Алексей Венедиктов - Особое мнение - 2010-04-12
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И у меня в гостях сегодня главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. Здравствуйте, Алексей Алексеевич.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Добрый вечер.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - В России, как и во многих других странах сегодня траур в связи с катастрофой, в которой погиб польский президент и собственно, очень многие не последние люди в Польше. Технические аспекты мы обсуждали практически все выходные, но тут появился еще один важный момент. Это общественная реакция. И тут мнения абсолютно противоположные. От пляски на костях, когда еще не похоронили жертв этой катастрофы до вопроса – что же мы все с этим так носимся. Как в этой ситуации нужно реагировать?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Кому?
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - И еще удивляются, почему такой восторг по поводу позиции российского руководства. Логичной, нормальной и правильной.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Начнем с конца. Восторг, не восторг, но, на мой взгляд, оба лидера поступают достойно. Их поступки и слова вполне достойны. Почему такое удивление или такая реакция на достойные поступки собственных лидеров – потому что люди знают, что их отношение к президенту Польши или с президентом Польши погибшим с Лехом Качиньским были, мягко говоря, прохладные. Надо сказать, что Качиньский, насколько я понимаю, входил в тройку или четверку глав государств, которые абсолютно не принимались на дух ни в Кремле, ни в Белом доме. Я имею в виду Михаила Саакашвили, я имею в виду президента Украины бывшего Ющенко, президента Эстонии Ильвеса. И Леха Качиньского, которого в Кремле и Белом доме воспринимали как русофоба, что конечно не было правильно, но его так воспринимали. И собственно говоря, его никто не приглашал на этот полет, чтобы вы понимали практически, как это ни странно звучит, была удивительная ситуация, когда президент Польши летел в Москву во главе делегации, грубо говоря, с частным визитом. И когда после этого неприятия лично Леха Качиньского и со стороны Владимира Путина я знаю точно, и со стороны Дмитрия Медведева, я это предполагаю, были высказаны абсолютно достойные слова по отношению к политическому противнику, а Леха Качиньский был политическим противником нынешнего руководства России. Он был политическим противником в острые моменты российско-грузинской войны, он был политическим противником во время попыток создать систему ПРО администрации Буша. Он был политическим противником по поводу Норд-Стрима. Он был именно политическим противником, и была такая личностная неприязнь, во всяком случае, у наших руководителей. Так вот, когда случилась эта трагедия, мы видим вполне цивилизованных наших руководителей, которые пока безошибочно себя ведут. Безукоризненно я бы сказал. Более того, у нас же общественное мнение в России под влиянием телевидения относительно Леха Качиньского и Польши, а я могу напомнить, что многие правительственные комментаторы типа Максима Шевченко или Михаила Леонтьева с Первого канала, некоторых других со Второго канала, они просто разносили и Качиньского, если бы политику, нет, самого президента…
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Это закрепилось?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Это закрепилось в общественном мнении и поэтому с таким легким недоумением общественное мнение смотрит, что оказывается, все-таки можно вести себя, даже имея политические разногласия и даже политическое противоборство, себя достойно. И поэтому наше общественное мнение к этому не привыкло. Уж если мочить и разрывать, так мочить и разрывать.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Но оно не изменится после этого?
А. ВЕНЕДИКТОВ - По отношению к чему? Наш главный государственный праздник, я не имею в виду 9 мая, - 4 ноября было принято в антипольской риторике, антипольской истерике. Ложный праздник, когда поляков якобы выгнали из Кремля, 4 ноября 12-го года, я не я и лошадь не моя. Но был принят, представляете какой уровень был антипольской истерики на государственном уровне. И что теперь люди должны по этому поводу думать? Поэтому еще раз подчеркну, что удивление у многих и одобрение у меня вызывает безукоризненное пока поведение российского руководства и Владимира Путина и Дмитрия Медведева. Сделано все, что можно было для того, чтобы показать польскому народу, что все эти отношения с уходом Леха Качиньского, я имею в виду личные отношения, ушли в прошлое.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Личные отношения. Об отношениях двух стран и на политическом уровне мы не говорим сейчас.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Об отношении двух стран, там мы выбрали своего собеседника, это Дональд Туск. И мы видели Путина и Туска в Катыни за три дня до этой трагедии. Мы видели Путина, некоторые видели Путина, который преклонил колени перед памятником катыньским…
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Все обратили на это внимание.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Правильные слова услышали. Поэтому я думаю, что отношения с Польшей в целом как с государством начали разворачиваться с приходом Туска. Более того, по опросам общественного мнения именно партия Туска должна была выиграть президентские выборы, намеченные на осень этого года. Тот самый Бронислав Комаровский, который сейчас исполняет обязанности, и таким образом в Кремле и Белом доме рассчитывали, что политика братьев Качиньских, правая, националистическая, антироссийская, как у нас считали, евроскептики они были, они также боролись с ЕС, как и с нами, она уйдет в прошлое. Поэтому это не связано с трагедией. Поворот в наших отношениях наметился раньше.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Юрий пишет: хотите покаяться перед поляками, кайтесь, но только от своего имени, я никакой вины не чувствую. И не я один.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Ну и хорошо, Юрий. Вам с этим жить. Я вообще не понимаю, я что-то сказал слово по покаяние? Я вам рассказывал о том, как поступили президент и премьер. И я солидарен с президентом и премьером. Нас уже трое, Юрий, а вы пока один.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сергей спрашивает: упал самолет, погибли люди, технический фактор исключен. Значит, виновны в трагедии либо российский диспетчер, либо польский пилот персонально. И в том и другом случае, причем тут Катынь, причем тут российско-польские отношения?
А. ВЕНЕДИКТОВ - С точки зрения технической конечно же не причем. Причем она в головах. Вообще все творится у людей в головах. И для поляков, мы себе не можем представить, для нас есть место Бородино, скажи российскому гражданину Бородино – сразу понятно, что это такое. Или Полтава. Или Сталинград. А для поляков помимо таких есть Катынь. Для любого поляка Катынь это не просто набор звуков, знаете, они называют это голгофой польской. Вы, наверное, помните, что такое Голгофа. Тот холм, на котором был распят Христос. Вот для них это Голгофа. Они так понимают. И когда их национальный лидер президент погибает над Катынью, над голгофой, я бы не удивился, если бы было принято решение похоронить президента Леха Качиньского и его сопровождающую делегацию, если бы родственники согласились, там. Я бы не удивился, что такие разговоры велись. Потому что для них это святое место. Где лежат мученики. У нас тоже есть такой полигон Бутово. И церковь очень многих людей, которые там были расстреляны и замучены, причислила к лику святых или блаженных, не помню. Это такое святое место для церкви. Полигон Бутово. Где полегли мученики. Для поляков мученики полегли в Катыни. И самолет над Катынью для них это образ. А мы с вами люди, мы живем образами. Можно конечно жить холодным разумом, но не у всех это хорошо получается. Поэтому вы абсолютно согласны…, кстати, я думаю, что причина трагедии не одна, так не бывает. Есть совпадения факторов, я думаю, здесь совпала масса факторов. Но для поляков это по-другому. А для нас нет.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Как вы думаете, мы все-таки узнаем, что там было? Очень много сейчас скепсиса относительно расследования.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Мы знаем, что там было. И те люди, которые высказывают свой скепсис, они именно высказывают скепсис. Они себя защищают. Они не хотят чувствовать себя причастным к этому чудовищному преступлению, когда людям так стреляли в затылок ни за что. И это такая защитная реакция я думаю. Мы это знаем, знаем давно, сейчас это подтвердило высшее российское руководство уже. Третье российское руководство уже после Горбачева, Ельцина. Теперь Путин, Медведев про это все сказали. Но есть люди, которые занимаются такой самозащитой. Защищают свою веру великого кормчего, были и другие великие кормчие, был такой великий кормчий Тамерлан. Великий победитель, человек, которого причисляют к себе разные народы как к великим полководцам. Но оттого, что он складывал пирамиды из отрезанных голов, это не меняет того, что он был такой. Некоторым это нравится. Некоторые люди считают, что великие полководцы, такие как Чингисхан, который делал то же самое, да, он великий и памятники стоят в известных странах.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А у нас портреты скоро будут висеть.
А. ВЕНЕДИКТОВ - У нас портреты будут скоро наверное висеть, может быть.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А у вас есть какие-то сомнения?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Понимаешь, в чем дело. В чем история в этих портретах – вот люди, вера ведь не требует доказательств. Люди верят, они верят в этого вождя. И ничего тут с этим не сделаешь. И пусть они честно пусть ходят с этими портретами на демонстрациях, если им хочется. Государство, власть не должно разделять людей. Что бы мы ни говорили про разных наших правителей, во время Л. И. Брежнева эти портреты не вешались. И есть письма архивные, где многие ветераны тогдашние настоящие, которые были живы, они требовали вернуть украшения, в том числе страны, портреты Сталина. Есть другие ветераны. Ладно нам, нам уже людям, которые не застали войны. Нельзя разделять ветеранов. И 65 лет, или не 65 лет, после смерти Сталина портреты Сталина не вешались. Нигде. Потому что повесить портреты Сталина от имени государства это разделить ветеранов. Ветеранов, не общество. Да бог с нами, мы сели, выпили, поговорили, подрались, друг друга стали убеждать. Бог с нами, с Максимом Шевченко. Мы можем как угодно об этом говорить. Мы другое поколение. А для ветеранов, которые тогда жили, которые знали, что в 1947 году именно при Сталине был отменен праздник победы. Именно при Сталине, которые знали, что именно при Сталине в том же 1947 году были отменены так называемые наградные. Ты про это знаешь? Люди, которые награждались во время войны, они получали для семьи небольшую доплату. Один орден три рубля в месяц, другой орден - пять рублей в месяц. И во время войны платили. И они шли в сберкассу, это были какие-то деньги. И после войны они еще шли. Но потом вдруг в 1947 году произошла демонетизация льгот. Именно вождь это сделал. Отменили постановлением правительства, кто у нас был председателем правительства? – Сталин Иосиф Виссарионович. Музей блокады Ленинграда знаменитый в 1949 году разнес к чертовой матери. То есть на самом деле особой заботы о ветеранах Иосиф Виссарионович Сталин не проявлял. И поэтому остался миф о Сталине, который заботился о ветеранах. Некоторые ветераны помнят, что он сделал. Как он их славу уничтожал, как он их славу себе приписывал. Давайте их не будем разделять.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Московские власти вероятно общаются с другими ветеранами.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А вот это и есть самое страшное, что это правильные ветераны, а это неправильные ветераны. Я считаю, что когда принималось такое решение, если оно принято на самом деле, просто этот фактор был недоучтен. Именно разделение ветеранов. А теперь представьте, в праздник повесили портреты. Найдутся люди, которые выставят пикеты около этих портретов. Это что будет, праздник? Потом туда придут другие люди снимать эти пикеты. Это что, будет праздник? Это организация 9 мая? Я думаю, что эти факторы просто не были доучтены, поскольку решения, как я понимаю, никакого пока нет. Ну и отступить от этих мнений вполне можно. Мне это не нравится. А так если человек… слушайте, мои деды, у них полный иконостас был, они ходили с портретами Сталина. Да, это история и никто не говорит - переплавим медали и повесим вместо этого портреты Медведева, условно говоря. Или Жукова. Нет, не надо. Но когда власть начинает себя ассоциировать с этим и делит ветеранов, это ошибка. Я считаю, что это ошибка. И я надеюсь, что эта ошибка еще не сделана. Она еще не фатальна.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Марина из Санкт-Петербурга пишет, что очень тревожит ее заявление Медведева по поводу террористов, которых будут уничтожать, почему их судить не надо, - спрашивает Марина. Обращаемся мы к интервью Дмитрия Медведева телеканалу Эй-Би-Си большое развернутое интервью. Что касается борьбы с терроризмом, то вот что говорит российский президент: непримиримых террористов нужно уничтожать, а ошибившихся – возвращать к нормальной жизни.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Вот и как их разделить без суда? Как понять, этот непримиримый, а этот примиримый. Для этого и существует судебная система и пенитенциарная система. Где люди там себя и проявляют. На самом деле эта история гораздо более сложная. Во-первых, уничтожение террористов без суда не позволяет провести с ними следственные действия, выявить их дополнительные связи. Это непрофессионально. И сколько бы я ни говорил со спецслужбами, и нашими и не нашими, поверьте мне, я общаюсь, там борются две…, их брать дорого стоит, потому что они отстреливаются реально. Чего я их буду брать. Мне легче их пристрелить. Бросить гранату в дом и все. А с другой стороны всегда люди, которые на земле, с одной стороны берегут своих товарищей, а с другой стороны говорят о том, что так обрываются связи. Убили, на мертвых можно повесить все, что угодно. А на самом деле те-то ушли, предположим. Это первое. Второе, есть опыт спецслужб, главная их задача не уничтожать террористов, а добывать информацию. Вообще информация правит миром, как известно. И мне просто представляется, что это неверный подход. И очень много в разных беседах разные люди это подтверждают. Что касается, когда они отстреливаются, когда идет бой, в бою уничтожают, это правда.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А как соотносятся слова Дмитрия Медведева о том, что ошибившихся нужно возвращать к нормальной жизни, с его же собственным заявлением о том, что пособник террориста, любой, кто варит ему суп и стирает ему белье, должен нести такую же ответственность.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Никак не соотносится. Это абсолютно дискретные разрезанные речи. Я напомню, про пособников было сразу после московского метро сказано. Эмоционально можно говорить все, что угодно. Хотя я считаю, что президент, да еще и… должен держать себя в руках. Хотя я понимаю его выброс. Но при этом мы же видим, что некоторые парламентарии начинают вносить уже законодательные инициативы. У нас была история, мы это проходили, была статья ЧСИР: член семьи изменников родины. Были отдельные лагеря членов семьи изменников родины. Которые стирали, видимо, знали и можно сделать целую передачу, есть целая инструкция НКВД в свое время. Вот ежели знала, то тогда а)… а если она не знала, но могла знать, тогда а)…а если она не знала и не могла знать, то все равно а)… Есть целые инструкции, они опубликованы уже. За подписью товарища Ежова, потом товарища Берии. Поэтому такие вещи пособничество доказывать чрезвычайно тяжело. Поэтому по формальному признаку стирала? – стирала. Пять лет лагерей. Мне кажется, что это неэффективно. Более того, могу сказать, что это вызовет дополнительный уход в лес. Наоборот, необходимо эта девочка, как сказал президент, ребенок, почти ребенок он сказал, взорвала 17-летняя, это президент сказал, не я, нужно было, когда этого человека убили, нужно было ее адаптировать немедленно, вывести, создавать структуру. Это длинная и дорогая работа. Понимая, что семьи террористов, настоящих террористов они продолжают жить в этом же месте, и общаться, они неизбежно уйдут в лес. Значит надо не в лагеря их ссылать, а адаптировать ее и детей к нормальной жизни. Не там. Это длинная технологическая история. Читаем, что делали англичане, израильтяне. Вырывать из контекста эти семьи, этих девочек, этих жен и давать им возможность дальше жить нормальной жизнью, а не загонять их в подполье, не выталкивать их к ваххабитам или как говорит Юлия Латынина – к салафистам. И не превращать их в живые бомбы. Мне кажется, что это такой вопрос идеологии.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вы описаете идеальный механизм.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Я описываю направление.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Которое уже проверено практикой в других странах. Но у наших спецслужб вообще есть понимание необходимости этой работы?
А. ВЕНЕДИКТОВ - У наших спецслужб могу сказать совершенно точно, есть понимание необходимости этой работы, но у наших спецслужб под это нет финансирования, и под это нет политического приказа. Спецслужбы это инструмент. Вот им сейчас скажут искать пособников, и они будут всех мести под пособников. Это просто так. Это инструмент. У них приказ верховного главнокомандующего или я не знаю кого. Но при этом я еще раз хочу сказать, на самом высоком уровне, насколько я знаю, есть понимание того, что это тупиковая история. Что люди все больше и больше уходят в лес. Опять прошел период, когда затишье было, опять пошли. Выросло поколение мальчишек. Причем замечу я, не чеченцев. Это были люди, девочки из Дагестана. Впервые, еще раз подчеркну, впервые мы имеем теракт не на Северном Кавказе, от выходцев из Дагестана. Раньше были выходцы из других северокавказских республик. Я думаю, что над этим надо задуматься. И поскольку я говорил с людьми, которые занимаются расследованием, их это очень встревожило. И они это понимают.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Сейчас приходят срочные новости, президент России Дмитрий Медведев заверил главу Мосгорсуда Ольгу Егорову, что будет сделано все необходимое для расследования убийства судьи Эдуарда Чувашова. Эта история очень громкая. Федеральный судья убит. Судья, который известен громкими резонансными делами.
А. ВЕНЕДИКТОВ - На Кавказе часто сравнительно погибали федеральные судьи. Потому что все судьи назначаются указом президента, в этом смысле они федеральные. Я имею в виду судей, которые ведут такие дела. Первый случай в Москве. Это конечно беспрецедентная история. Потому что вообще судей в мире берегут. Даже когда судья выносит решение, которое кажется несправедливым и может таковым быть, но, тем не менее, судья в обществе все-таки обладает неким статусом неприкосновенности. Он должен действовать на общественное благо. Он должен действовать открыто, честно и так далее. Я знал про этого судью погибшего и слышал о нем разные лестные отзывы еще до того и действительно он вел дела очень сложные, связанные с убийствами и с бандами и с националистами. Сейчас трудно сказать и повесить на кого-то, не хватает данных я бы сказал. Но то, что понятно, что это, скорее всего месть и я видел кадры уже, камера стояла, как в подъезде, так и над подъездом и как вошел киллер, как вышел. Абсолютно хладнокровное, не в пьяной драке за честь жены. Хладнокровно, спокойно входит человек, знает о наличии камер, в кепке, закрывающей все, опустив голову, и также выходит. То есть это такое, на мой взгляд непрофессиональный, профессиональное убийство. Я еще не успел переговорить с людьми, которые этим занимаются. Но, по-моему, вполне профессионально, а следовательно связано с его профессиональной деятельностью судьи. Это новый этап в беспределе, безусловно.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Который будет соответствующим образом расследоваться?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Я думаю, что да. Я думаю, что в отличие от расследования убийств журналистов, власть здесь почувствовала угрозу самой себе. Потому что если журналисты четвертая власть в кавычках, то судьи это, извини меня, первая власть без кавычек.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - В этой связи возникает вопрос с обеспечением безопасности судей.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Я думаю, что сегодня в 22 часа у нас будет человек об этом говорить. Глава департамента юридического. Представить к каждому судье охрану конечно можно это сделать, это не вопрос, но всех так не защитишь.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Тем не менее, уже поговаривают…
А. ВЕНЕДИКТОВ - Но ему предлагали федеральную охрану этому судье. Он отказывался я знаю.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Тогда послушаем в 10 часов сегодня экспертное мнение по этому вопросу. Очень много спрашивают по sms о ситуации вокруг журнала «The New Times». Постановлением суда принято решение о выемке документов. Насколько это все серьезно? Это последствия той нашумевшей статьи «Рабы ОМОНа».
А. ВЕНЕДИКТОВ - Существует практика в странах, входящих в Совет Европы, журналисты имеют право защищать свои источники и не раскрывать их только по решению суда. Это и в законе о СМИ. Это и в решениях Страсбургского суда. В чьей юрисдикции находится и российская практика. Что главное в этой истории? Есть решение суда некое. Но нет решения суда, которое должно было бы приостановить выпуск журнала. Вот если сейчас будут изыматься таким образом сервера компьютеров, документы, которые должны позволить выйти следующему номеру журнала, то я, честно говоря, не вижу в этом особого препятствия для правосудия. Нельзя мешать выходу журнала. Ну ищите. То изымайте не как у нас все сразу, бум, и письменные столы, и удостоверения журналистов, изымайте те документы, которые связаны с тем, что вы хотите. По решению суда. Но при этом журнал должен выходить. С другой стороны защита источников является основополагающим для нашей работы. И суд заинтересован в том, чтобы узнать правду, правда ли была написана в статье «Рабы ОМОНа». Вот главная цель, на мой взгляд, нашей правоохранительной системы, судебной системы сейчас. То есть если это правда, одна история. Если это клевета - другая история. Но вы не должны искать изначально, что это клевета. Давайте и в ОМОНе изымем документы, например.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Завтра после выемки документов, я думаю, будет ясно…
А. ВЕНЕДИКТОВ - Пока не очень ясно. Пока нормальная процедура, но будет понятно, это с целью помешать выпуску журнала, цель запугать журналистов, не допустить выпуска журнала, или же это цель докопаться до правды.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Вообще вам кажется насколько серьезно это все может обернуться для журнала?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Это серьезно. Потому что я думаю, я знаю, что можно было затребовать то, что законно может журнал предоставить в распоряжение следственных органов тем же решением суда, что там нужно, видеозаписи, приходили они или нет. Аудиозаписи, говорили они это или не говорили. Документы, записи телефонных разговоров, если, как говорила Женя Альбац, в журнале все записывается. Копии предоставить. Нам приходит очень много запросов. Я думаю, в любое медиа приходит масса запросов, просьба предоставить и так далее. И мы всегда предоставляем кроме раскрытия источников. За моей подписью мне это приносят всегда. Это нормальная практика мировая. Просим предоставить аудиозапись. Да пожалуйста. Подписываю. Просьба предоставить видеозапись «Особого мнения» Виктора Шендеровича. Подписываю. Пожалуйста. Это же было. Просьба предоставить документы, которыми мы пользовались. Да, пожалуйста. По источникам у нас не было запросов, я бы ответил – по решению суда. В соответствии с законами РФ и Конституции. Поэтому мне кажется, что это решение суда о выемке, мы часто видим, как таким образом решением суда о выемке приостанавливается деятельность компании. Все блокируется. И понятно, что за таким решением суда стоит либо непрофессионализм, либо корыстный интерес одной из сторон. Противоборствующей естественно. Поэтому стартово мне это решение не нравится. Но надо посмотреть, что они будут изымать.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Еще один вопрос от нашего слушателя Игоря из Санкт-Петербурга: пора рисовать публицистические карикатуры на тему: жесткая посадка в Смоленске?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Вопрос карикатур, если вы зайдете, это вопрос культуры той или иной страны, и той или иной готовности общества. Меня очень всегда забавляет, когда обвиняют в карикатурах западные газеты и при этом сами проявляют нетерпимость к христианам в тех же странах, где проходят массовые демонстрации. Причем к христианам. Я поместил на нашем сайте карикатуры, которые английские газеты опубликовали на следующий день после взрывов в лондонском метро. Советую вам туда зайти и посмотреть. Ничего унижающего жертв не было. Это были, называйте карикатуры, это был гротеск, ирония, это была самозащита, потому что ирония это всегда самозащита. Но ничего оскорбительного не было, никто в Лондоне не подал из семей погибших на них в суд. Но английское общество к этому готово. Я думаю, российское общество к этому не готово. Просто не готово. Меня самого бы передернуло. Профессионально я понимаю, что это возможно, а по-человечески мне это не нравится. Поэтому если какая-то газета наша или не наша это опубликует, мне будет неприятно, но при этом я не буду идти и поджигать редакцию. Вот это и есть настоящая нетерпимость.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Никита из Санкт-Петербурга возвращает нас к теме, с которой мы начали: считаете ли вы справедливым, что когда после трагических событий в московском метро траур объявляется только в Москве, а после гибели поляков – по всей России.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Честно говоря, я думаю, что это неправильно, конечно, должен был быть траур объявлен во всей России. Но с другой стороны я говорил с коллегами из Дагестана, говорят: а вот у нас каждый день взрывают, чего это вы траур не объявляете. Да мы живем как на войне. Каждый день надо траур объявлять. Конечно, после взрывов в метро было бы правильнее, на мой взгляд, объявить траур по всей России. Так же как по Саяно-Шушенской ГЭС. Но то, что объявлено по Польше, это справедливо. То, что по метро не по всей России это несправедливо. Но я думаю, честно говоря, Никита, что нормальные люди в день похорон жертв взрывов в московском метро, у себя в душе носили траур. Траур это не просто флаги приспущенные. Хотя это тоже важно, потому что государство говорит от нашего с вами имени. И от меня говорит государство. И от вас, и от того Юрия, который этого делать не хочет. Придется, Юрий. Но важно другое, важно то, что масса людей сострадает как людям, погибшим в Кизляре, так и людям, погибшим в Москве. Так и людям, погибшим над Катынью. Это трагическая гибель, это не смерть в своей кровати от старости, где можно было дожить, это на взлете, как Высоцкий пел. Конь на скаку, и птица влет. Вот по чьей вине – это вопрос уже другой.
Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР - Спасибо большое. Это была программа «Особое мнение», в которой сегодня выступал Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы». Если вы что-то не успели услышать или хотите повторить этот эфир, на сайт «Эхо Москвы» я вас приглашаю. Спасибо большое всем и счастливо.