Николай Усков - Особое мнение - 2011-08-03

И.ВОРОБЬЕВА: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Ирина Воробьева, я с большим удовольствием представляю нашего сегодняшнего гостя, конечно, со своим особым мнением – это главный редактор журнала «GQ» Николай Усков. Николай, здравствуйте.

Н.УСКОВ: Здравствуйте.

И.ВОРОБЬЕВА: Напомню, что прямо позади нашего гостя идет кардиограмма эфира – вы можете зайти на сайт echo.msk.ru либо поддерживать, либо не поддерживать слова нашего гостя. Ну и пишите нам на номер +7 985 970-45-45. Николай, вас как главного редактора, мне кажется, спрашивать надо в первую очередь. Смотрите, с 1 августа поправка в закон об охране персональных данных была принята в Чехии, и там СМИ получили возможность публиковать информацию, которую получили в результате прослушивания телефонов. Ну, полицейская прослушка может быть опубликована. Это правильно, как вы считаете?

Н.УСКОВ: Очень тонкая вещь. Дело в том, что одно дело, там, скажем, Чехия, другое дело, там, Россия. Я боюсь, что у нас с нашей правоохранительной системой, которая вызывает у всех и раздражение, и ярость часто, это будет использовано в целях уничтожения чьей-то репутации, сведения счетов и так далее. Мне кажется, что если эту норму вводить в отечественное законодательство, то это должно быть оговорено какими-нибудь очень серьезными, там не знаю, правовыми нормами, там, типа, что такая прослушка может быть опубликована, если против человека возбуждено уголовное дело по тяжкому какому-то преступлению, скажем, покушение на убийство или убийство, или еще что-нибудь в этом роде.

И.ВОРОБЬЕВА: Но вообще, на самом деле, публикация прослушки телефонной, когда идет уголовное дело, - это как раз прописано отдельно в поправке, там наоборот этого делать нельзя. Потому что если в отношении человека расследуется уголовное дело или возбуждено уголовное дело, то это, соответственно, вмешательство в следственный процесс. Этого делать нельзя. Тут, скорее, речь идет, ну, например, о коррупционных каких-то схемах, которые выявляются и отдаются в СМИ, там не знаю, что-то такое. Или, там, какие-то заявления, наверное, да?

Н.УСКОВ: Но, опять-таки, это может быть «голос похожий», да? Вот, человек, похожий на Генерального прокурора. Здесь очень много возникает вопросов. Многие нормы, хорошие нормы работают в хорошей правоохранительной системе и не работают в плохой правоохранительной системе. Мы имеем ту систему, которую имеем, да? В этой системе все будет использовано против человека, как мне кажется. И никакого доверия у меня подобные инициативы здесь не вызвали. Потому что, во-первых, совершенно непонятно, кто прослушивает, по какой причине, в чем тебя хотят обвинить. Может быть, обвинение рассыпется в суде, а репутация твоя будет уничтожена. Мало ли что они опубликуют, да? Потому что человеческая репутация – она в том числе разрушается путем просто выливания грязного белья, например, полоскания грязного белья. И это может быть сделано под видом благородного дела расследования какой-нибудь коррупционной цепочки, которая, в общем, отсутствует в реальности, но репутации у человека уже больше нет.

Я полагаю, что в стране, где нет представлений о чести, порядочности, о профессиональном долге, где все покупается, более того где государственная система часто используется для личного обогащения граждан или групп граждан, все это может быть использовано против честных людей. Честные люди вообще беззащитны перед этой системой. И мне кажется, любое нововведение – оно делает их еще более беззащитными. Я бы думал, скорее, о защите частных данных.

И.ВОРОБЬЕВА: В этом случае.

Н.УСКОВ: Да.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, смотрите. Здесь поправки обусловлены, например, защитами общественных интересов. То есть в случае общественного интереса разрешается обнародование таких сведений.

Н.УСКОВ: Но что такое общественный интерес? Понимаете, из общественного интереса при Сталине убивали миллионы людей. Тоже общественный интерес, да? То же самое происходило при Великой французской революции. Общественный интерес – это, в общем, нечто дико абстрактное, что позволяет одним людям насиловать других. Я бы не хотел, чтобы кто-то от моего имени порочил людей или отменял презумпцию невиновности, потому что в конечном итоге пока суд не доказал, что ты – преступник, не о чем разговаривать.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну а, может быть, там не преступная схема, а, например, один политик, разговаривая с другим политиком, говорит «да этот народ вообще, быдло, да никогда они там не приведут страну и вообще надо все решать без них».

Н.УСКОВ: Ну, это уничтожение репутации. В принципе, любой человек может что-то брякнуть, если он говорит это не на публику. На публику он скажет правильные слова про избирателя.

И.ВОРОБЬЕВА: Лицемерие.

Н.УСКОВ: Ну а что политики? Они что, все искренние? (все смеются) Они все – лицемеры, это нормально, это профессиональная пригодность, вообще-то, быть лицемером опытным. Но ничего плохого в этом нет. Люди называют вещи своими именами, например, как они считают, но на публике они же не выступают с подобными заявлениями.

И.ВОРОБЬЕВА: Тут вообще очень интересная реакция людей разных на какие-то события в плане недоверия к правоохранительной системе. Потому что, вот, когда глава МВД Рашид Нургалиев сказал, ну, казалось бы, довольно невинную вещь о том, что нужно бы помониторить, что там молодежь у нас слушает, читает и смотрит. Это вызвало, с одной стороны, довольно сильную негативную реакцию – все сразу вспомнили Джорджа Оруэлла, Советский Союз и так далее. А у вас какие ассоциации возникли с этим?

Н.УСКОВ: Ну, первая ассоциация – знаменитый исторический анекдот с Бенкендорфом, шефом 3-го отделения, предшественником, ну, не господина Нургалиева, но, во всяком случае, предшественником многих славных чекистов нашей страны, первый известный чекист страны, я бы так сказал. Он спросил: «Государь, в чем будут заключаться мои обязанности?» И якобы Николай I протянул ему платок носовой и сказал: «Вытирать слезы невинных».

Мне кажется, что, все-таки, министру внутренних дел, прежде всего, нужно заниматься своим ведомством, в котором творится неописуемый бардак, позорище просто совершеннейшее, и не лезть в мою и чужую частную жизнь. Это не является его прерогативой, да? Пусть он наведет сначала порядок у себя, в своем сарае. Этот сарай находится в ужасном состоянии. Как этот человек вообще набирается наглости лезть со своими комментариями по поводу того, что слушают другие? Мне достаточно того, что я слушаю про господина Нургалиева и его ведомство. Вот, я не хочу это слушать. И единственный способ это не слушать – это что-то изменить в этом ведомстве.

Мне кажется, что сам он может слушать вальсы и романсы. Если он слушает и такой творится бардак, то, значит, вальсы и романсы плохо работают. Может быть, он плохую музыку слушает? Надо было ему задать сразу вопрос: «А что вы слушаете?»

И.ВОРОБЬЕВА: Да. Ну, вальсы и романсы.

Н.УСКОВ: Значит, не работают вальсы и романсы, раз такой бардак в Министерстве внутренних дел.

И.ВОРОБЬЕВА: Не получается никак. Ну хорошо, вот, понятно же, что Манежка, еще какие-то события, в которых активно принимает участие молодежь, - это происходит в том числе из-за того, что власть вообще не понимает, что там такое с молодежью происходит, какая она, эта молодежь, какие у нее интересы, куда она хочет идти и так далее.

Н.УСКОВ: Мне кажется, что власть не должна понимать, какие интересы у молодежи – это вообще не работа власти. Власть не должна отпускать преступников на свободу, из-за чего произошла Манежка, а не потому, что они слушают не ту музыку. Власть ведет себя неправильно, люди стихийно объединяются против этой власти. Это нормальная и естественная потребность людей, это и есть гражданское общество.

Я – не сторонник погромов, разумеется, ни в коей мере, но я считаю, что если бы власть, в том числе и министерство внутренних дел, выполняла бы свои прямые обязанности, а не продавалась бы как публичная девка, то не было бы никакой Манежки. Не было бы. Потому что вопрос, ведь, в России очень важный вопрос справедливости, и на правоохранительную систему возложена защита этой справедливости – это самая большая ценность русского человека, как ни странно (не свобода, а именно справедливость), чтобы все было по правилам, по правде. И когда что-то происходит не по правде, люди бесятся, да? Иногда они могут не заметить. Тут уже непонятно, когда они обращают внимание, когда нет. Но политикам в стране нужно, все-таки, учитывать этот фактор, что для людей справедливость – самая большая ценность в России.

Мы наблюдали эту историю, в общем, многократно, когда правоохранительная система вела себя очень странно и неадекватно. Они могли бы там тоньше среагировать на какие-то болевые ощущения общества, но они делали вид, что ничего страшного не произошло, все в порядке.

И.ВОРОБЬЕВА: Если говорить о справедливости, вы следили за процессом по условно-досрочному освобождению, точнее, теперь уже неосвобождению Платона Лебедева?

Н.УСКОВ: Ну вот очередное проявление природы государства. В стране, как весь интернет, естественно, у нас в ту же минуту пестрил сообщениями об УДО маньяков, серийных убийц, насильников, педофилов, о совершении этими людьми после УДО преступлений (только что я в «Комсомольской правде» душераздирающую историю из Барнаула прочел об этом), и тут нам сообщают, что мы не можем освободить господина Лебедева не потому, что он не раскаялся и не признает своей вины, что было бы, в общем, может быть, даже и логично: если человек не признает своей вины, значит...

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, вообще просто не является основанием для отказа в УДО.

Н.УСКОВ: Ну, тем не менее, да. Но главным основанием было названо исчезновение каких-то штанов. Я считаю, что когда правосудие вот таким образом опускается (оно опустилось, конечно), то не столько правового нигилизма не становится меньше – его становится еще больше. То есть когда власть демонстрирует всему обществу абсолютный правовой нигилизм, причем, какой-то такой, стебный (это стеб, ведь, настоящий), то все призывы о том, чтобы платили налоги граждане, о том, чтобы они соблюдали нормы морали или еще чего-нибудь в этом роде, чтобы они не давали взяток, чтобы они сообщали куда следует о фактах и так далее, вот все эти призывы выглядят просто издевательством и тем самым лицемерием, с которого мы начали.

И.ВОРОБЬЕВА: Особое мнение Николая Ускова. Если уж мы говорим о правовом нигилизме или о каких-то показательных выступлениях власти, было еще тут одно событие с показательными выступлениями Валентины Матвиенко, которая неожиданно зарегистрировалась на других участках, не там, где собиралась. И тут уже несколько дней продолжается скандал. Там Избирком подтверждает, потом говорит, что нет, все-таки, какое-то нарушение было, списки есть, списков нет, партия, не партия. В общем... Зачем?

Н.УСКОВ: Я думаю, перегрелись на солнце. Просто все могло бы пройти тихо, гладко и незаметно. Просто перегрелись на солнце, обнаглели от безнаказанности и от отсутствия всякого общественного контроля. И вдруг обнаружили, что он, оказывается, существует, что, оказывается, все-таки, есть контроль. Понятно, что Валентина Ивановна все равно станет кем хочет, но, тем не менее, просто, господа, работать надо чище и аккуратней.

И.ВОРОБЬЕВА: И что же, все так и пройдет? Ну, настолько вопиющее просто было... Настолько люди были возмущены, и все равно это все пройдет гладко?

Н.УСКОВ: Я думаю, пройдет гладко, потому что к политическому диалогу в стране, к официальному политическому диалогу не допущены последовательные оппозиционеры – допущены только те, кто сегодня последовательны, завтра не последовательны.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, КПРФ, например, уже отказалась.

Н.УСКОВ: Да, например, КПРФ. И, соответственно, в этой ситуации все пройдет так или иначе гладко. Но не столь аккуратно, как могло быть. Я полагаю, что причина тому – именно аномальная жара в нашем регионе, конечно, наглость, конечно, российская лень. Проморгали, просто профукали. А, может, в отпусках какие-то были ответственные товарищи, а менее ответственные товарищи не справились с этой ситуацией, не смогли ее разрулить.

И.ВОРОБЬЕВА: Все как-то по-бытовому получается.

Н.УСКОВ: Ну, понимаете, как? Вообще, с этой инициативой все достаточно странно. Сначала нам показывают, что кто-то хочет из губернаторов, чтобы Валентина Ивановна стала...

И.ВОРОБЬЕВА: Так сам президент хотел.

Н.УСКОВ: Да, потом президент поддерживает эту инициативу.

И.ВОРОБЬЕВА: Да, да.

Н.УСКОВ: Уговаривает Валентину Ивановну и все забывают о том, что, в общем, прежде всего, Валентина Ивановна должна пройти через выборы, чтобы...

И.ВОРОБЬЕВА: Несколько процедур последовательно.

Н.УСКОВ: Да. То есть, есть некие процедуры. И если согласно российской Конституции субъектом власти является народ, то во всех вот этих выступлениях господина Медведева, выступлениях господ губернаторов, которые вышли с этой инициативой, и в раздумьях Валентины Ивановны трудных, нелегких раздумьях (принять, не принять такую честь) всегда должна была звучать: «Если меня выберут, если вы поддержите меня своим авторитетом на выборах, если меня поддержит народ, я возьму на себя эту ношу». Но очевидно, что вся эта история продемонстрировала, кто является в реальности субъектом власти.

И.ВОРОБЬЕВА: Мне просто тоже интересно. Я, вот, читаю питерских коллег, каких-то людей просто из Питера, которые на протяжении многих месяцев, а то и лет пишут о том, что Матвиенко должна уйти, надоела, достала, уничтожила город, все такое. Но какая им разница, как она уйдет? Пусть уже уйдет.

Н.УСКОВ: Ну, не знаю. Я не жил в Питере, я не могу сказать. У меня совершенно другое ощущение от Санкт-Петербурга. На меня, наверняка, сейчас наедут все наши слушатели в Санкт-Петербурге.

И.ВОРОБЬЕВА: Питерские. Внимание, сейчас, внимание, питерские.

Н.УСКОВ: Мне кажется, что город похорошел. Да, конечно, очень жаль, что там появилось много уродливых зданий, которых не было. Но все равно мы же понимаем, что есть некая живая реальность. В городе надо жить – это не музей – там должны появляться какие-то новые дома, квартиры и прочее. Что-то должно меняться, потому что жилой фонд в Петербурге в очень плачевном состоянии, и в кратчайшие сроки создать какую-то новую инфраструктуру довольно сложно – нужно постепенно развивать городское пространство. Его можно было развивать чуть лучше. Но то, что в город пришли деньги, то, что она лоббирует интересы Петербурга, то, что появилась вообще какая-то там в жизни надежда, мне кажется, есть ее заслуга, и я бы не стал вот так вот прямо ее обвинять. Подчеркиваю, я не живу в Петербурге – я туда приезжаю. Я вижу эти изменения, да? Они мне кажутся позитивными.

Поэтому у меня нет никаких к ней там... Я понимаю, что там ситуация с уборкой снега была очень тяжелая.

И.ВОРОБЬЕВА: Сосули там, да.

Н.УСКОВ: Сосульки эти бесконечные. Но я бы не сказал, что в Москве она кардинально лучше. Я лично свернул ногу в центре Москвы в этом году при новом эффективном хозяйственнике господине Собянине, и 3 месяца не мог бегать, чем я занимаюсь обычно каждое утро. Так что... А госпожа Гурченко, как известно, умерла, да? Так что это, в общем, даже не повод для шуток. Она, собственно, подвернула ногу и поняла, что она не сможет носить высокие каблуки. И для нее это была реальная трагедия. То есть бардак-то творится в наших городах, даже в самом богатом нашем городе, в Москве. Ну, в Петербурге он тоже творится. Эка невидаль.

И.ВОРОБЬЕВА: Конечно, наши питерские слушатели уже отреагировали на ваши слова, судя по кардиограмме.

Н.УСКОВ: Я верю.

И.ВОРОБЬЕВА: Николай, вы сказали о том, что нет тех вот последовательных оппозиционеров, которые бы выражали мнение, или тех людей, которые за них готовы голосовать. Сегодня в публикации «Независимой газеты», если не ошибаюсь, была статья о том, что «Справедливая Россия» готова в свои списки включать несистемную оппозицию. Ну, например, там, Владимир Рыжков, ну, например, Евгения Чирикова. Ну, другой вопрос, что там еще где-то переговоры не идут, кто-то отказался – не важно. Вот, «Справедливая Россия» правильно ли поступает? И дадут ли ей это сделать?

Н.УСКОВ: Ну, я не считаю просто «Справедливую Россию» платформой, на которой могли бы объединяться, там, скажем, несистемные оппозиционеры. Потому что мне кажется, любое объединение со «Справедливой Россией» дискредитирует этих несистемных оппозиционеров, поскольку «Справедливая Россия» - это не самый удачный проект Кремля, вторая нога, которая, в общем, оказалась сухой, недееспособной и хромой. Хотя, ее возглавлял довольно авторитетный чиновник, хотя были истрачены большие бюджетные, видимо, деньги. Тем не менее, ничего не получилось – это получилось совсем не то, что замышлялось.

Поэтому участие в этой партии для несистемной оппозиции мне кажется спорным. Если, конечно, все надоело и, наконец-то, хочется как-то так провести пару лет спокойно, может. Но вообще, репутационные потери, мне кажется, могут быть значительными.

И.ВОРОБЬЕВА: Но послушайте, на какой же другой платформе объединяться? У нас никакой другой нет – у нас есть еще ЛДПР и КПРФ.

Н.УСКОВ: Ну, мне кажется, что... Насколько я знаю несистемную оппозицию персонально (ну, я со многими лично знаком), я могу сказать, что они не испытывают большой нужды в том, чтобы с кем-то объединиться. Потому что вопрос, ведь, стоит для политика или, там, для гражданина сейчас следующим образом: либо вы считаете свои идеалы выше любых альянсов и нужно добиваться осуществления вашей программы, только вашей программы, либо вы считаете, что развитие страны – это путь компромисса все равно, неизбежный путь компромисса. И мне кажется, каждый политически мыслящий гражданин просто выбирает сообразно своему темпераменту, характеру этот или другой путь.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, а вам-то какой ближе путь?

Н.УСКОВ: Мне ближе путь, что развитие страны – это путь компромиссов. Я считаю, что, все-таки, у нас очень сложное, очень многослойное общество и однозначных решений не бывает. Однозначное решение – это бардак. То есть мы опять опустимся в пучину непонятной хаотической революции, да? И кто станет лидером этой революции – совершенно не факт, что это будет тот, кто симпатичен господину Немцову, госпоже Альбац или господину Рыжкову.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну что же вы главного редактора журнала прям в ряды оппозиции-то поставили? У нас есть политики, есть журналисты.

Н.УСКОВ: Ну да, хорошо. Но, все-таки, с очень ярко выраженной четкой политической позицией журналист. Поэтому, наверное.

Мне ближе, все-таки, позиция, что нам нужно учиться находить общий язык, вместе нащупывать дорогу. И я убежден, что в нынешней российской бюрократии немало вполне честных и способных людей. Просто их голос, действительно, не очень слышен часто.

И.ВОРОБЬЕВА: До какой просто степени нужно вместе нащупывать дорогу? Вот это вместе-то до какой степени? Вот, есть Михаил Прохоров, например, да? Как к нему как к политическому деятелю можно относиться? Как к серьезному или как просто, ну, вот, появилось новое лицо, ну хорошо?

Н.УСКОВ: Михаил Дмитриевич – очень серьезный человек. Я его лично знаю и мне с ним всегда очень интересно, и мне кажется, что он из тех, кому можно доверить попробовать. Мне кажется, у него может даже получиться, потому что, в принципе, голова светлая. Светлых голов, кстати, в России трагически не хватает всегда. И светлая голова, который многого добился. Причем, у него такая, реальная экономика – он же не нефть качал, да? У него реальная экономика с реальными судьбами рабочих. И все, что он делал, это всегда было интересно, ответственно, нестандартно, все его последние проекты, тот же Ё-мобиль, например. Пока его нет, конечно, мы пока видели только, скорее, демо-версию. Ну, посмотрим. Я думаю, что, может, мы и не доживем до этого. Может, станет большим политиком и не будет заниматься бизнесом.

Но мне кажется, что вообще появление на нашем небосклоне какого-то нового говорящего лица с новым языком, новыми терминами, новым вообще выражением лица – это уже хорошо.

И.ВОРОБЬЕВА: Просто немножко не честно. Вот, появился такой Прохоров, вот он появился на небосклоне. А, вот, был такой Немцов и Рыжков, а их никуда не пускали. Вот они, новые лица были бы. Ну, почти новые.

Н.УСКОВ: Я думаю, что... Понимаете, ведь, сначала господин Рыжков и господин Немцов – я к ним с большим уважением отношусь и с Немцовым даже дружу, приятельствую (наверное, так правильнее сказать). Так вот, тем не менее, сначала, все-таки, у них что-то не получилось, да? У них упал рейтинг. Это, все-таки, было сначала. Потом, собственно, они получили то место в политической жизни, которое они имеют.

И.ВОРОБЬЕВА: Продолжим разговор с Николаем Усковым буквально через несколько минут (у нас новости на «Эхе»). Быстро вернемся – никуда не уходите.

НОВОСТИ

И.ВОРОБЬЕВА: Продолжаем программу «Особое мнение» с главным редактором журнала «GQ» Николаем Усковым. Вот тут меня просят очень спросить у вас про Навального. Про Навального спрошу вот как. На прошлой неделе или несколько дней назад у нас в эфире говорил господин Юргенс, что, вообще-то, было бы хорошо, если бы Навального выдвинули в президенты. А вы бы как? Навальный в президенты.

Н.УСКОВ: Не знаю. Мне кажется, что Навальный обходит политические вопросы. Я, во всяком случае, не вижу большой политики в его выступлениях и, честно говоря, не в курсе его политических взглядов. Я знаю, что он был исключен из партии «Яблоко» - это все, что я знаю про его политические взгляды.

И.ВОРОБЬЕВА: Было дело, действительно.

Н.УСКОВ: Как раз по национальному вопросу, который очень важен для страны сейчас. И его позицию нельзя назвать обаятельной и симпатичной. В принципе, человек он, конечно, энергичный, фотогеничный, у него есть все задатки для публичного политика. Но я бы, вот, сначала, все-таки, разобрался с его политическими взглядами, прежде чем что-либо говорить. Потому что, вот, защита имущественных интересов граждан – тема, конечно, дико актуальная. Но в России есть масса других вопросов, на которые мне хотелось бы, чтобы он высказался.

И.ВОРОБЬЕВА: В качестве кандидата в президенты?

Н.УСКОВ: Да, в качестве кандидата в президенты. Потому что пока его программа политическая мне не ясна. По каким причинам он обходит политические вопросы? За что он выступает? Как он видит себе будущее нашей страны? Ну, понятно, что без коррупционеров, без жуликов и воров. Но, понимаете, как в «Мертвых душах», «А теперь пора», да? Вот, Чичиков не брал взятки.

Я не хочу господина Навального ни в чем обвинять, он, наверняка, хороший человек. Но просто политик – это политик, а адвокат, который борется за интересы минаретов (смеется)...

И.ВОРОБЬЕВА: Минареты – да, это хорошая история была.

Н.УСКОВ: Да, это другое, все-таки. Вот, хотелось бы...

И.ВОРОБЬЕВА: Но с другой стороны, Сергей, например, пишет, что «Правое дело» вообще никаких серьезных вопросов не поднимает.

Н.УСКОВ: Пока нет. Ну, потому что в сентябре нам была обещана программа. Кстати, в сентябре у нас будет в журнале огромнейшее интервью с Михаилом Прохоровым, Собчак и Соколова для нас его сделали. Они его вытянули на политический разговор. Там, кстати, очень много совершенно неглупых вещей было сказано. Я полагаю, что это будет взвешенная спокойная программа для людей, которые, действительно, не хотели бы потрясений прежде всего, хотели бы эволюционного развития страны и эволюционного развития страны с совершенно новыми, как мне кажется, и внятными ориентирами. Потому что сейчас единственный ориентир – это, не дай бог, не упустить власть у правящей элиты, и не дай бог не упустить финансовые потоки из рук правящей элиты.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, кстати говоря, жалуются на ваш журнал здесь мне. Вот, прямо жалуются-жалуются, говорят, что в некоторых интервью, которые были опубликованы в вашем журнале, там какие-то нецензурные слова проскакивают.

Н.УСКОВ: Ну, они бывают. Но стараемся с отточиями их давать. Но мы ничего не можем сделать, потому что это часть русского языка. И если человек, наш герой в том числе (а у нас не какая-то мелочь пузатая из подворотни, все-таки, и хулиганье, а у нас известные влиятельные люди, герои журнала), и если ему для выражения своей мысли потребовалось это слово... Не в качестве определенного или неопределенного артикля, да? Этот мат мы легко вычеркиваем. А в качестве выражения определенной эмоциональной мысли, эмоциональной сущности. То мы его оставляем, даем отточие.

И.ВОРОБЬЕВА: А если это ваш журналист произносит это слово? Или такого не бывает?

Н.УСКОВ: Ну как? Я так понимаю, что это рубрика Собчак и Соколовой?

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, да-да.

Н.УСКОВ: Но они не вполне журналисты, они такие герои тоже.

И.ВОРОБЬЕВА: А, то есть это тоже герои?

Н.УСКОВ: Это тоже герои. И, опять-таки, они же не используют это в качестве артикля, да? Я вообще против того, чтобы делить живой язык, который принадлежит всем гражданам нашей страны, на правильный, нормативный и ненормативный, да? Потому что, естественно, нельзя материться по телевизору, потому что его смотрит огромная аудитория.

И.ВОРОБЬЕВА: У нас в эфире тоже не надо.

Н.УСКОВ: Не собирался даже. Но журнал покупают за свои деньги взрослые люди. И в расчете на определенную, там я не знаю, информацию. Они привыкли ее получать в том виде, в котором они ее получают – за это они и ценят журнал. И я не хочу там приписывать какие-то другие слова героям, мне проще дать отточия. Если это кого-то коробит, ну, не покупайте журнал, потому что это русский язык, он таков, какой он есть. И ненавидеть его, презирать – это довольно глупая позиция.

И.ВОРОБЬЕВА: Давайте сейчас блиц-опрос такой устроим. У меня много к вам вопросов, а времени мало. Смотрите, чудесная новость пришла о том, что сын премьер-министра Швеции устроился на работу в Макдональдс – он об этом написал в своем твиттере: «Думаю, что работать здесь будет весело, я очень рад». Более того, даже официальное представительство Макдональдса в Швеции подтвердило. Ну, сказали, что, в общем, сын премьер-министра – рядовой сотрудник, просто новый член большой дружной команды. Вы себе можете представить, чтобы сын российского чиновника высшего устроился на работу в Макдональдс?

Н.УСКОВ: Естественно, нет. Я вообще не могу представить, чтобы они чем-то другим занимались кроме как получали ордена и сидели в советах директоров компаний. У нас принципиально другая система.

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, тут вы, наверное, все-таки, загнули.

Н.УСКОВ: Ну, у нас принципиально другая система. Наша система – это система, собственно, перераспределения общественных богатств в интересах довольно узкого слоя людей, которые эту власть каким-то образом получили.

В Швеции совершенно, мне кажется, та форма демократии, о которой мечтают самые отчаянные демократы России, вся демшиза просто. И там совершенно естественное нормальное поведение. Полагаю, что, например, оно не везде было бы возможно – ни в США я это не представляю себе, не представляю себе этого во Франции. В Германии – может быть. Все-таки, это особая степень зрелости демократии.

И.ВОРОБЬЕВА: Спрашивает наш слушатель из Урюпинска: «Не кажется ли вам, господин Усков, что ведущие «Эха» недостаточно гламурны?» Учитывая, что те, кто нас не смотрят, я сижу тут в толстовке, в драных джинсах и в кедах перед Николаем Усковым, это да, очень своевременный вопрос.

Н.УСКОВ: Ну, для меня вообще это, как бы, не очень важная тема. Мне кажется, что несколько искусственно я превратился в рупор гламура. Потому что мне кажется, это какая-то роль, которую мне приписали. Потому что я считаю, что человек просто должен быть прилично одет и больше у меня никаких претензий к людям, к их облику нет. Прилично и адекватно ситуации, да? Мы – журналисты, мы вообще можем себе позволить ходить в майках. Это даже, в общем, мне кажется, от нас требуется нашими работодателями быть открытыми миру, быть легкими, свободными и креативными. Другое дело, что если мы в том же облике появимся на каком-то, я не знаю, великосветском приеме или заявимся в Большой театр, мы будем выглядеть довольно странно.

И.ВОРОБЬЕВА: А потом ходи, доказывай, что ты просто журналист. Пенсионер из Электростали спрашивает: «Многие надеются, что Медведев пойдет в президенты. А в чем фишка? Вот он уже 3,5 года у власти. А что расцвело кроме коррупции?» Вот, в чем фишка, как вы думаете? Почему многие уговаривают буквально Медведева пойти в президенты?

Н.УСКОВ: Ну, Медведев нисколько не виноват в этой коррупции. Во всяком случае, виноват не больше, чем господин Путин. Мне кажется, что либерально настроенная часть нашего общества видит в Медведеве стилистически близкого себе человека. И мне тоже стилистически господин Медведев ближе, потому что он не использует вот эти крепкие выражения, например, да? Он не заигрывает с таким, вот, совсем каким-то таким люмпенизированным быдлом, он не пытается строить из себя какого-то пацана – он выглядит как доцент университета. И вообще совершенно неплохо, если страной, наконец, в финале управлял бы, все-таки, доцент университета, а не пацан.

Мне стилистически просто это ближе. Хотя, пацан, может быть, и эффективнее. (смеется) Но мы же сейчас выбираем... Не мы же выбираем, да? Мы сейчас просто фантазируем.

И.ВОРОБЬЕВА: Оцениваем.

Н.УСКОВ: Мы оцениваем. И мне кажется, что там господину Юргенсу он ближе.

И.ВОРОБЬЕВА: Да, он об этом говорит открыто.

Н.УСКОВ: Да. Это понятно. Совершенно понятная мне логика. Мы же сейчас не в состоянии говорить, а кто лучше был бы вообще президентом в стране.

И.ВОРОБЬЕВА: Обычно говорят, кто хуже.

Н.УСКОВ: Да. Сейчас мы просто, вот, фантазируем. Президент, который говорит о том, что России нужна модернизация, что России нужно смотреть вперед, что нужно что-то менять, что мы сами виноваты в том, что мы построили и так далее, мне ближе и симпатичнее, чем тот, кто говорит, что мы – великая страна, ни пяди родной земли, всех замочим и так далее. Мне кажется, что эти задачи господин Путин уже выполнил. Сейчас перед страной задачи «А что мы будем жрать, когда нефть закончится?» Вот эта задача становится все более и более угрожающей.

И.ВОРОБЬЕВА: И это задача для Медведева, вы считаете?

Н.УСКОВ: Ну, делать-то надо уже сейчас. Потому что потом мы вообще будем никому не интересны.

И.ВОРОБЬЕВА: У нас одна минута до конца эфира. Вы сказали, что ни Путин, ни Медведев не виноваты в коррупции – я вас правильно услышала?

Н.УСКОВ: Нет, я считаю, что Медведев... Ну как? Кто он был-то?

И.ВОРОБЬЕВА: Ну, он 3,5 года президент.

Н.УСКОВ: Да. Ну, 3,5 года он – президент, но он же президент внутри правящего тандема, да? Это же конфигурация, конфигурация, не им придуманная, придуманная господином Путиным.

И.ВОРОБЬЕВА: То есть все настолько плохо? То есть он уже, вот, совсем не самостоятельный президент получается, вот, 3,5 года?

Н.УСКОВ: Ну, у нас есть национальный лидер. Путин, действительно... Ну как? Его поддерживает абсолютное большинство населения, нравится нам это или нет. Ну, он – национальный лидер. Соответственно, его мнение и его стиль должен в той или иной степени учитывать и президент.

И.ВОРОБЬЕВА: Грустно, Николай. Честно говоря, грустно. Хорошо, спасибо большое.

Н.УСКОВ: Мне тоже.

И.ВОРОБЬЕВА: Вам тоже грустно? Ну, слава богу, в этом мы с вами совпали. Спасибо большое. Главный редактор журнала «GQ», поговорили о стиле, о гламуре, о президенте и обо всем хорошем и даже плохом. Спасибо большое всем. И если вы что-то не успели услышать, зайдите на сайт «Эха Москвы» и прочитайте это. До свидания.