Евгения Альбац - Особое мнение - 2011-02-15

Н.АСАДОВА: 19 часов и 8 минут в Москве, у микрофона Наргиз Асадова. Это передача «Особое мнение», и сегодня с нами своим особым мнением поделится главный редактор журнала «The New Times» Евгения Альбац. Здравствуйте.

Е.АЛЬБАЦ: Здравствуйте.

Н.АСАДОВА: Телефоны для SMS традиционно говорю сразу: +7 985 970-45-45. Также вы можете присылать свои сообщения, комментарии на твиттер (у нас аккаунт @vyzvon называется), и также у нас идет на сайте видеотрансляция, которая уже несколько минут работает – echo.msk.ru, и все там же на нашем сайте вы можете поучаствовать в кардиограмме эфира – голосуйте за слова, то есть поддерживаете ли вы то, что говорит Евгения Альбац, или, наоборот, вам кажется это неверным, вы не согласны с этим. Это все отразит наша кардиограмма.

Ну а мы приступим к интервью. Наверное, что сейчас обсуждают больше всего и за чем наблюдали весь вчерашний день – это скандальное интервью пресс-секретаря судьи Данилкина Хамовнического суда Натальи Васильевой. Ну, неожиданно это было для всех, действительно, где она заявила (я просто напомню для наших слушателей и телезрителей), что приговор фактически был навязан председателю суда Виктору Данилкину, что приговор готовился, собственно, не им, а Мосгорсудом и, собственно, последняя часть, где указывались сроки, буквально во время оглашения приговора были внесены ему в кабинет. Вот, прокомментируйте эту ситуацию. И очень многие люди, которые присылали нам вопросы для вас на сайт, спрашивают, какова будет дальнейшая судьба Натальи Васильевой.

Е.АЛЬБАЦ: Вы знаете, я сегодня ожидала, что, вот, мы утром откроем глаза, а на «Эхо Москвы» (я сразу открываю «Эхо Москвы» утром, когда просыпаюсь) будет новость, что Следственный комитет начал проверку заявления госпожи Васильевой в Хамовническом суде, что Следственный комитет снял данные с компьютера судьи Данилкина, взял старые приговоры, взял этот приговор и собирается проводить экспертизу.

К сожалению, мы этого ничего не прочитали ни на сайте «Эха Москвы», ни на всех остальных сайтах нашего любимого отечества. Я замечу, что ни один канал кроме канала Рен ТВ вчера не сообщил о том, что произошел фантастический скандал в нашем судейском сообществе. Вот это первый результат, который меня крайне расстроил, потому что можно долго на эту тему стебаться, можно подвергать осмеянию смелость другого человека как сделал это на сайте «Эха Москвы» один из сотрудников НТВ, компании, которая бесконечно просто ходит в памперсах и всем рассказывает о том, чего они хотели сделать, но чего им не позволили. Люди, которые знают, что у них существуют темники, что не пускают журналистов, политиков и так далее, что у них бесконечно вырезают эфиры, на Орбиту пропускают, на Москву – нет, и так далее, да? Так вот, они стебаются. Ну, им ничего больше не остается, я понимаю. Это смелость такая, замечательная, посмеяться над женщиной, которая решилась на поступок.

Что будет с этим дальше, совершенно непонятно. Если не будет проведено расследование, ну, собственно, мы ничего нового про наше отечество не узнаем. Равно как мы знаем о том, что судебной системы как таковой в России просто не существует. Но меня очень заботит судьба госпожи Васильевой, потому что понятно, что на нее будет оказано очень сильное давление. Меня очень насторожили вчера слова, сказанные, по-моему, госпожой Усачевой, пресс-секретарем Мосгорсуда о том, что она может отказаться...

Н.АСАДОВА: Она еще заберет свои показания назад, да.

Е.АЛЬБАЦ: Да. Это была такая, публичная угроза, и я просто даже боюсь думать о том, какие могут быть предприняты действия в отношении Васильевой, ее семьи, ее мужа и так далее.

Н.АСАДОВА: Вот нам вчера не удалось дозвониться до госпожи Васильевой, и некоторые предположили, что ее нет уже давным-давно в Москве. Не знаю, вы предпринимали попытки с ней связаться, что-нибудь знаете, где она?

Е.АЛЬБАЦ: Я не предпринимала, но знаю, что мои коллеги по журналу «The New Times» вчера тоже пытались ей дозвониться. Пока не получилось.

Н.АСАДОВА: Что интересно, что, ведь, только представитель Мосгорсуда госпожа Усачева выступила, а даже сам судья Данилкин ничего не сказал. Потому что те слова, которые прозвучали, что «заявление Васильевой – не что иное как клевета и опровергнуть это можно в установленном законом порядке» – это в кавычках была цитата Данилкина, потому что это произнесено было не им, мы не видели его, выступавшим перед нами. То же самое глава Верховного суда Лебедев ничего тоже не знал про это.

Е.АЛЬБАЦ: Да хотя бы глава Мосгорсуда Егорова чего-то бы на эту тему, может быть, сказала.

Н.АСАДОВА: Никто ничего, никак не реагирует. Такое ощущение, что существует 2 параллельные реальности – вот, есть то, о чем пишут журналисты, тоже «Новая газета», да? То есть сегодня Вера Челищева написала в блоге о том, что готова подписаться под каждым словом Натальи Васильевой и рассказывает свои наблюдения того, что происходило в Хамсуде, что она тоже слышала, как кричал и возмущался, и нервничал судья Данилкин во время работы над делом Ходорковского. И как бы все всё знают, с одной стороны. А с другой стороны, есть другая сторона – это наши чиновники, у которых есть, не знаю, другое представление о мире и они не считают важным и нужным каким-то образом это комментировать. То есть это параллельные реальности. Вот, что может случиться, чтобы эти реальности пересеклись?

Е.АЛЬБАЦ: Дуглас Норт говорил, что форма режима зависит от того, какую цену граждане готовы платить. Вот, мы имеем тот режим, за который мы готовы платить.

Н.АСАДОВА: А, кстати, я прошу прощения, я задам свой вопрос после рекламы – это произойдет буквально через минуту. Никуда не уходите.

РЕКЛАМА

Н.АСАДОВА: 19 часов и 16 минут в Москве, у микрофона Наргиз Асадова и мы продолжаем «Особое мнение» с Евгенией Альбац, главным редактором журнала «The New Times». И продолжу тему просто. Вот, мы наблюдаем, что на каком-то невысоком уровне чиновники начинают выходить с публичными заявлениями. Мы помним все признания, там, капитана Дымовского, мы помним вот эту девушку, то ли помощницу прокурора, с Кущевки Рогоза, теперь, вот, госпожа Васильева. То есть чем вы объясняете именно то, что невысокого уровня люди? Им все уже так накипело? Или, не знаю, это последние честные люди, которые остались в системе? Вот, как вы это прокомментируете?

Е.АЛЬБАЦ: Вы знаете, Наргиз, мне кажется, что человеческое достоинство не зависит от того, какое место в иерархии вы занимаете. Это такое, очень патриархальное представление о том, как устроено общество. Я не понимаю, что такое «на низком уровне», что такое «шестерки»? Есть люди, у которых есть представление о собственном достоинстве.

Н.АСАДОВА: Ну просто мы не видим заявлений...

Е.АЛЬБАЦ: А есть люди, у которых нету этого достоинства, понимаете? Вот, еще раз повторяю, человек, который стебется, журналист НТВ, который написал этот безобразный абсолютно пост по поводу госпожи Васильевой, вот у него нет чувства собственного достоинства, да? Поэтому все, что ему остается, это издеваться над поступком другого человека. На разных блогах идет бесконечное обсуждение, что заставило Васильеву это сделать. Вот, мне совершенно плевать, какие у нее мотивы. Мотивы могут быть самые разные.

Меня, на самом деле, во всей этой истории интересует только одно – то, что она говорит, это правда или нет? Если это правда, будет ли каким-то образом проведено расследование? Вот, что меня занимает больше всего. А какие у нее были мотивы, что она хотела или не хотела, человек вне зависимости ни от чего выйти на публику и сказать, что председатель Хамовнического суда совершил подлог, если переводить то, что говорит Васильева, что руководство Московского городского суда санкционировало подлог в виде приговора, что был нарушен закон, что была нарушена тайна совещательной комнаты или судейской комнаты, то, что вынесен приговор не по суду, а по понятиям. И так далее. Если это правда, то должно быть возбуждено уголовное дело и проведены соответствующие следственные действия. И то, что она это сказала, это фантастика.

Н.АСАДОВА: Ну, вот, кстати, не все поверили. Константин, студент пишет нам: «У вас нет ощущения, что интервью секретаря суда – провокация?»

Е.АЛЬБАЦ: Нет, у меня нет этого ощущения. Хотя, понимаете, ведь, вот мы, журналисты живем не в ощущениях, а мы воспринимаем мир вполне реальными фактами. Вот. Поэтому, еще раз повторю, я хочу, чтобы было проведено следствие. Я хочу, чтобы соответствующие следственные органы либо подтвердили, либо опровергли слова Васильевой. Чего я точно не хочу, это чтобы это оставалось без всякого внимания правоохранительных органов.

Н.АСАДОВА: Это Евгения Альбац, главный редактор журнала «The New Times». Еще одна тема сегодняшнего дня. В Лондонской школе экономики была открыта русская бизнес-неделя, ее открывал глава МИД России Лавров. Но при этом не обошлось и без скандала: известный предприниматель Александр Лебедев, как известно, выступил и сказал, что он туда не поедет. А почему не поедет? Потому что, по его мнению, ухудшается деловой климат в России, происходят нападки на его бизнес внутри страны, и он сказал о том, что он опасается уезжать за границу, потому что не исключает, что его могут не пустить обратно в Россию. Вот я хочу, чтобы вы прокомментировали как-то его заявления: действительно ли вы считаете тоже, что деловой климат в России ухудшается или хуже уже некуда?

Е.АЛЬБАЦ: Ну, он-то, конечно, с моей точки зрения, ниже плинтуса. После дела Магнитского, после всей этой истории с Браудером, после, конечно же, этого безобразия под названием «Суд над Ходорковским», после приговора, после вчерашнего заявления Васильевой и так далее. Мы же знаем о том, что растут цифры бизнес-эмиграции. Причем, они, действительно, очень серьезно растут. Люди более состоятельные уезжают в Лондон. Люди менее состоятельные переезжают в Прагу, переезжают в Словакию, переезжают в другие...

Н.АСАДОВА: В Эстонию.

Е.АЛЬБАЦ: Ну, я, вот, просто про Эстонию не знаю. А, вот, про Прагу, Словакию и Лондон знаю очень хорошо. Мы знаем, что все опросы среди молодых людей, даже вполне конформистски настроенных молодых людей, говорят о том, что они хотели бы уехать за границу. И опросы показывают, что больше 50% сегодняшних молодых людей хотели бы уехать за границу. То есть ситуация, при которой люди с деньгами или люди в том возрасте, когда много энергии и сил для того, чтобы начать свое дело или пробиваться по служебной лестнице, они не хотят жить в нашей стране. Это же катастрофа. Это вообще катастрофа.

Н.АСАДОВА: Но между тем...

Е.АЛЬБАЦ: При этом, понимаете, вот это главная беда.

Н.АСАДОВА: Евгения, смотрите, Лавров, когда открывал сегодня эту бизнес-неделю...

Е.АЛЬБАЦ: Теперь что касается Лебедева. Подождите, я хочу сказать о Лебедеве.

Н.АСАДОВА: Да-да, закончите про Лебедева, а потом мы про Лаврова поговорим.

Е.АЛЬБАЦ: Да, простите. Я могу судить о том, что я читаю в блоге Александра Лебедева, то, что я читаю на других блогах, на FaceBook и так далее. Потому что информации очень немного. Насколько я понимаю, на Лебедева сейчас оказывается беспрецедентное абсолютно давление. У меня нет никаких сомнений, что связано это с тем, что Лебедев является основным акционером «Новой газеты».

Насколько я понимаю, основное давление на Лебедева началось после того как «Новая газета» опубликовала материалы о том, что где-то на югах некто кое-где у нас порой строит дачи Путину Владимиру Владимировичу. Значит, на это управление делами президента в лице господина Кожина заявило, что они ничего не строят. Но тут вдруг оказалось, что почему-то эти объекты охраняет ФСО. Как так может получиться, что, с одной стороны, ничего не строят, с другой стороны, Федеральная служба охраны этот объект охраняет, ну, тайна. Либо у нас ФСО получает мало зарплату и, значит, приходится подрабатывать там где-то на югах, непонятно что охранять.

Так вот когда «Новая газета» начала публиковать эти материалы, насколько я понимаю, давление на Лебедева удесятерилось. Вторая любопытная вещь заключается в том, что когда проходил рейдерский такой наезд на бизнес Лебедева, в нем принимали участие люди с фамилиями, похожими на фамилии, которые фигурируют в деле Магнитского. А это говорит о том... Ну, мы-то знаем: о том, что существуют специально отобранные следователи, специально отобранные оперативники, специально отобранные прокуроры, которые занимаются политически мотивированными процессами – много раз мы об этом в этой студии говорили. И у меня большое беспокойство вызывает то, что эти фамилии появились и в деле Лебедева.

Лебедев, в общем, не мальчик, человек, который прошел вполне приличную школу, в том числе и школу бизнеса, сам вышел из первого главного управления КГБ СССР, из разведки. Но насколько я могу судить по тому, что публикуется в блогах, он сейчас, действительно, оказался в очень тяжелом положении ровно потому, что... Вообще, он, конечно, мог бы сесть на самолет и улететь. Но здесь есть «Новая газета», здесь есть его бизнес, который он просто так бросить не может.

Н.АСАДОВА: Ну, мы знаем, действительно, о том, что на бизнесменов в России оказывается давление, отбирается бизнес, даже если они не занимаются вообще политикой, а просто потому, что хорошие деньги – почему бы не взять? Но при этом сегодня в Лондонской школе экономики Лавров произносил торжественные речи и призывал европейские страны участвовать в модернизации в России. И я по своим ощущениям не могу сказать, что европейские страны отказываются от взаимодействия с Россией, с российским руководством, с правительством в деле модернизации.

Е.АЛЬБАЦ: А ваши ощущения – они, Наргиз, на чем основываются?

Н.АСАДОВА: Ну, например, то, что, в общем, например, французы продают нам Мистраль, да? Никогда до этого страна, которая входила в НАТО, не продавала такого рода технологии России.

Е.АЛЬБАЦ: А это какое имеет отношение к модернизации?

Н.АСАДОВА: Ну как? Модернизация военная. Конечно же, это новые технологии.

Е.АЛЬБАЦ: Поэтому мы покупаем безумно дорогой Мистраль, совершенно не понятно, нужен нам он или не нужен. У многих специалистов это вызывает большие вопросы.

Н.АСАДОВА: Сделка с «BP». Ну нет, огромное количество примеров.

Е.АЛЬБАЦ: А это какое имеет отношение к модернизации?

Н.АСАДОВА: Ну как? Они же приходят со своими технологиями.

Е.АЛЬБАЦ: Какие нанотехнологии создает «BP»?

Н.АСАДОВА: Ну, не обязательно нанотехнологии. Модернизация связана не только с нанотехнологиями, согласитесь. То есть оборудование более современное...

Е.АЛЬБАЦ: Сделка с «BP», кстати говоря, приостановлена, потому что, как вы знаете, акционеры ТНК-BP подали в суд в Лондоне и сделка приостановлена, поскольку сделка совершена между BP и Роснефтью, а как-то акционеров ТНК забыли об этом поставить в известность. Тоже замечательный способ ведения, конечно, бизнеса.

Н.АСАДОВА: Ну, в частности, например, Оксана Дмитриева, член Комитета Госдумы по бюджету и налогам сказала, что ухудшение делового климата, конечно, наблюдается в малом бизнесе, но не затрагивает финансовый сектор и банки. Другой комментатор, вице-президент РСПП Игорь Юргенс говорит о том, что деловой климат в России меняется в зависимости от того, сотрудничают ли инвесторы с действующей властью или оппонируют ей?

Е.АЛЬБАЦ: Ну, я слышала сегодня Юргенса в эфире «Эха Москвы».

Н.АСАДОВА: То есть, в принципе, находят возможности сотрудничать.

Е.АЛЬБАЦ: Он сказал, что не ухудшается, не улучшается – он стабильно плохой. Вот, что сказал Юргенс в интервью «Эхо Москвы».

Н.АСАДОВА: То есть вы считаете, что европейские страны не будут взаимодействовать? Хотя, мы слышим о подписании различных договоров.

Е.АЛЬБАЦ: Я не знаю. Понимаете, я не сомневаюсь... Нет такого понятия «европейские страны», да? Это нам тут, сидя в Москве, кажется, что бизнес – это страны или государства. Бизнес – это разные компании. И, конечно, компании, которые такие как «BP», большие, огромные конгломераты – известно, что эти компании себя прекрасно чувствуют в условиях авторитарных режимов, где надо занести в один карман и не надо решать проблему с кучей мелких. Поэтому понятно, что компании, которые связаны с нефтью или с газом и так далее, они так или иначе будут сотрудничать с Россией. Ведь, вопрос не в этом. Вопрос, ведь, в том, что Россия бесконечно отстала от остального мира. Ну да. Ну, вот, и с Нигерией тоже имеют дело. И что? Я просто не понимаю, какое это все имеет отношение к модернизации? Никакого.

Н.АСАДОВА: Просто создается ощущение, что вот эти громкие слова, по крайней мере, о модернизации, сотрудничество, разговоры, переговоры с европейскими лидерами о модернизации, делаются заявления, что «да-да, мы будем вам способствовать» и так далее, происходит на фоне вот этих всех ужасных нарушений прав человека. При том, что, действительно, наезжают на бизнес в России. В общем, ощущение, что никого это не волнует, понимаете?

Е.АЛЬБАЦ: Бизнесу совершенно плевать на права человека. Но для бизнесов принципиально важно, чтобы в стране, где они работают, работала судебная система. Потому что бизнесы существуют на основе договоров. И, во-первых, для них очень важен институт доверия, который не прописывается на бумаге, а второе, для них очень важны написанные на бумаге договора и они должны иметь возможность отстоять действенность этого договора в суде. Поэтому отсутствие судебной системы, безусловно, сказывается на инвестиционном климате. А вы посмотрите, как бежит капитал. Это же цифры в 38 миллиардов долларов. Это серьезные потери.

Н.АСАДОВА: Это по чьим данным?

Е.АЛЬБАЦ: Центрального банка. Это не мои, нет. Мы много про это, Наргиз, писали. Это не Мистрали. Потому что Мистрали никого, Наргиз, не волнуют. Мистраль – это политическая договоренность. Это не имеет отношения ни к инвестиционному климату, ни к чему. А, вот, то, что имеет отношение – это то, что деньги голосуют ногами, и голосуют они ногами в другую сторону.

Н.АСАДОВА: Это Евгения Альбац, главный редактор журнала «The New Times». Мы сейчас прервемся на новости и рекламу, а затем вернемся в эту студию. Никуда не уходите.

НОВОСТИ

Н.АСАДОВА: 19 часов и 33 минуты в Москве, передача «Особое мнение», у микрофона Наргиз Асадова и сегодня с нами своим особым мнением делится Евгения Альбац, главный редактор журнала «The New Times». Напомню телефоны для связи. SMS +7 985 970-45-45 и в твиттере аккаунт @vyzvon. Также на сайте идет видеотрансляция – echo.msk.ru. Мы говорили о том, что утекают капиталы из России. А, вот, почти на ту же тему, ну, так, как бы, сквозная тема, на самом деле, утекания капиталов из стран с авторитарными режимами, написал в своем блоге Сергей Алексашенко недавно. Правда, он писал про Египет. И он отметил интересную вещь: что спустя несколько часов после отставки Мубарака, Швейцария заблокировала все банковские счета, открытые на его имя, а также на его сыновей, жену, невесток и нескольких крупных представителей правительства. Далее. В субботу был введен запрет на выезд за рубеж ряда египетских чиновников – это касается 43 действующих и бывших министров. И он делал такой вывод, что ни сохранить нажитое непосильным трудом, ни уехать чиновникам в таких странах не удастся в случае подобных революционных ситуаций. Вы разделяете эту точку зрения? Действительно, это так? И можно ли провести параллель с Россией? То есть он говорит о том, что, может быть, сейчас деньги наших чиновников крупных и оседают на западных счетах, но, тем не менее, статистика эта ведется и что если что, то их туда не пустят. Вот, вы разделяете эту точку зрения или нет?

Е.АЛЬБАЦ: Мы вчера это обсуждали на программе здесь с людьми, которые значительно в этом лучше разбираются, чем я. С Сергеем Гуриевым, ректором РЭШ и с Кириллом Роговым. Но есть проблема, которая, на самом деле, в политической науке много дебатируется. Она связана с тем, что диктаторы, автократы (но в данном случае не принципиально), они не могут уйти из власти, потому что они боятся, что их будут преследовать, они потеряют свои состояния. И они не могут уйти из власти. И возникает такая дилемма у оппозиции: либо дать гарантии иммунитета диктатору на условиях, что он уходит, либо сталкиваться с ситуацией, когда диктатор любыми способами будет держаться за власть. В Египте поразительным образом все обошлось, во всяком случае пока, без кровавой бани. Мубарак не стал силой оружия держаться за власть. Так же, как, скажем, Михаил Сергеевич Горбачев в декабре 1991 года ушел, он не стал держаться за власть, хотя, наверное, мог бы. Только это бы стоило бы крови стране.

На самом деле, это очень тяжелая и серьезная проблема. Беда заключается в том, что политика не знает справедливости и история не знает справедливости. Если мы посмотрим на то, что происходило со автократами или с диктаторами не только в нашей части мира, но и в других частях мира, мы увидим, что большинство из них умирает мирно в своих постелях, не обязательно в своих странах – в других странах – при богатстве и удовольствии. Только, собственно, в Перу судят бывшего президента (он находится в тюрьме). Это редко происходит.

Эта проблема особенно бурно обсуждалась в связи с десятилетним правлением хунты в Аргентине, когда как минимум пропало, не говоря о том, сколько было убито, 10 тысяч студентов. И это вопрос, который все время поднимали. Там есть движение матерей, которое требует судить тех, на чьих руках, как они считают, кровь их детей. И, к сожалению, оказалось, что там, ну, одного или двух генералов посадили, потом выпустили.

То же самое у нас было в послесталинское время, когда сначала кровавых, абсолютно кровавых генералов НКВД арестовывали, а потом их тихо выпускали. К сожалению, это постоянная дилемма, потому что, с одной стороны, людям очень хочется справедливости, чтобы диктаторы были наказаны, но тогда у диктатора нет вообще никакого мотива уйти от власти и он будет держаться за нее любыми способами, включая кровавые.

Поэтому, на самом деле, преследование автократов мало где удается. Другой вопрос, что, ведь, пока у власти в Египте остался тот же самый институт, который был раньше – ушел только Мубарак, ушел его главный шпион Омар Сулейман, а главные институты египетского режима, армия по-прежнему находятся у власти. И люди, которые находятся в правительстве, это все главным образом люди Мубарака.

Н.АСАДОВА: Но это пока, до выборов.

Е.АЛЬБАЦ: Ну вот. Я думаю, что это такие, популистские шаги или элемент торговли. Что-то Мубараку придется вернуть. Но я не думаю, что, на самом деле, его семью будут преследовать. Это, к сожалению, происходит.

Н.АСАДОВА: Кстати, на каком основании вообще их счета были арестованы в Швейцарии в той же? Мало ли: может, действительно, у него сыновья и невестки – талантливые бизнесмены.

Е.АЛЬБАЦ: Ну, я опять... Я знаю только то, что я слышала на разных западных телеканалах, что, вроде бы, у него обнаружилось от 1-го до 5-ти миллиардов долларов. Я допускаю, что, может быть, он и был талантливый президент, просто мы про это не очень много знаем. Но я не знаю президентов, которым платят за их таланты такие деньги. Поэтому если это правда, то есть достаточно оснований подозревать, что эти деньги украдены. Если это деньги, которые принадлежат его семьи, то это конфликт интересов, потому что это значит, что они так или иначе пользовались особыми преимуществами и сделали такие невероятные деньги в стране, в которой, я вам напомню, не так много нефти. Там же пустыни, а на верблюдах 5 миллиардов не сделаешь.

Н.АСАДОВА: И очень много населения.

Е.АЛЬБАЦ: Ну, 80 миллионов – да. А на верблюдах миллиардов не сделаешь. Поэтому я думаю, что... Ну как? Правительство имеет право сделать заявление и потребовать заморозить счета. Дальше начинаются, видимо, судебные процессы и так далее. Но справедливости не бывает – это, к сожалению, печальная правда.

Н.АСАДОВА: Хочу, чтобы вы еще прокомментировали сегодняшнее заявление Джона Маккейна, сенатор-республиканец, бывший претендент на пост президента США. Он сказал, что свержение Хосни Мубарака в Египте должно стать предостережением для Владимира Путина. Ну и вокруг этого разгорелась живое рассуждение, даже пресс-секретарь Песков выступил в ответ на слова Маккейна. А как по-вашему, это просто, ну не знаю, такое эмоциональное выступление старого сенатора? Или это какой-то сигнал? Ну, что это было?

Е.АЛЬБАЦ: Ну, Маккейн – вполне влиятельный сенатор в США, хотя человек давно уже в возрасте и понятно, что карьера его закончилась ровно в тот момент, когда он проиграл Бараку Обаме. Я думаю, что в данном случае Маккейн говорит о том, о чем говорят очень многие. И он не первый, кто об этом говорит. Репутация Владимира Путина в мире, в демократическом мире невысокая. Вопрос о невероятной коррупции, которая существует в России и которая просто в разы выросла, в десятки раз. «В десять раз», - говорит Борис Немцов. Но я вам скажу: посмотрите, мы в этом номере журнала просто сделали целую серию материалов. Это связано и с этим диким, невероятным скандалом в Европейском банке реконструкции и развития, где основной вопрос – это не то, что это связано с откатом по одному из кредитов, который одна из российских компаний пыталась получить. Но там же лондонская полиция ведет дело об отмывании денег госпожи Котовой, бывшей директором в Европейском банке реконструкции и развития от России, и четырех ее подчиненных. Там идет дело об отмывании денег – это уже даже не просто откат, да? Там проверяются все без исключения сделки, которые госпожа Котова в качестве директора от России... А я напомню, она является чиновником Минэкономразвития, а деньги ей мы с вами платим как налогоплательщики, не банк. И банку переводит деньги Минфин наш.

Проверяются все без исключения сделки. Она могла себе позволить заветировать сделки, если она не получала, как подозревают следователи внутреннего расследования банка, за это дело откат. За доступ к телу за последние 10 лет вырос в разы. Вот, когда-то я собирала данные по концу 90-х годов, там доступ к премьер-министру, там скажем когда был Черномырдин – это бизнес помощников, это совершенно не значит, что эти деньги оказывались у министров или у вице-премьеров, или у премьер-министров – тогда стоил 100 тысяч долларов. А сейчас 300 тысяч долларов.

Понимаете, люди, которые воруют, во всем мире вызывают не большое уважение. Люди, которые санкционируют воровство в таких масштабах, тоже не вызывают большого уважения. Поэтому одно из двух: либо ты позволяешь, чтобы в стране цвела таким пышным цветом коррупция и полностью был уничтожен суд, и тогда, в общем, ты хорошо себя чувствуешь только в своем подневольном отечестве, либо ты пользуешься уважением мира, но тогда нельзя воровать, нельзя санкционировать воровство.

Н.АСАДОВА: Это было особое мнение главного редактора журнала «The New Times» Евгении Альбац. Я, Наргиз Асадова прощаюсь с вами. Всего доброго, до свидания.