Максим Шевченко - Особое мнение - 2013-02-14

О.ЖУРАВЛЁВА: Добрый вечер. Это программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, наш гость сегодня – журналист Максим Шевченко. Здравствуйте, Максим.

М.ШЕВЧЕНКО: Здравствуйте.

О.ЖУРАВЛЁВА: Первый вопрос такой вот, от нашего постоянного слушателя Дыбенко: «Как вы относитесь к приговору Квачкову?» И он даже предлагает несколько вариантов. «На ваш взгляд, он – русский патриот, террорист или просто больной человек?»

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, это вопрос... Варианты не про приговор, а про самого Квачкова.

О.ЖУРАВЛЁВА: Про самого Квачкова.

М.ШЕВЧЕНКО: Я не стану обсуждать Владимира Васильевича Квачкова. Я его знаю лично. Я не согласен со многим из того, что он говорил, мы с ним об этом говорили и даже спорили неоднократно. Я, правда, всегда это делал с уважением к нему как к боевому офицеру, который видел в своей жизни то, что мне даже и не снилось, который отдал свою молодость стране, воевал, служил честно в Афганистане, в других частях. Многие вещи, которые он делал, были жестокими, которые должны делать солдаты, тем более из спецподразделений. Он сам об этом говорил неоднократно. В каких-то вещах он раскаивался.

В последние годы, на мой взгляд, старость брала свое и контузии многократные, которые у него были в ходе исполнения интернационального долга в Афганистане, в ходе других спецпоручений, которые ему давала родина... Я говорю громкими словами, но это правда в отношении этого человека или в отношении Хабарова, допустим, десантника, тоже многократно раненого и контуженного.

На мой взгляд, вследствие этих контузий изменилось у него несколько восприятие реальности. Его некоторые, многие высказывания носили просто, ну, такой, чудовищный характер, вызывающий за рамки разумного. Вот, объявление, допустим, войны каким-то этническим меньшинствам, еще что-то такое.

Я не могу поверить, что группа пенсионеров, пусть даже ветеранов боевых действий, могла захватить боевую часть и повернуть ее в сторону мятежа какого-то подковрового. Их же в этом обвиняли. Приговор безумный. Я об этом говорил и по телевидению, по каналу «Россия», и сейчас повторяю: это безумный приговор.

Квачков допускал неадекватные высказывания. Но 13 лет – ну, вы... Вот, господа судьи, господа обвинители, вы с ума, что ли, сошли? Кому вы даете 13 лет? Каких еще людей вы будете бросать в тюрьмы в России? Нет других, что ли, способов обеспечить для человека, всю жизнь отдавшего стране, родине и армии, всю свою жизнь, потратившего на это здоровье, других способов, чтобы он не был опасным для общества? Не знаю, каким-то образом разговаривать с ним, как-то по-другому. 13 лет – это безумие, это просто расправа.

О.ЖУРАВЛЁВА: Вы считаете, что эти 13 лет – это результат высказываний, а не действий?

М.ШЕВЧЕНКО: А я не знаю. А он что, кого-то убил? Какие-то взрывы?

О.ЖУРАВЛЁВА: Говорят, покушался.

М.ШЕВЧЕНКО: Слушайте, говорят покушался в данном случае... Ну, я не знаю. Ну вот я читаю даже либеральные СМИ, которые не симпатизируют Квачкову, не симпатизировали (нейтральные, условно говоря), ну, никто не верит в адекватность заговора со стороны нескольких пенсионеров, которые могли захватить военную часть в городе Коврове, современную боевую военную часть и каким-то образом потом поднять мятеж. Ну, в это трудно просто поверить.

О.ЖУРАВЛЁВА: Вы считаете, суд был независимый?

М.ШЕВЧЕНКО: Я не изучал это дело так подробно. Просто мне глубоко жаль Владимира Квачкова, еще раз говорю. Я знаю военных, особенно таких боевиков, силовиков, которые всю жизнь посвящали войне. Он – специалист в боевых действиях специальных, он не философ, он не...

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, вы сейчас говорите о том, что приговор несправедлив.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, этот приговор мое сердце и моя душа принять просто не могут. Потом я прислушиваюсь к людям, которых я уважаю. Я вот читаю интервью Леонида Григорьевича Ивашова, генерала-лейтенанта, всю жизнь отдавшего армии, бывшего советника или помощника министра обороны, и он раскладывает по полочкам, объясняя, почему этот приговор абсурден. Я, вот, верю больше Ивашову, чем прокуратуре и ФСБ в данном вопросе, скажу вам честно. Потому что Ивашова я знаю как офицера, всю жизнь отдавшего, опять-таки, отечеству.

О.ЖУРАВЛЁВА: Если приговор несправедлив, это ошибка, зависимость суда или какая-то политика?

М.ШЕВЧЕНКО: У меня вопрос, зачем это надо? Ну, это политика, конечно.

О.ЖУРАВЛЁВА: Вот у меня такой же вопрос.

М.ШЕВЧЕНКО: Конечно. Это политика. Такой приговор – это, конечно, политика. Можно было дать условно, можно было наказать каким-то образом. 13 лет? Не знаю. Это дикие какие-то приговоры. Это мессадж патриотическому движению России тоже. Знаете, с одной стороны, собирается Изборский клуб, в котором я тоже собирался. И. с одной стороны, там все очень так, грохочет патриотизмом очень мощно. А с другой стороны, мы видим, что офицеров наказывают подобным образом. А если через год окажется, что Квачков не виновен, что не было никакого мятежа? С Павлом Поповских то же самое было. Убил Холодова, убил Холодова. Масса процессов. Шельмовали, поливали грязью в СМИ как только могли бывшего разведчика ВДВ. В итоге через 10 лет унижений и шельмований выяснилось, что Павел Поповский ни в чем не виновен. Понимаете?

О.ЖУРАВЛЁВА: Как вы относитесь к смертной казни, кстати?

М.ШЕВЧЕНКО: К смертной казни я отношусь нормально. Я считаю, что смертная казнь лучше, чем тюремное заключение. Тюремное заключение – это...

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну а если через 10 лет шельмования окажется, что это неправда?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, ничего. Человек все равно умирает – он отвечает перед богом. Живой ли или мертвый... У меня погибали друзья и 20-летние, и 40-летние, самые разные. Я к смерти отношусь спокойно совершенно. Я – враг тюрьмы.

О.ЖУРАВЛЁВА: То есть если в этом случае Квачкова бы...

М.ШЕВЧЕНКО: Я – враг тюрьмы. Тюремное заключение гораздо хуже, чем смерть.

О.ЖУРАВЛЁВА: То есть если бы сейчас Квачкова приговорили к расстрелу, вы бы это скорее поняли?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, вы знаете, расстрел для боевого офицера... Этот человек столько раз рисковал своей жизнью. Я думаю, что, в конце концов, принять пулю – в этом для мужчины нету ничего такого чрезвычайного. Тюремная камера – это гораздо хуже. Нет ничего хуже тюрьмы. Расстрел лучше тюрьмы для мужчины, поверьте. Гораздо лучше.

Какой-нибудь герцог Энгиенский выходит во двор в белой рубашке, понимаете, вишни там, говорят, ел по ходу дела, его расстреливают. Там, маршала Нея, храбрейшего из храбрых берут, расстреливают.

О.ЖУРАВЛЁВА: Да Гумилева уже вспомните.

М.ШЕВЧЕНКО: А вы представляете себе, Нея или Гумилева кинули бы на десятилетия в тюрьмы? Это же тюрьма – это одно из самых чудовищных и омерзительных изобретений человечества, либерального, кстати, человечества. Потому что эти длительные сроки... Просто смерть – это не такая страшная вещь как лишение свободы. Парадоксальным образом то, что я вам сейчас сказал, вы, может быть, потом это поймете. Но это так, поверьте.

О.ЖУРАВЛЁВА: Я-то с вами готова согласиться.

М.ШЕВЧЕНКО: 20-летние ребята поднимаются в атаку, получают пули и умирают. Смерть для мужчины не страшна, тюрьма, лишение свободы – это гораздо более жестокое и жуткое наказание.

О.ЖУРАВЛЁВА: Значит, приговор Ходорковскому – это гораздо более жестокое, чем смертная казнь?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, я не считаю, что преступление Ходорковского заслуживает смертной казни, во-первых, начнем с этого. Это не было преступлением против личности. Там были признаки измены родине, как нам пытались объяснить.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, то есть, есть, все-таки, нюансы. Большой срок или смерть.

М.ШЕВЧЕНКО: Смерть для мужчины более желанное возлюбленное, чем страшное тюремное наказание, скажу таким, поэтическим...

О.ЖУРАВЛЁВА: И это особое мнение Максима Шевченко. Мы вернемся сюда через буквально минуту. Никуда не уходите.

РЕКЛАМА

О.ЖУРАВЛЁВА: И снова с вами программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, мой собеседник – журналист Максим Шевченко, это его особое мнение. Максим, ну вот в свете вашего отношения вообще к преступлению и наказанию, скажем так, скажите, пожалуйста, как вы прокомментируете...

М.ШЕВЧЕНКО: Я просто не вижу в деле Квачкова преступления доказанного. Меня не убедили доводы следствия. Знаете, что там на кухне велись переговоры, разговоры «А хорошо бы захватить Кремль». Да эти разговоры сплошь и рядом ведутся. Знаешь, ребята шутятся. Бери, пожалуйста, ФСБ по всей России тысячи, десятки тысяч заговоров, везде одни троцкисты, понимаете? Тащи всех на Лубянку, ломай кости и, как говорится, 1937-й год, поехали. Чего там?

О.ЖУРАВЛЁВА: Вот, Владимир Путин выступил перед ФСБ сегодня. И говорил, ну, в общем, ничего особенно выдающегося из его обычной риторики, вроде бы, не говорил, но народ, извините меня, напрягается. Потому что когда он особо оговаривает то, что нужно заняться интернетом, нужно обращать внимание на тех, кто раскачивает лодку, каждый начинает примерять на себя. Вот, Квачков, выходит, лодку-то раскачивал так или иначе, правда?

М.ШЕВЧЕНКО: Что, раскачивание лодки Квачковым? Ну да, он раскачивал лодку. Вообще раскачивать лодку – это естественное свойство человека. Любой человек свободный, говоря, что-то раскачивает – семью, лодку.

О.ЖУРАВЛЁВА: А, вот, вам не страшно?

М.ШЕВЧЕНКО: Мне совершенно не страшно. Мне Владимир Васильевич страшен не был.

О.ЖУРАВЛЁВА: Я говорю не про Владимира Васильевича, а про Владимира Владимировича. Когда Владимир Владимирович методично, регулярно, тем более перед сотрудниками ФСБ говорит о том, что нужно с этим бороться, нужно как-то напрягаться...

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, скажем так. Сотрудникам ФСБ сегодня в Хасавюрте бандподполье, террористическое подполье послало послание. В Хасавюрте взорвался смертник, как мы знаем. Несмотря на великие рапорты о том, что все уничтожены и что всё разгромлено, сегодня террористическое подполье ответило страшным терактом, в ходе которого погибли представители Вологодского... Ну, в общем, из Вологды присланные туда бойцы, которые там дежурили. Поэтому я не знаю, чего там рапортовать? Что касается интернета и вообще информационного пространства, проблемы есть, потому что в информационном пространстве много лжи, много диффамаций, много провокаций вбрасывается, много разжигания.

Я просто считаю, что запрещать, выявлять сознательных лжецов, клеветников и провокаторов, безусловно, надо. Есть такое понятие «информационный терроризм», люди, которые вбрасывают заведомо лживые слухи, которые могут посеять панику в людях. А при информационной насыщенности сетевого общества современного это очень реальная вещь. Ну, если на площадь человек выбегает, кричит «Пожар, пожар!», то вы, по крайней мере, видите этого человека, вы можете там найти его, сказать «Пожара-то не было».

О.ЖУРАВЛЁВА: Но при современных технологиях в интернете тоже можно многих людей найти.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, это целая спецоперация. IP-адрес там был, из интернет-кафе написал. Приходят в интернет-кафе: «Кто такой? Какой? Брюнет, блондин? Был, не был?»

О.ЖУРАВЛЁВА: Вот видеокамеры, вот посмотрите.

М.ШЕВЧЕНКО: Да, может быть, он. А где его искать в миллионном городе? А в чем преступление? Человек сидел, писал. А докажите, что это он писал. Понимаете, здесь есть...

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну так что же будет делать ФСБ, как вам кажется?

М.ШЕВЧЕНКО: Я не знаю, я же не офицер ФСБ, я не специалист ФСБ. Я считаю, что здесь надо просто заниматься помимо выявления заведомых террористов информационных, что есть такая тема (информационный терроризм), надо заниматься также и выстраиванием нормальной адекватной журналистики, оппозиционной, не знаю там, провластной, какой угодно. Технологии.

О.ЖУРАВЛЁВА: Но этим-то не ФСБ будет заниматься, как я надеюсь.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, этим не ФСБ, да, но у ФСБ есть свои полномочия. Как видим сегодня по хасавюртовскому взрыву, больших успехов особых нет. Они, конечно, мгновенно убили организатора через 2 часа, читая в интернете об этом взрыве в Хасавюрте, мгновенно со всеми справились, расправились и так далее. Тема есть.

Убийство в Нальчике – опять милиционеров убили. Там просто расстреляли какие-то мерзавцы сотрудников ГИБДД. Здесь, понимаете, опять то же самое.

О.ЖУРАВЛЁВА: Как вам кажется, у Владимира Путина сейчас хватает сил, чтобы со всем этим справляться? Или это просто привычная риторика?

М.ШЕВЧЕНКО: А в чем проблема? Машина политическая, государственная машина работает. Да, одна из главных проблем России – это малая эффективность, контролируемость и отчетность институтов как государственных, так и политических. Ну, вообще проблема институтов – это проблема такой огромной страны всегда. Тем более, что населения у нас явно мало для того, чтобы институты плотно садились. Допустим, в Москве до 20 миллионов с окрестностями, а есть регионы, где на тысячу километров полчеловека, если так вот усреднить.

О.ЖУРАВЛЁВА: Да, есть.

М.ШЕВЧЕНКО: Вот эта вот диспропорция – она, как бы, делает вес разных регионов страны, как бы, ну, не совсем адекватным. То есть голос москвича, условно говоря, он гораздо громче звучит чем голос, допустим, сибиряка или даже голос петербуржца.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну а для руководства нашего вообще сейчас имеет значение, что население хочет?

М.ШЕВЧЕНКО: Вот эта диспропорция – это имеет. Но просто голос населения – он не доходит, он не адекватно звучит. Все СМИ, допустим, эффективные сосредоточены только в Москве. Возьмите Германию. В Германии есть «Süddeutsche Zeitung», есть «Frankfurter Allgemeine Zeitung», есть «Berliner Zeitung», да? Вот, берлинская газета, Франкфурт. Мительрайн представлен. Süddeutsche, Бавария, Южная Германия представлена. То есть, есть провинциальные газеты по нашим меркам, которые имеют не только общегерманское звучание, но общеевропейское, мировое звучание.

Вот, в России есть московские газеты. Назовите еще ресурсы за пределами Москвы, которые имели бы звучание в федеральном масштабе. Этот перекос существенен. И я считаю, что развитие, в частности, региональных СМИ является политической задачей, в том числе способной обеспечить 2 вещи. Первое, а) чтобы голоса страны звучали в том числе на федеральном уровне... А то когда вальяжные москвичи приезжают в регионы «Ну как у вас тут? Что у вас тут происходит?», знаете там?

О.ЖУРАВЛЁВА: Но вы знаете, когда вальяжные немосквичи возмутились попыткой отменить праворульные автомобили...

М.ШЕВЧЕНКО: И второй момент. То есть отсутствие региональных СМИ – это отсутствие, в частности, гражданских институтов, презентации позиции страны, понимаете, голоса страны. Туда просто не инвестируют.

О.ЖУРАВЛЁВА: Так это власть должна быть в этом заинтересована. В первую очередь она должна быть в этом заинтересована. Почему нам все время сообщают, что регионалов задушили там, регионалов задушили здесь?

М.ШЕВЧЕНКО: Второй момент – это то, что вот это, на самом деле, отсутствие взгляда на регионы, это тоже у власти нет адекватного понимания, что происходит в регионах. Голоса страны происходит в регионах, и регионы тоже не слышат на уровне своих ресурсов, не могут включаться в обсуждение общефедеральной повестки дня – все опять сосредотачивается в Москве, все институты политические, общественные и социальные стягиваются к Москве. Это одна из главных проблем, это одна из главных проблем вообще управления Россией.

Я считаю, что Путин эту проблему поставил, он ее хочет решить, он это сформулировал в своих статьях предвыборных. Поверьте, это статьи, ведь, не просто было что-то.

О.ЖУРАВЛЁВА: Да мы читали эти статьи. Помним.

М.ШЕВЧЕНКО: Да. Это была внятная программа. Ну, посмотрим, как он ее будет решать. Пока я вижу, какие-то шаги предпринимаются для решения. Ну, мне кажется, надо более ясно говорить регионам и народу, что они являются союзниками власти, а не некими подопечными, жизнью которых распорядятся присланные из Москвы специальные комиссии или чиновники.

О.ЖУРАВЛЁВА: Но какие бы ни были статьи, но реальные события обычно говорят как раз об этом, что вы – либо люди, которым мы выплачиваем социалку, либо люди, с которых мы собираем налоги. Больше никто.

М.ШЕВЧЕНКО: Без развития демократических гражданских институтов в регионах прежде всего, могу сказать, что Москва всегда будет подминать собой регионы. Я считаю, что выборность губернаторов, разные другие системы выборности, которые продекларированы – посмотрим, как это все будет, на самом деле, осуществляться.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, во всяком случае, вы считаете, что Путин это понимает и хочет.

М.ШЕВЧЕНКО: Что это, по крайней мере, создание каких-то институтов. Я же технологически смотрю на вопрос, Оль, знаете, а не политически. Вот, нет институтов, которые адекватно представляли бы страну. Их надо создавать. Просто тупо, в лоб, стиснув зубы, создавать, понимаете? Понимая коррупцию там, местничество, минусы все. Будут институты, заработают они, ситуация будет меняться.

О.ЖУРАВЛЁВА: Я просто хочу еще раз напомнить, что Владимир Путин возглавляет Россию достаточно давно. У него опыта больше, чем у всех остальных вместе взятых политиков.

М.ШЕВЧЕНКО: Что вы про него как про Сталина говорите? Вот, меня поражают либералы: вы описываете Путина как Сталина. Знаете, там...

О.ЖУРАВЛЁВА: Я говорю о выборном президенте, у которого уже третий срок. И когда вы говорите о том, что вы возлагаете некие надежды, что он уже понял и что-то будет делать.

М.ШЕВЧЕНКО: Вспомните 1999-й год. С 1999 года Россия изменилась же, правда?

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, хорошо.

М.ШЕВЧЕНКО: Наверное, можно было бы сделать больше.

О.ЖУРАВЛЁВА: Но в этой области она не изменилась ничуть, даже скорее наоборот.

М.ШЕВЧЕНКО: Нет, она в значительной степени изменилась, почему? Политическая система – она, как бы, так, особенно после событий прошлого декабря она, конечно, пришла в движение, она, конечно, меняется и модернизируется. Недостаточно быстро, но, вы знаете, мы же не на Марсе живем, мы живем в реальной стране с реальными элитами. Как сказал товарищ Сталин кому-то? «Других писателей у меня для вас нэт». Понимаете? Вот тут тоже.

О.ЖУРАВЛЁВА: Да, кстати, о других писателях и о товарище Сталине. Как вы считаете, Владимир Путин может до конца срока уйти в отставку?

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, а я не понимаю, зачем ему это надо.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, просто выйти и сказать «Я устал»?

М.ШЕВЧЕНКО: Я думаю, что нет. Зачем? Он достаточно молодой, полный сил политик.

О.ЖУРАВЛЁВА: Я тогда попрошу вас совсем о другом сказать несколько слов. Возможно, уже решенная отставка Папы Римского.

М.ШЕВЧЕНКО: Мне кажется, если он это решит (Путин), это просто будет, как бы, ну... 67% людей проголосовали за него, все-таки, на выборах. Поэтому я уверен, что он этого никогда не сделает.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну хорошо. Про Папу Римского тоже 600 лет думали, что Папа Римский до самой смерти Папа Римский...

М.ШЕВЧЕНКО: Это разные вещи.

О.ЖУРАВЛЁВА: Да. И вдруг такое, ну, все-таки, неожиданное событие.

М.ШЕВЧЕНКО: Это абсолютно неожиданное.

О.ЖУРАВЛЁВА: Казалось бы, вполне крепкий, вполне бодрый человек, пишет книги там, много чем интересуется, отнюдь не тяжело больной, ну, во всяком случае, по внешности. И вдруг вот такое вот событие. Для вас это чисто человеческая история?

М.ШЕВЧЕНКО: Нет, это политическая история. Причем, политики высочайшего уровня, метафизической политики, стоящей над этим обычным пространством современных демократий и вот этого всего. Во-первых, 88 лет Йозефу Ратцингеру, Бенедикту XVI. 88 лет, он сохранил абсолютно здоровый, трезвый рассудок, ум. Напоминаю, что речь идет об одном из выдающихся богословов христианских XX века, ученике Уго фон Бальтазара, его сподвижнике в молодые годы, скажем так, человека, который был инициатором «Dominus Iesus», одной из важнейших энциклик католической церкви XX века, которая разграничила точно вероисповедальные вопросы от вопросов межрелигиозного диалога. То есть таким образом то смятение, которое внес второй Ватикан, вот ту кашу какую-то, кардинал Йозеф Ратцингер, который тогда возглавлял конгрегацию веры, четко расставил по местам. Это, между прочим, привело к тому, что между католиками и православными больше нету проблем. Потому что мы знаем, что мы разные. Мы знаем, что у нас разные догматические представления о многих вещах. Ну, канонические есть различия. И это позволяет нам абсолютно общаться в борьбе против общего зла, допустим, неолиберализма и этой содомии, которая сегодня приходит в западноевропейскую цивилизацию в виде доминирующего политического формата.

Но 88 лет – человек даже с трезвым, монашеским рассудком (а он – монах, он всю жизнь посвятил монашеской жизни, у него абсолютно чистый разум), силы-то уже другие. Он может задремать, он может отвлечься, он может, допустим, как-то, не знаю там... Ну, как-то слух уже не тот.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, то есть уже эта нагрузка нечеловеческая – она не по силам.

М.ШЕВЧЕНКО: Он же четко сказал совершенно в конкретной ситуации, церковь сейчас испытывает объявленную против нее войну, католическая церковь. Франция, французская ситуация, кощунственное осквернение этими мерзкими тварями из группы Femen Нотр-Дам де Пари, Собора Парижской Богоматери, куда они ворвались голые, закон содомитский, за который проголосовала вопреки мнению католиков значительная часть социалистов и французского парламента, вызывает католическую церковь к необходимости оперативного военного руководства. Церковь становится воинствующей церковью.

О.ЖУРАВЛЁВА: Воинствующей церковью?

М.ШЕВЧЕНКО: Да. Я считаю так. И Папа, посоветовавшись с кардиналами, передает оперативное, боевое управление более молодому человеку. Думаю, он уже знает кандидатуру и ближайшие к нему кардиналы тоже знают кандидатуру, кто это будет. Думаю, это будет человек, который каждую секунду будет в теме и каждую секунду будет на связи, который не задремлет и не потеряет от старости координацию, там не знаю, движений.

О.ЖУРАВЛЁВА: Мы тоже не можем задремать. Здесь у нас небольшая пауза. Это Максим Шевченко, это «Особое мнение». Никуда не уходите – мы скоро вернемся.

НОВОСТИ

О.ЖУРАВЛЁВА: И снова с вами программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, наш гость – журналист Максим Шевченко. У нас есть кардиограмма, которая вот так вот изогнулась не по какому-то плохому поводу, а потому что просто был перерыв. Мы говорили перед перерывом об отставке Папы Римского.

М.ШЕВЧЕНКО: Это не отставка, это неправильное слово.

О.ЖУРАВЛЁВА: Что, на самом деле, конечно, неправильная формулировка, да.

М.ШЕВЧЕНКО: Это уход, добровольный уход, не знаю, викария Христа по католическому вероисповеданию, апостола Рима.

О.ЖУРАВЛЁВА: Непогрешимого в вопросах веры.

М.ШЕВЧЕНКО: Непогрешимого в вопросах веры и так далее с поста Римского Первосвященника, Римского Понтифика.

О.ЖУРАВЛЁВА: Хорошо. А как вы считаете... Не знаю, вы же сами только что говорили о том, что христианские церкви, в принципе, должны выступать единым фронтом перед вот этими вот вызовами.

М.ШЕВЧЕНКО: Содомизация европейской политики и европейской цивилизации. Давайте назовем вещи своими именами.

О.ЖУРАВЛЁВА: Давайте.

М.ШЕВЧЕНКО: Перед превращением Европы и христианского континента просто в Содом и Гоморру. Уже не в метафорическом смысле, а в совершенно конкретном.

О.ЖУРАВЛЁВА: Церковь в состоянии противостоять этому движению?

М.ШЕВЧЕНКО: Церковь противостояла таким страшным вещам в своей истории и имела конфликты с такими силами, что это силы серьезные, то, что сейчас наступает. Фактически возвращаются времена языческого Рима. Условно говоря, язычество дает обратный ход. В IV веке язычество, в котором было все – легальная содомия, легальный промискуитет, легальная педофилия, между прочим (вспомним, Петрония с его «Сатириконом», понимаете, мальчик с золотыми волосами и все такое) – в котором было все, оно проиграло монотеизму, христианству, которое внесло абсолютно ясный этические и моральные ценности в человеческую жизнь. Прежде всего, ввело понятие греха. Ведь, язычество не знало понятия греха как этического измерения по смерти. Ты мог нарушить волю богов, не нарушить волю богов. Сократ, в принципе, первый к этому делу подходит, почему церковь и считает Сократа, Платона и Аристотеля, скажем так, дохристианскими отцами.

И вот сейчас языческий мир опять переходит в контрнаступление. Поневоле подумаешь, что откровения Святого Иоанна – это просто, знаете ли, стенограмма отложенной казни, на самом деле, потому что все пока происходит по откровению.

О.ЖУРАВЛЁВА: Максим, но если человечество в большинстве своем столь омерзительно, так, может, не стоит его перевоспитывать?

М.ШЕВЧЕНКО: А никто не перевоспитывает.

О.ЖУРАВЛЁВА: Самоубьется?

М.ШЕВЧЕНКО: Никто не перевоспитывает никого. Во-первых, это не наше право решать стоит или не стоит. Нам, христианам, по крайней мере, Христос велел людей не перевоспитывать, а напоминать, понимаете, о неизбежном и страшном суде.

О.ЖУРАВЛЁВА: Тогда о какой войне можно говорить?

М.ШЕВЧЕНКО: Война идет против церкви. Не церковь же ведет войну. Это в христианские храмы врываются голые проститутки, которые там устраивают кощунственные оргии. Это же в эту сторону идет. Причем, это не равные стороны. Церковь – это позитивная этика защиты человеческого, религия. А тут же идет к следующему. Это же просто уничтожение форматов человеческого. По французскому закону отменяются понятия «мать» и «отец», вводятся понятия «Родитель А», «Родитель В» и допускается усыновление содомическим парам, понимаете. детей. Это же полностью меняет биопсихологическое вообще восприятие человека в мире.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну, в Великобритании тоже, кстати, к этому пришли.

М.ШЕВЧЕНКО: Ну, я не знаю, ну и что?

О.ЖУРАВЛЁВА: Они, кстати, для вас тоже христиане или, все-таки, неполноценные?

М.ШЕВЧЕНКО: Содомит не может быть христианином, потому что это запрещено. Но если христианин испытывает содомитское влечение, он должен понимать, что это греховное влечение. Он может быть таковым, но он должен просто покаяться. Но это же речь идет о том, что они хотят адаптировать под себя Христа, христианство, ислам, иудаизм, то есть религии, которые единственные в истории человечества четко дали запрет на это. Вот 3 религии, которые противостоят язычеству во всех его ипостасях.

Язычество – оно же проявляет и воплощается в биологическую природу человека, там, через архетипы социальные и так далее.

О.ЖУРАВЛЁВА: Как можно бороться с природой человека, в конце концов?

М.ШЕВЧЕНКО: Мы обязаны бороться с биологическим в человеке. Мы, верующие считаем, что дух, который существует в человеке и который был вложен в Адама, он является нашим императивом бороться против того, что есть в нас животное. Это наша задача, потому что мы – люди, сотворенные богом, конечно, а не звери, которые могут совокупляться как и где угодно, и с кем угодно, и считать, что это нормально. Мы, люди поставлены наместниками на этой земле, мы отвечаем за эту землю и за историю. Это моя вера, от которой я отказаться не намерен. Если они будут лезть в наши храмы, еще раз, и в нашу страну, то мы в итоге будем сопротивляться другими методами.

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну вот храмы и страна – это одно и то же для вас?

М.ШЕВЧЕНКО: Храмы и страна для России – это одно и то же. Мы – страна традиционных ценностей. Храмы, мечети и синагоги, места монотеистической религии являются традиционалистской сутью нашей российской цивилизации, в которой присутствуют на таких, ключевых позициях монотеистические религии. Мы – цивилизация союза монотеизма против язычества и безбожия. И в этом наш исторический смысл.

О.ЖУРАВЛЁВА: Хорошо. Тогда о другой истории.

М.ШЕВЧЕНКО: Пожалуйста.

О.ЖУРАВЛЁВА: В ходе расследования событий в Апраксином дворе Северной столицы было установлено, что создан какой-то Джамаат Санкт-Петербурга. Вопрос: что такое Джамаат и в каких городах России они уже существуют?

М.ШЕВЧЕНКО: Джамаат – это община. Это называться может... На арабском языке любое собрание людей называется джамаатом. Джамаатами на Кавказе традиционно назывались сельский джамаат. Это не община ваххабитов, которые замышляют террористический акт, а просто вот колхозники...

О.ЖУРАВЛЁВА: Просто мусульманская община?

М.ШЕВЧЕНКО: Да не обязательно мусульманская. Вот, советские колхозники называли себя джамаатом.

О.ЖУРАВЛЁВА: По-арабски? Община по-арабски, правильно?

М.ШЕВЧЕНКО: Да не по-арабски. Вот, просто в исламской традиции как у нас тоже есть, понимаете, там есть разные слова, которые произошли из греческого языка или из немецкого.

О.ЖУРАВЛЁВА: Хорошо. Термин. Термин означает общину

М.ШЕВЧЕНКО: Термин. Джамаат – это община.

О.ЖУРАВЛЁВА: Хорошо. О’кей.

М.ШЕВЧЕНКО: Поэтому под понятием «Петербургский джамаат» может иметься в виду все, что угодно. Давайте сейчас Вконтакте откроем сайт Джамаат «Эха Москвы» - это будете вы, я и Венедиктов. И пусть ФСБ приходит и разберется, понимаете?

О.ЖУРАВЛЁВА: Прекрасная компания. Так вот о ФСБ и об информации. Что вы можете сказать по событиям о задержании?

М.ШЕВЧЕНКО: Могу сказать, что 7 человек были арестованы. Я просто по официальным данным.

О.ЖУРАВЛЁВА: Вот, по официальным данным у вас есть какое-то впечатление?

М.ШЕВЧЕНКО: По официальным данным есть какой-то один зловещий кабардинец, который что-то такое размещал в интернете. Ну, я считаю, что человек, который размещает террористические ролики, должен быть за это наказан, естественно. Тут я не знаю, является ли он ячейкой Аль-Каиды (в этом я абсолютно не уверен), я считаю, что он является дураком просто, который делает вещи неправильные и непродуманные. И с ним должна быть проедена профилактическая работа, ему надо просто сказать «Дружочек, знаешь что? Ты, пожалуйста, не пропагандируй террористические акты, в интернете в частности». В этом нету преступления, на мой взгляд, в этом есть возможность преступления в будущем.

О.ЖУРАВЛЁВА: Подождите. Пропаганда гомосексуализма – это преступление, а пропаганда терроризма – нет?

М.ШЕВЧЕНКО: Нет, пропаганда гомосексуализма и пропаганда терроризма – это преступления.

О.ЖУРАВЛЁВА: Так?

М.ШЕВЧЕНКО: Это преступления. В данном случае это преступления. Но я, еще раз, против того, что, вот, допустим, человек пропагандирует гомосексуализм. Я же против того, чтобы сразу бросать в тюрьму, давать ему срок. Можно прийти и сказать «Слушай, чем ты занимаешься в своей спальне, это твое личное дело. Но ты не имеешь права это пропагандировать». Понимаете? Есть такое понятие «профилактическая беседа». Вот с этим кабардинцем, которого нам представили как исчадие зла, велись ли профилактические беседы?

О.ЖУРАВЛЁВА: Но его же для чего-то представили исчадием зла. Это же какая-то политика?

М.ШЕВЧЕНКО: Перед заседанием с Путиным-то надо отчитаться, что ты ведешь работу, понимаете? Тут же тоже, как говорится. А остальное по официальным сообщениям что я вижу? Какой-то нарушенный режим, какие-то там еще, понимаете, проверка паспортов. В итоге 300 человек арестованы, достаточно жестко приняты... Ну, не очень жестко, честно говоря, им там «Руки за голову» говорили, никто никого не бил. По крайней мере, у нас нет таких сообщений, что кто-то кого-то бил. Пихать – пихали, естественно. 300 человек приняты. По итогам официальное сообщение, зловещим голосом нам рассказывают, что 7 человек – нарушение миграционного режима, у кого-то там еще чего-то в прописке, кто-то подозревается в хранении какой-то неизвестно какой (названия нету) экстремистской литературы...

О.ЖУРАВЛЁВА: Ну так это межнациональная или межконфессиональная проблема, или какая?

М.ШЕВЧЕНКО: Это проблема отсутствия в обществе современной адекватной инфраструктуры, в частности, присутствия иностранных рабочих или граждан России мусульманского вероисповедования в 6-миллионном городе Санкт-Петербург, в котором есть только 2 мечети. Эти 300 человек в этой молельной комнате собирались на молитву. Если б там был официальный имам, поставленный и получивший лицензию от государства, там бы не было противоправных действий. Точка. Вот, что я говорю. Не хватает работы государства с нормальными легальными мусульманскими джамаатами. Петербургскими, московскими, какими угодно.

О.ЖУРАВЛЁВА: Вас поправляют, пишут, что это объединение группы мусульман с целью совместного изучения ислама.

М.ШЕВЧЕНКО: Не обязательно.

О.ЖУРАВЛЁВА: Тоже безобидная формулировка.

М.ШЕВЧЕНКО: Не обязательно. Джамаатом называется объединение студентов, которые учатся в каком-то университете, вот и все.

О.ЖУРАВЛЁВА: Хорошо.

М.ШЕВЧЕНКО: Мусульмане-христиане тоже называют свое объединение джамаатом. Арабо-христиане называют свое объединение джамаатом. Ну вот просто студенты-христиане – это тоже джамаат.

О.ЖУРАВЛЁВА: Хорошо. На этом наше заседание заканчивается. Это особое мнение Максима Шевченко, меня зовут Ольга Журавлёва. Всем спасибо, всего доброго.