестка дня? Политические заключенные?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Повестка дня никуда не делась. Вопрос в том, что когда мы говорим о повестке дня применительно к работающей западной демократии, то понятно, что эта повестка дня митинга становится повесткой дня на телевидении этим же вечером - обсуждение этой проблемы - потом она становится повесткой дня выборов. И как-то меняется власть. В нашем случае - довольно лукавый разговор о том, что у оппозиции нет повестки дня. Повестка дня очень простая: честные выборы, наказание убийц. Все очень просто. Возвращение свободы слова, независимости суда. Уже добавилось (спасибо власти, спасибо Путину с компанией), добавилось освобождение политических заключенных. Раньше это были Ходорковский и Лебедев... Кстати говоря, о том, что с Лебедевыми не сложилось. С некоторыми сложилось. С Платоном, например. Так вот повестка дня, разумеется, разрастается. И сейчас очевидная повестка дня, вот уж точно тут два в одном, - мы выходим 6 мая следующего года с требованием освободить политических заключенных, образовавшихся год назад. Которых власть просто взяла в заложники. Разумеется, это один из первых пунктов в повестке. Все остальное... Вопрос же не в том, что повестки дня нет. Вопрос в том, что власть разломала все механизмы обратной связи. И мы можем в тысячный раз выдвинуть требования независимого суда, но нету возможности сменить незаконную власть, которая назначает этот незаконный суд!

А.ПЛЮЩЕВ: Как вы полагаете, людей, которые выходят традиционно на эти митинги, их волнует эта повестка предлагаемая или нет?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Я думаю, что да. Безусловно, волнует.

А.ПЛЮЩЕВ: Потому что говорят о спаде митинговой активности.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Это другое дело. Это другое дело, что если тебя долго бьют палкой по голове, то у тебя спадает активность немножечко. Разумеется. Это называется «условный рефлекс». И массы, естественно, очень подвержены этому условному рефлексу. Если одновременно бить палкой по голове и изо всех щелей останкинских поливать грязью и дискредитировать, и устраивать провокации, - да, кто-то поддастся на провокации, кто-то позволит себе в самоутешение сказать : а, ну они там все продажные, такие-сякие, не пойду… - и так далее. По разным поводам. Да, разумеется, можно сбить митинговую активность. Только это все пиррова победа, разумеется, потому что проблемы-то никуда не деваются, температура-то нарастает изнутри. Можно радостно констатировать, что нету стотысячных демонстраций, но популярность власти-то падает, образуется вакуум, чрезвычайно опасный в историческом смысле вакуум, когда поддержки нет у власти... А ее нет уже официально, даже уже ниже 50-ти, даже уже признаются в этом по опросам. Хотя, уверяю, что очень многие, кто по опросам за «Единую Россию», - это просто старая привычка в стране, где рвут ноздри и порют задницы в течение веков. Но уже и признаются больше половины в этом! Тут опоры никакой нет и не может быть, потому что нету никакой программы кроме «было ваше, стало наше». И при этом, эта власть – ее не хватает сейчас на развитие собственной популярности, неоткуда взяться популярности… ее хватает только на закатывание под асфальт оппонентов. И получается вот это пустое место. Но природа не терпит пустоты. Поэтому поскольку власть сама отрезает эволюционные пути - вот, Навального, на которого она молиться должна была, ну, если б мозги были, ну, на системную оппозицию, на тех, кто не хочет вешать на столбах и не хочет крови и мести, а предлагает какие-то шаги рациональные в рамках демократической системы. Она все это закатывает под асфальт. Потом, разумеется, в какой-то момент может эта пустота заполниться каким-нибудь отвязным демагогом - и тут уже никаких реформ, ничего. Справа или слева – это уже как карта ляжет. В этом смысле интервью Суркова давешнее… ну, не интервью, а его лекция в Лондоне, где он снова радостно заговорил о том, что устояла система... Ну да, она устояла. И? Авторитарная система устояла. Что это означает? Это означает только дополнительное накопление агрессии.

А.ПЛЮЩЕВ: Раз уж вы сами перешли к Суркову, спрошу об этом. Он добавил (там дальше продолжение фразы было), что в России такая политическая система, которая отражает состояние менталитета и души российского народа. А разве это не так?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, лукавые слова, разумеется. Значит, во-первых, Сурков, рассуждающий о русском менталитете… ну, я от Льва Толстого послушаю что-нибудь, от Лескова Николая Степановича, еще от кого-нибудь… от Ключевского я послушаю про русский менталитет. А Сурков своими руками, когда он был у власти, своими руками лепил... Вот сейчас он говорит о необходимости второй партии. Он уже лепил эти вторые партии при этом самом менталитете! Это очень лукавые рассуждения. Менталитет... Ну, мы тысячу раз об этом говорили, просто серия была полемик с господином Радзиховским по этому поводу. Это нельзя рассматривать метафизически: «вот, он такой и есть!» У японцев свой менталитет, у англичан свой менталитет. И была средневековая Англия и средневековая Япония. Чего-то они как-то с этим же менталитетом… как-то сегодня живут по-другому. Эволюционируют! Поэтому нет никакого «раз и навсегда» вбитого пожизненного менталитета у нации. Можно делать выводы. Если элитой нации будет вот это вот Сурков и компания, - которые будут вместо политики устраивать свои игры в пробирках и выводить то «патриотов», то «либералов» - то он Рогозина выведет в пробирке, то Миронова выведет в пробирке... И сейчас они страшно озабочены, что нет второй партии! Да они этих вторых партий… вот этот самый Сурков в своих пробирках повыводил шесть штук уже. Не работает! «Песок – неважная замена овсу». Пехтин не замена либерализму и либеральной идее. Чуров - не замена свободным выборам. Не едет машина. Можно симулировать, можно стоять на месте и, так сказать, изображать стук мотора. Она не едет. И Сурков – один из тех, кто приделал этой машине квадратные колеса. И она стоит на месте. Да, и накапливаются проблемы. А потом, когда рванет, - они туда же немедленно свинтят в свой же Лондон или где у них там счета и недвижимость, и будут оттуда с печалью говорить о русском менталитете. Вот и всё.

А.ПЛЮЩЕВ: Им теперь запрещено иметь счета и недвижимость за рубежом.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, поговори с ними об этом там.

А.ПЛЮЩЕВ: Хорошо. Я пока с вами, если позволите. Вчера вот наш главный редактор Алексей Венедиктов предположил, что Путин и в 2018 году пойдет на выборы и что общество очень ценит стабильность, не готово что-либо менять, а Путин эту стабильность символизирует.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Смотри. Во-первых, он, конечно, пойдет, куда же он денется. Он не может уйти от власти – мы об этом говорили тысячу раз. Не может. Просто ему опасно. То есть, это может быть какое-нибудь такое, так сказать, недоразумение, заведомое недоразумение вроде Медведева «на пересменок», но, конечно, от власти он никуда уйти уже не может. Слишком много к нему вопросов непосредственно из зала суда, как только он уйдет от власти. По поводу стабильности та же фигня. Когда мы говорим, что общество ценит стабильность… Значит, если обществу 15 лет напролет (ну, уже 14 скоро будет) по башке бить Останкинской телебашней и объяснять, что если не Путин, то немедленно погибнет Россия, - вот, в ту же секунду просто раздерут на клочки «либерасты» на деньги Госдепа, со всех сторон враги, пиндосы и так далее... Если это наше нехитрое население еще пятнадцать лет бить по башке этим, - то да, оно будет бояться и хотеть («стабильности»). Большая часть населения, подверженная Останкино, те, которые смотрят программу «Время», раскрыв «варежку», и только из программы «Время» и программы «Вести» берут информацию - да, конечно! Это - тот самый парадокс. Значит, сначала в головы закачивается всякое дерьмо, потом из этих голов берется анализ и говорится: ну вот вы же видите, что там в этих головах! Да? Так ты ж сам туда это закачал! Ну, может быть, перестать закачивать? Поэтому мы не можем говорить о том, кто чего хочет… вот, по менталитету и так далее. Это все возможно и это все работает, когда есть свободная пресса. Если долго работает свободная пресса и есть политическая конкуренция, вот тогда через какое-то время можно на выборах узнать, что думает общество. Вот это будет мнение общества! Вот, мнение французского общества мы знаем, мнение американского общества мы знаем, - потому что там свободные выборы! И поэтому там меняется власть: общество высказывается. А здесь мы имеем Козьму Пруткова: «многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то в себе и носят». Колбасы – это мягко сказано.

А.ПЛЮЩЕВ: Особое мнение Виктора Шендеровича будет звучать и дальше в ваших радиоприемниках, телевизорах и сетевизорах буквально минуты через 3 сразу после новостей и рекламы. Не переключайтесь.

НОВОСТИ

А.ПЛЮЩЕВ: Продолжаем программу «Особое мнение». Виктор Шендерович сегодня у нас. Ваши вопросы – +7 985 970-45-45 или через Twitter, есть аккаунт @vyzvon специально для этого.

Триад спрашивает «Что делать в провинции, где нет такого сильного движения как в Москве?» Про 6-е мая имеется в виду.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Не знаю. Всякий мой совет будет выглядеть странно. Что-то делать. Тут, ведь, каждый решает для себя, что делать. Нельзя сказать: «иди и вот так-то поступай. Иди митингуй, иди встань с плакатом». Я не имею права просто так говорить этому человеку. Если он ощущает потребность как гражданин России выразить свое отношение к событиям 6 мая, я думаю, что он сможет это сделать. За последствия я не ручаюсь. То есть я почти ручаюсь, к сожалению, за последствия. Именно поэтому я не могу ничего советовать – тут каждый решает для себя. Но выразить свое отношение можно – это не так сложно. Ты берешь лист бумаги и пишешь на нем что-нибудь и где-нибудь становишься, и сколько-то стоишь, попросив подругу жизни сфотографировать тебя напоследок и выложить в интернет.

А.ПЛЮЩЕВ: Виктор Анатольевич, но вы же писатель, вы обладаете... Как это называется-то?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Фантазией?

А.ПЛЮЩЕВ: Да, фантазией.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Немножко есть.

А.ПЛЮЩЕВ: Вы же можете представить себя в провинции.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Себя в провинции?

А.ПЛЮЩЕВ: Что б вы делали?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, нет... Понимаешь: еще раз. Вот, я сказал, что я мог бы сделать. Мне сейчас легко говорить, что я бы это делал. Я, все-таки, немножко в последние годы защищен некоторой известностью, поэтому мне немножко легче. Поэтому когда я встаю у Верховного суда или где-нибудь у Лубянки по такому поводу... Ну, меня пару раз «принимали», как говорится, но не метелили, по крайней мере. Один раз даже, год назад, выпустили с перепугу, узнав, опознав меня. Я просидел там полминуты примерно в этом автозаке. Потом меня опознали и выпустили, и сказали: «идите отсюда, пожалуйста. Мы вас очень просим. Этого человека не попросят уйти из автозака, и никто, возможно, не узнает его фамилии. Вот, именно поэтому я не могу ничего советовать. Это вопрос личного решения.

А.ПЛЮЩЕВ: Спрашивают, как вам екатеринбургский транспарант «Мир. Труд. Путин» на первомайских демонстрациях?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: У меня есть альтернативный вариант в рифму «Мир. Труд. Бай». Бай. Знаете, что такое бай?

А.ПЛЮЩЕВ: В смысле кто такой?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Да. Уже в такую, в узбекскую сторону: «Мир. Труд. Бай». Да, правильный, очень точно отражающий направление движения, желательное этим ребятам. Уже туда, в сторону Узбекистана, чтобы уже названия месяцев заменять фамилиями начальства. Всё. Пора. На самом деле, это уже не смешно. Это даже уже не смешно.

А.ПЛЮЩЕВ: Тогда как быть с реанимацией звания «Герой труда»?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, это... Мне кажется, тут так все очевидно.

А.ПЛЮЩЕВ: Почему? Разве плохо, что людей каких-то объявляют Героями труда? Чего плохого?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: «Ничего плохого». Я расскажу, чего плохое. Это позорнейшее и примитивное заигрывание с самыми убогими слоями общества. Это Путин, вот, машет этому условному, повторяю, уралвагонзаводу, говорит: я с вами, мы – люди труда, мы ценим металлургов, сталеваров... Это все густой позорный Совок. Если охота ходить по этим граблям... Были уже. Ну, те, кто помоложе, не помнят, а те, кто постарше, помнят всех этих сталеваров, депутатов Верховного совета, от Стаханова спившегося пошедшая линия, когда быстро деградировали люди, с одной стороны, встроенные во власть... С другой стороны, власть вот таким образом, как бы, постоянно кланялась гегемону, она говорила «Мы – трудящиеся, мы с вами» и так далее. Все это... Ну, все это, с одной стороны, абсолютно позорно, с другой стороны, абсолютно в канве происходящего. Вот такая ностальгия советская - вот, от гимна, с которого он начинал, с возвращения советского гимна, он пришел к советской методике управления. Вот, не надо ни вам...

А.ПЛЮЩЕВ: Это методика управления или просто атрибуты?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Ну, атрибутика, но это очень важная атрибутика. Конечно. Ты прав.

А.ПЛЮЩЕВ: Потому что между методикой и атрибутикой...

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Да-да-да, согласен, согласен-согласен. Это атрибутика. Но это очень важная атрибутика. Гимн, ведь, тоже атрибутика, но это знаковая атрибутика! Как профессор Преображенский говорил: «именно это я и предполагал». Это вот это «пение» – это, ведь, атрибутика. Но под этой атрибутикой есть некоторый смысл, наполнение. И можно быть уверенным за состояние подъезда, который «пропал», когда поют. Вот это - «пропал подъезд» в чистом виде, когда начинаются эти игры в Героев труда.

А.ПЛЮЩЕВ: Спрашивает Дыбенко: «ГТО, патриотические фильмы о прошлых героях, Герой труда. Что дальше?»

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, ну вот мы же уже видим, Да? «Легенда №17». Совершенно очевидно давят на эту слезную точку, на ностальгию. Все легенды будут использованы, всеми подотрутся по очереди. Уже фильм про Яшина потребовал снять Путин, уже поручил снять фильм про Яшина... Все, будем гордиться, гордиться, гордиться, гордиться, вспоминать про нашу великую державу, которую мы потеряли. Это всё отвлекающие, разумеется, маневры, чтобы человек не повернул голову, не посмотрел вокруг на пейзаж окружающий, не увидел, не обратил внимания на начальство на фоне этого пейзажа, входящее коллективно в список Forbes... На беззаконие, на отсутствие выборов, просто на отсутствие прав элементарных, на убогость жизни. Вот, чтобы он это всё... Ему нужно наркотик вколоть. Вот ему вкалывают этот наркотик. Будем гордиться по очереди. Все Гагариным уже пользуются, девятым мая… любое святое имя или дата будет пущено на пафос, на растопку пафоса. Так поступили сейчас с Харламовым, еще со многими поступят. Это все очень ясная симптоматика.

А.ПЛЮЩЕВ: Я, вот, правду сказать, посмотрел фильм и там никакой ностальгии по Советскому Союзу не увидел. Может, я куда-нибудь не туда смотрел все 2 часа? Вот, хоть убейте.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Нет. Ностальгия...

А.ПЛЮЩЕВ: И никакой эксплуатации этого. Вот, хоть убейте. Там есть как раз то, что люди вопреки системе хоть что-то делали. Это было, это правда.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Там есть, я видел...

А.ПЛЮЩЕВ: И, в общем, общая убогость Совка показана прекрасно.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Я хочу заметить о... Ну, вот, как у собак, да? Вот, нижнее и верхнее чутье, да? Вот там есть это «верхнее». Но, во-первых, что касается исторической правды, - наши победили в серии, как выясняется?

А.ПЛЮЩЕВ: Нет, там просто один матч показан и всё. Там нет победы в серии.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Вот, есть очень важная...

А.ПЛЮЩЕВ: Первый матч.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Да, я знаю.

А.ПЛЮЩЕВ: Есть очень важная тема (как мне кажется, там она есть), эксплуатация ностальгического чувства. Эта тема, кстати говоря, раньше была в руках у Зюганова и «товарищей», - вот эта вот приватизация ностальгии такая. Утесов, Орлова, цирк, спорт, Харламов тот же самый... То есть, есть эта тема приватизации ностальгии. Раньше, естественным образом, в ельцинские годы, в эту дуду дудели коммунисты. Сейчас (не сейчас, а уже последние десятилетия) эту дуду у коммунистов вполне благополучно и очень по-своему талантливо, безусловно, перехватили. К вопросу о Героях соцтруда. У нас сегодня дивно совпало, что один Герой соцтруда празднует юбилей. И по этому поводу...

А.ПЛЮЩЕВ: Валерий Гергиев.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Да-да-да-да-да. Да. И вот сегодняшнее сообщение из Петербурга.

А.ПЛЮЩЕВ: А, к Мариинке, кстати. Вы в последнее время когда последний раз были в Петербурге?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, я еще не видел этого здания.

А.ПЛЮЩЕВ: Не видели?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Я еще не видел.

А.ПЛЮЩЕВ: Потому что мы сегодня обсуждали по телефону...

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Я видел в интернете.

А.ПЛЮЩЕВ: ...и там мнения разделились.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Нет, я видел в интернете. Я видел в интернете, и в интернете мнения не разделились. И то, что я увидел... Ну, другое дело, что архитектура – дело такое, может, надо походить вокруг… Но то, что я увидел в интернете, вполне меня убедило в катастрофичности этого «крытого рынка» как его называют. Там замечательное сегодня было сообщение, что по случаю приезда Путина порекомендовали не подходить к окнам…

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, это, по-моему, распространенная весьма практика.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Я думаю, что и после отъезда Путина лучше не подходить к окнам с видам на Мариинку. Но! Это важная вещь. Как же надо бояться собственного народа… Ведь, это происходит в Петербурге, в родном его городе (вот это «не подходить»). Как же они боятся. Вот, на год назад перенесясь опять...

А.ПЛЮЩЕВ: Инаугурация?

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Да, инаугурация. Вот эта инаугурация в пустом городе, да? Вот - это момент истины. Человек не может приехать в собственный город, чтобы не попросить всех вокруг, охрана чтобы не положила всех вокруг, так сказать… Не подходить к окнам, близко не подходить и так далее.

А.ПЛЮЩЕВ: Ну, может, это перегибы на местах, знаете. Охранники перебдели там.

В.ШЕНДЕРОВИЧ: Не-не-не, нет. Это не перебдели охранники, не-не, нет. Когда это происходит раз за разом... А кто перебдел год назад, когда по пустому городу он рассекал на бронетехнике? Нет-нет-нет. Это очень знаковые, показательные вещи. И в этом смысле один такой план, вот этот проезд по пустому городу – он стоит некоторых книг политологических, он очень выразительный! И я думаю, что… Спустя год, мы тоже видим: к окнам не подходить! А что касается именинника, то - с днем рождения его. Только, к сожалению, он уже ассоциируется не с Бетховеном, а с Путиным…

А.ПЛЮЩЕВ: Виктор Шендерович и его особое мнение в одноименной программе. С вами был Александр Плющев. Большое спасибо и до свидания.