Особое мнение - 2012-02-17

С. БУНТМАН: Добрый вечер, Сергей Бунтман у микрофона. Сразу хочу сказать: Сергей Пархоменко сослан в Сибирь сейчас для встречи с гражданами, сослала его в Сибирь «Лига избирателей». И он был… когда я с ним сегодня разговаривал, он был в Томске, потом он будет в Новосибирске. В 21 час в воскресенье будет как раз программа «Суть событий». Так что, вот видите, как все. Краткосрочная ссылка Сергея Пархоменко к воскресенью закончится. Это ответы на вопросы, которые есть, причем вопросы, как всегда, тревожные, вот: «А где Пархоменко?» «Вот как только изменили, сказали, состав Совета директоров, вы сразу слили Пархоменко». Да, мы его слили в Сибирь на два дня, вот, по его собственному желанию. Дальше. Несколько тоже ответов, которые несколько уточнений. Сергей Пархоменко просил сказать, что появились разные сообщения о том, что был избит и ограблен некий Сергей Пархоменко. Это другой человек, которого очень жалко, и Сергей Пархоменко его тоже зовут, но, пожалуйста, беспокойтесь за него и сочувствуйте ему, но это не Сергей Борисович Пархоменко, которого вы прекрасно знаете, и, в частности, по его передачам на радиостанции «Эхо Москвы».

+7-985-970-45-45, аккаунт @vyzvon в Твиттере – будьте добры, задавайте вопросы, тогда я смогу узнать, о чем бы вы хотели узнать мнение.

Несколько слов о том, что происходило. Много разных событий, некоторые из них выстраиваются в одну цепочку, некоторые выстраиваются в другую цепочку. В одну цепочку совершенно явно, конечно, выстаивается… причем это не означает, что цепочка была сделана единой волей, по единому приказу, и сидит кто-то, кто отмечает галочками необходимые пункты, например, разнообразного давления. Это все делается в обстановке, я бы сказал, психопатологии, предшествующей выборам, и такого странного явления, как пробуждение гражданского сознания последние два месяца. Это было и внезапное настойчивое решение как можно быстрее перетасовать Совет директоров радиостанции «Эхо Москвы». К чему бы это – непонятно, к чему бы это. Дальше были у нас и вот закрытия по поводу приглашения Навального программы «Госдеп» у Ксении Собчак, это был и необычайный порывистый интерес прокуратуры к финансированию телеканала «Дождь», в особенности в той области, в которой он может вести прямые трансляции с массовых событий протестующих граждан, как это было, как это делал, прекрасно делал телеканал «Дождь».

Это в банке Лебедева обыски, это вдруг сейчас товарищ Чуров сказал, что «Новая газета» сама дура и это она призывает к фальсификации выборов. Это, даже можно сказать, что выдворение и погашение визы нашей коллеги и замечательной писательницы, честнейшей Анн Нива, и очень смелого человека. Я вам чуть позже расскажу такое дополнение к этой истории, которая вроде бы счастливо закончилась, хотя мы следим за тем, как после увольнения Ромодановским владимирского чиновника миграционной службы, будет ли восстановлена виза Анн Нива, сможет ли она продолжить свою работу в России дальше.

Это звенья, наверное, одной цепи, цепи нервозности. Потому что мы очень много говорили о диалоге с властью. Ну, вот власть вступила в диалог, причем ведет она его несколькими способами. Способом достаточно новым. Вот видите, кандидат Путин начал писать статьи программные. Чего стоит такая программа, и насколько это серьезно на фоне того, что ожидает, например, просвещенная часть российского человечества – это другой вопрос. Но он начал писать. Начали показывать кое-кого из оппозиции на телеканалах, и возникать у нас уже более-менее дискуссии. Далее. Одновременно получается так, что снимают «Госдеп», начинают давить так, сяк на журналистов, или делать вид, что давят, или неуклюже пытаются поставить ножку и сами как-то в этом расшибаются. Собирают митинги чудовищного количества. Вот вы соберете сто тысяч – мы соберем двести тысяч. Соберете миллиард – мы соберем триллион. Вот если хотите, всех жителей России, всех жителей мира мы соберем, потому что у нас огромный административный ресурс, и на этом мы успокоимся. Хотите, мы починим «Фобос-Грунт», запустим его и привезем сюда марсиан. И вынуждают ту же самую протестующую гражданскую общественность мериться количеством – а не надо мериться. Ладно, успокоились они, хорошо, собрали себе на Поклонной горе всеми доступными способами. Звонят пенсионерам, говорят: «Мы вам принесем одну урну, две урны, пять урн». Называются общественной организацией «За честные выборы» и интересуются, за кого это вы будете голосовать. А мы к вам на дом принесем, с намеками, за кого голосовать надо. А при вопросе, контрвопросе: «А скажите, пожалуйста, какие-нибудь реквизиты существуют вот у вашей организации «За честные выборы? А кто у вас начальник?» - раздаются короткие гудки. То есть, нормальными, ненормальными, своими тупыми административными способами власть вошла в доступный ей диалог.

Про «Эхо Москвы» и потом ваши вопросы, про «Эхо Москвы» и про Анн Нива, то, чем я располагаю.

«Эхо Москвы». Как это выглядело? Как вы понимаете, я здесь внутри, но не внутри, например, переговоров Алексея Венедиктова, его разговоров, его бесед, от которых я только вижу последствия, вижу звонки, вижу бегающего Алексея Венедиктова с меняющимся лицом. Он здесь то отскакивает, то подскакивает к телефону. Далее. Алексей Венедиктов, узнав… вечером уходит и узнает, что именно настаивают на исключении из Совета директоров двух независимых директоров: Ясина и Маковского. Ну, вы можете представить себе, вы иногда слышали ответы Алексея Венедиктова по телефону тем, кто задает чудеснейшие свои вопросы, например. Вот такая реакция была у Венедиктова, вот такая на все это. Конечно, можно ли быть в таком Совете директоров? Нельзя. Зачем этот Совет директоров сейчас? Почему у «Газпром-Медиа», который всегда более-менее, достаточно сложно вел свою сотрудническую с нами политику… нормальные партнеры. Договорились об этом. Хотят изменить? Хотят. Давайте, изменяем. Предлагал Венедиктов, правда предлагал, правда предлагал Венедиктов включить представителей и правительства, председателя, и представителей президента сюда, если вы хотите уж так смотреть, что тут у нас происходит с радиостанцией «Эхо Москвы». Но вот так вышвырнуть – несправедливо, грязно получилось, и они поставили, вот те, кто этого очень хотел, поставили и «Газпром-Медиа» в идиотское положение. Вот что я могу сказать. И вот замечательная, конечно, вещь. Честно говоря, я знаю много цепочек, много звеньев цепочек, по которым проходила разнообразная информация, и я могу сказать – если вы не верите Венедиктову, поверьте мне – что здесь, ну, ни к чему было и тому же самому Дмитрию Пескову, ни к чему было кривить душой и говорить, что, нет-нет, приказа никакого не было. Не было приказа вот такого вот прямого. Здесь были подмигивания, намеки или понятое как подмигивание. Читал я недавно... вот говорят, сказочник. Да, я вам еще одну сказку сейчас прочту маленькую из Вильяма нашего Шекспира. Вот «Король Иоанн» есть у него такая историческая хроника, и в ней чудесный совершенно, Жалуется Иоанн. Правда, справедливо, не справедливо, но он абсолютно прав. Намекал он каким-то образом, очень ему хотелось, чтобы куда-нибудь исчез его племянник, сын брата Артур. А потом, вот когда выяснилось, что кто-то исполнил, или казалось, что исполнил его приказ убить Артура, вот что он говорит: «Проклятье королей, что служат им рабы, которым их любая прихоть – указ на беспощадное вторженье в обитель жизни. Мы едва моргнем – они закон в глазах у нас читают. Беда величья, что случайный взгляд возможно счесть обдуманным решеньем». Я абсолютно не отмазываю ни Путина, ни Медведева. Вы прекрасно знаете, сколько у нас претензий к их руководству. Я думаю, это претензии справедливые. В том, что та система, которая была сделана, она пагубна для России и для сильной России. Вот так вот. И поэтому здесь, товарищи ретивые, восставшие из исторических гробов в особенности, пожалуйста, умерьте свой пыл, вы окажетесь в идиотском положении. Слава богу, сейчас оказались. Как и вдруг пришло в голову Прокуратуре вытащить уже покрытое пылью заявление гражданина о том, что у нас не тот устав. И все: одни ломали голову, другие трепали себе нервы, что это такое, потом звонит прокурор Венедиктову и говорит: «Не надо никуда ходить, не надо». Все это – собачья чушь. Но это сигнал, но это сигнал, что все возможно. Так что, дорогие друзья, давайте побережем нервы для более серьезных событий и более серьезных опасностей. Сейчас они оказались не такими серьезными.

Что касается критики, не критики и заигрывания с властью, скажу: сколько ни заигрывай, изображая объективность, хорошим не будешь никогда. Самый известный наблюдатель над схваткой – это Понтий Пилат. Плохой пример, не оттуда пример, абсолютно.

Дальше. Скажу вам вот что. Насчет критики. Когда вот Венедиктов уже в спокойном состоянии вам рассказывал, что он здесь вот конструктивную, не посмотрел… Каждый журналист, который делает… комментатор должен проверять то, что он говорит. И даже в самых криках и несправедливых обвинениях на секунду задуматься: а вдруг у меня, простите меня, здесь вот в кафтанчике что-то там дырочка где-то такая есть. Пришли, посмотрели, и оказалось, что можно написать – что и сделал Венедиктов – написать в ответ, он написал Дмитрию Пескову по пунктам – я видел это письмо, я читал отправленное это письмо – по пунктам, что по каждому пункту председатель Правительства В. В. Путин информирован частично. Вот так вот. Да, там, например, по той же ПРО высказывались абсолютно компетентные мнения, а не просто абы кто-нибудь. Да, хорошо, дальше. У нас был и Рогозин, у нас были… да, и был Макфол, был Рогозин – так что у нас объективная картина, если хотите, трехмерная картина. Что еще надо? И это абсолютно точно написал и достаточно резко.

«Камера правее, - мне говорят, - правее». Где она правее? Не понимаю. Я не в камеру работаю, ребят, я работаю в микрофон.

Так, и вот такова ситуация, можно сказать, ситуация на данный момент.

«Закроют «Эхо» - будем слушать «Свободу», говорит Гоша. – Закроют «Свободу» - будем слушать…» Потом придут и за вами, Гоша.

Вот, хорошо. Дальше. Так… Дальше. «Какие основания увольнения были при этом высказаны?» Никакие, Галина. Увольнение независимых директоров Ясина и Маковского. Никакие. Изменение численного состава. Да ради бога. Хотите привести в соответствие количеству акций? Да ради бога, пожалуйста, пожалуйста. Но только делайте это по-человечески. Собирались в июне, собирались... да, и после выборов же все равно это будет, 29 марта. Зачем на этом настаивать? Потому что надо, надо щипать, щипать, щипать по мелочи зазнавшееся «Эхо Москвы». Очень, показалось это кому-то, веселое занятие. Вышло на самом деле достаточно грустно, грустно.

«Рогозин был уже гораздо после». Да, после, потому что определенный настоящий перекос был, наверное, в освещении проблемы ПРО, противоракетной обороны, был. Хорошо, пригласили. Давайте еще раз послушаем. Но и после этого, после этого Путин продолжал настаивать на том, что у нас звучала только одна точка зрения. Это означает, что здесь фильтруют, не доносят. Он же не будет сидеть… я надеюсь, что председатель Правительства Российской Федерации, вот я надеюсь, что он не сидит целыми днями и ночами, или на сайте у нас, по пояс туда нырнув, или у приемника, слушая «Эхо Москвы». Значит, должны что-то свое дело делать те люди, которые докладывают. Вот.

Так. Вот кто-то был уже на встрече с Пархоменко и говорит, что это было хорошо. Хорошо.

Дальше. «Если власть реагирует – значит, мы делаем все правильно. На Жира же не реагирует»- пишет Сергей Михалев. Правильно. По сути, правильно. А что делать дальше? Вот об этом надо думать. Не придумывать какие-то сценарии того, что будет. «А 5-го числа, вы же понимаете, неизбежно выберут Путина – и все». Да не все. Да не все. Если проснулись, надо бодрствовать, надо бороться за то, за что начали вдруг бороться. Простите, 23-го числа, 23 сентября, я вам скажу откровенно, я был просто абсолютно удручен уже довольно долгое время. И 24 сентября, когда была объявлена рокировка, я был еще больше удручен.

И вдруг что-то начало появляться в воздухе, и ближе к выборам еще больше появляться. А после выборов 4 декабря стало явственно видно и слышно, что люди проснулись нормальные. Мы узнали очень много лиц, очень много имен. Простите меня, но президентский резерв, из кого брать, видите ли, для того, чтобы в России чем-то можно было руководить, дайте нам кандидатуры… начали выискивать, высасывать из пальца кандидатуры, набрали, там, какой-то список, из которого половина сбежала, даже при всех выгодах встраивания в чиновную вертикаль. А здесь мы видели, мы видели много-много людей, которые умеют много делать. И не просто показываться или как-то ходить, представляться, быть любезными начальству, а делают свое дело. Просто раньше они его делали тихо и с огромными трудностями, и, может быть, раньше для кого-то такие… не связывали они свою жизнь и свое процветание с проблемой честных выборов, честных от начала до конца, а не так, как собираются сделать в своей финальной… вот именно в голосовании: давайте как можно более честно, чтобы мы все смогли здесь увидеть, как будут голосовать и подсчитывать именно то. А при этом огромнейший административный ресурс, огромнейшее давление, никакие даже вот обещанные… Естественно, пока они все не могут пройти, обещанные реформы избирательной системы нашей, у которых есть свои тараканы, и все больше и больше тараканов появляется при вхождении в Думу этих законопроектов. Нет, от начала до конца.

Так, дальше. «Мне звонили…» Вот здесь: «Уважаемый ведущий, меня зовут Сергей, я из Москвы, район Царицыно. Я являюсь инвалидом второй группы, мне звонили из собеса и в настоятельной форме, я бы даже сказал, в угрожающей, просили, чтобы я пригласил к себе сотрудника избирательной комиссии для голосования. Я, естественно, их культурно послал. Кстати, телефонный разговор я записал. Как вы думаете, куда его передать?» Вот если бы вы могли его вывесить, аудиофайл этого телефонного разговора, это было бы замечательно. И посмотрим. Чтобы послушали такой разговор. Потому что вот говорят, там, а потом товарищ Чуров скажет, что вы свой телефонный разговор, вот вы, инвалид второй группы, вот вы с вашими сообщниками его смонтировали, а потом распространили с территории Соединенных Штатов Америки.

Ха. «Не переживайте, - пишет мне Кощей, - выберем Прохорова президентом, и все у нас будет нормально». Не знаю, когда это вы выберете Прохорова, как вы его выберете и так далее.

Дальше. Нам стало известно, что буквально три часа назад кого-то там…» ага, это шутники здесь три часа назад.

Дальше. Происходят еще здесь серьезные вещи. Вот скажите мне, пожалуйста, связано ли с предвыборной ситуацией, вот как мы иногда думаем, избиение Шульмана, например? Нет, ну, это связано с общей ситуацией. Вот против этого 5-го числа, кого ни выберут, против этого надо будет бороться. Человека избили после того, как он выиграл суд, он отстоял коллективную собственность, он стоял. Как наш коллега Голицын вот сейчас стоял за свою честь в Ярославле. Все разными способами.

Дальше. «Чистая вертикаль, единственный арбитр – Путин. Грустно, страшно, к нему родимому бьет челом…» Нет, нет, не бьет челом Алексей Венедиктов и не говорит: «Мы хорошие, мы пушистые». Вы очень криво и косо все понимаете. Вы абсолютно не понимаете. Вот, например, предложили. Да, действительно, предлагали Венедиктову стать доверенным лицом Путина. Вам кажется, что это не так, а если бы предлагали, он бы побежал соглашаться? Я вам скажу по-другому: это не те отношения, не те отношения. И Венедиктов примерно поступил, знаете, как? Помните, когда предлагали? Вот мы это все вспоминали и не считаем за пафосность. Потому что читали в детстве одни и те же книжки. Я имею в виду предложение Ришелье стать лейтенантом гвардейцев кардинала. И далее, вы помните, какой был ответ дан молодым д’Артаньяном – примерно такой же, как в другой форме, как не молодым уже моим другом Алешей, с которым мы читали одни и те же книжки. И тут же вспоминаем всю ситуацию. «Потому что, по какой-то случайности непонятной, мои друзья оказались не здесь, а здесь оказалось очень много моих врагов. Меня не примут здесь и не поймут там. И, более того, будут считать, что меня купили». Вот так, оказывается. Да, но для этого надо себя определенным образом поставить. Не говорить ерунды, не говорить глупостей, не стараться ни подлизаться и не стараться фанаберию показывать.

Еще. Да, кстати говоря, не людей, а граждан. Я считаю, что, Денис из Бостона, вы оговорились: не людей, а ГРАЖДАН, ГРАЖДАН, причем, всеми большими буквами. Я считаю, что человека именно, тот, кого я называю людьми – это как раз по определению гражданин, и это соединяется, действительно, человек – это гражданин, вполне гражданин, да. Прежде всего – человек. Нельзя быть одному без другого.

Дальше. Обещал я вам рассказать маленькую историю про Анн Нива. Анн Нива мне написала в электронном письме и поделилась таким анекдотом, который с ней произошел. Вот считайте, это совпадение или нет. Кроме всех других городов России, она была в Петрозаводске. В Петрозаводске стучатся к ней в номер в гостинице «Карелия», стучатся в номер два каких-то товарища: один в штатском, другой в форме. Внимательно входят… она их впускает, потому что все-таки говорят, что свидетельские показания, потому что здесь произошло преступление, под гостиницей «Карелия», и они опрашивают. Ну, прекрасно, опрашивайте. Только вот Анн говорит, что «я спешу, собираюсь уезжать отсюда, вещи собираю, давайте быстренько». Они дают и говорят: «Вот здесь у вас было… там, какие-то там преступления, столкновении и так далее, внизу было под вашей гостиницей». Анн молодец, не в таких переделках бывала и в чечнях существовала всевозможных. Она говорит: «Что я тут могла слышать с 9-го этажа? Вы посмотрите: здесь вообще что-нибудь слышно или видно?» «Вот рано утром здесь был…» Да рано утром темно еще, ничего не видно было. «Да, ну, как же там…» - и так далее. Зато очень подробно переписали… написали ее фамилию. Причем Анн Нива пришлось очень долго по-русски говорить такую простую фамилию: «Пишется как, - она говорит, - как советский автомобиль. Ни-ва, Ни-ва, Ни-ва» - она долго им пишет. Совпадение? Случайность? Может быть. Только Анн Нива – очень дотошная девушка, она выяснила, что в этот день никаких происшествий, тем более преступлений, в этом квартале зарегистрировано не было.

Встретимся через пять минут.

НОВОСТИ

С. БУНТМАН: Еще раз добрый вечер. 21 час 35 минут. Ну, видите, как хорошо: Анн Нива открыли снова визу. Это хорошо. Я знаю людей и вижу их очень часто здесь на экране, куда приходят ваши сообщения, или в интернете, которые не хотели бы, чтобы это произошло, которым нужны постоянные доказательства какого-то идиотизма. Здесь почему, перед выборами ли, не перед выборами, или просто действительно считают, что это глупость, которая была сделана с Анн Нива… Исправили? Исправили. Молодцы, отлично, очень хорошо. Что не отменяет всех глупостей и очень показательного давления на журналистку. В особенности это происходит… бывает, что чуть-чуть отъедешь от Москвы и чуть-чуть отъедешь от большого города – там очень много инициативы. Понимаете, рабов на галерах много. Галера с одним рабом, вот, хоть у него будет весло 10-ти метров, 20-ти метров, 50-ти метров и лопасть площадью, там, я не знаю, 50 квадратных метров – не получится. Есть очень много, которые хотят попасть с ним в ритм, которые считают, что это почетная обязанность, быть рабом на галерах. Кстати, о рабе на галерах. Что мне напоминает больше всего вот наши последние годы здесь. Вот представьте себе… кстати, раб на галерах – мы помним, что это цитата из Николая Первого. Представьте себе, что Николай Первый не умер, а вот есть живой Николай Павлович, создавший идеальную вертикаль в России. И передает он власть Александру Николаевичу. И Александр Николаевич... одно время идут какие-то комиссии, комитеты, которые к освобождению крестьян, еще при Николае это было… Здесь идет Крымская война, но уже при Александре Николаевиче. Но при живом Николае Павловиче. Идет, там, худо-бедная военная реформа, все это самое безобразие, какие-то покушения, что-то вот там начинают суды заседать. Худо, криво начинается какое-то там правосудие, какое-то общественное движение, там, земское и так далее начинается. И представьте удивление, когда вдруг Александр Николаевич не погибает под бомбой террориста, а говорит: «Нет, следующим императором будет снова батюшка наш Николай Павлович». Вот тут, я думаю, даже самые вот спокойные, я думаю, не то что интеллигенты, а даже чиновники бы… волоса у них подъялись дыбом. Вот это примерно то, что у нас происходит.

Так. «За историей с Анн Нива торчат уши другой службы». Да, а вы думаете?.. Да, конечно, конечно, той службы, которая очень любила Анн Нива с тех пор, как она ездила в Чечню. И я напомню тем, кто не знает, она занималась там тем… по-другому, вот не в той форме и не с тем выходом. Она была примерно в тех же местах, что и другая Анна, Анна Политковская. И Анн Нива тоже была всегда между молотом и наковальней. Она была с людьми там, и поэтому у нее книга называется «Сучья война» или «Сука-война», через дефис. Это замена более сильного выражения, которое, я знаю, предполагалось для этой книги, которое никакая цензура не пропустит. Что это за война для тех, кто ее испытывает. С переходящими сюда федералами, бандитами, боевиками – а здесь люди живут. Вот.

Дальше. У меня спрашивал Ливан, что «вы поддерживаете беспартийность журналистов?» Я не только поддерживаю, я вам напоминаю, что это была нами выработанная хартия, Московская хартия журналистов. И тогда, в первой половине 90-х годов, когда мы ее вырабатывали, я как раз-то и был сторонником того, чтобы этот пункт был очень жестким и чтобы он был написан именно в этой… не каких-нибудь выборных партийных должностей – были такие предложения коллег. Мы долго обсуждали это все, но, в конце концов, приняли жесткий, абсолютно жесткий принцип. Не может быть членом политической партии, не может быть депутатом. Тогда, вы помните, было поветрие, когда наиболее известные демократические журналисты шли в депутаты и оставались при этом журналистами. Мы как-то на все это посмотрели-посмотрели-посмотрели и сочли именно для себя неприемлемым такое положение. И потом мы включили хартию, Московскую хартию журналистов в наши контракты.

Так. «Власть понимает, что у нее никогда не будет такой поддержки, как у «Эха». Ну, это слишком пафосно, Татьяна. Дело не в этом. Сейчас совершенно… Понимаете, кто угодно, только не сумасшедшие, кто угодно, только не сумасшедшие. Потому что, конечно, я понимаю, как настраивают, как делят людей, как напрягают обстановку крики против так называемой оранжевой опасности на Поклонной горе. Вот там пригласили настоящих вот среди выступавших. Я не доктор, но я не побоюсь, по всем внешним признакам – это мое личное мнение – там были настоящие сумасшедшие. Или играющие в сумасшествие, очень хорошо изображающие сумасшествие. Как наш великий революционер Камо. Он изображал сумасшедшего, который не чувствует иголки. Не менее талантливые люди, но, наверное, менее смелые, собрались там и вещали о страшных планах. Вот это – натравливание и науськивание. Я не буду оригинальным, если это повторю. Но притом понять, что сейчас делать резкие движения… уж кто это будет инициировать, так не самая верхушка власти.

Так. «Надо было стать доверенным лицом Путина и обрушить его рейтинг, как это делает Никита Михалков». О-о-о, тут никакого… Понимаете, в чем дело-то? Михалков по каким-то своим таким квазимонархическим соображениям, соображениям величия и собственного величия, вот – друг царя, рупор царя – он пошел на встречу с Ириной Дмитриевной Прохоровой.

Я думаю, что многие из вас видели. Вот, кто говорит, что нет новых лиц, все те же самые, там, перечисляют, там, Борю Немцова, там, Володю Рыжкова… А мы хотя бы узнали, что в политике может хорошо сказанное слово. Что для разъяснения ситуации не всегда нужно кричать и поливать друг друга, как в кургинянских шоу. Что спокойно, умно, логично сказанное слово, как нам доказала Ирина Дмитриевна Прохорова – это замечательная вещь. Так что, Михалков пришел, исполненный собственного величия, исполненный величия России, такого умозрительного. Здесь, вроде бы, гораздо более умозрительный человек, человек, гораздо менее конкретной бизнес-профессии. Хотя книгоиздательское дело, огромный холдинг издательский, который возглавляет Ирина Прохорова, тоже конкретное дело, здесь я неправ, конечно. Оказалось, что можно найти конкретность и переносить в высокие пути развития страны. И говорить об этом просто, по-человечески, ясно. Вот так вот.

Так, дальше, «А мне почему-то все это напомнило времена Второй Империи Наполеона Третьего. (смеется) Будет ли свой Седан?»

А у меня еще спрашивали: «Переживет ли Россия путинскую эпоху?»

Переживет. Переживет.

Когда я говорю, что сотрудник «Эха», журналист «Эха» не может быть членом партии, это относится к штатным сотрудникам «Эха». Вот, в случае, как вы говорите, с коммунистом Доренко, ну, он примерно такой же коммунист и член партии, как я, извините меня, китайский Мандарин. Вы меня можете назвать кем угодно по всем признакам, но уж не китайский Мандарин – точно.

Так, дальше, теперь, я думаю, что у нас осталось 15 минут, и у меня очень много ваших вопросов здесь у меня на экране, но если вы мне еще позвоните с чем-нибудь таким внятным, только внятным.

Вы знаете, вот, здесь, помните, давнюю историю, я тогда очень возмутился, я поссорился, казалось, навсегда, с Игорем Малашенко, когда наш технический разговор пришел, когда он сказал: «Сережа, фильтруйте вопросы, дебильные вопросы».

Я с каждым годом думаю: ну, как же был Игорь прав! Он потом извинялся, я думаю, зря. Какая-то правильная вещь – фильтровать дебильные вопросы. Жизнь коротка, вы знаете. А ответы на дебильные вопросы отнимают гораздо больше, чем занимает ответ на них, больше времени от нашей жизни.

Алло, добрый день, вечер, вернее. Алло. А, не хотите? Пожалуйста.

Алло. Добрый вечер. Алло.

СЛУШАТЕЛЬ1: Алло.

С. БУНТМАН: Алло, да.

СЛУШАТЕЛЬ1: Здравствуйте.

С. БУНТМАН: Здрасьте. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ1: Меня зовут Алексей.

С. БУНТМАН: А откуда вы нам звоните, если не секрет?

СЛУШАТЕЛЬ1: Из Петербурга.

С. БУНТМАН: Да, Алексей, я вас слушаю внимательно.

СЛУШАТЕЛЬ1: Вот, это хотел узнать про общую пугалку Госдепом, Западом, да? Которая от режима, ну, озвучивается режимом и голосами. А вот, насколько незаконно вообще получать финансирование? Может, просто сказать: «Ребята, вы тут возитесь, доказывайте», но какая разница, откуда деньги приходят на доброе дело?

С. БУНТМАН: Это во-первых. Вот, видите, какие у вас возникают уже вопросы, понимаете? Какая, в общем-то… вот слыша вот все это, вы постоянно пытаетесь вернуться к здравому смыслу. Те же самые гранты, которые подняли российскую науку, на самом деле, спасли ее от вымирания в 90-х годах. Вот, ведь понимаете, что это ложь и подстановка все это. Гранты…

СЛУШАТЕЛЬ1: (неразб.)

С. БУНТМАН: Знаете, вот, например, есть мифическая Тэтчер, существует, которая что-то написала. Мифические планы. А есть еще мой любимый персонаж, знаете кто? Это Бжезинский, но не настоящий Бжезинский, а Бжезинский, выдуманный Мишей Леонтьевым. Это отдельный персонаж, понимаете?

СЛУШАТЕЛЬ1: Да.

С. БУНТМАН: И вот здесь отойти…

СЛУШАТЕЛЬ1: … столько вранья…

С. БУНТМАН: … чуть-чуть и посмотреть, вот настоящего Бжезинского, который говорил как раз о революциях, я слышал 7 лет назад на юбилее «Солидарности» в городе Варшаве, когда первое, с чего начал Збигнев Бжезинский: «Ни одна революция не может быть сделана извне». Я протер глаза, подошел, там, подергал за фалду, это действительно, попросил карточку, чтобы мне передали визитную. Действительно, оказывается, Бжезинский, представляете? А я-то думал, все от Миши Леонтьева я знал, что это другой человек. Так что, вы понимаете, мне кажется, что вы правильно делаете, что все время возвращаетесь к здравому смыслу. А по сути то, что здесь вообще, вот эти обвинения, какие-то зарубежные, когда чуть не уничтожили общественные организации? Почти. За возвращение, спасибо, Алексей, за возвращение к здравому смыслу. Это, мне кажется, самое, самое…

«Куда спрятаться от дебильных вопросов?» Никуда не прятаться, просто на них не отвечать.

Так, «В Сибири, где Пархоменко, уже ночь». Вячеслав их Новокузнецка. Замечательно. Очень лирично мне написал. «Передайте низкий поклон Венедиктову, не знаете, где он теперь?» Знаю. Знаю, где он теперь. Венедиктова вы могли, по-моему, и даже можете лицезреть, мы ведем трансляцию из Киева с празднования 95-летия февральской революции, отмечания. И российское посольство, у нас трансляция, по-моему, есть. Вот там, как раз, Венедиктов и есть.

Да, смешно. Дальше. Телефонный звонок +… 363 36 59, если там всякие +7 495 – это если вы из других мест звоните. Алло, добрый вечер. Алло.

СЛУШАТЕЛЬ2: Здравствуйте. Николай из Москвы.

С. БУНТМАН: Да, Николай, здрасьте.

СЛУШАТЕЛЬ2: Ну, я хотел бы сказать, что вот крупнокалиберная артиллерия круглые сутки вот с экранов телевидения. Недавно смотрел моего любимого, как говорится, вырос на его репортажах, Зорина, который говорит, что так хорошо, как при Путине, он не жил никогда в жизни и жить, наверное, больше не будет. И хотел бы при нем и умереть, наверное. Вот, ну, а как на это вот реагировать? Его заставили, что ли? Или он другой жизни никогда не видел, не понимает ничего в жизни?

С. БУНТМАН: Нет, он видел и другую жизнь. Я ничего не могу сказать, это очень пожилой человек, во-первых…

СЛУШАТЕЛЬ2: Я понимаю…

С. БУНТМАН: И никогда не скрывал своих взглядов. Значит, ему нравится.

СЛУШАТЕЛЬ2: Ну, хорошо, а фигуристка наша, которая говорит, что мы теперь так хорошо одеваться начали, читать такие книги и путешествовать по миру, и как дышим свободно, что никогда в жизни больше вот не дышали.

С. БУНТМАН: Ну, вот, скажите, на вас, Николай, да?

СЛУШАТЕЛЬ2: Да.

С. БУНТМАН: На вас, Николай, это действует?

СЛУШАТЕЛЬ2: Ну, так же как вот Светлана эта с Иваново, что она тоже приблизительно те же извилины проявляет…

С. БУНТМАН: Но на вас, нет, я спрашиваю не про них, а про вас. На вас это действует?

СЛУШАТЕЛЬ2: Ну, конечно, не действует. Мне кажется, что они, как в фильме о разведчиках, что они как бы под контролем работают. Понимаете, вот эта точка в конце каждого предложения…

С. БУНТМАН: Ну, работают и работают, Бог им судья.

СЛУШАТЕЛЬ2: Они заявляют, да, что они вынуждены это все говорить и делать, что они как бы… ну, помните, этот Олег Даль, который, ну, провалился специально, а потом гнал дезинформацию, и после, там, каждого предложения ставил точку, хотя они условились точки эти не ставить, и в конце тоже вот, ну, немцы догадались, начали вырезать эту точку… Ну, вот я гляжу в их глаза, и вот, ну, не верю в то, что они вот так хорошо сейчас живут, что и никогда не будут больше жить хорошо.

С. БУНТМАН: Я понимаю. Да.

СЛУШАТЕЛЬ2: Ну, случится вот авиационная катастрофа. Понимаете? Вот, как с польским самолетом. Но там у них все руководство погибло, и Польша как бы не пропала с лица земли, не ушла, и вот она живет, и все нормально. А у нас один человек вот на саночках покатится, как он недавно сел, показали вроде по трассе, а говорят, что он там просто с горки скатился…

С. БУНТМАН: И конституционный кризис, и паника.

СЛУШАТЕЛЬ2: … что мы будем делать? Ну, что?

С. БУНТМАН: И такая вот система, ничего мы не будем делать, потому что будет на самом деле, во всех случаях, будет очень тяжело, но нормально. Очень тяжело в том смысле, что вся корявая вот эта система, вся эта вертикаль непонятно будет работать. Ну, ладно, мы с вами зафилософствовались.

СЛУШАТЕЛЬ2: У меня вопрос: люстрация нужна или нет, в конце концов, вот после всех этих перевыборов. Вот, когда уже, в конце концов, либо он сам уйдет, либо его переизберут, но останутся же люди, искалеченные им. И что нам делать?

С. БУНТМАН: Сейчас я вам отвечу.

СЛУШАТЕЛЬ2: … учителя, все эти…

С. БУНТМАН: Я понимаю. Сейчас я вам отвечу. Значит, так. Вот, - и Володя это подчеркивал Варфоломеев, мне, кстати, очень понравилось, что он написал, среди всего прочего, в последний раз о заложниках. Во-первых, надо вот нам самим в себе надо освободить заложника. И не бросаться убивать заложников, как, к сожалению, очень часто бывает при антитеррористических операциях. Всеми способами при любом повороте событий. Я понимаю, что мы, здравые люди, которых большинство, я считаю, не хотим никаких ни революций, ни гражданских войн. Вопреки тому бреду, что несут всевозможные кургиняны и прочие товарищи, которые, в лучшем случае… нет, в лучшем случае, наверное, сумасшедшие. Это в худшем случае цинично разыгрывают сумасшедший дом. Это страшнее. И это преступнее.

А что касается люстраций, мы, вот Николай сейчас сразу стал думать о люстрациях, нужны ли люстрации, как нам обустроить, революцию надо защищать… и начнется старая, простите меня, сейчас не «Открывашка», я могу сказать, старая байда. Старая вечная российская байда. Перемены, ба-бах, террор, свои-чужие, все. Мы попытались в 90-х годах каким-то образом обойтись без свои-чужие. Может быть, тогда это было не совсем правильно. Но не в том смысле, что нужна была именно физическая люстрация, а тогда Россия и российское общественное мнение очень скоро все забыла. И не сформулировала свой идейный подход к тому, что, собственно, собираемся устроить. Российская власть тогда, при всем уважении к тому, кто был в 90-е годы, все-таки, они не довели Россию до тоталитаризма, но многое сделали. Срезать углы, потому что мы правы. Долой парламент, давайте укрепляем президентскую власть, потому что у нас, вроде бы, хороший президент, и очень реакционный парламент. Получили то, что получили. Мы прекрасно с вами знаем, друзья. Не надо срезать углы. Опять же приведу любимые примеры: балтийские страны, в особенности Литва. Польша, которая узнала право-лево, право-лево. Или Литва, у которой национальный, здесь пост- коммунистический, был даже бандитский эпизод во главе Литвы, замечательный совершенно, разлюли-малина, которые быстро покончили с этим.

Меня спрашивают, как я отношусь к референдуму о русском языке в Латвии. К референдумам я отношусь очень хорошо. Потому что это одна из самых совершенных форм народного голосования по важнейшим для страны вопросам. Правильно, корректно и честно поведенный референдум – это… ну, не с такими вопросами: «Хотели бы вы жить в стране с молочными реками и кисельными берегами, которая бы называлась СССР?» Все голосуют за молочные реки и кисельные берега, очень многие голосуют, а потом называется: да, все захотели жить в СССР. Помните, сколько там было условий? В каком СССР это было? Вспомните тот референдум наш. А тут, если правильно корректно проведенный референдум, это прекрасное дело.

Так. Дальше. «В России вертикали больше нет. Есть бурлаки и ВВП. Александр Кабахидзе». Александр, вертикаль, ее и не было, она была только в воображении. Вот нельзя, мне здесь системщица написала и говорит: « Я – системщица, я знаю, какая опасная вещь – вертикаль для сложных систем». Ну, естественно же! Естественно! Нельзя устроить вертикаль. Это как одну трубу поставить, засорится тут же. Ну, что вы, господи, о чем говорить!

А слушать вот то, что в роликах нам уныло повторяют или весело повторяют о том, как стало хорошо жить. Я могу записать замечательный ролик, замечательный ролик за кандидата Путина. Вы помните, какие у нас были компьютеры в 90-х? Какие у нас телефоны были мобильные паршивые, Марина, помнишь? А вот в 2000-х то годах, я уже не говорю о 2010-х, все стало хорошо. А машины какие были? Гораздо хуже были машины. Не отечественные я имею в виду. Сейчас-то какие совершенные, у Сан Саныча спросите. При чем тут Путин только, интересно?

Так, ну, что же, мои друзья, надо переводить, подводить нам итоги. Бурная неделя вышла. Обратите внимание, что нервозность растет. Вот нам говорил, «а как же вот могучая артиллерия идет из телевизора…» А вы чего хотели? Вы что хотели? Вот, мы выходили на улицу. Я говорю «мы», потому что на двух из трех я был. Причем, вот вам, кстати говоря, кладу удостоверение, иду на митинг, все. И не комментирую его как журналист, только в гости прихожу, здесь говорю свои впечатления изнутри. Да, я был как участник митинга. Двух, двух, Сахарова и второй Якиманки с Болотной. А что вы хотели? Выйти, а потом – что? Власть отвечает. Мы хотели диалога, она вступает в диалог. А уж говорит, как умеет. И по-новому, и по-старому. И по-умному, и по-глупому. И топорно, и тонко, и хитро, и по-чекистски. И с какими-то попытками говорить человеческим голосом. Да, отвечает. И это все время надо учитывать. Вот, идеальная ситуация для глупого человека, мне кажется, протестующего против власти, чтобы она одновременно была и идиоткой, которая делает одни глупости, и очень умной, которая идет навстречу требованиям. Так не бывает. Ситуация очень сложная. А вот здесь миллион всяких: «Что будет после 5-го числа? Что будет после 4-го? Как это все будет?» Я не знаю! Может быть все, что угодно, друзья. Главное, внимательно следите, и вот как Алексей, который нам звонил, возвращаться постоянно к разуму, именно. Правильно? Возвращаться к разуму, к здравому смыслу.

Все, всего доброго, Сережу Пархоменко слушаете вы в воскресенье в 21 час. Вот так вот перешла из-за его поездки за Урал от «Лиги Избирателей», переехала на воскресенье программа «Суть событий». Спасибо.