Евгения Альбац - Особое мнение - 2012-11-27

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, я приветствую в этой студии главного редактора журнала «The New Times» Евгению Альбац. Здравствуйте.

Е.АЛЬБАЦ: Здрасьте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас все следят за ситуацией в центре Москвы, ждут какой-то реакции на приговор Расулу Мирзаеву. Как вы считаете, вообще что-то последует? Потому что много говорили, тем более, что сейчас сошлись во мнении некоторые, что слишком мягкий приговор.

Е.АЛЬБАЦ: Я не знаю, слишком мягкий или нет. Я видела, по-моему, 5 экспертиз было сделано, их все можно найти в интернете. Там в одной из экспертиз указывается сила удара, по-моему, если я не ошибаюсь, 15 кг. Экспертизы говорят о том, что смерть молодого человека не последовала в результате удара. Понимаете, ведь, дело даже не в самом решении суда и не в приговоре. Дело в том, что люди не чувствуют, что суд вынес справедливое решение. Есть огромное недоверие к российскому суду. Вот это алаверды к нашей власти.

Вот, все, что я читала по этому делу (а я довольно много всего посмотрела), на мой взгляд, говорит о том, что он, действительно, не убивал. Была бытовая драка, человек ударился об асфальт, потом очевидно что-то произошло уже в больнице. Но! Все претензии к врачам сняты, и человек, который ударил, получил 2 года условно. И у людей ощущение, что это несправедливо. Молодого человека не стало.

А это очень важно, понимаете? Очень важно, чтобы суды выполняли еще функцию не только правосудия, но еще очень важная вещь, справедливости. Вот, у нас нету в обществе ощущения справедливости. И отсюда, мне кажется, такая реакция. Ну, то, что уровень доверия минимальный, это одна серьезная проблема. А второе, то, что людям кажется «Это несправедливо». Тем более, что тот же самый судья вынес Лузянину по делу 6 мая, по так называемым массовым беспорядкам на Болотной 4,5 года, И, конечно, сравнение этих двух кейсов вызывает недоумение. Хотя, еще раз, вот все, что я читала по этому делу, заставляет меня думать о том, что он не убивал, что это трагическая история, это убийство по неосторожности. И что-то потом еще произошло, что, видимо, не было достаточно дорасследовано.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Попытка сыграть здесь на каких-то межнациональных отношениях будет иметь продолжение?

Е.АЛЬБАЦ: Я думаю, что будет. Вы же посмотрите, сколько раз откладывался суд, переносился суд. Очевидно совершенно, что судья и власти боялись вынесения решения. И это вообще создало глупую ситуацию. Потому что вот это тот случай, когда было абсолютно важно, чтобы судили по справедливости, чтобы были расследованы все обстоятельства. Надо было убедить общество, что здесь не было никакого преднамеренного убийства.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Судя по всему, не получилось.

Е.АЛЬБАЦ: Не могло получиться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще одно дело громкое, за которым тоже следят и просили в интернете вас прокомментировать, это ситуация в колонии Копейска. Вот, стало известно, что на сотрудников завели дело «Превышение должностных полномочий». Сейчас утверждают, что все там в порядке в этой колонии. Как вы считаете, чем это дело закончится и что там вообще происходило-то, на самом деле?

Е.АЛЬБАЦ: Я видела видеокадры в интернете избитых людей. Причем, даже не родственников. Там родственников избивали – это была одна съемка. Вторая съемка, как люди, которые оказались на машинах или там рядом около колонии, они были в кровь избиты. На одних кадрах были Жигули, по-моему, первая модель, там ребенок был в машине, били дубинками по ветровому стеклу, у водителя, у отца ребенка разбитая в кровь голова. Поэтому что там произошло... Вот у нас сейчас там находится корреспондент, он попытается все, что сможет, выяснить. Говорить не буду, не знаю. О том, что в Копейске, в колониях давно проблемы, вообще в Челябинской области давно проблемы, не новость. Но самое главное, что это, ведь, общая ситуация с нашей тюремной системой, которая считает, что лишить человека свободы за преступление недостаточно – его надо еще по полной программе унизить.

Вот, у нас в номере статья Бориса Грозовского, по-моему, очень интересная, которая называется «ЗК в рублях, копейках и прочих валютах». Вот, вы посмотрите, он дает раскладку... Вот, как вы думаете, о чем спорят в Дании в связи с пенитенциарной системой? Надо ли предоставлять заключенным, чтобы у них были возможности получать сексуальные заслуги или не надо, и кто за это должен платить, заключенный или государство.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Показательная история с Брейвиком, который жалуется на нехватку сливочного масла и ему дают больше сливочного масла.

Е.АЛЬБАЦ: Но это же нормально.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да.

Е.АЛЬБАЦ: Когда человек совершает преступление, его лишают самого важного, что у нас есть, - это свобода и свобода выбора, самое важное. Второй важнейший дар бога человеку после дара рождения. А у нас полагают, что его надо еще унизить и чтобы колония превратилась в абсолютный ад.

Ну, вы подумайте, вот у Ходорковского нет доступа к интернету. Вы можете мне объяснить, почему? Вот, никто из западных корреспондентов, которые со мной там связываются, когда Михаил Борисович у нас публикует колонки, они говорят «Вы по интернету с ним переписываетесь?» Я говорю «Вы чего, с ума сошли? Нет доступа к интернету, никакой техники. Нельзя иметь мобильный телефон. Один раз в неделю, в субботу он может позвонить своим близким – это общий телефон для всего отряда».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте мы сейчас прервемся буквально на минуту, и о ситуации в российских тюрьмах обязательно разговор продолжим. Я напомню, что Евгения Альбац выступает сегодня в «Особом мнении».

РЕКЛАМА

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Евгения Альбац. Я поправлюсь, что Расул Мирзаев получил 2 года ограничения свободы, не условный срок, а это реальный срок (ограничение свободы).

Е.АЛЬБАЦ: А, да-да, ему зачли.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, в счет год, который он уже отсидел.

Е.АЛЬБАЦ: И там получилось почему-то день за два, не очень я поняла, почему.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но срок реальный. Так про российские тюрьмы. Это ситуация, которая не меняется десятилетиями.

Е.АЛЬБАЦ: Вот подумайте, вот я написала запрос к руководству ФСИН с просьбой дать мне возможность встретиться с колумнистом журнала «The New Times». Михаил Борисович Ходорковский абсолютно официально является колумнистом журнала «The New Times». У нас официально оформлены отношения, мы официально перечисляем ему гонорар в тюрьму. Я каждый раз, когда он получает премии, я должна послать соответствующий свой приказ руководству колонии в Сегеже, известить их о том, что ему выписана премия и там какие-нибудь смешные деньги я должна сдать, колония должна в этом удостовериться. При этом я послала запрос, что мне надо с моим колумнистом обсудить производственный вопрос. Нам отказано.

Это вообще все абсурд, то, что у нас происходит. Вы не можете взять интервью у заключенного. Почему? Вы не можете связаться с ним по интернету. Причем, действительно, сейчас можно посылать какие-то письма, особенно в СИЗО по интернету, но в очень ограниченном варианте. Много говорят, что теперь можно по Скайпу связываться. Ничего подобного – вы не можете связаться по Скайпу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, по-моему, Петр Верзилов с Мариной Алёхиной как раз по видеосвязи как-то связывался, общались.

Е.АЛЬБАЦ: Может быть, их как-то связывали. Я была бы счастлива, если бы я могла бы с Михаилом Борисовичем Ходорковским поговорить по Скайпу. Невозможно. Понимаете, на все ограничения. На количество одежды – ограничение, на какую одежду – тоже ограничение, на еду – ограничение, на посылки – ограничение. На все ограничения. Вся наша система построена на абсолютном унижении.

Теперь посмотрите, вот Грозовский дает в этой статье раскладку расходов в калифорнийской тюрьме на год на одного человека и по российскому ФСИН, при том, что наши данные совершенно засекречены, это все экспертные оценки, мы точно ничего не знаем, да? По американским тюрьмам и по бельгийским тюрьмам, по тюрьмам Великобритании вы все это можете найти на соответствующих сайтах.

Вот, расходы на безопасность и содержание тюрьмы в Калифорнии составляют на одного человека в год от всех сумм расходов 56,7%, да? На администрацию – 7,4%. На заключенных, медицина, питание, одежда, реабилитационная программа – 35,2%. А теперь вопрос на засыпку. Какие у нас расходы на тюремщиков?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, я думаю, что на администрацию больше всего.

Е.АЛЬБАЦ: 70% на тюремщиков. Во ФСИНе у нас работают...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Чтобы хорошо стерегли.

Е.АЛЬБАЦ: Да. ФСИН наш – это второй работодатель в стране после Почты России. Там работает 330 тысяч человек на 717 тысяч осужденных. То есть это форма трудоустройства силовиков. Это форма трудоустройства силовиков. При этом, конечно, когда у вас такая невероятная армия вохры, у вас не остается никаких денег на то, чтобы создавать более-менее нормальные условия заключенных. Еще раз повторяю, заключенных никто не приговаривал к скотским условиям. Это является абсолютным нарушением прав человека.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что-то меняется в этой системе? Или от ГУЛАГа мы так никуда особо и не ушли?

Е.АЛЬБАЦ: Вы знаете, вот у нас этим всегда занимается Зоя Светова. Какие-то изменения есть. Понимаете, сам факт существования общественных наблюдательных комиссий – это великая вещь. Но, опять же, в той же колонии в Копейске ОНК не пускали на территорию колонии.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, да.

Е.АЛЬБАЦ: Туда запустили ОМОН, туда запустили спецназ. Родственники слышали, как кричали избиваемые люди. Но ОНК туда пройти не могла.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, я думаю, что рано или поздно, все-таки, что-то произойдет с этим. Не может же эта бесконечно разрастаться система.

Е.АЛЬБАЦ: Нет. Это, понимаете, вот, система ФСИН – это в известной мере маленькая модель нашей жизни и отношения власти к нам. Потому что вот эта убежденность, что людей можно унижать, лишать их прав, содержать их в скотских условиях, это ровно представление власти о том, как должна быть устроена жизнь здесь. Собственно, вот посмотрите, вот сегодня у вас на «Эхо Москвы» вы перепечатываете данные РИА Новости по самым ресурсным с точки зрения финансов министерствам в РФ, да? Мы видим, что там в первых строчках стоят силовики. Самая высокая зарплата у Колокольцева, министра МВД. Самые большие ресурсы финансовые у Шойгу, министра обороны. Там указано, какое место занимает Министерство образования. При этом мы знаем, что то, что деньги, которые выделены федеральным бюджетом на образование, они так, то, что называется, со звездочкой, это статья со звездочкой, это то, что Алексей Кудрин, бывший министр финансов России говорил в одном из своих интервью, а именно что, как бы, эту статью надо профинансировать, но денег на это нет, поэтому говорится, что это профинансируют региональные бюджеты с абсолютной уверенностью в том, что это не будет профинансировано. Вот, министр образования в этой табличке РИА Новости стоит, по-моему, 6-м или 7-м.

На самом деле, это не очень похоже на правду. Это скорее выдается желаемое за действительное. Вот эта табличка зримо, на самом деле, показывает, где приоритеты российского государства.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Всё в силовые структуры.

Е.АЛЬБАЦ: Не только в силовые структуры. Посмотрите, опять же, сегодня появились данные Росстата по росту зарплат в бюрократии. Где у нас самые высокие зарплаты? Правильно: в администрации президента, которая, по-моему, там, в среднем, составляет что-то такое, 112 тысяч рублей. На сколько у нас рост зарплат среди бюрократии? На 13%. Задаю себе вопрос. Высокие зарплаты чиновникам – помогают ли они бороться с коррупцией? Отвечаю: 12 лет путинского режима показали, что нет, абсолютно. Растут зарплаты, одновременно растет численность бюрократии и одновременно растут откаты и взятки. Когда уже бывший президент РФ Медведев говорит, что триллион бюджетных денег крадут, когда это же повторяет совсем недавно глава Счетной палаты Степашин, то совершенно понятно, что сколько вы им ни платите, они не ради этого приходят на государственную службу и это совершенно не останавливает ни от какой коррупции.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Если говорить про коррупцию, то история с Оборонсервисом, с госпожой Васильевой, с не совсем ясным будущим бывшего министра обороны Сердюкова, вот сейчас что-то назревает вокруг бывшей главы Минсельхоза Елены Скрынник, во всяком случае, сегодня нам обещали какой-то суперфильм показать. Вот это не кампания по борьбе с коррупцией? Или это что? Внутриэлитные разборки какие-то?

Е.АЛЬБАЦ: Я уже говорила здесь. Это прямолинейный ответ на расследование Навального. Они пытаются сбить... Они понимают, что коррупция – это очень популистская тема, что оппозиция очень успешно показывает, сколь отвратительна в этом смысле российская система власти, поскольку она коррумпирована сверху донизу. И поэтому теперь они перехватывают эту площадку.

При этом опять заметьте, я никоим образом не оправдываю, я вообще не знаю этих ни Васильеву, ни Сметанову, ни кого другого. Но согласно положения о Министерстве обороны в Министерстве обороны существует принцип единоначалия. Министр обороны несет персональную ответственность. Это единственный в этом смысле орган власти, в котором специально в положении о министерстве прописано, что там существует принцип единоначалия. «Шестерки» сидят, министр обороны... Нам Путин сказал, что к нему претензий у следствия нет.

Дальше. Министр обороны напрямую подчиняется президенту РФ. Президент РФ снимает и назначает министра обороны. Премьер-министр РФ отвечает за материальное обеспечение вооруженных сил РФ. Указ о создании Оборонсервиса был подписан Медведевым, а развернутое постановление о функционировании Оборонсервиса и передаче Оборонсервису там больше тысячи наименований различных предприятий и так далее было подписано Путиным Владимиром Владимировичем. Эти люди, ни один из них не несет ответственность за то, что... Вот там сейчас Рогозин говорит, там развалено то-се, пятое-десятое, закупается иностранное вооружение. Мы писали о диких откатах, которые были обнаружены в Италии в связи с поставками вооружений как раз в Россию и так далее.

Опять это какая-то поразительная феерическая ситуация. Дело касается одного из самых секретных министерств России. Рядом от нашего Пентагона до Лубянки меньше двух километров. Чем занималась ФСБ? Почему мы ничего не слышим? Почему это вдруг для всех оказалось новостью? Реформу Сердюкова все называли реформой Путина. Секунду. Он постоянно докладывал, Путин его защищал, в том числе публично (посмотрите статью Путина в феврале 2012 года в «Российской газете», где он поддерживал Сердюкова в его борьбе с ВПК-шными генералами за цены по оружию). И опять. И, оказывается, у нас за все отвечают девушки, девочки по 33 года.

Я еще раз, я не сомневаюсь, что... То есть я не знаю (это суд решит). Но это просто смех думать, что Васильева, Сметанова и прочие девушки с достойными фигурами – они, вот, собственно, все это проделывали в Министерстве обороны.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Дело Елены Скрынник. Ну, она пока как свидетель проходит по делу Росагролизинга. Но тем не менее, как вы думаете, это тоже по такой же схеме все пойдет?

Е.АЛЬБАЦ: Я ни одной секунды... Понимаете, Тань, не бывает борьбы с коррупцией в условиях контролируемых телеканалов и большей части СМИ. Просто невозможно бороться с коррупцией таким образом. Либо вы идете по пути Сингапура, но там существует довольно жесткий авторитарный режим и там было построено... Это город-государство, и все было построено на невероятном авторитете первого лица. Авторитета первого лица у нас не наблюдается, второго, третьего, десятого – тоже. Поэтому никакой успешной борьбы с коррупцией в таких условиях быть не может по определению. Это не более, чем показушная компания.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Про первые-вторые лица. Премьер Дмитрий Медведев не исключает своего возвращения в Кремль, если получит поддержку россиян. В интервью французским СМИ сказал, что не исключает, что будет вновь баллотироваться в президенты. Цитата: «Это та река, в которую можно входить дважды». Что это? Это нас пугает?

Е.АЛЬБАЦ: Почему он нас пугает? Это система сигналов, это адресовано совершенно не нам и не французам. Это адресовано трем категориям слушателей. Первый слушатель – это Путин Владимир Владимирович, ему говорится «Владимир Владимирович, не забывайте о наших договоренностях». Второй слушатель – это крупный бизнес, или, как принято их называть, олигархи, хотя это давно не олигархи. Им говорится «Ребята, не торопитесь складывать все яйца в одну корзинку – я могу еще вернуться». Третий слушатель – это чиновничество, для которого Медведев является хромой уткой. О том, что Путин отправит Медведева и весь его кабинет в отставку, уже ленивый только не говорит. Это третий сигнал им, потому что система расползается, неуправляема. Когда люди не убеждены, что этот премьер и его кабинет будет и дальше существовать, они перестают выполнять приказы. Это не нам адресовано.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все ясно. Адресаты понятны. «Особое мнение» с Евгенией Альбац продолжится буквально через 3 минуты. У вас есть возможность присылать за это время свои вопросы на номер +7 985 970-45-45. После перерыва мы поговорим про митинги оппозиции. Оставайтесь с нами.

РЕКЛАМА

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение». Все, я теперь не могу вести программу – надо отменить эти перерывы. На самом деле, тут в недрах Совета Федерации созрела странная, а, может быть, не странная, а вполне себе закономерная инициатива. Сенаторы могут разработать законопроект, ограничивающий присутствие подростков на митингах. Помнится, когда были вот эти декабрьские митинги, чего только не придумывали, чтобы молодежь туда не ходила. Судя по всему, спустя год, Совет Федерации как-то, все-таки, решил это оформить.

Е.АЛЬБАЦ: А Совет Федерации – это что у нас такое?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Верхняя палата парламента.

Е.АЛЬБАЦ: Да бросьте вы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, да. У нас там есть сенатор Андрей Клишес, он вообще известен всякими инициативами.

Е.АЛЬБАЦ: То есть не существует никакой Верхней палаты парламента. У нас вообще парламента не существует, а Верхней, как, собственно, и Нижней не существует в принципе. Даже смешно об этом говорить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но тем не менее, законы они со свистом принимают.

Е.АЛЬБАЦ: Это такая райская группа, в которую отправляют губернаторов, которых, может быть, надо было посадить, но поскольку у нас же не сажают, на самом деле, за казнокрадство, поэтому их отправляют в райскую группу. Бизнесмены и так далее. То есть я вполне допускаю, что в Совете Федерации есть какие-то приличные люди, но дело не в этом – просто это же палата, которая на все решения исполнительной власти отвечает «Да, чего изволите? И куда бы нам еще поклониться вам в ноги?» Поэтому, ну, о чем тут говорить? Все эти бесконечные какие-то инициативы, которые обязательно почему-то связаны с тем, как бы чего-то запретить, ограничить. Вообще проще всего управлять сумасшедшим домом – надеть на всех смирительные рубашки, вколоть им аминазин и чтобы люди пластом ходили. И тратиться не надо, и нефтяная труба будет работать на ограниченное количество тех, кто управляет этим сумасшедшим домом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но эти законопроекты удивительно быстро превращаются в законы, действующие и работающие, по которым нам с вами приходится жить.

Е.АЛЬБАЦ: Да. Да. Ну, я не знаю, насколько нам с вами приходится по ним жить, но много уже говорилось о том, что Дума работает в режиме сумасшедшего принтера. К сожалению, произошла полная дискредитация представительской власти в РФ. Они отлично понимают, что они не легитимны (я говорю в данном случае сейчас о Государственной Думе), что не избираемый, а назначаемый Совет Федерации тоже абсолютно не воспринимается людьми как представительский орган власти. Поэтому, ну, чего об этом говорить? Это, к сожалению, дряхлеющий режим, дряхлеющий генсек таким образом защищается.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тут оппозиция объявила о новом митинге – это будет не митинг, шествие.

Е.АЛЬБАЦ: Марш свободы 15 декабря.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Марш свободы 15 декабря. Очень долго это все обсуждалось, какого числа, как назвать и прочее-прочее-прочее. Прошел год после декабрьских митингов массовых и сейчас, как я могу видеть, уже с меньшим энтузиазмом люди откликаются на готовящуюся акцию. Как вы видите эту ситуацию? Нужно ли сейчас такую акцию проводить?

Е.АЛЬБАЦ: Ну, я считаю, что акции надо всегда проводить. Но, во-первых, к сожалению, перед вторым заседанием Координационного совета были все эти дискуссии в крайне неприличной форме вынесены на всеобщее обозрение. Причем, мы прочитали на том же сайте «Эха Москвы» несколько постов людей, которые просто обременены конспирологией. В этом смысле они – абсолютно друзья, братья нынешней власти. Вот такое же представление, что все вокруг – враги, все чего-то хотят сделать нехорошее, всех заказали, все проплачены, ну и так далее. Это было настолько безобразно и отвратительно, что целый ряд людей из тех, кто это делал, для меня просто перестали существовать совершенно. Например, господин Пионтковский для меня не существует вообще больше ни в каком качестве, потому что его пост, касающийся Ксении Собчак, - это за пределами добра и зла. Потому что нельзя... Надо не иметь никакого элементарного представления о добре и зле, чтобы дочери писать о ее отце. Это за пределами добра и зла было.

Ну, что поделаешь? Я понимаю, что... И, причем, это все в такой истерической форме происходило, отвратительной, мерзкой. Люди, которые не имеют аргументов, они, как правило, обращаются к такого рода истерическим соображениям.

Теперь что касается... Я думаю, что... Мне кажется, что позиции и группы граждан, которые представляют Собчак, Пархоменко, Гельфанд, который у меня был вчера на передаче, и так далее, и позиция группы Каспарова, Немцова и так далее, они обе имеют право на существование. Я совершенно не понимаю, почему это вдруг стало таким принципиальным вопросом. Одни несут одни лозунги, другие несут другие лозунги. Но это ровно... Это уж безусловно не повод, чтобы устраивать такой публичный... Как же это слово-то?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У меня только неприличные варианты для вас есть. (смеется)

Е.АЛЬБАЦ: У меня тоже, да. Ничего другого нет. Вот это бросание дерьмом друг в друга...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спор.

Е.АЛЬБАЦ: Это не спор был, это бросание дерьмом в друг друга. Это совершенно не повод для того, чтобы тут же своих коллег по Координационному совету представлять в роли врагов. Мне кажется, что и та, и другая позиция имеют право на существование. Мы знаем истории в мире, когда постепенное изменение институтов, в том числе изменение выборов привели к смене режима. Так, например, было (и я вчера об этом говорила) в Мексике, так, кстати говоря, было и в Чили, когда до выборов удалось провести референдум и подготовить законодательную базу, и так далее, когда уходил Пиночет, который, правда, согласился на это. Но потом отказался. Не важно, да?

Мы знаем истории, когда смена институтов ничего не давала и это происходило только в результате сильного низового давления. Так было в Южной Корее, положили на это 20 тысяч человек.

Я думаю, что никто из нас никакого силового насильственного варианта смены режима в России категорически не хочет. Я считаю, что Россия свой лимит на насилие и кровь исчерпала по полной программе. Это только Геннадий Андреевич Зюганов никак пока понять еще не может.

Поэтому бывают самые, на самом деле, разные варианты. Теперь. Вот эти все панические заявления по поводу того, что протест закончился, протест слился и так далее – к сожалению, ну, опять это просто незнание того, как такие вещи происходили в мире, не очень понимание, что есть. Дело в том, что всегда выборы являются такой, фокальной точкой, когда много людей вдруг начинают интересоваться политикой. И всегда это приводит к повышенной политической мобилизации масс. Люди не могут постоянно жить в этом ощущении «Все, завтра Кремль падет и надо будет формировать новые демократические органы власти». У людей есть своя жизнь – надо растить детей, любить очень полезно, потому что помогает, Таня, расти, чтобы появлялись маленькие замечательные существа (вообще лучшее, что может быть, это рождение ребенка). Люди не могут жить бесконечно политикой, у людей своя жизнь. И поэтому совершенно естественно, что когда проходит вот этот острый момент выборов, потом идет спад.

Думаю, что в России с большой долей вероятности нам тоже придется дождаться следующих выборов – не обязательно федеральных. Но я не знаю там, это могут быть выборы и в Московскую область, и выборы в Москву, и так далее. К этому надо готовиться. Совершенно очевидно, что оппозиция оказалась не готова к тому, что произошло 5 декабря 2011 года, да? Это для всех оказалось неожиданностью. Поэтому спокойно к этому надо относиться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хорошо. К этому – понятно, что надо спокойно относиться. Но вот был еще один всплеск интереса к оппозиции, когда были выборы в КС. И люди тоже ждали, что что-то начнет происходить. Прошло 2 заседания и бесконечные разборки друг с другом. Здесь тоже надо чего-то ждать?

Е.АЛЬБАЦ: Не бесконечные, это неправда, это неправда. Это не бесконечные разборки. Значит, во-первых, вы не забывайте, это попытка создания протопарламента. Там собрались очень разные люди. И уже одно то, что националист Бондарик и, там я не знаю, Сергей Пархоменко, и Ксюша Собчак сидят в одном зале и не бьют друг другу морды, это великое достижение. Что сидят рядом левые, антифашисты и сидят рядом националисты, которые раньше на улицах Москвы убивали друг друга (и не только на улицах Москвы – и других городов). Это уже очень важная история. Она, кстати, началась с Национальной ассамблеи, которую придумали в свое время Гарри Каспаров, Андрей Илларионов и так далее. Это первое.

Второе. На последнем заседании КС была принята важная вещь – регламент. Демократия – это процедура. Это важнейшая вещь. Поэтому КС обязан был потратить это время, может быть, с моей точки зрения, чуть больше, чем стоило этим заниматься, но тем не менее, на регламент. У них какая-то заторможенная реакция (у КС). Они не реагируют на очень важные вещи, по которым людям хотелось бы знать точку зрения. Вот, я, например, так и не понимаю точку зрения Навального на этот спор между группой граждан и либералами Каспарова и Немцова. Совершенно не понимаю, какова его позиция.

Вот это очень плохо. КС должен реагировать в индивидуальном качестве, должен реагировать как коллективный орган обязательно. Они должны интересоваться делом о Болотной. Они должны приходить на эти судебные процессы. Их должно волновать, что Акименков слепнет в тюрьме.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. Это было «Особое мнение» с Евгенией Альбац. Всем счастливо.

Е.АЛЬБАЦ: Спасибо.