Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2011-06-15

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте, это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я приветствую своего сегодняшнего гостя. Это Сергей Алексашенко, здравствуйте.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Здравствуйте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте начнем с заявлений Владимира Путина. Очень много российский премьер успел сказать в Женеве на сотой сессии международной конференции труда. Вот, например, такие оптимистичные для многих слова о том, что власти России не допустят увеличения 40-часовой рабочей недели. Тема постоянно обсуждается, российский премьер сказал, что этого не будет. «Мы не отойдем от достигнутого высокого уровня социальных гарантий и не допустим, например, увеличения 40-часовой рабочей недели. Не будем экономить на безопасности производств и экологических стандартов». Важное такое заявление с небольшим камушком в огород Михаила Прохорова.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да нет, я думаю, что Михаил Дмитриевич этот камушек как-то не очень ощутил. Это реверанс в сторону электората перед выборами. Еще один сигнал, что на непопулярные меры до выборов правительство не пойдет. Там дальше же, в этом ряду, среди заявлений Владимира Путина, что мы в два раза повысим зарплату бюджетникам и так далее. Это идет нормальная предвыборная кампания, Владимир Владимирович готовится к думским выборам. Поэтому все, что он говорит, нужно расценивать только с этой точки зрения: что до выборов ни на какие непопулярные меры, малейший признак непопулярности – эта мера не будет принята. С другой стороны, мне кажется, что, объективно это норма, 40-часовой рабочий день, она к России не относится. Это норма, относящаяся к промышленному производству, где люди стоят у станка. Вы зайдите в офисы, там этой 40-часовой рабочей недели нет. Там, если человек работает, может работать и 50 часов, и 60 часов, а может 20 часов.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Воробьева у нас вообще, по-моему, часов 120 работает.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Некоторые работают 120 часов, а некоторые работают в удаленном режиме, через Интернет. Вот когда я летаю в командировки и одновременно через Интернет работаю на компьютере. Это как считать время, что я и в командировке, и не в командировке?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вообще нужно это считать? Это должно быть как-то прописано и регламентировано?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Вот здесь мы и подошли к Михаилу Дмитриевичу Прохорову, который говорит – ребята, современный Трудовой кодекс в России устарел. Вот он не учитывает реалии современного дня, он не учитывает вот этой современной экономики. Давайте его перепишем, давайте эту норму смягчим. Потому что, теоретически, предположим, Воробьева поругалась с Венедиктовым и на него написала кляузу. Вот она целую неделю фиксирует, сколько она бывает на работе, и потом говорит – смотрите, я работала 82 часа 47 минут за одну неделю, и Венедиктов или генеральный директор нарушают Трудовой кодекс. И в суд, и пошло, и так далее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Там же есть профессии с так называемым ненормированным рабочим днем.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я думаю, что на Ирину Воробьеву это не распространяется. Это на каких-то чиновников распространяется. Понимаете, если бы она была журналист, фрилансер, бегала по городу, новости собирала, тогда действительно тяжело отследить, в каком районе она собирает новости, в каком не собирает. А здесь все очень четко – вошла через дверь на территорию радиостанции, зафиксировала: 6.28 утра. Ушла: 1.23 ночи, зафиксировала.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А примерно так и есть. Сейчас мы научим Воробьеву, как обращаться с главным редактором.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Сейчас Венедиктов там начнет чесать все, что только можно, и, как сказал Виктор Степанович, «если у вас что-то чешется – чешите в другом месте». В этом же конфликт, условный конфликт между Прохоровым и Шмаковым, что современный Трудовой кодекс эти вещи не регулирует. Экономика изменилась, она по-другому устроена. Она не такая, какой была 50 лет назад, когда Трудовой кодекс писали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так это в наших же интересах, чтобы кодекс обновили.

С.АЛЕКСАШЕНКО: В наших интересах, но у людей, которые очевидно вступают, их жизнь вступает в противоречие с Трудовым кодексом… конечно, нам нужно, чтобы кодекс обновили, чтобы при оплате труда это учитывалось. Если человек добровольно готов работать 80 часов в неделю, чтобы было понятно, каким образом регулируются вопросы оплаты его труда. И какие у него появляются дополнительные права, а у начальника – дополнительные обязанности.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вот вы упомянули еще одно заявление Путина о том, что зарплата бюджетников в этом году будет проиндексирована дважды. Путин сказал про летнюю индексацию на 6 с половиной процентов. И говорит, что «наверняка сделаем еще следующий шаг, не предусмотренный даже в бюджете, осенью текущего года». При том, что в прошлом году не удалось индексировать зарплату.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Потому что было решение, что не будет индексации. Ни в 2009, ни в 2010.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А тут сразу за год два раза, а деньги откуда?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Выборы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Деньги?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Из нефти. У нас источник денег в бюджете один – цена на нефть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В бюджете не предусмотрена эта индексация, чем грозит?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Значит, предусмотрят. Значит, Дума за три дня примет изменения в бюджет, поправки к бюджету.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На дворе июня месяц, они осенью собираются  индексировать еще раз бюджетникам зарплаты.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Еще раз, Татьяна. Для того, чтобы принять поправки к закону о бюджете, который будет индексировать зарплату на столько-то процентов, нашей Думе нужно будет максимум две недели. Успеют. Просто, исходя из предвыборного цикла, я думаю, что это решение должно быть принято до первого октября, чтобы оно успело вступить, чтобы с первого ноября людям повысить, чтобы они к выборам ощутили. Сделаем. «Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть». У вас есть сомнения в том, что Дума утвердит такие поправки к бюджету? Или что министр финансов проявит свой характер и скажет, что нет денег в бюджете на эти цели? Правда, что ли?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У меня есть сомнения относительно того, где какие дыры возникнут из-за этой индексации.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Дыры в этом году, скорее всего, не возникнут. Потому что в этом году цена на нефть существенно выше той, которая заложена в бюджет. Фактическая цена на нефть среднегодовая, она выше ста долларов за баррель, заложено в бюджет ниже 80, 75 долларов. Эти деньги можно бесконечно проедать. У нас в министерстве финансов произошел дефицит бюджета, можно деньги занять. Даже если цена на нефть снизится, все равно деньги можно занять.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть, можно сколь угодно…

С.АЛЕКСАШЕНКО: Можно поверить нашему премьер-министру.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР:… брать на себя социальные обязательства и выполнять их, выполнять, выполнять?

С.АЛЕКСАШЕНКО: До тех пор, пока цена на нефть не упадет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А при этом как-то думают о дне завтрашнем?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, правильно.

С.АЛЕКСАШЕНКО: А зачем? У нас выборы сегодня.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не знаю, ну был же у нас Стабфонд.

С.АЛЕКСАШЕНКО: А сейчас его практически нету. Нет, ну потихонечку начали накапливать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Наши пресловутые подушки безопасности.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Начали, начали. На самом деле действительно некоторая сдержанность у бюджета начала проявляться. За первые пять месяцев бюджет потратил не все нефтяные доходы, которые он получил, а какую-то часть небольшую все-таки отправил в резервный фонд. Какая-то мечта или дума об опасном завтра, о том, что цены могут снизиться на нефть, она присутствует. Не так сильно, как это было пять лет назад, но все-таки проявляется забота о будущем поколении.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть, когда первый зампред ЦБ господин Илюкаев говорит, что в бюджете 2011 года не будет дефицита, мы ему верим?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я думаю, что это весьма вероятный сценарий. Если цены на нефть сохранятся на нынешнем уровне, выше 115 долларов за баррель, в бюджете будет профицит, очевидно. Похоже, что все деньги, даже при больших социальных обязательствах и при очень активной предвыборной кампании, правительство не потратит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И это, безусловно, хорошо. Или есть вопросы?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Хорошо что?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Профицитный бюджет.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Профицитный бюджет – это хорошо при таких ценах на нефть. При таких ценах на нефть это означает, что профицит, то есть, разница между доходами и расходами, она идет в резервный фонд. Когда цена на нефть упадет, а это точно когда-нибудь случится, у нашего правительства найдутся деньги. Плохо то, что увеличиваются расходы, которые потом сократить невозможно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Расходы на…?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Например, повышение зарплаты бюджетникам или повышение пенсий, оно играет  только в одну сторону. Вот если бюджетникам сказать – мы вам делаем разовую выплату, давайте, мы каждому бюджетнику заплатим 10 тысяч рублей, но один раз. Вот это такая разовая выплата, ее заплатили, купили выборы, после этого перестали платить. А если вы всем подняли даже на три процента, то эти три процента вы будете платить до морковкина заговения, всю оставшуюся жизнь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вот Дмитрий из Петербурга пишет: «Не вызовет ли индексация очередной рост цен и тарифов, как это обычно происходит?»

С.АЛЕКСАШЕНКО: Рост цен вызовет, рост тарифов вызовет. Конечно, все связано.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть, все бессмысленно?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну почему бессмысленно? Это вечная гонка, что быстрее растет: цены или зарплата? У разных категорий населения по-разному. У бедных при высокой инфляции доходы растут медленнее, чем цены. Поэтому те, кто получают низкие доходы, они от инфляции проигрывают. А те, у кого доходы высокие, они точно не проигрывают, потому что на многие товары цены не растут, которые не входят в корзину потребления для низкообеспеченных слоев. Поэтому инфляция – это удар по низкодоходным слоям.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А не выгоднее ли в тех же самых предвыборных историях что-нибудь делать с тарифами? Вот уж скажут граждане большое спасибо.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Посмотрим. В принципе, выгодно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это же такая карта хорошая.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Замечательная карта, но здесь «и ты, Брут». Кто нашему тандему более ценен: электорат, который должен проголосовать, или Газпром, который наше все? Ведь повышение тарифов, с первого января каждый год регулярно имеем счастье ощущать, в конечном итоге деньги идут Газпрому. Увеличивается плата за воду – в себестоимости воды существенная часть – расходы на электроэнергию. Увеличивается вода – электроэнергия, в Москве, про Москву сейчас говорим, во всей стране основной источник электроэнергии – газ. И еще платим, повышаются цены на газ отдельно. Вот деньги идут Газпрому. Если тарифы не поднять, нашему Газпрому не на что будет строить Южный поток, Северный поток, еще какие-то там потоки, еще какие-то газопроводы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Даже не знаю, что с этим делать.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Мой прогноз следующий: как у нас в последнее время вошло в моду, Дума принимает законы, которые вступают в силу после завершения президентских выборов, например, с 1 июля 2012 года. Повышение акцизов на табак, на алкоголь, еще на что-то. Я думаю, что у нас с первого января, очень может быть ситуация, когда тарифы на коммунальные не будут повышаться. Но будут повышены, например, с первого апреля. Проголосуем, узнаем результаты. Ну что портить настроение потребителю выборов?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: 6 лет так оттрубит, с повышенными тарифами.

С.АЛЕКСАШЕНКО: А потом 6 лет можно будет отыгрываться и компенсировать Газпрому  все, что нужно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сергей Алексашенко в программе «Особое мнение». Не забывайте, что у нас работает трансляция компании Сетевизор, кардиограмма эфира на нашем сайте и смс +7-985-970-45-45. Еще из заявления российского премьера, просто невероятно оптимистично. Во-первых, Владимир Путин говорит, что экономика России преодолеет последствия кризиса в конце 2011 – начале 2012 года, говорит, что полного восстановления пока все-таки не произошло у нас в России, хотя тенденции к этому очевидны: уже более двух третей объема экономики восстановили. И потом говорит, что Россия ставит амбициозную задачу войти за предстоящее десятилетие в пятерку крупнейших экономик мира. Амбициозная задача?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Амбициозная задача.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Выполнимая?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Выполнимая. Экономика – она вещь такая, сильно инерционная. Если российская экономика будет расти со скоростью 6 процентов в год, а экономика Великобритании или Италии будет расти со скоростью 2 с половиной – 3 процента в год, то в конечном итоге когда-то мы их обгоним. Всегда можно подобрать вот такие две цифры. С Италией или с Великобританией гораздо все проще, у них устойчивые темпы роста, на них волюнтаристски повлиять невозможно. А у России, в зависимости от той экономической политики, которая будет проводиться, темпы роста могут быть или чуть выше, или чуть ниже. Не верит бизнес российский в будущее страны – уходит капитал за границу. И иностранный капитал сюда не приходит. С инвестиционным климатом плохо. С судами плохо. Зато с коррупцией хорошо, с государственным рэкетом хорошо.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Предпосылок нет к тому, чтобы мы стали…

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет инвестиций. Соответственно, на то, чтобы стать пятой экономикой в мире по размеру, шансов мало. А вдруг премьер-министр знает об этом, знает о том, что у нас с инвестиционным климатом плохо, знает о том, что у нас с коррупцией хорошо? Вдруг он уже понимает, как он с этим будет бороться? Он никогда просто не говорит, он держит это в тайне. Он говорит – вот я выборы выиграю, только потом скажу, я вам всем покажу. И всем коррупционерам, и рэкетирам. И за 6 лет мы так скаканем вперед, что мало не покажется. Может быть, мы станем пятой экономикой мира не через 10 лет, а даже через 8.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Лишь бы не пятой  с конца.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну нет, пятой с конца тяжело при нашем населении, этого очень сложно добиться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, у Владимира Путина много задач. Не только, чтобы Россия попала в пятерку сильнейших экономик. Параллельно внутри России будут заниматься решением таких серьезных проблем. Например, из бюджетной сферы должна уйти неэффективная занятость. Взамен нужно создать не менее 25 миллионов современных, высокооплачиваемых мест. Откуда эти 25 миллионов высокооплачиваемых и современных мест у нас возьмутся?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Замечательный вопрос и замечательная цифра, которая… 25 миллионов рабочих мест, нужно понимать, что у нас в экономике всего рабочих мест порядка 70 миллионов. То есть, у нас должно возникнуть примерно 35 процентов от того, что у нас имеется. Это какая-то колоссальная цифра, которая, честно говоря, означает, что у нас… если предположить, что население России не изменится за эти 10 лет, и если предположить, что количество рабочей силы у нас не изменится, то 25 миллионов рабочих мест нам не надо. Либо нам нужно 25 миллионов человек уволить с тем, чтобы пришли другие. В общем, миллионов 15, каждого пятого, нужно уволить, переобучить и найти высокооплачиваемую, квалифицированную работу. Фантастическая задача. Могу четко сказать одно: государство эту задачу решить не может. Создавать современные, высокоэффективные, квалифицированные, высокооплачиваемые рабочие места может только бизнес. Потому что высокоэффективная и высокооплачиваемая работа в госсекторе быть не может. Она может быть восокодоходной, если разрешить брать взятки или воровать бюджетные деньги, но высокооплачиваемой она быть не может по определению. Высокооплачиваемая – это работа в частном бизнесе. Будет бизнес инвестировать – будут создаваться рабочие места. Не будет инвестировать – не будет рабочих мест. Даже, может быть, Владимир Владимирович у нас либеральную программу выдвинет на выборы, и бизнес наконец-то вздохнет. Может быть, не зря он зовет бизнес в Народный фронт. Просто вот так косвенно, он боится, даже он сам боится как-то в открытую сказать, в чем будет состоять программа предвыборная.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это вообще серьезная проблема – то, что и в целом в экономике, и конкретно в бюджетной сфере много неэффективных рабочих мест?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Это огромнейшая проблема. Где-то недели две назад, дней 10 назад появился очередной доклад Мирового банка о экономике России, и там специальная глава посвящена месту России в мировой торговле. Там, честно говоря, цифры удручающие. Доля России в мировом экспорте… Россия конкурентоспособна только в добывающих отраслях и в черной металлургии. Как будто мы этого сами не знаем. Все, что касается обрабатывающей промышленности, современных технологий, доля России в экспорте существенно меньше, чем ее доля в экономике. Огромное отставание в производительности труда практически по всем направлениям. И что самое печальное в выводе Всемирного банка – то, что ситуация ухудшается. Она стала хуже, чем была 8 лет назад, 10 лет назад. Я не знаю, может быть, референты Владимира Владимировича прочитали этот доклад и ему об этом рассказали, но вот эти две тенденции, создание 25 миллионов рабочих мест, это как мечта, и вот то, что экономика становится во всемирном масштабе гораздо менее конкурентоспособной, они точно идут в разных направлениях.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не только Владимир Путин печется о будущем российской экономики.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Правда, что ли?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Представляете, очень много людей думают о том, как бы нам лучше жить в ближайшие несколько лет. Всемирный экономический форум вместе со Сбербанком подготовили доклад «Конкурентоспособность России-2011», как раз то, о чем мы с вами говорим. Эксперты предложили формулу экономических преобразований 3+5, которая должна быстро (мне кажется, ключевое слово «быстро») вывести экономику России на новый уровень. Тут есть три преимущества, которые надо развивать, и пять системных недостатков, с которыми надо бороться. Из преимуществ – ресурсы, размер внутреннего рынка и образованное население. Недостатки – это неэффективные коррумпированные институты, качество образования (какие-то взаимоисключающие вещи)…

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я тоже хотел об этом сказать, они абсолютно противоречат друг другу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Неэффективные рынки с доминированием госкомпаний (что противоречит, наверно, внутреннему рынку), слабый финансвоый рынок и низкое качество работы компаний.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Остается, что, кроме ресурсов, у нас и достоинств никаких нету. С констатацией недостатков не согласиться сложно, что называется, не в бровь, а в глаз, абсолютно точно, но это не является каким-то откровением. Об этом уже, по-моему, только ленивый не говорит. С преимуществами сложнее, потому что, действительно, как ни начнется дискуссия и попытка определить конкурентные преимущества России, она упирается в то, что их очень мало. Кроме как большая территория, которая вряд ли является все-таки преимуществом, скорее всего, это является проблемой, на транспорт нужны большие расходы, (неразб.). Вот ресурсы – единственное такое светлое пятно. То, с чем я точно не могу согласиться – это то, что это все поможет решить быстро. Вот эти проблемы, недостатки, они быстро не решаются, они системные. Это называется «отсутствие институтов», «государственное доминирование в экономике», «низкий уровень конкуренции», «высокий уровень коррупции», «государственный рэкет». Это не те проблемы, которые можно решить за месяц или даже за год. К сожалению, на искоренение всего этого дела уйдет у нас 5, 7, 10 лет, в зависимости от того, с какой энергией за это дело взяться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Судя по тому, какие заявления идут последние не один и не два года, высказывание о том, что формулирование проблемы – это первый шаг к ее решению, у нас как-то не работает.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Абсолютно. У нас формулирование проблемы и ее решение никак не связаны. Проблема сформулирована давно, по набору проблем особых разногласий между экономическими экспертами нет. Проблема в том, что инвесторы готовы как-то отреагировать, они готовы развернуть потоки капитала в обратную сторону, иностранные инвесторы готовы активно входить в Россию. Они должны увидеть тренд, они должны увидеть, что российские власти от слов перешли к делу. Мало того, что назвали недостатки, ну, хорошо, ну, покажите, как вы исправляете. Пока по всем международным рейтингам динамика прямо противоположная. Мы спускаемся все ниже и ниже на дно всех рейтингов, какие только могут быть. Это говорит о том, что, возможно, у нас что-то улучшается, но по сравнению с другими странами, это же все рейтинги относительные, у нас не улучшается ситуация. Поэтому капитал идет туда, а не сюда.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас к рейтингам вообще не очень хорошее отношение, потому что кругом враги (говорят одновременно).

С.АЛЕКСАШЕНКО: Был бы враг, а рейтинг найдется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Действительно. Мы сейчас сделаем перерыв несколько минут, оставайтесь с нами, программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Сергей Алексашенко. Через короткий перерыв поговорим о том, что делать с московским метро.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Напоминаю, что в гостях у меня сегодня Сергей Алексашенко. Тут пришли срочные новости о том, что Госдума приняла закон о техосмотре. Теперь все станет гораздо проще. То, о чем говорил президент уже довольно давно, наконец-то быстренько так сделано.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Когда вводится закон в действие?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сейчас в Совет Федерации его отправят, потом, соответственно…

С.АЛЕКСАШЕНКО: Просто для множества российских автомобилистов стоимость техосмотра повысится. Как было сказано, она будет между нынешней и коррупционной. Для тех, кто взятки не платил, а я все-таки думаю, что их большинство, для них, конечно, стоимость техосмотра повысится. Готов предположить, что после выборов.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас все после выборов.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. То есть, есть хорошая новость, что у ГАИ отобрали, плохая новость – услуга подорожает.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так, про метро обещанное. Минтранс подготовил федеральный закон о метрополитене, который не исключает, что предприятия подземки могут быть частными. Для этого компаниям надо будет только получить инфраструктуру управления. «Коммерсант» об этом сегодня писал. Дело в том, что сейчас никаким образом в метрополитене никаких законов не (неразб.), никаких нет законов про метрополитен. Слова даже такого нет.

С.АЛЕКСАШЕНКО: А должен быть?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, наверное. Минтранс проект закона подготовил, и там ничего не говорится о том, что исполнителем договора должна быть обязательно госкомпания. Предоставлять услуги сможет любая организация, которая имеет в собственности или в управлении инфраструктуру, поезда и штат работников.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Честно говоря, две мысли по этому поводу. Первая дума: зачем этот закон нужен? Вот закона нет, а метро работает, правда? Вот интересно: а что такого в законе будет написано, что поменяет? Поменяется ли работа метро после принятия этого закона? Если там описывается нынешнее положение дел, то, честно говоря, не очень хорошо понимаю, для чего это надо. Вторая часть – что, теоретически, насколько я понял из комментариев, управление метро может быть передано в частные руки. Сам по себе метрополитен, тоннели, шахты, эскалаторы, это все будет принадлежать государственным компаниям, городским унитарным предприятиям. А управляться это может частными компаниями. Не вижу ничего плохого в этом деле, считаю, что любой бизнес, такой бизнес ориентированный, ориентация на клиента, на бизнес-подход, на долгосрочное развитие, а не на выкачивание бюджетных денег, она более правильная, создает более правильные стимулы. Конечно, есть и оборотная сторона этой медали, что в каждом городе, где есть метро, организация одна. Наверно, невозможно московский метрополитен как-то сильно поделить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А что, представляете себе – Сокольническую линию отдаем одним, Кольцевую – другим, и они между собой будут соперничать, насколько хорошо у них на линиях ездить. Кто-то больше поездов пустит, кто-то составы специальные запустит, у кого-то вход в метро дешевле будет.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет, я думаю, вход в метро дешевле не будет, там вопрос перераспределения доходов возникнет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вентиляторы будут лучше работать.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я считаю, что конкуренция все-таки двигатель инноваций. Если вы хотите, чтобы у вас были инновации, в экономике, в метро, еще где-то – должна быть конкуренция. И та компания, которая бьется, хотя бы конкуренция на уровне конкурса, за управление, она должна предложить что-то такое, чего другие предложить не могут. Например, оснастить вагоны метро кондиционерами. Пусть за 10 лет, пусть за 15 лет. Прошлое лето показало, в принципе, даже не прошлое лето показывает, что в метро ездить тяжело летом. Как только температура повышается выше 26-28 градусов, в метро уже ездить тяжеловато. А если за 30 зашкаливает, то уже совсем тяжело. Поэтому я вот с этой точки зрения не вижу ничего страшного в этом законе.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, и ничего сверхзамечательного.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не прочитав проект закона, не могу сказать, насколько он вообще необходим. Можно же написать закон о таблице умножения. Готов поспорить, что у нас нету в стране закона о таблице умножения. Ведь нужно же написать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Конечно. В свете того, как школьники сдают ЕГЭ по математике, я думаю, что закон о таблице умножения нам необходим. Я просто помню, мы с вами обсуждали всевозможные аэропорты, кому они должны принадлежать, как это должно происходить. Тут какие-то параллели можно проводить с метро? Или это все-таки другая история?

С.АЛЕКСАШЕНКО:  Немножечко другая история. Все-таки аэропорты – это более конкурентный бизнес. В Москве есть три аэропорта, теоретически можно создать еще парочку, каким-то образом поделить между ними сферы бизнеса, они конкурируют между собой, притягивая компании. С метро сложнее. Но общие правила, что управлять бизнесом нужно с точки зрения интересов бизнеса, а не с точки зрения государства, все-таки боле правильно. Государство – самый плохой предприниматель из всех, какие можно представить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сергей Алексашенко в программе «Особое мнение». Есть еще одна большая тема, я думаю, что не только сегодня предварительно поговорим, но и, наверно, через неделю какие-то итоги надо будет подводить. Петербургский экономический форум, огромное количество народа туда едет. Я так понимаю, что вы туда не собираетесь?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет, не собираюсь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не первый раз такой форум проводится в Петербурге…

С.АЛЕКСАШЕНКО: Он ежегодный, уже много лет подряд проводится.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Много лет подряд он есть. Что-то вы вообще от этого мероприятия ждете? Или уже вам неинтересно, и ничего такого важного там не происходит?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Честно говоря, ничего не жду. Ровно так же, как ничего не ждал от последнего саммита Россия – ЕЭС. И у России, и у ЕЭС есть своя повестка дня на сегодня. У России выборы на носу, и никаких обещаний супостатам мы давать не хотим. У ЕЭС проблемы с Грецией, с Северной Африкой, и им точно не до России с ее головной болью. То же самое на петербургском экономическом форуме. Конечно, туда едет большое количество людей, у которых есть четко поставленные задачи: найти бизнес-партнеров, встретиться с иностранцами. Туда реально же приезжает огромное количество иностранных гостей очень высокого уровня. И вот если вы, как бизнес-человек, если вы владелец компании, там можно найти уникальных людей, с которыми можно пообщаться, за общение с которыми люди даже платят деньги. И если вы понимаете, с кем вы хотите встретиться, о чем вы хотите поговорить, если вы понимаете идею, которую вы этим людям готовы предложить, вы можете выиграть. Но, к сожалению, я боюсь, что большинство российских участников на этот форум едет для того, чтобы попасть на глаза начальству, попасть в один зал, улыбнуться подобострастно, наклониться…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Можно встретить президента.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Президенту руку пожать или премьер-министру. Я думаю, что, к сожалению, ориентация, направленность наших поездок туда наших людей совершенно другая. И это делает форум гораздо менее важным, гораздо менее значимым, чем он мог бы быть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В таком случае, почему его продолжают из года в год проводить и тратить на это, я думаю, немаленькие деньги? С одной стороны, вы сказали, что мероприятие довольно полезное, но с другой стороны, почему-то Россия эту пользу не извлекает.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Потому что у нас другая мотивация. У нас мотивация – во главе форума президент. Главное событие форума – выступление президента. Весь форум построен так, что главное – это то, что скажет президент. А мы понимаем, что президент сейчас не скажет ничего. Он занят другим, у него там выборы на носу, у него праймериз. И он бьется с другим кандидатом, который занимает пост премьер-министра, за то, чтобы получить победу партии власти, выйти на выборы президента. У него другие задачи, ему общение с бизнесом частным не так важно. А у бизнеса есть набор требований к президенту, набор требований к премьеру. Озвучил Сбербанк, уже даже Сбербанк государственный, и тот говорит – ребята, нужно что-то делать. Неужели вы думаете, что эти проблемы всерьез будут обсуждаться на форуме, Герман Греф скажет – вы знаете, Дмитрий Анатольевич, мы провели исследования и выяснили, что России мешают плохие институты, высокая коррупция, низкое образование, а также дураки и дороги. Дмитрий Анатольевич, почему вы ничего не делаете? А Дмитрий Анатольевич всерьез начнет отвечать, почему. Я не могу представить Германа Грефа, задающего президенту такие вопросы. А тогда зачем туда едет Герман Греф, и зачем туда едет президент?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Они повышают представительность этого форума.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Тут же возникает огромное количество людей, которые хотят встретиться с Дмитрием Медведевым, хотят встретиться с Германом Грефом и с кучей других людей. Попытаться решить конкретные маленькие свои задачки. Еще там председатель КНР приезжает, и вообще такой глобальный северный Давос. У них Давос зимой, а у нас Санкт-Петербург летом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ничуть не хуже, симпатично, белые ночи.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не хуже, да. У них там белый снег, а у нас белые ночи. Красиво, только эффект мог бы быть гораздо больше. Если бы ориентация была действительно на экономику, на бизнес, если бы Россия этот форум проводила как ворота в Россию, где мы зовем инвесторов, мы объясняем, почему у нас в этом году стало еще лучше, чем год назад, что в рейтинге мы со своего 163 места за год поднялись на 142, а на следующий год мы хотим быть на 128, и мы будем двигаться по этому пути.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А как бы красиво, представляете: в Петербурге экономический форум «Окно в Россию».

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Поэтично. То было сначала «Окно в Европу», а тут бац! «Окно в Россию», давайте сюда свои инвестиции.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Но только нужно объяснять, почему это окно вдруг открылось, а не небо в клеточку.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Про небо в клеточку у нас гораздо чаше, по-моему, говорят. Спасибо большое, посмотрим, что будет на этом форуме. Программу «Особое мнение» для вас сегодня провела Татьяна Фельгенгауэр. Напоминаю, что в гостях у меня был Сергей Алексашенко, большое спасибо, Сергей Владимирович, всем счастливо.