Константин Ремчуков - Особое мнение - 2009-12-15

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Я приветствую своего сегодняшнего гостя - Константин Ремчуков, главный редактор "Независимой газеты". Здравствуйте. Прочитав вашу сегодняшнюю большую статью в «НГ-политика», сегодняшнее приложение к «Независимой» я так и не поняла: так жить нельзя или все-таки можно? Подзаголовок очень верный. Разъясните все-таки.

К. РЕМЧУКОВ - Это подзаголовок, а заголовок: текст и подтекст нашего времени. Потому что в зависимости от ответа на вопрос: что является текстом основным, будет понятен подтекст и соответственно ответ на вопрос «так жить нельзя» или «так жить можно», все-таки тоже будет вытекать отсюда. Если я за отправную точку текстов беру статью Дмитрия Медведева и цитирую его с моей точки зрения важный кусок, в котором он говорит о том, что в будущее России с такими свойствами, которые он перечисляет, тащить нельзя. У России нет будущего. Если принять этот тезис Медведева за основу, тогда фраза, которую ввел наш политический обиход Говорухин «так жить нельзя» наполняется политическим смыслом и становится текстом. А подтекстом является, что эпохи Путина приходит конец. Потому что то, что застал Медведев, фактически не соответствует потребностям России в будущем. Если же за основной текст мы берем 4-х часовое общение Владимира Путина с гражданами России по телевидению пару недель назад, 12 дней назад, то тогда совершенно по-другому нужно оценивать основной текст и подтекст. Подтекст этого обращения я для себя интерпретирую: что я возвращаюсь, социальные программы, то есть патернализм, весь пафос Медведева, пора кончать с патернализмом, будущего России с патернализмом нет, опора на собственные силы, на рынок, на свободу. Путин как бы говорит: социальные расходы будут увеличиваться, не волнуйтесь, государство вас не оставит. И даже не волнуйтесь по поводу модернизации. Она будет консервативной.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ваша статья начинается более чем оптимистично. Я позволю себе процитировать несколько фраз. «К концу 2009 года стало совершенно очевидно: в России что-то меняется. Словно иголкой проделали маленькую дырочку в аэростатном куполе. Газ улетучивается из него медленно, но неуклонно. Не все осознают масштаб утечки, но вчерашней уверенности в том, что дирижабль набирает высоту, больше нет. Может быть, через иголочную дырочку улетучивается страх?»

К. РЕМЧУКОВ - Я постарался доказать мне кажется на примерах конкретных, что…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, но конец этой статьи: «Анклавная модернизация, текст, подтекст и контекст» – такой очередной подзаголовок - он не внушает никакого оптимизма. И слово «скучно» не показывает движение вперед.

К. РЕМЧУКОВ - Слово «скучно» характеризует именно ту особенность, на которую я тоже пытаюсь обратить внимание. Во-первых, это статья-размышление. Я не знаю основных ответов на эти вопросы. Более того, я показываю, почему я не могу однозначно ответить. Я рассматриваю различные сценарии, если это брать за основу, тогда я понимаю ситуацию таким образом, если мы берем за основу другую вещь, то другим образом. Идея об анклавной модернизации или термин «анклавная модернизация», который я применяю к описанию инициатив Медведева, отталкивается от моей оценки характера капитализма, который построили в России. Анклавный капитализм, я абсолютно не сомневаюсь в том, что это такие небоскребы, если представить себе всю Россию редко размещенными одноэтажными избушками, то на фоне этих избушек у нас есть анклавные вертикальные небоскребы типа «кукурузы» газпромовской, проект которой мы видели. И этот капитализм анклавный не питается соками всей России. Это первая характеристика. Вторая – то, что анклавные образования капиталистические больше связаны прямыми и обратными связями с внешним рынком, чем с внутренней территорией РФ. По линии обмена товарами, услугами и прочими ресурсами. Вот этот анклавный характер капитализма мне кажется, представляет системную угрозу. И поэтому когда говорят о модернизации, если модернизация будет носить анклавный характер, давайте промодернизируем что-то такое. То у нас может получиться, что сверхскоростной поезд Москва-Петербург будет теперь, предположим, защищен решеткой, сеткой, ключевой проволокой, охранниками и он будет пролетать со скоростью 340 км в час. А справа и слева от этой сверхсовременной магистрали будет территория, в которой нет даже нормальной дороги, что выяснилось в ходе этой страшной катастрофы поезда, взрыва. Когда в течение двух часов никто не мог подобраться, поскольку просто буквально нет дорог. Это анклавный характер, потому что даже не освоена территория в центральном, можно сказать, экономическом районе страны. Санкт-Петербург-Москва и области, это должно быть как Токио и Йокогама. Самая мощная конурбация. А у нас там дорог нет. Поэтому мой пафос, модернизация сама по себе с моей точки зрения, это бессодержательный термин как политика, потому что не надо заниматься модернизацией, модернизация является следствием других политик. И я отталкиваюсь от теории Шумпетера о диффузии нововведений, пытаясь сказать, что Шумпетер ответил на вопрос, что нововведениями, инновациями, а стало быть, модернизацией занимаются предприниматели. Предприниматель этот тот, который внедряет те или иные научные разработки. Поскольку в медведевской теории модернизации ищутся какие-то мотивы, а почему люди идут в сырьевые отрасли, почему они не занимаются наукоемким, то я и пытаюсь ответить, что если вы будете поддерживать предпринимателей, то эти предприниматели совершат эту модернизацию в рамках своих предприятий. В рамках своих бизнес-интересов.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Если модернизация это дело предпринимателей, то дело президента им помочь, побороть бюрократию?

К. РЕМЧУКОВ - Чтобы предприниматели могли реализовывать свою функцию, должна быть грамотная государственная политика. Государственное управление оно тоже относится к числу тех сфер, которые должны быть модернизированы, либо выстроены по новым отношениям. Социально-экономический прогресс в мире сейчас по оценке самых серьезных исследователей обусловлен диффузией двух типов нововведений: во-первых, это нововведение организационно-управленческого характера, которое в основном ассоциируется с системой менеджмента управления производством, управления качества японского толка. Как «Тойота продакшн системс». Второе это нововведение, основание на информационных технологиях. Управленческие элементы чрезвычайной важности элемент модернизации, новации и совершенствования диффузии нововведения. Я должен сказать, что когда президент говорит, что в нашей стране отсталые вещи, бизнес в основном идет в сырьевые отрасли или торговлю, я не согласен с такой оценкой. Потому что за 1990-2000 годы наш бизнес совершил колоссальную модернизацию систем управления. Корпоративные процедуры, качество менеджмента, иерархии управленческие, система принятий решений, здесь произошло колоссальное изменение по сравнению с тем, что было 20 лет назад, когда оставался Советский Союз. А вот в государственном секторе, государственном управлении, несмотря на колоссальные ресурсы, с моей точки зрения управление осталось на допотопном уровне. На том же самом, который был в Советском Союзе, и чем больше государство берет на себя, тем больше мы видим недостатки этой системы управления. И в качестве такого яркого примера, я в статье об этом не писал, но я об этом думаю, потому что он очень с моей точки зрения выразительный. Например, обеспечение безопасности граждан. Это очень важный момент, мы видим, как много происходит в стране. Вот критикуют милицию. В милиции миллион 400 тысяч. Всех типов. Включая внутренние войска. Граждан в стране 140 миллионов. Это получается, что у нас на сто человек один милиционер. А сто человек это в 9-этажном доме, если есть 4 квартиры на лестничной клетке, живут сто человек. Представьте себе 9-этажный дом, шесть подъездов, у нас 6 милиционеров на один этот дом. Следующий дом через 50 метров стоит, еще 6 милиционеров, еще. И если граждане будут решать вопросы, это же общественная функция безопасность, то есть она эволюционировала, может быть, с древних племенных отношений, когда воинов на защиту племени выделяли. Вот дому, который ушел на работу, нужно 6 милиционеров, они же не вахтеры сидеть в подъезде. Значит, мы бы уже решали так, один милиционер будет ходить около наших подъездов, смотреть, чтобы машины, другого милиционера отправим по дороге между школой и домом, чтобы не обижали хулиганы. Третий – магазин-дом, четвертый – метро-дом. Нам уже не нужно двух. Но мы смотрим, что через 50 метров другой дом такой же, шестиподъездный. И из него тоже выходят 6 милиционеров, которых мы содержим на своем бюджете. Мы уже не понимаем, зачем они нужны. Ну ладно, одного дали вдобавок к тому, тому. Но этот один милиционер, который наш дом охранял, он может, если дома смотрят друга на друга. Значит, у нас высвобождается еще три милиционера. И когда мы начинаем смотреть на эту систему, а когда мы посмотрим на такие кварталы как Митино, когда проезжаешь или Бутово, колоссальные 24-этажные дома, и бесконечное количество, ты понимаешь, что там море милиционеров, исходя из этой пропорции. Там живет миллион человек, и миллион, на сто человек умножаем, должно быть 10 тысяч милиционеров. И как их организовать, для того чтобы была безопасность. Если бы мы сами решали, скорее всего, мы бы нашли способ, как себя защитить. А то, как они используются государством в лице министерства, с моей точки зрения не эффективно. Когда возникает вопрос, у нас милиция для чего, какая у нее главная функция. Защищать людей от бандитов, от криминала, или, может быть, милиция у нас набиралась и расширилась так, для того чтобы препятствовать выражению людьми какого-то политического недовольства. Может быть там структура их натаскивает на совсем другие вещи. И вопрос управления это не количество этих людей, а это качество управления распоряжения теми колоссальными ресурсами, которые мы передаем в ведение государства.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – У вас сейчас складывается впечатление, что в большей степени в обществе востребован текст и соответственно подтекст, который предлагает Медведев или текст, который предлагает Путин?

К. РЕМЧУКОВ - На данный момент мне кажется, что основная часть общества склонна к патернализму, и им больше импонирует Путин.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте сменим тему. Новость последнего часа, которая сейчас активно обсуждается. В Польше 200 беженцев с Кавказа захватили поезд, чтобы добраться до Страсбурга. Все агентства сейчас следят за развитием ситуации. Более 200 человек оккупировали буквально поезд, они хотят добраться до Страсбурга и собираются подать в суд жалобу на плохие условия содержания в польских центрах для беженцев. Речь идет о выходцах из Грузии, Чечни и Ингушетии.

К. РЕМЧУКОВ - Они жаловаться на поляков будут?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да. А вы думаете, они должны пожаловаться сначала на свои страны?

К. РЕМЧУКОВ - Я спросил, я первый раз слышу эти новости.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Они собираются жаловаться на условия содержания в польских центрах для беженцев. Кроме того, они не понимают, почему так долго оформляются все документы. Люди, доведенные до отчаяния. Вообще ситуация с беженцами, в том числе из кавказских республик очень непростая. И в Страсбурге последнее решение, связанное с Россией, дела чеченские в основном. Как эту проблему можно решить?

К. РЕМЧУКОВ - Очень сложная проблема. С беженцами мне кажется, нигде успешно не решается проблема. У нас Осетия, Ингушетия, в 1993 году, по-моему, там был конфликт. И беженцы на территориях Бангладеш, в общем, с беженцами всегда плохо, никаких очевидных решений нет. Нагорный Карабах много беженцев в Азербайджане, и правительство и Азербайджана финансирует из своего бюджета и все переговоры тоже уже два десятилетия, может не переговоры, сама проблема не приводит к тому, чтобы были созданы условия для того, чтобы люди вернулись назад. То же самое мы видим и Тбилиси, Абхазия. Беженцы не имеют документов, не могут голосовать, то есть это серьезная проблема, поэтому я не знаю, так бы я с налету не давал рекомендации, мне кажется, что проблема беженцев всегда индивидуализируется, то есть это отношения двусторонние. Если международное сообщество каким-то образом не подключается, то она не решается. И нерешенные проблемы де-факто как-то политики решают, поскольку все международное право весьма гибкое и тот, у кого есть сила на данной территории, тот решает такие проблемы в свою пользу. У американцев и у Запада большая сила была в Косово, они решили косовскую проблему в свою пользу, несмотря на протесты и несогласие многих членов Западной Европы, набрали количество стран, которые признали Косово. И многим сербам не нравится, что они фактически де-факто вытеснены из Косово и не могут там полноценно функционировать. То же самое здесь. Ингушетия, эти беженцы, кто из Ингушетии выдавливал. От кого они бежали. Я просто не очень понимаю. Беженцы из Ингушетии они куда бежали?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Они находились в Польше.

К. РЕМЧУКОВ - Вот они бежали от кого в Ингушетии. Я понимаю, что когда есть какой-то конфликт, допустим…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Пригородный район чем вам не конфликт. Осетия-Ингушетия, беженцы из Чечни тоже понятно, по-моему, почему бегут. Для людей сейчас единственный получается вариант, которые попали в такую ситуацию, захватить поезд и попытаться добраться до Страсбурга? Это последнее единственное место, где они могут найти какую-то правду или справедливость, как они думают?

К. РЕМЧУКОВ - Наверное, если они так сорганизовались, 200 человек это очень много. Скорее всего, я думаю, что опять же, это на уровне спекуляций, я очень мало знаю по этой теме. Условия их содержания. Если они протестуют против условий, значит, возможно, какая-то волокита, плохие условия существования, отсутствие перспектив, просроченные временные рамки рассмотрения их конкретных просьб, дел. Чуть больше хотелось бы информации, из первых уст, что их так вывело из себя, что они захватили поезд и рванули. Как они будут границу пересекать. Поинтересуются, кто они. Авантюра в большой степени, отчаяние, по-моему, движет этими людьми.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Отчаяние мне кажется это чувство, которое очень знакомо людям, вынужденным покинуть свои дома, свою родину и если они убегают от каких-то…

К. РЕМЧУКОВ - Западная Европа не любит захватов поездов. Это плохие граждане, которые…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А что любит Западная Европа? Как с ними нужно разговаривать?

К. РЕМЧУКОВ - Мне кажется, более чинно, респектабельно. Западная Европа не любит пришельцев, вообще Запад, особенно из восточных территорий, относится к ним высокомерно и любые эмоциональные проявления рассматривает как слабости характера, как избыточная эмоциональность. Им нравится больше холодный рассудок, сердца меньше места, больше ума, аргументов, резонов. То есть процедура. Поэтому я не думаю, что на Запад можно действовать эмоциями.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А как же защита прав человека, которая превыше всего на Западе. И как все абсолютно правозащитники российские в итоге апеллируют в Страсбург.

К. РЕМЧУКОВ - Да, Страсбург принимает много решений по России. Но насколько я понимаю структуру этих решений, она связана в основном не столько с содержательными моментами судебных решений, а с процедурными моментами. С процессуальными моментами. Сроки рассмотрения дел, сроки содержания под стражей. Такие вещи, когда с точки зрения Европейского суда были нарушены. Судебное исполнение принятых решений, то есть жалоба на то, что было судебное решение и никто не исполняет. Тем самым в структуре жалоб на РФ мне кажется, преобладают иски, связанные с процедурными моментами. Могу к следующей передаче посмотреть статистику, уточнить. У меня создалось впечатление, что чуть ли ни 8/10 всех исков связано с этими вопросами неисполнения судебных решений, либо процедурные, процессуальные задержки. К самому содержанию принятых решений в России претензий у Страсбургского суда почти нет. А здесь конечно, отчаялись люди, мы просто не знаем, сколько они месяцев или лет, что они делают в Польше. Это пересылочные лагеря для дальнейшей их транспортировки куда-то, как в свое время, когда в Израиль эмигрировали и были в Вене лагеря, под Римом были, по-моему, в Италии лагеря. Оттуда уже принимались решения, в Израиль человек едет, или они пытались остаться в Европе или Америке.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Они находились в польских центрах для перемещенных лиц. И больше всего их добило – длительные процедуры предоставления им официального статуса беженцев. То есть люди в непонятном абсолютно статусе, а понятно, что для Европы статус это практически все.

К. РЕМЧУКОВ - Вы подтвердили. Скорее всего, затянутая процедура. Просто люди вышли из себя. Уже новый год, уже сейчас Рождество, сейчас закроются все офисы, все уйдут на каникулы, появятся в январе, а их статус не определен. Перспектив нет. И они опять будут новый год встречать в непонятном статусе.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Россия, как вы думаете, должна принять участие в разрешении этого конфликта? Сейчас уже третий час идут переговоры. Все-таки Чечня и Ингушетия это часть РФ.

К. РЕМЧУКОВ - Пусть попробуют. Я не знаю. Тань, не могу сочинять. Совсем не в курсе. Я не понимаю международно-правовой статус этих людей.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Откуда и чего еще ищут беженцы, откуда бегут и чего они ищут, наверное, в том числе и свободы. И каких-то гарантий, уверенности в завтрашнем дне. И про свободу я бы хотела задать вам вопрос, возвращаясь к вашей статье. Два предложения, в которых, по-моему, сказано абсолютно все: «В нынешнем году число по-настоящему свободных людей в стране удвоилось. Их стало двое». Вы как понимаете свободу и значит ли это, что вы не свободны?

К. РЕМЧУКОВ - Конечно о свободе много написано, сказано, я говорил, но в рамках написания статьи я задумался и сформулировал свободу по-новому для себя. Свобода для меня это уверенность в том, что в случае чего тебя ожидает справедливое судопроизводство. Я думаю, откуда достоинство людей и свобода суждений. Это люди, которые уверены в том, что если вдруг возникает какая-то коллизия правовая, этот человек рассчитывает на то, что будет правильное следствие, не будет процессуальных нарушений. Что у него будет адвокатская защита. Что он сможет отстаивать свои права, что не допустит фальсификации моментов. И когда есть такая уверенность, свобода это же субъективное ощущение, человек свободен в значительной степени оттого, как он себя чувствует внутри. И это с моей точки зрения благонамеренным людям придает то достоинство, которое очень привлекательно. Он говорит смело, он подходит, вмешивается. Потому что он может делать замечания милиционеру, людям, которые перекрыли трассу, он может заявлять протест, вы что перекрыли, я куда-то опаздываю.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – В общем, мы все несвободны, понятно.

К. РЕМЧУКОВ - Я пишу, что два человека в этом году, совершенно очевидно, что к Путину добавился Медведев, у которых появилось вот это вальяжное чувство свободы, как защищенности. Он абсолютно убежден, и он может написать такую статью, какую написал, он может давать такие оценки, которые он дал. И Зорькин, которому, судя по всему, не нравятся такие оценки, ему кажется, что это сродни перестроечным настроениям, шельмованию основных институтов, не может сделать ему замечание. А побудила меня на это бытовая маленькая зарисовка. Пару недель назад в субботу, даже меньше, 8 дней назад в 8.20 вечера выехали с женой по Кутузовскому и недалеко от арки перекрывают дорогу. И мы видим, зачищают левую полосу под какого-то из вождей. Возмутительно, суббота, планировали приехать на одно мероприятие, и стоим. Я начинаю снимать на фотоаппарат. И снимаю эту пустую зачищенную трассу, думаю, ну пригодится, может быть, когда-нибудь в газетке использую этот снимок. А потом вдруг я с заднего сиденья вижу, что очень красивый кадр получается, я сзади, стекло машины, зеркало, вот прибор, и я включаю вспышку и фотографирую. Сзади оказывается машина спецслужб, наверное, которая передает, что тут кто-то что-то снимает. Мы подъезжаем, когда отпустили это движение, кстати, так никто и не проехал, просто так на всякий случай нас подержали 20 минут, и около арки подходит гаишник капитан, нашу машину в сторону и говорит: ну, конечно, вы очень неосторожно ездите. Разворачиваться на Кутузовском, это грубое нарушение. Водитель недоумевает, поскольку это придумано им, мы отбились, потом едим и понимаем, что исходный мотив гаишника был сразу влепить такую статью - пересечение двух полос, выезд на встречную полосу. Что такое разворот на Кутузовском. Ничего этого не было. Потому что тот ему сказал, что какие-то подозрительные люди тут чего-то снимают. И он исходно формирует дело, то есть в его протоколе было бы написано, когда машина останавливается, все документы наши проверяются, вот это с моей точки зрения называется фальсификация. Вот исходная фальсификация, я еще ничего не сделал, а мне уже говорят: ну неосторожно вы тут разворачиваетесь.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте про свободу и про независимость. Потому что очень много вопросов связано с тем, что Абхазия и республика Науру подписали соглашение об установлении дипотношений. Очень многие признаются, что впервые узнали о существовании республики Науру. Недаром все-таки самое маленькое государство в мире. Это серьезный политический дипломатический прорыв?

К. РЕМЧУКОВ - Мне кажется, что наши руководители Путин и Медведев неоднократно говорили, что они не давят на своих коллег по СНГ, и по ОДКБ самых плотных союзников по вопросу признания Абхазии и Южной Осетии. Это было сказано сразу Медведевым после того, как была признана Абхазия, и было совещание глав СНГ. Тем самым как бы говорится: пусть люди сами решат и эти люди сами признают. Для нас это вопрос не принципиальный. Мы видим, что никто из стран ближайших наших партнеров, даже Белоруссия не признала. Казахстан не признал. Потому что все видят, что в этом признании есть много рисков, в том числе создания прецедента. И если для нас так важно, чтобы кто-то кроме нас еще признал, будь то Никарагуа, или странное государство кораллово-бокситовое, то это говорит о том, что хотелось бы, чтобы кто-то еще признал. Но поскольку никаких связей между этими государствами нет, то есть, даже практического смысла нет признавать. Скорее всего, это политическая вещь с тем, чтобы можно было сказать, что ряд государств признали эти страны, которые образовались в результате войны в прошлом августе.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но ведь для этого государства отличный получается бизнес, кажется, ваша же газета посчитала, что там 3,5 тысячи долларов на человека, очень выгодно.

К. РЕМЧУКОВ - Если верить тем цифрам, которые просочились, сколько получит это государство денег, может быть это и бизнес. Но в данном случае мы рассматриваем политический аспект проблемы. Сегодня я уже говорил, повторяю еще раз, международное право современное как всегда, собственно, никогда не было очень справедливым. Международное право это инструмент решения внешнеполитических геополитических, стратегических задач самых сильных игроков в мире на данный момент. Они трактуют это право в свою пользу. И мы видели, как в свое время использовали для раздела мира те страны, которые на тот момент были главными, я имею в виду 1939 год, пакт Молотова-Риббентропа, как проводились линии, как составлялись секретные протоколы и как происходили события. Мы видели, как в 60-70 годы американцы могли трактовать международное право, исходя из своих интересов в Латинской Америке, исходя из кубинской доктрины о нераспространении коммунизма в Латинской Америке и в Центральной Америке. Мы видим, что сейчас в геополитическом плане американцы оказались сильнее в Косово, и они решили косовский вопрос с позиции силы фактически.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А Россия?

К. РЕМЧУКОВ - А Россия сильнее оказалась в этом регионе. Просто физически сильнее. И геополитически сильнее, военно сильнее. И она решила вопрос с Южной Осетией и Абхазией в свою пользу. Точка. А уже признают ли, турки признали одни Северный Кипр и ничего. Турция ведет переговоры по вступлению в ЕС. Турки инкорпорированы в ЕС.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Турция никому вроде как не платит за то, чтобы признавал кто-то еще.

К. РЕМЧУКОВ - Это признак того, до какой степени нам важно, чтобы было больше, чем одна страна. Признают страны, о существовании которых мало кто знает, и ведь дипломатическое признание как правило по смыслу своему это когда устанавливаются посольские отношения, которые поддерживают какие-то межгосударственные отношения. Никаких межгосударственных отношений между этими странами быть не может. Стало быть, это вопрос политический. Как американцы подгоняли коалицию для войны в Ираке, чтобы не говорили, что это американские войска воюют, термин «коалиционные войска», хотя мы понимаем, кто главное бремя финансовых и человеческих расходов несет на себе. Но комильфо это когда ты не один. У нас появились союзники в этом вопросе.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – По-моему, не комильфо быть в такой компании для такой большой и серьезной страны.

К. РЕМЧУКОВ - Для меня это индикатор, до какой степени на самом деле это важно, когда сохраняют хорошую мину и говорят: нам неважно, признают ли наши ближайшие союзники по СНГ или по ОДКБ. Наверное, это важно, если для нас важно даже отрыть какую-то страну и подтянуть ее к признанию.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А денег-то не жалко, все-таки не самые лучшие времена сейчас.

К. РЕМЧУКОВ - Внешняя политика должна стоить каких-то денег. Бюджет, которым распоряжается Хиллари Клинтон, утвержденный на 2009 год, был 57 млрд. долларов. Без каких-то еще расходов. 57 млрд. минимальный, на него могла быть еще накрутка, представляете, Хиллари Клинтон распоряжается внешнеполитическим бюджетом в 57 млрд. притом, что отдельным бюджетом идет финансирование войны и прочее. Мне кажется, что внешняя политика государств, у которых есть амбиции за рамками своей территории это затратное дело. Поэтому проведение этой линии, если это существенно для того курса, который проводят наши власти, это нормальные расходы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Спасибо большое. К сожалению, закончилось наше время. В программе «Особое мнение» сегодня выступал Константин Ремчуков - главный редактор "Независимой газеты". Всем большое спасибо и счастливо.