Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2012-03-21

С. КОРЗУН - Добрый вечер всем. Ведущий этой программы сегодня Сергей Корзун. Мой гость – экономист Сергей Алексашенко. Сергей, добрый вечер.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Добрый вечер.

С. КОРЗУН - Поскольку событий хтонических, крупных не происходит, лейтмотив вопросов, которые присылают вам – «Когда же грянет буря экономическая?». О кризисе все говорят. Говорят – когда он наконец? Зрители уже, слушатели собрались…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Всем хочется бури. Пусть сильнее грянет.

С. КОРЗУН - Ждут начала, да.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Вы знаете, мне кажется, Сергей, можно несколько поумерить наши ожидания, и, честно говоря, я с интересом смотрю на то, как развиваются события вокруг Греции, в Европе, и мы видим, что после фактически двухлетних разговоров, вот, греческий кризис потихоньку вроде как и потушили, да? Мы понимаем, что куча инвесторов пострадала – Европейский центральный банк, Международный валютный фонд. Потратили огромное количество денег, в том числе деньги европейских налогоплательщиков правительства выделили. Но с Грецией ситуация успокоилась, да? И обратите внимание, сводки из Европы – они становятся всё менее, менее тревожными.

И мне здесь такая мысль интересная пришла, я как раз на эту тему размышлял. Ведь по большому счёту европейские власти покупали время, да? Для них Греция не очень важна. То есть понятно, что Греция страна маленькая, 2% Еврозоны, и решить можно было проблему, наверное, щелчок в любой момент времени.

С. КОРЗУН - Они просто профиль… Испания, Италия, Франция же.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Вот. Франция – она очень далеко. А дело в том, что стояли Испания и Италия, покупалось время для них. Нужно, чтобы и в Испании, и в Италии правительства успели запустить механизм, который очевидно на горизонте 2-3 лет начнёт демонстрировать позитивную динамику. Мы понимаем, что в любом случае за Грецией стоит Португалия. Португалии будет безумно тяжело избежать участи Греции, то есть безумно тяжело. Не говорю, что невозможно, но огромные усилия. Соответственно, в Греции ситуация успокоилась. Греческое правительство вчера даже смогло в очередной раз занять на три месяца деньги, то есть это означает, что рынки на три месяца хотя бы верят. И ставка там такая не то чтобы совсем сумасшедшая, большая, высокая, 4 с лишним процента, но дают в долг, это очень важный критерий, что рынки, несмотря на то что их очень жёстко обманули, да, и они потеряли больше своих вложений в греческий долг, всё равно готовы греческому правительству давать.

С. КОРЗУН - То есть можно на этом этапе сказать, что Меркель…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Мне кажется, что угроза такого глобального кризиса со стороны Европы на сегодня, да, Сергей, на сегодня, там, не знаю, неделю вперед, неделю назад, она отошла.

С. КОРЗУН - Меркель и Саркози всё правильно, значит, решили? А уж какой критике они подвергались со всех сторон.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Они решили всё правильно в отношении финансового кризиса и Греции. Вопрос, всё ли правильно, они решили в отношении конструкции Еврозоны и конструкции Евросоюза. Мне кажется, что здесь возникают достаточно сильные трения внутри Евросоюза, причём, сразу по нескольким направлениям, да, это страны, у которых с бюджетом всё в порядке, против стран, у которых с бюджетом не в порядке, это и трения между Германией и всей остальной Европой, это трения между Англией, Великобританией и остальной Европой, которая в Еврозоне, это трения между Францией и Германией. Мне кажется, что этот кризис для Еврозоны является институциональным, он является очень тяжёлым испытанием. Помимо того что пришлось потратить огромные деньги, Европа реально встаёт… Знаете, как… Жила, жила семья, всё хорошо и замечательно, да? Вдруг что-то такое случилось, и все начали друг с другом ругаться, да? И начать ругаться очень легко, а вот потом из состояния, когда каждый с каждым ругается, придти в состояние, которое было до начала всего этого процесса, будет безумно тяжело. Мне кажется, что эти политические, институциональные проблемы Европы – они будут больше доминировать, нежели чем финансовые.

С. КОРЗУН - То есть евро, на наш взгляд, ничего особого не грозит. А уж сколько нас пугали, что рассыплется, как валюта… Просто как резервная, просто как валюта вообще.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Нет. Вообще мой циничный взгляд, я уже когда-то его выражал, что если бы Греция вышла из Еврозоны, евро бы только укрепился, да? То есть, вообще говоря, решение проблем Греции – оно только укрепляет евро. Понятно, что это валюта… Вторая глобальная валюта, их две. Доллар и евро. И американский центральный банк, Федеральная резервная система, Европейский центральный банк, проводят мягкую денежную политику. И те, и другие, то одни, то другие эмитируют большое количество денег, поддерживая свою экономику, поддерживая банковский сектор, вот, но они конкурируют друг с другом. Сказать, что евро исчезнет, вообще, мне кажется, после того как греческие события удалось провернуть, пройти эту развилку, мне кажется, что вообще о развале евро говорить просто смешно.

С. КОРЗУН - Сергей Алексашенко в программе «Особое мнение». В Россию тогда… обратимся к России, начну, наверное, с сообщения сегодняшнего. Очередной рейтинг богачей России составлен. Ссылаюсь на РБК. И аналитики посчитали, что самым богатым человеком на сегодняшний момент является гражданин Финляндии Геннадий Тимченко. Раньше его состояние будто бы недооценивалось потому, что основной его актив Gunvor, соответственно, было сложно оценить. Теперь говоря примерно о 25 миллиардов долларов, которыми он обладает. Что-нибудь новое для вас есть в этом или нет?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Ну, честно говоря, для меня ничего нового нет, потому что то, что Геннадий Тимченко является одним из богатейших людей не только в России, на постсоветском пространстве, он реально является одним из богатейших людей Европы, и, может быть, даже мира, это понятно. Компания Gunvor контролирует примерно 50% экспорта российской нефти на протяжении, не знаю, 7-8 лет. Дальше в ход вступает арифметика. Россия экспортирует в год примерно 250 миллионов тонн нефти. Предположим, усреднённо 100 миллионов тонн экспортируется ежегодно через компанию Геннадия Тимченко. Предположим, что с каждой тонны нефти получается, ну, не знаю, компания Gunvor берёт, помимо всяких наценок, ну, мзду, назовём так мягко, 10 долларов за баррель, 7 долларов за баррель. Это означает 50 долларов за тонну. 50 долларов за тонну на 100 миллионов тонн – 5 миллиардов долларов в год. 8 лет – 40 миллиардов. То есть в принципе я считаю, что цифры, похожие на правду. Я так абсолютно упрощённо считал. Другое дело, что мы не знаем… это же поток, эти деньги идут, и мы не знаем, куда их господин Тимченко вкладывал, потому что какие-то активы его известны, например, вложения в «Новотек». И мы знаем, что у него есть большой пакет в «Новотеке», его можно оценить, у него есть рыночная цена. А, может быть, остальные он уже потерял. Может быть, он вложил в Lehman brothers и на этом всё закончилось. Может быть, он вкладывал в греческие долги, и на этом всё потерял.

Поэтому мне кажется, что состояние господина Тимченко объективно оценить очень тяжело, он очень скрытно себя ведёт. И понятно, что пока он его не продемонстрировал наглядно. Пока можно говорить о тех кусках, мы можем понимать, сколько он мог получить потенциально за это время с партнёрами, есть два партнёра у него в этой компании… Но сколько он потратил денег, конечно, оценить невозможно.

С. КОРЗУН - Другие сюрпризы человеческие нас могут ждать ещё? Кто у нас в возможных теневых мультимиллиардерах может ходить? О ком мы ещё не знаем, не имеем более достоверной информации?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Сергей, знаете, я боюсь, что мы очень много о ком не знаем, да? Потому что есть разные оценки того, сколько денег ходит на коррупционном рынке, там, вчера на заседании рабочей группы открытого правительства звучала цифра, что ежегодный оборот коррупции только в сегменте высшего образования составляет от 5 до 6 миллиардов долларов. Я понимаю, что нет 5 или 6…

С. КОРЗУН - Естественно, кто-то окучил.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Но рынок образования, я же понимаю, что по сравнению с рынком нефти, газа, угля, металла, стали, железнодорожных перевозок и прочее, прочее, строительства, понятно, что у нас миллиардеров может быть реально очень много на этой… Люди выполняют функции распределителей госзаказов или посредников, и прочее. Я думаю, что у нас… Вряд ли нас ждут сюрпризы на вершине этого списка. Так, чтобы совсем… Люди, у которых могло бы быть, не знаю, 15-20 миллиардов долларов, ну, вряд ли они в России существуют скрытно. Но поверить в то, что в России есть N-ое количество людей, где N существенно больше, чем количество пальцев на одной руке, с состоянием от 1 до 5 миллиардов, я готов.

С. КОРЗУН - Останемся в рамках той же темы – борьба с коррупцией, в том числе рабочая группа. Завтра очередное заседание рабочей группы по борьбе с коррупцией.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Завтра… это называется заседание рабочей группы открытого правительства. Встреча с президентом Медведевым.

С. КОРЗУН - Чего вы ждёте? Будете ли представлять какой-то доклад там и что там будет происходить?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Ну, у нас есть коллектив, я не буду скрывать, я участвую в работе, это рабочая группа, есть рабочий коллектив, который общался с очень широким кругом экспертов, ну, практически все эксперты, которые так или иначе затрагивали тему коррупции в своей работе, они были привлечены, и упор делался не на то, какого масштаба у нас коррупция, на это можно потратить всю оставшуюся жизнь и всё равно не узнать. Упор делается на то, чтобы предложить президенту меры, которыми государство и общество могут совместно бороться с коррупцией.

Проблема состоит в том, что общество не верит государству в том, что оно борется с коррупцией. Общество даже знает об антикоррупционных законах, даже слышало о заявлениях руководства о том, что собираемся бороться с коррупцией. Но общество не видит эффекта и не верит, что государство всерьёз это хочет делать. Собственно говоря, основной лейтмотив, основная цель встречи – попытаться сдвинуть эту точку, ну, то есть продемонстрировать запрос общества… то, что борьба с коррупцией – это приоритет №1 для общества и, следовательно, для государства.

С. КОРЗУН - Вы будете представлять какой-то доклад?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Я буду одним из участников презентации.

С. КОРЗУН - Общей презентации?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Да, у нас есть общая презентация, она поделена на несколько фрагментов, и я, соответственно, буду представлять один из фрагментов.

С. КОРЗУН - Есть ли какое-то одно звено, по-ленински, потянув за которое можно вытянуть всю цепь?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Нет, нету. К сожалению, у нас коррупция достигла такого масштаба, что одного… Нет простого решения. Сергей, понимаете, я хочу сказать так. Борьба с коррупцией – это не есть проблема только российская. Вот, с коррупцией за последние 50 лет, ну, стран 100 боролись, из них 90 успешно проблему решили. Просто можно открывать все учебники, кейс-стади, и изучать. Это и создание органов по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти, и неотвратимость наказания, и повышение доходов чиновников, это и прозрачность бюджета, это и контроль за госзакупками, это и вовлечение населения в контроль за государственными службами, это и свободные средства массовой информации, которые этой проблеме уделяют внимание, это и независимый суд, который должен принимать соответствующие решения. Понимаете, здесь нет секретов и нет каких-то таких особых тайн. Просто нельзя сделать что-то одно.

Если вы говорите – мне нравится ваш план… Вы знаете, я выберу из него самое главное, и я считаю, что это, позиция №17 в вашем плане. Я остальные 16 делать не буду, а 17… или наоборот, я из ваших 17-ти позиций 10 буду делать, а 7 не буду. Не получится. Борьба с коррупцией – это комплексная задача. Либо вы делаете всё, либо ваши усилия будут бессмысленны.

С. КОРЗУН - Чаще всего говорят о Южной Корее, ну, иногда о Грузии. Это всё страны, как-то несопоставимые с Россией. В Бразилии, иногда говорят об успехах…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Бразилия точно сопоставима с Россией.

С. КОРЗУН - То есть можно брать где-то за основу то, что там делалось?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Можно. Сергей, Америка 80 лет назад, в общем, те проблемы были… ФБР создавалось для борьбы с коррупцией, для борьбы с оргпреступностью. Да, это было 80 лет назад, но принципы борьбы – они же остались примерно теми же самыми. Явление – оно, в общем, известно с древнего мира. С Месопотамии. Остались документальные источники. Да, да, это так.

С. КОРЗУН - «Почему стоим на месте?» Вопрос, сейчас уже не буду вспоминать… Кстати, очень много хороших вопросов сегодня по делу присланы к эфиру. Я прошу прощения, если не на все сможем ответить. «Почему стоим на месте, в то время как Бразилия и другие страны, скажем, БРИК, движутся вперёд?», - вечный вопрос.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Ну, знаете, совсем так говорить, что мы стоим на месте… У нас в этом году 3,5% роста, а в Бразилии меньше полутора.

С. КОРЗУН - А почему так мало, кстати, другой вопрос был здесь же. Нефть росла, а…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Неэффективная экономика. Неэффективная экономика, за исключением сырьевого сектора, который основную часть своей продукции продаёт на экспорт, остальная экономика несырьевая не в состоянии производить конкурентоспособные товары. То есть мы их не можем продать на внешнем рынке, а внутренний рынок – он не резиновый, нельзя раздуть до бесконечности. Нельзя, научившись производить условно кремлёвского мишку или кремлёвскую белочку, их нельзя производить по 3 тонны на каждого жителя страны ежедневно. То есть так не получается… Можно, конечно, произвести… Информация же прошла, да? Что лежит на складах 18 миллионов автоматов Калашникова. Ну, можно новые модификации выпустить автоматов Калашникова или автоматов Пупкина, и выпустить их 20 миллионов. Но они же реально будут не востребованы, это не экономика. Просто экономика не конкурентоспособна, в экономике низкий уровень конкуренции, экономика изолирована от внешнего мира, поэтому и растёт медленно.

С. КОРЗУН - Сергей Алексашенко в программе «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы», на телеканале RTVI. Два вопроса зачитаю чуть коротко по ВПК. Вопрос от Кински: «Принесут ли огромные вложения в ВПК новые технологии на гражданку или движение новых технологий в современной экономике идёт в обратную сторону?». Это первая часть вопроса такая.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Я уже отвечал буквально недели 3 назад на этот вопрос. Видимо, он очень многих заботит. Боюсь, что в российских условиях вложение денег в оборонку не приведёт к каким-то прорывам в гражданских секторах. По двум причинам. Во-первых, действительно в современном мире передовые технологии – они больше разрабатываются в гражданском секторе. Ну, возьмём близкий мне сектор авиастроения. Там ни один конструктор истребителя или бомбардировщика никогда не задумывался над проблемой топливной эффективности, потому что у него другие задачи. У бомбардировщика бери больше – неси дальше, у истребителя максимальная скорость и скорость вертикального взлёта, ну и там всякие прочие параметры для ведения боя. Сколько он сожрёт при этом керосина, вообще никого не волновало. Сколько надо, столько будет керосина, да? Вопрос топливной эффективности… А это означает новый материал для создания самолёта, это означает новую электронику, и так далее… создание системы автопилотирования, это всё разрабатывается, вся эта авионика – она делается для гражданской… Потому что там конкуренция, да? Там снижение издержек, там экономическая эффективность. Вот, это первая часть.

Вторая часть, что переток вообще технологий – это вещь сложная и, как правило, она несколько ускоряется в двух случаях: первое – это если разработки делаются за счёт государства и государство все свои изобретения, все свои патенты делает публично доступными, ну, хотя бы для резидентов своей страны, говорит – пожалуйста, все можете пользоваться этим бесплатно. Либо в компании оборонная продукция занимает часть, а основную часть гражданская. И тогда люди, которые занимаются производством гражданской продукции, они подсматривают и что-то перетягивают. Люди работают и над тем, и над другим. У нас большинство предприятий военно-промышленного комплекса – они изолированы исключительно на производство оборонной, военной продукции. Там даже при всём желании ничего нельзя никуда перетечь, ну и там, я вообще не уверен, существует ли какая-то надёжная система патентной охраны и точно не понимаю, кому принадлежат все эти патенты на изобретения, если они там есть.

С. КОРЗУН - Второй вопрос по ВПК от Кампо: «Чем вызвано маниакальное упорство властей, настаивающих на необходимости огромных вложений, несмотря на негативные оценки экономистов?». Вопрос, наверное, политический.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Вы знаете, вопрос политический. Может быть, это вопрос того, что мы не всё знаем. Может быть, мы просто не знаем реального состояния парка вооружений в российской армии. Может быть, он намного хуже, чем нам кажется. И может быть, политические власти понимают, что там совсем всё плохо и поэтому хотят максимально быстро получить максимально много. Ну чтобы хотя бы физически заменить выбывающее вооружение более современными образцами. Единственное, что я боюсь, что спешка – она нужна при ловле блох, да, и понятно, что производить танки в современном мире бессмысленно. Нас точно война… если и угрозы какие-то существуют, то они не требуют многотысячных танковых армий, которые нужно перебрасывать, идти клином к Бресту, вот. К французскому Бресту, не к белорусскому. То есть от Бреста до Бреста, на Атлантику, конечно.

Я боюсь, что по-хорошему существенная часть оборонного заказа – она плохо увязана с реальными военными угрозами, политическими угрозами, которые существуют для Российской Федерации. То есть стыковка внешнеполитической доктрины и обороны – она, ну, скажем так, плохая стыковка или отсутствие этой стыковки приводит к тому, что перезаказывается или заказывается не то. Но эта вся дискуссия – она закрыта не то что от нас с вами, она закрыта от парламента, она закрыта от правительства, он идёт в каких-то отдельных совершенно кабинетах, и, к сожалению, власть не хочет делать это достоянием публичной дискуссии, даже на уровне экспертов.

С. КОРЗУН - Сегодня мы уже говорили, упоминали большое правительство. О малом мы готовы поговорить? Многие связывают нынешнее затишье определённое, ну, хотя затишьем там и работу Госдумы сложно назвать, то есть что-то идёт, естественно, с формированием нового Кабинета министров, и, соответственно, со всей подковёрной или надковёрной борьбой, которая из-за этого ведётся. Вы готовы какие-то прогнозы сделать, скажем, по Министерству экономики по тому же?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Нет, Сергей, я уверен, вот, на основании той информации, которая у меня есть, я уверен, что вопрос о составе нового правительства обсуждают два человека, и они, возможно, на какие-то узкие дискуссии к себе приглашают кого-то ещё, о нет третьего человека, который знает точно. Я думаю, что даже эти двое ещё не всю эту огромную шахматную доску, даже не только, сколько у нас там, двадцать министров или сколько там, да? Руководители ведомств, руководители госкомпаний, их заместители и прочее… Большая шахматная доска, в которой нужно существенную часть переставить. И нужно найти консенсус между двумя.

Мне вообще кажется, что сейчас идёт речь между Путиным и Медведевым о новом формате существования тандема. То есть они жили 4 года в одном тандеме, сейчас они должны договориться о правилах игры нового тандема.

С. КОРЗУН - То есть не просто махнулись местами…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Всё непросто. Это точно не так просто. Это точно не так просто, да? Мне кажется, что для них в первый раз рокировка была гораздо проще, чем во второй. Сейчас, ну, смотрите, последние 4 года они жили в такой парадигме. Медведев – это президент, по конституции, там, по закону занимается внешней политикой, обороной, судами. Путин – премьер-министр, занимается экономикой. При этом Путин, будучи президентом, там, с 2000-го по 2008-ой год он тоже занимался экономикой. Итого 12 лет Владимир Путин занимался экономикой. И сейчас можно сказать так. Поменялись. Значит, я, президент, экономикой больше не занимаюсь, а экономикой занимаешься ты. Ой, я?! Это точно непросто, это точно непросто. И психологически непросто, да? Ну, как, раньше Владимир Путин был распорядителем казны, да, он мог выделить деньги туда, мог выделить деньги сюда. У президента нет такого права. Но если строго следовать закону и Конституции, всё только через премьер-министра. А у премьер-министра могут быть свои взгляды. Мне кажется, что вопрос форматирования отношений внутри тандема – он очень сложный. И они точно не хотят туда сейчас кого-то третьего пускать. Двух точек зрения уже более, чем достаточно.

С. КОРЗУН - Ещё один очень короткий вопрос до перерыва. А большое правительство, как думаете, останется в какой-то роли после формирования малого?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Сергей, останется, но аргументировано ответ займёт всё-таки чуть больше времени. И давайте мы с него начнём после перерыва.

С. КОРЗУН - Давайте перенесём на после перерыва. Я напомню, что гость программы «Особое мнение» экономист Сергей Алексашенко. Перерыв на новости и на рекламу. Встретимся буквально через пару минут.

НОВОСТИ

С. КОРЗУН - Напомню, что сегодняшний гость программы «Особое мнение» - экономист Сергей Алексашенко. Остановились на вопросе с большим правительством. А я бы снова его запустил, пользуясь сообщением пользователя Нурат, который прислал вопрос, он вас спрашивает: «Сергей, это ваш блог об открытом правительстве и либеральных предпочтениях Медведева или это фейк? Вы что, правда во всё это верите?», - спрашивает он.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Хороший вопрос. Я вчера как раз по этому вопросу опубликовал статью в газете «Ведомости». Я аналитик. Я анализирую то, что происходит. Я не пытаюсь предсказывать будущего, да, и гадать на кофейной гуще. Я понимаю, что ситуация в стране меняется. Она меняется, с одной стороны, потому что идёт рокировка в тандеме, с другой стороны, события декабря-января-февраля, протестное движение в Москве, ну, очевидно послужило мощным источником давления на власть. И власть начала на это реагировать, да?

То есть любая власть реагирует на давление общества, в том числе российская. Но раньше российская власть сталкивалась с ситуацией, когда вышли на улицу пенсионеры, их спрашивают – вам что надо? Они сказали – денег. - Получите.

Началось брожение в армии после реформ Сердюкова. Вам что надо? – Денег. – Получите.

Пикалёво. Вам что надо? Просто привезли на вертолёте и тут же у всех деньги на счетах.

А здесь вышли на улицу сотни тысяч людей. Вам что надо? – Политических свобод. – А может денег? – Нет, денег не надо. С деньгами у нас всё в порядке, мы зарабатываем, мы ещё вас содержим как государство, мы налоги платим. Нам не надо денег, нам нужны реформы.

И я трактую эту ситуацию, что дальше, помните, в какой-то момент Владимир Путин, он же достаточно откровенен, когда он так выступает, отвечает на вопросы, когда не совсем заподготовленный ответ, он в какой-то момент сказал – а кто такая оппозиция? С кем там разговаривать? Ну, действительно, вот эта оппозиция, вышедшая на Болотную, на Якиманку, на Сахарова – там нет очевидных лидеров, да? Но хотите реформ. Вы хотите… Ну, хорошо. А где, где вас искать? Слушайте, вы вышли на Болотную, раз – вы по офисам разбежались. И в Думе вас нету, ёлки-палки. Вот, были бы вы в Думе, была бы у вас фракция – вы бы что-нибудь… законопроекты. Где…

У меня ощущение, что… Я не знаю, с какой целью создавалось это открытое правительство, большим называлось, да, но то, что я вижу сейчас, меня немножко привлекают к работе, да, я понимаю, что это идёт запрос по принципу «Скажите, чего бы вы хотели», при этом нет никаких ограничений, что туда не ходи, сюда не ходи. Я вспоминаю, как начиналась работа над стратегией «2020», вот, экономической, где… Сюда нельзя, эту тему не трогать, сюда не заходим, эту тему не обсуждаем. То есть нарисовали большое, но ограниченное пространство, и сказали – обсуждаем в этом загоне. Всё, что за загоном – не трогаем. Сразу понятно, что задача была нерешаема, потому что жизнь – она сложная, и там много выходило за периметр. Здесь, по крайней мере, на той стадии, на которой всё идет, ограничений нет.

С. КОРЗУН - Сейчас открыли окно… Точно так же можно и закрыть.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Сергей, они открыли… они дали возможность, я это интерпретирую так, да, что дали возможность собрать предложения и вынести их в адрес действующего президента, да, будущего премьер-министра, что, вот, интеллектуальная оппозиция хочет, чтоб вы сделали это. Это не означает, что власть это всё примет, это точно совершенно не означает, потому что прошлое заседание открытого правительства с президентом Медведевым – оно транслировалось в прямом эфире на телевидении, на Россия-24, и было видно, что он выслушивал предложения и тут же на них реагировал. И говорят – это мне нравится, это предлагаю сделать, или это мне не нравится, и пытался аргументировать, почему, а над этим нужно ещё подумать, да?

То есть если я… то, что вижу я… то есть у меня есть фактура, на которую я опираюсь. Я вижу, что это попытка выстроить диалог, да? Попытка услышать, что предлагается сделать, и из того, что предлагается сделать, отобрать или аргументировать, почему то или иное делать нельзя. Посмотрим, что будет дальше. Я, опять, не говорю… Я написал в этой статье, что на самом деле Дмитрий Медведев – он в очень жесткие условия себя поставил. Ведь он же начал выдавать обязательства. Ну, например, он сказал, что я считаю, что министр не должен работать больше, чем 6 лет.

Пять министров – Шойгу, Нургалиев, Фурсенко, Левитин, Трутнев, по-моему – пять министров проработали 8 лет. Это означает, что Дмитрий Медведев не должен их брать в состав следующего правительства или передвинуть их на другие должности. Если они эффективные, значит, дать им другие назначения. Если они неэффективные, значит, вывести из правительства. И вот так он будет проверяться как политик. Здесь нет либерализма, да? Дмитрий Медведев пытается давать публичные обещания. Будем смотреть, он их выполняет или нет. А потом, через какое-то время, мы решим, он либерал, а, может, он наоборот консерватор и закручивает гайки.

С. КОРЗУН - Сергей Алексашенко в программе «Особое мнение». Это радио «Эхо Москвы», телеканал RTVI. Есть много глобальных вопросов. Мы оставим их как-нибудь на другой раз. Несколько конкретных.

Модно сейчас протестовать практически по любому поводу, в том числе против определённых программ, определённых каналов. И призыв к бойкоту с экономической точки зрения, вот, в частности крупных рекламодателей этого канала, которые уже начали на это реагировать, я имею в виду «Procter & Gamble». Это имеет какой-то экономический смысл, на ваш взгляд?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Да, конечно. Да, конечно. Вы можете смотреть на это по-другому, но я как экономист считаю, что телевидение, радио, газеты и журналы – это всё лишь инструмент для продажи рекламы потребителю. Потому что основная масса доходов, вот, всех этих средств массовой информации формируется за счёт размещения рекламы. Доход – реклама. Нет рекламы – нет дохода. И если ещё Первый канал или канал «Россия» могут надеяться на какое-то бюджетное финансирование, то НТВ может надеяться на финансирование акционеров. А акционеры, там, Газпромбанк, не знаю, Газфонд, Согаз, я не уверен, что они так горят желанием финансировать деятельность канала НТВ, да? Поэтому бойкот экономический любых средств массовой информации, неразмещение там рекламы – это приведёт к экономической катастрофе для средства массовой информации.

С. КОРЗУН - Ну, это если уменьшится аудитория…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Нет, подождите. Рекламодатели – они чётко реагируют на рейтинги. Есть же система измерений, которая четко показывает рейтинговые пункты, да? И рекламодатель не будет размещать рекламу там, где рейтинг телеканала падает. Если бойкот телезрителей реализуется, если канал НТВ, например, потеряет половину аудитории, то его рейтинги резко упадут, вырастут рейтинги других каналов, сумма-то она не меняется, она 100%, зрители будут смотреть другие каналы. Значит, реклама будет уходить на другие каналы.

С. КОРЗУН - А если вопрос не в рейтингах, а в репутации? Ну, собственно, есть каналы, у которых репутация не очень высока, скажем, но которые смотрят, потому что им дают, там, какой-то супер…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Значит, хорошая репутация, если смотрят. Сергей, понимаете… потребитель – существо циничное. Ну, давайте честно говорить, да? То есть если показывают интересные фильмы или интересные передачи, то каким поведением, каким бы политическим принципам ни следовал владелец или генеральный директор канала, ну, вот, будут смотреть его продукт.

С. КОРЗУН - Вы лично перестанете смотреть канал определённый, если какая-то будет программа одна, которая вам не нравится, зато будут другие, которые вам нравятся?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Сергей, я телевизор практически не смотрю. Скажу вам честно.

С. КОРЗУН - То есть всё равно…

С. АЛЕКСАШЕНКО - Нет, просто времени не хватает. Максимум, что могу себе позволить – это посмотреть футбол. Ну и всё.

С. КОРЗУН - Сегодня стало известно о смерти Марины Салье. Вы знали её лично или нет?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Нет, к сожалению, не довелось. То есть лично мы никогда не общались.

С. КОРЗУН - Многие говорят о политике, ну, естественно, которая много критиковала Собчака в своё время и Путина, и которая последние больше 10 лет в реальной политике не участвовала. Это плохо для российской политической системы или это нормально?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Мне кажется, что последние 10 лет в России просто не было политической системы. Поэтому трудно говорить о том…

С. КОРЗУН - Режим был, системы не было?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Был режим… да, политической жизни не было. Была некая её имитация. И, соответственно… Ведь политика – это постоянная жизнь, постоянное обновление, появление новых политиков, появление молодых политиков, которые движутся по пирамиде местные выборы – региональные выборы – губернаторские выборы – выборы в Государственную Думу – в Совет Федерации – пост Президента. Да? Это пирамида, по которой движутся политики. Политик – это не только человек, который занимает какое-то кресло. Вокруг него формируются группы людей, которые поддерживают его идеологически, организационно, помогают ему финансово, вообще помогают его общению с избирателями. И вот Марина Салье – она же не была лидером таким, которая бы стояла во главе какого-то движения. Она могла быть хорошим человеком в политической команде какого-то из политиков. Возможно, она не могла играть первые роли уже, да, всё-таки возраст – он сказывается. В какой-то момент ты не можешь вести такую же активную жизнь, как, не знаю, в 30-40 лет. Но мне кажется, что невостребованность политиков в России касается не только Марины Салье. То есть последние десятилетия, посмотрите, у нас по большому счёту новых имён, политиков такого федерального масштаба, не появилось. А если появились, то они появились вопреки… типа Алексея Навального или Сергея Удальцова. Ну точно люди выросли не в той политической жизни, которую нам показывал первый или второй канал.

С. КОРЗУН - Вас лично - самый последний вопрос, очень короткий ответ подразумеваю – ждать политической жизни не только в академически медийной?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Сергей, я не вижу себя как публичного политика. У меня другой склад характера, у меня другие принципы работы. Поэтому, к сожалению… ну не то что к сожалению. Я знаю, чего я умею, я знаю, чего я не умею. Мне публичная политика…

С. КОРЗУН - В избирательных бюллетенях вас не увидим?

С. АЛЕКСАШЕНКО - Ну, думаю, что нет.

С. КОРЗУН - Ну, значит, будем встречать здесь в студии. Сергей Алексашенко был гостем программы «Особое мнение». Спасибо, что пришли, отвечали на наши вопросы, счастливо.

С. АЛЕКСАШЕНКО - Спасибо.