Михаил Михайлин - Особое мнение - 2010-11-09

О.ЖУРАВЛЕВА: Добрый вечер, это программа «Особое мнение». Меня зовут Ольга Журавлева. А наш гость сегодня вместо Евгении Альбац, которая не смогла сегодня принять участие в «Особом мнении», Михаил Михайлин, главный редактор газеты "Коммерсантъ". Здравствуйте, Михаил.

М.МИХАЙЛИН: Здравствуйте.

О.ЖУРАВЛЕВА: Совершенно очевидно, что тема у нас связана с «Коммерсантом» напрямую.

М.МИХАЙЛИН: Непосредственно.

О.ЖУРАВЛЕВА: Непосредственно, да, и занимает первые полосы и первые новости достаточно много дней. Я только напомню, что связь с нами, как всегда - +7 985 970 4545, на сайте имеется возможность голосовать за или против высказываний нашего гостя, т.н. «Кардиограмма», и на сайте же есть видеотрансляция нашего эфира. Из вопросов, заданных до начала в интернете, вот пишет нам представитель свободной профессии у Черного моря: «Последние три дня все СМИ и даже президент говорят о Кашине. Что это – праведный гнев или умело организованная кампания?»

М.МИХАЙЛИН: А что такое «свободная профессия у Черного моря», можно пояснить?

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, так он себя представляет.

М.МИХАЙЛИН: Ну, не знаю. Во-первых, это не является неправедным гневом, это не является ни спланированной кампанией. Когда все случилось, я об этом узнал глубоко ночью, где-то полтретьего, наверное, мне прислал смску Олеся Герасименко, это моя бывшая сотрудница из Газеты.Ру. Я ей перезвонил, она мне все объяснила. Я могу сказать честно – я какое-то время просто был в шоке. Я не понимал, что произошло с Олегом. Правда, эту ситуацию нужно было переварить. Ну, слава богу, быстро пришел в себя. Я тут же позвонил в Интерфакс, прямо сразу, Андрею Новикову, своему товарищу. Он проснулся, дал это на ленты, потом позвонил Жене, супруге Олега, узнал, что происходит. Она уже была в больнице. И, по-моему, Олегу то ли делали операцию, то ли закончили, я уж точно не помню. Узнал все подробности, потом стал перезванивать коллегам с уточнением информации того, что произошло. И, на самом деле, меня потряс тот факт, что не было такой ситуации, чтобы мне сказали: «Миш, подожди до утра» или что-то еще. То есть все были готовы оперативно, тут же выдавать новость в эфир, на ленту, куда угодно. Я тут же поставил в известность свое руководство, естественно, и, благодаря своим возможностям, поставил в известность руководство страны. И речь шла не о том, чтобы какую-то кампанию спланировать. Речь шла о том, чтобы спасти жизнь человека. Человек – мой сотрудник. Я с ним знаком, я в некоторой степени отвечаю за него, и поэтому я предпринимал для него все необходимые усилия.

О.ЖУРАВЛЕВА: Вы сказали «спасти человека». Информация в этой ситуации спасает человека?

М.МИХАЙЛИН: Конечно. Конечно, потому что для того, чтобы это произошло, должны были быть предприняты все необходимые общественные и административные меры. И, соответственно, и мои коллеги, и я, и руководство издательского дома в этот момент делали все, что были сделать в состоянии. То есть довольно быстро, во-первых, была оказана помощь медицинская, уже потом, днем, мы еще раз связались с нашим акционером, он сказал, с кем из врачей разговаривать, нашел кого-то, я позвонил этому врачу, врач прилетел в Москву срочно, провел консилиум уже на следующий день. То есть речь шла о том, чтобы реально спасти. Никакой акции спланированной, задуманной быть не могло. Просто в этой ситуации я и мои коллеги предпринимали все для этого необходимые пути. Ну, вот сегодня ситуация в том, что Олегу к вечеру, я так понял, не стало хуже, чем было с утра. Это уже сдвиг довольно положительный. Ну, вот надежда на то, что все будет благополучно с его здоровьем, все больше и больше утверждается.

О.ЖУРАВЛЕВА: Михаил, вот вы говорите о том, что нужно было помогать человеку. У нас есть в интернет-среде такая вот принятая история – вывести в топ. Можно сказать, что вы выводили в топ человека?

М.МИХАЙЛИН: Знаете, я меньше всего об этом думал, честно говоря.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, по большому счету, информация, она спасает от чего? От того, чтобы… административный ресурс, вот вы говорите о полиции, о милиции, об администрации, о медицине, без информации это не работает, как вам кажется?

М.МИХАЙЛИН: Нет, работает. Просто поймите – когда, например, случилось несчастье с моим отцом несколько назад, довольно похожее, я предпринимал какие-то другие шаги, естественно, и задействовал другие ресурсы. Но, опять-таки, это были все те ресурсы, которые я был способен задействовать. В данном случае я мог задействовать эти ресурсы – вот я их задействовал. И я думаю, что каждый из нас, когда речь идет о близком человеке или о своем сотруднике, действует так, как он считает нужным. Вот я считал нужным действовать вот так. Другое дело, что, еще раз говорю, что все коллеги, все журналисты, к которым я обращался, они действительно очень быстро поняли, что случилось, и началась какая-то совершенно огромная, невероятная помощь со стороны всего цеха. Вот это, конечно, было очень приятно. Правда.

О.ЖУРАВЛЕВА: А как вы думаете, чем это может быть вызвано?

М.МИХАЙЛИН: А я не знаю, чем.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ведь это происходит постоянно.

М.МИХАЙЛИН: Честно говоря, у меня нету понимания, чем это могло быть вызвано. Ну нету понимания.

О.ЖУРАВЛЕВА: Как вы относитесь к тому, что проводился бессрочный пикет, несколько дней люди стояли по очереди с плакатами?

М.МИХАЙЛИН: Ну, вы знаете, есть же два понимания журналистики в нашей стране, к сожалению. Есть ситуация полного неуважения, а есть ситуация, когда люди относятся к нашей профессии с большим уважением и пониманием. Люди осознают, что мы находимся в некоторой степени на переднем крае борьбы за общественное право. И вот те люди, которые это осознают, вот они вышли на бессрочный пикет. Мне и Борис Ефимович Немцов позвонил и предложил выйти, но просто я был физически это сделать не в состоянии, потому что я не мог поменять билет и вылететь в Москву. И я ему сказал большое спасибо за это. Даже позвонили некоторые девушки, журналистки тоже, с которыми я общаюсь по работе, какие-то комментарии у них беру, и вот одна из них сказала: «Ты знаешь, вот первый раз в жизни меня что-то подстегнуло – я пошла на улицу с плакатом».

О.ЖУРАВЛЕВА: Моя коллега Антонина Самсонова сказала в одном из эфиров, что это такая психотерапевтическая акция для многих журналистов, для многих знакомых просто Олега Кашина – хоть чем-то помочь. Почувствовать себя причастным в этом смысле.

М.МИХАЙЛИН: Это правильно. Но мы все поняли, в какой ситуации мы находимся. Реально ситуация в том, что это могло быть с каждым из нас. Ну, это факт. Это нужно понимать, и к этому, наверное, в некоторой степени даже спокойно и хладнокровно относиться. Если мы выбрали эту профессию, мы должны понимать, что с тобой это может случиться в любую секунду.

О.ЖУРАВЛЕВА: Михаил Михайлин, главный редактор газеты "Коммерсантъ", в эфире «Особого мнения», меня зовут Ольга Журавлева. Никуда не уходите. Мы скоро вернемся.

РЕКЛАМА

О.ЖУРАВЛЕВА: И снова с вами программа «Особое мнение». Меня зовут Ольга Журавлева. Наш гость - Михаил Михайлин, главный редактор газеты "Коммерсантъ". Наш номер для связи остался прежним - +7 985 970 4545, присылайте ваши смс. И вот сообщение из города Пензы от Володи, который пишет: «Никакое ужесточение законодательства не поможет журналистам, если следствие будет на том же уровне». Но тут никаких сомнений в том, что проблемы со следствием в стране есть, по-моему, не возникает.

М.МИХАЙЛИН: Ну, к сожалению, есть, да. И та реформа, которую затеял президент… даже не та реформа, если говорить серьезнее, а продолжение тех реформ в отношении следствия, которые проводятся властью из года в год, только показывает, что проблемы были. И поэтому был Следственный комитет и выделен в отдельное подразделение. Надзор за следствием осуществляет прокуратура. Это все очевидно. И вот конечный этап всех этих реформ – это реформа милиции и общественной безопасности, перевод ее… сокращение, название «полиция» и все остальное там, но в этой ситуации, как мне кажется, создание очень быстрое оперативно-следственной бригады, быстрая передача дела – по-моему, сегодня дело было передано уже в первый отдел Следственного комитета по Москве, и вообще уровень следствия и вопросы, которые они мне задавали вчера, например, показывает, что ребята въелись в это дело очень профессионально.

О.ЖУРАВЛЕВА: Просто в первые дни первые люди, кто допрашивал, говорили, что как-то не очень.

М.МИХАЙЛИН: Я это знаю. Но здесь тоже нужно понимать некоторые особенности. Следователь, который проводит дело, не обязан знать, что такое Живой Журнал. Если он спрашивает у журналиста, что это такое, нужно по этому поводу не язвить, а нужно объяснять. Или меня, например, вчера спрашивали, как работает газета «Коммерсантъ». То есть кто является у Олега начальником. Я терпеливо, спокойно объяснял, кто является начальником, что такое редакционное задание, как оно дается, как контролируется его выполнение, кто его может давать в принципе вообще. Это и называется сотрудничеством со следствием. Ну, потому что когда идет обратная ситуация, когда журналист начинает выяснять у кого-то какую-то фактуру и спрашивать по деталям деятельности профессиональной своего оппонента, оппонент не начинает смеяться и говорить: «Вы все журналисты – идиоты». Нормальный человек начинает объяснять, и цель у этого человека одна – чтобы журналист правильно услышал его и написал правильную позицию. Здесь мы занимаем как бы другую сторону – здесь мы объясняем, как мы работаем, чтобы они это поняли, осознали и сделали из этого правильные выводы.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, то есть у вас возникло ощущение от этого допроса, что люди совершенно всерьез работают?

М.МИХАЙЛИН: Более чем. Более того, у меня есть контакт со следствием постоянный, и если у них появляются вопросы, они предлагают мне приехать в любое время суток и на все ответить. Вот просто у нас такая договоренность. Наверное, сегодня ночью я снова проведу какое-то время, может быть, я еще не осознал, во сколько я освобожусь, может, проведу с ними, могу завтра подъехать в любой момент.

О.ЖУРАВЛЕВА: Скажите, а если бы это был не журналист? Точно такая же история. Неважно, за что.

М.МИХАЙЛИН: Понимаете, какая ситуация – мне кажется, что следствие обязано защищать своих граждан, органы правопорядка обязаны защищать своих граждан, хотя бы потому что у них должно быть понимание, что они живут на наши налоги. Я плачу налоги, Олег Кашин платит налоги, ИД «Коммерсантъ» платит налоги, компания «Эхо Москвы» платит налоги. Эти налоги формируют бюджет, из бюджета финансируются правоохранительные органы. И функция государства в этой части является защита граждан от произвола. И государство обязано ее выполнять, о чем, собственно говоря, вчера сказал президент Российской Федерации. Ведь на самом деле, он просто напомнил органам об их главной функции. Говоря языком Жеглова, «вор должен сидеть в тюрьме». Вот он просто еще раз об этом напомнил.

О.ЖУРАВЛЕВА: Кстати, о том, что сказал президент. Президент по этому поводу высказался очень пространно и очень, по-моему, однозначно. Он обратил внимание, ну в Твиттере писал, ему в Твиттере комментировали, и так далее, он обратил внимание на то, что многие сказали: «Боже мой, у нас на каждом углу кого-то бьют. Почему вы вдруг, извините меня, впряглись за какого-то журналиста?» И он стал говорить о том, что журналисты – это особая профессия, и власть это должна осознавать. Ну, для меня было немножко неожиданно от власти такие прямые заявления услышать. В чем вы видите эту особость?

М.МИХАЙЛИН: Ну, журналист, правда, особая профессия, потому что журналист очень часто докладывает всему обществу о тех негативных явлениях, которые в обществе есть. В этом, собственно говоря, является главная функция журналиста. То, что журналист об этом рассказывает, тем людям, которые этот негатив создают, конечно же, может не нравиться. И реакция на журналистскую работу в этом плане может быть неоднозначной. Именно поэтому президент, по всей видимости, и имел в виду, что профессия журналиста по отношению к другим является наиболее опасной. Я скажу честно, что я не являюсь прямым сторонником вывода журналистов в некую особую касту, потому что, я говорю еще раз, в некоторой степени мы сами выбираем эту профессию и сами в ней работаем. Но позиция власти, сегодняшняя, по крайней мере, то, что я услышал, является немного шире, чем то, что сказал президент. То есть сегодня я понял, что, помимо профессии журналиста, будет определен еще круг профессий, которые, возможно, будут приняты социально значимыми и наиболее опасными. И, скорее всего, преступление в отношении людей из этих профессий будет караться с особой жестокостью.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, или хотя бы жесткостью.

М.МИХАЙЛИН: Ну или жесткостью, да. Может, жестокость – неправильное слово. Хотя, после того, что сделали с Олегом, наверное, в некоторой степени оно и применимо.

О.ЖУРАВЛЕВА: Вас спрашивают о прогнозах, вас спрашивают о том, всех ли допросили, во всяком случае из тех, с кем, как уже во многих местах написано, у Олега Кашина были сюжеты для конфликта.

М.МИХАЙЛИН: Ну смотрите, какая ситуация. Сейчас, на мой взгляд, идет такая стадия следствия, называется – сбор информации. То есть сейчас опрашиваются коллеги и руководители Олега. Я был на допросе, был редактор отдела Илья Нагибин, супруга, естественно, была, зам редактора. Мы довольно много времени провели со следователями. Но сейчас, я еще раз подчеркиваю, идет процесс сбора информации. И, исходя из наших показаний, из анализа действий Олега, из анализа его публикаций будет очерчен круг тех лиц, которых можно будет опрашивать в каком-то качестве при проведении следственных действий. Я знаю, что звучали фамилии Стрельченко, Турчака, сегодня прозвучала фамилия Якеменко, по-моему, где-то в блогах. Якеменко уже начинает судиться. Но вопрос, вызывать их или не вызывать, вопрос к следствию. Я считаю, что если есть достаточно много оснований говорить о возможности их допроса, ну, наверное, следствие должно это сделать. Наверное, оно должно выяснить, какие конфликты, возможные или невозможные, были у этих людей с Олегом.

О.ЖУРАВЛЕВА: Вас наверняка спрашивали, есть ли у вас своя версия.

М.МИХАЙЛИН: У меня, конечно, есть версия. Версия первая, главная и основная, и другой быть не может – это то, что это связано с его деятельностью профессиональной. То, что касается тем, которые он разрабатывал, мы написали об этом в «Коммерсанте», во-первых, конечно, это Химкинский лес, освещение деятельности в том числе и господина Стрельченко, во-вторых, это разного рода экстремистские молодежные организации – и формальные, и властные, и неформальные, и все остальные, и их участие в разного рода акциях протеста, это все известно. И в-третьих, это конфликт с Турчаком, губернатором Псковской области, который в какой-то момент получил публичную окраску. То есть был конфликт у них, по-моему, в блогосфере, они оба являются блогерами, но это не относится к его деятельности журналистской.

О.ЖУРАВЛЕВА: Вы разделяете частный блог и работу в СМИ.

М.МИХАЙЛИН: Конечно. Это его деятельность общественная. Это он делает не по заданию редакции, а по своему собственному желанию.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну а если предположить, что в конце концов следствие придет к тому, что ни при чем здесь была его работа по заданию редакции, допустим, это его высказывание где-то, неважно где, в том же блоге, это что-то изменит в вашем восприятии?

М.МИХАЙЛИН: В моей позиции, конечно, нет. Никак не изменит. А почему должно изменить? Вы помните ситуацию, когда сломали руку Саше Артемьеву?

О.ЖУРАВЛЕВА: Да.

М.МИХАЙЛИН: У меня было четкое понимание: Саша Артемьев был на площади не как журналист, он туда пошел, просто потому что он пошел без задания. Но это не означает, что его нужно ловить и ломать ему руки, выламывать ключицы, рука была сломана в трех местах и до сих пор не работает. Именно поэтому я занимаю ту позицию, которую я занял. И, на самом деле, в какой-то момент сотрудники ГУВД Москвы проявили, я бы сказал, гражданское мужество – они извинились перед ним. То есть они не нашли того, кто это сделал, но акт извинения – это некий акт гражданского мужества. Они взяли на себя эту ответственность. Они поняли, что они были неправы. То же самое и с Олегом. Если Олег с кем-то где-то поругался, в блоге, не в блоге, это не значит, что нужно нанимать людей, чтобы они наносили 56 ударов и делали эту акцию публичной.

О.ЖУРАВЛЕВА: «Журналистов, безусловно, очень жаль, - пишет наш слушатель, - но еще больше жаль тез безвестных прохожих, которых так же и еще более жестоко калечат и убивают, и никто так и не впрягается». Вот объясните. Позиция Медведева понятна. Объясните человеку, почему журналистская профессия, как говорите, опасная, такая, сякая, вот в чем ее общественная значимость? Вот так вот, совсем просто.

М.МИХАЙЛИН: Ну я уже сказал. Во-первых, журналист выполняет одну функцию – у нас у всех есть конституционное право, которое называется «свобода доступа к информации». Без журналистов это право не будет реализовано.

О.ЖУРАВЛЕВА: В том числе и к информации об избитых прохожих.

М.МИХАЙЛИН: У нас просто его заберут. Газеты, на самом деле, интернет-издания, ленты новостей, они регулярно информируют граждан о том, что происходит на улицах столицы, на улицах российских городов. Ну возьмите хронику и почитайте. Просто, может, человек не много информирован. Регулярно идут сообщения, где, кого, почему и как. Это происходит постоянно.

О.ЖУРАВЛЕВА: Просто мы не всегда на это обращаем внимание. Соглашусь с вами.

М.МИХАЙЛИН: Конечно. Понимаете, какая ситуация – Раскольников ударил старушку топором, Достоевский написал целую книжку. А у нас, дай бог, в ленту новостей попадет это.

О.ЖУРАВЛЕВА: «Все чаще последнее время слышу, - пишет Игнат из Нидерландов, - что в РФ собираются ограничивать интернет, сделав его подконтрольным государственным интересам, и прекратить его обезличенность. Ваше отношение к данному вопросу».

М.МИХАЙЛИН: Не собираются.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну а если, нужно ли?

М.МИХАЙЛИН: Нет, не нужно. Бесполезная, пустая затея. Не нужно, потому что я знаю – когда я еще был в Газете.Ру главным редактором, я говорил всегда, что разработка закона об интернете – это разработка закона о прачечной. Я свою позицию донес до президента в этом году, меня поддержали главные редакторы моих изданий. И, на мой взгляд, президент правильно это понял.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, президент вообще в данной ситуации очень такой оказался прям «свой парень». Вас это не пугает?

М.МИХАЙЛИН: А почему меня это должно пугать?

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, хотя бы радует?

М.МИХАЙЛИН: Ну, вы знаете, я отношусь к этому хорошо. Не то чтобы радует, не радует. Мне кажется, это такая правильная позиция диалога с обществом, диалога с журналистами. Ну, это просто правильная позиция. Это так должно быть. Это не может ни радовать, ни пугать. Это нормальное рабочее отношение, конструктивное. Это правильно.

О.ЖУРАВЛЕВА: А вы чувствуете вообще всю значимость того, что после всего… сейчас вспомнили всех – и Бекетова, и всех-всех-всех, массу народа. Вот почему-то на этом месте вдруг что-то сломалось.

М.МИХАЙЛИН: Да, согласен, произошел общественный взрыв. Мне звонила Света Миронюк по этому поводу, главред РИА Новостей, и даже она сказала, что дальше уже невозможно. Это были ее слова, понимаете? Поймите, я в это время был в некой эйфории, может, чего-то не понимал, а она мне сказала: «Дальше уже невозможно». И она взяла на себя роль по созданию какого-то штаба журналистского, чего-то еще, устроила пресс-конференции. Потому что, видимо, дальше уже действительно невозможно.

О.ЖУРАВЛЕВА: Михаил Михайлин, главный редактор газеты "Коммерсантъ", в эфире «Особого мнения». Меня зовут Ольга Журавлева. Никуда не уходите, мы скоро вернемся.

НОВОСТИ

О.ЖУРАВЛЕВА: И снова с вами программа «Особое мнение». Меня зовут Ольга Журавлева. Мой собеседник - Михаил Михайлин, главный редактор газеты "Коммерсантъ". И мы продолжаем. Видеотрансляция и все прочее, как всегда, к вашим услугам. Есть еще много достаточно смсок. Пишет Александр: «Виновные будут не найдены, а назначены». Как вообще у вас ощущение?

М.МИХАЙЛИН: Что такое назначение виновных?

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну как, ну что мы не знаем, как можно назначить виновных? Легко!

М.МИХАЙЛИН: Не понимаю, это как. То есть кто-то покажет пальцем – ты виновен. И что?

О.ЖУРАВЛЕВА: Нет, просто, как пишут в другом сообщении, предъявят двух умытых бомжей и скажут: «Это были они».

М.МИХАЙЛИН: Да нет, такого не бывает. Дальше будет открытый процесс. Если они не окажут сопротивления при аресте, то есть останутся живыми…

О.ЖУРАВЛЕВА: Как у нас с боевиками обычно происходит.

М.МИХАЙЛИН: Ну, с боевиками совсем другая история. Представим себе – как можно вытащить боевика из дома, который постоянно отстреливается?

О.ЖУРАВЛЕВА: Нет, это понятно. Но живого ни одного пока не поймали.

М.МИХАЙЛИН: Это что, подставлять весь спецназ под это дело? Ну как так? Им же тоже нужно своих беречь. И если они не окажут сопротивления при аресте, они будут арестованы, и будет открытый судебный процесс, у них будут адвокаты, и то, что они будут говорить, это все будет записываться, фиксироваться. Поэтому в данном случае кого-то назначать – это как раз очень опасно для следствия. Это просто реально подставляться. Тем более, в таком общественно значимом преступлении. Ну, бесцельная история – назначение виновных. Другое дело – чтобы не было повторения некоторых эпизодов, которые у нас были в нашей истории, не хочу говорить, каких, а то меня к суду после этого привлекут, я считаю, что некоторые процессы на уровне следствия были проведены очень хорошо, просто прекрасно, были сделаны значимые аресты довольно серьезные, были хорошие обвинения, весомые и достаточные, но сам судебный процесс по каким-то причинам прошел так, что люди, виновные в этих преступлениях, вышли на свободу. Еще раз говорю, не надо говорить о фамилиях, я их все равно не скажу, а то попаду под суд, но это же в истории было. И мне бы очень хотелось, чтобы следствие по делу Олега учло все эти ошибки. И чтобы те аресты, которые будут произведены, они были сделаны грамотно и профессионально, чтобы в судах дело не развалилось.

О.ЖУРАВЛЕВА: «Как можно разделять рабочее и личное время журналиста? – спрашивает Игорь из Петербурга. – Люди публичные, всегда при исполнении». Согласитесь?

М.МИХАЙЛИН: Нет, не всегда при исполнении. Очень просто. Журналист является журналистом в том случае, если он получает редакционное задание.

О.ЖУРАВЛЕВА: О редакционном задании. В многочисленных комментариях, в том числе и тех, кто открещивался и так далее, кого только можно опросили, все высказались, все фракции в Думе даже высказались. И вот среди прочего было высказано такое мнение, что – вот еще, виноваты те, кто посылает и заставляет журналистов исполнять опасные задания.

М.МИХАЙЛИН: Да, меня уже в этом обвинили. Меня, редактора отдела, наверное. Ну, в этом случае, что ж, меня должны вызвать на допрос и сказать мне, на какие задания вы посылали Олега, и я должен все объяснить. Объяснить, что есть редакционная политика издания, объяснить, что такое новости, какие новости газета освещает, как правильно пишутся репортажи, какие к ним требования, как соблюдаются эти требования. В этом случае следствие сделает вывод, насколько задания, данные Олегу, были опасны для его жизни и здоровья, и является ли рабочее задание корреспонденту, в данном случае Олегу Кашину, провокацией на то, чтобы было совершено преступление.

О.ЖУРАВЛЕВА: А скажите, пожалуйста, у вас бывало такое, что вот вы даете человеку какое-то задание, а он отказывается, потому что чувствует, что ему это будет опасно?

М.МИХАЙЛИН: Ну, у меня был случай в жизни, когда погиб Владислав Листьев. Я тогда возглавил такую бригаду расследовательскую по этому делу. Я скажу честно, там было несколько человек (не буду говорить, кто, они все действующие журналисты), и как-то постепенно получилось так, что в этой бригаде остался я один. Так – раз-раз, хоп, и я один остался. Ну, жалко, конечно.

О.ЖУРАВЛЕВА: Я, например, скажу, что есть определенные в нашей жизни сферы, горячие точки, например, разные бывают горячие точки. Вы как главный редактор готовы прийти к тому, что вы себя ограничите – вот туда я не посылаю?

М.МИХАЙЛИН: Нет, не готов. Потому что я сам как главный редактор готов поехать куда угодно. Это выбор профессии. Другое дело, что бывают моменты, когда я настаивать не могу. Я не могу заставить человека поехать в Беслан. Это я сделать не в состоянии. Ну, так не бывает, чтобы нужно было заставлять. Я должен договариваться, спрашивать, поедет он или не поедет. Соответственно, со своей стороны потом как-то компенсировать ему тот моральный удар, который он понес при освещении трагедий. Но настаивать я не могу.

О.ЖУРАВЛЕВА: Так, про виновных понятно. Дмитрий цитирует своего тезку, Дмитрия Медведева, по поводу указания, что «виновные понесут наказание, несмотря на свои заслуги, если они у них есть». «Что, Суркова посадят?» - спрашивает Дмитрий. А вы вот о ком подумали, когда про заслуги речь зашла?

М.МИХАЙЛИН: Честно? Вообще ни о ком. Правда. Вообще ни о ком.

О.ЖУРАВЛЕВА: Но у вас было ощущение, что у вас журналист такой, немножко опасный? Вот он сам по себе такой – он влезает во всякие конфликты, еще что-то такое…

М.МИХАЙЛИН: Олег? Да нет. Ну как, понимаете, для меня, если честно, правда, нормальная репортерская работа. Просто в «Коммерсанте» вообще, на самом деле, практически все заметки можно назвать опасными, потому что у «Коммерсанта» жесткая редакционная политика. «Коммерсантъ» должен и обязан выдавать две стороны конфликта. Всегда.

О.ЖУРАВЛЕВА: А бывает, что и три.

М.МИХАЙЛИН: Бывает, что и три, и четыре, и пять. И совершенно очевидно, что кому-то из сторон конфликта, возможно, что-то не понравится в этом материале. Вообще, идеальная история – когда заметка, написанная по поводу конфликта, не нравится ни одной из сторон. Это значит, что она хорошая. Это значит, все выдержано. Олег, на самом деле, писал очень хорошие и выдержанные тексты. Вот к ним претензий не было вообще никаких.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну не может быть такого, что настолько неточно передают позиции всех троих, что все трое недовольны?

М.МИХАЙЛИН: Ну, вы знаете, если бы Олег неточно передавал позиции всех троих, то в этом случае редакция была бы об этом проинформирована в виде официальных писем, и, видимо, это происходило бы не один раз. Видимо, накопилась бы некая критическая масса претензий к Олегу. И уже не только со стороны сторон конфликтов разных, но и редакции. И в этом случае и редактор отдела, и я, мы бы предъявили ему претензии. Но претензий к нему не было как к журналисту.

О.ЖУРАВЛЕВА: Скажите, пожалуйста, вот был тут еще вопрос по поводу Госдепа. А что это американский Госдеп беспокоится про русского журналиста? Платят, что ли?

М.МИХАЙЛИН: Американцы вообще беспокоятся о правах человека во всем мире.

О.ЖУРАВЛЕВА: У них это как национальный вид спорта, да.

М.МИХАЙЛИН: Платить Госдеп «Коммерсанту» не может, потому что «Коммерсантъ» является акционерным обществом и до последнего времени приносит прибыль своему акционеру, который, кстати говоря, реально заботился о ситуации и в случае с врачами реально помог. Реально. И я знаю, что он разговаривал с некоторыми представителями правоохранительных органов. То есть приятна было ощутить поддержку на этом уровне.

О.ЖУРАВЛЕВА: Все возвращаются к другим темам. А.Ю. подписался, из Петербурга: «Несколько лет назад в моей парадной били ногами бомжей, у которых отобрали квартиры. Били круто. Ногами. Я вступился, и мне показали удостоверения, но бомжей оставили в покое. Но проблема расселения Питера осталась. И нас уже некому защищать».

М.МИХАЙЛИН: Так, куда пошел господин А.Ю. после того, как били в Питере ногами бомжей? Он пошел в прокуратуру, обратился в суд? Он дал какие-то показания по этому поводу?

О.ЖУРАВЛЕВА: А если бы он пошел в газету?

М.МИХАЙЛИН: Он пошел в газету? Это вопрос. А он пошел в газету? Вот я не знаю. Я прочитал его сообщение сейчас – во-первых, он не подписался. Если уж что-то заявляешь, то надо под этим подписываться. Журналисты подписываются под своими заметками и этого не боятся, между прочим. Ну хорошо, сделай заявление, проследи за тем, чтобы это заявление было принято к исполнению, установи личность людей, которые делали это там ногами. Ради бога, пожалуйста…

О.ЖУРАВЛЕВА: Так ведь страшно же, Михаил! Тебе удостоверения показывают.

М.МИХАЙЛИН: Это называется – проявление гражданской позиции. Если страшно, не нужно писать на «Эхо Москвы» и подписываться А.Ю. Если страшно, сиди дома и никуда не выходи. И за бомжей не заступайся.

О.ЖУРАВЛЕВА: Михаил, как вы считаете, нужно ли ввести обязательное применение детектора лжи к подозреваемым?

М.МИХАЙЛИН: Нет.

О.ЖУРАВЛЕВА: Почему?

М.МИХАЙЛИН: Только в крайних случаях.

О.ЖУРАВЛЕВА: А что такое? Детектор лжи – это такая прямо жутко опасная вещь?

М.МИХАЙЛИН: Нет, потому что должны быть собраны максимально возможные доказательства для изобличения вины подозреваемого. Это мировая практика.

О.ЖУРАВЛЕВА: Скажите, у вас не возникло желания все-таки как-то обезопасить журналистов, может, выбить для них ношение травматического оружия, может быть, бронежилеты закупить на редакцию? Ну не знаю, что. Какие-то такие мысли не бродили?

М.МИХАЙЛИН: Ну вот Дима Муратов закупил какие-то шокеры для сотрудников «Новой газеты», какие-то там особые, с какими-то специальными функциями. Скажу честно, у меня не то что не возникло. Понимаете, если бы Олег сказал бы нам о каких-то угрозах, то в «Коммерсанте» продумана система безопасности сотрудников, это правда. И «Коммерсантъ» еще со времен Володи Яковлева прекрасно понимает, что сотрудники находятся на острие, и издатель берет на себя функцию по их защите. И говорю еще раз, если бы Олег нам сказал, была бы охрана предоставлена, и я думаю, что все было бы в порядке. Но дело в том, что, или он ничего не говорил, думая, что он сам все решит, или просто нечего было говорить, потому что люди, которые предприняли эту акцию, решили не говорить, а действовать.

О.ЖУРАВЛЕВА: Михаил Михайлин, главный редактор газеты "Коммерсантъ", был сегодня гостем «Особого мнения». Меня зовут Ольга Журавлева. Всем спасибо, всего хорошего.

М.МИХАЙЛИН: Спасибо большое.