Наталья Магнитская - Особое мнение - 2009-11-23

И.ВОРОБЬЕВА: И мы поговорим с семьей Сергея Магнитского, которая действительно не хочет, чтобы просто так забыли этого человека. Поговорим о том, что было в последние дни, с чего эта история начиналась, как относились к Сергею Магнитскому. У нас на прямой телефонной связи со студией Наталья Николаевна, мама Сергея Магнитского. Наталья Николаевна, вы нас слышите?

Н.МАГНИТСКАЯ: Да, слышу. Здравствуйте.

И.ВОРОБЬЕВА: Здравствуйте. Мы выражаем вам свои соболезнования в связи со смертью сына. Это действительно трагичная история. Наталья Николаевна, никто кроме вас, наверное, не сможет так ответить на вопрос – расскажите, как к нему, к Сергею Магнитскому и его аресту, относилось окружение, все те люди, которых вы знали и, может, даже не знали?

Н.МАГНИТСКАЯ: Ну, во-первых, я бы хотела поблагодарить тех, кто его знал, за то, что они разделили наше горе. Я хотела бы поблагодарить тех, кто не знал и тем не менее понял, каким был Сергей человеком. Все, кто хотя бы один раз с ним пообщался, они любили моего Сережу. Я хочу обвинить судью Сташину, следователя Стильченко и прокурора Бурова, которые на последнем заседании, когда рассматривался вопрос о продлении его срока содержания в тюрьме буквально на 11 дней, довели его до такого нервного срыва. Я никогда не видела в таком плохом состоянии своего сына. Они вели себя просто цинично. Те документы, которые он представил, они все отвергли. Они и на предыдущих заседаниях, где я была, следователь Стильченко и прокурор Буров, демонстративно, можно сказать, не принимали участия в этих следственных мероприятиях. Прокурор сидел и читал какие-то анекдоты. В перерывах он просто хохотал. Если он что-то бормотал, судья что-то спрашивал или когда Сергей или адвокаты ему конкретные вопросы задавали, он говорил: «Вы прочитайте в Уголовном Кодексе». Все участие Стильченко заключалось в том, что он говорил: «Поддерживаю». Прокурор что-то там бормотал, а он говорил: «Поддерживаю». Вот это все. В четверг, 12-го числа, мы были на этом продлении, где Сергей сказал, что ему не дали познакомиться нормально с материалами дела, и он попросил, чтобы ему перенесли заседание. Судья даже не дослушивала то, что он говорил, и сразу же выносила свои решения. А когда в конце заседания он попросил, чтобы ему дали протокол этого заседания, она демонстративно повернулась и сквозь зубы через плечо сказала: «Время ваших ходатайств ушло». Кроме этого, я обвиняю начальника и врачей «Матросской Тишины» в том, что они 1 июля сделали ему УЗИ и поставили диагноз «калькулерный холецистит» и написали, что ему через месяц требуется провести повторное исследование. И об этом уже много говорили. Плановое оперативное лечение, планировалось, что его должны были готовить к операции. И после этого они его выбрасывают в Бутырку, где этих условий совершенно нет. Я вот сейчас вам прочитаю выписку из его письма. Письма, кстати, из Бутырки шли по два месяца, ровно по два месяца. Я получила за 4 месяца всего 2 письма. Он пишет: «Как ты знаешь, 25 июля я переехал. Тут условия намного хуже, чем везде, где я до этого побывал. Нет холодильника, телевизора, горячей воды. И даже доктор, который меня вот уже почти три недели принять не может, хотя я неоднократно писал заявления об этом и уже подал одну жалобу по этому поводу». В следующем письме он написал: «В пятницу местный начальник медчасти принес лекарства и сказал, что он оформляет документы для перевода меня обратно в «Матросскую Тишину», только не в сизо №1, а в больницу общего корпуса». В это же время я была сама на приеме у этого заместителя начальника, у Кратова. Он мне тоже сказал: «У нас есть это заключение». Сделал вид, что они возмущены. «Мы будем его переводить. Но я вам не обещаю раньше, чем через три недели». Прошло, видите, сколько времени. Передавали мы ему лекарства. Через неделю я узнала, что эти лекарства не были переданы. Я встретилась с врачом. Это было 1 октября. Врач мне сказала: «Что вы, что вы, не может быть. Я сейчас пойду узнаю». Она куда-то ходила, вернулась и сказал: «Вы извините, мы их передали в другую камеру». Я не думаю, что у них было два Сергея Магнитских в это время. Прошла еще неделя. Эти лекарства не были переданы. Когда я передавала лекарства, вместе со мной девушка передавала своему отцу, больному диабетом, глюкометр и лекарства. Его лекарства глюкометр тоже не были переданы. Она тоже приходила выяснять это. Нам все время приходилось потом выяснять. Сначала нам сказали: «Вы можете принести телевизор и холодильник». Когда я пришла с заявлением об этом, мне сказали: «Мы это не принимаем». Он попросил элементарные вещи. Он не просил, чтобы за ним убирали туалет, камеру. Он попросил, чтобы мы привезли ему щеточку для мытья унитаза, совок и мешки для мусора. Это вычеркнули. Сказали, это нельзя. «Пусть пишет заявление. У нас это все есть». На его заявление никто не отвечал. Машинка для стрижки волос – я тоже ходила три недели выясняла, почему нет. Газеты, которые мы выписывали ему, письма, я ходила, выясняла. Мне объясняли, что у них много людей в отпуске, поэтому нет возможности быстро перенести газеты или письма. Когда начались холода и в камере было холодно, у него были все теплые вещи на складе. Теплых вещей в течение трех недель не приносили. Я опять пошла к одному из замов выяснять, в чем же причина, почему не приносят. Опять мне объясняют, что его воспитатель в отпуске, поэтому ему невозможно принести. У них есть хозотряд, это те же заключенные, которые обслуживают тех, кто находится там. Неужели тяжело было принести теплые вещи для того, чтобы человек не заболел? И сейчас заявляют о том, что он не жаловался. Он на каждом заседании суда жаловался на свое здоровье. Я могу прочитать, что он писал о своих прогулках. Это тоже из письма. «Ходим на прогулки. Правда, не каждый день нас выводят. Один или два раза в неделю. То ли забывают, то ли времени у них нет». Вот еще из другого письма: «Вчера впервые за 9 месяцев попал в нормальный прогулочный дворик. Его площадь – 45-50 квадратных метров. Довольно светлый. Так что я там пробежал 20 кругов. Это было, к моему удивлению, тяжеловато. А сегодня нас завели в маленький темный дворик. Мы сказали, что гулять в нем не будем. Тогда нас хотели отвести обратно, но потом опять разрешили гулять в большом дворике». Я слышала, что в этих маленьких двориках пол покрыт цементом, и когда они ходят, они просто дышат этой цементной пылью. Поэтому многие заключенные просто отказываются выходить на такие прогулки.

И.ВОРОБЬЕВА: Наталья Николаевна, скажите, пожалуйста, находясь в заключении в сизо, ваш сын Сергей Магнитский писал официальные жалобы на состояние здоровья?

Н.МАГНИТСКАЯ: Он писал множество жалоб. Но дело в том, что в Бутырской тюрьме не только жалобы никак не отмечаются. В других сизо, когда мы приносили передачу, мы писали заявление в двух экземплярах. И на лекарства. Один экземпляр оставался у них, а второй отдавался нам. В Бутырской тюрьме нам не отдали ни одного заявления. И не только нам. Там нет такой практики. То есть мы отдали, и у нас нет никаких подтверждающих документов, что мы что-то отдали. На заседаниях он тоже жаловался. Он подавал ходатайства. На одном из заседаний суда он пожаловался на то… в те дни, когда они идут на суд, им не дают горячей пищи. Он попросил стакан горячей воды. Прокурор сказал: «У меня нет справки о том, что вы нуждаетесь в особом питании». Разве это особое питание – налить человеку стакан горячей воды для того, чтобы заварить ту кашу или пюре, которое ему выдали сухим пайком? Я считаю, что это была просто бесчеловечная, циничная травля человека. Они не искали истину. И это не только мое мнение, а мнение многих, с кем я общалась. Просто не было никаких доказательств его вины. А на суде, возможно, нашелся бы судья, который имеет совесть, или были бы какие-то корреспонденты, которые услышали бы то, о чем он заявил. Его уже должны были выводить на суд. Просто не дали человеку выступить. Просто решили, что он не должен там выступать. Его просто методично уничтожили. Когда мы были 12-го числа на заседании суда, руки были абсолютно нормальные. В морге я увидела, когда отбросила покрывало, не левой руке ссадины. И на костяшках пальцев синяки, содрана кожа. Вчера в вашей передаче Гусейнов рассказывал об этом. На его сайте в интернете выложены фотографии с этими руками. Я просила еще кого-то из корреспондентов на кладбище сфотографировать. Они, может, не совсем меня поняли. Может, фотографии получились не очень хорошо, но на этой фотографии это явно видно. Я не знаю, должны ли в протоколе осмотра тела на это обратить внимание и описать это все. Я не знаю, что послужило причиной этих его стесанных рук.

И.ВОРОБЬЕВА: Наталья Николаевна, мы вас благодарим за то, что вы вышли к нам в прямой эфир и рассказали все это. Еще раз примите наши соболезнования. Я напомню нашим слушателям, что у нас на прямой телефонной связи была мама погибшего Сергея Магнитского, который, напомню, умер в сизо «Бутырка».

Н.МАГНИТСКАЯ: У меня, конечно, много есть еще чего сказать, но я понимаю, что рамки передачи не позволяют этого. До свидания.

И.ВОРОБЬЕВА: Спасибо большое. до свидания, Наталья Николаевна. Алексей Алексеевич, вот вы слушали сейчас маму Сергея Магнитского.