Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2011-02-09

И. ВОРОБЬЕВА: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», рада приветствовать вас здесь. Меня зовут Ирина Воробьева. Сегодня у нас со своим особым мнением гость, экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте, Сергей.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Добрый день.

И. ВОРОБЬЕВА: Давайте поговорим про инфляцию. Страшное слово. Но говорим мы не о ее размерах, а скорее о том, что с этим будут делать. Сегодня президент России Дмитрий Медведев заявил, что по результатам работы правительства по борьбе с инфляцией будут судить об успехе работы кабинета в целом. Он потребовал, чтобы в результате слаженной работы инфляция замедлилась, рост цен на продовольствие не был таким, каким он был в последнее время. Видите, как Медведев заботится о народе.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Отлично. Я даже готов поставить 10 против одного, что в течение 15 месяцев правительство снимут. Это означает, что правительство проиграет борьбу с инфляцией. Потому что правительство точно снимут, правда? У нас же президентские выборы грядут – и правительство отправят в отставку. Вот его отправят в отставку досрочно, до президентских выборов не потому, что там выборы, еще что-то такое, а ровно потому, что оно не справилось с борьбой с инфляцией.

И. ВОРОБЬЕВА: Не верите.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Что справится, не верю.

И. ВОРОБЬЕВА: Почему?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Потому что правительству это не нужно. В правительстве есть очень влиятельный министр – министр финансов Алексей Леонидович Кудрин, которому инфляция выгодна.

И. ВОРОБЬЕВА: Не понимаю.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Если инфляция запланирована на уровне 6%, а будет 10%, то это означает, что доходы бюджета будут больше, а расходы будут меньше относительно уровня цен, и министр финансов всегда выигрывает от высокой инфляции. Поэтому у нас Министерство финансов традиционно спокойно относится. Оно никогда не говорит – давайте понизим инфляцию до 3% в следующем году; давайте после 2020 года мы сделаем инфляцию 3%, а до 2020-го ну никак невозможно. У нас в стране очень влиятельная компания под названием «Газпром», это наше национальное достояние, это наше всё. Им тоже выгодна инфляция. Потому что если инфляция 10%, значит, «Газпрому» цены на газ индексируются на 15%. А если инфляция будет 2%, ну что, на 2,5% им индексировать, что ли? Даже смешно.

И. ВОРОБЬЕВА: А что же Медведев их так подставляет?

С. АЛЕКСАШЕНКО: А Медведев, видимо, не знает этого. Либо он не знает, что есть такое лобби, которое выступает за инфляцию, либо он точно знает, что правительство нужно будет отправить в отставку, и он говорит об этом, намекает. Если я правильно помню, в этой новости есть еще один очень важный момент. Это то, что на этом совещании выступала министр экономического развития Эльвира Набиуллина. Есть еще один инструмент – возможно, правительство справится с этой задачей, и я даже представляю как. Всё дело в том, что инфляцию, как и многие другие статистические показатели, в России считает «Росстат». А «Росстат» подчиняется Министерству экономики. Он очень хорошо подчиняется, просто не придерешься.

И. ВОРОБЬЕВА: Предлагаете не верить «Росстату»?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Не верю. Честно говоря, у меня в последнее время «Росстат» не то что недоверие вызывает, а вообще на правду совсем не похоже. Самое последнее – это цифра о росте экономике России в прошлом году на 4%. Предыдущие несколько лет ситуация разворачивалась так, что Министерство экономики давало некую свою оценку, которая всегда была чуть-чуть оптимистичнее. А потом, через какое-то время «Росстат» говорил: нет, не совсем так, чуть-чуть хуже. А здесь у нас Министерство экономики сказало – 3,7. «Росстат» подумал-подумал и сказал – 4%. При этом не объяснил, откуда это появилось. Он не объяснил, что выросло в российской экономике, он не объяснил, как это получилось. Потому что была оценка за 3 квартала, там рост был как раз 3,7%. И чтобы получилось 4% по итогам года, в четвертом квартале экономика должна была скакнуть на 20% в годовом измерении. Так не бывает. Даже вы понимаете, что не бывает такого.

И. ВОРОБЬЕВА: У меня сейчас, видимо, лицо изменилось, потому что мне показалось, что это много.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Сильно изменилось. Даже вам понятно, что так не бывает. И при этом никаких объяснений со стороны «Росстата». Взял паузу, где-нибудь в марте месяце пересмотрит историю. Сразу говорю, что единственный способ для «Росстата» объяснить, почему мы выросли в прошлом году так хорошо, это пересмотреть историю. И у нас там выяснится, что в 9-м году мы не упали, что экономика не падала, что кризиса не было или, наоборот, был более глубокий кризис – каждый год нужно будет переписывать историю. Поэтому если президент укажет правительству, что необходимо снизить инфляцию, если Минэкономики примет это к исполнению и не захочет уходить в отставку и намекнет «Росстату», что неплохо было бы, чтобы инфляция была в рамках прогноза, то правительство может справиться с этой задачей.

И. ВОРОБЬЕВА: Крайним окажется «Росстат».

С. АЛЕКСАШЕНКО: Правительство все равно отправят в отставку, это неизбежно.

И. ВОРОБЬЕВА: Маленький уточняющий вопрос. Вы говорите, что выгодно. Представим, что им это не выгодно, что они работают на благо народа, тогда можно справиться?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Они – это кто?

И. ВОРОБЬЕВА: Правительство.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Ирина, инфляция, коррупция, эффективная бюрократия, неэффективная бюрократия – это не исключительно российские проблемы. Это проблемы, с которыми сталкивается весь мир, и весь мир научился их решать. Почему-то все страны считают, что нормальная инфляция – это инфляция ниже 3% в год. И они убеждены, правительство и Центральный банк говорят – кто-то 3%, кто-то 2,5%, кто-то 2% ставит себе задачу. Никто не ставит задачу 10%. Потому что 10% – это как ржавчина, которая разъедает экономику. Она делает бедных беднее, она делает богатых богаче, она делает все бизнес-планы краткосрочными, потому что невозможно считать в долгую. А у нас не хотят. Хочешь сделать – ищешь способ, не хочешь сделать – ищешь оправдание.

Вот наше правительство, Минфин, Центральный банк, Минэкономики, они очень хорошо находят оправдание, они каждый раз объясняют: вот вы знаете, мировые цены на продовольствие выросли, засуха была, а здесь еще сдуру Минфин решил с 1 января акцизы на бензин повысить, а еще единый социальный налог решил повысить, и всё в кучу. И Минфин честно говорит: мы думали, что мы повысим акциз на бензин на рубль – цены вырастут на полтора-два, а они аж на четыре выросли. Мы же в 12-м году опять повышаем акцизы на бензин. А в 13-м году еще раз повысим акцизы на бензин. И вот так и будем наступать на грабли и удивляться – а что у нас цены так быстро растут? «Газпром» радуется, Минфину хорошо. Лобби. Если звезды зажигают – значит, это кому-то выгодно. Если в российском государстве правительство не борется с инфляцией – значит, это выгодно правительству и «Газпрому».

И. ВОРОБЬЕВА: Пенсионерка Людмила с Алтая спрашивает: «Считает ли кто инфляцию по слоям населения? Минимальная продуктовая корзина подорожала на 20 с лишним процентов, ЖКХ – на 15%, инфляция 8,9. Может, устрицы упали в цене? Так это другая корзина».

С. АЛЕКСАШЕНКО: Методологически инфляция не считается по слоям населения, потому что она считается по ценам, объявленным в магазинах. «Росстат» не знает, кто покупает этот товар. Потому что базовый товар, условно гречка, она одинаково стоит и для бедных, и для богатых. Просто у богатых это 0,00001 доля расходов. А у бедного человека это может быть 1% в расходах ежемесячно, поэтому на его личную корзину это влияет по-другому.

И. ВОРОБЬЕВА: Я напомню нашим слушателям координаты для связи. +7-985-970-4545 – телефон для смс-сообщений. Также можете присылать нам сообщения из «Твиттера» на аккаунт vyzvon. Есть у нас «Кардиограмма эфира», которая идет на сайте www.echo.msk.ru. Там же идет видеотрансляция.

Давайте поговорим о дефиците бюджета. Страшные слова. Когда я произношу – инфляция, дефицит бюджета, для меня это всё так страшно… У нас вчера в эфире «Эхо Москвы» был заместитель мэра Москвы по экономическим вопросам Андрей Шаронов, который сказал, что дефицит бюджета в Москве есть, он составляет порядка 120 млрд. рублей. Но при этом он сказал, что обслуживать такой долг не проблема для столицы. Это какие-то бешеные деньги – 120 млрд. рублей.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Если я помню правильно, бюджет Москвы по расходам составляет где-то 1,3-1,4 триллиона рублей. Т.е. получается, что дефицит бюджета примерно 10%, чуть меньше. В принципе, это не страшно, тем более что Москва является надежным плательщиком, который регулярно и добросовестно обслуживает свои долги. У Москвы нет проблем с привлечением денег на финансовых рынках. Я думаю, что Андрей хорошо понимает специфику. Причем, насколько я понимаю, он в правительстве Москвы будет отвечать еще и за приватизацию. Правительство Москвы собирается много чего продать. Например, пытается продать свою долю в «Банке Москвы». Я думаю, что значимая часть этого дефицита (треть или четверть этого дефицита) будет покрыта за счет продажи доли в «Банке Москвы». Сергей Собянин был назначен мэром где-то в октябре месяце. По большому счету, уже ничего изменить с бюджетом нельзя. Бюджетный процесс по-хорошему занимает полгода. И вот бюджет 2011 года, каким бы прогрессивным, каким бы просвещенным мэр не был, невозможно было бы это сделать…

И. ВОРОБЬЕВА: Я могу с вами поспорить. Как раз г-н Шаронов сказал, что правительство сознательно шло на формирование данного дефицита, это связано с тем, что мэр города Сергей Собянин серьезно увеличил расходы на городскую инфраструктуру, прежде всего на транспортную, сформулировал это как один из приоритетов, и таким образом подкрепил изменение структуры бюджета.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Два замечания, первое личное, второе общее. Личное замечание. Езжу регулярно по Новорижскому шоссе и по Звенигородскому проспекту. Заметил, что как только сняли мэра Лужкова, там стройка прекратилась.

И. ВОРОБЬЕВА: Остановилась.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Остановилась стройка на пересечении с МКАДом и на пересечении с улицей Народного ополчения. Возможно, Сергей Семенович в новом бюджете города Москвы и увеличил деньги на дорожное строительство, но на двух конкретных развязках, которые должны были быть закончены в прошлом году, строительство прекратилось.

И. ВОРОБЬЕВА: Я тоже там езжу. Все ждали.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Все ждали, что к новому году их сделают. Причем осталось совсем немножко сделать. Стоит. Я сегодня специально посмотрел. Я слышал вчера кусок интервью Андрея, поэтому проехал сегодня специально, посмотрел, что там происходит. Мертво. Большие сугробы. Теперь относительно того, что сделал мэр Собянин. Знаете, Ирина, увеличить расходы легко. Я даже не хочу спорить – правильно, не правильно. Готов согласиться, что расходы на транспортную инфраструктуру, на дороги в Москве – это правильно, потому что их не хватает. Искусство бюджетной политики состоит не в том, чтобы увеличить расходы. Искусство бюджетной политики состоит главным образом, чтобы не финансировать то, что не нужно, сократить ненужные, неэффективные расходы, сократить воровство в бюджетной сфере, сократить дотации жилищно-коммунального хозяйства, какие-то институциональные реформы провести. И на всё это нужно время.

Расходы увеличить проще простого. Вызвал Собянин Шаронова и сказал: «Андрей Владимирович, как вы считаете, вы сможете занять в следующем году не 120, а 150 млрд. рублей?» Андрей Владимирович подумал-подумал: «Сейчас, Сергей Семенович, два звонка. Сергей Семенович, 155». Очень хорошо, увеличили бюджет города еще на 35 млрд. рублей. Это очень простое решение, его очень легко и очень приятно принимать, на решение по увеличению расходов времени нужно ровно пять минут. А сократить расходы гораздо тяжелее, на это нужно время.

И. ВОРОБЬЕВА: Давайте о других расходах города Москвы. Тот же самый Андрей Шаронов говорит о том, что социальные расходы Москвы составляют 42% от общего бюджета города, Андрей Шаронов говорит, что это очень большая цифра. Может быть, когда такие цифры повышаются, это и правильно, это и хорошо?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Еще раз. Расходы легко увеличивать. Мы начали с чего наш сюжет? 120 млрд. рублей для Москвы – это много или мало? Я сказал, что, в принципе, не много, нормально. А если на следующий год будет 150, а еще через год будет 250, а потом будет 350? И каждый раз нам будут объяснять: да, дороги надо строить, да, школам нужно что-то добавлять, да, социальные выплаты пенсионерам надо увеличивать. Все расходы правильные. Условно говоря, качество воды в Москве надо повышать, поэтому «Мосводоканалу» нужно чего-нибудь закопать. Метро нужно больше строить. Нам каждый раз будут объяснять, что расходов нужно все больше и больше. Согласились. Налоги Москва повысить не может. Но в какой-то момент Шаронова спрашивают: «Андрей Владимирович, ну как, 550 занять сможешь?» – «Нет, Сергей Семенович, не могу». – «Как не можешь? А сколько можешь?» – «Больше ста опять не дают».

И. ВОРОБЬЕВА: Всё так и происходит?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да. Мы быстро всё забываем, но ровно такая же ситуация была осенью 2008 года, до кризиса, когда мы считали, что в мире бушует кризис, а мы островок стабильности. Все считали, что российские банки и компании могут безгранично занимать деньги на внешних рынках. А потом наступил день икс, нам сказали: всё, ребята, рынок закрыт, денег вам больше не дадим никому. И все тут же вспомнили слово маржин-колл и закричали: «Ах, я разорен», «Где мне взять деньги?», к государству побежали, просить через «Внешэкономбанк» помощи. Кому-то дали, кому-то не дали. Это всё происходит в одночасье, даже сообразить не успеете. Рынок быстрее нас соображает.

И. ВОРОБЬЕВА: Раз уж мы начали говорить о социально-экономических вещах… Сегодня президент Медведев подписал указ «Об общественном обсуждении проектов федеральных конституционных законов и федеральных законов». Что там есть? Есть там то, что проекты федеральных конституционных законов, которые затрагивают основные направления государственной политики в области социально-экономического развития России, могут быть вынесены на общественное обсуждение. Во-первых, должны ли мы обсуждать подобные законопроекты? Во-вторых, это к чему-нибудь приведет, как вы считаете?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Я недавно написал в блоге, что всё это называется одним словом – имитация. Почему-то нам кажется, что впервые Россия в мировой истории столкнулась с проблемой обсуждения законов. Для обсуждения законов во всех странах существует парламент, существует система выборов, где разные политические партии, разные политические лидеры, представляющие разные слои населения, разные интересы, разные взгляды, собираются, получив доверие со стороны избирателей, и обсуждают эти законы. Вот там законы должны обсуждаться. И если парламент отражает те взгляды, которые существуют в обществе, то ничего придумывать не надо. У нас, помните, после реформы парламента создали специально для предварительного обсуждения законов так называемую Общественную палату.

И. ВОРОБЬЕВА: Почему так называемую? Она так и называется – Общественная палата.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Только она никакое общество не выражает, и уже про нее что-то совсем не слышно. Они еще, конечно, собираются, что-то обсуждают, но никакого влияния на законопроекты практически не оказывают. У нас было всенародное обсуждение закона о полиции, написана куча комментариев. Кто их обобщал? Почему одни включили, другие не включили? Просто какие-то чиновники сели и подвели итог: вот это включаем, это не включаем.

И. ВОРОБЬЕВА: Давайте я здесь перебью. Когда было общественное обсуждение закона о полиции, Интернет работал если не на 100%, то на много процентов, в том числе определенные предложения писали напрямую Медведеву в «Твиттер». Это всё работало.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Ирина, хорошо. И что получилось в результате? Если взять специалиста, который говорит: если использовать все предложения, которые были внесены относительно закона, то можно написать другой закон, который вообще по-другому строил бы отношения полиции и общества. Обсуждение – вещь хорошая. Но обсуждение подразумевает двусторонний характер. Не бывает одностороннего обсуждения, когда мы все, граждане, накидали президенту в «Твиттер», по электронной почте, в Интернете, в администрацию президента 10792 предложения, президент сказал – спасибо, до свидания. Обсуждение подразумевает, что вы меня спрашиваете, я вам высказываю свою точку зрения и получаю от вас ответ, вы со мной разговариваете. Вот для чего нужен парламент. Я думаю, что если спросить администрацию президента или аппарат правительства, то к ним предложений от граждан по совершенствованию законодательства или нормативных актов приходит килограммов по 150 почты в день.

И. ВОРОБЬЕВА: Скорее всего.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Я думаю, что и к вам на радиостанцию приходят такие письма. Потому что у нас люди любят изобретать, любят предлагать, любят писать. Дальше, последний вопрос – верю ли я президенту Медведеву? Честно скажу – не верю. Вчера президент Медведев объявил: «Я подумал и решил отменить переход на зимнее время». Точно касается не коров и собачек лабрадоров, а касается граждан. Вот этот вопрос президент решил в одиночку.

И. ВОРОБЬЕВА: Ладно вам, в одиночку. Вопрос о переводе стрелок в ту или в другую сторону обсуждался в обществе, с врачами, с экспертами достаточно.

С. АЛЕКСАШЕНКО: И какой был выход?

И. ВОРОБЬЕВА: Врачи говорят, что отмена перехода на зимнее время не скажется на здоровье россиян.

С. АЛЕКСАШЕНКО: А у президента откуда-то другая информация.

И. ВОРОБЬЕВА: Почему другая? Они говорят, что не скажется, т.е. не будет хуже никому.

С. АЛЕКСАШЕНКО: А лучше?

И. ВОРОБЬЕВА: Наверное, кому-то будет.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Кому? Перед этим решением президента обсуждение было? Нет, не было. То же самое будет с законами по социально-экономической тематике. Какие-то законы, которые президент захочет, он их, как закон о полиции, повесит в Интернете, скажет – пишите, пожалуйста, ваши предложения. Написали. Спасибо, до свидания. А какие-то, какие он не захочет, он скажет: мы приняли их. И всё.

И. ВОРОБЬЕВА: Там все-таки из закона о полиции были убраны некоторые вещи, по заходу в квартиру и так далее. Я просто не очень понимаю, как вы себе представляете вот эти общественные слушания.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Я общественные слушания представляю в форме работающего парламента. Я считаю, что если есть работающий парламент, то парламент принимает законы, парламент организует слушания. Даже в нашей Государственной Думе есть процедура – общественные слушания. Там обсуждаются законопроекты, идеи, ситуации, туда приглашаются эксперты, кто-то пишет бумаги, они обсуждают. Есть некая сформированная процедура этого общественного обсуждения в парламенте, где участвуют парламентарии, которым интересно разобраться в проблеме.

И. ВОРОБЬЕВА: Сегодня мы наблюдали, например, что на парламентском часе был министр образования и науки Андрей Фурсенко. На мой взгляд, депутаты ему задавали довольно интересные вопросы о реформе образования. Например, ЛДПР предложила ввести в вузах партийные ячейки. Правда, Фурсенко сказал, что не одобряет.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Это только для парламентских партий.

И. ВОРОБЬЕВА: Вашей партии не светит.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Нам вообще было сказано – вы даже еще и не партия.

И. ВОРОБЬЕВА: Но вы как бы отнеслись к этому?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Отрицательно.

И. ВОРОБЬЕВА: Почему?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Я считаю, что задача высших учебных заведений – учить людей. Пусть они это дело научатся делать хорошо.

И. ВОРОБЬЕВА: Вы хотите сказать, что у нас плохо учат?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Плохо. У нас церковь должна быть отделена от государства. И преподаватель должен выражать не партийную точку зрения на вопрос, а он должен рассказывать, о чем думает современная теория и практика в мире.

И. ВОРОБЬЕВА: Речь не идет о вмешательстве в учебный процесс, речь идет о том, чтобы они существовали при вузах.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Идет, Ирина. Один из первых вице-премьеров российского правительства защитил докторскую диссертацию, главный тезис который следующий – очень хорошо, что в России законодательная власть подчинена исполнительной, это торжество демократии.

И. ВОРОБЬЕВА: О торжестве демократии поговорим еще с Сергеем Алексашенко через несколько минут.

НОВОСТИ

И. ВОРОБЬЕВА: Продолжаем программу «Особое мнение» с экономистом Сергеем Алексашенко. Мы с вами про Собянина-то забыли, а тут у него встреча была с Общероссийской общественной организацией малого и среднего бизнеса «Опора России». Они озвучили данные опроса, по которому в незаконных выплатах чиновникам участвуют 68% столичных бизнесменов, и только 32% не давали взятки. Во-первых, давайте оценим эти цифры. Вам не кажется, что как-то маловато – 68%?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Во-первых, мне очень нравится формулировка – «в незаконных выплатах чиновникам». Видимо, есть законные выплаты чиновникам – подарки или борзыми щенками. Честно говоря, хорошо, что «Опора» опубликовала эти данные. У меня в блоге развернулась дискуссия по поводу того, все или не все платят. Мне ряд моих комментаторов писали, что, дескать, вы всех одной черной краской мажете – не все платят. Я думаю, что похожая цифра, она вполне имеет право на существование. Подчеркну, что московским чиновникам. А ведь есть еще федеральные.

И. ВОРОБЬЕВА: Давайте на Москве остановимся.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Я к тому, что понятно, что есть какие-то очень крупные компании, которые могут позволить себе не платить Москве. Ведь московскому чиновнику ты платишь тогда, когда у тебя есть необходимость решения проблемы с Москвой. А когда у тебя есть федеральная крыша или ты работаешь на федеральном уровне, тебе нужна подпись федерального чиновника. Чего тебе к московскому идти и платить московскому? Ты идешь сразу в другой кабинет, на другую улицу и платишь на другой улице. Поэтому я думаю, что все-таки реальная цифра, если убрать слово «московский», она была бы побольше.

И. ВОРОБЬЕВА: Тут интересна реакция мэра Москвы. Собянин выразил претензии самим предпринимателям: «Интересная вещь – выплачивают, но молчат. Почему молчите? Говорите. Фамилию назовите чиновника, которому вы выплачиваете. Завтра мы его уволим, если это будет подтверждено». Но ведь прав, согласитесь.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Прав Сергей Семенович. Только практика работы наших правоохранительных органов показывает, что за дачу взятки у нас суды наказывают гораздо чаще, чем за получение взятки. У меня первая реакция такая: чиновника уволят, а взяткодателя посадят. Бороться с коррупцией надо, в том числе и таким образом, про который говорит мэр Собянин, в том числе и тем, что бизнесмены должны неким образом договориться между собой и отказаться платить взятки. Только после этого бизнес в Москве остановится.

И. ВОРОБЬЕВА: Но сознательным, действительно, должен быть бизнес, в первую очередь.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Хороший вопрос. Мы недавно специально проводили исследование с моими коллегами. Все-таки Россия – страна с развивающейся экономикой, мы точно не развитая страна. И традиционно нам всё время говорят – посмотрите на Китай, там же тоже высокий уровень коррупции. И это правда. И в Китае, и в Таиланде, и на Филиппинах, и в Индонезии выше, чем в Америке, Финляндии и Сингапуре, точно выше. Но ниже, чем в России. Мы пытались найти, где разница. Разница в эффективности бюрократии. В Китае берут взятки, но выполняют. И в Китае основные взятки, так же как и во всем мире, платят за получение госзаказа, то, что называется откат: вы мне обеспечиваете победу на конкурсе, а я вам 5, 10, 15, 30% – сколько запросите, столько я вам и отдам от стоимости госзаказа.

В России есть другой, ужасающий вид коррупции, когда вы, как пожарник, приходите ко мне, и я вам должен заплатить за право ведения бизнеса. Я от вас не получаю ничего. Пожарник, санэпидемстанция, милиция и дальше по списку. Налоговая служба, которая приходит и говорит: «Нам нужно выполнить план по начислению налогов, поэтому извольте объяснить нам, где вы у себя спрятали налоги, недоплатили. Нам лень разбираться в вашей бухгалтерии. Если хотите, мы у вас засядем сейчас, парализуем работу вашего офиса, вы нам принесете всю документацию за последние 3 года, и мы вас будем проверять. И вы будете каждый день приносить нам новые пачки. Или сами – хотите, напишите акт, где вы недоплатили три тысячи рублей налогов».

И. ВОРОБЬЕВА: А что в этом такого? Они предлагают им добровольно сдаться. Это же не коррупция.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Ну да.

И. ВОРОБЬЕВА: Или я неправильно понимаю?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Правильно понимаю. Т.е. налоговая инспекция прямо говорит: нам всё равно, нарушали вы законодательство или не нарушали.

И. ВОРОБЬЕВА: Нет.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да. Знаю случаи, когда люди говорили: ладно, хрен с вами, мы вам напишем, где мы недоплатили налоги, – и писали такую ерунду, что вышестоящая налоговая инспекция, прочитав, говорила: «Так не бывает».

И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. они, не нарушая законодательство, сами себя…

С. АЛЕКСАШЕНКО: Вы правда считаете, что все компании нарушают налоговое законодательство, что они осознанно это делают?

И. ВОРОБЬЕВА: Просто зачем этим людям писать себе какие-то прегрешения, если у них нет этих прегрешений?

С. АЛЕКСАШЕНКО: А потому что если вы этого не напишите, если вы не согласитесь идти на такую сделку с налоговой инспекцией, налоговая инспекция садится и говорит: «Дайте нам кабинет, начинайте носить к нам все документы. А теперь начните нам копировать 10750 страниц каждый час». У вас после этого весь офис останавливается. Представьте, что к вам на радиостанцию «Эхо Москвы» пришла налоговая инспекция с проверкой. «Дайте нам самую большую комнату, принесите всю свою финансовую документацию и начните нам вот это копировать, это копировать, начните нам копировать всё». Я вам обещаю, что работа вашего офиса остановится.

И. ВОРОБЬЕВА: Мне кажется, вы преувеличиваете.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет. Просто вы с этим не сталкивались.

И. ВОРОБЬЕВА: Возможно. Я не буду с вами спорить. Я просто не очень понимаю логику людей, которые сами себя оговаривают, если они ни в чем не виноваты. В этом тоже, согласитесь, какая-то коррупция с той стороны тоже идет.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Потому что налоговая инспекция может остановить работу вашего бизнеса, нанести вам гораздо большие потери. Т.е. вы соглашаетесь заплатить им, условно говоря, 100 тысяч рублей, чтобы не потерять миллион.

И. ВОРОБЬЕВА: Еще о Собянине, еще о бизнесе. Поддерживают, между прочим, власти Москвы малый бизнес в столице. Потому что Собянин обещает увеличить объем кредитования для предприятий малого бизнеса на 6 млрд. рублей, 6 млрд. рублей для московского бизнеса.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Я думаю, что комару нос некуда будет засунуть. Сергей Семенович, он уже поддержал малый бизнес, ликвидировав ларьки.

И. ВОРОБЬЕВА: Кстати, с ларьками история была довольно смешная, согласитесь. Изначально было заявлено одно, а люди на местах поняли другое.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Это потом Сергей Семенович так объяснял – что он хотел другого. Я за то, чтобы поддерживать малый бизнес. Я за то, чтобы мэрия этим делом занималась. Кредиты малому бизнесу выдают банки. Насколько я помню, у нас в кризис 2008 года правительство выделило 30 млрд. рублей «Внешэкономбанку» на то, чтобы он выдавал кредиты малому бизнесу. Кредиты выдали, а малый бизнес сократился.

И. ВОРОБЬЕВА: Так вот про палатки. Это же не всё. «Новые торговые палатки будут равномерно размещены в центре Москвы», – об этом сегодня заявил заместитель префекта Центрального административного округа в ходе общественных слушаний. Там какая история? Среди тех предпринимателей, которые хотят заниматься мелкой розничной торговлей, будет устроен аукцион, по результатам которого победители получат право на ведение своего бизнеса в определенной точке. Вам не кажется, что это правильно, вот так структурировать?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Ирина, если бы мы начинали жизнь с чистого листа, то это было бы правильно. Проблема в том, что у большинства людей, у которых эти ларьки снесли, у них были разрешения на ведение бизнеса в той точке, где они находились. Если государство, если правительство, мэрия Москвы хотят, чтобы бизнес процветал в России, в Москве, в Тверском районе, в какой-нибудь управе, нельзя менять правила игры по своему усмотрению. Вот тебе показалось, тебе какая-то шлея под хвост попала, и ты говоришь – а давайте мы поменяем правила игры. Давайте. Но только для новых отношений. Все, у кого есть контрактные отношения, даже если они на 20 лет вперед подписаны, им не надо ничего менять. Им хорошо. Почему вы считаете, что вы, как чиновник, имеете право пересмотреть договоры с предпринимателями в любой момент, когда вам этого захочется? Нельзя так делать.

И. ВОРОБЬЕВА: Мы же не знаем, что там в договоре. Может быть, в договоре это прописано.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Возможно. Но насколько я помню вот эту волну возмущения по поводу палаток, там такого не было прописано, и люди честно заплатили законные и незаконные выплаты московским чиновникам.

И. ВОРОБЬЕВА: Наши слушатели говорят, что, действительно, про налоговые Сергей Алексашенко не преувеличивает. А вот Таня из США пишет, что ларьки в Москве – это абсолютный ужас. Действительно, сколько их понапихано…

С. АЛЕКСАШЕНКО: Таня из США, я вам хочу сказать, что у вас в США количество точек общественного питания, которые не в ларьках, в десятки раз превышает количество точек общественного питания в Москве. Хотите – на квадратный километр, хотите – на погонный метр. У нас почему-то не получается: ни мэрия Москвы, ни мэрия Тамбова, ни мэрия Урюпинска почему-то не может сделать так, чтобы помещения для предприятий общественного питания были в большом количестве. Это называется конкуренция. Вот для того чтобы цены снижались, чтобы инфляция была не такая высокая, должна быть конкуренция. А для этого малый бизнес должен иметь доступ к помещениям. Если нет доступа к помещениям… Ларьки ведь не от хорошей жизни – нет ничего другого.

И. ВОРОБЬЕВА: Остается совсем мало времени. Татьяна из Санкт-Петербурга спрашивает: «Так чья это диссертация про законодательную и исполнительную власть?» Фамилию вы так и не назвали.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Зачем?

И. ВОРОБЬЕВА: Не будете называть фамилию?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Не буду. У нас не так много первых вице-премьеров.

И. ВОРОБЬЕВА: Отказывается Сергей Алексашенко называть фамилию. Татьяна, я думаю, что вы можете сами догадаться или просто посмотреть. Спасибо большое. Это было «Особое мнение» экономиста Сергея Алексашенко. До свидания.