Дмитрий Быков - Особое мнение - 2010-08-19

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте, это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и сегодня вместе со мной в студии Дмитрий Быков, писатель, журналист. Здравствуйте, Дмитрий.

Д.БЫКОВ: Привет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: +7 985 970 4545 – по традиции, напоминаю я смс, можете присылать свои вопросы, и не забывайте про прямую трансляцию, которая идет на сайте echo.msk.ru. Вопрос, который хотела бы я вам задать, касается годовщины, которую сегодня каким-то образом каждый по-своему отмечает или не отмечает – путч 91-го года, августовские события. Тут можно вспоминать, что вы делали в это время или не делали, но тут еще очень интересны опросы, которые обычно проводят социологи к таким датам. Выясняется, что народ как-то, в общем, становится довольно равнодушен. Ну, во-первых, все видят в августовском путче лишь борьбу элит за власть, ничего больше. Пожилые россияне верят, что в случае победы ГКЧП жить было бы лучше, а политологи вообще обращают внимание, что молодежи-то абсолютно все равно – путч какой-то там…

Д.БЫКОВ: Конечно, это глупости. И, конечно, никто не думает, что это была борьба элит за власть, поскольку элиты как раз в этот момент находились, я думаю, в параличе, и исход этого противостояния был абсолютно не ясен. Я полагаю, что такое количество людей у Белого Дома было сюрпризом как для ГКЧП, так и для ельцинской стороны. И степень их мотивированности, их вовлеченности в процесс, количество приехавших туда персон грата, вернувшийся туда Ростропович, примчавшийся туда Хазанов, я думаю, все это было в достаточной степени сюрпризом и для тех, кто начинал всю эту историю, и для тех, кто там собрался. Я лично помню, что 19 августа я был в предсвадебном путешествии с первой своей женой в Таллинне, где нас больше всего поразили эти цены – там уже началась свободная экономика, и мы с нашими бедными советскими деньгами практически ничего не могли уже там ничего купить. Мы имели обыкновение тогда вставать довольно поздно. Разбудил нас наш друг, замечательный поэт Дмитрий Филатов, который вместе с женой колотился в дверь с криком: «Горбачев снят, в Москве танки!» Мы решили, что это единственный способ нас вовремя разбудить, долго хохотали, включили телевизор, увидели все это, быстро тогдашняя моя невеста – Надька, большой тебе привет, если ты меня сейчас слышишь – побежала за копченой курицей, полагая, что это последняя копченость в нашей жизни, и тут же помчались радостно в аэропорт покупать билеты в Москву. Нам казалось, что даже в момент расправы мы должны там быть. Я еще позвонил в «Собеседник» главному редактору, Пилипенко нашему Юрию Владимировичу, и он крикнул: «Сиди там, не вздумай сюда соваться! Редакция на осадном положении». А действительно, они забаррикадировались, заперлись и стали делать листовки. Но, тем не менее, я прилетел. Мне это было очень весело. Меня еще долго не хотели пускать в здание редакции, я должен был доказывать, что я свой. Мать, как сейчас помню, готовила бульон и пирожки на всю эту редакцию, а мы с женой ночью стояли у Белого Дома, а днями раздавали эти листовки в метро. Однажды за нами пошел милиционер, мы страшно испугались. Он подошел, взял пачку листовок и пошел сам раздавать. Тогда была замечательная милиция. Я помню момент коллективного, общенародного вдохновения. Всем было очень весело. Никто по-настоящему не верил, конечно, что толпу будут давить танками. Тем не менее, я заметил нечто, понимаете, очень похожее на сегодняшнюю ситуацию с пожарами. Люди, которым так долго было не к чему приложить свой героизм, свои силы, свои профессиональные навыки, почувствовали вдруг, что они нужны, нужны стране. И вот эти леди из движения «Белая гвоздика», которые там стихийно образовались у Белого Дома, они долго потом еще собирались и искали, что бы им поделать. Например, они ходили охранять вагоны с гуманитарной помощью на вокзалы, чтобы ее не разворовали. Им очень понравилось вместе собираться и по ночам что-то романтически охранять.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потому что это весело, потому что вместе и потому что кажется, что ты нужен?

Д.БЫКОВ: Потому что кажется, что ты нужен. Даже что весело, это было, в общем, дело двадцать пятое. Я-то, честно говоря, очень боялся. У меня было ощущение, что все-таки в какой-то момент они могут танки пустить. И они могли пустить. И тогда бы мы, конечно, ничего не сделали со своими жалкими баррикадами. Но полное было ощущение, что мы нужны. Было ощущение, что страна в нас нуждается. Может быть, поэтому все ветераны вспоминают войну как лучшее время в своей жизни, а мы вспоминаем ГКЧП как лучшее время нашей жизни. Потому что мы тогда чувствовали себя востребованными.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вам сейчас не хватает вот этого ощущения, что от вас что-то зависит?

Д.БЫКОВ: Естественно, не хватает. Именно поэтому такое количество людей ринулось помогать пожаротушителям, а это довольно рискованная работа и довольно тяжелая. Но сколько народу поехало туда на жалких своих «жигулях», отрывая, опять-таки, жалкие деньги на помощь пострадавшим. Ведь это делается, конечно, не только ради помощи пострадавшим. Но, как мы знаем, в пирамиде Маслоу знаменитой на вершине все-таки находится сознание своей реализации, и поэтому вот здесь самое важное – что мы в какой-то момент нужны стране. Другое дело, что это сопровождается, как сопровождалось и тогда, страшным чванством, самодовольством, ощущением, что мы решили судьбу планеты. Это очень вредные вещи. Даже сейчас многие пишут…

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: К чему может привести такое головокружение от успеха?

Д.БЫКОВ: Ни к чему плохому это не приведет, кроме появления некоторых смешных документов, как, например, письмо Анны Баскаковой, которое у меня, например, вызвало чувство довольно неприятное. Замечательно написал Игорь Караулов в блоге, что человек подал 10 копеек старику и теперь думает, что не нужен пенсионный фонд. Есть ощущение какого-то самодовольства. Я не брошу камень в Шойгу, потому что я понимаю, что Шойгу как минимум потушил не меньше пожаров со своим ведомством, чем добровольцы. Вот это чванство, эта антигосударственная направленность – это черта, конечно, очень дурная. Но вместе с тем я понимаю, почему это получается. Потому что человек большую часть своей жизни чувствует себя абсолютно ненужным. Ну всем плевать. А вот здесь, в момент стихийного бедствия, страна оказалась зависящей от него. И есть, безусловно, при всей разнице масштабов, нечто общее между тем, что ощущали люди в 41-м, что ощущали люди в 91-м, и что ощущают люди сегодня, в 10-м, те, кто едет сами на эти пожары.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы сейчас сделаем небольшую паузу. Никуда не уходите. «Особое мнение» с Дмитрием Быковым скоро продолжится.

РЕКЛАМА

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Напоминаю, что у меня в гостях сегодня писатель Дмитрий Быков. Мы до того, как ушли на перерыв, говорили о том, что сейчас вот стихийное бедствие стало…

Д.БЫКОВ: Вызвало большой подъем народного самосознания.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потому что появилась возможность почувствовать себя нужным и как-то вообще себя проявить.

Д.БЫКОВ: В общем, почувствовать себя человеком. Почувствовать себя героем. И я должен сказать, что вот этот вечный упрек, что Россия, в силу своей бесхозяйственности, в силу своего разгильдяйства предоставляет возможность всем своим гражданам стать героями, это, понимаете ли, упрек в достаточной степени обывательский. Мне кажется, почувствовать себя героем – это очень важная штука. Важная составляющая самооценки. И я бы как раз за это России, как это ни ужасно, сказал спасибо. За то, что здесь любой обыватель хоть раз в жизни может почувствовать себя героем. Может быть, во время путча. Может быть, во время пожара. В общем, прав, конечно, Михаил Таратута, самоорганизация во время бедствия – это нормальная черта страны. Но это может быть нормально в Америке, которая в каких-то принципиальных для себя вещах монолитна. Для России, которая так страшно расколота, момент бедствия, что еще очень важно, становится моментом объединения. Мы вспоминаем, что мы одна страна. И это очень полезное, очень возвышающее чувство.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но это происходит в каких-то экстремальных ситуациях и обстоятельствах.

Д.БЫКОВ: К сожалению, да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А в остальном это, как вы выразились перед эфиром, страна незнакомых друг другу людей.

Д.БЫКОВ: Да, страна незнакомых людей. В остальное время мы расколоты. Но должен вам сказать, что сейчас, может быть, в последнее время, идеологическая составляющая этого раскола уходит на второй план. Это для меня очень важно. Россия перестает быть идеологической страной. Она, собственно говоря, никогда идеологической и не была. В России ценятся другие вещи.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Какие?

Д.БЫКОВ: Сила, решительность, способность пойти до конца. Почему, например, Владимир Путин популярнее Дмитрия Медведева? Потому что на риторику народ не смотрит совершенно, народ не слушает слова, он слушает интонацию. Интонация Путина – это интонация уверенного человека. Уверенность, безусловно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У Медведева очень похожая на путинскую интонация.

Д.БЫКОВ: Нет, вот именно то, что она похожая, это, может быть, и губит ситуацию. Я просто думаю, что сейчас это лето, оно лето существенного сдвига. Стало понятно, что, невзирая на наши идеологические разногласия, мы, в общем, находимся в одной лодке, и водораздел происходит не между либералами и консерваторами, не между сторонниками Советского Союза и сторонниками либеральное доктрины. Раздел все-таки, как это ни печально, проходит между народом и элитами. Именно отсюда яркая антиэлитная направленность всего, что сейчас происходит. Мы не пустим власти в свою лодку. Мы считаем, что они тушат пожары отдельно, а мы отдельно . Мы ни в коем случае не будем давать интервью порталу er.ru, потому что это «Единая Россия», а мы добровольцы. И так далее. Вот этот раскол не по идеологическим, а по имущественным и статусным показателям, он сегодня очень важен.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но этот раскол же появился не из ниоткуда.

Д.БЫКОВ: Он появился, конечно, не из ниоткуда. Но сегодня он стал наиболее очевиден. Произошло то, о чем я давно с некоторым испугом предупреждал: Россия уходит из-под власти. Оказалось, что власть менее эффективна, в конечном итоге, чем народная самоорганизация. И вот сегодня многие говорят – да, процентов 6-8 людей поучаствовали в тушении пожаров. Я думаю, что дальше будет больше. Не обязательно, чтобы для этого были пожары, и дай бог, чтобы их не было, такой ценой прозревать немножко дороговато по нашему количеству населения, и без того убывающему. Но я думаю, что эта ситуация показала одно: нам никто не поможет, если мы сами себе не поможем. Вот это уже сегодня серьезное, коллективно осознанное понимание. Я надеюсь, что к этому мы идем.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы думаете, государство как-то должно на это отреагировать? Это же тревожный знак в первую очередь для власти.

Д.БЫКОВ: А вот здесь интересно по-настоящему. Оно реагирует. Оно пытается пропиарить каким-то образом первых лиц государства как непосредственных участников разруливания этой трагедии. Но трагедию ведь не разрулишь и денежными потоками не погасишь. И мы видим, как государственный пиар выглядит, в общем, скорее трагифарсово на фоне того, что происходит. Вся эта история с самолетом, с забором воды. Обратите внимание, что замечательная эта «утка», выдуманная газета «Рязанские новости», выдуманный постовой, который якобы сказал, что «зазеленели леса после Путина», это было воспринято абсолютно адекватно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Заколосилась рожь.

Д.БЫКОВ: Заколосилась рожь, зацвели весенние цветы. Ну я там им, в общем, написал, что если бы мне сказали, что грибы с глазами выросли после этого, то я бы поверил и в это. То есть, видите ли, есть полное ощущение, что любой абсолютно идиотизм может исходить от государства. Государство прочно отождествилось с идиотизмом. И пиар этот продемонстрировал, в общем, свою неэффективность. Вместо того, чтобы умилиться, что первое лицо государства или одно из первых лиц государства лично тушит пожары, задают вопрос – а есть ли у него корочки, позволяющие ему эти пожары тушить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это резонный вопрос.

Д.БЫКОВ: Резонный вопрос. Но согласитесь, что еще два года назад он бы никому в голову не пришел. Заметим еще одну поразительную вещь. Вот я наблюдал, например, Путина на пожарах. Хорошо, опять-таки, что он поехал на эти места, встречался, не побоявшись. Но обратите внимание, как изменилась тональность разговора с ним. Раньше любого полученного от первого лица обещания было достаточно для того, чтобы оппонент быстро отвял. Теперь он повторяет и настаивает: «Нет, ну вы мне дайте доказательство, что мне дом восстановят». «Вам сказали, вам восстановят». «Нет, мы не верим, опять замотают». То есть эта интонация недоверия и требовательности, которой не было раньше, она сама по себе говорит о том, что весь пиар всесилия, к сожалению, лопнул.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Значит ли это, что и президентское предложение относительно реформирования милиции в полицию и прочее тоже воспринимается как идиотизм?

Д.БЫКОВ: Я бы не сказал, что как идиотизм. Но как трагифарс, безусловно. Понимаете, в другое время, может, в другой стране, при обстоятельствах менее катастрофичных я бы сам нашел в этом какой-то смысл, и мне уже тоже случалось об этом писать. Понимаете, «милиция» - звучит неубедительно. В слове «полиция» есть что-то респектабельное. Мы сразу видим такого британского «бобби» или родного жандарма с благоухающими подусниками. Полиция – это не то, что, как сказано замечательно у Олега Чухонцева, «да злые окурки, да шнур в штукатурке», нет, это что-то красивое, это что-то респектабельное. Может быть, с такой смены названия еще 2-3 года назад могла бы начаться и смена внутреннего содержания. Как вы яхту назовете. Но сейчас, к сожалению, это воспринимается уже как мания переименований, когда сделать уже больше ничего нельзя. Мы сами хорошо знаем по опыту, что есть два опыта имитировать государственную заботу, и они в России хорошо применяются. Первый способ: это что-либо переименовать. Второй способ: это ввести «сухой закон». Оба раза мы получаем впечатлением, что государство заботится о гражданах. Оба способа означают как бы полное бессилие. Что все другое уже сделано и бесполезно. Если какой-то государственный институт не работает, его надо переименовать. Если он не работает и после этого, надо ввести «сухой закон».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но пока только вводят ограничение по времени продажи крепких напитков.

Д.БЫКОВ: Ну согласитесь, что два одновременно эти явления – это такой характерный признак импотенции. Значит, мы просто ничего сделать не можем, но можем: А – переименовать милицию в полицию, что, конечно, сущности ее не затронет, и Б – ограничить употребление гражданами алкоголя. Я напоминаю, что последние два раза ограничения употребления гражданами алкоголя наблюдались в России в 14-15гг., когда была Мировая война, и в 85-м, когда началась «перестройка». Оба раза это происходило за 2-3 года до революции. Это очень тревожная закономерность.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, тут пока только ограничивают время продажи. Все-таки пить-то не запрещают.

Д.БЫКОВ: Знаете, сейчас уже произошло посягновение на святое. Сейчас запрещена ночная продажа пива. А это для многих людей вопрос жизни и смерти просто, потому что – «холодное пиво, ты можешь меня спасти!» Мы помним гениальный лозунг Гребенщикова.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, тут про крепкий алкоголь все-таки речь идет.

Д.БЫКОВ: Пока про крепкий алкоголь, но на пиво уже замахнулись. Хотя пиво – это такая народная панацея.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Надо понимать, что это приведет к народному бунту.

Д.БЫКОВ: Нет, к бунту это, конечно, не приведет. Это может повысить, не шутя, смертность, а может и повысить потребление заменителей, что тоже ведет к смертности. Мне представляется, что вот эти две крайности, эти два печальных совпадения – мания переименований и мания ограничения спиртного – свидетельствуют о бессилии сделать что-нибудь серьезное. И это по-настоящему самый тревожный симптом за последнее время. Плюс – я заметил бы еще один важный симптом: это возвращение Владимира Соловьева в телевизионное пространство. Это тоже довольно серьезный знак. И переход его, соответственно, на «Вести FM». Владимир Соловьев, я сейчас в «Профиле» пишу об этом, не просто ассоциируется с Путиным, это не значит, что вот этот прямо человек Путина, нет, но это символ эпохи Путина. Это человек, который олицетворяет дискурс, который восторжествовал вот в это путинское восьмилетие. Удивительное сочетание храбрости дозволенной, наглости непременной, вот тут я, пожалуй, процитирую собственную недавнюю формулировку, это один из немногих людей, кому разрешено называть кошку кошкой только с тем, чтобы в следующем предложении провозгласить ее царем зверей. Это человек, которому удивительно дано льстить властям в наглой и вызывающей форме. И я восхищаюсь этим профессионалом. То, что возвращается в публичное телевизионное пространство Владимир Соловьев, для меня недвусмысленный сигнал о том, что Владимир Путин тоже вернется в 2012 году в главное кресло. И вот это вот сочетание – полное бессилие власти сделать что-то сущностное и подготовка триумфального возвращения – наводит на довольно тревожные мысли.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, а интересно, что тут сделаешь? Ну вот мы посмотрим, как это будет происходить.

Д.БЫКОВ: Мы ничего не могли бы сделать, разумеется, если бы речь шла только о возвращении.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Наши 15 минут «почувствуй себя героем» уже, кажется, прошли.

Д.БЫКОВ: Отнюдь нет. Во-первых, мы не знаем, как будет развиваться судьба России в 2011 году, году во многих отношениях переломном. В тот год, когда, видимо, коллапс государственной системы в каких-то областях станет более чем очевидным. Потому что мы видим, что горизонталь работает очень хорошо, а вертикаль не очень хорошо. Но самое главное, что задуман, как мы понимаем, не просто план возвращения Владимира Путина в верховное кресло. Это возвращение должно быть триумфальным, громким, оглушительным. Не то чтобы с затаптыванием оппонентов, а с моральным уничтожением оппонентов. И вот здесь, мне кажется, возникают интересные вероятности. Всегда, когда ты задумываешь нечто чересчур амбициозное, вспоминаются слова Набокова, что «космическое и умозрительное легко оборачивается комическим и уморительным». Так что здесь может получиться довольно забавно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но это вот та веселость, которой вам не хватало, если я правильно помню наш с вами прошлый эфир. Болотце-то, оно как-то перестает таким быть.

Д.БЫКОВ: Болотце, разумеется, тлеет. Но самое главное, видите, здесь все время эта мания чрезмерности, некоторая установка не просто на успех, а на триумф. Она может подвести. Вопрос не в том, что Владимир Путин вернется. Все пиаровские акции последнего времени, включая забор воды, они рассчитаны на очень сильное, очень эффектное возвращение. Вот здесь, пожалуй, чрезмерность может сослужить дурную службу. Это немножечко грозит обернуться фарсом. В том, что он вернется, я не сомневаюсь. В том, что вернется триумфально, тоже не сомневаюсь. Но в том, что массы отнесутся к этому всерьез, вот здесь у меня уже возникает ряд вопросов. Он может оказаться царем горы.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть мы продолжим говорить только о погоде, потому что политики так и не появиться.

Д.БЫКОВ: Нет, я не думаю. Как раз, понимаете, Тань, вот в чем все дело – ведь губит обычно претензия, губит избыток. Как раз есть очень точное наблюдение одного мыслителя социального. Он сказал, что губит, конечно, воровство и пьянство, но опаснее их бестактность, говорил когда-то Лев Гумилев, и говорил правильно. Мне кажется, что вот здесь именно установка на триумф первого лица может оказаться ошибочной. Я говорю, если бы речь шла о простом возвращении, деловом, прагматическом – вот пришел хозяин, все было бы нормально. Но здесь есть некоторая установка на помпу, на избыток народной любви. Избытка народной любви не наблюдается. И вот на этом-то, мне кажется, как раз возможна некоторая нестыковка. То есть как в знаменитом рассказе Алексея Толстого, когда в «Союзе пяти» - «победить-то мы победим, но этого уже никто не заметит».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы сейчас делаем буквально на несколько минут перерыв. Никуда не уходите. Это «Особое мнение», в котором сегодня выступает Дмитрий Быков. Напоминаю, что у нас есть смс +7 985 970 4545. И на нашем сайте идет прямая трансляция – на нас можно будет посмотреть и в перерыве. Скоро увидимся.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. И писатель Дмитрий Быков сегодня у меня в гостях. Тут за время перерыва пришло несколько сообщений, которые развивают тему триумфального возвращения Владимира Путина. Человек, подписавшийся фамилией Антонов, спрашивает: «Может ли быть триумфальным возвращение Путина на фоне маленькой победоносной войны?»

Д.БЫКОВ: Я бы этого не исключал, но здесь вопрос, по какому фронту это пойдет. Грузинский фронт, по-моему, отработан, и как-то это не получилось слишком уж триумфально. Как бы не случилось какого-нибудь внутрироссийского конфликта на Северном Кавказе, вот что мне кажется весьма опасным, особенно если учесть пятигорские дела последнего времени. Это уже совсем Россия, это уже совсем близко. А может быть, вдруг неожиданно это будет какое-то радикальное усмирение Белоруссии или участие в каком-нибудь тамошнем мятеже. Потому что ситуация с Лукашенко тоже обостряется на наших глазах. Тональность фильмов от «Батьки-1» к «Батьке-3», мы наблюдаем ее радикальное ужесточение. Просто если раньше о нем говорили все-таки с долей былого уважение, то теперь об него просто вытирают ноги. А он тоже человек не очень сдержанный. Но то, что на фоне какого-то внешнего вызова это произойдет, по-моему, совершенно очевидно. Думаю, что в этом смысле август 11-го года – очень интересное время.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вава спрашивает: «Дома взрывать не начнут?»

Д.БЫКОВ: Нет, не думаю. Я, кстати говоря, абсолютно убежден, что те взрывы домов не были делом рук ФСБ. Здесь, по-моему, только мы с Латыниной остались на этой точке зрения, и мне приятно так думать. Слишком было бы лестно, слишком легко было бы думать, что враг бывает только внутренний. Он бывает и внешний. Тем более, что, повторяю свой старый аргумент, этот взрыв мог бы сыграть и за Путина, и против Путина, если бы тогда, например, у партии «Отечество» нашлись более сильные аргументы и более решительные пиарщики. «Вот, смотрите, он начал войну, он взрывает дома». Это была палка о двух концах. Не думаю, что будут новые взрывы. Но то, что будет широко использоваться какой-то внешнеполитический аргумент – грузинский, белорусский, кавказский, неважно, то, что он будет, это для меня практически несомненно. 11-й год мирным не будет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это Дмитрий Быков в программе «Особое мнение».

Д.БЫКОВ: Поспешила отмежеваться Татьяна Фельгенгауэр.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Конечно. Как же иначе? 282-я статья, знаете, какая у нас?

Д.БЫКОВ: Ни к чему не призываю, заметьте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да вы что, в этой студии вообще очень редко кто-то к чему-то призывает. Российская молодежь сделала свой выбор – пошла в чиновники. Сейчас сразу несколько изданий обратили внимание на то, что у нас выпускники на госуправление повалили.

Д.БЫКОВ: Да, в «Огоньке» занятная публикация, и очень интересная в «Известиях». Чиновник действительно стал единственной профессией в России, которая хоть что-то гарантирует. И самым престижным вузом, конечно, была Академия управления, разговоров нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас было поколение «Пепси», теперь у нас…

Д.БЫКОВ: Поколение «Чи». Это очень тревожный симптом. Он вот о чем говорит, к сожалению. О том, что безработица в среде современной российской молодежи действительно стала общеизвестна. Люди понимают, что если они получат реальную специальность, дающую в руки конкретное дело, они, как правило, не смогут трудоустроиться. Вот здесь как раз тоже моя давняя любимая мысль. Помните, когда-то в романе Оруэлла «1984» самым страшным прегрешением против партии было переспать с любимой женщиной? Надо было спать только с нелюбимыми. Когда ты с любимой, у тебя возникают свои ценности, отдельная жизнь, и ты уже не раб. Вот та же история в современной российской профессии. Человеку не дают работать по профессии. Любая профессиональная деятельность оплачивается очень плохо. Хорошо оплачивается деятельность чиновника, то есть человека, который сегодня может рулить общественными уборными, а завтра – трубопрокатом. Это т.н. менеджер. Я здесь согласен с замечательным философом Федором Гиренком, который говорит, что всенародная ненависть к менеджеру – это, как правило, отражение ненависти к непрофессионалу. Это человек, который освоил имитацию деятельности вместо деятельности. То, что люди выбирают профессию чиновник, а чиновник – это не профессия, доказывает только одно: чудовищный профессиональный кризис в России. Не востребованы любые люди со специальностью. Процент скрытой безработицы, я думаю, зашкаливает за 70. Люди, которые получили образование и не могут устроиться работать по специальности. А ведь чиновник – это человек без профессии, это человек с определенным набором личных качеств. Это имитатор, это надсмотрщик, умеющий заставить шуршать, и это лжец и вор, по большей части или в значительной части. Я, в общем, вот к этому массовому переходу молодежи в сферу государственного управления отношусь, пожалуй, даже с большей тревогой, чем к засухе и неурожаю. Потому что это неурожай в голове.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, это примет масштабы стихийного бедствия через какое-то время? У нас будет армия безработных выучившихся чиновников.

Д.БЫКОВ: Ну, как у нас была в свое время армия безработных менеджеров и юристов после кризиса 98-го года, мы хорошо это с вами помним. Они кое-как трудоустроились, эти мальчики и девочки. Но, тем не менее, люди, перекладывающие бумажки, в 98-м году в массе своей оказались за бортом. Здесь, видимо, та же история. Люди полагают, что если они чиновники, то это навсегда. Ребята, это не навсегда. Когда тонет корабль, то тонут и чиновники. И тогда как раз оказываются востребованы те, кто умеет хотя бы грести или чинить паровую машину. Но, тем не менее, до них это не доходит. Они, наверное, думают, что вот этот корабль российской государственности в его нынешнем виде будет плавать еще очень долго. Это некоторое заблуждение.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте про творчество немного поговорим, а то мы все как-то про политику да про политику.

Д.БЫКОВ: Про искусство.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте про искусство. Ну, во-первых, тут один из слушателей попросил вас назвать три свои любимых книги. Ну и потом вы сами сегодня с книгой, как всегда, впрочем.

Д.БЫКОВ: Сейчас расскажу. Да. Три любимые книги мне назвать очень легко. Я назову пять, с вашего позволения. У меня этот набор не меняется очень давно. Это «Легенда об Уленшпигеле» Костера, это «Человек, который был Четвергом» Честертона, «Потерянный дом» Александра Житинского, «Повесть о Сонечке» Марины Цветаевой, и «Исповедь блаженного Августина». Я называю их в таком порядке, произвольно. Для меня это все сочинения на одном уровне. Я, кстати, очень рад, что Александр Житинский заканчивает сейчас новый роман, продолжение «Лестницы», и, пользуясь случаем, передаю ему большой привет. Но главное литературное событие, которого мы сейчас ожидаем, 23 августа, в понедельник, будет, ребята, 130 лет Александру Грину, величайшему, как мне кажется, русскому прозаику 20го века. Вот я сейчас как раз хожу и перечитываю его рассказы. Грин, в общем, открыл гениальную вещь: он понял, что писать о русской действительности уже скучно, эта действительность исчерпана, мы сейчас пилим опилки. Хотим мы того или нет, но Россия так долго ходит по кругу, что все, что в ней было, уже описано. Мы сейчас можем только повторяться. Надо писать о том, чего не бывает. И Грин выдумал вот этот прекрасный мир. Но это не значит, что он ушел от реальности. Книги Грина культивируют в человеке те чувства, те качества, с которыми легче всего выживать в России – смелость, мечтательность, бескорыстие.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а не надо писать про Россию, потому что не о чем – это относится только нашей стране, или вообще про настоящую жизнь и настоящие страны уже нечего писать?

Д.БЫКОВ: Я думаю, что большинство стран далеко не исчерпаны в этом смысле. Скажем, Америка развивается не циклически, именно поэтому я так много жду от нового романа Франзина «Свобода». Я думаю, что и Франция не исчерпана. Думаю, что и у Англии в этом смысле большой потенциал.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Все зависит от пути развития страны?

Д.БЫКОВ: Да. Понимаете, когда страна все время повторяет собственные зады, когда она ходит по кругу, в ней становится нечего описывать. Проще открыть Салтыкова-Щедрина. И вот Грин выскочил из этого круга, он стал описывать выдуманную страну. Потому что если бы он писал как социальный реалист, обратите внимание, как неудачны все его рассказы про Россию, про ссылки, про эсеров, как это все похоже на плохую линию Леонида Андреева, но как он гениален, стоит ему вообразить прекрасную тропическую страну или роскошный город у моря. Чувства все те же, все нужные, эмоции все нужные, а реальность другая. И вот, мне кажется, что нам, пишущим сегодня в России, хватит писать про Россию. Давайте писать про мир, в котором мы были бы счастливы. А описывать вот эту реальность, которая ничем абсолютно не отличается от щедринского города Глупова, мне кажется, хватит. Мы пилим опилки. Нужно выдумывать. Нужно начинать творить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А что делать с российской реальностью? Оставить ее журналистам?

Д.БЫКОВ: Нет, почему же. Необязательно оставлять ее журналистам. Попытаться написать… Вот мне очень близко мнение Андрея Лазарчука, моего друга, близко мнение Славы Рыбакова, тоже замечательного фантаста. Надо попытаться написать русскую утопию. Не ту Россию, которая была, а ту Россию, которой еще не было, которую мы еще не потеряли, которой мы еще не видели. Попытаться выдумать. Потому что описывать то, что есть, ну ребята, ну хватит. Ну уже устали, уже тошнит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: У нас есть совершенно гениальные антиутопии. Теперь надо заняться утопиями.

Д.БЫКОВ: Мне кажется, что антиутопий хватит. Хватит предсказывать назад. Хватит предсказывать то, что уже было. Попытайтесь выдумать ту Россию, в которой вам хотелось бы жить. Вот есть гениальная формула Стругацких: мы не описывали утопию, мир «Полдня» - это мир, в котором нам хотелось бы жить. Вот попытайтесь описать мир, в котором вам хотелось бы жить. И есть шансы, что это сбудется. Вот в этом смысле Грин – лучший русский писатель 20-го века. Я его поздравляю с юбилеем.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы пишете что-нибудь из собственных рекомендаций?

Д.БЫКОВ: Да, я вот сейчас как раз собираюсь выпустить, уже он выходит из печати, роман, который называется «Астромов, или Ученик чародея». Это роман как раз о человеке, который после процесса ленинградских розенкрейцеров в 26-м году сумел выпрыгнуть из этой реальности и постепенно вдруг залевитировал неожиданно. Ему так очевидно и так отвратительно стало все, среди чего он жил, что он взял и взлетел.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Подождем выхода этой книги в свет.

Д.БЫКОВ: В сентябре, уже близко.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, совсем чуть-чуть осталось. Большое спасибо. В программе «Особое мнение» сегодня выступал Дмитрий Быков. Я, Татьяна Фельгенгауэр, со всеми прощаюсь. Большое спасибо. Пока.