Леонид Радзиховский - Особое мнение - 2010-08-13

Н.АСАДОВА: 19 часов и 8 минут в Москве, это передача «Особое мнение», у микрофона Наргиз Асадова и я вам с удовольствием представляю сегодняшнего гостя моего, журналист Леонид Радзиховский, с возвращением из отпуска.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я не мог бросить вас в пятницу 13-го.

Н.АСАДОВА: Вот.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А в отпуске я не был, кстати.

Н.АСАДОВА: Да? А все пишут на сайте, что вы уехали в отпуск. А где же вы были?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, им виднее, где я был. Но, вот, моя память подсказывает мне, что я все это время, я, конечно, не Ахматова, поэтому не могу сказать, что «я была с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был», потому что я сам часть народа, ничтожная его часть. Я был здесь, в Москве, пребывал в чаду, в жару, в поту. А не ходил на эфиры исключительно по своим: а) обстоятельствам семейного порядка, по которым я просто не мог ходить и б) по причинам собственной мучительной рефлексии, потому что мне казалось, собственно говоря, как и сейчас кажется, что никакого такого особого мнения у меня в отличие от моих коллег нет, и, в общем, это тоже меня останавливало.

Н.АСАДОВА: Ну, вам придется развеять это утверждение, потому что сегодня у вас именно особое мнение должно произойти.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, (НЕРАЗБОРЧИВО) возьму, Наргиз. Особое мнение только в отношении вас, и то банальное, уверяю вас.

Н.АСАДОВА: Напомню, что у нас на сайте идет видеотрансляция, echo.msk.ru – заходите, присоединяйтесь к нашей дискуссии. И телефон для SMS +7 985 970-45-45 для тех из вас, кто хочет прислать свой вопрос Леониду Радзиховскому. Мы, все-таки, надеемся получить от вас ваше особое мнение сегодня. И первый вопрос мой связан с президентом Рамзаном Кадыровым, который сегодня заявил, что в России должен быть единый, один президент.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Это на кого намек?

Н.АСАДОВА: Ну как?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Это он что? Бунтовать?

Н.АСАДОВА: Он не стал уточнять, кого он считает президентом в нашей стране.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: То есть как это?

Н.АСАДОВА: Но он сказал, что сам называться президентом – он же называется «президент Чеченской республики» - он не хочет. И поручил парламенту пересмотреть этот вопрос и придумать ему другое название, ну, например, там, глава региона или что-нибудь в этом роде. Надо сказать, что после этого последовало заявление из кремлевской администрации, в которой сказали, что идея об унификации названия руководителей субъектов России может быть снова внесена на рассмотрение в Госдуму. И после этого буквально несколько президентов региональных, например, глава Дагестана, Кабардино-Балкарии, Ингушетии поддержали инициативу Рамзана Кадырова, сказали: «Да, действительно, что как-то президентами называемся – не должно».

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: То есть как? Они тоже сказали, что в России может быть только один президент? Это что? Бунт, восстание?

Н.АСАДОВА: Ну, вот, этого они не говорили.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Как это понимать? А что они говорили?

Н.АСАДОВА: Это я вас хочу спросить, как это понимать.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Нет, подождите-подождите.

Н.АСАДОВА: Они поддержали инициативу Рамзана Кадырова.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Что должен быть один президент?

Н.АСАДОВА: Да.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: То есть на что же они, простите, намекают? Я просто не понимаю. Это что, кавказская война? Что это значит? Как это? Один? Это о чем?

Н.АСАДОВА: Вот, они не объясняют.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, у меня нет особого мнения – я поражен.

Н.АСАДОВА: У вас нету интерпретации?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Нет, относительно Кадырова есть.

Н.АСАДОВА: Почему он? Именно он выступил с этой инициативой?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Элементарно. Элементарно, дорогая Наргиз. Если у вас страна строится по законам шариата, то, естественно, называться имамом, эмиром. Не знаю, может быть, еще есть какие-то красивые слова, соответствующие законам шариата. Но слово «президент», по-моему, законам шариата не вполне соответствует. Хотя, в Иране, действительно, президент и страна строится по законам шариата, не спорю. Но органичнее, мне кажется, эстетически вполне и естественнее в шариатской стране называться, естественно, повторяю, имамом либо же эмиром. Не знаю, как насчет хана – это не мне судить. Но, во всяком случае, это глупая европейская фитюлька «президент» совершенно не лезет к тому государству, которое много лет последовательно неутомимо, я бы сказал неустрашимо создает Рамзан Ахматович. Так что здесь он абсолютно логичен. Кроме престранной фразы, что у нас должен быть один президент – ну, это, может быть, неточный перевод.

Н.АСАДОВА: Я думаю, что он по-русски говорил.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Неточный перевод мысли, понимаете? Мысль изреченная есть ложь. Он думал, может быть, о чем-то другом в этот момент и сказалось – так бывает, сорвалось с языка. А в остальном, естественно, имам.

Н.АСАДОВА: Вот, есть еще одна версия, что это очередной шаг от федеративного государства к унитарному. То есть мы отказались от выборов губернаторов и так далее. И сейчас не будут называться президентами главы субъектов Федерации, будут называться глава республики или какое-то другое название придумают, единое для всех.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Погодите.

Н.АСАДОВА: А президент будет один – Президент России.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Минуточку, давайте определимся: это изменение названий? Или изменение страны? В стране у нас, как вам, наверное, известно никаких президентов, выборов, федерации и прочего нет – это не особое мнение, это банальность. А слова, действительно, есть. Не всегда слова приводятся в соответствие с делами, но иногда приводятся. Ну, в данном случае, по-видимому, вот сейчас такая неожиданная мода на смену слов. Вот, почему-то милицию решили переделать в полицию.

Н.АСАДОВА: Да, это следующий мой вопрос к вам.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А я понимаю, да. То есть смена слов, а суть... Мне кажется, более точное слово – это сатрапы и сатрапии. В слове «сатрап» нет абсолютно ничего плохого или обидного. Просто констатация факта. Это руководитель региона, который отдает дань белому царю, собирает дань со своих подданных. Ну, вот, так оно идет и в этом смысле свердловская сатрапия, в принципе, мало чем отличается от кабардино-балкарской.

Н.АСАДОВА: А почему вдруг вот эта пошла мода на смену названий? Вы, вот, сами сказали, там милиция на полиция, президент на главу республики и так далее?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А, вот, подумайте. А, вот, подумайте, Наргиз. Почему сейчас? Задайте себе этот вопрос.

Н.АСАДОВА: Вы знаете, я хочу, чтобы вы подумали.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я думаю все время – это мое постоянное состояние.

Н.АСАДОВА: Вот. Изобразите, пожалуйста.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Думанье? Скривить, страшно скорчить жуткую рожу, вывалить язык.

Н.АСАДОВА: Ну, хотя бы примите позу мыслителя и выдайте нам свое особое мнение.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Нахмуриться. Нет, ну, это, опять же, элементарно, Наргиз. Ну, почему сейчас? Подумайте сами. Что было сейчас перед тем, как началась мода на смену названий? Температура 40 градусов – предупреждали же, опасность тепловых ударов.

Н.АСАДОВА: Вы считаете, что они перегрелись?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, естественно. Тепловые удары.

Н.АСАДОВА: Понятно. Ну что? Это особое мнение Леонида Радзиховского.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Не особое – банальное. Просто логическая связь.

Н.АСАДОВА: Мы должны прерваться на одну минуту рекламы, а затем вернемся в эту студию – никуда не уходите.

РЕКЛАМА

Н.АСАДОВА: 19 часов и 16 минут в Москве, это передача «Особое мнение», ведет ее сегодня Наргиз Асадова и мой гость, журналист Леонид Радзиховский начал до рекламы говорить о переименовании милиции в полицию, президентов республик в глав регионов и так далее, в имамов и прочих королей Саудовской Аравии.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Имамов регионов, да.

Н.АСАДОВА: Милиция-полиция.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, я еще раз просто скажу, что смена названия... Хотя, вы знаете, кстати, смена названия милиции на полицию, действительно, довольно красивая штука. Дело в том, что вы столь молоды и прекрасны, что, наверное, в советской школе не учились.

Н.АСАДОВА: Училась.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Учились? Ну, может быть, кто-то из наш...

Н.АСАДОВА: Советский Союз не так давно разрушился, как это может показаться.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Всего лишь 50 лет назад? Или я ошибся, запамятовал?

Н.АСАДОВА: (смеется) Мне кажется, что значительно позже.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Позже? Ну, может быть. Ну, не важно, развалился и развалился – туда и дорога. Так вот, я к чему говорю? Вы, может быть, не проходили законы диалектики, отрицания отрицания по спирали. Всего лишь 90 лет назад полицию, как вам хорошо известно, заменили на милицию. Основания для того, чтобы отказаться от слова «полиция» и выбрать слово «милиция» были следующие. Предельная коррумпированность полиции, ее полная оторванность от народа и замкнутый характер, и то, что она является средством в руках правящих классов для подавления трудящихся. Да, скомпрометированное название «полиция» поменяли на новое, свежее название «народная милиция». Сейчас скомпрометированное и опозоренное название «милиция» меняют на название «полиция», как вы понимаете, ровно по тем же самым основаниям. То есть это вот такой классический случай. Ну, если говорить формально, это классический случай спирали, отрицания отрицания. А если говорить фактически, это классический случай круга, потому что, конечно, мы ходим в значительной степени по кругу или, там, по ленте Мёбиуса, не знаю.

На самом деле, адекватное название полиции или милиции - это, конечно, пограничная стража. Потому что, ну, вы же сами понимаете...

Н.АСАДОВА: Но они же не только на границах служат. Что вы имеете в виду?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Они служат четко на социальных границах, которые отделяют господ от слуг, элиту от ее подданных, начальство от простых людей и так далее. Их обязанность – чтобы граница была непроницаема, порох держать сухим. Ну, если говорить немножко образно, отделять Россию Рублевскую от России Копеечной. Вот, они держат твердую границу России Рублевской, а вокруг Россия Копеечная, Грошевая и так далее. Ну, конечно, Россия Рублевская – это не четкое географическое понятие, кроме Рублевки туда входят еще некоторые отдельные вкрапления. Но, в принципе, функция милиции, а теперь, по-видимому, функция полиции – она совершенно очевидна: поддерживать статус-кво, поддерживать вертикальное строение общества, где есть господа, а есть их слуги. Вот и все.

Н.АСАДОВА: И с изменением названия что должно поменяться?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да ничего. Я думаю, что эффективность этой деятельности едва ли станет больше, едва ли станет меньше. Деятельность вполне эффективна, граница почти непроницаема на сегодняшний день. Почти. Потому что некоторая проницаемость необходима, ибо если граница будет полностью непроницаемой, то это чревато большими социальными потрясениями. Если же граница немного проницаема, то люди совершенно справедливо рассчитывают, что именно им повезет и они из состояния слуг превратятся в тех, у кого есть слуги. Вот, собственно, две такие...

Н.АСАДОВА: Вы знаете, вот еще такая новость сегодня пришла, которая натолкнула меня на мысль, вот, совершенно другую по поводу милиции-полиции. Для борьбы с боевиками власти Дагестана сформируют батальоны из местных жителей, которые, соответственно, будут вооружены. Так вот, насколько я понимаю, милиция – это как раз militia, да? Это отряд вооруженных народных дружин, которые борются с бандитами, еще с кем-то. Да, кстати говоря, президент вроде как одобрил даже эту инициативу. И получается, что у нас будет государственный орган полиция и, все-таки, возникают, получается, какие-то народные формирования, которые вполне можно называть милицией.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я так внимательно следил за вашей мимикой и руками, что потерял мысль. Значит, наряду с боевиками формируются другие правильные боевики, которые будут воевать с плохими боевиками. Я правильно понял?

Н.АСАДОВА: Ну, почему боевики? Ведь, люди хотят защитить себя от террористов, условно, в Дагестане в том же. Почему они не могут объединиться?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Легко.

Н.АСАДОВА: Вот.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Так, я что? Я не спорю. Просто была такая песенка, по-моему, это чуть ли не один из гимнов каких-то отрядов спецназа, там были такие слова: «Конечно, мы группа для антитеррора, но кто точно скажет, какой он, террор?» Поэтому где кончаются боевики и где начинаются антибоевики, где кончаются антибоевики и где начинаются боевики, какие боевики плохие, какие хорошие – вопрос сложный. Насколько я знаю, тот же Кадыров, который наиболее преуспел в борьбе с терроризмом, брал хороших, раскаявшихся боевиков, превращал их в борцов с боевиками. Вообще, волкодав – это переученный волк, а волк – это слегка разочарованный волкодав. Понятия сложные, в природе эти превращения происходят так стремительно... Но главное – чтобы было 2 группы вооруженных граждан, и те – граждане, и эти – граждане, и те вооружены, и эти вооружены. И они горят желанием защититься друг от друга, вот и все.

Н.АСАДОВА: Но здесь интересно именно то, что (об этом, кстати, пишет именно газета «Коммерсантъ»), что президент Дмитрий Медведев одобрил это решение. А, вот, о чем это может говорить? Ведь, смотрите, эти подразделения, их будет всего 2-3 батальона, они будут входить в состав спецподразделений МВД Дагестана. И президент России совершенно благосклонно на это смотрит. О чем это говорит?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: О том, что я ничего не понял и говорил только что глупости. Никакие это будут не боевики, это будут просто типа ну народные дружины, люди, которые борются с боевиками, устанавливают законность, наводят порядок, действуют строго в рамках закона. А что они вооружены – вы правильно сказали – а почему, собственно, люди не могут вооружаться?

Если президент сказал, то у меня просто меньше информации, чем у президента, и намного меньше мыслей. Поэтому я, подумавши... Понимаете, не ошибается...

Н.АСАДОВА: Ну а как по-другому навести там порядок? Смотрите, если федеральные войска с этим не справляются.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: С чем?

Н.АСАДОВА: С боевиками, с террористами в этих...

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А зачем они должны с ними справляться?

Н.АСАДОВА: Ну как?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Так.

Н.АСАДОВА: А зачем нам террорист? Нет, почему? Декларируется же, что идет борьба с терроризмом.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Так, подождите, мы все время путаемся между декларируется и реально. Там есть кланы – это все знают. Там нет террористов, насколько я понимаю, и не террористов – там есть кланы. Кланы пилят деньги. Когда вы пилите деньги, то, естественно, возникают конфликты. Когда возникают конфликты, их надо решать. Ну, как решать? В Страсбург ехать? К народному судье идти? Соответственно, когда возникают конфликты, надо решать эти конфликты. Вот и все. Поэтому я не очень понимаю, чего, собственно, можно добиться, сделав еще несколько групп вооруженных людей? Я не понимаю. Но это не важно, не я их создаю. Главное, чтобы понимал президент на месте и президент РФ. Если они понимают, то я рад, что они понимают. Я не понимаю. У меня по этому поводу особого мнения нет.

Мне кажется, что когда идет дележ денег между кланами, а с законами напряженка, то вооружают своих сторонников и просто-напросто делят дальше. Наверняка, я не прав. Как говорится, у меня есть свое мнение, но я с ним не согласен – вот это мое особое мнение.

Н.АСАДОВА: Ну, хорошо. Тогда поговорим о более простых и насущных вещах.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Давайте-давайте. О жаре.

Н.АСАДОВА: Жара, да. Жара, смог, дым. Ну, все как вы хотите, да. Я читала ваши блоги, готовясь к интервью, и, вот, вы написали...

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: От отчаяния лабал блоги. Такая жара – сходил с ума просто.

Н.АСАДОВА: Да. Вот, в одном из них вы написали, что «я, честно говоря, думаю, что несмотря на всю пиар-суету, пожары горят для власти не зеленым, а, все-таки, красным цветом». Ну и дальше вы развиваете свою мысль. Вот, поясните, пожалуйста.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, я думаю, что когда людям плохо, то им кого-то ругать хочется. Ну, кроме жены кого еще обругаешь? Власти ругают.

Н.АСАДОВА: Ну, мало ли. У нас всегда ругают власти.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Правильно.

Н.АСАДОВА: И что меняется?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ничего. А я разве сказал, что что-то изменится? Я имел в виду рейтинг. Рейтинг, на который так болезненно почему-то реагируют власти. На черта им нужен этот рейтинг? Это какая-то, видимо, ненасытимая жажда любви, вы знаете? Люди, ведь, живут любовью. И любовь народная, которая почему-то считается, что измеряется в рейтингах, очень греет. Вот, хочется, чтобы любили. Но в условиях жары любят меньше. Но потом прощай любовь в начале мая, а в октябре прощай любовь. А тут наоборот: в октябре все вернется. Постепенно воспоминания о жаре пройдут.

Но, в принципе, эта жара – она меня навела на некоторые тоже совсем не особые, очень банальные мысли. Могу поделиться.

Н.АСАДОВА: Поделитесь.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Значит, мысль первая, которую вы можете опровергнуть, поскольку вы в отличие от меня жили в Америке. Есть такая теория популярная, я бы ее назвал теория Монтескье-Паршева, что не мы дураки и не наши дурацкие дороги виноваты в том, что мы всегда отстаем, а виноват исключительно наш холодный климат. Вот, было бы у нас хорошо, тепло как в Америке, жили бы также. Холодный климат – это энергоемкая экономика, надо все отапливать, материалоемкая и так далее, и так далее.

Вот, когда у нас климат, как мне кажется, сильно приблизился, допустим, к Калифорнии, к Флориде, к Нью-Йорку, где болтаются чуть ли не круглый год от 30 до 40. Правда, там нет торфяных пожаров.

Н.АСАДОВА: В Нью-Йорке достаточно прохладно.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да? Ну вот я и говорю: вы меня опровергните.

Н.АСАДОВА: Но Калифорния и Флорида – это да, очень жаркие штаты.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну вот, значит, примерно как у нас – почти круглый год. Да, там, действительно, наверное, низкая энергоемкость. Но, ведь, в современной экономике главное – это, все-таки, не энергоемкость, а главное – это человек. И, вот, мне кажется, что в таких условиях от 30 до 40 вкалывать, ну, меня, по крайней мере, не тянуло.

Н.АСАДОВА: Мы заметили.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: И думаю, многих других тоже. Поэтому наше злосчастье экономическое, как мне кажется, объясняется не только Паршевым, не только Монтескье и не только климатом. То есть в жарком климате, в каковом находится и Калифорния, и Флорида, и Италия, и, как мне рассказывали близкие, они спорят с вами, Нью-Йорк тоже частенько попадает в такое положение, там работать как-то... А кондиционеры появились лет 20-30 назад, а до этого их не было.

Вот, великую американскую экономику создали люди, которые почти круглый год жили в значительной степени в таких условиях, в которых мы страдаем этот август. Такие же люди создали, между прочим, экономику Италии, в значительной степени экономику Австралии. И ничего. Так что мне кажется, что из этого маленького эксперимента следует, что не только климат наш, но и мы сами виноваты в своем порабощении – вот это первая мысль, которая мне пришла в голову под влиянием этих климатических потрясений.

Вот. А вторая мысль – она касается такой, очень популярной у нас точки зрения, что все, что мы имеем, это наша заслуга и наша вина. Короче, все – мы сами. Вот, как Иван Бездомный говорил, как вы помните, в начале «Мастера и Маргариты», что всем миром человек управляет. Вот, мне кажется, что когда 10-миллионный город сидит и ждет, будет ветер или не будет ветер, будет дождичек или не будет дождичек, это до некоторой степени...

Н.АСАДОВА: Приедет Лужков или не приедет Лужков.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Вы знаете, вот, об этом отдельная песня. Но об этом, по-моему, кроме жены Лужкова я, например, не переживал, приедет Лужков или нет. Ну, это я могу отдельно рассказать свои соображения. Я и Лужков, или, точнее, Лужков и я. Или, если угодно, Мой Лужков, как, вот, Цветаева говорила. Это отдельная песня.

Но, вот, когда люди сидят, смотрят на небо и ждут, будет ли дождичек или ветерочек, или еще что-то, мне кажется, что это описывается известной формулой: «Ты взвешен на весах и найден очень легким». И что, конечно, многое изменилось. Например, 100 лет назад такая жара означала бы засуху и гибель от голода миллионов людей. Безусловно, сейчас этого нет. То есть прогресс есть – отрицать его глупо. Но воображать, что мы, правда, чем-то там рулим, не являемся, так сказать, плевком божьим – это, мне кажется, очень большое преувеличение.

Вот, один литературный герой в «12 стульях» Полесов говорил о советских людях: «Возомнившие о себе хамы». Я далек от таких ругательств, но нечто в этом есть. Понимаете, когда люди всерьез считают, что от нас так много зависит, а сами думают только, будет дождичек или не будет дождичек, это комическая ситуация, по-моему.

Н.АСАДОВА: В общем, жара навела вас на мысли о вечном.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Они у меня всегда, Наргиз.

Н.АСАДОВА: Это особое мнение журналиста Леонида Радзиховского. Мы сейчас прервемся на 3 минуты.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: О вечном могу тоже.

Н.АСАДОВА: Мы обязательно об этом поговорим после рекламы и новостей – никуда не уходите.

НОВОСТИ

Н.АСАДОВА: 19 часов и 33 минуты в Москве, у микрофона Наргиз Асадова. Это передача «Особое мнение» и своим особым мнением с нами сегодня делится журналист Леонид Радзиховский. Еще раз здравствуйте. Напоминаю телефон для SMS +7 985 970-45-45 и напоминаю также, что у нас на сайте echo.msk.ru идет видеотрансляция нашего разговора – присоединяйтесь, пожалуйста. Ну а мы перед рекламой и новостями затронули очень интересную тему, которую вы озаглавили как «Мой Лужков». Так вот, ваш Лужков не был в Москве и не дышал вместе с нами этой гарью. Как вы к этому отнеслись?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Естественно, с радостью за него. Человек не дышал – что же в этом плохого? Но просто когда он приехал, там был такой эпизод, что его пресс-секретарь Цой на изумленный вопрос «А где ж Лужков?» сказал: «А в чем дело? Все в Москве в порядке. Какие проблемы? Чего, есть проблемы какие-то в Москве? Расскажите, пожалуйста». Это заявление Цоя, которое, я полагаю, было согласовано с Лужковым (едва ли он бунтовщик и выступал с прелестными речами, не согласовав с начальником), признаюсь, меня поразило. Потому что в тот момент мне казалось, что в Москве, действительно, что-то происходит не вполне обычное. Ну, вот, в моей комнате был сильный смог, я не могу сказать, что задыхался, но было очень неприятно.

Н.АСАДОВА: Но многие задохнулись.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А?

Н.АСАДОВА: Многие задохнулись, смертность повысилась по одним данным в 1,5 раза, по другим данным в 2 раза.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я могу сказать более-менее точно: 6 тысяч лишних трупов появилось в Москве за это время. Дело в том, что в июле по заявлению руководителя московского здравоохранения умерло на 4 тысячи человек больше, чем обычно. Плюс еще половина августа. Итого 6 тысяч лишних трупов. Ну, по-видимому, с точки зрения господина Цоя 6 тысяч лишних трупов в Москве – это такая ерунда, что о ней говорить даже нечего.

Ну, как говорится, большому кораблю большое плавание. По-видимому, в его масштабе 6 тысяч трупов москвичей – это ничто. Ну, смотря с чем сравнивать. Разумеется, по сравнению с бомбардировкой Хиросимы, наверное, это мало.

Но меня удивила такая позиция Цоя, очевидно, согласованная с Лужковым, еще раз повторяю. А через день явление Лужкова народу – приехал как ни в чем не бывало.

Н.АСАДОВА: Загорелый, красивый, бодрый. Отдохнувший.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: И нам вдруг внезапно тот же самый Цой объяснил, что это никакой не плановый отпуск, а что это плановая операция у Лужкова была, и у него была плановая спортивная травма. Во-первых, я не понял, в какой же раз соврамши господин пресс-секретарь господина мэра? Ясно, что он один из двух разов соврамши. В который раз была ложь непонятно. Это первое. Второе, не совсем понятно: если спортивная травма, то как же человек, не долечившись, на одной ножке прискакал в Москву? Это очень странно. В-третьих, если была спортивная травма, что же это за травма такая, которую в Москве вылечить нельзя? Наконец, если в Москве нет таких специалистов, то можно вытащить их из других городов, я так понимаю. Ну, в общем, это абсолютно загадочная история.

Но я проникся сочувствием к Лужкову абсолютно серьезно, потому что мои знакомые мне сказали, что дело тут вовсе не в спортивной травме, а в серьезных медицинских проблемах. А в таких случаях, не знаю как кто, а я автоматически сочувствую любому человеку, потому что все мы люди, все под богом ходим и тут не повод для зубоскальства и ерничества. Как говорится, черт с ним, с делом – человека жалко.

Н.АСАДОВА: А вы публично посочувствовали?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Да, публично, на сайте вашей замечательной радиостанции. Вот. Но как выяснилось, я очень обрадовался тому, что посочувствовал, по-видимому, все-таки, зря. Потому что когда лучезарен, бодр и весел, дыша духами и альпийскими туманами, свежезагоревший, прекрасно выглядящий, бодрый Лужков вернулся, я понял, что, действительно, я абсолютно зря волновался. Никаких, слава богу, серьезных медицинских проблем у Юрия Михайловича нет. Бодр, здоров. И что мне понравилось, что, приехав в Москву, он сразу конкретно взялся за дело с первого шага. Он сказал, что надо подать в суд на тех, понимаешь, спекулянтов, на тех, понимаешь, эксплуататоров трудового народа, которые, понимаешь, пользуясь вот этой ситуацией пытаются взвинтить цены на хлеб. И это очень правильно. Потому что, действительно, в обиду не даст. Вот, хозяин Москвы простого москвича в обиду не даст.

И у меня есть рацпредложение для московской мэрии. Вот, смотрите. Ведь, жизнь москвича состоит из многих аспектов, правильно? Мэрия Москвы сделала все от нее зависящее, чтобы москвичи не переплачивали за жилплощадь. Абсолютно все. Причем, ради этого руководители Москвы пошли на максимальные, надо сказать, жертвы. Они бросили на амбразуру своих родных. Юрий Михайлович, как все знают, любит свою жену Елену Николаевну. А Елена Николаевна любит Юрия Михайловича. Но когда речь идет о Москве и москвичах, Юрий Михайлович пожертвовал даже ею. Именно ей доверено руководство одной из крупнейших строительных компаний Москвы. Почему? Потому что Юрий Михайлович знает, что она, жена мэра уж точно будет строить, может быть, себе даже в убыток, но так, чтобы москвичи, чтобы подданные мэра не переплатили ни за один метр.

Известно, что Владимир Иосифович Ресин, первый зам Юрия Михайловича поддерживает близкие, дружеские отношения с руководителями некоторых других строительных компаний Москвы и тоже копейку не сдерут лишнего с москвича. Вот, мы платим практически по себестоимости. Это достигается ценой личной унии. Подлецы-журналюги, купленные конкурентами Лужкова, зубоскалят, испускают отвратительное зловоние, несут какую-то пургу, издеваются. А, в сущности, как Пушкин написал, «народ, таинственно спасаемый тобою, ругался над твоей священной сединою».

Фактически московское правительство жертвует собой...

Н.АСАДОВА: А в чем ваше рацпредложение-то заключается?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Заключить личную унию с хлебозаводами. Эта часть московского бизнеса, по-видимому, не находится под контролем московского правительства, они нагло распустились, они пытаются выжимать из москвичей трудовые копейки. Способ борьбы в наших условиях один – личная уния. Когда племянники руководителей в мэрии – а там много чиновников – племянники, двоюродные братья.

Н.АСАДОВА: А вы думаете, что так хлебозаводы и прочие большие предприятия никак не подчиняются?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я сужу по словам Лужкова. Если с ними надо бороться в судах, то это означает одно – что они никак не поддаются мэрии. Вот, в тот момент, когда родственники руководителей в мэрии возьмут в свои руки это дело, я уверен, что цены на хлеб понизятся ровно на столько же, на сколько повысится качество хлеба.

Н.АСАДОВА: Ваша мысль понятна. Вот, смотрите, еще один, я думаю, вопрос смогу задать, который нам прислал Антон Королев из Череповца. Потому что, вот, все по-разному решают проблемы с контролем за производством или, там, за исполнением поручений каких-то. Вот, в частности, Владимир Путин повелел построить очень быстро, в кратчайшие сроки дома для погорельцев, и чтобы быть уверенным, что строительство идет правильно, он повелел установить камеры в этих всех местах и вывести на экран в доме правительства, в своем доме и в интернете также можно это наблюдать. Вот. Как вы считаете?..

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А когда построят, камеры уберут? А то, ведь, в спальнях останутся камеры, в других местах, где строили. Это что получится-то?

Н.АСАДОВА: Вот, об этом ничего как-то не упоминалось. Но, тем не менее, вам кажется, это эффективный метод контроля?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Главное, чтобы Путину так казалось – не мне следить, ему. Но и важно убрать эти камеры, когда закончат. Потому что, все-таки, представляете, в каких местах могут понатыкать камеры? А как людям жить-то там потом? Вот. А что касается эффективного метода контроля, ну, по крайней мере, это законный метод. Поскольку у нас вертикаль и других методов уже не осталось, то очевидно, что за неимением других методов этот годится. Кроме того, он исторически оправдан. Я думаю, что это совершенно нормально, потому что как еще проконтролировать? Ну, просто нет другого способа, понимаете? Так что я за. Только не забудьте, не забудьте камеры.

Н.АСАДОВА: Ну, тогда еще один вопрос от пенсионера из Чикаго, Владимир Белушинский вас спрашивает: «Генпрокуратура России сообщила, что более 90% заключенных в России больны. Как вы думаете, будет ли какая-либо реакция властей на эти чудовищные факты?»

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, я думаю, что при следующей проверке Генпрокуратуры выяснится, что больные не 90%, а 80%. Вот и будет реакция. Какую еще реакцию ждет уважаемый Владимир?

Н.АСАДОВА: Ну, не знаю, какую он ждет реакцию.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну вот я вам сообщаю. С моей точки зрения, следующая проверка покажет, что больны 80%.

Н.АСАДОВА: А как вы думаете, когда будет следующая проверка? Как быстро им удастся это сделать?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: А это зависит от того, как долго будут клювиками тюкать начальство. Если будут тюкать активно, то скоро. Если не очень активно, то не очень скоро.

Н.АСАДОВА: А, может быть, тогда камеры установить и во все, собственно, камеры, где заключенные, чтобы наблюдать? Нет, и вывести тоже на экран премьер-министру или президенту. Или Генпрокурору, чтобы он наблюдал, как идет лечение заключенных.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Ну, имейте совесть. Вы представляете жизнь Владимира Владимировича, если он будет смотреть вот это постоянно?

Н.АСАДОВА: Ну, я не знаю.

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Я против. Его здоровье нам дороже.

Н.АСАДОВА: А как, подождите, если другого метода контроля не существует?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ: Другого метода контроля не существует согласно нашей Конституции, каковая со времен Иоанна Грозного описывается одной фразой: «Холопьев своих жаловать мы вольны и казнить вольны же». Вот, никакой другой Конституции последние 400 лет в России нет, не было и, полагаю, еще 400 лет не будет. В соответствии с ней другого способа решения проблем тоже не существует.

Н.АСАДОВА: Вот, на этой философской, я бы сказала, ноте мы и закончим сегодняшний эфир. Я напоминаю, что в передаче «Особое мнение» был журналист Леонид Радзиховский. Вела передачу Наргиз Асадова. Спасибо всем, всего доброго.