Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2012-06-20

С.КОРЗУН: Добрый вечер всем. Сергей Корзун у микрофона «Эха Москвы», и мой сегодняшний гость в программе «Особое мнение» - экономист Сергей Алексашенко. Добрый вечер, Сергей.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Добрый вечер, Сергей.

С.КОРЗУН: Много экономических событий, я думаю, что с них и начнем. Одно из свежих и такое, достаточно яркое. Навальный вышел на уровень Сечина. То есть сообщение читаю Интерфакса из Санкт-Петербурга: «Президент Роснефти Игорь Сечин считает, что Алексей Навальный может действовать в интересах конкурентов компании. «У господина Навального, - цитирует агентство господина Сечина, - есть право защищать свои интересы. Другое дело, надо понять, совпадают ли они с интересами акционеров Роснефти. По некоторым данным, которые проходили в прессе, он является адвокатом, нанятым компанией Hermitage Capital», - сказал он, предположив, что в таком случае Навальный работает на конкурирующие компании. Как вам, уровень дискуссии повышается в нашем обществе?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Повышается. Точно совершенно повышается, потому что, ну, на моей памяти это первый наезд такого высокопоставленного уже не чиновника, конечно, хотя почти чиновника – ответственный секретарь комиссии по ТЭКу при президенте, который может давать указания и приказания вице-премьерам, министрам. Ну, то есть это такой человек, уже почти что чиновник, но еще и контролирующий огромную компанию, когда он выходит на уровень дискуссии относительно целей и задач Алексея Навального. Мне кажется, 2 сюжета я бы хотел отметить. Первое, ну, при всем уважении к Hermitage Capital, это точно не конкурент Роснефти. Hermitage Capital, аналогичные с ним фонды – это инвесторы, которые вкладывают деньги в акции, в том числе и акции Роснефти, на них хотят зарабатывать. Соответственно, они если и конкуренты, ну не знаю, например, ВТБ Капитал, Тройки Диалог или каким-то другим банкам, но точно не Роснефти.

Вообще я думаю, кто же может быть у Роснефти конкурент. Честно говоря, мне приходит только одна компания, называется Газпром. Роснефть работает в России, за границей у нее практически нет никаких активов, таких, значимых. В России законодательство написало, что там все, что новое, крупное, на шельфе или еще где-то, это все Роснефти и Газпрому. Вот, соответственно, вот эти 2 компании должны между собой поделить будущие нефтегазовые активы России. Вот, другого конкурента у Роснефти я не вижу. Это значит, вот, получается, что Навальный...

С.КОРЗУН: То есть это не Лукойл, не...

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не-не-не. Частные компании. У нас законом, вот, очень жестко законом написано, что государственные компании. Государственных компаний две – это Роснефть и Газпром. Соответственно, если вот так, то получается, что Навальный куплен Газпромом и работает в интересах Газпрома.

С.КОРЗУН: То есть, есть смысл Роснефти перекупить его. (смеется)

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, вот я не знаю там.

С.КОРЗУН: Как они будут делить Алексея Навального. (смеется)

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, то есть получается, что такая вот высшая, что называется, история, и, соответственно... Не знаю. Может, там Игорь Иванович еще кого-то другого имеет в виду. Но других конкурентов у Роснефти не вижу.

Второе, на что я хотел бы обратить внимание, это вообще сама по себе постановка вопроса, что Навальный не может защищать интересы акционеров. Мне-то как раз казалось, что то, что делает Алексей, пытаясь добиться прозрачности в расходовании денег, там, Роснефти, Транснефти, ВТБ, это как раз в интересах акционеров. То есть вот это чтобы менеджмент... То есть менеджмент не должен воровать у акционеров, безотносительно это Роснефть или макаронно-сверлильный комбинат, да? Вот, менеджмент – у него свои интересы, у акционеров – свои интересы. И Алексей Навальный в этом отношении защищал интересы, ну, не могу сказать, Российской Федерации, потому что Российской Федерации в капитале Роснефти принадлежит 0,009% акций, остальное все принадлежит такой компании, называется Роснефтегаз, которая абсолютно непрозрачная, которая получает дивиденды от Роснефти и от 10% акций Газпрома, при этом государству ничего не платит. Кто этими деньгами управляет, что с ними происходит, не знаю. Но это крупнейший акционер компании Роснефть. И в этом отношении Алексей защищает интересы этого Роснефтегаза, чтобы у него тоже деньги не воровали.

С.КОРЗУН: Кстати говоря. Я забыл умное слово, которым называется деятельность подобная той, которую ведет Алексей Навальный, потому что он не пионер в этой деятельности, и за рубежом существуют люди, которые покупают небольшие пакеты акций, требуют там открытия возможного в интересах кого-то. Но дело, собственно, не в этом. Насколько это корректно, вы считаете, работа Алексея Навального, поскольку интересы его явно лежат немножко за пределами интересов, действительно, тех корпораций?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Вот смотрите, Алексей – он...

С.КОРЗУН: В интересах общества действует.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Алексей действует в интересах общества. Ну, вообще говоря, просто он быстро очень мигрирует в своей сфере деятельности. Вот то, что он делал по отношению к Роснефти или Транснефти, это было там некоторое время назад, когда он еще не стал вот такой откровенно политической фигурой, поэтому нужно обсуждать Алексея в прошлом, да? То есть нужно сразу оговориться.

И я бы сказал так, что Алексей своей деятельностью заменял работу совета директоров. То есть вообще-то говоря, контролировать сделки компании, расходы компании крупной должен совет директоров – для этого акционеры его и выбирают. Но поскольку совет директоров в государственных компаниях очень редко когда пытается контролировать менеджмент, то, вообще говоря, Алексей сказал «Правительство, я хочу тебе помочь. Вот, ты являешься акционером, ты назначаешь туда членов совета директоров непонятных, которые мало чего понимают. Вот, я им помогаю. Вот здесь могли чего-то там нехорошее сделать, здесь могли чего-то нехорошее сделать». В принципе, Алексей в моем понимании никак не противоречит тому, что сказал господин Сечин. Он действовал в интересах акционеров. Я не знаю, возможно там Алексей тоже является... По-моему, да, он тоже является каким-то миноритарным, ну, совсем маленьким, там, на несколько акций акционером...

С.КОРЗУН: Да-да-да. Именно на этом основании он пытается через суды обязать Роснефть предоставить ему протоколы заседаний.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Конечно, он и свои интересы защищает, то есть имущественные. Они могут быть совершенно мизерные, но, тем не менее, он защищает интересы всех акционеров. Поэтому мне странно даже, что бывший вице-премьер, который, в общем, был заинтересован в том, чтобы Роснефть больше денег давала в бюджет, государству, Роснефтегазу... Ну вот я, честно говоря, не вижу противоречия между интересом того, чем занимался Алексей некоторое время назад, и интересами государства и других акционеров. Ну, если только он не работает в интересах Газпрома.

С.КОРЗУН: Сергей Алексашенко со своим особым мнением на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVi. Другой вопрос – сегодняшнее заявление господина Шувалова, сделанное в интервью «The Wall Street Journal». «Правительство России будет вынуждено пойти на пересмотр бюджета, если мировые цены на нефть упадут ниже 90 долларов за баррель». Сейчас она составляет порядка 96, да?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, чуть меньше.

С.КОРЗУН: И по его словам, Россию, скорее всего, ожидает то же самое, что в 2008 году – падение спроса на нефть и снижение цен на нее. А федеральный бюджет, напомним, сверстан, да еще с дефицитом на 2012-й год из расчета стоимости нефти в 100 долларов за баррель. Какова реальная ситуация, как вы комментируете?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я бы сейчас чуть-чуть отошел даже от цен на нефть, пошире бы чуть посмотрел на эту ситуацию. В последнее время было несколько таких заявлений. Вот там Игорь Шувалов выступил с интервью «The Wall Street Journal». Два дня назад Антон Силуанов, министр финансов дал большое развернутое интервью «The Financial Times», где начала говорить «И вообще наше правительство готовится к кризису. Мы начали сокращать расходы, секвестр на 4%, а еще мы готовимся к тому, чтобы на 15% сделать расходы условными». Да, там руководитель федеральной службы по финансовым рынкам господин Панкин тоже сделал какое-то заявление, что мы вот-вот готовимся к кризису. У меня ощущение, что наши власти, действительно, считают, что приходит кризис. И я думаю, что на их психологию сильно повлияло снижение цен на нефть – вот там было на пике 127 долларов за баррель, сейчас там 95 с половиной. И вот это вот на 30 долларов. Я думаю, что они стали вспоминать, а как оно было в 2008-м.

С.КОРЗУН: То есть вы думаете, что кризис не такой явный?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Сергей, я вообще считаю, что вот пока ничего общего с 2008-м годом нету, и там снижение цен на нефть с этих 127-ми до 96-ти – это ликвидация военной премии, это нормализация ситуации вокруг Ливии в первую очередь, это нормализация нефтедобычи в Ираке и некий переговорный процесс в Иране. Это просто ушла военная премия. И пока я не вижу оснований говорить о том, что наступает какой-то кризис, ужас-ужас.

Вот, в 2008 году наше правительство было последним, кто осознал, что в мире кризис. То есть уже Леман Бразерс рухнул, уже там Мерил Линч рухнул, там не знаю, американские банки один за другим рушились, AIG рухнул. А наш министр финансов выступал в Думе и говорил «Да нет, у нас все в порядке».

С.КОРЗУН: Фонд какой был тогда стабилизационный.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да нет, там даже не про стабилизационный фонд. Он говорил: «Все хорошо. Россия – тихая гавань». То есть уже весь мир, не знаю там, накрыла не то, что волна, девятый вал кризиса. И уже в России там все рухнуло, что только могло, банки там, десятки миллиардов долларов покупали валюту Центрального банка, там, сотни миллиардов рублей, которые им Центральный банк давал в кредит. То есть паника была вовсю, а наш министр финансов говорил, что нет, у нас нет.

А сейчас наоборот. Мне кажется, что наши чиновники – они как-то... Вот, реально в моем понимании это проявление паники. То есть когда они начинают не только говорить, да? Они начинают делать. Ну, там заявление Антона Силуанова о том, что мы там проведем секвестр расходов на 4%, а на 15% сделаем расходы условными, это означает, что все получатели бюджетных средств думают: «Так. А мне-то чего делать? Меня сократят или не сократят? Мои расходы условные или не условные?» Ну, вот, больше вреда для российской экономики чем заморозить бюджетное финансирование невозможно представить. То есть вот я не знаю там, все сейчас судорожно, особенно связано с инвестиционными проектами, да еще почему-то сказали, что там военные расходы, оборонные расходы будут сокращаться. Только им там пообещали денег немеряно до конца 2020 года, там рекой сейчас прямо польется – не успели открыть платину, говорят «Стоп-стоп-стоп. Все контракты, которые вы подписали, все обязательства, которые вы там дали на покупку сырья, комплектующих и прочего, так, все, отменяется. Отменяется программа вооружений, будем ее пересматривать, потому что кризис». И мне кажется, что это технически, да, возможно, при цене ниже 90 нужно пересматривать бюджет. Вообще-то говоря, если у нас цена на нефть будет до конца года 95 долларов, то у нас среднегодовая цена нефти будет ровно 100. То есть, в принципе, если она будет там не 95, а 90, то среднегодовая будет где-нибудь 96 долларов. Вообще говоря, между 96 и 100 разница настолько не велика, что бюджет можно не пересматривать. То есть вот такой объективной необходимости... Там рубль девальвировался, был 30 рублей в бюджете заложен, сейчас там 32,5 за доллар. То есть вообще говоря вот такой, насущной необходимости пересматривать бюджет нет. Но мне кажется, что в головах наших чиновников поселилась паника.

С.КОРЗУН: То, что вы говорите, это довольно серьезно. И кому тогда выгодно в правительстве, в руководстве страны это? Или это не выгодно?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не-не, это не выгодно.

С.КОРЗУН: Зачем тогда серия заявлений?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Обжегшись на молоке, дуешь на воду, Сергей. Они боятся.

С.КОРЗУН: Просто элементарная осторожность, чтобы потом не обвинили в том, что не предвидели?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Они боятся, что они опять пропустят. Вот ровно так же, как они пропустили в 2008 году, опять по странному стечению обстоятельств произошла смена президента, правительства. В 2008 году там новое правительство. Вот, типа, «нет, давайте играть на опережение, срочно заявим, что у нас кризис». Ну, я боюсь, что если вот так громко заявлять, что у нас кризис, то, в общем, какой-то психологический...

С.КОРЗУН: Призовем, вызовем дух.

С.АЛЕКСАШЕНКО: В сознании у нас точно кризис случится и там сейчас что-то такое произойдет.

С.КОРЗУН: Так что соль, спички рано пока еще закупать в промышленных количествах.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Точно рано, точно рано.

С.КОРЗУН: Сергей Алексашенко в программе «Особое мнение». А что в Европе у нас происходит? Уж сколько говорили все, со всех сторон слышалось, что вот-вот сейчас некий катаклизм оторвет Грецию от континента европейского и все вернется к драхмам, и сколько денег вбухали в это, вроде, тихо и, вроде, сегодня уже поступило сообщение о том, что готовы и премьер-министра снова назначить, договориться. Что происходит в Европе, на ваш взгляд?

С.АЛЕКСАШЕНКО: В Европе Греция – это плата... Ну, вот, все расходы Европы на Грецию – это покупка времени для того, чтобы решать проблемы Испании и Италии. Потому что Греция – это 2 с небольшим процента.

С.КОРЗУН: Там с Ирландии, по-моему, еще разговор как раз начался.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ирландия – маленькая экономика. Она решила свои проблемы. Греция своих проблем не решает, но будучи слабым звеном в Еврозоне, все проблемы Греции – они вот так... Знаете, как хвост виляет собакой, вот там Греция дрожит и вся собака начинает вибрировать. Я много раз об этом говорил. Мне кажется, что...

С.КОРЗУН: Жалко хвост, в общем, такой, пушистый, хороший.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Ну, иногда пушистый бывает. Я давно говорил, но готов еще раз повторить. На мой взгляд, безумно болезненным решением, но с точки зрения греческой экономики, возможно, выход из Еврозоны был бы лучше. Потому что у них очевидный там тяжелейший бюджетный кризис. Решать проблемы бюджетного кризиса, неконкурентоспособной экономики, экономического спада исключительно закручиванием гаек бюджетной политики не совсем правильно. И стране неплохо было бы иметь какую-то автономию в денежной политике. А у нее нет, потому что зона евро. Поэтому Греции было бы лучше. Более того, и Еврозоне было бы лучше. Потому что вышло слабое звено, и вот этот самый хвост – он бы уже собаку не нервировал, ну, отрубили и отрубили, в конце концов, можно и без хвоста прожить.

С.КОРЗУН: Ну, бесчеловечно немножко.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, немножко жестоко по отношению к хвосту, но для собаки, в общем, это некое облегчение. Но этого не случилось, потому что греки проголосовали... Ну так, сказали, с одной стороны, «мы хотим оставаться в зоне евро, поэтому голосуем за те партии, которые не говорят, что выходим из Еврозоны, понимая, что будет тяжелее, то есть какой-то короткий момент времени в случае выхода из Еврозоны Греции будет тяжелее». Но с другой стороны, все партии, которые сформировали коалицию, в один голос говорят: «Так. Ну, надо передоговориться». То есть да, мы, конечно, должны сделать более жесткую денежную политику, сократить там свой бюджетный дефицит, но не за 2 года, а за 4». То есть мне кажется, что вот этот переговорный процесс с Грецией точно будет продолжаться, и Греция еще будет какое-то время непонятным вот тем самым больным хвостом, который будет всю Еврозону нервировать. Более того, уже пошли снова разговоры, что Греции нужно выделить денег. И у меня ощущение, что там уже денег выделили Греции точно больше, чем она была должна. Ей списали 60% долга, там был первый пакет помощи на 100 миллиардов, сейчас второй пакет помощи. Ну, вот...

С.КОРЗУН: А чего, у них так же, как у нас в откаты, что ли, уходит?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не знаю, не знаю. Я думаю, там другие откаты, что называется, в другую... Сами себя выкупают.

На самом деле, и сейчас, ну, если серьезно продолжать европейскую историю, конечно, внимание инвесторов сейчас больше всего сосредоточено на Испании, где испанские банки – это следующее слабое звено в европейской системе.

С.КОРЗУН: Там цена вопроса выше, чем в Греции.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Цена вопроса существенно выше, чем в Греции, то есть испанским банкам уже пообещали 100 миллиардов евро и пошли разговоры, что нужно уже не 100, а 130. Вот, меня этим европейцы поражают: не успеют принять решение, как тут же сами запускают, что денег не хватит. Вот те деньги, которые долго-долго обсуждают, готовят, говорят «Выделяем 100». Проходит 2 дня и кто-то говорит: «Вы знаете, вообще-то говоря, надо было не 100, а 130». Поэтому масштаб проблемы до конца...

С.КОРЗУН: Прям Сочи олимпийский.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Вот, правда, да, вот, примерно как наши все эти стройки века. Меня это поражает. Но, соответственно, что мне нравится, что я вижу позитивное, эта испанская ситуация сильно интенсифицировала разговоры об институциональных изменениях в Евросоюзе. То есть тут же пошли разговоры, уже реально воплощаются о том, что нужно создавать единый орган банковского надзора и это будет, видимо, Европейский Центральный банк. То есть не специальный там European Banking Authority и не Европейское банковское ведомство, а Европейский Центральный банк. Уже официально внесено предложение создать в Еврозоне министра финансов с достаточно большими бюджетными полномочиями, с возможностью ветирования бюджетных расходов стран-участников и так далее. Мне кажется, что на этом кризисе политические лидеры понимают, что, ну, или надо разворачивать назад вот эту политическую интеграцию, которая ушла явно вперед экономической... Ведь, получается парадокс. Евросоюз начинался как экономический проект, потом в какой-то момент политическая составляющая ушла вперед и там уже и Европарламент, и Комиссии, ну, фактически министры, наднациональные органы. А выяснилось, что экономика осталась позади. То есть экономическая интеграция в какой-то момент затормозилась до единой денежной системы, и то не для всех стран введена. А, вот, все, что связано с бюджетом, с трудовыми отношениями, с большим количеством законодательства, отстало. И мне кажется, что для Европы сейчас, для Еврозоны, для Евросоюза такой, критический момент: либо возвращаться назад в политике, то есть рушить наднациональные механизмы, либо, наоборот, вытягивать отстающие элементы вперед. И похоже, что, все-таки, в сознании они понимают, что нет альтернативы интеграции.

С.КОРЗУН: То есть можно предположить, что при каком-то развитии событий, очевидно, благоприятном, наверное, для Европы (хотя, я могу ошибаться) интеграция Европы только усилится в результате этого кризиса.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я бы сказал так: при неблагоприятном развитии экономического кризиса, то есть чем тяжелее будут удары кризиса, чем сильнее будет стучать в стену европейского дома, тем быстрее политики будут договариваться. Это нормально. Политики реагируют только на отрицательные сигналы. На положительные сигналы они реагируют спячкой. Это во всем мире – и в Европе, и в Америке, в России. Везде. Если все хорошо, то чего беспокоиться?

С.КОРЗУН: До уровня интеграции, предсказанного классиками марксизма-ленинизма, как Соединенные Штаты Европы дойдет когда-нибудь? Или нет?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я думаю, что да. Я думаю, что да. Ну, собственно говоря, это уже в определенной мере есть. Собственно говоря, политические структуры Евросоюза – это и есть Соединенные Штаты Европы. Да, там бюджетную политику не объединили, удельный вес в принятии решений европейских структур не очень велик. Но вообще говоря, уже очень близко к этому.

С.КОРЗУН: Ну и вопрос, который задают наши слушатели, в том числе о евро. «Евро устояло, а что будет с рублем?» - спрашивает Триад.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, если евро устоял, то и рубль устоит.

С.КОРЗУН: Ну, колебания-то были такие. Сначала, вроде как, к колебаниям нефти их привязали, а потом поняли, что просто там Центробанк, вроде, не особо участвовал, а сейчас готов.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не, Сергей. Центробанк не менял свою политику, он сказал, что у нас есть достаточно широкий коридор, по-моему, от 32-х до 38-ми рублей по бивалютной корзине, и все, что происходит внутри этого коридора, мы не обращаем внимание. Поэтому, вот, будет ходить туда-сюда и мы будем там сидеть на своей Неглинной улице и смотреть с интересом, что происходит.

С.КОРЗУН: А если вдруг скакнет?

С.АЛЕКСАШЕНКО: А если вдруг упрется в верхнюю границу, то мы начнем продавать доллары. А если упрется в нижнюю границу, то мы будем покупать доллары. Вот позиция Центробанка.

С.КОРЗУН: То есть у государства есть эти деньги и возможности.

С.АЛЕКСАШЕНКО: У Центрального банка есть возможность делать и то, и другое. Его политика внятно озвучена, многократно повторена. И, вот, собственно говоря, предыдущее ослабление рубля, майское завершилось на уровне, по-моему, 37,80, вот чего-то совсем вплотную подошли и Центральный банк сказал: «Ой-ой-ой, ребята, уже очень близко. Вот-вот начну». Ну, рынок испугался и они... Нет ресурсов. Потому что, конечно, с одной стороны, цена на нефть остановилась на уровне 95, с другой стороны, Центральный банк, ну, пока, хоть он и открыл кран на кредитование, вот опять как осенью 2008 года банки получили большое количество кредитов, но, все-таки, река эта... Там, ручеек в реку пока не превратился. То есть можно и побольше было бы дать денег.

С.КОРЗУН: Минута до перерыва, у нас еще один вопрос, но такой, любопытный скорее. Обсуждали его последнее время. Мурат спрашивает: «Сергей Владимирович, как вы относитесь к идее Навального наносить на банкноты агитационные надписи?» Именно на банкноты – речь идет о рублях.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да-да, я понимаю.

С.КОРЗУН: О рублях, не о евро, не о долларах, насколько я понимаю.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я понимаю. Ну, вот, Алексей – он исключительно креативный человек, он мыслит достаточно интересно, хорошие мысли. Единственное, что нужно понимать, что он тем самым портит денежные знаки. И я не знаю...

С.КОРЗУН: Гознак замучается печатать?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Центробанк замучается изымать. Да нет, Гознак печатать будет – это, знаете как, в этом отношении там фабрики работают, мощностей хватает. Ну, просто там мне бы сильно не хотелось, чтобы Алексею кто-то предъявил такое обвинение, что он портит денежные знаки, да? Поэтому с точки зрения агитационной идеи инструмент классный. Вот, с точки зрения дальше осложнений – ну, надо думать.

С.КОРЗУН: Сергей Алексашенко – гость программы «Особое мнение». Вернемся в эту студию после новостей и короткой рекламы.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Я напомню, что гость программы «Особое мнение» сегодня – Сергей Алексашенко. Давайте к другим вопросам. Ну, политику затронем немного, да? Pussy Riot сегодня – горячая тема. Девушки довольно долго уже содержатся и следствие продлевало эту картину. И сейчас поступают сообщения, что по сообщению Надежды Толоконниковой ее принудительно склоняют к добровольному признанию в том, что она совершила хулиганство, иначе грозят 3-4 годами тюрьмы. Как относитесь к этому? Сейчас вообще вокруг церкви там происходит довольно много разных всех этих вещей.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Сергей, вот, точно это не проблема про церковь, это проблема про бесчеловечность нашего государства и про полное отсутствие правовой защиты у наших граждан. То есть, вот, правоохранительные органы – они не охраняют право, они занимаются чем-то другим. Вот, что в деле Pussy Riot – я уже высказывал свою оценку – это было политическое хулиганство, но это не означает, что людей за это нужно сажать в тюрьму. Даже для предварительного следствия.

С.КОРЗУН: Нет, ну, насколько я понимаю, они просто требуют, просят, уговаривают признать, дать чистосердечное «Да, мы схулиганили».

С.АЛЕКСАШЕНКО: Смотрите, Сергей. Вот, я хорошо понимаю, что если посадить человека в тюрьму и просто для предварительного следствия держать его месяцами при том, что у тебя маленькие дети и на свободе, дома, то в какой-то момент человека можно дожать, да? То есть, есть люди, которых дожать нельзя, но очень легко человека додавить, сломать, сделать ему жизнь невыносимой. Некоторые, к сожалению, даже погибают как, например, Сергей Магнитский. То есть в этом отношении наше государство абсолютно бесчеловечное, оно готово сделать все, чтобы человек погиб, вот только чтобы написал донос, чтобы подписал любую липу, написанную следователем, чтобы только поддержал официальную линию. Обратите внимание, что именно сегодня пошла вот эта череда про тот же самый сюжет, что участники событий 6-го мая – от них выбивают показания на Яшина и Навального, да? Это всё... Вот, не умеет наша правоохранительная система, не умеют наши следователи работать и собирать систему доказательств. Это вот ровно то же самое, как в 37-м году Вышинский сказал, что признание есть царица доказательств. Вот, абсолютно то же самое. Вот, вы признайтесь... Уже давно у нас в Уголовном кодексе написано, что признание не является доказательством, нужны другие доказательства, доказывающие вину подсудимого или, там, обвиняемого. Вот, все равно, да? И, к сожалению, это, вот, самое-самое отсталое звено нашего российского государства. И пока здесь не начнутся изменения, пока государство не поймет, что так нельзя... С таким судом не то, что там инвестиционного климата не будет – у вас и оставшиеся инвесторы убегут. Потому что, вот, суд, который готов граждан страны держать в тюрьме по любому поводу, по любому звонку самого маленького начальника «Посади его на пару месяцев – пусть подумает», вот это и есть самое тяжелое в этой ситуации. То есть идет такое, абсолютно неприкрытое издевательство над людьми, демонстрация того, что государство может все. И никакой ответственности никто за это не понесет. Никто не будет наказан. Более того, квартиры дадут, ордена дадут, медали дадут, новое звание, еще чего-нибудь такое. Вот, точно совершенно участники этого процесса со стороны государства получат разного рода вознаграждения. Вот, страдает общество, страдают граждане, страдает государство Россия. То есть это, вот, люди, наверное, просто не очень хорошо понимают, что они подпиливают даже не сук, на котором они сидят, они подпиливают основание дерева, которое называется «Россия».

С.КОРЗУН: «Особое мнение», напомню, сегодня с Сергеем Алексашенко. Несколько вопросов, совсем недавно пришедших. Один по Twitter’у от Тимура Ефремова: «Сергей, правда, что из ТНК-BP исчезнет BP и ТНК войдет в Роснефть?»

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, это одна из гипотез. Просто там вполне возможный сценарий, что Роснефть выкупит долю BP. За это BP купит долю в Роснефти. Соответственно, будет такая дочерняя компания у Роснефти под названием ТНК-Роснефть. Ну, вполне вероятный сценарий.

С.КОРЗУН: Мы как раз говорили, ТНК – частная компания, Роснефть, вроде как, государственная.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Была. Знаете, у нас государство наше российское уже давно сказало, что сфера нефти и газа является сферой важнейших государственных интересов и лучше, если частных компаний там не будет. И последовательно в нефтегазовом секторе идет такая, знаете, с одной стороны, национализация, потому что там и Газпромнефть, и Юкос, и Руснефть, вот все потихонечку собирается так у государства. А с другой стороны, своим раздается, Новотеку отдаются газовые месторождения, по дешевке продаются ровно потому, что там акционером господин Тимченко. То есть вот такая позиция. Поэтому я думаю, что BP играет в очень нехорошую игру с точки зрения российских интересов, она играет в национализацию нефтяного сектора ради своих корыстных интересов. Понятно, что у компании BP могут быть свои интересы, но явно они далеки от каких-то там демократических, либеральных взглядов. Абсолютно шкурный интерес – получить доступ к резервам российской нефти и газа.

С.КОРЗУН: Ну, в экономике вообще там либеральные, демократические взгляды.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Это точно, это точно. Абсолютно циничный подход к бизнес-интересам.

С.КОРЗУН: Еще вопрос от Геннадия из Нижнего Новгорода, по сети пришедший. «Разъясните, пожалуйста, - просит он вас, - в прошлом году брал кредит в своем банке под 15%. В этом году не меньше 18%. Ставка ЦБ стоит, инфляция падает. Откаты в банковской системе ЦБ крупные банки, средние банки увеличились?» За счет чего сейчас вот повышается процент кредитования банковский?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я не думаю, что откаты увеличились. Просто на денежном рынке банки испытывают дефицит ликвидности. И деньги стали дороже. Вот, мои коллеги из центра развития постепенно анализируют ситуацию и говорят, что банковская система, если брать 200 крупнейших банков, которые являются каркасом банковской системы, там очень четкое разделение на банки, у которых ликвидности хватает, и банки, у которых денег не хватает. И их соотношение примерно такое же, как было осенью 2008 года. То есть, на самом деле, банковская система – она в очень неустойчивом состоянии. Естественно, когда денег нет, то там можно, например, ограничить кредит. Не говорить, что я не буду давать кредит, а поставить совершенно сумасшедшую ставку в надежде на то, что заемщик не придет и не возьмет. Или просто банк хорошо понимает, что конкуренты прекращают давать кредиты, потому что у них нет денег. Соответственно, такой квазимонополист на своей маленькой полянке – никуда не денетесь, возьмете, если вам нужны деньги.

С.КОРЗУН: А мы заработаем больше, соответственно.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, конечно, опять-таки, шкурные интересы бизнеса – они превыше всего.

С.КОРЗУН: Еще сегодняшнее сообщение. На развитие Северного Кавказа предложили потратить 1,7 триллиона рублей. Это предложение Министерства регионального развития. А министр Олег Говорун пояснил, что 442 миллиарда из федерального, 53 миллиарда из бюджета субъектов, а основное – из внебюджетных источников. Вообще Чечня, Северный Кавказ сейчас в центре внимания экономическом – снова начинаем там немножко делить, возникли разговоры о том, что регион этот всего 70% за газ платит и поэтому остальные регионы расплачиваются. Важно нам сейчас тратить государственные деньги и причем такие деньги на развитие Северного Кавказа?

С.АЛЕКСАШЕНКО: В функции любого государства, особенно крупного есть понятие «региональная политика». И, конечно, когда государство тратит деньги на региональную политику, что-то делая в одних регионах и не делая того же самого в других регионах, это объясняется какими-то причинами. Так что, в принципе, я отношусь нормально. Должна быть региональная политика, ну, например там к Северному Кавказу. Да, возможно. К Дальнему Востоку и Сибири. Да, возможно. К Москве и большой Москве. Да, тоже, потому что кто-то решил, что нужно расширить, там, прихватить кусочек Московской области, такой, немаленький. Значит, теперь туда деньги нужно потратить, чтобы все это дело застроить. Поэтому это и называется «региональная политика». Нормально отношусь. Это не означает, что я поддерживаю все эти решения, но я говорю, что у государства должна быть региональная политика.

Что мне не нравится или чем я восхищаюсь, это то, что наши чиновники очень легко считают чужие деньги. Обратите внимание, из 1,7 триллионов 500 миллиардов – это государственные, а 1,2 – это частные деньги. У нас какую программу ни возьми – Северного Кавказа, машиностроения, авиастроения, химическую – любую программу, которую Минэкономики рисует, вот, государство – 10%, а частный бизнес – 90%. И объявляется: «У нас программа на 3 триллиона рублей». А бюджетных денег пообещали 500 и тут же см. заявление господина Силуанова, что мы там 4% обрежем, 15% отрежем. И выясняется так, что государство сказало «500», но даст 250, частный бизнес вообще не понимаю, почему он будет вкладываться в Северный Кавказ, но цифра «1,7 триллиона» звучит громко. Я думаю, что это конкуренция министров, кто больше объявит.

С.КОРЗУН: По опыту предыдущих программ, действительно, ну, не первый раз объявляют, что из внебюджетных средств такие-то деньги. Откуда-то они берутся. Через олигархов просто выколачиваются, из тех, кто работает в регионах?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Как правило, эти обещания не выполняются. Ну, просто никто даже не контролирует, сколько денег будет потрачено. Потому что если открутить ситуацию назад, я думаю, что года 2-3 назад были предыдущие версии программы развития Северного Кавказа, например, не до 2025-го, а до 2020 года. И там были какие-то другие цифры. Просто нужно... Знаете как? Нужно начальнику показать, что у министра глобальный подход, вот, он смотрит «До 2025-го года» и цифры – триллионы. Вот, значит, стратегическое мышление присутствует. Ну и начальник порадуется, и скажет «Молодец! Работай дальше».

С.КОРЗУН: Сергей Алексашенко был гостем программы «Особое мнение». Ну, главный вывод, который я делаю – кризис у нас пока не очевиден, а, может, его и вообще нет. Соль, спички не покупаем, слушаем, смотрим, думаем. Всем всего доброго.

С.АЛЕКСАШЕНКО: До свидания.